Преждевременный контакт

Глава 22

Генеральный прокурор Георгий Новак не находил себе места. Сидя у стены с красным трясущимся лицом, он нервно стучал костяшками пальцев по соседнему стулу и то и дело поднимал руку к носу, поглядывая на часы. Стрелки показывали ровно девять ноль-ноль, но его коннектофон безмолвствовал. Прокурор несколько раз трогал его в кармане пиджака, убеждаясь, что тот на месте, и один раз даже достал проверить, не выключен ли. Но аппарат был в полном порядке.

— Что дальше будет? — бормотал прокурор, бегая мышиными глазками по лакированному полу морга. — Ай-ай-ай, как же теперь.

И тут раздался долгожданный звонок. Прокурор вскочил, выхватил из кармана звенящий коннектофон и поднёс к уху.

— У аппарата! — по-солдафонски отчеканил в трубку.

Затем выпрямился, приподнял подбородок и принялся услужливо поддакивать, время от времени то округляя глаза, то сужая их до тонких ниточек-щёлок. Его толстые щёки дрожали, как желе и, казалось, жили собственной жизнью.

— Да, так точно… понял, понял… так точно. Пока не… узнаю, а как же.

Он сделался пурпурным, губы его затряслись, ладони стали влажными.

— Сейчас не могу, — прокурор вдруг перешёл на шепот, прикрывая трубку свободной рукой, — …на службе. Да… с госпожой Грейс не говорил.

Затем опасливо посмотрел на дверь смотровой, повернулся к ней спиной и добавил в трубку:

— Буду… конечно, обязательно буду. До свидания.

Наконец он отключил аппарат и обессилено выдохнул. Немного отдышавшись и приведя себя в порядок, Георгий Новак поправил скомкавшийся на левой руке манжет, сделал глубокий вдох и вошёл в смотровую. Как раз когда молодой эксперт в форменном накрахмаленном халате показывал председателю Управления Безопасности Агате Грейс маленькую блестящую пулю.

— Незарегистрированный Магнус-12. Видите своеобразную бороздку на боку?

Он держал пулю двумя пальцами высоко над головой прямо перед лицом Агаты, и та напряженно вглядывалась в кусок металла.

— Вот, держите, — эксперт протянул ей большую профессиональную лупу.

Агата взяла лупу и стала скрупулезно рассматривать сквозь неё пулю, внимательно слушая при этом комментарии эксперта.

— Такой след оставляет только срезанный ствол, — лаконичным лекторским тоном говорил тот. — Стволы среза́ли наёмники в отрядах Сопротивления в самом конце войны. Такие до сих пор есть у пустынников.

Прокурор робко кашлянул в кулак. Оторвавшись от своего занятия, Агата повернулась к Новаку.

— Опаздываете, — упрекнула, взглядом указав на настенные часы. Большие больничные часы показывали девять ноль семь по среднеевропейскому времени.

— Простите, госпожа председатель. — Прокурор по-черепашьи втянул голову в покатые плечи.

Сухо поблагодарив, Агата отдала эксперту лупу:

— Спасибо. Результаты экспертизы завтра мне на стол. — И обращаясь уже к прокурору, добавила: — Вы идёте со мной.

Из смотровой оба вышли молча. Первой шла Агата. Она шла стремительно, уверенно, и большезадый коротышка Новак еле поспевал.

«Позволяет себе опаздывать», — раздраженно думала она.

Этим утром её нервы были на пределе. Агата отлично знала, кто был обладателем незарегистрированного Магнуса с обрезанным стволом, но играть в открытую пока не могла. Убийство её штатного сотрудника её же тайным агентом — это уже моветон. Стоило проявить хитрость и смекалку, что она сразу и сделала, вызвав прокурора Юго-Восточного Кластера на личную беседу.

«Этот Новак не самый худший вариант, — думала Агата, быстро выходя из здания морга. — Как для руководителя такого уровня он в меру исполнительный, в меру трусливый и в меру глупый. Другие значительно хуже».

Кадровый кризис в управленческих кругах Объединенных Территорий в последние годы стал настоящей проблемой. Агата терпеть не могла лизоблюдов, но среди чиновников среднего звена их становилось всё больше. Да и где взять других, когда общество тупеет на глазах. К начальственным высоким креслам всё чаще стали пробиваться подхалимы и приспособленцы. Как пауки в банке они пожирали друг друга, карабкаясь выше и выше по карьерной лестнице, занимая кресла весомее и значительнее. Доносы, наушничество, клевета в гонке партийной элиты прогрессоров стали обычным делом.

Агата разбиралась в людях, поэтому доверять могла лишь некоторым, остальными умело манипулировала. Жадных, беспринципных карьеристов можно запугать или купить. Систему манипуляции кнута и пряника Агата усвоила «на пять» и умело чередовала между собой эти два рычага влияния.

Кто стоял за ночным происшествием она поняла утром, как только в дальнем тоннеле на окраине Мегаполис-Сити нашли тело Чёрного. Тогда и вспомнила о прокуроре Новаке. Алекс подался в бега, и всё-таки ему необходим контакт со своим человеком в силовых структурах. У него такой человек был. Именно Агата несколько лет назад сделала так, что им оказался услужливый себялюбивый толстячок — генеральный прокурор Юго-Восточного Кластера Георгий Новак. Он всегда выполнял поручения с таким боязливым рвением, что был рад любому её заданию. Пора вынуть припрятанного в рукаве джокера, чтобы сыграть по-крупному. Прокурор был этим самым джокером, и сейчас она как никогда рассчитывала на его услужливость.

Выйдя из здания морга, Георгий отстал, и чуть не потерялся. Раскрасневшийся и запыхавшийся он еле-еле поспевал за Агатой.

— Мне нужен Алекс Деев, — хлёстко бросила она через плечо. С чинушами Агата всегда переходила к делу сразу, без прелюдий. — Не спрашивайте почему, но сейчас вы — единственная оставшаяся с ним связь. Вы скоро понадобитесь ему и уж поверьте, он, несомненно, выйдет на вас. Когда это произойдет, наберёте меня и будете держать в курсе. Всё понятно, Георгий?

— Конечно, госпожа председатель, — закивал прокурор.

Она точно знала, рано или поздно Ал объявится. Ему обязательно понадобится информация, а единственный для него доступный источник в управленческих кругах — этот трясущийся Георгий Новак.

— Так, теперь дальше, — продолжила, не сбавляя шага, — Что нового по розыску Губера?

— Комиссар Побединского отделения, которому поручено это дело, пропал.

— И что? — раздраженно спросила она. — Назначьте нового.

Агата знала, с такими как Новак нужно разговаривать жёстко и чуть по-хамски. Такие это любят.

— Уже назначили, но… — прокурор замялся.

Ему трудно было говорить на ходу. Казалось, вся кровь прилила к лицу. Он задыхался, но Агата и не думала сбавлять ход.

— Так в чем дело? — спросила она.

— Дело в том… машину пропавшего Константина Витте… она три дня простояла на стоянке… перед зданием полиции. Фух… в общем, мы её обыскали и…

— Ну, быстрее. Ближе к делу, господин прокурор.

— Вот, — он почти на бегу протянул небольшой свёрток, — официально изъято при досмотре.

Агата, наконец-то, остановилась. За ней остановился и схватившийся за сердце прокурор. Взяв протянутый сверток, спросила:

— Что это?

— Нашли под приборной доской, — еле выдавил из себя почти задохнувшийся Новак. — Это диктофон комиссара Витте. Советую прослушать.

Он порылся в кармане и протянул исписанный лист с печатями и подписями:

— Заключение экспертизы. Голос на плёнке принадлежит ефрейтору Розе Норман… она пропала в один день с комиссаром.

— Откуда это, — снова переспросил Алекс.

Яков Соломонович молчал. Он лихорадочно перебирал варианты ответов, но ничего путного не приходило на ум.

— Э… это… пуля, — наконец выдавил из себя мед-эксперт и заискивающе посмотрел Алексу в глаза.

— Неужели? — съязвил тот.

Он зло посмотрел на притихшего хозяина квартиры, взял пулю двумя пальцами, поднёс к окну, повертел перед глазами и произнёс тоном знатока:

— Я бы даже сказал, не просто пуля, а очень интересная пуля.

Яков Соломонович отвернулся. Вчера ночью он был настолько разбит, выжат и морально и физически, что не смог убрать следы всех, так сказать «непредвиденных ночных операций». Был не в состоянии подумать о последствиях.

— …именно очень интересная… — продолжал тем временем Алекс. — Может, вы и не знаете, уважаемый Яков Соломонович, но это пуля от патрона 9×19мм Парабеллум. Как раз от того патрона, который подходит только к пистолету Глок-43. Хороший пистолет и хороший патрон. И всё бы ничего, если бы не одно но…

Липсиц догадался, куда клонит блондин. Взяв его руку, Алекс разогнул дрожащие пальцы, вложил пулю в раскрытую ладонь и продолжил:

— Все бы ничего, дорогой мой друг, если бы не одна деталь — и этот пистолет, и этот патрон вот уже семь лет используется исключительно сотрудниками Управления Безопасности.

Ноги старого еврея подкосились, и он медленно опустился на кушетку.

«Так я и думал, — по спине пробежал холодок. — Значит все-таки в Розу стреляли убэшники».

Он смотрел на пулю, лежащую прямо перед ним на раскрытой ладони и тихо шептал:

— Бедная девочка, бедная девочка…

Алекс отошёл от окна и присел на подлокотник хозяйского кресла. В углу, на продавленном сидении лежал томик Кинга, на обложке которого отчётливо проступали следы зубов. Полукруглая дуга прикуса была настолько чёткой, что ямочки, оставленные чьими-то зубами, были различимы даже невооруженным глазом. Алекс нагнулся и заглянул под кушетку — возле красного от крови таза лежал комок окровавленного бинта.

— Вы понимаете, в какую историю вляпались? — спросил Алекс, двумя пальцами поднимая бинт.

—Понимаю, — кивнул Липсиц. Он стоял, низко опустив голову, как нашкодивший школьник, теребя пальцами концы застиранного халата.

— Я мог бы конечно все это использовать, но… — Алекс бросил бинт в таз, туда же аккуратно положил томик Кинга и продолжил, указывая на свой забинтованный живот: — но сам не в лучшем положении. Это если честно. Хочу быть с вами именно честным и надеюсь на взаимную честность. Сейчас я пока не знаю всего, что произошло, но как бы там ни было, пересекаться с УБ мне не с руки. Кстати, как и вам. Поэтому мой ночной визит должен остаться строго между нами. Это понятно?

Яков Соломонович согласно кивнул.

— Дальше, что касается вашей домашней врачебной практики…

—Это было всего лишь раз, — сбивчиво пролепетал Липсиц.

— Мне не важно, чем вы тут занимаетесь, но не каждый день из чьего-то тела вынимают боевую пулю, выпущенную сотрудником УБ из служебного оружия. Это понятно?

Яков Соломонович кивнул снова.

— Я не могу так это оставить, — блондин ткнул пальцем в сторону таза, — и поэтому сейчас вы мне всё расскажете. А там посмотрим, что с этим делать…

— Да-да, конечно, — кивнул в третий раз Яков Соломонович, — куда же я…

Он замолчал, собираясь с мыслями.

— Ближе к делу, доктор, — приказал Алекс.

— С чего же начать, — Липсиц вытер пот со взмокшего лба, — вчера, сразу после вас, здесь была одна девушка…

Алекс удивленно хмыкнул.

— Так вот, — немного уверенней произнес Яков Соломонович, — вчера после вас здесь была одна девушка. Я не знаю, что произошло, но… ей понадобилась медицинская помощь. Так же как и вам, кстати.

— Не отвлекайтесь, — строго перебил Алекс, — только по делу.

— Да, конечно. Вчера задавать ей вопросы у меня не было ни времени, ни сил. Да и желания особо не было. Меньше знаешь — лучше спишь, так, кажется… Да и какие вопросы? Она ефрейтор полиции, и мало ли что могло случиться на дежурстве. Может по службе… задержание, погоня… может как раз рядом с моим домом… хотя…

Он сам не верил во все эти «может».

— К тому же я врач, — попытался повысить голос Липсиц. — Я просто обязан оказать первую помощь даже если пациент…

Он запнулся, не найдя подходящего слова.

— Я вас ни в чем не виню, — сказал Алекс. — Все обвинения вам предоставят в Черной Башне.

Услышав это, Яков Соломонович сник.

«Черная Башня, — мысленно повторил он, вздрагивая. — Какое страшное слово».

Липсиц сидел, низко опустив голову, и всем своим дряхлым телом вжался в такую же старую, как и он сам, кушетку. На него было жалко смотреть. Бледен как мел, губы дрожат. При упоминании этого ведомства его всегда сковывал необъяснимый животный страх. Ведь он ничего плохого, ничего антигосударственного не сделал и никогда не делал, но стоило представить перед глазами Черную Башню, как страх, поднимаясь из глубин подсознания, приводил тело в необъяснимый ступор, сковывая руки, ноги, мысли.

— Да-да, конечно, — в который раз повторил он, опустив голову на грудь.

— Полноте, — попытался успокоить Алекс, — с вами ничего не произойдет, если будете со мной откровенны. Продолжайте.

Яков Соломонович глубоко вздохнул, мотнул головой и немного запинаясь, продолжил:

— Вчера, сразу после вашего визита, здесь побывала Роза Норман, ефрейтор полиции Побединского отделения. Того, в котором имею честь служить и я. Так вот, у неё была прострелена рука. Всё в одну ночь, представляете?

— Дальше.

— Рана простая, ничего не задето, пуля застряла в мягких тканях… Я не спрашивал, что случилось. Я лишь вынул пулю и оставил их здесь…

— Их?

— Роза была со спутником. Такой тоже весь перебинтованный, но… медицинская помощь ему не требовалась. Вид странный. Вот только сейчас, вспоминая его лицо, думаю, что парень только-только после пластической операции. Пересаженная кожа уж очень похожа на синтетическую. Но к чему такая пересадка? Подобные операции делают либо при раке кожи, либо при ожогах третьей степени и выше…

Яков Соломонович вдруг задумчиво замолчал. Он опять вспомнил глаза незнакомца. Такой до боли знакомый взгляд…

— Неужели? — онемевшими губами прошептал он и судорожно замахал руками: — Неужели такое может быть? Нет-нет…

— О чем вы? — насторожился Алекс, — Яков Соломонович, что с вами?

Липсиц вскочил так, словно невидимая пружина вытолкнула его из кресла.

— Этого не может быть, — повторял трясущимися губами.

Алекс перехватил его за локоть и силой усадил обратно.

— Успокойтесь! — приказал он. — Держите себя в руках!

Яков Соломонович смотрел влажными от слез глазами, снизу вверх как голодная собака на хозяина и еле слышно шептал:

— Это был… Марк Кариди.