Преждевременный контакт

Глава 28

Из-под двери на полу, словно над тихой утренней рекой, простилалось сизоватое облачно, и Роза догадалась, в чём было дело. Она помнила, звук хлопка приведённой в действие газовой гранаты. Схватив ближайший стул, она с размаху зашвырнула его в окно. Битое стекло со звоном посыпалось на пол. Стул застрял в раме.

Яков Соломонович онемел от увиденного.

Дым быстро заполнял спальню. Он поднимался пивной пеной и, окутывая Розины ноги, добрался до её колен. Не обращая внимания на боль в простреленной руке, Роза стремительно сдёрнула с кровати простыню, оторвала большой лоскут, смочила его в аквариуме, где вверх животами плавали дохлые золотые рыбки, и обвязала мокрой тканью нос и рот. Затем подняла за плечи свалившегося под кровать бездыханного Липсица и потащила его к окну. Боль вулканом пульсировала в ослабевшей руке, началось кровотечение, но Роза не чувствовала всего этого. Она спиной упёрла медэксперта в подоконник, подсела под него и приподняла выше, так чтобы его лицо смотрело в направлении выбитого окна. Веки Якова Соломоновича дрогнули, губы приоткрылись, и он сделал слабый вдох.

Придерживая старика одной рукой за ворот халата, Роза поднялась на ноги и посмотрела вниз на тротуар. Она увидела оранжевую крышу припаркованного у подъезда пикапа и то, как через задние двери двое в противогазах грузят в него бессознательное тело того, в белоснежной рубашке, который полчаса назад угрожал ей пистолетом. В это время двое других вынесли тело Марка, и Роза поняла, что ей не стоит звать этих людей на помощь. Она моментально присела, но так чтобы оставалась возможность дышать уличным воздухом.

Раздался визг шин, и Роза поняла — пикап рванулся с места. Стоило ждать, когда газ в спальне развеется.

Розу тошнило. Немели пальцы ног и рук, перед глазами плыли радужные круги, но она судорожно держалась за потухающее сознание. Ошибиться она не могла, это был бензонбилетанин — газ, парализующий нервную систему. Такой применялся во время войны, а затем в Пустоши, во времена карательных «зачисток». Его последствия были ужасны. Жертвы попросту сходили с ума, и чтобы этого не случилось, Роза помнила — главное сейчас не лишиться сознания.

Вскоре она потеряла чувство времени, и когда дверь с шумом слетела с петель, потянуло сквозняком и в дыму показались полицейские, она решила, что прошла целая вечность. За окном высоко в небе раздался шум лопастей, и луч прожектора, осветив подоконник, ударил по глазам. Выпустив из рук ворот халата хозяина злосчастной квартиры, Роза козырьком приставила ладонь ко лбу и лишь тогда поняла что на улице глубокая ночь.

На обоих надели противогазы, да так и оставили лежать у окна, решив, что если девушка и жива, то вряд ли осталась вменяемой, а мертвецки бледный старик и вовсе не подавал признаков жизни. Лишь когда дым развеялся окончательно, только тогда полицейский в противогазе подошёл к Розе и сделал укол антидота в плечо. Как назло он выбрал плечо больной руки. Мужчина хотел было уйти, решив, что Липсицу инъекция едва ли поможет, но девушка жёстко схватила его за рукав форменной куртки, так что едва не треснул шов, и зло кивнула в строну медэксперта. Полицейский понял её жест правильно и достал из аптечки ещё одни шприц.

Со временем дышать стало значительно легче и Роза, сев на корточки и сняв противогаз, отвернулась к стене и вставила два пальца в рот. Её тут же вырвало, принеся долгожданное облегчение. Так прочистив желудок, Роза почувствовала, как благодарное тело расплывается от накатившей на него усталости. Рядом, по-рыбьи хватая ртом воздух, хрипел Липсиц. Его слезящиеся глаза с благодарностью смотрели на неё.

В комнату вошла высокая женщина в длинном чёрном плаще и с инкрустированным стразами чёрным зонтом в руках, и Роза непроизвольно поняла, от вошедшей ждать добра не стоит.

Женщина огляделась и не найдя более подходящего места, присела на краешек кровати, больше сесть было не на что, единственный в спальне стул торчал из разбитого окна. За ней встали двое в штатском и один полицейский с автоматом на груди.

Вошёл медик-полицейский, тот, что делал Розе и Липсицу укол, и что-то тихо шепнул женщине. Та кивнула и, пронзив колючим взглядом лежащих у окна девушку и старика, мягко спросила, будто вслед ушедшему поезду:

— Я опоздала?

Яков Соломонович привстал на колени и повернул бледное лицо на её голос. Вытер слёзы и присмотрелся:

— Вы… — тихо начал он, — я видел в прошлом годе вашу пресс-конференцию по спутнику…

— Не утруждайтесь, Яков Соломонович, — перебила его женщина, — сейчас вы очень слабы, но когда вы окрепнете, а я надеюсь, это случится довольно скоро, у вас появится такая возможность рассказать мне всё, в мельчайших подробностях, что произошло здесь в вашей квартире за последние двое суток. И у вас будет такая же возможность, ефрейтор Норман, — с этими словами женщина перевела взгляд на Розу.

— Ваш цепной пёс, полковник недавно тоже хотел ответов, — сквозь зубы процедила та, — Для этого ему понадобилось даже отравить комиссара Витте и едва не прикончить нас с Марком.

— Я искренне сожалею о случившемся, но уверенна, раз он так поступил, вероятно, это имело свои основания.

— Основания? — передразнила её Роза, — А какие основания для этого?

И она выставила вперёд простреленную руку.

— Мы обеспечим вас наилучшим лечением, ефрейтор Норман, — сказала женщина и, помолчав, добавила: — Если конечно вы как полицейский с отличием и законопослушный госслужащий, согласитесь сотрудничать с вашими коллегами из УБ?

Роза демонстративно отвернулась к стене.

— Есть два варианта сотрудничества, — не обращая внимания на явную демонстрацию непокорности, продолжала женщина, — добровольно или принудительно. Выбор за вами, роза, но я бы не советовала упрямиться. Это не в ваших интересах.

— Я готов сотрудничать, — скороговоркой затараторил Яков Соломонович. Было заметно, старик всё ещё не пришёл в себя. Он то и дело задыхался, сбивался с дыхания, хватал ртом воздух, но при всём при этом старался улыбаться и выказывать максимальное участие и покорность. — Да-да…всё, что знаю… я, зная Марка много лет… Мальчишка, что с него возьмёшь? Уж поверьте, он всё сделает, как я ему скажу. Мы договоримся. Я понимаю, служба есть служба, тут уж ничего не попишешь. Но мы-то точно вам сможем быть полезны. С властью не поспоришь, это уж точно и точнее не бывает. К тому же зачем? Смысл? Зачем спорить с такими людьми как вы, уважаемая? — Затем он повернулся к Розе, — Вы не правы, Роза, совершенно не правы… Власть — это о-го-го… ведь это наша власть, Роза, как так с ней? Вы не правы. Вы, Роза тоже власть… вы, если хотите, представитель власти. Вы обязаны, да-да, обязаны всё рассказать. — он снова развернулся к Агате и при взгляде на её невозмутимую осанку его щёки мелко завибрировали. — Мы расскажем всё, госпожа Председатель, всё, что знаем. Лично я расскажу вам всё. И если вам понадобится наша помощь, не стесняйтесь, используйте нас, в целях нахождения истинны в любое время суток… только не надо… этого… я очень боюсь боли… я старый человек…

Он говорил ещё долго, то срываясь на звонкий фальцет, то задыхаясь и опуская тембр своего голоса до заговорщицки низкого. И даже когда двое убешников застёгивали на его запястьях наручники, и когда выводили и его, и Розу из квартиры, Яков Соломонович, не переставая изворачиваться и через дрожащее плечо глазами побитой собаки умоляюще взирать на Агату, в который раз повторял:

— Мы будем полезны вам, поверьте, пожалуйста, ну, пожалуйста, поверьте…

Алекс помнил, в Пустоши никогда не бывает снега. Единственный раз, в последнюю его зиму, проведённую в этой сухой и злой пустыне, он видел нечто подобное. В то утро жестокий западный ветер принёс из-за гор много влаги и та, ниспав на стёкла панелей солнечных батарей, сковала их тончайшей ледовою коркой. Алекс долго соскребал тогда этот лёд руками и прислонял к грубым обветренным щекам, представляя, что это настоящий белый снег. Радуясь словно ребёнок, холодным его укусам, тогда он и не мог представить себе, что спустя какое-то время снова вернётся сюда.

— Слушай Фрогги, — обратилась к карлику Надя, когда она, Фрогги и Алекс спускались по узкому коридору вниз в шахты. — Отведи его в душ, что ли. От него несёт как от дворняги.

Алекс украдкой оглядел свои промокшие брюки, туфли и серую от грязи некогда белоснежную сорочку. Так когда-то серел снег, когда на него падал утренний смог рабочих кластеров Мегаполиса.

Карлик Фрогги легонько подтолкнул Алекса вправо, остановил у массивной двери и крикнул в какой-то прибор на стене:

— Унц!

В приборе заурчало, затем оттуда раздался далёкий мальчишеский голос:

— Да, Фрогг, слушаю тебя.

— Принеси в восьмую бойлерную полотенце, и что-нибудь переодеться на… — карлик смерил блондина взглядом, — помнишь ту форму охранника супермаркета? Тащи её сюда.

Фрогги повернул штурвал дверной задвижки и Алекс отметил, что карлик обладает недюжинной силой. Открылась тяжёлая бункерная дверь с большой трафаретной цифрой в виде знака бесконечности, и из проёма дохнуло сыростью. Это и была бойлерная под номером восемь.

— Заходи, — сказал Фрогги.

Алекс вошёл. Его шаги отразились эхом.

— Мойся, — донёсся снаружи голос карлика.

Фрогги не закрыл дверь, вероятно опасаясь непредвиденных действий этого высокого человека. Но и не смотрел в проём, не следил за Алексом, предпочитая прислушиваться, чем занимается его подопечный, и таким образом контролировать ситуацию.

Алекс стянул рубашку, снял штаны и туфли, а затем и всё остальное, оставшись нагишом. Снял повязку с заживающей раны. Только сейчас он подумал, что за все эти несколько дней скитаний он совершенно соскучился по чистоте.

Он подошёл к огромному трёхметровому бойлеру, из которого торчала двухдюймовая пластиковая труба с вентилем на конце. Труба смотрела на него как выползшая при его появлении из недр бойлера расправившая капюшон кобра в смертельной стойке. Алекс тронул маховик вентиля и из змеиного чрева трубы, как из ядовитых желез рептилии, на пол шумно упали несколько капель воды.

Алекс подставил руку и сильнее повернул маховик. Струя вода оказалась тёплой и мягкой, почти горячей. Приятная дрожь охватило его измученное тело. Он встал под трубу и отвернул вентиль на полную.

Фрогги громко цокнул языком довольный тем, что ему не пришлось давать указания.

Алекс стоял под горячей струёй ногами на железной решётке и думал о том, как всё же он здесь оказался и что ему делать дальше. И ещё он думал об услышанном там, наверху и от седого старика, и от его дочери, и от Марка.

— Да, это оно и есть. Даже ботинки принёс? — послышался у дверей голос карлика.

— Это тот второй? — спросил мальчишка, вероятно тот, кого Фрогги назвал Унцем. — Тот, которого Надя чуть не убила?

— Эге, — безучастно ответил карлик. — Это я чуть было не навернул его на свой вертел.

— Так этот «избранный» или другой? — спрашивал Унц.

— Начитался всякой дряни, — грубо хмыкнул карлик. — Они оба нам оказались без толку. Зря сюда притащили.

— А как же тогда быть? — неугомонный мальчишка сыпал вопросами.

— Сами справимся.

— Но затмение уже скоро…

— Сказано справимся, — грубо одёрнул его Фрогги.

— Так же как было когда-то? Помнишь, нам Надя читала. Про тех, про древних жрецов.

— Как тогда уже не будет. Мы не глупые египтяне, мы… Эй! — вдруг Фрогги крикнул Алексу в бойлерную, словно забыл что-то. — Держи мыло!

— Ага, вижу, какие не глупые, — задорно рассмеялся Унц.

— А ну кыш отсюда, мелочь! — прикрикнул на него карлик.

Алекс подошёл к двери, протянул руку за мылом, и в этот момент за спиной у карлика появилась Надя.

Она смотрела прямо на Алекса. Взгляд её серых больших глаз начал своё движение с разметавшихся по плечам и потемневших от воды волос Алекса, затем опустился ему на грудь, широкую с чётко очерченным рельефом молодых мышц, после бегло поскакал по кубикам пресса и замер на зашитом Липсицом свежем рубце на боку. Дальше взгляд не двинулся.

Алекс увидел, как побледнело лицо девушки, как глаза её неимоверно расширились, и он подумал, что он мог бы даже полюбить такие глаза. Он стоял перед ней совершенно голый, но не она, а он без застенчивости разглядывал её. Длинные девичьи пальцы подрагивали, над верхней губой проступила капелька пота, светлые волосы собраны в тугую косу, а густые тёмные брови чуть приподняты. Ростом она была выше среднего, но всё же на полголовы ниже чем Алекс. Худощавая, но не тощая, с узким тазом и крепкими ногами, которые плотно обтянула блестящая кожа лётных штанов. Ремень с пряжкой в виде кобры, что когда-то носили головорезы Самаля и тактические сапоги с высокой замысловатой шнуровкой. Её небольшая, но упругая грудь вздымалась под лёгкой бежевой футболкой, выдавая нарастающую взволнованность.

«Пожарный шланг», висящий между ног у Алекса напрягся, и ему пришла в голову ещё одна мысль — он мог бы полюбить не только её глаза.

— Что это? — спросила Надя, указывая на багровую рану с желтоватыми островками рассасывающихся гематом.

— Обычное дело, — ответил Алекс, принял из рук Фрогги мыло, и как ни в чём не бывало, направился обратно во мрак бойлерной.

Карлик смущённо хмыкнул.

— Двери надо закрывать! — пригрозила ему девушка, и добавила: — Приведёшь его в медсанчасть. Надо его перевязать.

Вспыхнув на прощанье глазами, она гордо развернулась на невысоких каблучках своих армейских сапог и пошла прочь.