Прибрежная эскадра (Болито - 15)

«Для некоторых, возможно, сэр. Но не для избранных».

Болито встал и повесил меч обратно на бедро. «И она была особенной». Он посмотрел на Олдэя и коротко кивнул. «Спасибо. Теперь я готов».

Весь день наблюдал, как он расправил плечи, а затем автоматически пригнулся под потолочными балками, направляясь к шканцам.

Это было плохо, подумал Олдэй. Хуже, чем когда-либо. Оно всегда было рядом, пряталось, как дикий зверь, готовое вырваться из укрытия и уничтожить.

Он последовал за Болито в пронзительный воздух, с таким же интересом наблюдая, как тот пожимает руки двум датским офицерам, прежде чем проводить их через борт к шлюпке. Улыбнулся Нилу, ещё одно рукопожатие с датским лоцманом, который должен был помочь капитану на последнем этапе пути.

Паско прошел мимо него с горсткой моряков, чтобы подготовить шлюпки фрегата к выходу в море, когда это потребуется.

И снова Олдэй стал свидетелем их быстрого обмена репликами, словно они были братьями, без произнесенных слов, да и не было необходимости в них.

Но на этот раз Оллдей с радостью обошелся бы без чести знать и разделять эти близкие отношения. Он слишком хорошо знал Болито, чтобы обманываться его внешним спокойствием. Сохранять этот секрет было нелегко.

Оказаться на берегу такого прекрасного города, как Копенгаген, было для Болито необычным опытом. Ему хотелось исследовать его площади, увенчанные высокими зелёными шпилями и впечатляющими зданиями, которые выглядели так, будто стояли здесь вечно. А из окна кареты, присланной Инскипом забрать его из гавани, он увидел очаровательные переулки.

Инскип, как и датские власти, хотел знать, где находится приезжий британский адмирал в любое время суток, и Болито задавался вопросом, что сделает кучер, если он предложит другой маршрут.

Готовясь покинуть корабль и совершить свой первый визит в штаб Инскипа, он видел, как Нил и его офицеры осматривают гавань, в том числе французский фрегат, стоявший на якоре на максимально возможном расстоянии. Якорная стоянка была заполнена датскими военными кораблями, но, несмотря на их внушительные размеры и численность, внимание на набережной и многочисленных малых суден, сновавших туда-сюда, было приковано к двум фрегатам. Разделённые полосой воды и настороженным сторожевым катером, они олицетворяли войну и всё, что с ней связано. Войну, которая, если бы Россия хоть как-то вмешалась, охватила бы и датчан.

Французский фрегат назывался «Аякс» и представлял собой мощное судно с тридцатью восемью пушками. Под командованием Нила моряки продолжали выполнять свои повседневные обязанности, по-видимому, не замечая врагов и их намерений.

Колёса экипажа шумно грохотали по булыжной мостовой, и Болито видел, как множество людей останавливались на холодном воздухе, чтобы посмотреть, как он проезжает. «Какая красивая раса», – подумал он. Возможно, именно так страна избавилась от постоянных войн и раздоров.

Браун, который с напряженным вниманием наблюдал за проплывающей панорамой, сказал: «Мы прибыли, сэр».

Карета с грохотом проехала под низкой аркой и оказалась на аккуратной частной площади. Здания вокруг выглядели довольно официально, и Болито увидел двух лакеев, спешащих вниз по ступенькам, чтобы поприветствовать его.

Стало холоднее, и капитан Нила предупреждал о снеге. Сначала туман, потом снег – всё равно что слушать Грабба.

Инскип ждал у пылающего камина. На нём был парик, но он делал его старше, чем наоборот, что было удивительно.

Он сказал: «Как мило с вашей стороны, что вы так оперативны. Я навёл дополнительные справки о французе. Говорят, он здесь для проведения ремонтных работ после шторма. Дания не хочет провоцировать Францию, отказывая в разрешении «Аяксу». Полагаю, она ждала письма или каких-то других важных инструкций, касающихся Мальты. Ваше внезапное появление, должно быть, расстроило всех!» Его глаза блеснули.

Болито сказал: «Когда Аякс уйдет, капитан Нил будет рад привести ее в бой».

Инскип решительно покачал головой. «Аякс прибыл первым, и с миром. Ей будет предоставлен день отсрочки, прежде чем вы сможете последовать за ней».

Браун тихонько кашлянул: «Это неписаный закон, сэр».

«Понятно», — Болито посмотрел на огонь. «Тогда мне остаётся только ждать, ёрзая, пока француз заказывает музыку. Другой курьер может прибыть сюда в любой день, в любое время. Не могли бы вы быстро отправить гонца по суше, чтобы связаться с моей эскадрой? С ещё одним фрегатом в море я мог бы быстро помешать плану французского капитана».

Инскип улыбнулся. «Вы действительно человек действия. Но боюсь, датчане, вероятно, ещё меньше одобрят такое злоупотребление их, э-э, гостеприимством и захватят ваш корабль в качестве меры пресечения!»

Болито вспомнил слова Брауна на борту «Бенбоу». Я вижу в вас боевого моряка, а не дипломата. Своей неспособностью сидеть сложа руки и ждать, пока некий неизвестный фактор сыграет свою роль, он более чем доказал правоту Брауна.

«Они могли бы попробовать!»

«Не сомневайтесь, они могли бы это сделать и сделали бы. Я слышал из собственных источников, что есть планы блокировать гавань и убрать все буи и створные знаки, если потребуется. Датчане собрали значительный флот, как вы видели. Поверьте мне, они могут себя хорошо проявить». Он ударил кулаком по ладони. «Если бы только французы не отказались от Мальты или, что ещё важнее, наш флот хотя бы раз оказался менее успешным».

Браун тихо сказал: «Я полагаю, они нашли бы другое топливо для своего огня, сэр. Умиротворение даёт немного времени, но не так уж много».

Инскип поднял брови. «Твой помощник проницателен, Болито. Жаль, что он носит королевский сюртук. Я мог бы найти для него место в Уайтхолле!»

Болито вздохнул: «Что вы предлагаете, сэр?»

Инскип тут же ответил: «Подождите. Завтра я увижусь с датским министром и попытаюсь выяснить его мнение. Возможно, вы мне понадобитесь, поэтому предлагаю вам остаться сегодня вечером на берегу в этом доме. Это сэкономит время и будет менее заметным. Если французский капитан решит отплывать, он, вероятно, встретится с вашей эскадрой, обогнув мыс Скау. Если он направится на запад, в Балтийское море, он, возможно, намеревается вступить в контакт со шведами или даже с русским флотом, если льды не слишком опасны».

Лакей в парике проскользнул через пару богато украшенных дверей. «Прошу прощения, сэр, но внизу двое, э-э, людей».

требуя, чтобы их доставили к контр-адмиралу. Инскип мягко спросил: «Кто они?»

Тем же величественным тоном лакей ответил: «Моряки, я полагаю, сэр. Один говорит, что он рулевой, другой — что он какой-то слуга».

Болито ухмыльнулся. Олдэй и Оззард.

«Я рад, что вы не попытались прогнать моего рулевого. Результат мог быть хуже, чем встреча с французом!»

Инскип поручил лакею провести Олдэя и его спутника в комнату с камином.

Потом он сказал: «Ну, по крайней мере, это вызвало улыбку на твоём лице, Болито. Вот это уже больше похоже на правду, да?»

Болито повернулся к Брауну: «Возвращайтесь на корабль и объясните ситуацию капитану Нилу. Передайте ему, чтобы он следил за всеми судами, идущими рядом с „Аяксом“, и за необычными приготовлениями».

Вряд ли Нилу нужно было об этом рассказывать.

Когда Болито остался наедине с Инскипом, он спросил: «Предположим, царь узнает судьбу Мальты прежде, чем вы сможете добиться от датчан твердого заявления о нейтралитете, что тогда?»

Инскип серьёзно посмотрел на него. «Царь, возможно, сможет возродить свою идею вооружённого нейтралитета Севера. Он и раньше угрожал захватить все британские корабли в своих портах. Это было бы актом войны, и Дания оказалась бы на передовой».

Болито кивнул. «Спасибо, что объяснили мне всё без излишеств. Это факты, которые я знаю. Не сомневаюсь, Бонапарт позаботился о том, чтобы несколько посланий были отправлены царю. То, что нам посчастливилось захватить одно, пока не станет известно».

Инскип задумчиво посмотрел на него. «Полагаю, вы правы. Но это ваша забота, а не моя, слава богу».

Три часа спустя Браун вернулся с корабля. «Аякс» всё ещё стоял на якоре и не делал ничего, что могло бы вызвать подозрения. Его капитана видели сходящим на берег, вероятно, чтобы засвидетельствовать почтение адмиралу порта перед отплытием. С другой стороны, он мог отправиться на поиски информации о Болито.

В ту ночь, пытаясь привыкнуть к простору и тишине большой кровати, Болито размышлял над словами Инскипа. Насколько многое зависело от погоды на русских кораблях? Он слушал, как ветер завывает на крышах, и размышлял о том, чтобы уйти из дома, никому ничего не сказав. Он найдёт одну из шумных таверн, которые видел, и затеряется в толпе, хотя бы на драгоценный час.

Должно быть, он уснул, потому что следующее, что он помнил, было то, что Инскип, похожий на гоблина в длинном спальном колпаке, тряс его за руку, в то время как фонари и свечи, подпрыгивая, влетали в комнату из, судя по всему, переполненного людьми коридора.

«Что это?»

Он увидел Олдэя с мрачным лицом, настороженного, словно ожидающего внезапного нападения, и Оззарда, волочащего сундук по полу, словно эвакуатор с добычей.

Инскип резко ответил: «Мне только что сообщили. Француз взвесился, хотя одному Богу известно, насколько хорошо он себя покажет. Снег идёт как из ведра!»

Болито вскочил на ноги, шаря по рубашке, а Инскип рассудительно добавил: «Шхуна принесла новости и похуже. Несколько британских кораблей захватили русские. Теперь, чего бы ни захотели датчане, их заставят вступить в войну».

Браун протиснулся сквозь толпу лакеев и слуг. Удивительно, но

он был полностью одет.

Болито крикнул: «Приведите карету!»

Браун спокойно ответил: «Я слышал новости, сэр. У меня уже есть одна. Она ждет внизу».

Инскип стоял между Болито и обезумевшим Оззардом.

«Вы знаете правила. Вы не должны отплывать, пока не пройдут сутки».

Болито серьезно посмотрел на него. «Где будут содержаться британские торговые суда, сэр?»

Инскип был застигнут врасплох. «Мне сказали, это остров Готланд».

Болито сел на кровать и засунул ноги в туфли.

«Я иду… за ними, сэр, а не обратно в свою эскадрилью. А что касается правил, то я часто обнаруживал, что они подобны приказам». Он порывисто коснулся руки Инскипа. «Их нужно подгонять под требования момента!»

Когда они загрузились в экипаж, и колёса бесшумно заскользили по толстеющему снежному ковру, Браун сказал: «Держу пари, что француз тоже знает о британских кораблях, сэр. Он их уничтожит, и никто и пальцем не пошевелит, чтобы его остановить».

Болито откинулся на спинку сиденья и сосредоточился. «Кроме нас, мистер Браун. Кроме Стикса».

5. Доверие

Болито вцепился в поручень квартердека и, прищурившись от снега и резкого воздуха, оглядел верхнюю палубу фрегата.

Это была странная, неестественная сцена: снасти и орудия блестели на снегу, а моряки скользили и спотыкались, переходя от одного задания к другому, словно калеки.

Он пытался чётко спланировать, сконцентрировать мысли на том, что может ждать его впереди. Но с того момента, как они подняли якорь и испытали первое волнение, выскользнув из гавани в снежный шквал, погода бросила вызов даже силе мысли.

«Они были в море уже двенадцать часов, и по всем правилам уже должен был быть день». Но по мере того, как они продвигались на юго-восток, преследуемые и терзаемые сильным ветром с побережья Швеции, их движения становились прерывистыми, а действия становились все более длительными с каждой сменой вахты.

И все это время метель проносилась сквозь ванты и бегучий такелаж, пока время и расстояние не сократились до ширины и длины их корабля.

Болито с трудом сдерживал стук зубов, и, несмотря на толстый плащ, он продрог до костей. Он наблюдал, как несчастных впередсмотрящих снимали с топа мачты после меньше чем часовой вахты, и даже после этого им едва удалось спуститься в безопасное место.

А что, если всё это напрасно? Эта мысль становилась всё сильнее с каждой милей, и Болито полагал, что каждый на борту проклинает его имя, пока день тянулся. Или, если француз ушёл куда-то ещё? Возможно, он прямо сейчас скрывается под пулями Херрика или направляется куда-то совсем в другую сторону.

Капитан Нил шатаясь шел по квартердеку, его пухлое лицо пылало от холода.

Он сказал: «Могу ли я предложить вам спуститься вниз, сэр? Люди знают, что вы на борту. Они также будут знать, что вы с ними, что бы ни случилось».

Болито содрогнулся, наблюдая, как брызги, обрушивающиеся на носовую часть, замерзают, словно драгоценные камни на сетях. Нил приказал открыть подветренные орудийные порты. Известно, что вода, задержавшаяся в шпигатах достаточно долго, чтобы замерзнуть, накапливалась так быстро, что могла опрокинуть судно гораздо крупнее фрегата.

Он спросил: «Где мы сейчас?»

«Капитан уверяет меня, что остров Борнхольм находится с подветренной стороны, примерно в пяти милях отсюда». Нил вытер пальцами мокрое лицо. «Мне придётся поверить ему на слово, сэр, потому что, с моей точки зрения, мы можем быть где угодно!»

Нил обернулся, когда его первый лейтенант поспешил к нему, и Болито крикнул: «Не беспокойтесь обо мне, капитан Нил. По крайней мере, этот ветер не даёт мне сойти с ума!»

Он вспомнил о спешном отплытии из Копенгагена и подумал, не видел ли кто-нибудь, как они взвешивались. Он сомневался. Но когда рассветёт, мистеру Инскипу придётся ответить на несколько неловких вопросов.

Браун был настолько прямолинеен, насколько осмелился: «Думаю, вы зря гонитесь за французом, сэр. Вы посылаете Стикса, этого достаточно. Капитан Нил знает, чем рискует, и вы, возможно, сможете спасти его имя, если дела пойдут плохо. Но если вы с ним, кто спасёт вас?»

Некоторое время спустя, когда «Стикс» резко отошел от материковой части Швеции, Болито услышал, как Паско сердито шепчет что-то флаг-лейтенанту.

«Ты не понимаешь! Адмирал бывал и в гораздо худших ситуациях! Он всегда умудрялся выпутываться из ловушки!»

Браун грустно ответил: «Тогда он был капитаном. Ответственность — это топор. Он может рубить как в одну, так и в другую сторону». Послышался звук его руки на плече Паско. «Но я восхищаюсь вашей преданностью, поверьте мне».

В этот момент Паско был на носу, расчищая фор-стеньговые блоки. Если они замерзнут или такелаж, уже набухший от снега, последует его примеру, «Стикс» будет беспомощен. Словно призрак, он будет плыть дальше, всё глубже и глубже в Балтийское море.

Эллдэй шел по палубе, его туфли скользили по слякоти.

«У Оззарда есть суп, сэр». Он бросил взгляд на покрытые белой коркой паруса и добавил: «Я бы предпочел оказаться в штиле, чем в таком положении!»

Болито наблюдал сверху, как следующая группа моряков спускается вниз. Оставалось надеяться, что внизу они тоже найдут что-нибудь интересное. Зная Нила, он решил, что придумает что-нибудь для своих людей.

Он поднял взгляд на раздувшийся парус, проследив за взглядом Олдэя. Твёрдый, как железо, и жестокий для моряков, которым приходилось сражаться с ним и контролировать его. И всё же в нём была какая-то странная красота. Это маленькое осознание помогло ему отогнать тревоги в тень.

«Тогда я спущусь. Я бы с удовольствием поел супа, хотя сомневаюсь, что смогу что-то ещё уместить в своём желудке!»

Оллдэй ухмыльнулся и отступил в сторону, давая возможность Болито добраться до трапа.

За годы службы в Болито он ни разу не видел, чтобы его укачало. Но, как говорят, у каждого бывает первый раз.

Сразу за кормой, где корма поднималась и опускалась в море на четверть часа, сцена больше напоминала грот, чем каюту. Окна были покрыты тонким льдом, так что сквозь проникающий свет казалось холоднее, чем на самом деле.

Болито сел и съел суп Оззарда, поражаясь тому, как быстро у него разыгрался аппетит. Он подумал, что это больше подходит тощему мичману, чем флагману.

Позже к нему присоединился Нил и положил свою карту на стол, чтобы Болито ее проверил.

«Если британские торговые суда действительно находятся у Готланда, сэр, — Нил ткнул своим циркулем по карте, — они будут лежать здесь, на северо-западном побережье». Он посмотрел на напряженное лицо Болито. «Под орудиями крепости, без сомнения».

Болито потер подбородок и попытался перенести линии и фигуры на море и сушу, ветер и течение.

«Если кораблей там нет, капитан Нил, мы напрасно пришли. Но мистер Инскип производит на меня впечатление человека очень проницательного и дотошного в отношении информации. Теоретически, корабли будут в шведских водах, но, поскольку русские их захватили, а французы проявляют к ним интерес, похоже, у меня нет иного выбора, кроме как отстранить их. С освобождением кораблей повод для войны исчезает, и любая надежда на успех царя во вторжении в Англию растает как снег».

Нил надулся, его лицо было полно смешанных эмоций.

Болито посмотрел на него и сказал: «Высказывайтесь, капитан. Я слишком привык к методам капитана Херрика, чтобы лишать вас свободы слова».

«Сомневаюсь, что французы будут ожидать нашего прибытия, конечно, если «Аякс» идёт тем же курсом, что и мы. Я с нетерпением жду возможности с ним схватиться, сэр, мой корабль в долгу. Но, честно говоря, я думаю, у вас больше шансов развязать войну, чем предотвратить её». Он беспомощно развёл руками и снова принял вид гардемарина. «Не понимаю, почему наш адмирал так давно не отреагировал на эти угрозы».

Болито отвёл взгляд, вспоминая слова Брауна и предупреждение адмирала Бошана. Был ли адмирал Дамерум причиной предупреждения? Если да, то почему? Это было совершенно бессмысленно.

«Какая погода?»

Нил улыбнулся, зная, что Болито дал себе время подумать.

«Снег всё ещё идёт, сэр, но не хуже. Мой капитан полагает, что к рассвету он может рассеяться».

Оба они многозначительно посмотрели на карту. К тому времени события, возможно, уже были предрешены.

Фрегат «Стикс», идя крутым бейдевиндом на левом галсе, уверенно двигался на север, море перехлёстывало через наветренный фальшборт и регулярно обрушивалось на противоположный борт. Оцепеневшие от сырости и холода, они не могли говорить, но неустанно следили за ходовыми талями и положением реи, не думая ни о чём, кроме боли и опасности.

На одном из лучей не было видно шведского побережья, а затем, когда фрегат прошел самую южную точку Готланда, море стало более неспокойным, но менее бурным, и он начал заключительную часть своего путешествия.

Болито проснулся и оделся ещё до рассвета, настолько беспокойный, что Алидею было сложнее обычного брить его. Кормовые окна всё ещё покрывались льдом, но когда наконец наступил рассвет, стало светлее и даже обещался проблеск солнца.

Болито схватил шляпу и посмотрел на Олдэя. «Боже, как же ты торопишься, мужик!»

Эллдэй методично вытер бритву. «Было время, когда адмиралы были терпеливы, сэр».

Болито улыбнулся ему и поспешил на палубу; резкий ветер мгновенно выбил у него из груди дыхание.

Повсюду сновали люди, и когда Болито взял стакан со стойки, он увидел справа раскинувшийся остров Готланд, размытый и горбатый в тусклом свете, словно спящее морское чудовище. Говорили, что это странное место с его укреплённым городом и историями о набегах и контрнаступлениях, уходящими вглубь веков. Нетрудно представить себе, как викингские корабли мчатся к этому негостеприимному берегу, подумал он.

Нил пересек палубу и коснулся своей шляпы.

«Разрешите приступить к действиям, сэр? Людей накормили, но польза от горячей еды скоро исчезнет, если их не занять».

«Продолжайте, пожалуйста. Вы здесь командуете. Я пассажир».

Нил ушел, скрывая улыбку.

«Мистер Пикторн! Пора в строй, пора начинать!» Он повернулся и, не отрывая взгляда от Болито, словно сокращал время. «И я хочу, чтобы время сократилось на две минуты, слышишь?»

Солнце пробиралось сквозь снежные вихри и окрашивало тугие паруса в цвет олова. Всё сияло, даже волосы матросов, бежавших под настойчивый барабанный бой, были покрыты каплями тающего льда, словно их подняли со дна моря.

Паско прошёл мимо, сгибаясь на своей изогнутой вешалке и выкрикивая имена людей «Бенбоу». Болито заметил, что, когда он назвал одного из них, нового матроса по имени Бэббидж, тот замер и серьёзно посмотрел на него, быстро выделив из толпы.

Кандидат на повышение или тот, кого следует предупредить за беспечность? Болито поймал взгляд племянника и кивнул ему.

«Ну, Адам, у тебя есть фрегат. Как ощущения?»

Паско широко улыбнулся. «Как ветер, сэр!»

Первый лейтенант, запыхавшийся от напряжения и покрасневший от холодного воздуха, крикнул: «Корабль готов к бою, сэр!»

Нил с щелчком захлопнул часы. «Отличная работа, мистер Пикторн».

Затем он повернулся и прикоснулся к Болито: «Мы в вашем распоряжении, сэр».

Браун наблюдал за приготовлениями, а затем за внезапной тишиной на орудийной палубе и спросил себя: «Но куда, интересно?»

Болито осторожно водил телескопом вдоль серой береговой линии. Лишь бы снег совсем сошёл. Но в глубине души он знал, что это их единственный союзник, их единственная защита от обнаружения.

Вокруг и мимо него беспокойно двигались фигуры. Изредка в маленький круглый мир телескопа вторгались звон металла или скрежет ганшпага, отвлекая его.

Он попытался вспомнить всё, что изучал на карте и в записях Нила. Где-то с подветренной стороны должен был виднеться мыс, а вокруг него должны были располагаться корабли.

Болито прикусил губу, чтобы сдержать бешеный поток мыслей и тревог. Может быть, может быть, возможно, возможно, теперь они были ему ни к чему.

Он услышал, как Нил спросил: «Мне поднять флаг, сэр?»

«Пожалуйста, сделайте это: предлагаю вам поднять флаг на носу и на грот-мачте. Если наши захваченные торговые суда находятся там, им понадобятся все наши убедительные доводы».

Он взглянул на бизань-трак, где сломался его собственный флаг, когда он перешёл с «Бенбоу». Это могло навести французов и любого, кто в противном случае попытался бы их атаковать, на мысль, что другие корабли уже идут на помощь. Даже самым младшим адмиралам не полагалось разгуливать по фрегатам.

Болито спросил: «Как ветер?»

Капитан тут же ответил: «Сдвинулся на один пункт, сэр. Северо-западный».

Болито кивнул, слишком погруженный в свои мысли, чтобы заметить, как резкость появилась в его голосе.

«Пусть она упадет с трех точек, если хочешь. Мы пройдем мимо мыса как можно ближе».

Мастер парусного спорта сказал: «Ну, я не знаю, сэр…» Затем он увидел выражение глаз Нила и прекратил свой протест.

Большой штурвал заскрипел, три рулевых, широко расставив ноги, чтобы удержать равновесие на обледенелых досках палубы, следили за парусами и компасом, словно ястребы.

Наконец хозяин сказал: «На восток через север, сэр».

Болито не обращал внимания на матросов, бежавших поправлять реи и брасы, и на тяжёлый топот кормовой гвардии, когда они последовали его примеру. Нил многому научился. Оставшись без топселей, фок-рейса и стакселя, «Стикс» действовала хорошо, наклоняясь вперёд под своими ледяными парусами, словно рвалась в бой сама по себе.

Он посмотрел на орудийные расчёты, сбившиеся в кучу для удобства, но готовые к бою. Песок на палубе вокруг длинных двенадцатифунтовых орудий, чтобы люди не поскользнулись, уже превращался в жидкое золото.

Как же ярко выглядели пальто морских пехотинцев в этом странном свете! С налипшим на шапки снегом они вполне могли сойти за детские игрушки на Рождество.

Он увидел Паско у носовых орудий, опираясь одной рукой на анкер, его стройная фигура легко покачивалась в такт размеренному движению форштевня. Он разговаривал с другим младшим лейтенантом, вероятно, обсуждая их шансы. Так бывало часто. Старался казаться спокойным, сохранять рассудок, когда сердце сжималось в тисках, и, казалось, каждый матрос рядом слышал его бешеное биение.

«Приземляемся с подветренной стороны, сэр!» Небольшая пауза. «Почти прямо по курсу!»

Нил резко крикнул: «Лотовый в цепях, мистер Пикторн. Начинайте зондирование через пятнадцать минут».

Если он и боялся, что его команда сядет на мель, то очень хорошо это скрывал, подумал Болито.

Болито снова поправил подзорную трубу. Земля казалась совсем близко. Он понимал, что это иллюзия, но если ветер внезапно изменит направление или они совсем потеряют его, им будет трудно выбраться.

Нил сказал: «Взгляните на передний план». Он подошёл ближе к Болито. «Могу ли я поднять её вопрос, сэр?»

Болито опустил стекло и посмотрел на него. «Очень хорошо».

Он смотрел на яркие флаги на каждой мачте и гафеле. Он чувствовал, как снежинки тают на его глазах, увлажняя губы. Это помогало ему успокоиться.

Огромный носовой причал уже гудел и неохотно хлопал крыльями, поднимаясь к рее; матросы, рассредоточившись над ним, били кулаками и ногами по замерзшему парусу, словно обезумевшие обезьяны. Осколки льда падали сквозь сети над орудийными расчетами, словно осколки стекла, и Болито увидел, как один из младших офицеров наклонился, чтобы подобрать кусок, прежде чем засунуть его себе в рот.

Ещё один знакомый знак. Во рту как пыль, когда хочется пива, воды, чего угодно.

«Если бы только люди в Англии могли их увидеть», – мрачно подумал он. Такие же люди по всему флоту жили в нищете, но сражались с достоинством и невероятным мужеством. Возможно, некоторые из них были просто объедками из тюрем, с которыми жестоко обращались на берегу и на море, но именно они стояли между Наполеоном и любым другим, кто становился врагом. Он почти улыбнулся, вспомнив слова отца: «Англия должна любить врагов, Ричард. Мы создаём их так много!»

Первый лейтенант крикнул: «Разрешите загрузить, сэр?»

Нил взглянул на Болито и ответил: «Да. Но не двойной выстрел, мистер Пикторн. Учитывая, что штаны почти замёрзли, боюсь, это нанесёт нам больше вреда, чем французам!»

Болито сцепил руки за спиной. Они были настолько уверены в нём, что даже мысленно представили себе врага. Если бы отсек был пуст, это доверие улетучилось бы так же быстро.

Толстая рука лотового медленно вращалась по кругу, затем он отпустил грузило и вытянул шею, чтобы посмотреть, как оно падает за носом лодки.

«Клянусь десятью!»

Болито почувствовал, как капитан беспокойно ёрзает у штурвала, представляя, как скалистое дно скользит под медным корпусом. Лодка снова плюхнулась на воду.

«И без четверти десять!»

Болито стиснул челюсти. Им нужно было подобраться как можно ближе. Он увидел огромную глыбу земли, возвышающуюся над бушпритом и утлегарем, полную угрозы.

«Клянусь седьмым!»

Лейтенант морской пехоты нервно прочистил горло, а один из матросов на квартердеке вздрогнул от неожиданности. «Клянусь пятеркой!»

Болито услышал, как капитан шепчет Нилу: «Тридцать футов воды. Не так уж много, учитывая, что дно так близко. «Четыре!» — голос лотового снова прозвучал совершенно невозмутимо.

Как будто он был убежден, что умрет, и ничего не мог с этим поделать.

Болито снова выровнял стекло. Два отдельных жилых дома, словно бледные кирпичи на склоне холма. И стелющийся дым, или это было? Снег мешал что-либо разглядеть. Дым от утреннего очага? Или какой-то предупредительный выстрел батареи отопления, чтобы устроить дерзкому Стиксу жаркий приём?

Он видел, как бурлящий прибой заходит за мыс, и как острые льдины блестят в отраженном свете.

«Поднимите ее на два пункта, капитан Нил».

Он с грохотом захлопнул стакан и передал его мичману.

Матросы приготовились к выполнению приказа, словно атлеты, и, пока брасы визжали, а реи уверенно прикладывались к рулю, фрегат направился дальше к наветренной стороне, а мыс отодвинулся назад, словно огромная каменная дверь.

Лоцман крикнул: «К отметке десять!»

Где-то мужчина иронически хихикнул.

«Северо-восток, сэр! Полный и до свидания! V»

Болито вцепился в поручень квартердека, как он делал это много раз на многих кораблях.

Вот-вот. Ветер был попутным, и корабль шёл к нему как можно ближе, не снимая парусов. После того, как мыс обогнет, удар должен быть быстрым и неотвратимым, словно ледяная вода обрушилась на спящего моряка.

«Выбегайте, пожалуйста».

Болито отвёл взгляд от небольшой группы офицеров. Если бы отсек был пуст, они бы посмеялись над его жалкими приготовлениями. Но если бы они потеряли драгоценные минуты ради спасения его гордости, они бы справедливо его прокляли.

Как только младший лейтенант опустил руку, орудия покатились к портам, грузовики визжали, а расчёты сдерживали наступление под гору с помощью талей и ганшпогов. Это было нелегко, учитывая столь ненадёжный настил.

Почти одновременно из портов высунулись черные дула двенадцатифунтовых орудий, а тут и там командир орудия протягивал руку, чтобы смахнуть снег со своего орудия.

«Правая батарея разрядилась, сэр!»

«Палуба там!» Напряжение на мгновение спало, когда впередсмотрящий на мачте взволнованно крикнул: «Корабли на якоре вокруг мыса, сэр!»

Болито посмотрел на Нила, а за ним — на Олдэя, который размахивал своей большой саблей взад-вперед по воздуху, словно волшебной палочкой.

Затем снова вперед, туда, где его племянник забрался на оружейный грузовик, чтобы посмотреть за сетку.

Если все остальные матросы на борту и усомнились в нем, то эти трое — нет.

«Приготовьтесь к бою!»

«Руки к подтяжкам!»

Пока марсовые и другие матросы, работавшие на каждой мачте, бросались выполнять приказ, только орудийные расчеты оставались неподвижными, и каждый капитан наблюдал за своим маленьким миром, который находился в квадратном иллюминаторе, словно картина.

Нил поднял руку. «Полегче, ребята! Полегче!»

Болито услышал его. Словно кто-то успокаивал нервную лошадь.

Он пристально смотрел поверх сетей, едва сдерживая свои чувства. Всё было там. Полдюжины торговых судов стояли на якоре рядом друг с другом. Какие-то удручённые под белым снегом, их перекрёстные реи были лишены движения и жизни.

Олдэй, как всегда, поднялся к его плечу. Чтобы быть рядом. Чтобы быть готовым.

Болито слышал его тяжёлое дыхание, когда он произнёс: «Английские корабли, сэр. Без сомнения». Его толстая рука метнулась вперёд. «А посмотрите-ка вон туда! Чёртов француз!»

Болито снова схватил подзорную трубу и направил её сквозь мачты и такелаж. Вот он, «Аякс», каким он его помнил. Дальше от берега стоял второй военный корабль, больше и громоздче. Вероятно, укороченный двухпалубник. Эскорт захваченных торговых судов, ожидающих переждать непогоду или получить приказ.

Бледные очертания крепостных стен почти терялись в снежных хлопьях, но где-то пронзительно затрубила труба, и Болито представил себе испуганных, ругающихся солдат, бежавших на оборону. Никто не мог мыслить слишком хорошо, когда его поднимали с тёплой койки в такую погоду.

«Капитан Нил, немедленно смените курс и обойдите торговые суда!»

Где-то вдали раздался выстрел, и в этом звуке не было ни капли угрозы. Пробный выстрел? Призыв к оружию? Болито чувствовал, как нарастает безумное волнение. Что бы это ни было, было слишком поздно.

Он опустил руку, чтобы удержать равновесие, когда штурвал перевернулся, и «Стикс» изменил курс, направляясь к якорной стоянке. Его ладонь коснулась блестящей позолоченной рукояти меча, и с каким-то потрясением он вспомнил, что оставил свой старый клинок в «Бенбоу».

Эллдей видел его неуверенность и чувствовал ту же тревогу.

Болито повернулся и посмотрел на него. Он знал, что Олдэй всё понял и будет винить себя.

«Не бойся, Олдэй, мы не знали, что наш визит к датчанам закончится здесь».

Они оба улыбнулись, но ни один из них не был обманут. Это было словно предзнаменование.

«Аякс перерезал якорный канат, сэр!» — Мичман от волнения приплясывал. — «У них настоящая суматоха!»

Болито наблюдал, как на реях другого фрегата появился первый клочок парусины, а также как под крутым углом наклонялись его мачты, когда ветер и течение несли его к берегу.

Нил обнажил шпагу и поднял её над ближайшим орудийным расчётом, словно пытаясь удержать их. Французский корабль теперь возвышался над снегом, обретая форму и индивидуальность. Появилось больше парусов, и сквозь грохот брызг и шелест парусов они услышали грохот орудийных тягачей и настойчивый пронзительный свисток.

Через плечо Нил крикнул: «Не дайте ей упасть слишком сильно! Мы удержим француза между нами и любой береговой батареей!»

Болито внимательно изучал вражеский фрегат, который, казалось, двигался за кормой. Нил ничего не забыл. Краем глаза, как раз когда «Стикс» завершил лёгкую смену галса, он увидел, как меч капитана взмахнул головой.

«Как понесешь! Огонь!»

6. Быстро сделано

Болито почувствовал, как его глаза жжет от порывистого ветра, разнесшего дым по квартердеку. Он смотрел, как пушки на талях бросаются внутрь, как огненно-оранжевые языки прорываются сквозь снежные вихри, и его уши почти оглохли от грохота. Затем квартердекские шестифунтовые орудия добавили свои пронзительные звуки, ядра пролетали мимо или за пределами траектории другого корабля, а некоторые даже попадали в него.

Команды, словно сумасшедшие, уже чистили свое оружие, заталкивая в него новые заряды и ядра, прежде чем снова наброситься на снасти.

И все же французский капитан не сделал ни одного выстрела в ответ.

Руки командиров орудий поднялись в неровную линию, и первый лейтенант крикнул: «Приготовиться! Огонь!»

Болито прикрыл глаза, наблюдая, как густой дым мчится по ветру к другому кораблю. Они шли на сходящемся галсе, и чуть более тяжёлый «Аякс» расправил даже брамсели, чтобы пробиться в более открытое море.

Раздались радостные возгласы, когда топсели «Аякса» заплясали и затряслись под натиском, а ветер исследовал пробоины и разрывал главный курс на части, словно старый мешок.

Затем противник ответил. Залп с расстояния, возможно, кабельтова, был несвоевременным и плохо прицельным, но Болито почувствовал, как железо врезалось в корпус «Стикса», а шальное ядро ударило чуть дальше по корме, прямо ему под ноги. Палуба отскочила, словно от удара огромного молота, но орудийные расчёты Нила, казалось, даже не заметили этого.

«Заткните вентиляцию! Вытрите! Заряжайтесь!»

Все учения, тренировки и угрозы дали свои плоды. «Бежим!»

Дым клубился между двумя кораблями, его сердцевина ярко светилась красным и оранжевым, словно жила собственной жизнью. Затем ядра снова врезались в борт «Стикса», как раз когда он отвечал на бортовой залп.

Болито увидел, как одно орудие перевернулось, а несколько членов экипажа корчились на палубе, оставляя алые следы своей агонии. В парусах появились дыры, и Болито услышал, как над квартердеком в нескольких футах от него пронеслось ядро.

Нил расхаживал взад и вперед, наблюдая за штурвалом, парусами, орудийными расчетами, за всем остальным.

'Огонь!'

С гиканьем и воплями мужчины снова бросились на свои ружья, едва успев посмотреть, куда улетели их выстрелы, прежде чем перезарядить их.

Болито шёл на корму, скользя ногами по скользкой грязи, когда он поднял подзорную трубу, чтобы разглядеть другой военный корабль. Корабль всё ещё стоял на якоре, но его палубы были забиты матросами. Однако он не поднимал парусов и даже не выгружал артиллерию, и, приблизив подзорную трубу, он увидел сине-белый флаг России. Больше всего на свете царь желал быть уважаемым другом и союзником Наполеона. Его капитан, очевидно, думал иначе, вероятно, всё ещё ошеломлённый яростной атакой «Стикса».

Пуля пролетела сквозь сетку позади него, и он услышал хор криков и воплей. Цепь морских пехотинцев, державших мушкеты над плотно набитыми гамаками, готовых к бою, рассеялась в кровавой суматохе. Люди ползли и шатались в дыму, а двое были раздавлены в кровавую кашу на противоположной стороне.

Их сержант кричал: «Стой, морпехи! Повернитесь лицом к фронту!»

Лейтенант морской пехоты сидел, прислонившись спиной к фальшборту, закрыв лицо руками; его пальцы были того же цвета, что и его китель.

Нил крикнул: «Француз пришел в себя, сэр! Сейчас он попробует пустить в ход дробь!»

Болито быстро огляделся. Прошло всего несколько минут, но показалось, что прошла целая вечность. Английские торговые суда были всё такими же, как и прежде, но по их реям и трапам сновали маленькие фигурки, кричащие ликующие крики или зовущие на помощь – разобрать было невозможно.

Нил заметил его взгляд и предложил: «Я пришлю спасательную шлюпку, сэр! У этих бедняг может не оказаться офицеров, которые помогли бы им сбежать».

Болито кивнул, и когда люди бросились на корму к шлюпке, он сказал Брауну: «Ты иди». Он похлопал его по плечу, ожидая, что тот будет таким же расслабленным, каким выглядел. Но его плечо было словно рессора, и он тихо добавил: «У капитана Нила и так достаточно забот».

Браун облизнул губы и поморщился, когда в борт ударило еще больше вражеских снарядов, разбрасывая ужасные осколки, один из которых повредил руку человека и отбросил его на палубу.

Затем он сказал: «Очень хорошо, сэр». Он выдавил улыбку. «Мне откроется прекрасный вид!»

Через несколько мгновений лодка уже энергично двигалась к торговым судам. Кто-то даже догадался водрузить над транцем британский флаг.

«Аякс» приближался, его орудийные порты регулярно высвечивали огонь. Но ветер не давал ему упасть, и множество его ядер с визгом проносились над трапом «Стикса», сбивая обрывки снастей и обломки блоков, словно мёртвые фрукты.

Болито посмотрел вдоль орудийной палубы, едва различая сквозь дым и снег белые бриджи Паско, когда тот направлял передние орудия на противника.

Бортовые залпы становились все более прерывистыми, люди были слишком ошеломлены грохотом и грохотом битвы, чтобы придерживаться первоначального расчета.

Некоторые лежали мертвыми или тяжело ранеными, другие пытались оттащить их от откатывающейся пушки, на их лицах застыли решимость и шок.

Из бака раздался дикий хор криков, и Болито увидел, как фок-мачта француза разлетелась, словно морковка, верхние рангоутные валы и реи вместе с бьющимися парусами, такелажем и множеством людей обрушились на бак. Даже сквозь грохот битвы они услышали это, словно рухнула скала, и эффект был мгновенным. Большая часть стеньги, шатаясь, свалилась за борт, волоча за собой, словно чёрные водоросли, оборванные ванты, и фрегат пьяно качнулся на ветру, а обломки послужили гигантским морским якорем.

Нил сложил руки чашечкой, его меч свисал с запястья, и он крикнул: «Полный залп, мистер Пикторн! Двойной залп картечью для пущего эффекта!»

Беспомощно барахтаясь на волнах, пока моряки пытались разрубить тянущиеся за ними обломки, «Аякс» дрейфовал носом к батарее Нила. Теперь можно было не бояться, что двойной залп расколет казённики, подумал Болито. Орудия были настолько раскалены, что ближайшее к нему ощущалось как раскалённая печь.

Он видел, как один старый капитан артиллерии бережно держал каждый снаряд в своих крепких руках, прежде чем дать ему долететь до цели. На этот раз всё должно было быть идеально.

Нил взобрался на подветренные ванты и схватил рупор своего первого лейтенанта, чтобы крикнуть: «Спускайте флаг! Сдавайтесь!» Его голос звучал почти умоляюще. Но ответом ему стал залп мушкетных выстрелов, один из которых звякнул о его саблю, словно колокол.

Он спустился на палубу, его глаза были мрачны, когда он смотрел на поднятые кулаки своих командиров орудий.

«Так тому и быть», — он посмотрел на своего первого лейтенанта и коротко кивнул.

Бортовой залп, гремевший с нарастающей яростью от носа до кормы, орудие за орудием, пока «Стикс» медленно проходил мимо носовой фигуры противника, был ужасен. Обломки взлетели в воздух, и грот-мачта с грохотом упала, присоединившись к другим сломанным мачтам. Болито показалось, будто он видел, как фрегат опустил нос под смертоносной тяжестью железа, и как молодой мичман в ужасе кусал рукав своего кителя, когда из шпигатов «Аякса» хлынули длинные струи крови, словно умирал не он, а его люди.

Помощник капитана крикнул: «Торговые суда поднимаются на борт, сэр!» Его голос звучал за пределами понимания, за пределами веры.

Болито кивнул, продолжая наблюдать за поверженным фрегатом. Фрегат был повержен в битве, но его трёхцветный флаг всё ещё развевался, и он знал по горькому опыту, что он, по крайней мере, выживет и снова будет сражаться.

Он предполагал, что у Нила и многих его людей ещё достаточно огня, чтобы попытаться захватить «Аякс» в качестве трофея. Но они уже сделали многое, гораздо больше, чем он смел надеяться. Пойти дальше и пренебречь авторитетом шведского коменданта и односторонним нейтралитетом русского военного корабля значило бы переоценить свои силы.

Вместо этого он посмотрел на торговые суда. Всего их было шесть. Матросы суетливо расправляли паруса и старались избежать столкновения, направляясь к небольшому фрегату, на котором развевались четыре флага, чтобы все могли видеть.

Нил вытер лицо, испачканное дымом, и сказал: «Боюсь, ваш флаг-лейтенант уже не будет прежним, сэр». Он вздохнул, когда мимо пронесли раненого. «Как и любой из нас, если уж на то пошло».

Он обернулся и увидел, как по трапу проходит ближайшее торговое судно, у трапа по левому борту которого толпились ликующие мужчины.

Он сухо добавил: «Мы сделали то, зачем пришли, сэр. Думаю, будет справедливо, если мы позаимствуем у них несколько лучших моряков. Это меньшее, что они могут сделать, чтобы выразить свою благодарность!»

Паско пришёл на корму и прикоснулся к шляпе. Он подождал, пока Нил уйдёт, чтобы разобраться с бесчисленными проблемами, оставшимися после боя, а затем сказал: «Это было быстро сделано, сэр!»

Болито положил руку ему на плечо. «Всего двадцать минут. Я с трудом могу в это поверить. Капитан Нил — отличный моряк».

Паско не взглянул на него, но его губы тронула улыбка.

«Думаю, он многому научился на своем первом корабле, дядя?»

Мистер Чарльз Инскип расхаживал взад и вперёд по комнате с высоким потолком, словно она больше не могла вместить его. Даже его парик, который он надел, чтобы подчеркнуть свою власть, съехал набок от волнения.

«Чёрт возьми, Болито, что мне с тобой делать?» Он не стал дожидаться ответа. «Ты злоупотребляешь датским нейтралитетом и смываешься ночью, придумывая какой-то бредовый план по уничтожению противника, а теперь снова здесь, в Копенгагене! У тебя даже ума не хватает держаться подальше!»

Болито ждал, пока стихнет шквал. Он мог сочувствовать нежеланной роли Инскипа, но не жалел об освобожденных кораблях. К этому времени они уже должны были пройти через пролив и выйти в Северное море. Оставить их в руках царя, возможно, передать французам в качестве подарка или взятки, было немыслимо. Было бы еще более жестоко оставить их несчастные команды гнить в каком-нибудь лагере для военнопленных или замерзать насмерть в чуждой обстановке.

Он бесстрастно сказал: «Это было самое меньшее, что я мог сделать, сэр. Торговым судам нечего бояться нападения датчан. Их захватили несправедливо, так же как датские корабли были конфискованы нами в этом году. Но если бы я не бросил якорь здесь снова, а вместо этого протащил бы своё пальто под береговыми батареями Зундского канала, я бы спровоцировал катастрофу».

Он вдруг вспомнил об обратном пути. Никто не успел опередить их, и всё же слух обогнал всех. Набережная была полна молчаливых горожан, несмотря на сильный холод, а позже, когда адмирал порта дал разрешение на проведение ремонта и перенос тел погибших на берег для захоронения, среди наблюдателей раздался звук, похожий на глубокий вздох.

Инскип, казалось, не слышал его. «Я мог бы ожидать подобного поступка от одного из ваших капитанов. Но от флагмана эскадры – уж точно нет! Одним своим присутствием вы представляли своего короля и парламент».

«Вы хотите сказать, что простого капитана можно было бы уволить и отдать под военный трибунал, если бы дела пошли не в его пользу, сэр?»

Инскип остановился в своем возбужденном шаге и сказал: «Ну? Вы знаете, чем рискуете, так и какую выгоду получаете за командование!»

Болито понимал, что это ни к чему не приведет, и сказал: «В любом случае, я хотел бы послать весточку своему флагманскому капитану, если это возможно. Я сказал ему, что, возможно, буду отсутствовать в эскадре максимум неделю. Вот и всё».

Инскип сердито посмотрел на него. «Чёрт возьми, Болито. Я не говорил, что ты не сможешь добиться задуманного. Я сомневался в твоём методе». Он криво усмехнулся. «Я уже отправил сообщение твоей эскадре». Он покачал головой. «Не представляю, что скажут в парламенте или здесь, во дворце, но я бы многое отдал, чтобы ты освободил наши торговые суда! Мой помощник уже переговорил с твоим капитаном Нилом. Этот молодой человек сказал ему, что «Стикс» расправился с врагом не более чем за двадцать минут!»

Болито вспомнил слова Херрика: «Сражения выигрывают люди, а не корабли».

«Верно, сэр. Это был самый быстрый бой фрегатов, который я когда-либо видел».

Инскип спокойно посмотрел на него. «Полагаю, вы были не просто свидетелем». Он подошёл к окну и взглянул на площадь внизу. «Снег прекратился». Почти небрежно он добавил: «Вы должны подготовиться к встрече с генерал-адъютантом, пока вы здесь. Возможно, сегодня вечером. А пока вы будете моим гостем».

«А корабль, сэр?»

«Меня уверяют, что ей разрешат уйти, когда временный ремонт будет завершён. Но…» — слова повисли в воздухе, когда он повернулся к Болито, — «ваше пребывание будет гораздо более постоянным, если датчане попросят меня передать вас им».

Он потер руки, когда вошел элегантный лакей с подносом, и сказал: «Но сейчас мы выпьем за вашу, э-э, победу, а?»

Позже, когда к нему присоединился лейтенант Браун, Болито продиктовал полный отчёт о своём открытии и действиях против французского фрегата. Он предоставил вышестоящему начальству самостоятельно делать выводы о правоте и неправоте этого.

Позволяя французскому кораблю вмешиваться в дела захваченных торговых судов в шведских водах, да еще и в присутствии одного из судов самого царя, этот узел будет трудно распутать, подумал он.

Он откинулся на спинку стула и посмотрел на лицо Брауна. «Я ничего не забыл?»

Браун несколько секунд смотрел на него. «Я полагаю, сэр, что чем меньше вы изложите на бумаге, тем лучше. У меня было время подумать, пока я поднимался на борт торговых судов, время поставить себя в положение, когда мне придётся действовать, а не предполагать. Вы выиграли битву, не изменив облик мира, но именно это и помогло людям на родине обречь себя. Им не нравится видеть, как иностранная держава унижает и обижает простых людей. Но другие, возможно, не будут так благосклонны к вам, сэр».

Болито серьёзно улыбнулся: «Продолжай, Браун, я полностью слушаю тебя».

Браун сказал: «Адмирал сэр Сэмюэл Дамерум, сэр. Он будет недоволен. Некоторые могут подумать, что он глупец, человек, которому не хватает смелости бороться как за малые, так и за великие дела». Он улыбнулся, словно зашёл слишком далеко. «Как я уже сказал, сэр, за время своего отсутствия я успел поменяться местами с сильными мира сего. Честно говоря, я рад быть лейтенантом, особенно привилегированным».

Болито потёр подбородок и взглянул на подарочный меч, лежавший на стуле. Даже предзнаменование оказалось ложным. Он поступил правильно, и хотя Нил потерял десять человек убитыми, это стоило того. Как заметил Браун, это была не самая впечатляющая панорама битвы, но она немного тронет их гордость и покажет, что даже в одиночку Англия не колеблясь будет действовать ради своего народа.

Час спустя он уже сидел в карете вместе с Инскипом и ехал во дворец.

Было уже поздно, и улицы почти пусты. Он подумал, что это больше похоже на место для убийства, чем на расследование. Оллдей умолял пойти с ним, но Инскип был непреклонен.

«Только ты, Болито. Это приказ». Он не удержался и добавил: «Даже тебе будет трудно переделать его под свои требования!»

Карета проехала через какие-то ворота и остановилась у узкого бокового входа.

Стряхивая снег с обуви, они прошли через несколько дверей в другой мир. Сказочная страна сверкающих люстр и великолепных картин на стенах. Звуки музыки и женские голоса – место силы и абсолютного комфорта.

Но это было всё, что они смогли сделать. Их провели в небольшую, но красиво украшенную комнату с пылающим камином и стенами, сплошь заставленными книгами.

Их ждал один человек. Он был элегантен, как и сама комната, и великолепно одет в синий бархат. У него были тяжёлые золотые манжеты, доходившие почти до локтей, и он производил впечатление человека, который никогда не действует поспешно или неловко.

Он задумчиво смотрел на Болито, лицо которого почти скрывала тень. Затем он произнёс: «Генерал-адъютант не может быть здесь. Он уехал на материк». Он говорил почти без акцента, и его тон в тёплой комнате звучал почти ласково.

Затем он продолжил: «Я займусь этим вопросом, контр-адмирал Болито. Как его помощник, я хорошо разбираюсь во всём этом деле».

Инскип начал говорить: «Дело в том, сэр, что…»

Одна рука поднялась, словно священник, собирающийся благословить, и Инскип замолчал.

«Итак, позвольте мне сказать вот что. Вы спасли эти шесть английских кораблей своими действиями. В свою очередь, они спасли вас своим присутствием. Если бы вы атаковали французское судно в скандинавских водах, независимо от того, с какой целью вы это делали, ни вы, ни ваш корабль не вернулись бы в Англию, будьте уверены. Ваша война – с Францией, а не с нами. Но мы должны существовать в мире, перевернутом с ног на голову Лондоном и Парижем, и мы без колебаний обнажим мечи, чтобы защитить то, что нам дорого». Его голос смягчился. «Это не значит, что я не понимаю, адмирал. Я понимаю, и, возможно, даже лучше, чем вы думаете».

Болито сказал: «Благодарю вас за понимание, сэр. Мы — островная раса. Тысячу лет нам приходилось защищаться от нападений. Воюющие слишком часто забывают об остальном, и за это я прошу прощения, сэр».

Мужчина повернулся к огню и мягко сказал: «Я думаю, что мой собственный

люди вторгались в вашу страну несколько раз в прошлом?

Болито улыбнулся. «Да, сэр. Они всё ещё говорят, что девушки на

Северо-восточное побережье получило свои льняные волосы от викингов-захватчиков! Инскип нервно прочистил горло. «В таком случае, сэр, позвольте мне

взять с собой контр-адмирала Болито?

«Пожалуйста, пожалуйста». Он не предложил руки. «Я хотел с вами познакомиться. Узнать, какой вы человек». Он коротко кивнул. «Надеюсь, если мы встретимся снова, то при более счастливых обстоятельствах».

Болито последовал за Инскипом и двумя лакеями по тому же коридору, его мысли все еще были в смятении.

Он сказал: «Думаю, с его начальником мне пришлось бы обойтись и хуже. Думаю, этот просто хотел, чтобы я покинул свою страну».

Инскип взял плащ у лакея и подождал, пока холодный воздух ворвется в открытую дверь.

«Вполне возможно, Болито». Он иронично взглянул на него. «Это был сам наследный принц!» Он покачал головой и направился к карете. «Право, Болито, тебе ещё так многому предстоит научиться!»

Капитан Нил вошел в каюту, держа шляпу под мышкой.

«Я подумал, что вам будет интересно узнать, сэр. Мы прошли пролив и входим в Каттегат». Он выглядел одновременно усталым и воодушевлённым, когда добавил: «Наши эскорты разошлись и оставили нас».

Болито встал и прошёл на корму к окнам. Снег полностью растаял, и вода выглядела твёрдой, серой и неприветливой. Датчане не стали рисковать. «Стикс» сопровождали два фрегата с того момента, как он взмыл в воздух, и когда Болито отогнали к причалу, он видел солдат, управлявших артиллерией возле крепости. Не угроза. Возможно, предупреждение.

'Спасибо.'

Болито слушал скорбный лязг насосов, приглушенные звуки молотков и пил, пока команда корабля продолжала ремонт после короткого, жестокого сражения.

Это означало бы, что «Стикс» придётся отправить в Англию, где она сможет провести надлежащую и более основательную реконструкцию. Она заслужила это, как и вся её компания.

Он сказал: «Я снова буду чувствовать себя растерянным на борту моего флагмана. Как лошадь на большом поле!» Он посерьезнел. «Я подготовил для вас полный отчёт, который вы должны отвезти в Англию. Ваша часть в нём будет передана соответствующим властям».

Нил улыбнулся. «Спасибо, сэр».

«А теперь я оставлю вас в покое, чтобы вы командовали, как вам будет угодно, а меня как можно скорее отвезите в эскадрилью».

Нил начал отступать, а затем сказал: «Мой первый лейтенант очень доволен новыми людьми, которых он принял с торговых судов, сэр. Все они первоклассные моряки, хотя в данный момент они, похоже, не совсем понимают, что происходит, и не сменили ли они один ад на другой».

На следующее утро, когда Болито заканчивал свой завтрак, который Оззард описал как более подходящий для военнопленного, Нил спустился вниз и доложил, что его наблюдатели заметили парус, который почти сразу же подтвердился как фрегат «Relentless».

Еще до того, как корабль скрылся за горизонтом, «Непреклонный» подал сигналы, чтобы его заметил и передал наблюдательный военный шлюп остальной части эскадры.

Болито мог представить себе их чувства. Патрули Херрика наверняка заметили бы освободившиеся торговые суда, и то, чего он не узнал от них, он мог бы догадаться.

Первая кровь для новой эскадрильи. Чем похвастаться, когда погода довела человека до изнеможения, а еда была настолько отвратительной, что даже обсуждать её не хотелось.

Позже, когда Болито вышел на палубу, он заметил, что Олдэй опередил его со своим матросским сундуком, как будто ему тоже не терпелось вернуться на «Бенбоу».

Он увидел Паско и младшего мичмана Пенельса, стоявших на трапе левого борта и указывавших в сторону кораблей, а затем, когда стоящая на якоре эскадра медленно показалась в поле зрения, он увидел, как тот повернулся и посмотрел назад с озадаченным выражением лица.

Нил сказал: «Дай мне стакан». Он направил его в сторону другого фрегата, который грациозно развернулся и направился обратно к эскадре. «Похоже, капитан Херрик готов взвеситься». Он передал стакан Болито и наблюдал за его реакцией.

Болито направил телескоп на сверкающий корпус «Бенбоу», когда тот крепко держался на якоре. Нил был прав. Паруса были неаккуратно смотаны, а не аккуратно свёрнуты, как он мог бы ожидать. Якорь был почти натянут, как и у других двухпалубных судов. Он внезапно почувствовал беспокойство, но сказал как можно спокойнее: «Мы должны быть терпеливы».

Нил с сомнением кивнул, а затем крикнул: «Привлеките к ней королевскую власть, мистер Пикторн! Мы сегодня очень спешим!»

Сигнальный мичман «Бенбоу» опустил подзорную трубу и доложил: «Эскадра поднялась на борт, сэр!»

Болито вцепился в сетку гамака и наблюдал, как один, а затем и другой корабль кренился под ветром, наполняя и опустевая паруса, пока не завершили манёвр. Вулф, первый лейтенант, выполнял большую часть работы на шканцах, что совсем не входило в обязанности Херрика, и это выдавало его беспокойство.

Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как Болито пробрался через входной порт, пятнадцать минут суматохи и внешнего замешательства, пока моряки бросались на реи или тянули фалы и брасы, словно они были рассчитаны на то, чтобы действовать в тот самый момент, когда он появится.

В перерывах между своими многочисленными обязанностями Херрик сказал: «С Нора пришёл курьерский бриг, сэр. У его командира были депеши для адмирала Дамерума, но, конечно, его эскадра уже разошлась». Тревога немного сошла с его лица, и он с благодарностью добавил: «Ей-богу, как хорошо, что вы вернулись, сэр. Я уже не знал, какой курс выбрать».

Постепенно, между раздражающими задержками, пока Херрик отдавал приказы о смене галса или убавлении парусов, пока эскадра строилась в линию за кормой, Болито узнал, что произошло. Он ни разу не перебил и не поторопил Херрика. Он хотел услышать всё своими словами, а не в тщательно подготовленной речи, рассчитанной на его благосклонность.

Один факт выделялся из всех остальных. Французская эскадра вырвалась из Бреста и скрылась в синеве. Известно, что она находилась под флагом вице-амирала Альфреда Ропарса, опытного и отважного офицера. Он воспользовался ужасной погодой, но, более того, под покровом темноты отправил два своих фрегата атаковать и захватить единственный британский патруль, находившийся достаточно близко к берегу, чтобы видеть происходящее. Болито вспомнил взгляды Инскипа на авторитет и ценность капитана. Командир захваченного фрегата потеряет всё. Его прежние успехи, вся его карьера будут принесены в жертву, чтобы стереть прошлое с лица земли.

Но Болито знал, как легко это может случиться. Курсируя туда-сюда, вверх-вниз, при любой погоде и ветре, потрепанные непогодой корабли блокирующих эскадр часто становились слишком самоуверенными, слишком уверенными в том, что французы достаточно благоразумны, чтобы остаться в порту и не рисковать, вступая в бой.

Ропарс, должно быть, хорошо рассчитал время. После захвата патруля его собственные, более тяжёлые корабли, вышли в море ещё до рассвета.

Информация курьерского брига была скудной, за исключением одного: Ропарс отправился на север. Не на запад, в Карибское море, и не на юг, в Средиземное море, а именно на север.

Херрик в отчаянии сказал: «Поскольку адмирала Дамерума сменила наша меньшая эскадра, сэр, а вы, как я и думал, были в Копенгагене, я был расколот надвое. Адмиралтейство считает, что Ропарс отплыл, чтобы помочь вторжению и восстанию в Ирландии. Наш флот настолько рассредоточен, что, возможно, сейчас самое время попытаться».

Болито кивнул, его мысли были заняты. «Пять лет назад, когда я был капитаном флагмана сэра Чарльза Телволла на Эвриалусе, я видел достаточно несчастий на этой станции. Тогда французы попытались это сделать. Возможно, они предпримут ещё одну попытку, Томас».

Херрик прикрыл глаза рукой, чтобы прищуриться и посмотреть на брам-реи, за которые несколько моряков цеплялись руками и ногами, в то время как паруса неистово раздувались на ветру.

Он сказал: «Но я решил, что не смогу принести никакой пользы, если буду бежать в Ирландию, сэр. У нас слишком мало кораблей». Он посмотрел Болито прямо в глаза. «В любом случае, сэр, вы мой флагман».

Болито улыбнулся. Пока он был в Копенгагене, Херрику, должно быть, было трудно принять решение. Если бы он принял неверное решение, его голова оказалась бы на плахе вместе с головой адмирала, независимо от его преданности.

Но он тепло сказал: «Это было хорошо сказано, Томас. Я скоро увижу тебя с твоим собственным широким кулоном, попомни мои слова».

Херрик поморщился. «Я бы вас за это не поблагодарил, сэр!»

Он переступил с ноги на ногу и сказал: «У французского адмирала всего одна эскадра, не больше. Это мы знаем. И я готов поспорить, что каждый корабль Флота Канала рыщет по портам противника в надежде, что они попытаются усилить этот Ропарс».

Болито отпустил сети. К перемене движения пришлось привыкать довольно быстро. От стремительных рывков фрегата к медленному, тяжеловесному кренению линейного корабля.

«Ну что, Томас? Я жду».

Херрик прикусил губу, словно жалея, что не промолчал.

«Я слышал, что вы сделали на Балтике. Я допросил капитана одного из освобождённых вами торговых судов. Это была прекрасная работа, сэр, и для её выполнения был всего лишь «Стикс».

Болито смотрел на серое море рядом, желая, чтобы Херрик продолжил, но в то же время опасаясь прервать нить его мыслей.

«Думаю, это несвойственно Лягушкам — послать один фрегат для этой задачи, сэр. Они бы знали, что ваша эскадра предотвратит любую попытку сопроводить торговые суда во Францию». Он развёл руками. «И, хоть убей, не вижу другой причины для их действий!»

Болито уставился на него. «Время и расстояние, Томас, это всё?»

Херрик кивнул. «Да, сэр. Я полагаю, что «Фроги» намеревались оттянуть нашу эскадру на запад, чтобы помочь Флоту Канала и отрезать Ропарсу путь к отступлению, если его атака на Ирландию провалится».

Болито схватил его за руку. «И всё это время Ропарс на самом деле плывёт дальше на север, может быть, вокруг Шотландии, а затем вдоль побережья Норвегии, ты в это веришь?»

Херрик облизал губы. «Ну, э-э, да, сэр. Они пойдут на юг». Он посмотрел на туманные очертания датского побережья. «Сюда».

«Где они надеются найти для себя открытую заднюю дверь, а?» Это было так просто, что просто обязано было быть неправильным.

Болито сказал: «Томас, дай сигнал эскадре идти на запад, с «Relentless» и «Lookout» как можно дальше впереди, не теряя визуального контакта. Когда будете довольны, идите на корму и возьмите с собой капитана. Мы изучим карты и поделимся идеями».

Херрик взглянул на него, уже не столь уверенно.

«Возможно, я совершенно неправ, сэр. Стоит ли рисковать?»

«Если мы будем сражаться здесь, то окажемся на подветренном берегу. Нет, мы встретимся с ними в открытой воде, если вообще встретимся. Выведем из строя некоторых и обратим остальных в бегство. Я слышал об адмирале Ропарсе, Томас. Именно это он и предпринял бы».

Херрик с сожалением спросил: «Значит, это немного похоже на вас, сэр?»

«Надеюсь, не слишком много. Иначе он, возможно, уже нас перехитрил!»

Болито направился в свою каюту, прошел мимо неподвижного морского часового, а затем автоматически пригнулся, словно все еще находился на борту фрегата.

Некоторое время он беспокойно ходил по каюте, размышляя обо всём, что произошло за столь короткое время. О счастливой случайности, когда «Лукаут» захватил французский бриг «Эхо». О прибытии в Копенгаген, об атаке сквозь снежную бурю, о гибели людей и ликующих криках других.

Он услышал ликующие возгласы, словно его мысли ожили, но когда он посмотрел через кормовые окна, то увидел фрегат «Стикс», подтянутый под полной пирамидой парусов и

Проходя мимо более медленных двухпалубников, эскадра приветствовала одного из своих. Израненного победителя, отправлявшегося домой на ремонт и, возможно, на героическую встречу.

Эллдэй вошел в каюту и положил врученный меч на стойку под другим.

Он сказал: «Я немного волновался, сэр. Совсем недолго».

Болито пожал плечами. «Судьба — странная штука».

Олдэй ухмыльнулся, явно испытывая облегчение. «Люди в Фалмуте были бы застигнуты врасплох, если бы вы его разбили, и это не ошибка, сэр!»

Болито сел, внезапно почувствовав усталость. «Принесите мне что-нибудь выпить, пожалуйста». Затем он серьёзно улыбнулся. «И давайте оба перестанем притворяться, хорошо?»

7. Приготовьтесь к битве

Утро было очень холодным, и когда Болито вышел на палубу для своей обычной прогулки, он почувствовал холод в воздухе, как у берегов Готланда.

Он посмотрел на небо, почти безоблачное, но, как и море, свинцово-серое и безрадостное.

С помощью телескопа он высматривал другие корабли, наблюдая за утренней активностью: как ставили или перенастраивали паруса, чтобы выстроить судно в медленную линию. «Лукаута» пока не было видно, хотя, возможно, с топа мачты его уже можно было увидеть.

Первый лейтенант расхаживал по подветренной стороне, его рыжие волосы развевались из-под шляпы, являясь единственным ярким цветом на палубе.

Он не собирался рассуждать или критиковать. Вулф был первым лейтенантом, а если повезёт, то и сам вскоре получит под своё командование. Управлять «Бенбоу» как идеально настроенным инструментом и передать его капитану в полной боевой готовности — вот единственная цель его пребывания здесь.

Болито отвлекся от повседневных мыслей и обдумал своё положение. Два дня они медленно двигались на запад, а затем на север. Два дня их балтийский патруль оставался без присмотра. А вдруг он ошибается? А вдруг он так стремился развить успех эскадры, даже несмотря на сомнения и предостережения Инскипа, что упустил очевидное?

Радость от вида «Стикса» и его боевых шрамов не могла длиться вечно. Скоро ему придётся решить: продолжить путь или вернуться на прибрежную базу. Не суметь привести свои корабли, или хотя бы часть из них, в ирландские воды, а затем потерять хоть какой-то контакт с французской эскадрой из-за случайной идеи, было бы крайне неприятно ни Дамеруму, ни Адмиралтейству.

Он замолчал, услышав, как Вулф резко произнес: «Итак, мистер Паско, что это я слышал о том, что вы просите перевести землекопа Бэббиджа? На корму, так говорите?» Он наклонился вперед, возвышаясь над молодым лейтенантом, словно неуклюжий великан.

Паско ответил: «Ну, сэр, его задержали в Плимуте. Он родом из Бодмина, и…»

Вульф нетерпеливо прорычал: «А я родом из чертового Бристоля, так что куда это нас приведет, а?»

Паско попытался снова: «Мичман Пенелс попросил о переводе, сэр. Они выросли вместе. Бэббидж работал у матери Пенелса, когда умер его отец».

«И это всё?» — Вульф удовлетворённо кивнул. «Ну, я это уже знал. Вот почему я держал их отдельно, когда узнал об их связи, так сказать».

«Понятно, сэр».

«О нет, мистер Паско, но неважно. Вы спросили, я сказал «нет». А теперь возьмите людей на фор-мачту и займитесь баррикадой. Мистер Суэйл уверяет меня, что она уже треснула от напряжения. Черт побери, эти черти, наверное, использовали бракованную древесину, когда строили её!»

Паско прикоснулся к шляпе и направился к трапу.

Когда он отошёл вне зоны слышимости, Болито позвал: «Мистер Вулф, оставьте меня на минутку».

Болито был довольно высоким, но Вульф заставлял его чувствовать себя карликом.

«Сэр?»

«Я не мог этого не услышать. Может быть, вы поделитесь со мной информацией?»

Вулф усмехнулся, ничуть не смутившись. «Конечно, сэр. Я встретил офицера, отвечавшего за прессу, в Плимуте, когда он привёз нам на борт несколько человек. Он рассказал мне о Бэббидже. Как его послали в Плимут с поручением для местного кладовщика».

«Это очень далеко от Бодмина, мистер Вулф».

«Да, сэр. Так оно и есть. Кто-то хотел убрать его с дороги. Отправил его туда, где его поимку не будут обсуждать или сплетничать, если вы понимаете, о чём я говорю, сэр?»

Болито нахмурился. «Мать Пенельса?»

— Полагаю, что так, сэр. С сыном в море и мёртвым мужем она, наверное, ищет нового мужа. Бэббидж может быть обузой. Живёт в доме. Всё видит и слышит. Она не могла знать, что Бэббидж в итоге пересечёт свой клюз с нашим молодым мистером Пенелсом.

«Спасибо, что рассказали».

Болито вспомнил о незадачливом Бэббидже. Работодатели и землевладельцы нередко избавлялись от неугодного слуги таким способом. Отправляли его на задание, а потом доносили вербовщику или вербовщикам. Дальше было просто.

Вулф добавил: «Мистер Паско будет хорошим офицером, сэр. И я говорю это не для того, чтобы завоевать ваше расположение. Он узнает о женских уловках в своё время. Тогда будет достаточно времени, чтобы беспокоить его такими вещами». Он прикоснулся к шляпе и зашагал прочь, напевая себе под нос.

Болито продолжал расхаживать. У неуклюжего первого лейтенанта были и другие стороны, подумал он. Говорил он это не для того, чтобы завоевать твоё расположение. Достаточно было взглянуть на него, чтобы понять это!

«Палуба там! Наблюдатель на наветренной стороне!»

Болито видел, как вахтенный офицер сделал запись в судовом журнале о первом обнаружении за день. Далеко за шлюпом капитан Роули Пил на своём «Неумолимом» с нетерпением всматривался в светлеющий горизонт. Он думал о тяжёлой битве Стикса, надеясь на шанс для себя и своего корабля. Ему было двадцать шесть, и это было всё, что Болито знал о нём. Пока что.

По подветренному трапу послышался топот ног, и суровый на вид помощник боцмана пробрался на корму и стукнул костяшками пальцев по лбу того самого лейтенанта, который собирался накрыть бревно брезентом.

«Прошу прощения, мистер Спик, сэр, на нижней орудийной палубе произошла драка. Мужчина ударил младшего офицера табуреткой, сэр».

Спик был вторым лейтенантом и, по словам Херрика, компетентным офицером, но склонным слишком легко выходить из себя.

Он резко сказал: «Хорошо, Джонс. Сообщите старшине, и я запишу это в журнал для сведения первого лейтенанта. Кстати, кто это?»

Каким-то образом, хотя и без всякой разумной причины, Болито знал, кто это будет.

«Бэббидж, сэр. Подразделение мистера Паско». Подумав, он резко добавил: «Он отправил младшего офицера в лазарет, сэр. Он пробил ему череп».

Спик строго кивнул. «Вот и всё. Передайте привет мистеру Суэйлу. Передайте ему, что сегодня придётся установить решётку».

Болито направился к трапу, потеряв всякий интерес к завтраку.

Плыть на поиски врага, чтобы умереть, если придётся, было и так тяжело. Ещё и порка не помогла бы.

«Есть ли у вас для меня новые распоряжения, сэр?» — Херрик стоял у сетчатой двери, держа шляпу под мышкой; его выцветший морской китель не вязался с новой обстановкой каюты.

Болито слушал тишину. Корабль затаил дыхание вокруг своей команды из шестисот двадцати мужчин и юнг. Было почти полдень. Небо всё ещё было безоблачным и без дождя, но воздух между палубами был влажным и затхлым, с лёгким предчувствием приближающейся зимы. Ни с фрегата, ни со шлюпа не поступало никаких сообщений, кроме быстро движущейся шхуны, которая тут же ушла. Капер, контрабандист или просто трудолюбивый торговец, пытающийся избежать неприятностей?

Болито посмотрел на друга, понимая, что его беспокоит. Это несправедливо по отношению к Херрику, подумал он. Это он решил проигнорировать совет курьерского брига. Он задумал покинуть свою стоянку и встретиться с противником в открытом море. Было ошибкой думать об этой новой тревоге.

Он мягко спросил: «Могу ли я помочь, Томас? Речь идет о наказании, я прав?»

Геррик уставился на него. «Да, сэр. Я совершенно изменился. Молодой Адам приходил ко мне насчёт Бэббиджа. Берёт вину на себя. Он сочтёт меня чёртовым тираном, если я не вмешаюсь».

«Вы знаете о Бэббидже?»

Херрик кивнул. «Теперь понимаю. Мистер Вулф мне рассказал». Он посмотрел на подволок и добавил: «Конечно, я его не виню. Он считает своим прямым долгом держать такие вещи подальше от своего капитана». Он попытался улыбнуться. «Как я когда-то делал это от тебя».

«Я так и думал».

Херрик сказал: «Я всесторонне изучил этот вопрос. Младший офицер спровоцировал Бэббиджа, вероятно, сам того не зная. Бэббидж — сирота, и это только усугубляет ситуацию».

Болито кивнул. Неудивительно, что его племянник расстроился. Он тоже был сиротой.

«Мы в этом замешаны, Томас».

«Да, сэр. В этом-то и проклятие. Будь это кто-то другой, я бы не колебался. Правы они или нет, я не допущу, чтобы моих младших офицеров унижали и чуть не убили. Терпеть не могу порку, как вам хорошо известно, сэр, но подобные вещи терпеть нельзя».

Болито встал. «Хотите, я поднимусь на палубу? Моё присутствие может показать, что это не просто прихоть, а требование долга».

Голубые глаза Херрика были непоколебимы. «Нет, сэр, это мой корабль. Если бы была какая-то неисправность, я бы её увидел сам».

— Как скажешь, — Болито серьёзно улыбнулся. — Это делает тебе честь, Томас, что ты так беспокоишься только об одном человеке.

Херрик подошел к двери. «Вы поговорите с Адамом, сэр?»

«Он мой племянник, Томас, и очень близок мне. Но, как вы сказали, когда я водрузил свой широкий кулон на борт вашего старого «Лисандра», он один из ваших офицеров».

Херрик вздохнул: «В будущем я дважды подумаю, прежде чем позволить себе подобные замечания».

Дверь закрылась, и открылась другая, когда вошел клерк Йовелл с одним из своих дел.

Когда по орудийным палубам пронзительно загремели крики, а помощники боцмана закричали: «Всем матросам на корму, чтобы увидеть наказание!», Йовелл взглянул на световой люк и пробормотал: «Закрой нижнюю заслонку, цур?»

'Нет.'

Они все это делали. Защищая его от мира, который он знал с двенадцати лет.

«Приготовьтесь написать новые приказы для эскадрильи. Сегодня днём мы изменим курс и вернёмся на свою базу».

Он услышал голос Херрика, словно сквозь мягкую стену. Медленный и чёткий, как и сам мужчина.

Он обнаружил, что напрягает мышцы живота, и понял, что Йовелл наблюдает за ним.

Барабан загремел, и он услышал, как плеть пронзила голую спину мужчины, словно пистолетный выстрел. Болито видел это так же ясно, как будто находился там, на палубе. Мрачные лица, корабль уносил их, пока наказание продолжалось.

При третьем ударе плети он услышал, как Бэббидж дико закричал от ужаса, словно женщина в агонии.

Трескаться.

Йовелл пробормотал: «Господи, помилуй нас, цур, он плохо это воспринимает».

Два десятка ударов плетью были абсолютным минимумом за нападение Бэббиджа. Многие капитаны назначили бы сотню или даже больше. Херрик же ограничил это как можно меньшим. Чтобы пощадить жертву, не подорвав авторитет младшего офицера, когда тот наконец вернётся в строй.

Трескаться.

Болито резко вскочил, ужасные крики пронзили его уши, словно ножи.

Барабан замолчал, и кто-то крикнул, требуя восстановить порядок.

Затем Болито услышал еще один крик, далеко-далеко, с головокружительной мачты.

«Впередсмотрящий подает сигнал, сэр!»

Болито снова сел, сердце его колотилось о рёбра, пальцы вцепились в подлокотники кресла. Крики всё ещё продолжались, но порка прекратилась.

Чтобы усидеть на месте, приходилось прилагать физические усилия.

Он сказал: «А теперь расскажите мне о депешах, которые вы хотите, чтобы я подписал».

Йовелл с трудом сглотнул. «Э-э, цур». Он положил на стол холщовую папку, в которой носил аккуратно написанные письма.

Болито пробежал глазами по круглому почерку, но не увидел ничего, кроме маленького военного шлюпа, показывающего поднятые сигнальные флаги, которые он, несомненно, повторял с «Неумолимого».

В дверь постучали, и Браун осторожно вошел.

«Сигнал с «Неумолимого», сэр. Пять идут на северо-запад».

Болито встал. «Спасибо. Держите меня в курсе». Когда флаг-лейтенант собрался уходить, он спросил: «Что произошло на палубе?»

Браун посмотрел на него непонимающе. «Наказанный не выдержал боли, сэр. Пять ударов, и врач попросил боцмана не задерживаться, пока он его осмотрит». Он коротко улыбнулся. «Он должен поблагодарить впередсмотрящего на мачте за то, что тот не забывал о его глазах. Ему повезло:

«Я полагаю, это один из способов взглянуть на это».

Болито принял решение: «Я сейчас же поднимусь с вами на палубу». Он оглянулся в поисках шляпы, и Оззард появился с ней, словно маленький фокусник.

Вместе они прошли под кормой и вышли на холодный, пронизывающий ветер.

Решетка на трапе все еще была установлена, и несколько капель темной крови уже были удалены некоторыми из вахтенных.

Херрик шагнул ему навстречу, его круглое лицо выражало вопрос. Болито улыбнулся. «Я пришёл послушать о пяти парусниках». Он

Видел, как напряжение спало с глаз Херрика. «Было плохо?» «Достаточно плохо. Я бы всё равно это прекратил. По крайней мере, надеюсь, что

бы.'

Херрик повернулся, чтобы посмотреть на повторяющийся сигнал, раздающийся с реев «Бенбоу» для других кораблей, и на то, как флаги развевались по направлению к правому борту.

Он сказал: «Новички, кем бы они ни были, получат ветромер, сэр».

Болито удовлетворённо кивнул. Разум Херрика, его профессиональное внимание к деталям снова взяли верх. Почти.

Он сказал: «Пройдёт около двух часов, прежде чем мы что-нибудь увидим. Прежде чем начать действовать, покормите людей».

Херрик мрачно посмотрел на него. «Вы действительно верите, что это Ропарс и его эскадрилья, сэр?»

Хирург Ловис с бледным лицом направился на корму, чтобы доложить о состоянии Бэббиджа. Он сам выглядел как ходячий мертвец.

Болито спросил: «Не так ли, Томас?»

Херрик поморщился… «Никогда не думал, что буду рад появлению врага. Но после этого последнего зрелища я сделаю исключение!»

Болито прислушался к топоту торопящихся ног и догадался, что дозорные Херрика наконец заметили другие суда. Он залпом выпил ещё одну чашку крепкого кофе и, почувствовав привкус бренди, сердито посмотрел на Олдэя.

«Ты же знаешь, я никогда не пью в такие моменты!»

Весь день он был невозмутим. «Обычно мы находимся в тёплом климате, сэр. Это придаст вам сил».

Приготовьтесь к битве. Морской часовой крикнул через дверь: «Мичман

часы, сэр!

Это был Аггетт, старший «молодой джентльмен» Бенбоу. Болито посмотрел на него как можно спокойнее.

«Господин Браун выражает свое почтение, сэр, и мы только что получили еще один сигнал от «Relentless».

Болито терпеливо сказал: «Ну, мистер Аггетт, боюсь, я не умею читать мысли!»

Юноша покраснел. «Восемь странных парусов на запад, сэр».

Болито переварил эту новую информацию. Теперь было восемь.

Шансы становились все хуже.

Он сказал: «Моё почтение флаг-лейтенанту. Передайте ему, чтобы он направился к «Лукауту», повторил «Релентлесс», провёл разведку кораблей в поле зрения и доложил адмиралу».

Капитана Пиля не нужно было уговаривать, но ему, возможно, было бы утешительно знать, что он пользуется поддержкой своего флагмана. С исчезновением Стикса из эскадры его роль стала вдвойне важной, даже жизненно важной.

Эллдей снял старый меч и подождал, пока Болито поднимет руку, чтобы пристегнуть его к поясу.

«Это больше похоже на правду, сэр».

Болито передал пустой стакан Оззарду. «Ты слишком сентиментален, Олдэй».

Затем, бросив быстрый взгляд в кормовые окна, чтобы убедиться, что ни ветер, ни свет не изменились, он вышел на палубу.

Сигнальные группы работали как проклятые, флаги сновали туда-сюда по дворам, повторяя, подтверждая, задавая вопросы. Он снова заметил, что эти специалисты, похоже, симпатизируют и уважают внешне непринужденного Брауна.

Браун ничего не упустил. Возможно, Инскип был прав, и ему стоит найти место в Уайтхолле или парламенте.

Херрик и Вулф направляли свои подзорные трубы на плотно натянутые сетки гамака, как и несколько безработных офицеров.

Помощник капитана вежливо кашлянул, предупреждая, и Херрик повернулся, чтобы поприветствовать своего начальника.

«Вы слышали, сэр? Так вот, шестой лейтенант на мачте с подзорной трубой, и остальные корабли видны. Нам известно о восьми, хотя я пока не могу сказать, какой силы.»

Браун крикнул: «С наблюдательного пункта, сэр. Враг в поле зрения».

Болито бесстрастно посмотрел на него. «Подтвердите, затем подайте общий сигнал. Приготовьтесь к бою».

Он проигнорировал внезапное возбуждение, оживленный визг

фалы, и сказал Херрику: «Ты был прав, Томас». Херрик усмехнулся. «Теперь я не уверен, рад ли я этому». Вулф коснулся своей шляпы и яростно сказал: «Разрешите очистить

к действию, сэр?

«Да. Давайте об этом».

Под отрывистый бой барабанов, призывающих к поступлению, матросы и морские пехотинцы хлынули через люки и трапы живым потоком. Все они этого ожидали и по большей части не подозревали о тревогах своего капитана и сомнениях своего адмирала.

Болито слышал, как по всему корпусу срывали экраны, и каждое препятствие, будь то ящик или предмет мебели, уносили под ватерлинию, чтобы корабль мог действовать в полную силу. Нижняя орудийная палуба представляла собой длинную двойную батарею от носа до кормы, где 32-фунтовые орудия уже были в строю, их бриджи были отданы, пока юнги разбрасывали песок под ноги своим командам. На верхней орудийной палубе двадцать восемь 18-фунтовых орудий, каждое из которых частично прикрывалось трапами, проходившими вдоль бортов, соединяя бак с квартердеком, были столь же заняты.

Болито наблюдал за расчетами орудий на квартердеке, которые словно выполняли негласную тренировку, проверяя тали своих девятифунтовых орудий, осматривая свое снаряжение, словно хирурги, в то время как алые гусеницы морских пехотинцев проходили сквозь них к юту или баку, к боевым марсам или к менее популярным заданиям — охранять люки, чтобы ни один испуганный человек не сбежал вниз.

Необходимость подобных вещей была очевидна. Люди, сведенные с ума оглушительным грохотом артиллерии и ужасающими зрелищами ближнего боя вокруг, часто пытались найти убежище в глубине корпуса.

Он услышал, как Вулф сердито воскликнул: «Чёрт возьми, мистер Спик, сэр! „Неукротимая“ снова сократила время! Опередила нас!»

Браун сказал: «С «Неумолимого», сэр». Он прищурился, глядя на доску мичмана. «Пять линейных кораблей, два фрегата и один транспорт».

Болито взял у помощника капитана подзорную трубу и забрался на ванты, понимая, что ближайшие орудийные расчеты смотрят на него, словно ожидая чего-то большего, чем просто человека в элегантном мундире с яркими эполетами.

Он ждал, прижимая стекло к вибрирующим вышкорам, пока «Бенбоу» лениво не поднялся на длинном ролике, который прошел по диагонали под его килем, прежде чем позволить ему соскользнуть в следующий желоб.

В эти секунды Болито впервые увидел врага. Не просто пятна коричневых парусов на фоне тусклого неба, а настоящие корабли. Он не сомневался, что французский командир тоже наблюдает за ним.

Шесть крупных судов выстроились в две колонны. Второй корабль в наветренной колонне нес флаг вице-адмирала. Если у Болито и оставались какие-то сомнения, то теперь они развеялись.

За двумя колоннами располагались фрегаты, вероятно, ожидавшие на достаточном расстоянии от своей эскадры, чтобы оценить численность кораблей Болито, особенно в отношении кораблей пятого ранга, таких как они сами.

Он крикнул: «Я полагаю, они идут на юго-восток, капитан Херрик».

Херрик, столь же официально, хотя половина матросов на шканцах напрягала слух, ответил: «Я тоже так считаю, сэр».

Болито дождался следующего медленного подъёма воды под массивными трюмами «Бенбоу», а затем принялся искать транспорт. «Вероятно, это был самый последний корабль в подветренной колонне», – решил он. Лучшее место, чтобы повернуть на дальний галс или искать защиты у фрегатов, если будет отдан такой приказ. Что же она могла везти? Наверняка не припасы. Скорее всего, кого-то из отборных солдат Наполеона, людей, едва знавших, что такое поражение. Царю России определённо понадобится их профессиональная подготовка, прежде чем он рискнёт вступить на расширяющуюся арену войны. Или, может быть, это были войска, отправленные охранять захваченные британские торговые суда. Что ж, мрачно подумал Болито, что бы ни решилось сегодня, эти корабли будут в безопасности от Ропарса, а действия «Стикса» могут отбить у шведов или пруссаков желание поддерживать амбиции царя.

Он спустился на палубу и увидел мичмана Пенельса, который смотрел на него, как на приговоренного к смертной казни.

«Господин Пенелс, поднимитесь сюда».

Мальчик поспешил подчиниться, чем вызвал у моряков несколько ухмылок, зацепившись ногой за рым-болт.

«Похоже, у тебя выдался неудачный день». Он заметил, как мальчик вздрогнул под его взглядом. Двенадцатилетний, без отца, отправлен в море, чтобы найти свой путь в качестве королевского офицера. Он будет очень расстроен из-за своего друга Бэббиджа.

Пенельс фыркнул: «Он был мне хорошим другом, сэр. Теперь я не знаю, что скажу, когда мы встретимся в следующий раз».

Болито вспомнил, как Вулф легкомысленно отнесся к этому. Мать Пенельса обратилась к другому мужчине. Видит Бог, с жёнами моряков такое случалось. Но Пенельс был всего лишь одет как офицер. Он был ещё мальчиком. Ребёнком.

Болито тихо сказал: «Мистер Паско сделал всё, что мог. Возможно, после этого Бэббиджу понадобится ваша помощь больше, а не меньше. Подозреваю, в прошлом всегда было наоборот?»

Пенельс смотрел на него, онемев. То, что его адмирал так переживает, должно быть, казалось невероятным. То, что он оказался прав в своём предположении о Бэббидже, ещё более поразительно.

Он пробормотал: «Я… я попытаюсь, сэр».

Вулф нетерпеливо постукивал ногой, и, когда Пенелс поспешил обратно на свой пост по правому борту, рявкнул: «Помогите флаг-лейтенанту, мистер Пенелс. Хотя, чёрт возьми, я бы чувствовал себя в большей безопасности с французом, чем с вами, сэр!» Он взглянул на лейтенанта Спика и подмигнул.

Старый Бен Грабб шумно высморкался и заметил: «Ветер ровный, сэр. Западный, почти не меняется в ту или иную сторону». Он взглянул на полупесочные часы у нактоуза и добавил: «Я бы сказал, уже недолго».

Болито посмотрел на Херрика и пожал плечами. «Ненадолго для чего?» — подумал он. «Ранняя темнота, победа или смерть?» — подумал он. Корабельный мастер, казалось, с удовольствием делился этими странными наблюдениями. Он держал в кармане своего потрёпанного вахтенного кителя массивный кулак, и Болито догадался, что тот держит в руках свисток, готовый, если понадобится, свистнуть их хоть в ад.

Херрик был менее снисходителен: «Грабб стареет, сэр. Ему пора на берег, где-нибудь, где о нём позаботится добрая женщина».

Болито улыбнулся. «Боже мой, Томас! Раз уж ты решил жениться, ты невольно перестраиваешь жизни других!»

Весь день, развалившись у ствола грот-мачты, слегка расслабился. В такие моменты он всегда оценивал свои шансы, наблюдая за Болито. Он посмотрел на наветренный трап и изучил другие корабли. Враг. Обе эскадры двигались навстречу друг другу, словно огромный наконечник стрелы, ровный ветер раздвигал их пути, словно древко. Но у французов было преимущество по ветру, и их было больше. Он обернулся, чтобы посмотреть на людей рядом с собой. Опытные моряки проверяли снаряжение. Кремневые ружья и пороховницы, губки и трамбовки, винты и чеканки, хотя они уже делали это не раз. А закончив, начинали снова. Они всё это уже видели. Медленное, смертоносное сближение, скопление парусов и мачт, сменяющихся отдельными судами и строем. Требовалась смелость стоять и ждать последнего, неизбежного объятия.

Молодёжь взглянула на всё другими глазами. Возбуждение, смешанное с ледяным страхом. Потребность наконец-то что-то делать, вместо бесконечной изнурительной работы и учений.

Слегка отдалившись от отдельных орудийных расчётов и матросов, управлявших кораблём на протяжении всего боя, младшие офицеры просматривали свои списки и изучали свои части целого. Кое-где вдоль орудийных рядов виднелись небольшие пятна синего и белого – лейтенанты, уорент-офицеры и мичманы, а внизу, на другой орудийной палубе, тот же узор повторялся в зловещей темноте за запечатанными орудийными портами.

Лейтенант морской пехоты Марстон находился впереди и беседовал с экипажами двух больших карронад, и Олдэй вспоминал, как морской офицер «Стикса» сидел, обхватив голову руками, ослепленный летящими осколками.

Майор Клинтон находился справа на корме вместе с сержантом Ромбилоу, указывая своей чёрной тростью на вертлюжное орудие на бизань-марсе. Эллдей считал, что все морские пехотинцы, вероятно, немного безумны. Клинтон не был исключением и всегда брал с собой трость, когда корабль направлялся в казарму, а его ординарец нёс его саблю, словно носильщика.

Весь день Паско медленно шёл за каждым из своих носовых орудий. Если корабли продолжат идти тем же галсом, его орудия первыми откроют огонь по противнику. Как же он был похож на Болито! Он вдруг вспомнил Бэббиджа, тошнотворное зрелище того, как тот корчился и кричал под плетью. Даже помощник боцмана, который вооружился «кошкой-девятихвосткой», выглядел потрясённым этой вспышкой гнева.

После Болито Олдэй был готов на всё ради Паско. Они жили, боролись и страдали вместе, и если Бэббидж был причиной беспокойного выражения лица Паско, то Олдэй нашёл веские причины его ненавидеть.

Корабль готов был отправиться в бой. Эллдэя мало заботило, кто прав, а кто виноват, «причина», которая втягивала весь мир в войну. Ты сражался за тех, кто был тебе дорог, за корабль вокруг тебя и ни за что больше.

Богатые и влиятельные могут пить портвейн и проматывать свои состояния, подумал Олдей, но это его мир, пока он существует. И если Паско хоть немного будет занят какими-то глупыми проблемами, он окажется в большей опасности, чем все остальные.

Болито посмотрел на своего рулевого и тихо сказал Херрику: «Видишь его, Томас? Отсюда я почти могу читать его мысли».

Херрик проследил за взглядом Олдэя и ответил: «Да, сэр. Он хороший человек, хотя он скорее выбьет вам глаза, чем согласится с вами!»

Воздух наполнился внезапным грохотом выстрелов, и Вульф сказал: «Французы делают несколько выстрелов по „Неумолимому“, я бы не удивился, сэр».

Херрик посмотрел на Болито. «Я отведу её и «Лукаут» к нам, сэр. На данный момент они уже достаточно рисковали».

Болито наблюдал, как он разговаривает с флаг-лейтенантом, пока сигнал был направлен на фалы. Херрик проделал долгий, очень долгий путь с тех пор, как его назначили флаг-капитаном на «Лисандре». Колебания были редки, и если он что-то решал, то делал это с уверенностью.

Браун крикнул: «Они подтвердили, сэр».

Херрик спросил: «Как вы думаете, что сделают французы, сэр?»

«Оставив фрегаты пока в стороне, я бы сказал, что Ропарс обрушит на нас всю свою мощь. Если бы я был Ропарсом, я бы построился в одну линию, иначе в первом бою наши силы будут равны четырем против его трёх. В боевом порядке соотношение будет пять к четырём не в нашу пользу».

Херрик посмотрел на него, в его глазах читалась надежда. «Но вы ведь не этого хотите, сэр?»

«Нет», — он хлопнул его по плечу. «Мы прорвём линию обороны противника в двух местах».

Вулф сказал: «Французы строятся в линию, сэр». Он восхищённо улыбнулся. «А транспорт, похоже, стоит далеко позади основной колонны».

Болито едва его слышал. «Мы атакуем двумя отрядами. Бенбоу и Неукротимая, а вторая группа, Никатор и Один, по очереди поменяет галс. Передайте людям Брауна, чтобы они приготовились подать сигнал».

Он отошёл и направил подзорную трубу на французскую линию. Она всё ещё была в беспорядке, но он сразу заметил, что флагман остаётся на втором месте. Чтобы понаблюдать за тактикой Болито, прежде чем действовать самому. Или, возможно, чтобы позволить одному из своих капитанов принять на себя первый удар сражения.

Он снова прошёл на корму мимо рулевых и взглянул на карту Грабба, размещённую на маленьком столике под кормой. «Чтобы Граббу не пришлось тащить свою громоздкую фигуру в штурманскую рубку», — подумал Болито.

Судя по всему, обе эскадры находились в безводном океане, и тем не менее примерно в пятидесяти милях к северо-востоку находилась Норвегия, а еще дальше к юго-востоку — побережье Дании, между которыми располагался пролив Скагеррак.

Болито на мгновение задумался, что делает Инскип и действительно ли он встретил наследного принца.

Он выбросил все это из головы.

«Мы изменим курс, капитан Херрик. Эскадра направится на северо-восток».

Он прошел мимо шумного кормового караула и наблюдал, как «Relentless» сокращает паруса, чтобы идти параллельным курсом с эскадрой, а «Lookout» следует за кормой, словно ее детеныш.

Французские корабли не изменили курса и не сменили ни одного паруса.

Херрик осмотрел свой холст, когда реи снова стабилизировались, и заметил: «Это заставит его гадать, сэр».

Болито наблюдал за головным французским кораблём. Примерно такого же размера, как «Бенбоу», он уже выкладывал весь боезапас. Некоторым французским морякам, должно быть, показалось хуже. Они слишком долго находились в гавани, чтобы выдержать напряжение от такого медленного подхода. Офицеры не давали им скучать, скоро им придётся сделать несколько пристрелочных выстрелов, чтобы воодушевить их на бой.

Грабб мрачно ответил: «Две мили, сэр. Мы до них доберемся через полчаса». Он постучал по песочным часам толстым пальцем.

Раздался глухой хлопок, и через несколько секунд тонкий водяной смерч взмыл в небо, совсем рядом с левым бортом. Несколько матросов захихикали, а некоторые из старших матросов посмотрели на корму, нетерпеливо ожидая начала игры.

«Заряжайте и выдвигайтесь, пожалуйста. Передайте своим орудийным расчетам, что сегодня мы будем вести огонь по обеим сторонам, но правые бортовые порты останутся закрытыми, пока мы не окажемся среди противника».

Болито переместился на противоположную сторону квартердека, окруженный артиллерийскими расчетами и морскими пехотинцами, офицерами и посланниками, но при этом оставаясь совершенно один.

Французская эскадра была сильнее, но ему приходилось видеть и худшие силы. Недостаток людей и орудий его кораблям компенсировался опытом. Две линии стягивались к какой-то точке серой воды, словно их тянули невидимые тросы.

Болито опустил руку и положил ее на потертый меч на поясе.

Он словно про себя сказал: «Мы выступим против французского флагмана. Они все далеко от дома. Если флаг Ропарса падет, остальные вскоре разбегутся».

Головной французский корабль, семьдесят четыре, на мгновение исчез за клубящейся завесой дыма.

Грабб сказал помощнику своего хозяина: «Запишите это в судовой журнал, мистер Доус».

Противник «открыл огонь».

8. Перехитрили

Болито наблюдал за обрушением французского бортового залпа с головного корабля. Он стрелял с большой дистанции, и он предположил, что её капитан использовал бортовой залп в качестве учения. Скорее всего, его орудийные расчёты до этого не имели возможности целиться по настоящему противнику.

Британские моряки могли ругаться и ругаться сколько угодно, но когда дело доходило до боя, то время на море имело такое же значение, как и вес вооружения.

Он не мог припомнить, чтобы когда-либо видел, как всё содержимое бортового залпа падало в открытую воду. Это было похоже на мощный выброс из-под воды, взметающий брызги и дым длинным, неровным барьером. Даже когда упал последний снаряд, море всё ещё бурлило, а поверхность была покрыта крупными мазками шипящей соли.

Херрик заметил: «Напрасная трата хорошего пороха и дроби».

Еще несколько человек кивнули, и Вульф сказал: «Они убирают паруса, сэр».

Херрик кивнул. «Сделайте то же самое, мистер Вулф».

Болито ушёл. Это было обычной практикой, когда враги уже определились с курсом действий. Достаточно парусов, чтобы дать направление и манёвр, но недостаточно, чтобы спровоцировать огонь. Горящий пыж из пушки, фонарь, опрокинутый шальной пулей, – всё что угодно могло превратить эти прекрасные пирамиды парусов в ревущее пекло.

Болито наблюдал, как основная масса собиралась во дворе, и как на палубе, когда приказ был выполнен, царила внезапная активность. Остальные последовали примеру медленно движущейся британской колонны, раздеваясь для боя.

И две колонны продолжали безжалостно надвигаться друг на друга. Второй французский корабль, с флагом Ропарса на носу, дал несколько выстрелов с каждой палубы. Гораздо ближе, чем первый впечатляющий бортовой залп. «Болито» следил за движением ядра, которое проносилось низко над гребнями волн, оставляя за собой фонтан брызг, пока оно не ударилось о воду и не исчезло. Оно упало менее чем в кабельтове от левого борта «Бенбоу».

Болито сказал: «Когда мы вступим в бой, мистер Браун, направляйтесь к «Релентлесс», атакуйте и беспокойте тылы противника. Я оставлю «Лукаута» с нами, чтобы дать французам пищу для размышлений».

Кто-то рассмеялся. Короткий, нервный звук. Вероятно, кто-то из новичков. Внезапный залп пушек, непреодолимая тяжесть железа, вонзившегося в море, были менее опасны, чем точные выстрелы с флагмана Ропарса. Но неопытному глазу это показалось бы устрашающим.

Лейтенант Спик покинул квартердек и, заложив руки за спину, шел между рядами восемнадцатифунтовых орудий, пока не присоединился к Паско у кнехтов фок-мачты.

Командиры орудий с опаской наблюдали за ними, пока они были здесь, и

Там гандшпиль переместили, чтобы точнее направить пушку, а другой матрос слегка поправил её с помощью гауптвахты. Казалось, весь корабль был на грани напряжения, и даже подтянутый фор-марсель дважды резко и нетерпеливо хлопнул, заставив одного из юнг встревоженно оглядеться.

Болито обернулся, когда ведущий француз снова выстрелил. Гораздо ближе, некоторые брызги падали так близко, что их было слышно, словно тропический дождь.

Болито направил подзорную трубу на французскую линию. Он видел, как на всех пяти кораблях, все семьдесят четыре, менялись паруса, рифились или снова наполнялись по ветру, а капитаны делали всё возможное, чтобы сохранять дистанцию и при этом быть готовыми отразить нападение противника.

Он сказал: «Измените курс на два румба вправо, капитан Херрик. Эскадра последует за вами».

Мужчины поспешили к брасам, и он услышал, как быстро потянули штурвал, словно квартирмейстер и рулевые ждали этого приказа.

Грабб сказал: «Спокойно, сэр. На восток через север».

Британская линия слегка отодвинулась от другой эскадры, так что на мгновение показалось, будто французы падают за корму. Реи скрипели под натяжением блоков и брасов, а на топе мачты Болито увидел, как шкентель хлопает почти прямо перед собой.

Он чувствовал, как корабль реагирует, и, подгоняемый ветром, он энергично двигается вперед.

«Французы подняли больше парусов, сэр». Херрик посмотрел на него. «Мне снова проложить курс?»

«Нет». Болито сделал три шага к ближайшему орудию и вернулся. «Я хочу, чтобы они поверили, что мы больше заинтересованы в том, чтобы задержать их продвижение, чем в том, чтобы приблизиться к ним на расстояние прямого выстрела».

Он наблюдал, как французские брам-реи меняли форму и направление по мере того, как корабли ставили больше парусов и соответственно увеличивали скорость. Теперь их разделяло меньше мили.

«Будьте готовы, мистер Браун».

Он представил себе капитанов, следующих вслед за Бенбоу. Он объяснил им именно эту тактику, когда впервые встретил их эскадрильей. Минимум сигналов. Максимум инициативы. Теперь он их видел. Кеверн, Кин и старый добрый Инч. Ждущие единственный флаг, который уже поднят и готов. Как он сказал тогда: «Французы тоже умеют читать наши сигналы, так зачем же делиться с ними нашими знаниями?»

«Я думаю, мы можем открыть огонь, капитан Херрик».

Болито видел, как его слова передавались по орудийной палубе шепотом и жестами со скоростью света.

«Бортового залпа нет. Передайте командирам орудий стрелять по мере наката и по желанию».

Херрик кивнул. «Да, сэр. Это заставит «Фрогс» двигаться. На данном этапе игры они не захотят быть сбитыми с мачты или покалеченными случайным выстрелом. У них есть куда двигаться в любом направлении!»

Мичман с сообщением выбежал в главный люк, и через несколько секунд с бака раздался пронзительный свисток.

Трудно было разглядеть, кто открыл огонь первым и каков был результат. На борту, где ведётся бой, орудия с грохотом падали на тали, расчёты мгновенно бросались протирать дымящиеся дула и перезаряжать. Командиры орудий, сгорбившись, словно старики, смотрели в иллюминаторы, наблюдая, как паруса головного французского корабля бешено дергаются, словно в вихре.

С нижней орудийной палубы отдача тридцатидвухфунтовых орудий заставляла содрогаться доски, а дым, струясь мимо носовой части судна, расстилался по обеим сторонам носа, словно туман.

«Мы ее попали, ей-богу!»

Другой голос крикнул: «Это был наш пистолет, ребята! Выбегайте сейчас же, и мы заставим их станцевать еще одну джигу!»

Остальная часть линии Болито теперь стреляла, выстрелы рассекали волны, некоторые не достигали цели, а другие попадали в паруса и корпуса, создавая хаос из брызг и дыма.

«Французы снова изменили курс, сэр». Херрик едва сдерживал волнение. «И вот они».

Он вздрогнул, когда второй корабль исчез в стене дыма, и сквозь нее пронеслись длинные оранжевые языки пламени с раскатом грома.

Вода хлынула через бак, и Болито почувствовал, как под его ногами массивный корпус пошатнулся под натиском вражеского железа. Пять, может быть, шесть попаданий, но ни один штаг или ванта не были повреждены.

«Вытри его, этого человека!» Капитану артиллерии пришлось ударить одного из своих людей в плечо, чтобы привести его в чувство. «А теперь заряжай, ублюдок!»

Грохот… грохот… грохот. По всему расписному ковчегу «Бенбоу» орудия с грохотом мчались к своим талям. Поодиночке, парами или целыми секциями их капитаны прицеливались и нажимали на спусковые крючки, не стеснённые требованиями стационарного бортового залпа.

С носа корабля раздавались ликующие крики, когда грот-брам-стеньга ведущего французского судна исчезла в дыму. Мимо кораблей проплывали чёрные точки: обломки, обгоревшие гамаки с сетей, а может быть, и трупы, выброшенные за борт, чтобы орудия продолжали стрелять.

«Еще, ребята! Бейте их!» — кричал Херрик сквозь сложенные чашечкой ладони, совсем не похожий на того спокойного человека, который стоял у алтаря в Кенте.

Теперь огонь вели все французские корабли, а каждый британский корабль получал повреждения или был настолько затоплен падающими брызгами, что создавалось такое впечатление.

В носовой части судна образовались отверстия, пробившие грота-марсель и другие отверстия.

Несколько оборванных канатов лениво покачивались над орудиями, словно сухие водоросли, пока Суэйл, боцман, Большой Том, подгонял свой голос к общему шуму, призывая своих людей наверху сращивать и производить ремонт, пока что-то жизненно важное не унесло.

Болито вздрогнул, когда металл лязгнул о пушку по правому борту, и осколки затрещали вокруг него, словно мушкетные выстрелы. Матрос упал головой вперед на палубу, и Болито увидел, что под косичкой обнажились позвонки. Рядом младший офицер упал на колени и пытался удержать внутренности руками, широко раскрыв рот в беззвучном крике.

«Стой, ребята! Направляйтесь! Готовы! Огонь!»

Девятифунтовые орудия с квартердека выстрелили одновременно, их резкий звук заставил некоторых матросов ахнуть от боли.

«И снова!»

Болито с трудом сглотнул, когда в корпус ударило ещё больше вражеских снарядов. Он услышал, как один из них пробил открытый иллюминатор на нижней орудийной палубе, и представил себе ужас, когда снаряд пронзил людей, уже ослеплённых дымом и почти обезумевших от оглушительных взрывов.

'Огонь!'

Головной французский корабль обгонял «Бенбоу», несмотря на отсутствие брам-стеньги. Он вёл беспорядочный огонь, но некоторые снаряды попадали в корпус. Болито смотрел вдоль верхней орудийной палубы на людей, которые метались туда-сюда, отпрыгивая, когда каждое орудие с визгом и грохотом ударялось о борт.

Некоторые лежали там, где их тащили, ожидая помощи. Другие не двигались с места. Паско шёл позади своих людей, что-то крича, а затем размахивая шляпой. Один из его командиров орудий повернулся к нему с ухмылкой и упал замертво: пуля просвистела мимо его живота, даже не коснувшись его. На противоположной стороне пуля с грохотом ударилась о фальшборт и убила ещё одного матроса, успевшего пригнуться.

'Огонь!'

Болито прочистил горло. «Думаю, мы на правильном месте». Он взглянул на развевающийся подвесной светильник, глаза его щипало от дыма. «Будьте готовы, мистер Браун!»

Он услышал крик Херрика: «Приготовьтесь к вылету, мистер Грабб! Мистер Спик!» Ему пришлось одолжить трубу у Вулфа, чтобы лейтенант услышал сквозь шум. «Мы будем атаковать обеими батареями! Приготовьтесь поднять крышки правого борта!» Он проследил, чтобы его сообщение дошло до нижней орудийной палубы, а затем повернулся и добавил: «Ей-богу, наши люди сегодня молодцы, сэр!»

Болито взял его за руку. «Иди сюда, Томас. Когда мы прорвём линию обороны противника, они попытаются выследить нас сверху!»

Где-то в дыму пронзительно вскрикнул мужчина, и кровь непрерывной струей потекла по шпигатам левого борта.

Он измерил расстояние. Время было. Позже французы могли бы их парализовать или попытаться разнять.

«Подайте сигнал, мистер Браун!»

Единственный флаг развевался во дворе, и его узнавали по всей линии.

Браун вытер рот рукой. Шляпа у него была съёжена, а на белых штанах виднелась кровь.

«Близко, сэр!»

Болито посмотрел на людей, стоявших у подпорок, на тех, что были у большого двойного колеса и принимали на себя нагрузку на спицы, пока они пытались сосредоточиться на Граббе, на всем, кроме грохота и рева пушек.

Морской пехотинец упал с грот-мачты, ударился о сеть и перекатился через борт в море.

Пороховая обезьяна, бежавшая к орудиям левого борта, развернулась на носках, словно танцор, а затем, оттолкнувшись, упала на палубу. Прежде чем отвернуться, Болито увидел, что его глаза выбиты из глазниц.

'Сейчас!'

Реи развернулись, словно огромные, натянутые дуги, и когда руль перекинулся, Болито увидел, как французские корабли внезапно появились над левым бортом. Затем они остановились перед бушпритом, пока «Бенбоу» продолжал поворачивать, пока его реи не оказались практически полностью задраны вперёд и назад.

Под громыхающие и хлопающие паруса «Бенбоу» держалась нового галса, её сужающийся утлегарь был направлен прямо на позолоченную галерею французского флагмана. Он видел, как на корме и квартердеке внезапно нахлынуло смятение, как флаги неистово развевались над клубами дыма, когда она пыталась собрать поддержку.

«Подайте второй сигнал «Неумолимому».

Болито внимательно наблюдал, как палуба кренится на правый борт под туго натянутыми парусами. Удастся ли им это? Прорваться за корму флагмана и разбить его корму вдребезги, или же Бенбоу вместо этого протаранит его и вонзит в бушприт, словно копьё?

Он услышал ещё больше ликования, доносившихся из тумана битвы, заглушая крики и стоны раненых. «Неукротимая» шла прямо за ним, а «Никатор», ведомый Инчем, меньшим шестидесятичетырёхпушечным «Одином», шёл следом, чтобы прорвать линию обороны противника. При удаче капитан Кин пройдёт между четвёртым и последним кораблём французской эскадры. Если ему удастся вывести из строя последний корабль и повредить его, большой транспорт будет в его власти.

«Откройте иллюминаторы! Выключите правый аккумулятор!»

Орудия одновременно завизжали, устремившись в порты, словно желая избавиться от своей прежней роли зрителей.

Херрик процедил сквозь зубы: «Полегче, мистер Грабб. Теперь можете позволить ей упасть с очка». Он ударил одной рукой по другой. «Поймали!»

Они находились так близко к другому флагманскому кораблю, что утлегарь и потрепанные стаксели «Бенбоу» отбрасывали слабые тени на его иллюминаторы и корму.

Болито услышал крик Спика: «Как пожелаете! Готовы!»

Прямо по носу Болито увидел две карронады, высунувшие свои уродливые морды за борт. По крайней мере, та, что была справа, едва ли могла промахнуться.

Сквозь грохот прозвучали мушкеты, и Болито увидел, как подпрыгнули гамаки в сетках, когда французские стрелки проверили прицел. На вершинах Бенбоу морпехи тоже стреляли, указывая друг другу на своих противников, пытаясь пометить кого-нибудь из начальства.

Грохот и грохот орудийного огня с разбросанных кораблей нарастали до ужасающего крещендо. Болито видел, как выстрелила карронада правого борта, но эффект от её сокрушительного заряда плотно упакованной картечи затерялся в дыму и брызгах. Сквозь всё это люди Бенбоу кричали и ликовали, словно обезумевшие. Их фигуры были размыты в дыму, глаза вытаращены и белы, когда они бросались к орудиям или бежали править реи, реагируя на трубный голос Вулфа с квартердека.

Болито протёр жгучие глаза и взглянул на корму «Француза», возвышавшуюся над правым бортом. Он смутно различал её название – «Луар» – изящные позолоченные буквы, осколками разнесённые картечью и картечью, а над ним – разбитые вдребезги кормовые окна.

Он услышал, как Браун кричит на него, и увидел, как тот яростно указывает на противоположный луч.

Третий корабль во французской линии, тот, который Болито намеревался изолировать от Луары, внезапно поднял флаг адмирала на носу, и как раз когда сигнал с реи прекратился, он начал поворачивать, следуя за медленным поворотом Бенбоу, как будто они были связаны друг с другом.

Браун недоверчиво воскликнул: «Луара спустила флаг, сэр!»

Болито протиснулся мимо него, чувствуя, как внезапное отчаяние окутывает пыл битвы, словно одеяло. Французский адмирал всё идеально спланировал: соблазн под чужим флагом разбил на части британскую, а не его собственную эскадру.

Херрик размахивал саблей: «В атаку, ребята! Снова в атаку по левому борту, мистер Спик!»

Из-за неожиданной смены направления движения противника «Никатор» и «Один» оказались практически в кандалах, их укороченные паруса хлопали в диком беспорядке, когда они пытались перестроиться в линию.

Корабль Ропарса шёл вровень с кормой «Бенбоу», его носовые орудия быстро стреляли по сужающейся полосе воды. Ошеломлённым морякам вокруг Болито, должно быть, казалось, что каждый снаряд находит цель.

Не раздалось даже радостного возгласа, когда фок-мачта ложного французского флагмана свалилась за борт, превратившись в огромную массу парусов, сломанных рангоутов и такелажа. «Ла Луара» была серьёзно повреждена, но её жертва, казалось, превратила битву в полное поражение эскадры Болито.

В условиях слабого освещения, усугубляемого клубами дыма, корабли пьяно кренились друг на друга, орудия безжалостно палили в упор. Ощущение было такое, будто тебя окружил лес мачт и развевающихся флагов, словно ты попал в самый ад.

Херрик, казалось, был повсюду. Он направлял и подбадривал, подбадривал тут, требовал больших усилий там.

Молодой шестой лейтенант Кортни, которого Оллдей выгнал с баржи, лежал лицом вниз, его ботинки барабанили по палубе, пока морпехи тащили его к трапу на шканцах. В него попал французский снайпер, и нижняя челюсть была полностью оторвана.

Браун крикнул: «„Relentless“ атакует транспорт, сэр!» Он опустил подзорную трубу. Два французских фрегата преследуют его, и «Lookout» запрашивает разрешение на атаку!

«Отказано». Болито вытер лицо. «Она нам ещё может понадобиться».

С какой целью? Подобрать выживших или донести до Англии весть о сокрушительном поражении?

Он сказал: «Общий сигнал. Займите удобные позиции для взаимной поддержки. Вступайте в бой с противником по очереди».

Некоторые флаги разлетелись по палубе, когда пуля пронзила спешащих матросов, но, несмотря на ужас и крики, сигнал достиг реев практически без задержки. Болито сомневался, что это что-то изменит. Его капитаны знали, что делать, и делали всё возможное. Но когда флаги развевались над клубами дыма, это могло означать, что их сила всё ещё едина, и что у них есть голова и разум, способные ею управлять.

Болито с горечью смотрел на хромающего и рыдающего моряка. До чего я тебя довёл?

Херрик сказал: «У «Неукротимого» проблемы, сэр. У него только что затонула бизань».

Грабб сказал: «Да, но старый Никатор расставил больше парусов, чтобы прикрыть свой фланг!»

«Все подтвердили, сэр». Браун взглянул на забрызганные кровью штаны, увидев их впервые. «Чёртовы зубы!»

Болито пристально смотрел на флагман Ропарса. Меньше чем в половине кабельтового. Он убирал паруса, его трапы были полны вооруженных людей, а батареи правого борта продолжали стрелять с прежней частотой.

Херрик крикнул: «Она скоро нападет на нас, сэр!»