Приди и виждь

Глава седьмая

Пока Крисп разговаривал с Плутием Аквилием, на корабле произошли немалые изменения. За первым порывом ветра последовал второй, третий… и хотя море по-прежнему было гладким, а небо чистым, ветер стал дуть, не переставая.

Юнга Максим проворно спустился с мачты и со всех ног бросился в капитанскую каюту сообщать эту новость Гилару.

— Ну, наконец-то! — обратив лицо к ветру, обрадовался тот.

— Да! А то я уже боялся, что не хватит пресной воды! — принялся льстиво поддакивать юнга.

— И правильно делал! Я бы тогда с тебя за это три шкуры спустил! — усмехнулся капитан. — Сколько ее осталось?

— В амфоре для господ чуть больше трети, а для рабов — меньше четверти… — судя по испуганному лицу, явно завысил цифры Максим.

— Почему так мало? — нахмурился капитан. — Небось, опять в последнем порту поленился заполнить их доверху?

— Да я столько воды в тот раз залил — чуть пробки не вылетели! — стал колотить себя кулаком в грудь юнга, но капитан перебил его:

— Ладно, прибереги свою спину для другого случая! И благодари богов за то, что послали попутный ветер! — посоветовал он и заспешил на капитанский помост.

— Убрать весла! — послышался вскоре оттуда его громкий голос.

Гребцы тут же принялись вытаскивать вёсла и закрывать отверстия скалмами-щитками, а матросы кинулись на палубу, в готовности по первому приказу поднимать паруса.

— Поднять долон!

Малый треугольный парус — долон, словно человек, после долгого безделия, с хрустом потянулся, расправляясь, и захлопал на ветру.

— Поднять паруса!

— Есть, капитан!

Корабль слегка замедлил ход, пока убирали вёсла, а затем, набрав всю силу ветра в парус, выпущенной с тетивы стрелой, рванулся вперед.

— Так-то оно лучше! — довольно потёр ладони Гилар и крикнул келевсту: — Всем гребцам отдыхать! А завтра опять за вёсла!

Рабы, не дожидаясь, пока келевст повторит им приказ, встали со скамей и тяжело повалились на циновки в проходах — отдыхать.

После этого Гилар покинул капитанский помост. Матросы разошлись по своим делам. На палубе снова стало неинтересно.

Устав ждать Плутия Аквилия, Крисп перевел взгляд на корму, где уже находились его бывшие рабы.

Злата с отцом, перебравшись на новое место, сидели на самом краю, под косыми взглядами некоторых пассажиров. Они тихо переговаривались, очевидно, в который уже раз обсуждая нежданно-негаданную новость.

Млад подбегал к каждому встречному и показывал свою старую монету, что-то радостно объясняя жестами и пытливо заглядывая в глаза. Люди отворачивались от него, словно боялись закаменеть от тяжелого взгляда Медузы Горгоны. А может, прослышав его печальную историю, просто не зная, чем ему помочь…

Наконец Плутий подвел к Криспу обещанного человека. Это был… тот самый купец, который хотел купить у него рабов.

— Прости, что так долго! Всем почему-то интереснее там! — шепнул на ухо Криспу Плутий, показывая рукой на корму. — Только этот согласился! И то при одном условии… Он хочет…

Купец приветливо улыбнулся и сам сказал то, что не успел договорить Плутий.

— Надумал? — кивая на рабов, обратился он к Криспу и с готовностью похлопал по заткнутому за пояс тугому кошелю. — Так сколько?

— Но я вовсе не собираюсь продавать их!

Он, ничего не понимая, посмотрел на купца, тот — на Криспа, а затем оба они — с недоумением на Плутия.

В этот момент к ним подбежал Млад и стал показывать свою монету. Купец отмахнулся от нее, а Плутий, поморщившись, с презрением сказал:

— Дырявая монета — самая никчемная вещь на земле. Ни купить на нее ничего. Ни в клад не положишь. Одно для нее место — в земле или на дне морском!

Он хотел отобрать у мальчика монету, но тот крепко зажал ее в кулаке и побежал, то ли жаловаться, то ли показывать охраннику, стоящему у курьерской каюты. Это был тот самый воин, которого Крисп однажды подменял во время болезни товарища.

Плутий с насмешкой посмотрел ему вслед и, вспомнив о купце с юношей, обвел их примирительным взглядом:

— Ты, Крисп, хотел сыграть по-крупному в кости, ты, Диагор, — купить рабов! Я думаю, как-нибудь договоритесь, игра вас рассудит! А я пошел!

И беззаботной походкой направился в сторону амфор, но, увидев, что туда же идет юнга, развернулся и зашагал в противоположную сторону.

Оставшись вдвоем, Крисп с Диагором вопросительно взглянули друг на друга.

— Я, конечно, не прочь сыграть с тобой, — жадно облизнул губы купец. — Тем более, как сказал Аквилий, по крупному. Но… что скажет твой достопочтенный отец?

— А он даже не узнает об этом — я ведь ему не скажу! — пообещал Крисп. — А сядем мы так, чтобы он ничего не заметил!

— Да он и так ничего не заметит! — засмеялся купец. — Твой отец так увлекся спором, что уже сам вовсю задает вопросы христианскому жрецу. А у меня от всех этих разговоров голова кругом идет!

— А что там происходит? — на мгновение забывая про игру, с живостью заинтересовался Крисп.

— Да ну их, не верю ни тому, ни другому. Я вообще никому не верю. Даже себе. Если кто однажды сумеет хоть в чем-нибудь убедить меня, поверю ему — сразу во всем! Так что, играем? С чего начнем?

Крисп достал денарий и показал купцу.

— Не густо, но, как говорится, аппетит приходит во время игры, — с вожделением косясь на рабов, согласился Диагор.

Они сели под тень паруса, где не мог их видеть Марцелл. Купец разложил прямо на палубе игральную доску и положил на нее стаканчик с костями и свой денарий.

— Ты только сначала мне покажи, как это делается! — попросил его Крисп.

Диагор взял в руку стакан, помешал в нем кости и — дном кверху — опрокинул на доску.

— Вот так, — объяснил он. — А теперь — ты!

Крисп в точности повторил каждое его движение.

— Не густо! — изучив кости, развел руками купец. — Это самый худший бросок из всех, что только могут быть, и называется он — «собака». Теперь давай посмотрим, что выпадет у меня… Итак, раз… два… Хвала богам! «Венера» — самый выигрышный бросок.

Не успел Крисп и глазом моргнуть, как его денарий перекочевал в пухлую, влажную ладонь купца.

— Ну, а на что ты играешь теперь?

Купец с надеждой покосился на бывших рабов Криспа, даже не подозревая, что они уже свободные люди, но Крисп вдруг воскликнул:

— Погоди, я сейчас!

И помчался в каюту. Здесь он нашел одежду, которую купил ему отец в Афинах и выскочил с ней на палубу.

Охранник проводил его удивленным взглядом. И стал внимательно присматриваться к тому, что происходит под тенью парусника.

А там Крисп, вернувшись, показывал одежду Диагору.

— Вот, смотри! Совсем новая!

— Я вижу! — ощупывая дорогой хитон, кивнул купец.

— И очень дорогая! Я в ней на приёме у самого императора был…

— Я понимаю, — повторил купец и решительно объявил: — Десять денариев!

— Так мало? — поразился Крисп. — Насколько я помню, отец платил намного дороже!

— Ну, хорошо, только из уважения к твоему отцу — двадцать денариев и не ассом больше.

— Ладно, давай! — махнул рукой Крисп. — Только теперь ты бросай первым!

Купец, тщательно поболтав стакан у самого уха, опрокинул его на игральную доску. И снова у него выпала «Венера». Крисп, как не старался, опять проиграл, и его одежда перекочевала на колени купца…

— Ну, что теперь играем на них? — впервые выказывая свое желание, кивнул на рабов Диагор.

Нет! — решительно помотал головой Крисп. — Я сейчас что-нибудь придумаю! Подожди меня!

«Придумаю… Но — что? Где мне достать деньги, чтобы выиграть хотя бы один золотой? Золотой?!»

Он бросился со всех ног к отцу и, путаясь в словах, попросил вернуть монету, которую тот подарил ему на счастье.

— Я же тебе говорил не подходить сюда! — напомнил Марцелл, не отводя его, как прежде, подальше от кормы, и Крисп смог услышать обрывок спора.

— Что твои боги обещают человеку после смерти? — спрашивал отец Нектарий.

Жрец пожимал плечами и бормотал в ответ что-то невнятное.

— Зачем тебе ауреус? — спросил Марцелл, доставая монету. — Надеюсь, на этот раз он пойдет на благие цели?

— Да, конечно! На самые благие! — пылко заверил отца Крисп и поспешил вернуться к Диагору.

— Вот! — показал он ему золотой.

Глаза купца алчно вспыхнули. Он порылся в своем кошеле и положил рядом с золотой монетой — свою. На ней был изображен предыдущий император, Филипп Арап. Тот самый, которого сверг и убил, вместе с его женой и сыном, Деций. На этот раз Крисп сделал очень удачный ход, но у купца снова выпала «Венера», и его ауреус также исчез в бесчисленных складках его халата.

Крисп растерянно огляделся вокруг, больше ему не на что было играть…

— Ну, — чувствуя, что наступил момент, которого он так ждал, довольно сказал купец. — Играешь ты, наконец, на своих рабов? Так уж и быть, ставлю против них — три ауреуса! Вот, смотри, раз!.. два!.. три! — со звоном выложил он на игральную доску три золотые монеты.

— Я не могу! — отрицательно закачал головой Крисп и вдруг почувствовал, что кто-то настойчиво трясет его за локоть. Он оглянулся и увидел Млада. Тот что-то мычал, протягивая Криспу свою монету.

— После… сейчас мне не до тебя! — отмахнулся от него Крисп.

Но мальчик упрямо предлагал монету, показывая глазами на игральную доску.

— Гляди, тоже не прочь сыграть! — захохотал купец, — А может, хочет помочь тебе отыграться? Ну что ж… Ставлю против нее твой денарий.

Чувствовалось, что он готов поставить и больше, лишь бы только Крисп продолжил игру.

— Ладно! — согласился Крисп, и тогда охранник, не выдержав, растолкал спящего поблизости напарника и попросил подменить его…

Тем временем Крисп, не замечая ничего на свете, сделал свой бросок. Он был бы победным, если бы опять не купец… Он знакомо потряс над ухом стакан и опрокинул его на игральную доску. Одна кость, как это уже случалось не раз, отскочила в сторону. Диагор склонился, ища ее и, бормоча:

— Ну, а теперь мы уже точно будем играть на твоих рабов… — вдруг осекся, потому что на его руку вдруг наступила тяжелая, подбитая гвоздями, военная калига.

Это был подоспевший, как нельзя кстати, охранник. Он грубо поднял ладонь купца, и Крисп с изумлением увидел, что под ней не одна, а… две кости!

Охранник внимательно изучил их. Одну кость со словами: «Это настоящая», — он положил на игральную доску. А другую, широко размахнувшись, бросил в море.

— А это — фальшивая!

После этого воин достал из кармана свои потертые до блеска игральные кости и протянул купцу.

— А теперь давай-ка по-честному!

Купец, было, запротивился. Но охранник недвусмысленно положил пальцы на рукоять меча и грозно сказал:

— Ну?!

Диагор глубоко вздохнул и повторил свой бросок. Крисп, даже не успев подсчитать очки, уже понял, что отыграл свой денарий.

Не прошло и минуты, как он вернул себе одежду, золотую монету с буквой «F», подаренную на счастье отцом. Купец, не желая расставаться с мыслью, что рабы не достанутся ему, вошёл в такой азарт, что, несмотря на то, что проигрывал раз за разом, всё увеличивал ставки. Надеясь в начале игры, что Криспом овладеет азарт, он сам же попал в эту ловушку.

Кончилось все тем, что Диагор в самый решающий момент выбросил «собаку» и проиграл пять золотых.

— Всё, — объявил охранник, — игра окончена!

— Это нечестно!.. — начал, было, купец, но он так взглянул на него, что тот попятился и ушел, забыв даже прихватить игральную доску. Охранник сгреб с нее золотые монеты, и сам вложил их в ладонь растерявшегося Криспа…

Крисп держал на ладони выигранные золотые монеты и незаметно от отца разглядывал их.

Марцелл, ошеломленный тем, что отец Нектарий одержал верх в споре и над многоопытным жрецом, молча пересчитывал свои эдикты.

«Надо же, — радостно думал Крисп, — всего пять желтых кружочков, все они вместе — легче куска глины. А сколько добра можно на них сделать. Сколько счастья принести людям!..»

Он представлял, как обрадуется Злата, когда получит их, и отворачивался, чтобы отец не видел его улыбки и сияющих глаз.

Но, очевидно Марцелл видел перед собой только беспомощное лицо жреца и вдохновенные глаза отца Нектария.

— Нет! — наконец не выдержал он. — Конечно, в том, что говорит этот Нектарий, есть немалая доля истины. Допускаю, что, даже большая ее часть. Может, и вся истина. Но… он поднял над головой один из свитков с императорской печатью, и так и застыл с ним. — Кто мне докажет, что всё, о чем он говорит — правда? Ведь всё это — только слова! Быть может, Христос, действительно, совершил массу чудес. Но пока я лично, сам, своими глазами не увижу хотя бы одно чудо… — Чему улыбаешься? — заметив улыбку на лице сына, нахмурился он. — Ни за что не поверю!

Выйдя из каюты, Крисп увидел, что на носу корабля непривычно пусто. Настроение его, такое хорошее, радостное с утра, сразу же стало под стать ненастной погоде.

Море было неспокойным и темным. Тяжелые, низкие тучи, словно играя с солнцем, то прятали его, то нехотя отпускали обратно. Крисп перевел взгляд на корму — там были только Злата с братом. Сувора рядом с ними не было.

Он прошелся по палубе и увидел, что тот…сидит рядом с гребцами, с натугой поднимая и опуская тяжелое неповоротливое весло.

— Как? Опять? — нахмурился он и возмущенно крикнул келевсту: — Я же сказал больше не трогать его!

— А я тут при чем? — отозвался келевст, не прекращая ритмично хлопать в ладоши. — Он сам пожелал!

— Да, — подтвердил Сувор и виновато объяснил Криспу: — Мне ведь теперь нужны деньги, чтобы выкупить жену и вместе с детьми вернуться на родину. Вот я и подумал: зачем терять время, если можно начать зарабатывать прямо здесь и сейчас. К тому же я как-то не привык без работы!..

Услышав про деньги, Крисп вспомнил про пять золотых, зажатых у него в кулаке. Он хотел здесь же отдать их Сувору, но, покосившись на остальных гребцов, решил, что лучше будет подождать. Жалко было этих измученных, одиноких людей — им ведь никто не мог помочь. Не мог же он, и правда, освободить всех обращенных в рабство людей! И потом, ему хотелось отдать деньги именно Злате. Но, как это можно было сделать, если она теперь находилась на корме?..

Он прошел на нос корабля и опустился на осиротевшее без нее место. Почему-то хотелось сесть именно там, где сидела она.

Крисп незаметно покосился на корму и стал глядеть на то, что творится вокруг.

По палубе, выполняя команды Гилара, сновали матросы. Протащил куда-то тяжелое медное ведро юнга Максим. Потом появился Плутий Аквилий, за которым, словно тень, крадучись, следовал Млад. Плутий подошел к амфоре, в которой была вода, предназначенная для господ. Посмотрев по сторонам, плеснул немного воды в стоящую около нее глиняную кружку, выпил, затем вынул волшебный платок и принялся что-то там делать. Наконец он распрямился, приложил смоченный платок ко лбу и направился на корму, где позевывая украдкой, принялся делать вид, что внимательно слушает отца Нектария. Что-то странное и подозрительное было во всем поведении этого Плутия… Крисп так увлекся, наблюдая за ним, что даже не заметил, как к нему подошла и села рядышком Злата. Только неожиданно услышал ее приветливый голос:

— Доброе утро!

Крисп мгновенно повернул к ней голову, и глаза его вспыхнули радостью. Девушка была без платка, удивительно голубоглаза и красива. Хотя небо было темным, и солнце совсем исчезло в тучах, вокруг разом все изменилось и стало удивительно светло.

— Здравствуй! — отозвался Крисп. Он немного помолчал, собираясь с духом, а затем разжал кулак и протянул золотые. — Вот, держи!

— Что это? — с недоумением взглянула на монеты Злата.

— Деньги. Чтобы ты не вздумала продавать себя! Я же сказал, что что-нибудь придумаю…

— Так значит… — девушка во все глаза уставилась на него и, явно досадуя на себя, покачала головой: — А я увидела, как ты играл вчера в кости, и уж опять было подумала…

— Что у тебя горе, а я развлекаюсь?

— Да… — опустив голову, призналась Злата, но тут же подняла ее и решительно встряхнула золотистыми волосами: — Но, потом решила, что ты не такой!

Крисп сам вложил ей в руку золотые.

— Ой! — смутилась та. — Я даже не знаю, можно ли мне брать их… А сколько здесь? Я никогда не видела таких больших денег!

— Я тоже, — признался Крисп. — Но точно знаю, что на них можно выкупить вашу маму, вернуться домой и еще вам останется, на что жить первое время.

— Но так не бывает! Это какое-то чудо… мечта… сон наяву! — как-то испуганно взглянула на него девушка. — Слушай, а может ты — бог?

— Нет. Я только раб Божий. А мой Бог велит помогать всем людям и любить их, как самих себя. Даже чужих. А ты для меня — не как все… не чужая… ты…

Крисп запнулся и покраснел. Злата тоже смутилась.

— Тогда… — обрадовавшись спасительной мысли, быстро предложила она, — можно я побегу порадую отца и брата?

— Конечно! — согласился Крисп но, вспомнив о гребцах, попросил: — Только, пожалуйста, когда он будет один.

Они помолчали. Крисп стал смотреть на отца Нектария, к которому подошел купец Диагор и о чём-то спросил. Марцелл уже сидел рядом с пресвитером и внимательно прислушивался ко всему, что говорится.

— Твой отец такой большой начальник, — тоже глядя на корму, с уважением сказала Злата. — А кем хочешь быть ты, когда станешь взрослым?

— Не знаю, — пожал плечами, слегка озадаченный таким вопросом, Крисп. — Я как-то еще не думал об этом…

— Воином? Тебе очень идет оружие! Представляю, как ты будешь выглядеть в блестящих доспехах и шлеме!

— Нет, это вряд ли! — с сомнением покачал головой Крисп.

— Тогда — капитаном?

— Тоже нет! Мне предложили стать помощником сына императора, — Крисп достал денарий и показал девушке изображение цезаря Геренния Этруска. — Вот он!

— Похож! Я… видела его, — мельком взглянув на монету, сказала Злата. — И отца его тоже.

— Как, ты видела Деция? — обрадовался Крисп.

Девушка вдруг нахмурилась и попросила его спрятать монету.

— Да, но лучше бы мне его было не видеть! Прости, я понимаю, ты римлянин, он — император. Но это ведь он напал на Дакию, сжег мой город, превратил нас в рабов. И если бы не ты…

— Что я?.. Он хочет уничтожить и всех моих братьев по вере! — со вздохом признался Крисп.

— И ты пойдешь на службу к его сыну? — удивленно взглянула на него Злата.

— Кто тебе сказал, что пойду? По-моему, я только сказал, что мне предложили!

— И ты… откажешься?

— Да.

— Быть помощником самого цезаря? Стать одним из самых главных начальников в Риме?!

— Конечно!

Злата с уважением оглядела Криспа и уже деловито сказала:

— Не надо быть тебе воином. Я не люблю, когда убивают. Иди лучше капитаном. Ты смотрелся там, — показала она пальцем на капитанский помост, — как настоящий наварх…

Девушка осеклась на полуслове, и Крисп неожиданно понял, что оказывается, не только он поглядывал на нее. И она догадалась, что ее тайна раскрыта.

Теперь оба они покраснели. Молчание явно затягивалось, и вдруг Злата, уже не так радостно, как, собираясь показывать монеты отцу, а с тревогой, воскликнула:

— Что он делает?

— Кто? Где? — сразу оживился Крисп.

— Млад! Ты только посмотри на него!

Девушка кивнула в сторону амфор, и Крисп увидел, что ее брат, откупорив одну из них, выливает из нее на палубу воду. Не сговариваясь, они бросились к нему. Злата — первая, за ней, опережая её, Крисп. Но первым у амфор оказался юнга Максим.

— Ах, ты, мерзавец! Негодяй! — замахнулся он на Млада, но Крисп перехватил его руку.

— А ну, отпусти его!

— Да ты только посмотри, что он наделал! — вырвавшись, показал на мальчика юнга.

Он заглянул в амфору и, чуть не плача, простонал:

— Вылил всю воду для господ! Капитан же убьет меня за это!

Мальчик спрятался за спину Криспа и, мыча, пытался объяснить ему что-то.

— Постой, потом скажешь! — остановил его Крисп и обратился к Максиму: — Ты вот что… сходи-ка к отцу Нектарию. Он поможет!

— Да что мне какой-то Нектарий?! — простонал юнга. — Теперь мне сам Зевс не сможет помочь!

Тем не менее, он покосился на стоявшего у рулевого весла капитана и неверными шагами направился к пресвитеру.

Отец Нектарий внимательно выслушал его и, поняв всю серьезность положения, сказал:

— Ничего. Только не бойся. Все хорошо будет. Наполни скорее пустую амфору морской водой!

— Что?! — думая, что ослышался, вскричал юнга.

— Делай, что я сказал! — не терпящим возражений тоном, спокойно повторил пресвитер. — И как можно скорее.

Оглядываясь и спотыкаясь на каждом шагу, юнга прошел к борту, взял ведро и быстро наполнил амфору горько-соленой морской водой. Закончив эту работу, он кошкой вскарабкался на мачту, намного выше обычного, и стал наблюдать, что будет дальше.

Долго ждать ему не пришлось. Вскоре один из господ захотел напиться. И им оказался не кто иной, как сам императорский курьер!

Не желая тратить лишнего времени на то, чтобы спускаться в каюту и выпить из кувшина, Марцелл подошел к амфоре, налил полную кружку воды и торопливо сделал большой глоток. Юнга в ужасе зажал рот кулаком. На Марцелла страшно стало смотреть: глаза его полезли из орбит. Лицо брезгливо исказилось. Подскочив на месте, он бросился к борту и, выплевывая воду, стал кричать, зовя Гилара:

— Что у тебя в амфорах, бездельник! Ты что, отравить меня решил?!

Отец Нектарий, отвлекшийся разговором с купцом, извинился перед ним и быстро перекрестил амфору крестом…

Тем временем, Гилар, почуяв неладное, подбежал к Марцеллу. Узнав, в чем дело, он сначала уговаривающими знаками, а потом недвусмысленными жестами кулаком стал звать к себе юнгу.

Тот медленно спустился с мачты и с обреченным видом подошел к амфоре.

— Пей! — наполнив кружку, приказал юнге Гилар.

Шумно вздохнув, Максим прижал ее к губам, закрыл глаза, сделал глоток, затем второй… и вдруг стал пить частыми и быстрыми глотками. Осушив кружку до дна, он протянул ее Гилару. Лицо его выражало не отвращение, а крайнюю степень изумления и страха, с которым он покосился на отца Нектария. Гилар недоуменно посмотрел на него, на Марцелла, плеснул воды себе и тоже выпил.

— Что это с тобой, Марцелл? — удивленно спросил он. — Вода как вода. С чего это ты взял, что она — морская! Обычная, пресная. Пожалуй, даже лучше, чем вчера. И… амфора полная? Молодец! — постучав по амфоре, похвалил он юнгу. — Я тебя ругал, а ты, оказывается, про запас еще одну амфору набрал? Вот что значит, моё воспитание!!

Теперь уже Марцелл, ничего не понимая, посмотрел на юнгу, на капитана… Тоже налил себе воды, попробовал ее сначала языком, а потом выпил до дна.

— Да, обычная, пресная…ничего не понимаю! — развел он руками.

Недоуменно переговариваясь, что это вдруг стало с господином императорским курьером, капитан с юнгой разошлись по своим делам.

И только Марцелл по-прежнему оставался на месте.

Он так и стоял, трогая то кружку, то амфору, по-прежнему ровным счетом не понимая ничего.

И только Крисп понимал, что произошло на самом деле.

Понимал и был счастлив: отец не только увидел чудо, но даже попробовал его!