Приди, весна

ГЛАВА 18

– По другую сторону Шайеннского перевала находится форт Сандерс. Можно послать поисковую партию оттуда. – Зак Эллиот стоял рядом с Кейсом Стормом, внимательно изучая расстеленную на столе новую холтовскую карту Вайоминга.

Кейс вгляделся в тонкие концентрические линии, отмечавшие пики гор Ларами.

– Горная цепь протянулась здесь почти на двести миль, Зак. Не забывай также о перевалах, долинах и ущельях. Анника может находиться там где угодно.

Кейс отошел от стола и, подойдя к окну, устремил взгляд на грязные улочки Бастид-Хила. Снег на улицах местами уже растаял, и грязное месиво под ногами у прохожих ясно свидетельствовало о приближении весны.

– Что еще слышно в Шайенне?

– Все только и говорят об обещанной тобой награде в десять тысяч долларов. По словам шайеннского шерифа, как только потеплело, народ тут же кинулся готовить припасы в дорогу. Повсюду заключаются пари, когда перевалы очистятся от снега и кто первым доберется до твоей сестры и получит обещанную награду.

Кейс снял свою шляпу с высокой тульей, пригладил волосы и вновь надел ее на голову.

– Жаль, черт побери, что я сам не могу отправиться на ее поиски. Но ребенок должен появиться на свет в конце этого месяца, и я не могу в такое время оставить Розу. – Он повернулся к Заку. – Особенно после всех этих смертей.

– Я понимаю, парень, и не виню тебя. К тому же, на поиски твоей сестры устремилась в горы чуть ли не половина штата. Уверен, очень скоро она очутится дома.

– Хотелось бы надеяться. Но я боюсь даже подумать о том, что она претерпела, оказавшись в руках этого человека.

– Попробуй поставить себя на его место. – Зак, явно устав изучать карту, выдвинул из-под стола вращающееся кресло, сел и достал из кармана мешочек с жевательным табаком. – Скорее всего, он и вправду ошибся и сейчас жалеет об этом. Что ты скажешь, если он привезет ее сам?

Кейс резко повернулся к Заку. В глазах его сверкал гнев.

– Анника пыталась объяснить ему, что она не та женщина, которую он ждал, но он все равно заставил ее поехать с ним. Угрожая ножом, черт побери. И потом, есть еще кое-что, чего ты не знаешь.

– Еще кое-что?

Кейс отошел от окна к дальней стене и, прислонившись к ней спиной, устремил взгляд на носки своих начищенных до блеска ботинок.

– Ленард Вилсон, ранчеро, чьи земли граничат с моими, прочел в газете о том, что произошло, и пришел ко мне, чтобы рассказать об этом Баке Скотте. Его жена, как оказалось, знакома со старой шотландкой по имени Мак-Гир, которая живет в окрестностях Индиан-Спрингс, неподалеку от границы с Небраской, и…

– Я так и знал, что здесь есть какая-то история, – заметил Зак, продолжая жевать табак.

Кейс бросил на него яростный взгляд.

– Около трех лет назад Бак Скотт обратился к ней с просьбой взять на себя заботы о его сестре. И он по-прежнему платит ей за сестру, за комнату и за еду.

– Похоже, он парень порядочный.

– Он отдал свою сестру на попечение Мак-Гир, потому что она потеряла рассудок.

– Кто, Мак-Гир?

Кейс шагнул к столу и сурово посмотрел на Зака.

– Сестра Бака Скотта сумасшедшая. Безумная. Чокнутая.

– Но это совсем не говорит о том, что он тоже сумасшедший.

– Ты прав, но тут имеется одна загвоздка. Как утверждает эта Мак-Гир, сестра Скотта сошла с ума, когда у нее на глазах убили ее мужа.

В первый раз с начала разговора на лице Зака появилось тревожное выражение.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что это сделал Бак Скотт?

Кейс покачал головой.

– Дело обстоит еще хуже. Оказывается, старик Скотт тоже был психом. Они постоянно держали его связанным, но однажды ему каким-то образом удалось развязать веревки, и он убил мужа сестры Скотта… А потом принялся снимать с него кожу.

– Че…рт! – Глаза Зака едва не выкатились из орбит, став такими же огромными, как дыры на его нижнем белье. – Я слышал, что старый охотник на бизонов был настоящей гадиной, но…

– Уверен, он вполне заслуживал этой характеристики. Короче, Бак Скотт, вернувшись домой, застал отца за этим занятием и тут же пристрелил его на месте. Судя по всему, тогда его сестра и тронулась умом.

– Не сомневаюсь.

– Как я понимаю, там была еще одна сестра, младшая. Мой сосед мало что о ней знает, кроме того, что она была немного… немного не в себе.

– Боюсь уж и спрашивать, что стало с ней.

Кейс пожал плечами.

– Точно неизвестно, но, кажется, она умерла вскоре после той трагедии.

Зак выпустил изо рта струю коричневой слюны, целясь в урну возле стола, но промахнулся.

– И Анника живет в горах со Скоттом уже два месяца? Бедняжка. – Явно расстроенный, он посмотрел на Кейса. – Надеюсь, твоя Рози не слышала этой истории?

– Слава Богу, нет. Я разговаривал с Вилсоном в амбаре. – Кейс потер рукой подбородок. – Если Анника не объявится в ближайшее время, то я и сам вполне могу свихнуться.

Зак поднялся, обошел стол и, подойдя к Кейсу, положил руку ему на плечо.

– Не тревожься, сынок. Аннике не занимать мужества. Как, впрочем, и всем в вашей семье. Помяни мое слово, с ней все будет в порядке. Должно быть, поскольку я поставил на это свои деньги.

Солнце закатилось за вершину горы, и на все вокруг сразу же легла голубовато-серая тень. Бак прервал работу и вытер рукавом со лба пот. В его испачканной кровью руке был зажат нож. Полуразделанная туша оленя лежала на земле у его ног, но он не смотрел на нее. Взгляд его, полный восхищения, был прикован к расцвеченным закатом горам на противоположной стороне долины. Кое-где оставшийся на склонах снег был розовым и на его фоне сосны казались ярко-зелеными. И все небо над долиной было в красных и розовых разводах. Он пожалел, что Анника не видит этой великолепной картины.

Стремясь спуститься с горы до темноты, Бак решил забрать с собой лишь рога и шкуру оленя и оставить тушу волкам. Он вонзил нож в землю, чтобы очистить, после чего убрал его в чехол и начал сворачивать шкуру, за которую надеялся выручить хорошие деньги в Шайенне.

Внезапно его гнедой заржал, и Бак, насторожившись, замер. Затем выпрямился и, оставив шкуру там, где та лежала, шагнул к коню.

– Успокойся, малыш. Ты услышал что-то, что тебе не понравилось? – Бак вгляделся в заросли позади коня, но ничего не увидел. – Не волнуйся. Вероятно, это был всего лишь навсего волк, который ждет не дождется, когда мы с тобой уберемся отсюда.

Не успел он, однако, приблизиться к ошалевшему от страха животному, которого привязал к ветви дерева, как конь, рванув слабо закрепленный повод, освободился и во весь опор понесся вниз по склону.

– Черт! – выругался Бак себе под нос. Возвращение домой, похоже, откладывалось на неопределенное время.

Он повернулся, собираясь забрать шкуру, и прямо перед собой увидел громадную пуму, терзавшую мощными когтями тушу оленя. Весила эта дикая кошка не менее двухсот фунтов, и ее густой зимний мех был все еще белоснежным. Издав предупреждающий рык, она оторвала от туши здоровый кусок окровавленного мяса.

Мех пумы был действительно роскошным, и Бак понял, что не сможет от него отказаться. И тут вдруг вспомнил, что оставил свое ружье у дерева, не далее чем в шести футах от горной кошки. Под настороженным взглядом пумы он начал медленно, дюйм за дюймом, продвигаться в направлении ружья.

– Ты дурак, Бак Скотт, – пробормотал он сквозь зубы, осторожно подбираясь к ружью. Он не особенно боялся, полагая, что, так как еды у кошки было более чем достаточно, она не станет слишком возражать, если он подойдет к ней чуть ближе.

Хищник зарычал, заставив его моментально остановиться. Медленно, делая вид, что уходит, Бак вытащил из чехла нож. Под деревьями и в балках и оврагах начали сгущаться тени. Температура воздуха быстро падала. Где-то позади него завыли волки. Бак поднял глаза к небу и понял, что шансов на успех у него почти не было. Ему нужно было, дождавшись, когда пума насытится, взять ружье и сойти вниз до темноты, а иначе он будет вынужден провести ночь на морозе.

Он присел на корточки, спиной к скале, и застыл в ожидании, уверенный, что, насытившись, пума уйдет. Нож он держал на всякий случай наготове, зажав в ладони.

Волчий вой приблизился. На этот раз пума зарычала громче и принялась ходить взад и вперед, нервно размахивая хвостом и вглядываясь в заросли в поисках волков, угрожающих завладеть ее добычей.

Спустя какое-то время, очевидно успокоившись, она остановилась, потянула носом воздух и начала поворачиваться к оленьей туше. На полпути, однако, она замерла, словно только сейчас вдруг вспомнила о прятавшемся поблизости человеке. И в этот момент опять раздался волчий вой. Не успел Бак приготовиться, как могучая кошка неожиданно присела и одним прыжком преодолела разделявшее их расстояние.

Бак вскочил, пытаясь отразить нападение, и в воздухе сверкнул его нож. Когти громадной кошки вонзились ему в ногу, и его левое бедро словно опалило огнем. Бак взмахнул рукой, целясь пуме в горло.

В следующее мгновение они сцепившись упали, и пума придавила Бака к земле. Морда хищника была так близко, что Бак чувствовал на своем лице его горячее дыхание.

Пума пыталась вонзить клыки ему в предплечье, но Бак резким движением вывернулся из-под лапы хищника. В последнем усилии спастись он взмахнул рукой с зажатым в ней ножом, и на лицо ему брызнула кровь. Нож по самую рукоятку вошел пуме в шею. Ловя ртом воздух, Бак изо всей силы рванул нож и перерезал ей горло.

Громадный хищник рухнул на него, едва не раздавив своим весом. Бак начал выбираться из-под придавившей его кошки, но почти сразу же вынужден был остановиться, поскольку силы вдруг оставили его. Дыхание со свистом вырывалось из его полуоткрытого рта, и сердце стучало как паровой молот, готовое, казалось, в следующее мгновение выскочить у него из груди. Тупая невыносимая боль разливалась по его левому бедру. Он чувствовал, что у него течет кровь, хотя обе его ноги все еще были придавлены телом пумы.

Собрав последние силы, Бак сел и, превозмогая боль, сдвинул мертвого хищника немного в сторону, чтобы выбраться из-под него.

Даже в сгущающихся сумерках он увидел, что его левая нога была вся в крови. Рукав его куртки был разорван, но, насколько он мог судить, рана на руке была не такой глубокой, как на ноге.

Тишину разорвал волчий вой, который на этот раз звучал громче. Волки явно приближались. Бак подполз к дереву, к которому было прислонено его ружье, и, с трудом подтянувшись, сел. Бросив взгляд на видневшуюся сквозь прореху в брючине глубокую рану, он пробормотал себе под нос:

– Черт тебя побери, Бак Скотт! Наступает ночь, а ты, вместо того чтобы шагать домой, лежишь здесь в темноте, истекая кровью.

Волчий вой слышался теперь, казалось, повсюду. Бак тряхнул головой в надежде, что мысли у него прояснятся, и проверил, заряжено ли ружье. Пусть приходят, подумал он про волков. Пусть только сунутся.

Набрав полную пригоршню лежащего под деревом чистого снега, которого еще, похоже, даже не коснулись лучи весеннего солнца, он положил его на рану, в надежде остановить кровотечение. Крови под ногой натекла уже целая лужица. Не хватало только, подумал он, чтобы волки сейчас решили взять реванш.

Анника не сомневалась, что запомнит это путешествие в Шайенн на всю оставшуюся жизнь.

Спуск с горы на спине мула, и сам по себе нелегкий, осложнялся еще и тем, что ей приходилось поддерживать девочку, чтобы та не свалилась под копыта лошадей. На ночь они разбили лагерь и поужинали холодной олениной, поскольку Вердж не разрешил разжечь костер.

Она знала теперь своих так называемых спасителей по именам и дала каждому из них прозвище: Верджилу – Беззубый, Клиффу Вайли – Жердь, и Дентону Мэттьюзу – Бочонок. Про себя она удивлялась, как это они до сих пор еще не прикончили друг друга. Эта троица постоянно ссорилась, так что к тому времени, когда они, после двухдневного путешествия, прибыли наконец в Шайенн, ей хотелось вопить от отчаяния.

Были сумерки, когда они достигли городских окраин. Анника мгновенно приободрилась, зная, что скоро ее передадут властям, а те, в свою очередь, сообщат о ее прибытии Кейсу. К ночи она уже будет с братом и его женой, и ей останется только ждать прибытия на ранчо Бака. Она надеялась, что он настигнет их прежде, чем они доберутся до Шайенна, и старалась использовать любую возможность, чтобы затянуть их путешествие. Когда Бейби поднимала плач, она ее не успокаивала в надежде, что, даже если это и не заставит мужчин замедлить спуск, Бак услышит их и придет на помощь.

Один раз, когда ей удалось добиться у мужчин разрешения отойти в глубь леса по нужде, она сумела, проходя мимо них, ослабить подпругу у одной из лошадей.

Как вскоре выяснилось, это была лошадь Дентона, и, хотя задержка в конечном итоге оказалась небольшой, Анника едва удержалась от радостного восклицания, когда здоровяк грохнулся на землю и покатился вниз по склону. Верджилу Клемменсу это зрелище доставило не меньшее удовольствие, чем Аннике, и к тому же ему не нужно было сдерживать свой смех. Его откровенное веселье еще больше усилило ненависть к нему Дентона.

К тому времени, когда они въехали в Шайенн и остановились возле ветхой лачуги, Анника была уверена в трех вещах: Дентон ненавидит Верджила, Верджил ненавидит Дентона, а Клифф напуган до смерти.

Мужчины спешились, и Вердж, привязав мула к столбику у дома, протянул руки к Бейби. Прежде чем передать ему ребенка, Анника спросила:

– Что мы здесь делаем? Почему вы не везете нас в полицию?

На ее лице появилось выражение растерянности, когда Клифф с Дентоном, не обратив на заданный ею вопрос никакого внимания, вошли в дом.

Вердж, приняв у нее Бейби, ответил:

– Не задавай вопросов, крошка. Слезай-ка лучше, и, если будешь все делать, как я скажу, с тобой не случится ничего плохого.

Спешившись, Анника почувствовала, что ее всю трясет. И причина здесь была не только в усталости. Что они задумали? И как же насчет награды? Вердж, отдав ей Бейби, посторонился, пропуская их вперед, и последовал за ними на деревянное крыльцо к двери черного хода. Ближайший дом находился через два участка от них и выглядел не менее убогим. Анника переступила порог, и в нос ей ударил запах плесени. Внутри дом выглядел таким же запущенным, как и снаружи. Краска на окнах облупилась, ставни были перекошены и занавески порваны в нескольких местах. Обстановка состояла лишь из самых необходимых предметов, и в доме было холодно и темно.

– Задерни занавески и зажги лампу, – приказал Вердж тощему Клиффу.

Клифф шагнул к окну, тогда как Дентон принялся рыться среди лежавших в сухой раковине свертков в поисках еды.

Даже Баттонз почувствовала, что что-то здесь было не так. Она начала крутиться, а потом расплакалась. Отвернувшись от окна, Клифф сердито сказал:

– Утихомирь ребенка. Мы не в лесу.

Решив сделать жизнь троицы как можно более невыносимой, Анника надменно произнесла:

– Ей холодно. Она устала и хочет есть, как и я. Я требую, чтобы мне сказали, когда вы собираетесь передать нас властям.

– Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать, – буркнул Дентон.

Она зло бросила ему в ответ:

– Ты думаешь, я позволю тебе взять у моей семьи десять тысяч долларов, если ты будешь обращаться со мной подобным образом? К тому же я вообще не хотела, чтобы меня спасали.

На мгновение ей показалось, что Дентон ее сейчас ударит, однако он повернулся к Верджилу.

– Слыхал, старик? Она собирается ныть и жаловаться, так что мы, похоже, не получим ни цента.

Они заспорили, и спор их с каждой минутой становился все более ожесточенным. В душе Анники вспыхнула надежда, что, увлекшись спором, они не заметят, как она выскользнет за дверь. Поэтому она, несмотря на усталость, осталась на ногах и, крепко прижав к себе Бейби, стала ждать удобного момента, чтобы осуществить свое намерение.

– Если ты хочешь получить свою долю от тридцати тысяч, то сейчас же заткнешься, Дентон, – с угрозой в голосе проговорил Вердж.

Тридцать тысяч долларов! Анника едва не задохнулась от изумления.

Клиффорд наконец зажег лампу и поднял ее над головой. Не сводя с Анники беспокойного взгляда, он бросил:

– Заткнись, Вердж.

– Глупее плана не придумаешь, – ворчливо проговорил Дентон и указал пальцем на Аннику. – Она заявит властям, что не хотела, чтобы ее спасали, и тогда получится, что мы лишь даром потратили время.

– Ты еще больший дурак, чем я думал если считаешь, что мы вот так просто подъедем к участку и передадим ее шерифу. Ну уж нет, черт меня побери! – Вердж с силой хлопнул себя по лбу. – Мы напишем записку с требованием выкупа, в которой скажем, что она и ребенок у нас. А потом сообщим шерифу, где мы их оставим и куда они должны положить деньги.

– Выходит, я заложница? – Анника едва не расхохоталась. – Меня опять похитили? – Вся кипя от возмущения, она вышла из кухни, нашла какой-то колченогий стул и, сев, стала качать Бейби, которая вновь расхныкалась. Склонившись над ребенком, Анника прошептала ей на ухо:

– Ты соскучилась по Баку?

Всхлипывания сменились громким плачем.

– Я тоже по нему соскучилась, но плохие люди не отпускают нас.

Баттонз оглушительно заревела. От натуги личико ее сморщилось и покраснело.

В следующее мгновение в комнату ворвалась вся троица.

– Что, черт побери… – заорал Вердж. Клифф бросил взгляд на дверь.

– Заставь ее замолчать.

– Глупее… – На лице Дентона появилось презрительное выражение.

Вердж наставил на Дентона револьвер.

– Если ты еще раз скажешь, что глупее плана не видел, клянусь, я прикончу тебя.

Анника закрыла ладонью рот Бейби и попыталась ее утихомирить.

– Успокойтесь, вы, оба, – взмолился, обращаясь к компаньонам, Клифф.

Прижав к себе Баттонз, Анника затаила дыхание, не сводя глаз с двоих мужчин, злобно смотревших друг на друга. Револьвер Верджа был все так же направлен на Дентона. Проворчав что-то невразумительное, Дентон отвернулся.

Вердж убрал револьвер в кобуру, и Анника с облегчением вздохнула. Полагая, что инцидент исчерпан, старик шагнул к Аннике, повернувшись к Дентону спиной. Внезапно Дентон вытащил пистолет и выстрелил. Анника закричала, и Баттонз опять разревелась. Вердж, получив в бок пулю, рухнул на пол.

– Господи, Дентон! – воскликнул Клифф, кинувшись вперед. – Какого черта тебе понадобилось это делать? – Он склонился над раненым и вытащил у него из кобуры револьвер в попытке предотвратить перестрелку. – Он жив. Все в порядке, Дентон. Вердж жив.

Дентон шагнул к Верджу, который со стоном попытался подняться.

– Уйди с дороги, Клифф, так как я собираюсь всаживать в него пулю за пулей, пока он не окачурится.

Прикрыв собою Верджа, Клифф попытался урезонить своего компаньона.

– Ты прав, Дентон, это был глупый план.

Ну его к черту. Давай смоемся и предоставим им тут самим расхлебывать эту кашу. Пусть Вердж заберет свои десять тысяч и неприятности в придачу.

– Но тогда, выходит, мы зря трудились? Ну, ладно, а теперь отойди и дай мне прикончить этого придурка.

Клифф потер виски, лихорадочно пытаясь найти выход из создавшегося положения. Вердж, держась за бок, тихо стонал. Внезапно лицо Клиффа прояснилось.

– Я придумал! Мы скажем, что Вердж взял девчонку в заложницы, а мы ее спасли. Мы получим наши денежки, а он сядет в тюрьму, где ему самое место. И тебе тогда не нужно будет его убивать, Дентон.

Вердж, тихо постанывая, покачал головой.

– Я никогда на такое не пойду, так что ему придется меня прикончить.

Анника наконец не выдержала. Прижав Бейби к груди, она вскочила на ноги и заорала:

– Прекратите! Прекратите все это сейчас же! Я не желаю проводить еще одну ночь в вашем обществе! Как я понимаю, у вас только один выход. Вы немедленно передаете меня властям и получаете свои десять тысяч долларов. Я никому ничего не скажу, поскольку хочу как можно скорее освободиться от вашего мерзкого присутствия.

– Нашего чего? – переспросил Клифф. Анника проигнорировала его вопрос.

– Или вы можете продолжать спорить, пока один или двое из вас не погибнут, а тому, кто останется в живых, будет предъявлено обвинение в убийстве. Как я слышала, здесь, на Диком Западе, убийц вешают на первом же дереве. Я права?

Дентон посмотрел на Клиффа. Клифф посмотрел на Верджила. Вердж застонал.

– Ну? – Анника нетерпеливо топнула ногой. – Я не просила, чтобы меня спасали, но так каждый из вас, по крайней мере, получит более трех тысяч. Решайте. Выбор за вами. – Разумеется, это была пустая трата денег Кейса, но она была готова отдать что угодно, только бы больше не видеть этих негодяев.

Дентон, не выпуская из рук револьвера, бросил на нее злобный взгляд.

– Строишь из себя важную птицу, пытаясь нас запугать?

– Даже не думала, – ответила Анника, похлопав по спинке заходящуюся в крике Баттонз. – Просто, как мне кажется, я здесь единственная, кто способен рассуждать здраво. – Она смотрела на них с вызовом, не желая сейчас, когда в их рядах произошел раскол, идти на попятный.

– Идем, Дентон, – сказал Клифф. – Пусть они тут разбираются вдвоем с Верджилом. Теперь мы с тобой будем работать одни, как раньше.

Рука Дентона с зажатым в ней револьвером дрогнула и опустилась.

– Никаких больше партнеров?

– Никаких. Обещаю.

– Тогда пошли. Плевать я хотел, что с ними обоими станет. – Дентон бросил на Верджа хмурый взгляд, похоже, сожалея немного, что не закончил начатого дела, и, сунув револьвер в карман, вышел вслед за Клиффом на улицу.

Только услыхав удаляющийся конский топот, Анника осмелилась перевести дух. Почувствовав, что ее не держат ноги, она рухнула на ближайший стул и устремила взгляд на Верджила Клемменса, который, привалившись к стене, продолжал стонать. Он держался за раненый бок, и кровь, просачиваясь у него между пальцами, капала на пыльные доски пола.

Раненный и без оружия, он теперь не представлял для нее никакой опасности. Ей, разумеется, совсем не хотелось появляться ночью на улице в незнакомом месте, но мысль о том, чтобы остаться до утра вместе с Верджем в этой лачуге, приводила ее в ужас. К тому же она была голодна и валилась с ног от усталости. И потом, судя по объявлению в газете, вырезку из которой ей показывал Верджил, ее похищение не было тайной; ее разыскивали все. Собравшись с силами, она произнесла:

– Если вы не возражаете, мистер Клемменс, я сейчас возьму вашу лошадь и попытаюсь разыскать местное отделение шерифа. Не советую вам меня останавливать.

Вердж сделал попытку подняться, но тут же вновь припал к стене. Анника поднялась и, прежде чем направиться к выходу, бросила на него прощальный взгляд. Она не испытывала ни малейшего укора совести оттого, что оставляет раненого человека одного в этой пустой грязной комнате.

Когда она шла к двери, вслед ей неслись такие громкие проклятия, что она была уверена, что он не умрет до того, как прибудет посланная ею помощь.

В ярком свете полной луны сосны казались громадными черными тенями. Снег помог замедлить кровотечение, и боль немного притупилась, что позволило ему, хотя и с трудом, снять с себя перчатки и куртку, а затем и рубашку. Пожалев, что под рукой нет сажи, которую можно было приложить к ране, чтобы остановить кровотечение, Бак разорвал рубашку на полосы, перевязал раненую ногу и опять надел куртку. Перчатки он сунул в карман, боясь их потерять. Волки все еще держались в отдалении, и ему хотелось начать спуск, пока они не подобрались ближе. Мысли путались у него в голове, и он едва не потерял сознание, когда, хватаясь за ствол дерева, начал с трудом подниматься. Ружье, как он и рассчитывал, оказалось ничуть не хуже любого костыля. Поспешно оперевшись на него, он шагнул вперед.

Спустя несколько мгновений он пересек поляну и вошел в лес, надеясь, что трупов оленя и горного льва будет волкам вполне достаточно и они за ним не последуют. Через какое-то время, двигаясь медленно, осторожно сквозь залитый лунным сиянием лес, Бак наконец спустился с горы. Пот градом струился у него по лицу, так что вскоре ворот его нательной рубашки стал совсем мокрым. Через каждые несколько шагов он останавливался, чтобы перевести дух, после чего, поддерживая себя мыслью об Аннике, двигался дальше. Сейчас, когда стемнело, она, должно быть, уже начала беспокоиться, не случилось ли с ним чего.

Если бы Бак мог, то несомненно улыбнулся бы, представив, как она будет рассержена, когда он явится домой так поздно. И она, конечно же, разворчится по поводу его раны, это только укрепит ее в мнении, что он должен взять Бейби и переехать в Шайенн.

Он вдруг споткнулся о камень, но забыл на мгновение о том, что ему следует беречь раненую ногу, и зарычал от боли, с силой опустившись на нее. Ловя ртом воздух, он навалился всем телом на ружье и вытер рукавом заливший глаза пот.

Врач. Ха!

Ей хотелось, чтобы он стал врачом. Подождем, что она скажет, когда увидит его ногу. Ему понадобится все его мастерство, чтобы как следует зашить такую рану, не говоря уже об удаче, поскольку в нее вполне уже могла попасть инфекция. Да и сможет ли он еще зашить свою собственную ногу. Он не мог представить себе Аннику склонившейся над его раной с иглой в руках. Однако в душе у него теплилась надежда, что она не настолько рассердится, чтобы отказаться посидеть у его постели и подержать его за руку.

По его подсчетам, у него ушло почти два часа, чтобы добраться до долины, два часа, на протяжении которых он то и дело спотыкался, останавливался и чертыхался. Переходя речку, он остановился там, где было мелко, и, наклонившись, напился. После чего ополоснул лицо и шею, машинально отметив при этом, что перестал потеть, хотя каждый шаг давался ему по-прежнему с трудом. Вне всякого сомнения, у него поднялась температура.

Радуясь, что светит полная луна, он двинулся дальше. Хижина была за следующим поворотом речушки. К тому времени, когда перед ним возникли знакомые очертания, он уже весь дрожал от холода. Тупая боль в ноге стала для него привычной как дыхание. Нога почти онемела, и он едва ее чувствовал.

Остановившись передохнуть, как он надеялся, в последний раз перед тем, как достичь порога своего дома, Бак вдруг заметил, что в окнах не светится ни огонька. Итак, Анника уже легла.

А он-то полагал, что она не спит, беспокоясь о нем. Хотя, конечно, пытался он убедить себя, идя к дому, все правильно и он должен только радоваться тому, что она о нем не беспокоится. Ибо это свидетельствовало о том, что она в нем полностью уверена. Откуда ей было знать, что в эту единственную ночь, когда она занялась своими делами и не стала его ждать, он едва смог вернуться?

В лунном свете хижина походила на коробок спичек. Он был уже достаточно близко от нее, чтобы различить очертания двери и колоды во дворе для рубки дров. Прищурившись, он вгляделся, потом тряхнул головой и протер глаза. Должно быть, его зрение сыграло с ним шутку. С того места, где он стоял, дверь казалась черным пятном, а такое могло быть, только если она была распахнута настежь.

Он позвал Аннику, но никто не откликнулся.

Морщась, и не только от боли, он попытался ускорить шаг и тут же чертыхнулся, проклиная раненую ногу. Когда он наконец добрался до хорошо знакомой тропинки, ведущей во двор, дыхание со свистом вырывалось у него из груди. В изумлении он увидел, что из трубы не вьется дым. Итак, огонь в камине погас. Почему?

– Анника! – проревел он. И опять никакого ответа.

Из-за угла дома вышла его лошадь, которая тут же потянулась к нему мордой, явно требуя подачки. Она все еще была не расседлана.

– Анника-а-а! Бейби! – Он вошел во двор и шатаясь побрел к открытой двери. – Анника, где ты, черт побери? – крикнул он в зияющее перед ним отверстие.

– Анника-а-а, – ответило ему горное эхо.

Схватившись обеими руками за косяк, чтобы не упасть, он в последний раз выкрикнул в темноту ее имя, прежде чем боль, намного более сильная, чем физическая, пронзила все его существо.

И снова никто не откликнулся на его зов. Лишь холодная тьма пустой хижины приветствовала его.