Придворные памфлеты

Охота. Глава 4

В ту ночь я не спала. Я лежала поверх своего покрывала с открытыми глазами, полунагая, и чувствовала, как пылает под тончайшим шёлком моё разгорячённое тело. И возможно, в первый раз за все годы своего брака я задумалась, что же так привлекает моего мужа и многих женщин в этих странных занятиях любовью.

Но чего бы мне это ни стоило, в тот вечер я твёрдо вознамерилась это узнать и испытать на себе. Я прислушивалась, когда затихнут все звуки в нашей огромной усадьбе, когда все слуги и челядь разлягутся по своим местам и коморкам, чтобы совершить немыслимое. Самой прийти ночью к своему мужу и отдастся ему.

И хотя я понимала, какой это непристойный поступок, моя жизнь и удары, которые я постоянно получала от судьбы, весьма сильно закалили мой характер, а постоянное общение с деловыми людьми и купцами очерствили мою тонкую нежную душу, и поэтому в тот вечер я бы не побоялась ничьих оценок и пересудов.

И вот, когда в нашей огромной усадьбе стихли все звуки, я наконец-то решилась и выскользнула за порог своей спальни в длинный тёмный коридор. Я даже не стала брать с собой свечу: так хорошо на ощупь я помнила и узнавала каждый уголок нашего с Сержем дома. Так осторожно я прокралась к спальне своего супруга и тихонько толкнула дверь, которая оказалась незапертой.

В новом пеньюаре и шёлковых чулках я чувствовала себя продажной женщиной, уличной кокоткой, но я решила, что это будет моя первая супружеская ночь, когда я сама почувствовала слабый, пока только разгорающийся огонь моего вожделения.

В спальне Сержа оплывали свечи, и я еле слышно прокралась к его огромной кровати под балдахином, стараясь не шуметь и никак не тревожить его сон. Я уже предвкушала, как я разбужу его нежным поцелуем и прижмусь всем телом к своему супругу, ещё пребывающему в оковах сна, и увижу его изумлённый взор. Ведь сегодня он весьма недвусмысленно дал мне понять, что думает обо мне…

Но что это? Слабое шевеление под тонкими батистовыми простынями?

Я осторожно отодвигаю край тяжёлого бархатного балдахина и не сразу могу разглядеть, что же это за комок плоти движется и колышется в постели, пока глаза мои не привыкают к сумраку.

О Боже! Лучше бы я этого не видела!

Потому что мой блудливый супруг предаётся самому отвратительному греху — греху мужеложества прямо с тем самым приглашённым портным, который всего некоторое время назад помогал мне примерять шёлковые парижские чулки! А сейчас ласкает своим ртом чресла моего мужа, который извивается и тихо стонет под ним от наслаждения, сжимая в кулаке его роскошные кудри на затылке!

Лёгкое колыхание занавеса, и я выбежала из спальни своего мужа без памяти, в мгновение ока домчавшись до своей опочивальне, где только и смогла я перевести дух. Я села на свою кровать, и поначалу первые горькие слёзы разочарования подступили к горлу. Но в следующее мгновение неудержимое бешеное веселье вдруг охватило меня, и всё моё тело стало сотрясаться от приступов хохота.

Как я могла только помыслить, что осёл вдруг превратится в арабского скакуна, а мой беспутный развратный сластолюбец-муж откажется от своего привычного образа мыслей и жизни?! И теперь я могла быть твёрдо уверена в том, что Сергей Бестужев в бесконечных поисках всё новых наслаждений и новых ощущений не гнушался ничем, покрывая и курочек, и петушков!

Чувство бесконечного омерзения захватило меня поначалу, но очень скоро я сумела взять себя в руки и уже наутро вышла к завтраку как ни в чём ни бывало: в своём строгом сдержанном наряде, с убранными в скромную причёску волосами, а шёлковые чулку с розовым фривольным пеньюаром отправились на дно моего плательного шкапа. До лучших времён. А именно, навсегда.

Мой супруг вряд ли заметил вчера моё мимолётное присутствие в своей спальне, и я вздохнула с мысленным облегчением.

Вся неделя пролетела в ужасных хлопотах, пока я готовилась к грандиозному приёму всей этой всевозможной знати, пожелавшей почтить своим присутствием мою усадьбу, но за этими заботами я снова совершенно позабыла о пережитом потрясении, не обращая ни малейшего внимания на графа.

На пороге стоял февраль, самое развесёлое время перед великим постом, и мой муж проводил всё своё время со своими хорунжими, загонщиками и псарями, готовясь к последней зимней охоте. И хотя я со снисхождением относилась к этому его увлечению, моё сердце тоже предвкушало эту зимнюю забаву, когда я бы могла отдаться на волю морозному ветру и снегу, уносясь прочь на своём резвом скакуне.

Гости тем времени понемногу прибывали и размещались в покоях, отведённых им мною с огромной предусмотрительностью. А я тем временем готовила торжественный приём с ужином и танцами. И надо признаться, моя женская сущность, половинка, которая ещё не совсем угасла во мне, весьма радовалась предстоящим увеселениям и балу. И даже я в очередной раз простила своего беспутного супруга за этот неожиданный для меня сюрприз. В конце концов, каждый из нас был предоставлен самому себе: он продолжал предаваться своим милым забавам, но и никак не перечил и не препятствовал мне в том, чтобы я жила и вела себя так, как считаю нужным.