Придворные памфлеты

Охота. Глава 9

Я совершенно не представляла в тот момент, где могу находиться, потому что в голове у меня билась только мысль о том, что вся моя жизнь может оборваться в одно мгновение, и единственное, о чём я могла думать, так только о том, чтобы у моей верной Малинки хватило сил вынести ту бешеную скачку.

Она неслась по насту, не разбирая дороги, как вдруг звук внезапного выстрела остановил её, и она встала на дыбы, стряхнув меня с себя. Я полетела кувырком в снег, и он смягчил моё падение. И пока я пыталась встать на ноги, моя Малинка уже уносилась прочь, оставив меня совершенно одну.

Но я же отчётливо слышала звук выстрела! Я обернулась, и увидела, как ко мне приближается разъярённое мохнатое чудовище, которого ранил чей-то выстрел, но отнюдь не убил.

— Отойдите в сторону, мадам! Ради Бога, в сторону! — последнее, что я услышала перед тем, как огромный медведь навис надо мной всем своим гигантским телом, и я увидела его смрадную истекающую слюной пасть с острыми клыками прямо перед своим лицом…

— Кати, дорогая Кати, очнитесь, — сквозь оковы ледяного сна пробивался ко мне такой знакомый и желанный голос.

Где я? Что со мной случилось?

Я попыталась открыть свои веки, и яркое солнце ослепило меня. Я закрыла глаза, и почувствовала, как по моей щеке тонкой змейкой покатилась тёплая слеза.

— Жива! Она жива! — услышала я снова голос над собой. Но это говорил уже другой мужчина. Не менее желанный и прекрасный.

— Кати, ma cherie, — заговорил на французском первый мужчина. — Вы узнаёте меня?

И я улыбнулась в ответ, так и не открывая своих очей:

— Князь Дубицкий?

— Она в сознании! — радостно прошептал он, и второй мужской голос приказал мне:

— Попытайтесь открыть глаза, мадам, — и я снова разлепила свои веки, и увидела над собой мужественное лицо князя Черкесова, который с весьма озабоченным видом рассматривал меня.

— Cherie, нам надо спешить, — с тревогой проговорил князь Дубицкий. — Приближается буран.

И тут я увидела на небе чёрные снежные тучи, несущие с собой метель. И неминуемую погибель всем путникам, которых она застигнет в пути.

— Охотничий домик, — вдруг вспомнила я. И пояснила своим двум князьям, недоумённо взирающим на меня. — Если я правильно помню, господа, то здесь где-то недалеко, на самом юге наших владений, должен быть охотничий домик моего супруга.

И добавила с тяжестью на сердце:

— Если нам повезёт, и мы успеем добраться до него до наступления бури. Где моя Малинка? — попыталась я отыскать взглядом свою кобылку, но её и след простыл.

— Не время медлить, — вдруг быстро скомандовал князь Черкесов, когда первые снежные крупицы коснулись моих губ. — Забирайтесь на моего коня, — и он в мгновение ока подсадил меня на своего вороного, ловко запрыгнув в седло. — Погнали, князь, — отрывисто бросил он через плечо Дубицкому, пришпоривая своего скакуна, который от злости закусил удила и галопом пустился вскачь.

Я чувствовала своей спиной напряжённое тело князя, и молила про себя Бога, чтобы охотничий домик, в котором так любил обычно уединяться мой муж со своими пассиями, оказался именно там, где я и предполагала. Иначе нас ждала бы неминуемая гибель под снежным ледяным покрывалом. Сколько несчастных путников каждый год находили по весне крестьяне, когда зимний покров уходил, обнажая свои страшные находки!

Но небо сжалилось над нами, и я узнала опушку, на которой возвышалось шале, сооружённое на французский манер, которым так гордился мой беспутный муж. И я в очередной раз в душе поблагодарила своего непутёвого Сержа за это.

Мы с князьями спешились и завели коней в стойло на первом этаже домика, и дикая буря ударила в бревенчатые стены шале, погружая весь мир в мрак и хаос…

Но мы были спасены, и я, не удержавшись, в душевном порыве кинулась на шею князю Черкесову, забыв обо всех условностях и приличиях.

— Мы спасены, князь! — прошептала я, обвив руками его шею, и тут неожиданно почувствовала на своих устах дерзкий и горячий поцелуй. И его острый язык, пробравшийся ко мне в ротик нежданным завоевателем.

Задыхаясь от волнения и счастья я с готовностью встретила его, и почувствовала необычайное волнение, которое томило меня весь предыдущий день.

— Спасены, — прошептала я, и тут увидела, как князь Дубицкий подошёл ко мне вплотную, и я не смогла удержаться, чтобы не запечатать и его сладкие уста поцелуем избавления от опасности.

И поцелуем страсти, которая клокотала во мне, как в волшебной амфоре. Впервые в моей наполненной разочарованиями жизни.

И только тут я вдруг разглядела, что прекрасный полушубок Черкесова изодран страшными когтями, а из прорехи сочится кровь!

— О Боже, князь, — прошептала я, увлекая его за собой на второй этаж, где должны были быть помещичьи покои. — Вас нужно как можно скорее осмотреть! — и отворила тяжёлую дубовую дверь в хозяйскую спальню.

Большую часть комнаты занимала гигантская кровать под бархатным балдахином, а рядом с холодным камином стоял небольшой столик с креслами.

— Помогите, князь, — пробормотала я, — укладывая Черкесова на кровать, и как мне показалось, всё напряжение последних минут сказалось на нём: он заметно ослаб и послушно дал себя уложить в постель, пока мы стягивали с него всю одежду, чтобы осмотреть раны.

Во мне снова проснулась рачительная хозяйка, и я приказывала Дубицкому, который, как казалось, значительно меньше пострадал в хватке с медведем, разжечь камин и принести воды, что он и выполнял послушно.

Я со всеми предосторожностями сняла с князя Черкесова его камзол, и, недолго думая, стянула панталоны, обнажив полностью его прекрасный, словно вылепленный с античной статуи торс. Признаться, у меня перехватило дыхание, когда я разглядела его мужское достоинство весьма внушительных размеров, которое сейчас, как казалось, мирно дремало под зарослями густых волос цвета воронова крыла, и я со стыдом подумала, что хотела бы увидеть его и во всей его боевой готовности.

Но князь тяжело дышал, и я весьма опасалась за его жизнь и здоровье. Он лежал, и его длинные чёрные ресницы подрагивали под закрытыми веками, пока я со всей нежностью, на которую была способна, промывала от крови его раны.

По счастью, они оказались совсем неглубокими, и я перевязала их кусками шёлковой материи. И, не удержавшись, прикоснулась губами к шраму, прошептав:

— Прошу вас, князь, не покидайте меня, — и вдруг почувствовала, как тёплая слеза скатилась из уголка моего глаза и прозрачным алмазом упала на кожу князя.

Я укутала Черкесова в тёплые покрывала, которые здесь имелись в достаточном количества, и наконец-то смогла присоединиться к Дубицкому, который весьма ловко уже развёл огонь в камине и даже нашёл кое-какие съестные припасы в покоях моего мужа.

— Ах, мой дорогой, — проговорила я с трепетом. — Если бы не вы и ваш спасительный выстрел, меня здесь бы уже не было. Моей жизни не хватит, чтобы отблагодарить вас за избавление. Что я могу сделать для вас? Только прикажите, — подняла я на него свой взгляд.

— Ты знаешь, милая Кати, как ты можешь меня отблагодарить, — просто ответил он мне. — Я полюбил тебя с первого взгляда, и теперь моё сердце принадлежит только тебе. Иди ко мне, здесь тепло, — приказал он и начал нетерпеливо расстёгивать мой камзол, в котором мне стало вдруг невыносимо душно.