Приговоренные к безумию

ГЛАВА 20

Ева посещала «Голубую белку» не так часто, как раньше. Эта была самая обычная забегаловка, и в течение дня здесь бывали лишь случайные посети­тели, забредшие в напрасной надежде дешево по­есть и развлечься. Зато по ночам заведение напол­няли люди, достаточно крутые или безумные для того, чтобы рисковать жизнью, поглощая напитки, которые в подобных местах сходили за алкоголь.

Музыка грохотала что есть силы, столики были маленькими и грязными, а воздух наполняли запахи скверной выпивки и выдохшегося «зонера». Тем не менее, Ева испытывала странную привязанность к «Голубой белке», и с радостью обнаружила, что со времени ее прошлого визита в ней ничего не изме­нилось. Какое-то время гвоздем программы здесь была Мейвис, которая выступала в костюмах, не поддающихся описанию, и так вопила под оглуши­тельное инструментальное сопровождение свои песни, что было странно, как танцующие умудряют­ся не сбиваться с ритма.

Вспомнив о Мейвис, Ева подумала, не убавит ли ей энергии грядущее материнство, и пришла к вы­воду, что на это нет никаких шансов.

– Займи столик с противоположной стороны, – велела она Пибоди. – Можешь поесть, если осме­лишься.

– Картофель фри с соусом у них не так уж плох. Пожалуй, я рискну.

Ева выбрала столик в дальнем углу и сделала заказ, вспомнив, что картофель здесь действительно не так уж плох и заслуживает лучшей участи. Вместо кофе она решила обойтись водой в бутылке, хотя и боялась, что ее наливают туда из-под крана в одной из задних комнат мужчины с грязными волосатыми лапами.

Не видя нигде Дуайера, Ева достала телефон и позвонила Фини.

– Как дела?

– Почти готово. – Голос Фини звучал бодро. – Еще два часа – и мы получим вирус. А чем ты зани­маешься?

– Через пару минут буду есть ленч в «Голубой белке».

– Ты здорово рискуешь, Даллас.

– Ничего не поделаешь. У меня здесь встреча с Дуайером. Он скоро придет. Думаю, он хочет дого­вориться.

– Со мной у него этот номер не пройдет. – Фини шумно высморкался. – Не хочешь рассказать мне, что здесь утром понадобилось начальству?

– Пока не могу. Должна подождать кое-какой информации.

– Подцепила крупную рыбу? Не забывай, что у нее имеются зубы, малышка.

– Я буду осторожна. Идет Дуайер. Пока.

Ева спрятала телефон, ожидая, когда Дуайер по­дойдет к столику.

– Я же сказал, приходите одна. Уберите помощ­ницу, или ничего не выйдет.

– Помощнице нужно поесть. Если вам это не нравится, уходите – дело ваше. – Ева взяла с под­носа бутылку воды. – Только воздержитесь от кофе, если хотите жить, – посоветовала она.

Дуайер сел напротив Евы. Ее не удивило, что он заказал бутылку пива.

– Ваша подружка сообщила вам о нашем вче­рашнем разговоре?

– Проявляйте уважение, говоря о Клариссе! Она – леди! Хотя едва ли вы знаете, что это такое.

– Зато я знаю, что такое никудышные копы, за­говорщики, убийцы и фанатики. – Ева глотнула воды, не сводя глаз с Дуайера. – И меня не заботит то, как они себя именуют.

– Держитесь подальше от Клариссы. Предуп­реждаю вас в последний раз.

Ева наклонилась вперед:

– Вы мне угрожаете, Дуайер? Намекаете на то, что, если я продолжу расследование деятельности Клариссы Прайс, вы попытаетесь причинить мне физический вред?

– Что, испугались?

– Нет. Просто хочу точно уяснить смысл вашего предупреждения, а то как бы вы не оказались на улице в результате недопонимания.

– Думаете, вы больно крутая? Вы, копы из отде­ла убийств, считаете себя элитой! Вы не ходите по улицам и не подбираете останки – девочку, которую били и насиловали, мальчишку, который перебрал «Джа­за», приобретенного у какого-нибудь стервятника на школьном дворе…

Ева ощутила крупицу сочувствия к копу, кото­рый видел больше того, что мог вынести. Но даже это не давало ему права переступать черту.

– Вот почему вы в этом участвуете, Дуайер? Вам не давали доводить дела до конца, и вы решили стать судьей, присяжным и палачом?

Ей подали картофель, но она этого даже не заме­тила. Дуайер схватил бутылку пива и сорвал крышку с такой силой, словно сворачивал кому-то шею.

– Я хочу, чтобы вы оставили в покое Клариссу!

– Вы повторяетесь. Скажите что-нибудь новое.

Он сделал два больших глотка.

– Я не утверждаю, что могу вам что-то сооб­щить. Но если бы это было так, мне бы понадобился договор.

– Я не могу покупать кота в мешке.

– Не умничайте! – фыркнул Дуайер. – Я коп, и знаю, как это делается. Если мне есть что сообщить по поводу недавних убийств, то мне нужна непри­косновенность для Клариссы и для меня в связи с возможным обвинением в соучастии.

Ева потеряла последнюю крупицу сочувствия к нему. Он не был полицейским, сломавшимся под прессингом. Напротив, Дуайер надувался, как воз­душный шар, высокомерием и гневом, который считал праведным.

– Неприкосновенность? – Ева откинулась на спинку стула. – Проще говоря, вы хотите, чтобы я не упоминала ваши грешки? Семеро погибших, в том числе один коп, а вы требуете неприкосновен­ности для вас и вашей леди. И каким образом, по-вашему, я смогу это осуществить, Дуайер?

– С помощью вашего авторитета.

Ева нахмурилась.

– Почему вы думаете, что я использую мой ав­торитет с целью помочь вам выйти сухим из воды?

– Потому что вам нужен арест. Я знаю таких, как вы. Надеетесь получить очередную гребаную медаль, раскрыв это дело.

– Меня вы не знаете. – В тихом голосе Евы по­слышались угрожающие нотки. – А как вам понра­вится такая картина, Дуайер? Шестнадцатилетняя девочка изрезана на куски человеком, которого до­вела до безумия группа людей, решившая, что он должен умереть. Девочку звали Ханна Уэйд. Вся ее вина состояла в том, что она была глупа и оказалась в неподходящее время в неподходящем месте. Как и Кевин Хэллоуэй – молодой коп, просто выполняв­ший свою работу. Интересно, как у вас это называ­ется? Допустимый процент случайных потерь?

– Кларисса мучается из-за этой девочки. Она всю ночь не могла сомкнуть глаз.

Ева сделала несколько глотков воды, чтобы смыть подступающую к горлу желчь.

– Возможно, ее раскаяние подействует на про­курора. Может быть, вас обоих ввели в заблуждение те, кто стоял во главе организации, а вы просто ис­кали способ защитить детей.

Дуайер кивнул и заказал вторую бутылку.

– А если бы мы добровольно сообщили важные сведения, то вы могли бы обеспечить нам неприкос­новенность?

«Вот гнида!» – подумала Ева, но ее лицо остава­лось бесстрастным.

– Вы знаете, что я не могу гарантировать непри­косновенность. Решение зависит не от меня. Я могу лишь обратиться с просьбой об иммунитете.

– Вы знаете, какую кнопку нужно нажать.

Ева отвернулась. Мысль о том, что она поддается искушению, вызывала у нее тошноту. «Правосудие не всегда выметает дочиста», – повторила она про себя слова Пибоди.

– Хорошо, я нажму кнопку. Но с условием: и вы, и ваша леди уйдете со службы.

– Вы не можете…

– Заткнитесь, Дуайер! Предлагаю вам сделку в первый и последний раз. Я представлю дело так, что информация, сообщенная вами и Прайс, была клю­чевой для моего расследования. Вас не отправят за решетку, но вы уйдете из полиции, а она – из Дет­ской службы. Вопрос о пенсии будет решать ваше начальство – меня это не касается. – Ева отодви­нула свою тарелку. – Если же вы откажетесь от сделки, я не успокоюсь, пока не добуду достаточно улик, чтобы предъявить вам обоим обвинения в тер­рористической деятельности и убийствах первой степени, в том числе убийстве полицейского. Вы и Прайс пробудете за решеткой до конца дней. Это станет для меня делом чести.

Глаза Дуайера блестели от гнева, страха и алко­голя. И, как с удивлением подметила Ева, от обиды.

– Я шестнадцать лет горбатился на службе!

– А сейчас у вас есть пять минут, чтобы принять решение. – Она встала. – Будьте готовы сообщить мне его, когда я вернусь. Или уходите.

Проходя мимо столика Пибоди, Ева сделала ей знак оставаться на месте и направилась в помеще­ние, именуемое комнатой отдыха, с пятью узкими кабинками и двумя умывальниками. Она брызгала в лицо холодной водой, пока не почувствовала, что жар злости и отвращения начал остывать.

Подняв голову, Ева посмотрела в испещренное черными пятнами зеркало. Семь человек мертвы. А она собирается помочь двоим из тех, кто повинен в этом, остаться на свободе, чтобы остановить ос­тальных. Неужели это необходимо ради Кевина Хэллоуэя и Ханны Уэйд?

«Правосудие не всегда метет дочиста». И теперь она чувствует себя испачканной оставшейся гря­зью…

Ева вытерла лицо и достала телефон.

– Майор, мне нужна неприкосновенность для Томаса Дуайера и Клариссы Прайс.

Когда она вернулась к столику, Дуайер сидел на месте, уставясь на третью бутылку. Еву удивило, что он успел так быстро ее опустошить.

– Ну? – осведомилась она.

– Мне нужны определенные гарантии.

– Я уже предложила вам все, что в моих силах, и не собираюсь это повторять. Говорите – или ухо­дите.

– Я хочу, чтобы вы поняли: мы исполняли наш долг. Неужели вам самой не надоело подбирать му­сор с улиц, чтобы его потом выбрасывали назад? Система не срабатывает! Вся эта болтовня о граж­данских правах связывает нам руки, адвокаты нахо­дят лазейки, и работать становится невозможно…

– Мне нужны не лекции, а данные, Дуайер! Кто руководит шоу?

– Я дойду до этого в свое время. – Он вытер рот рукой и наклонился над столом. – Кларисса посвя­тила жизнь помощи детям, но половина ее работы, если не больше, шла насмарку из-за несовершенст­ва системы. Мы начали встречаться главным обра­зом, чтобы выпустить пар, и становились все более близки. После того, что случилось с сыном Дьюкса, Кларисса подумывала все бросить. Это почти сло­мило ее. Она взяла двухнедельный отпуск, чтобы решить, как ей поступить, и тогда… к ней пришел Дон.

– Вы имеете в виду Доналда Дьюкса?

– Да. Он рассказал ей о подпольной организа­ции, которая старается найти выход.

– Об «Искателях Чистоты»?

– Да. О людях, которые не могут оставаться рав­нодушными к тому, что происходит. Он пригласил ее на собрание…

– Где?

– В полуподвале церкви Спасителя.

– В церкви?! – Ева никогда не была религиоз­ной и сама не знала, почему это оскорбило ее до глубины души. – Значит, это исходит из церкви?

– Там находится одно из мест собраний. Мы перемещаемся в разные церкви и школы. Кларисса пришла на первое собрание с Доном Дьюксом. Это вывело ее из депрессии. На следующее собрание с ней пошел я. Их программа имела смысл. Если хо­чешь очистить город, нужно выгребать мусор. Копы и суды связаны по рукам и ногам. Никто не уважает закон, потому что закон не действует, и вы это от­лично знаете.

Ева смотрела ему в лицо, раскрасневшееся от пива и праведного гнева. «Иногда закон в самом деле не действует, – думала она. – Сейчас, напри­мер, я тоже связана по рукам и ногам и не могу от­править тебя за решетку».

– Кто ведет собрания?

– У нас демократия, – с гордостью заявил Дуайер. – Мы все имеем право голоса. Дьюкс – один из основателей. Среди нас есть копы, врачи, судьи, ученые, проповедники.

– Фамилии?

Дуайер потер лоб.

– Мы называем друг друга по именам, но неко­торых я узнал, а о других навел справки. Нужно знать, с кем имеешь дело. Конечно, программа иногда давала сбой. Может быть, мы действовали слишком быстро. Техники думали, что могут стереть вирус после достижения Абсолютной Чистоты, но он застревал. Так было в случае с Хэллоуэем. Они работают над этим днями и ночами. Мы собра­ли деньги и сделали взнос в фонд семей погибших полицейских на имя Хэллоуэя.

– Не сомневаюсь, что это утешит его семью. На­зовите фамилии, Дуайер.

Он хлопнул ладонью по столу.

– Думаете, легко стучать на людей, с которыми работаешь?

– А убивать легче? Легче бросить несколько баксов в шапку в пользу погибшего копа, потому что программа дала сбой? Я не желаю слышать о ва­ших мучениях, Дуайер, и о вашем извращенном чувстве лояльности! Мне нужны имена. Не будет их – не будет и сделки.

– Стерва!

– Еще какая. Хорошенько это запомните. Итак, Доналд Дьюкс? Кто еще? Его жена?

– Нет. Жену он к этому не подпускал. Ему вооб­ще не слишком нравилось работать с женщинами.

– Но ведь он завербовал Клариссу.

– Думаю, ему поручили это сделать. – Дуайер дернул плечом. – Мэттью Сойер, известный врач из Мемориальной больницы Кеннеди, специалист по мозгу. Кит Берне, компьютерный гений. Он был крестным Девина Дьюкса и работал с Доналдом над вирусом. Стэнфорд Куилленс, еще один врач. Судья Линкольн. Эйнджи и Рей Эндерсон – их парнишку изнасиловал Фицхью. Эйнджи содержит фирму по консультациям со СМИ в центре города.

Дуайер продолжал перечислять имена. Ева запи­сывала их. Он заказал еще одну бутылку и, хотя вы­пил уже четыре меньше чем за час, не проявлял ни­каких признаков опьянения. Очевидно, его орга­низм к этому привык.

Еще врачи, еще копы, еще программисты, жен­щина – муниципальный советник, два бывших со­циальных работника, священник…

– Это все, кого я знаю. Возможно, Кларисса на­зовет еще пару.

– А как насчет финансирования?

– Каждый вносит сколько и когда может. – Дуайер снова приложился к бутылке. – У некото­рых членов организации бездонные карманы. Кроме того, у нас мощная политическая поддержка, так что мы могли действовать практически беспрепятственно.

– Кто из политиков вас поддерживает?

– Мэр Пичтри. Он не посещает собраний, но присылает заявления и взносы. Думаю, это он за­вербовал Сойера и Линкольна, да и Дьюкса тоже.

– Иными словами, вашу организацию породила мэрия?

– По-моему, да. Пичтри стремится к реформам, но не может провести их с помощью голосования. Вот он и нашел другой способ. Он – настоящий ге­рой!

Ева с трудом сдержала отвращение.

– Как вы выбираете цели?

– Предлагаем собранию список имен и голо­суем.

– Кто еще намечен?

– В данный момент инфицирована только Дру Геллер. Мы решили подождать, пока не устраним неполадки. Дру содержит частный клуб и предо­ставляет клиентам несовершеннолетних. Подбирает бродяжек на улицах и накачивает «Эротикой». Абсолютная Чистота в ее случае будет достигнута через десять часов.

– Откуда вы знаете?

– Это определяют техники – я тут ни при чем. Но мы можем отслеживать использование заражен­ных компьютеров. Техники производят моделиро­вание, поэтому они знают, сколько времени остает­ся до конца.

– Когда следующее собрание?

Дуайер закрыл глаза.

– Сегодня в восемь вечера, в церкви Спасителя.

– Где Дьюкс?

Он покачал головой:

– В надежном укрытии – в Олбени. Я помогал ему с переездом. Он продолжает работать над про­граммой вместе с Бернсом и другими техниками. Они уверены, что смогут ее усовершенствовать че­рез несколько дней. Поймите, никто не мог предвидеть, что в квартире Грина окажется девочка! Но, если на то пошло, она не лучше его. Маленькая шлюшка получила по заслугам…

Дуайер не успел увернуться, и Ева дала ему по­щечину. Звук удара отозвался по всему залу. Не­сколько человек посмотрели на них и тут же отвер­нулись.

Ева поднялась.

– Сидите на месте. Вы арестованы. Можете рас­сказывать вашу историю прокурору. Прайс тоже сейчас будет арестована.

– Одну минуту…

– Заткнитесь, вы, ходячий кусок дерьма! Вы по­лучите вашу неприкосновенность, но останетесь в заключении, пока не арестуют остальных самозва­ных героев. Снаружи ждет полицейская машина и сотрудник прокуратуры. Сдайте значок и оружие. И немедленно! – Ева положила руку ему на пле­чо. – Иначе я арестую вас так, как мне хочется, а не по закону, который вы так презираете!

– Люди знают, что мы правы, – надменно про­изнес Дуайер, бросив на стол оружие и значок. – Благодаря нам город избавился от четырех мон­стров.

Ева спрятала значок и оружие.

– Монстры бывают разные, Дуайер. Впрочем, вы не подходите под эту категорию. Вы просто хо­рек. И позор для нашей профессии.

Усадив Дуайера в полицейскую машину, Ева села в свою и прижалась лбом к рулю.

– С вами все в порядке, Даллас? – забеспокои­лась Пибоди.

– Нет. Не все. – Ева достала из кармана значок и оружие Дуайера. – Опечатай эту дрянь. Не желаю больше к ней прикасаться. Я обещала этому подон­ку неприкосновенность. Черт возьми, может быть, мне бы удалось расколоть его на допросе и без этого! Но я пошла на сделку, так как у меня не было времени это выяснять.

– Прокурор не дал бы согласия, если бы не счи­тал, что это единственный выход, – заметила Пи­боди.

– Когда тебе нужен целый пирог, можно пожер­твовать маленьким кусочком. Дуайер знал, что про­курор будет рассуждать именно так. Мне бы тоже хотелось быть в этом уверенной. Найди мне адрес Дру Геллер. Она уже инфицирована.

Ева достала телефон, чтобы обсудить дальней­шие действия с майором.

Ей понадобился час, чтобы все организовать. Она готова была истратить драгоценное время, но больше не намеревалась терять ни одного копа.

– Мы не знаем, в каком состоянии Дру Гел­лер, – напомнила Ева группе захвата, которую ей удалось собрать. – Не исключено, что она вооруже­на и агрессивно настроена. Мы должны действовать быстро. Трое остаются у двери, трое бегут к окнам. Помните, что ее нельзя глушить обычным оружием даже на низком уровне – это вызовет немедленную смерть. Будем использовать только транквилизаторы. У каждого из вас есть план квартиры. Еще раз взгляните на расположение комнат. Мы знаем, что объект дома, по всей вероятности, в главной спальне. Во время операции связь не отключать. После задержания объект должен быть немедленно передан медикам и доставлен в сопровождении двух членов группы захвата в избранный для этого Центр здоровья.

«Может быть, ее удастся спасти, – думала Ева, приближаясь к двери квартиры Дру Геллер. – А мо­жет быть, и нет. Если сведения Дуайера точны, ей осталось жить менее восьми часов. Моррис утверж­дал, что после распространения инфекция необратима».

Она рисковала шестью копами, своей помощни­цей и собой из-за женщины, которая, по всей веро­ятности, уже практически мертва…

Ева достала пистолет с транквилизатором.

– Раскодировать замок, – тихо приказала она. – Ждать моего сигнала.

Открыв дверь, Ева ощутила запах испорченной пищи и застоявшейся мочи. Свет не горел, окна за­крывали солнцезащитные экраны.

Жестом велев Пибоди и еще одному полицей­скому держаться позади, она быстро шагнула в гос­тиную. Там никого не было.

Внезапно послышалось рычание. Такой звук могла издавать бешеная собака, загнанная в угол.

– Идем в главную спальню! Следите за окнами!

Подойдя к двери, Ева распахнула ее ударом ноги.

Дру Геллер стояла возле кровати, прижавшись спиной к стене. На ней не было ничего, кроме тру­сиков. По груди, которую она царапала ногтями, текла кровь. Нос тоже кровоточил, и алые струйки текли по ощерившимся губам, стекая с подбородка.

Ева сразу заметила ножницы в ее руке.

В следующую секунду ножницы взлетели в воз­дух, как стрела из лука. Ева увернулась и привела в действие пистолет с транквилизатором. Заряд угодил Геллер в левую грудь, и она с ревом устремилась вперед.

– Стреляйте! – крикнула Ева.

Вторая ампула попала женщине в живот, но она продолжала бросаться на Еву, выпучив красные глаза и пытаясь орудовать ногтями и зубами. Одна­ко после третьего попадания ее глаза закатились, конечности обмякли, и она рухнула на пол.

– Быстро передайте ее медикам и везите в боль­ницу! – приказала Ева.

– Полицейский ранен, лейтенант.

– Что?!

Повернувшись, Ева увидела лежащую на полу Пибоди; в ее кровоточащем плече торчали нож­ницы.

– Нет! Только не это! – Опустившись на колени возле Пибоди, Ева провела рукой по ее бледному лицу.

– Не одного, так другого, – пробормотала с трудом Пибоди и, повернув голову, уставилась на серебряные ножницы. – Не слишком скверно?

– Нет, ничего страшного. Скорее приведите ме­дика! – Ева сбросила жакет, готовая использовать его, чтобы остановить кровотечение.

– Вытащите из меня эту штуку! – Пибоди схва­тила Еву за руку. – Меня тошнит, когда я ее вижу.

– Лучше не надо. Сейчас придет врач.

– Если бы ножницы попали дюймом выше, то меня бы защитил жилет. Черт, как больно! Мне хо­лодно… Это от шока, правда, Даллас? Я не умираю?

– Конечно, нет! У меня нет времени трениро­вать еще одну помощницу. – Она обернулась, когда вошел медик: – Сделайте что-нибудь!

Не обращая на нее внимания, он поднес сканер к ране.

– Как ваше имя, полицейский?

– Пибоди. Вы вытащите из меня эти чертовы ножницы?

– Разумеется. Только введем вам обезболиваю­щее.

– Введите побольше. Это только Даллас обожает боль.

Врач улыбнулся, вынимая шприц.

– Она теряет кровь. – Ева очень старалась, чтобы ее голос звучал спокойно. – Вы собираетесь позволить ей истечь кровью прямо на полу?

– Не волнуйтесь, – невозмутимо отозвался он. – Жаль, что вы испортили жакет. Такая прекрас­ная материя. Я собираюсь извлечь посторонний предмет. На счет три, Пибоди, ладно? – Он посмот­рел Еве в глаза и шепнул:

– Держите ее. Один, два, три!

Ева ощутила спазм в животе, когда тело Пибоди дернулось. Врач вытащил ножницы, и кровь хлыну­ла ручьем, заливая пальцы Евы. Отодвинув ее в сто­рону, врач начал обрабатывать рану.

Спустя двадцать минут Ева мерила шагами при­емную отделения неотложной помощи. Она едва не нокаутировала врача, который велел ей выйти из операционной; ее удержала только мысль, что док­тор должен быть в сознании, занимаясь Пибоди.

Макнаб, прихрамывая, ворвался в приемную. За ним следовал Рорк.

– Где она? Что они с ней делают? Рана серьез­ная?

– Она в операционной. Все, как я вам говорила, Макнаб. Глубокое ранение в плечо, но главные ар­терии не задеты. Врачи не думают, что повреждены мышцы. Ее подлатают, поставят капельницу и, воз­можно, сегодня же отпустят.

Ева заметила, что Макнаб уставился на ее руки.

Она не успела смыть кровь. Выругавшись про себя, Ева спрятала руки в карманы.

– В какой она операционной?

– «Б». За углом налево.

Макнаб убежал.

– Я не могу здесь оставаться, – проворчала Ева. – Давай выйдем на воздух.

– Дело серьезнее, чем ты сказала Макнабу? – спросил ее Рорк, когда они спустились с крыльца.

– Не думаю. Но врач сказал, что она потеряла много крови.

– Ты тоже потеряла, хотя и не так много. – Рорк провел пальцем по ее подбородку, где остави­ли следы ногти Геллер.

– Пустяки. – Повернувшись, Ева свирепо пнула колесо машины «Скорой помощи». – Это ведь я привела ее туда!

– Разве она не такой же коп, как ты?

– Не в этом дело. Я привела туда ее и еще шес­терых копов и увернулась, когда Геллер швырнула в меня ножницы.

Голос Евы дрогнул, и Рорк взял ее за плечи.

– А Пибоди оказалась не такой проворной. В этом твоя вина?

– Дело не в вине! Я привела туда их всех, чтобы задержать и передать медикам женщину, которая, возможно, все равно умрет. Я приказала этим лю­дям рисковать жизнью ради нее. Ради женщины, которая продавала маленьких девочек. На моих руках кровь Пибоди – и все из-за женщины, которая торгует детьми! – Она вцепилась в его рубашку. – Какой в этом смысл?!

– Лейтенант!

Ева вздрогнула, услышав голос Макнаба, и бы­стро повернулась.

Он еще никогда не видел ее плачущей. Даже не знал, что она умеет это делать.

– Пибоди пришла в себя. Вы были правы – они собираются ее отпустить. Только подождут, пока пройдет головокружение. Она спрашивала, здесь ли вы.

– Я пойду к ней.

– Даллас! – Макнаб преградил ей дорогу и взял ее за руку. – Если вы спросите ее, какой в этом смысл, она вам ответит. Меня вы не спрашивали, но я все равно скажу. Если что-то нужно сделать, то это должны делать мы. Меня там не было, но я пре­красно знаю, что вы вошли туда первой. Значит, вы понимали, какой в этом смысл.

Ева глубоко вздохнула:

– Возможно, я просто нуждалась, чтобы мне об этом напомнили…

Она поднялась на крыльцо, и Рорк проводил ее взглядом.

– Ты хороший парень, Йен, – сказал он, поло­жив руку на плечо Макнаба. – Давай купим Пибо­ди цветы.

– Обычно я их ворую.

– На этот раз сделаем исключение.