Когда мы прибыли на борт, командир судна подал записку от капитана старшему лейтенанту, оказавшемуся в это время на палубе. Он прочел записку, строго посмотрел на меня, и я слышал, как он сказал второму лейтенанту:
— Служба теперь ни к черту не годится. Пока она не была столь популярна, мы хотя и не отличались образованностью, а все-таки могли надеяться на то, что наши природные способности сделают ее доступной нам; теперь же, когда высшее общество стало посылать своих сыновей во флот, у нас собирается вся дурная трава их семейств. Как будто из любого материала, как бы он ни был плох, можно сделать капитана военного корабля, у которого на плечах больше ответственности, от которого его положение требует больше рассудительности, чем от кого бы то ни было. Вот еще один дурак, пожертвованный своим семейством в подарок отечеству, — вот еще щенок, которого я должен вышколить. Ну, да я еще не встречал такого, из которого не мог бы сделать чего-либо. Где мистер Симпл?
— Я мистер Симпл, сэр! — отвечал я, весьма ошеломленный тем, что мне пришлось подслушать.
— Ну, мистер Симпл, — повернулся ко мне старший лейтенант, — обратите особое внимание на то, что я вам скажу. Капитан говорит в своем письме, что вы оказались до крайности глупым. Но, сэр, меня этим не надуете. Вы нечто вроде обезьян, которые не хотят говорить из страха, чтобы их не заставили работать. Я внимательно смотрел вам в лицо и заметил, что вы очень смышлены; если вы не намерены доказать мне это в самое короткое время, то лучше вам сразу броситься за борт. Вот так! Вы поняли меня? Я знаю, что вы очень смышленый парень, и если я говорю это, так уж не надейтесь разуверить меня — это ни к чему не приведет.
Эта речь напугала меня, но в то же время мне приятно было слышать, что он считает меня смышленым, и я решил всеми силами стараться удержать за собой эту неожиданную репутацию.
— Квартирмейстерnote 4, — сказал старший лейтенант, — прикажите мистеру Троттеру выйти на палубу.
Мистер Троттер появился в сопровождении квартирмейстера, извиняясь, что так замарался, перетаскивая бочонки из трюма. Это был коротенький толстяк лет тридцати, с носом, на котором возвышалась красная бородавка, с грязными зубами и огромными черными усами.
— Мистер Троттер, — сказал старший лейтенант, — вот молодой джентльмен, поступивший на наш корабль. Отведите ему место в мичманской каюте и прикажите повесить его койку. Присматривайте за ним немножко.
— Мне, право, некогда присматривать, сэр, — возразил мистер Троттер, — но я постараюсь сделать, что могу. Пойдемте, молодой человек.
Я сошел вслед за ним по лестнице, потом по другой, наконец, к моему удивлению, он попросил меня сойти по третьей и тут только объявил, что я нахожусь в кубрике.
— Ну, молодой человек, — сказал мистер Троттер, садясь на огромный сундук, — вы можете делать, что вам угодно. Мичманы обедают наверху; если вы хотите, можете присоединиться к ним. Но я по дружбе скажу вам: они вам будут надоедать целый день, и вы раскаетесь, что познакомились с ними: кто послабее, тот должен держаться от них подальше. Но, может быть, вы не того мнения? Мы теперь в гавани, и я обедаю здесь, потому что миссис Троттер на борту. Она прекрасная женщина, могу вас заверить; вы ее увидите сию минуту — она только что вышла на камбуз присмотреть за котелком картофеля. Если угодно, я попрошу ее позволить вам обедать с нами. Лучше держаться подальше от мичманов; этот дурной народ научит вас всему, что только безнравственно и скверно. Кроме того, у вас будет преимущество находиться в хорошем обществе. Миссис Троттер была принята в лучших домах Англии. Я предлагаю вам это из желания доставить удовольствие старшему лейтенанту, который, кажется, принимает в вас участие, иначе я бы не очень-то охотно сделал вас свидетелем моего семейного счастья.
Я ответил, что очень благодарен за внимание, и если это не стеснит миссис Троттер, то почту за счастье принять его предложение. И в самом деле, я счел себя счастливым, что встретил такого друга.
Не успел я сказать это, как заметил наверху лестницы пару ног в черных бумажных чулках. Оказалось, что они принадлежали миссис Троттер, которая сошла с лестницы, держа сеточку, полную дымящегося картофеля.
— Клянусь честью, миссис Троттер, вы, должно быть, очень уверены в красоте ваших ног, иначе вы не рисковали бы показывать их мистеру Симплу, молодому человеку, которого я вас прошу принять в наше общество и который, с вашего дозволения, будет обедать с нами.
— Милый Троттер, как жестоко было с вашей стороны не предупредить меня! Я думала, что внизу никого нет. Мне, право, так совестно, — продолжала леди, улыбаясь и закрывая лицо свободной рукой.
— Теперь уж этому не поможешь, моя милая, да и не из-за чего совеститься. Надеюсь, вы будете добрыми друзьями с мистером Симплом. Кажется, я говорил уже, что он желает обедать с нами.
— Я уверена, что мне приятно будет в его обществе. После общества, к которому я была приучена, мистер Симпл, мне непривычно здесь; но любовь способна на всякие жертвы, и прежде чем расстаться с моим милым Троттером, которому не повезло в денежном отношении…
— Ни слова об этом, моя милая! Семейное счастье заменяет все, освещает даже этот мрачный кубрик.
— И однако ж, — продолжала миссис Троттер, — когда я подумаю о том времени, когда мы жили в Лондоне и держали собственный экипаж… Были ли вы когда-нибудь в Лондоне, мистер Симпл?
Я отвечал утвердительно.
— Так вы, вероятно, знаете или слыхали о Смитах? Я отвечал, что единственно, с кем я познакомился там, были мистер и миссис Хандикок.
— Ах, если бы знала, что вы будете в Лондоне, я с удовольствием дала бы вам рекомендательное письмо к Смитам. Это знатнейшая из тамошних фамилий.
— Но, милая моя, — прервал мистер Троттер, — не время ли позаботиться об обеде?
— Сию минуту! У нас будет сегодня жаркое на вертеле. Прошу извинить, мистер Симпл.
И миссис Троттер отправилась наверх, попросив меня предварительно, довольно кокетливо, отвернуться.
Так как читатель, вероятно, желает знать, какова была ее внешность, то я возьму на себя труд описать ее. У нее была недурная фигура, а в известный период жизни, я полагаю, и лицо весьма приятно; но ко времени моего знакомства с ней в нем отчетливо стали видны следы разрушительного действия времени и трудов. Короче, ее можно было назвать поблекшей красавицей, щегольски одетой, но не очень опрятной.
— Очаровательная женщина миссис Троттер! Не правда ли, мистер Симпл? — сказал ее супруг, с которым я, конечно, согласился. — Теперь, мистер Симпл, — продолжал он, — нам остается обсудить между собой кое-какие условия, о которых нам удобнее поговорить, пока нет миссис Троттер; она смутилась бы, услышав, что мы говорим о таких вещах. Разумеется, образ жизни, который мы позволяем себе вести, очень расточителен. Миссис Троттер не может обойтись без своего чая и некоторых других небольших удобств; в то же время я не хочу, чтобы и у вас были лишние издержки — скорее соглашусь сам остаться без денег. Итак, я предлагаю вам, пока вы будете обедать с нами, платить только по одной гинее в неделю; что же касается задатка, то я не возьму с вас более двух гиней. Есть у вас деньги?
— Да, — сказал я, — у меня осталось три гинеи с половиной.
— Ну, так дайте мне три гинеи, а остальные полгинеи вы можете оставить себе на карманные расходы. Напишите скорее вашим друзьям, чтобы они снабдили вас на дальнейшее время.
Я вручил ему деньги, которые он положил в карман.
— Ваш сундук, — продолжал он, — прикажите принести сюда. Я уверен, что миссис Троттер, если я попрошу ее, не только будет держать его в порядке, но даже позаботится о починке вашего платья. Она очаровательная женщина — миссис Троттер — и очень любит молодых джентльменов. Сколько вам лет?
Я отвечал, что мне пятнадцать лет.
— Не более того! Ну, это меня радует: миссис Троттер как-то щепетильна насчет общества молодых людей известного возраста. Я советую вам ни под каким видом не связываться с прочими мичманами. Они сердиты на меня за то, что я не позволяю миссис Троттер обедать с ними. Это страшные сплетники.
— Это правда! — согласился я.
Но тут мы были прерваны приходом миссис Троттер с вертелом в руках, на котором было нанизано около дюжины тоненьких кусочков говядины и свинины. Разложив все это на блюде, она принялась накрывать на стол.
— Мистеру Симплу всего только пятнадцать лет, моя милая, — заметил мистер Троттер.
— Неужели! — воскликнула миссис Троттер. — А как он высок! Он так же высок для своего возраста, как молодой лорд Футритоун, которого вы, бывало, сажали в свой кабриолет. Вы знаете лорда Футритоуна, мистер Симпл?
— Нет, мэм, — возразил я, но, желая показать, что состою в родстве со знатью, я прибавил: — Могу сказать, однако, что мой дедушка, лорд Привиледж, наверное, знает его.
— Боже мой! Неужели лорд Привиледж ваш дедушка? То-то мне так и казалось, будто я где-то видела подобное лицо. Вы помните лорда Привиледжа, мой милый Троттер, которого мы видели у леди Скампс? С вашей стороны очень неблагодарно не помнить его: он подарил вам однажды прекрасный кабаний окорок.
— Помню ли Привиледжа? Черт возьми! О да! Старый джентльмен, не правда ли? — воскликнул мистер Троттер, обращаясь ко мне.
— Так, сэр, — подтвердил я, очень довольный тем, что нахожусь среди людей, знакомых с моим семейством.
— Ну, мистер Симпл, — сказала миссис Троттер, — так как мы имеем удовольствие знать вашего родственника, то теперь я беру вас под свою опеку и буду так любить, что мистер Троттер заревнует, — прибавила она, усмехаясь. — Сегодня у нас жалкий обед. Маркитантка обманула мои надежды. Я просила принести баранью ножку, а она говорит, что их нет на рынке. Правда, для них еще не настало время, но Троттер очень разборчив в пище; пора, сядемте за стол.
Я чувствовал себя нездоровым и не мог ничего есть. Обед наш состоял из кусков говядины и свинины, картофеля и вареного пудинга, поданного на оловянном блюде. Мистер Троттер отправился наверх раздавать водку корабельному экипажу и возвратился с бутылкой рому.
— Принесли вы порцию мистера Симпла, мой милый? — спросила миссис Троттер.
— Да, его не забыли, ведь он прибыл на борт до одиннадцати часов. Пьете вы виски, мистер Симпл?
— Нет, благодарю вас, — отвечал я, вспомнив приказание капитана.
— Принимая в вас живое участие, — сказал мистер Троттер, — я должен серьезно посоветовать вам воздерживаться от водки. От этой дурной привычки, однажды приобретенной, нелегко избавиться. Я вынужден пить, чтобы не задохнуться, работая в трюме. Тем не менее я имею к ней врожденное отвращение; но шампанское и кларет вышли у меня на днях, и я вынужден покориться обстоятельствам.
— Бедный Троттер! — проговорила леди.
— Ну, — возразил он, — жалок тот человек, который никогда не веселится.
Он налил полстакана рому и долил остальное водой.
— Хотите отведать, моя милая?
— Вы знаете, Троттер, я никогда не прикасаюсь к рому, разве что если вода так дурна, что теряешь к ней вкус. Какова вода сегодня?
— По обыкновению, моя милая, такова, что невозможно пить.
После долгих просьб миссис Троттер согласилась наконец хлебнуть немного из его стакана. Мне показалось, что для непривыкшей к вину она уж слишком хорошо пьет.
Я чувствовал себя до того нездоровым, что вынужден был выйти на палубу. Здесь мне встретился мичман, которого я до того еще не видал. Он серьезно взглянул мне в лицо и спросил, как мое имя.
— Симпл? — вскричал он. — Вы не сын ли старика Симпла?
— Точно так, сэр, — отвечал я, удивленный, что столь многие люди на судне знакомы с моим семейством.
— Я так и думал, вы на него похожи. И как поживает ваш батюшка?
— Очень хорошо, покорно вас благодарю, сэр.
— Когда будете писать ему, кланяйтесь от меня и скажите, что я просил напомнить о себе.
Сказав это, он пошел прочь; но так как он забыл сказать мне свое имя, то я не мог исполнить его желания.
Я лег в постель весьма усталым. Мистер Трон ер повесил мою койку в кубрике, отделявшемся от конурки, в которой он спал со своей женой, только ширмами, обтянутыми полосатой хлопчатобумажной тканью. Mне показалось это очень неприличным, но мне сказали, что таков общий обычай на борту корабля, хотя это и оскорбляет деликатность миссис Троттер. Я был очень нездоров; миссис Троттер обходилась со мной крайне заботливо: на прощанье она поцеловала меня, и вскоре после того я крепко заснул.