Приключения богатыря Шовшура, прозванного Лотосом (с илл.)

КАК ХОНГОР ПОЕХАЛ

СВАТАТЬ ШОВШУРУ

КРАСАВИЦУ ЗАНДАН-ЗУЛУ,

ДОЧЬ 3АМБАЛ-ХАНА

Много ли, мало ли лет прошло с той поры, как Шовшур, прозванный Лотосом, вернулся в Бумбу победителем криволо­бого Мангна-хана, а наступило ему восемнадцать отважных лет. Стал он понимать силу друга и слабость врага, стал он по­нимать голос предков и язык живых существ. Сказал он од­нажды на богатырском пиру:

— Господин отец мой Джангар, госпожа мать моя Шавдал, доложу вам обоим одно слово.

— Говори, дитятко, — сказала мать.

— Поведай, сын, — сказал отец. Молвил Шовшур:

— Завершились мои юные годы. При жизни отца знакомят­ся с людьми, а когда есть верховой конь, знакомятся с чуж­дыми странами. Муж родится на ковре, а умирает в поле. От­пустите же меня в чуждые страны!

Отвечала Шовшуру его мать Шавдал:

— Дитя мое, сказанное тобой — истина. Но потерпи еще год: мясо твое еще не совсем мясом стало, кровь еще не загу­стела, кости не окрепли!

Тогда Шовшур сказал:

— Не хотели вы услышать мое слово таким, каким оно вы­шло из моих уст, — скажу его иначе. Слушайте же: пробило мне восемнадцать отважных лет, а живу я в одиночестве. По­чему это так? Наградите меня ответом!

Крикнул тогда Джангар:

— Оседлайте рыжего Аранзала моего! Пока Хонгор, Алый Лев, молод и славен, пусть он поедет сватать моему сыну Шов­шуру красавицу Зандан-Зулу, дочь славного Замбал-хана!

Но тут воскликнул ясновидец Алтан Цеджи, глава правого полукруга богатырей:

— Великий богатырь Джангар! Прежде чем вы отправите Хонгора к Замбал-хану сватать его дочь нашему Шовшуру, выслушайте мои слова. В те времена, когда я был моложе и сильней, а мой конь выносливей, а моя пестрая пика была не только пестрой, но и острой, когда еще не был я подданным вашим, проезжал я однажды мимо ставки Замбал-хана. Вспомнил я, что должен у вас родиться сын, и подумал: «Хо­рошо бы для сына Джангара заранее найти невесту». Оглянул­ся я на миг назад и увидал в башенке Зандан-Зулу, дочь Зам­бал-хана, тогда еще трехгодовалое дитя. Мгновения было мне довольно, чтобы изучить эту девчонку. Вот какой я увидал ее, вот какой я нашел ее:

Поясок вышивала она:

Девяносто девять шелков

Сразу соединяла она!

Внешний вид ее был таков:

Ангела затмевала она!

Прелестноликой, лучистой была,

Но внутри нечистой была,

Обманщицею ловкой была,

Проклятой бесовкой была!

Джангар, разве она единственная на земле красавица? Разве Шовшур не молод и славен? Не надо сватать ему этой бесовки!

Джангар насупил свои подобные орлиным крыльям брови и строго молвил:

— Почему ты, Алтан Цеджи, возражаешь» против того, с чем согласен я? Был ты прежде мудрым и ясновидящим, а те­перь состарился. Пусть пролетят мимо ушей твои пустые сло­на!.. А ты, Хонгор, исполняй мою волю.

Оделся Хонгор в одежды войны, в доспехи боя, сел на осед­ланного Аранзала и, провожаемый напутственными словами всех богатырей, помчался к ханству Замбал-хана.

Через сто и четыре дня засверкала вдалеке, между солнцем заходящим и полуденным, бронзовая башня.

«Это башня Замбал-хана», — подумал Хонгор и еще раз окинул ее взором. Увидел он рядом с башней, на скате горы, черные очертания всадников и коней, приближающихся к не­му. Помчался Хонгор но весь опор им навстречу, прискакал к скату горы. Перед ним оказалась дружина из пятидесяти всад­ником, а за ней следовал караван верблюдов, нагруженных бур­дюками хмельной араки и всевозможными яствами. Спеши­лись всадники, разослали перед воином коврик из кошмы, по­крытой шелком, поклонились к четырем копытам Аранзала и сказали Хонгору:

Мчитесь вы сто и четыре дня.

Соизвольте сойти с коня,

Явства широкой рукою принять

И пиалу с аракою поднять.

Сел Хонгор на коврик, принял угощение. Поклонились ему всадники, осведомились о здоровье и сказали:

—Наш славный хан Замбал, узнав о вашем приближении, послал нас навстречу.

Поблагодарил Хонгор всадников, сел на коня, помчался к башне Замбал-хана. Объехал он ее, как велит обычай, слева направо и спешился в тени трех сандалов. Двенадцать богатырей взяли Аранзала под уздцы, отвели его на пастбище. Две­надцать богатырей взяли Хонгора под локти, ввели его в хан­скую ставку.

Замбал-хан сидел среди золота и тополей, среди воинов и слуг. Богатыри обменялись приветствиями; начался пир. В тор­жестве прошла одна неделя, прошла другая. На третьей неде­ле Хонгор молвил:

Родовитейший хан Замбал!

В ваше славное ханство попал

В поисках верблюда я.

Не успокоюсь, покуда я

Трехгодовалого не найду!

Вот примета: на третьем году

Был у него проколот нос.

Утрату дорогую я понес.

Честь окажите, как брату, мне

И возвратите утрату мне!

Стал размышлять Замбал-хан: «С чем приехал Хонгор — с миром или с войной? Если бы его повелитель Джангар хотел войны, то не прислал бы прославленного богатыря Хонгора, а прислал бы простого вестника. Значит, приехал Хонгор с ми­ром. Говорит, что пропал у него верблюд. Верблюдам прока­лывают носы на втором году, а Хонгор ищет верблюда, кото­рому нос прокололи с опозданием, на третьем году. Значит, один из богатырей Джангара опоздал совершить какое-нибудь дело. Какое же дело опаздывает совершить богатырь? Опазды­вает он жениться! Какой же это богатырь, знатный или про­стой? Если бы это был простой богатырь, не поехал бы его сватать сам Хонгор. Значит, богатырь знатный. Оказал мне ве­ликую честь богатырь Джангар!»

Так подумав, Замбал-хан ответил:

— Говорят, что самая ленивая скотина та, которая не су­ществует: никак не дождешься, чтобы она домой вернулась! Не ищите вы пропавшего верблюда, а вернитесь поскорее к се­бе да пошлите мне поскорее того, кого я назову своим сыном, а моя дочь — своим мужем!

Подивился тут Хонгор уму Замбал-хана, встал с места, распрощался с хозяином, сел на коня и пустился в обратный путь.

КАК ШОВШУР ОТПРАВИЛСЯ

К СВОЕЙ НЕВЕСТЕ ЗАНДАН-ЗУЛЕ

Когда Джангар выслушал Хонгора, дал он приказ:

— Выбрав месяц, лучший из месяцев, выбрав день, луч­ший из дней, пошлите Шовшура, прозванного Лотосом, в хан­ство Замбал-хана.

Вот наступил месяц, лучший из месяцев, настал день, луч­ший из дней, и молвила мать Шовшура, прекрасная Шавдал:

— Едет жених в далекую землю. Оденем его с головы до ног!

Обулся Шовшур в сапоги, красные, как сырое мясо, надел рубаху цвета неувяды-травы, надел драгоценный бешмет, об­лачился в боевые доспехи. Опоясался восьмидесятисаженным мечом, накинул на плечи ватную куртку, стеганную в стране богатырских дел, надвинул набекрень золотой шлем с высоким гребнем.

Стали богатыри его осматривать — не нашли плохих при­мет. Решили: соединяет он в себе все девяносто девять чело­веческих достоинств.

Осмотрели и его коня, сивого Оцола Кеке. Этого коня дал ему в дорогу Хонгор. Решили богатыри:

Оцол Кеке в крестце собрал

Всю грозную красоту свою.

Оцол Кеке в глазах собрал

Всю зоркую остроту свою.

Оцол Кеке в ногах собрал

Всю резвую быстроту свою!

Посадили Шовшура на коня, проводили всей богатырской семьей, а Джангар сказал напутственное слово:

Да засияет солнце коню твоему!

Да возвратишься в Бумбу, к огню моему!

Но провидец Алтан Цеджи молвил:

— Увидим, как этот сивый скакун Оцол Кеке останется без мозга в кости, без жира на животе, свалится посредине безлюдной, безводной пустыни, а этот молодой и славный бога­тырь Шовшур, прозванный Лотосом, спереди запыленный степным прахом, сзади опаленный степным солнцем, свалится в беспамятстве рядом с конем!

Пролетели слова эти мимо богатырских ушей.

Объехал Шовшур слева направо ханскую ставку и помчал­ся в страну Замбал-хана. Мало ли, долго ли скакал богатырь, а прибыл он к высокой горе, на которой покоилось небо. Взо­брался Шовшур на вершину горы, спешился, окинул долину взором сокола, увидел огненно-красный дворец Замбал-хана, а рядом — стеклянную девичью башенку, подобную орлиному гнезду.

«Здесь живет Зандан-Зула,—решил Шовшур. — Посмот­рим, какова девушка, которую сватает мне Хонгор!»

Вперил Шовшур в стеклянную башню взор кречета и уви­дел великой красоты девушку. Беседовала она с богатырем, у которого насчитал Шовшур семьдесят голов и семьдесят рук. Присмотрелся Шовшур к нему — узнал в нем отпрыска своего старого врага. Это был Тегя Бюс, младший сын свирепого ха­на шулмусов Шара Гюргю. В тридцати пяти правых исполин­ских руках Тегя Бюса и в прекрасной левой руке Зандан-Зу­лы лежала берцовая кость барана. Это означало, что Тегя Бюс и Зандан-Зула жених и невеста. Вдруг протянула Зандан-Зула свою правую руку в сторону Шовшура, посмотрел в эту сторо­ну и Тегя Бюс и покинул башню.

Поник Шовшур молодой головой, стал прохаживаться взад и вперед, погруженный в сокровенные думы. Тогда сивый ска­кун Оцол Кеке сорвал в ярости железные путы и проржал:

— Почему ты задумался, почему загрустил? Испугался Тегя Бюса? Люди скажут: «В восемнадцать отважных лет вы­ехал он из дому, чтобы стать мужем, но струсил перед одним только видом противника!» Опомнись! Разве не страшнее веч­ный позор? Или ты, может быть, думаешь так: «Погибну я на поле битвы — не появится в стране Бумбы сын, мне равный!» Не беспокойся: погибнешь ты на поле битвы — родится в стра­не Бумбе другой богатырь, тебе равный!

Шовшур отвечал мудрому коню:

— Драгоценный мой Оцол Кеке! Не потому я задумался, не потому загрустил, что струсил перед видом противника. А загрустил я потому, что придется мне жить опять в одиноче­стве. А задумался я потому, что не послушались мы совета мудрого Алтана Цеджи: оказалась бесовкой Зандан-Зула, если дружит она с этим шулмусским отродьем Тегя Бюсом!

Вдруг поднялась пыль до самого неба. То был не вихрь, не смерч, не снег — то скакал вороной богатырский конь. Воз­вышался на нем семидесятиголовый, семидесятирукий Тегя Бюс. Подъехал шулмус к Шовшуру, и огласилась вселенная громом его голоса, выходящего сразу из семидесяти глоток. Так вопросил Тегя Бюс:

Эй ты, без роду, без племени, без языка,

С огненными глазами тупого быка,

Ветром носимым подобно свистун стреле^{3} ,

Изгнанный всеми владыками навсегда,

Нищий бродяга, отверженец на земле,

Эй, говори, откуда бредешь и куда?

Отвечал Шовшур дерзкому шулмусу:

Джангар мой властелин, предводитель дружин,

Ханство мое — одна из алтайских вершин.

Сила моя — несметный великий народ:

Он забывает в сражениях слово "назад"

И повторяет в сражениях слово "вперед!"

Бумба — моя отчизна, где каждый богат,

Все родовиты, нет бедняков и сирот.

Этой страною враг никогда не владел:

Стал я бронею всех человеческих дел!

Тогда попросил Тегя Бюс еще раз:

Эй, простолюдин, бахвал, говорящий со мной!

Если ты — пуп небес и тверди земной,

Если твой меч купался в шулмусской крови,

Чей же ты сын? Имя отца назови!

Рассмеялся Шовшур:

Знай же, что Джангар — отец мой! Я свет увидал,

Первым ребенком родившись у мудрой Шавдал.

Воином стал я, сорок побед одержав!

Кто же ты сам, отверженец всех держав?

Где твоя родина, кто над тобой властелин?

Настал черед отвечать Тегя Бюсу. Так он молвил:

Перед тобою — Гюргю свирепого сын!

Еду я, чтобы детей превратить в сирот,

Еду я, чтобы в раба превратить народ,

Еду я, чтобы нетленных жизни лишить,

Еду я, чтобы людей отчизны лишить,

Еду я, чтобы разбить богатырскую рать,

Еду я, чтобы Шовшура в полон забрать!

Тут начался богатырский бой. Чтобы взглянуть на него, пришли дикие звери из неведомых пустынь, слетелись пестрые птицы из неведомых лесов, приплыли чудовищные рыбы из не­ведомых морей. Даже бездушные камни катились обвалом с высоких гор, чтобы не пропустить такой битвы!

КАК ШОВШУР ПОБЕДИЛ

ТЕГЯ БЮСА

Наскочил Шовшур на Тегя Бюса, размахнулся и ударил врага своим восьмидесятисаженным мечом. От удара меча по­сыпались во все стороны искры, но шулмус остался невреди­мым. Размахнулся Тегя Бюс, ударил Шовшура мечом; посы­пались искры, но Шовшур остался невредимым.

Решили они рассечь друг друга надвое.

Вот рассекает один другого от макушки до пояса пополам, но стоит им отнять мечи — обе части срастаются опять, как будто это вода рассекается и соединяется снова.

Бросили мечи, взяли в руки сандаловые копья. Вонзает Тегя Бюс в Шовшура острие копья и, упираясь древком о зем­лю, хочет поднять Шовшура на копье. Не гнется древко бога­тырского копья, но силы не хватает у Тегя Бюса, чтобы Шов­шура поднять, и вырывает он острие назад.Тогда вонзает Шовшур острие копья в Тегя Бюса. Хватает у него силы, что­бы поднять противника, но ломается древко богатырского копья!

Бросили копья, стали натягивать ясеневые луки. Говорит Шовшур противнику:

— Обнажи свою грудь величиною с белую щуку, выставь серое сердце величиною с воробья!

Послушно обнажает свою грудь Тегя Бюс. Целится Шов­шур с утра до полудня, выпускает стрелу. Заклубился дым, вспыхнуло пламя, и раздался такой стук, будто стрела удари­лась о каменную скалу. Полетели на Шовшура осколки, подоб­ные граду, а Тегя Бюс остался невредимым.

— Моя очередь стрелять пришла? — спрашивает Тегя Бюс.

Да, твоя, отвечает Шовшур и обнажает свою белую грудь, выставляет свое серое сердце.

Прицелился Тегя Бюс, выпустил стрелу, посыпались на не­го осколки, а Шовшур остался невредимым.

Сказал Шовшур:

— Так мы никогда не кончим боя. Сойдем лучше с коней, не будем травоядных наших товарищей мучить, а испытаем силу мужских плеч и лопаток, которые достались нам от мате­рей и отцов.

Противники спешились, поставили своих коней на приколе. Засучили штаны из бычьих кож повыше своих колен, засучили штаны из конских шкур повыше своих голеней, вступили в ру­копашную битву. Бились они до того, что море превратилось в пустыню, а сухая пустыня стала глубоким морем. Бились они до того, что густые леса и рощи превратились в мелкие щеп­ки, а по могли противники одолеть друг друга!

Крикнул тогда скакун Оцол Кеке:

— Ты же Шовшур, прозванный Лотосом! Ты же богатырь Бумбы, сын Джангара! Если ты будешь побежден, я не дам себя врагу на растерзание, помчусь в Бумбу, и богатыри ска­жут: «Посмотрите, конь жениха, поехавшего к своей невесте, прискакал назад с пустым седлом». Ужели твое лицо — ступ­ня, не знающая срама, ужели ты снесешь такой позор? А пу­ка, ухватись за красный пояс, а ну-ка, нажми на позвоночный хребет врага стальным локтем!

Забилось сердце у Шовшура в грудной клетке, будто лев заметался в лесной чаще. Ухватился он за красный пояс, на­жал стальным локтем на позвоночный хребет врага, поднял Тегя Бюса, перебросил через себя на гранитную скалу, да так, что отпечаток туловища Тегя Бюса остался на граните скалы, а сам он скатился с нее и ушел в землю на семь локтей глу­биною.

Подбежал Шовшур к нему и сказал:

— У врага, побежденного в бою, спрашивают последнее желание. Говори: чего желаешь?

— Желаю вырвать жизнь у тебя, а не могу! Делай со мной что хочешь! — отвечал Тегя Бюс.

Отсек Шовшур своим восьмидесятисаженным мечом семь­десят голов Тегя Бюса, отпустил его коня на волю, сел на сво­его драгоценного скакуна, Оцола Кеке, и помчался к стеклянной башне Зандан-Зулы.

КАК БОГАТЫРЬ ШОВШУР

БЫЛ ПРОКЛЯТ

ЗАНДАН-ЗУЛОЙ

И СПАСЕН БЕЛОЙ ЛЕБЕДЬЮ

Поставив коня на приколе, Шовшур вступил в девичью башню. Подошел он к пышному ложу, дернул полог, уселся на золотом стуле, снял запыленный свой шлем, положил его на постель и сказал:

— Зандан-Зула! Победил я твоего семидесятиголового Тегя Бюса. Но от долгой борьбы спутались у меня волосы. Подымись и расчеши.

Поднялась ханская дочь Зандан-Зула,

Так пролежал Шовшур в беспамятстве четыре дня и четыре ночи.