Приключения Буратино. Сборник

Глава 1.

– Здравствуйте, – негромко прозвучал приятный мужской голос.

Максим Одинцов выпал из глубокой задумчивости, в которой пребывал, потягивая кофе и не чувствуя вкуса. Он даже вздрогнул от неожиданности; не заметил, как к нему кто-то подошёл.

Оглянулся. Рядом никого не оказалось.

Несмотря на обеденное время, терраса кафе на Воробьёвых горах почти пустовала. Посетители располагались на максимальном удалении друг от друга. Ближе всех, через два столика, сидела пожилая пара. Кавалер был обращён спиной к Максиму, а дама смотрела куда-то в сторону серой громады «Москва-Сити».

Официантов в поле зрения не наблюдалось – обслуживание тут, мягко говоря, ненавязчивое…

«Показалось», – решил Максим и натянул на голову капюшон; не хотелось, чтобы кто-то узнал его и нарушил уединение.

Кофе совсем остыл. Редактор и основной ведущий собственного информационно-новостного портала с отвращением отставил от себя чашку и снова погрузился в раздумье…

К Одинцову ещё со школы приклеилась кличка О́дин, поэтому его веб-портал, весьма популярный в русскоязычной части Интернета, назывался InfoOdin. Последние два года дела шли очень хорошо: миллионы посетителей, сотни тысяч подписчиков, рекламодатели строились в очередь, донаты текли рекой.

Жизнь была безбедна и насыщенна. Максим давно забыл, что такое нищета и отчаяние…

– Вам не показалось, – снова прозвучал Голос.

Максим разозлился, встал, пристально осмотрелся. Даже заглянул за ограждение террасы – там никого не было. Что это? Шутки октябрьского ветра, налетающего порывами и подвывающего в капюшоне как в раковине?

Он возвратился на своё место.

…Изначально контент портала состоял в основном из новостей мира науки и высоких технологий и подборок научно-популярных фактов, которые младший научный сотрудник биолаборатории собирал и записывал в свободное от рутинной работы время. Это позволило набрать двести тысяч подписчиков. Тогда Одинцов бросил работу в НИИ, которая не приносила ему ничего кроме разочарования, и переехал из аспирантского общежития в провинции на съёмную квартиру в Москве.

Тогда и решил заняться ещё и разоблачениями. И не прогадал – разоблачения принесли славу.

Первым было развенчание спекуляций на тему колонизации Луны и Марса. В серии из нескольких статей и видеороликов Одинцов доказывал неосуществимость заселения этих небесных тел главным образом из-за невозможности в ближайшем будущем решить проблему защиты человеческих поселений от радиоактивного излучения. Государства и компании, которые развивают и поддерживают эти идеи, на самом деле преследуют совершенно иные цели, утверждал он.

В 2032-ом InfoOdin встал на защиту человечества от очередной пандемической истерии. Он убеждал, что опасность существует только в головах чиновников от здравоохранения и функционеров ВОЗ и происходит из жажды наживы производителей вакцин, тестов на антитела, масок и прочей противовирусной чепухи.

Портал цеплялся за любые информационные поводы, допускающие альтернативное околонаучное видение, и неизменно оппонировал официальной версии. Среди его подписчиков большинство составляли бесогоны всех мастей: конспирологи, пессимистично настроенные футурологи, агрессивные экологи, антиваксеры и прочие глобальные нигилисты.

Иногда портал всё же приносил реальную пользу. Например, в тридцать третьем О́дин и уже появившаяся к этому моменту у него команда предсказали крушение новой, набирающей обороты криптовалютной пирамиды. Возможно, это расследование и ускорило крах, но спасло сбережения тысяч наивных простаков, готовых поверить в очередную сказку о Поле Чудес.

Штат портала постепенно разросся до тридцати человек – молодых, амбициозных и дерзких.

Последняя тема для разоблачения появилась два месяца назад, в конце лета 2035 года. InfoOdin обратил внимание на деятельность международной корпорации от гейминдустрии Another U, предлагающей человечеству следующий продукт: в мозг вживляется нейрочип, при активации которого клиент попадает в виртуальную реальность, где время течёт в несколько раз быстрее, чем на самом деле. Человек пребывает в состоянии, подобном сну, в котором, как преподносилось в пресс-релизе, «психика обретает эмоциональную гармонию, разрушенную бесчеловечной практичностью XXI века, а организм набирается физических сил для созидательного труда в реале».

В бета-версии предлагалось около пятидесяти сценариев, разбросанных во времени от первобытного прошлого до далёкого будущего. «В девственных джунглях, населённых динозаврами, или в галереях межгалактического круизного лайнера. На грубых досках палубы пиратского корабля, или на вощёном паркете бальной залы. Закованным в рыцарские доспехи или за рычагами управления танка времён Второй мировой войны. Или в эльфийском замке, устроенном среди ветвей гигантского дуба. Или в пещере «чужих» в теле «хищника». А то и в приватных интерьерах под рубрикой 18+…». С момента официального запуска игры ассортимент миров обещали постоянно расширять.

Цена за такое «путешествие» предлагалась весьма умеренная. Любой работяга, отпахав день на заводе, может позволить себе шесть часов волшебного сна, за время которого его сознание переживёт несколько дней пребывания в виртуальной реальности. Трипы подороже могут растягиваться на месяцы и даже годы.

Прознав о готовящемся предложении, InfoOdin мгновенно отреагировал серией публикаций, в которых высказывалось следующее основное опасение: многие пользователи вовсе не захотят возвращаться в унылые будни из сказочного «зазеркалья», которое вызовет такую зависимость, что они будут проводить там всё своё свободное время. Реальная жизнь большинства людей превратится исключительно в зарабатывание средств на оплату виртуального существования. Фактически люди попадут в добровольное рабство.

Для пущей убедительности портал привлёк врачей и психологов, которые подтвердили опасность внутримозговых имплантов.

После этого начались неприятности…

Откуда ни возьмись появилась целая армия хейтеров, хоронящих материалы InfoOdin под лавинами дизлайков, негативных комментариев и угроз физической расправы. Роспотребнадзор по требованию лиц и организаций, интересы которых были задеты, обложил портал штрафами. В материалах портала обнаружили нарушения авторских прав и конфиденциальности, клевету и даже призывы к экстремистской деятельности и массовым беспорядкам.

Очевидно, сильно запуганная кем-то команда в одночасье попрыгала с тонущего корабля. С Одинцовым остался только его верный и очень высокооплачиваемый адвокат.

Через неделю должно состояться судебное заседание, на котором основателю InfoOdin предстояло или публично отказаться от утверждений, высказанных в материалах, касающихся виртуальной гейминдустрии, или убедить суд в их правоте. В противном случае грозил огромный штраф в пользу истца за дискредитацию его деловой репутации и антирекламу готовящегося к выходу на рынок продукта, а то и реальный срок за клевету…

Тут Голос зазвучал снова:

– Максим, вы меня слушаете?

Одинцов обречённо кивнул и подумал: «Что за чертовщина?»

Голос подождал с минуту, потом произнёс:

– Если вы отвечаете мне мысленно, то напрасно, я не могу читать ваши мысли. Скажите вслух.

– Да! Слушаю!

Получилось громко. Пожилая дама отвлеклась от созерцания городского пейзажа и посмотрела на Максима удивлённо: взрослый, с виду приличный мужчина типично славянской наружности ведёт себя по-хамски – говорит по своему телефону так, как будто один здесь…

– Кричать не нужно, – заметил Голос. – Можно шёпотом: если вы себя слышите, то и я вас слышу.

«Приехали… – расстроился Максим. – Слуховые галлюцинации. Голоса… Что это? Шизофрения? Только этого ещё не хватало!»

– Нет, это не галлюцинации и не сумасшествие. И в кофе ничего не подмешали, – Голос звучал успокаивающе.

– Ты же сказал, что не умеешь читать мысли! – возмутился Максим.

На этот раз на него посмотрела уже не только дама, но и её кавалер, которому пришлось для этого развернуться на стуле всем телом.

– Это правда. Технологии чтения мыслей пока не существует. Я просто предположил ход ваших размышлений, – отвечал Голос.

Максим резко развернулся. Ему показалось, что последние слова донеслись откуда-то сзади. При этом он зацепил ногой столик, чашка с остатками кофе разлетелась осколками по тротуарной плитке. Пожилая пара коротко посовещалась и, прихватив посуду, переместилась на другой конец террасы.

– Максим, вы пугаете окружающих. Дайте мне две минуты, я вам всё объясню, – прозвучал Голос.

– Ты врёшь, что не читаешь мысли! Откуда знаешь про окружающих? – прошипел Максим.

– Я могу видеть и слышать то же, что и вы, – поведал Голос.

Максим посмотрел вдаль и спросил:

– Ну и что ты сейчас видишь?

– Москву-реку вижу, Кремль, «Лужники». Теперь тучи, галок. Теперь ничего не вижу – вы закрыли глаза.

Максим перестал жмуриться и вопросил отчаянно:

– Да что ты такое?!

И снова получилось очень громко.

Старички, как два перепуганных голубя, снова вспорхнули со своих мест и на этот раз совсем покинули террасу.

Остальная публика тоже с тревогой поглядывала в его сторону.

Голос в голове Максима стал строгим:

– Если вы не прекратите так себя вести, приедет полиция, ближайшая машина ППС всего в двух минутах езды отсюда. А у вас и так проблем хватает…

Тут из дверей кафе вышел официант с метёлкой и совком в руках и направился прямо к Максиму – похоже, кто-то пожаловался на потенциально опасного наркомана.

– Успокойте его. И, главное, сами успокойтесь. Поверьте, ничего страшного не происходит, – и Голос умолк.

«Действительно, что это я как истеричка? – одёрнул себя Максим. – Ну долбанулся и долбанулся… не в дурку же теперь ехать. Ведь с крыши спрыгнуть или убить кого-нибудь голос этот не требует. Пока, во всяком случае…»

– У вас все хорошо? – настороженно спросил официант.

– Всё прекрасно, – Максим натянул на лицо улыбку. – Включите в счёт бой посуды. И можно ещё кофе?

Официант проворно собрал осколки и удалился.

Голос молчал. «Может, отпустило? – понадеялся Максим. – С живым человеком поговорил, и отпустило».

– Ты здесь? – спросил он негромко.

– Да, – немедленно откликнулся Голос. – Вы готовы воспринимать информацию?

Максим кивнул. Потом спохватился и сказал:

– Да.

– Хорошо. Примерно две недели назад вы подверглись нападению со стороны неизвестных и оказались в больнице, – Голос замолчал, давая время припомнить.

Это приключилось с Максимом в конце сентября. Он подходил в вечерних сумерках к своему подъезду и… вдруг отключился. Очнулся на больничной койке. Капитан полиции, который явился тотчас после того, как Максим пришёл в себя, рассказал, что «скорую» вызвали соседи. Они обнаружили Одинцова без сознания.

В травматологическом отделении диагностировали закрытую черепно-мозговую травму с нарушением целостности мягких тканей головы. Рану пришлось зашить, после чего Максим целую неделю провёл в палате, избавляясь от последствий сотрясения мозга.

– Вы помните обстоятельства, которые предшествовали нападению? – спросил Голос после паузы.

–Всё, что было до, помню прекрасно, но самого нападения я не помню совсем…

В тот вечер Одинцов был у своего адвоката, Андрея Якушева.

Когда-то они учились в одном классе. О́дин и Дрон дружить не дружили, но и не враждовали. Когда в Москве журналистской деятельности Максима понадобилось юридическое сопровождение, он разыскал одноклассника в надежде, что тот кого-нибудь посоветует. По слухам, Андрей закончил юрфак какого-то второстепенного вуза в столице и сумел в ней зацепиться. Оказалось, что у Якушева частная практика и он сам с удовольствием возьмётся за ведение дел компании Одинцова. Максим согласился и не прогадал.

Тандем получился удачный, они сблизились, но не настолько, чтобы стать друзьями. Максима отталкивал циничный прагматизм Андрея, что не мешало, однако, их партнёрским отношениям. Журналист отдавал адвокату около четверти своих доходов, взамен, кроме юридических, получал ещё и множество других услуг; порой Дрон был способен на чудеса – за пятнадцать лет жизни в Москве он обзавёлся уймой знакомых в самых различных сферах.

На этот раз Максим пришёл с просьбой найти какого-нибудь солидного учёного, который помог бы утвердить его позицию на предстоящем судебном слушании. Адвокат вдруг стал убеждать клиента публично отказаться от своих претензий к современной гейминдустрии.

– Макс, поверь мне: ты ничего никому не докажешь, даже если приведёшь в суд президента академии наук. Отрекись! – Якушев весь подался вперёд, преданно заглядывая в глаза. Он всегда так делал, когда хотел казаться убедительным. – И всё вернётся на круги своя. Я советую тебе это не только как твой адвокат, но и как друг. Да, потеряешь несколько подписчиков, но зато сможешь работать дальше. Иначе портал твой забанят навсегда, а тебя самого посадят. С тех пор как в уголовном кодексе клевету приравняли к грабежу – это лет пять строгача. Никто о тебе через год уже не вспомнит. А когда выйдешь по УДО за хорошее поведение, новый инфоресурс заводить придётся, на котором рассказывать будешь, как в хату заходить правильно: чтоб не сразу отпетушили, а чуть попозже…

– Да что с тобой? Не от такой фигни отмазывались, – Максима поразила такая перемена в поведении обычно предсказуемого адвоката. – Ты ж сам меня призывал ничего не бояться, потому что в законе всегда дырка найдётся.

– Не тот случай, Максим. Не тот. Слишком серьёзных людей ты зацепил, закон тут уже ни при чём… Не поможем ни я, ни сам господь бог! Ты меня знаешь, я на ровном месте кипеш устраивать не стану. Будь умницей, иди опровержение готовить.

– Ты тоже давно меня знаешь, Андрей… – дальнейшее у Максима как-то само выговорилось. – В твоих услугах я больше не нуждаюсь.

Одинцов встал и направился к выходу.

– Ну и дурак! Ты же до дому даже не дойдёшь, не то что до суда! – раздалось за спиной злобное шипение. Максим обернулся и залюбовался даже. С его «друга» как будто маску сорвали: глаза налились кровью, а с ощеренных клыков, казалось, слюна сейчас закапает…

– Всегда знал, что в адвокаты одни упыри идут работать! – поделился наблюдением журналист перед тем, как хлопнуть дверью.

И вот как в воду глядел упырь – не дошёл Максим до дома…

– Никто вас по голове не бил, – продолжал Голос тем временем. – Отключил вас дротик из ветеринарного транквилайзера. А в больнице наши люди вскрыли вам черепную коробку и внедрили в мозг электронный биочип, с помощью которого мы сейчас коммуницируем.

– А почему тогда, почти всю неделю в больнице меня мутило, как с похмелья лютого?

– Процесс внедрения и калибровки чипа сопровождается неприятными ощущениями, сходными с таковыми при сотрясении мозга.

Подумав немного, Максим произнёс:

– Допустим, я поверю в этот бред. Тем более что если это не так, остаётся единственное объяснение – у меня крыша поехала… Но кто вы? ФСБ?

– Ни в коем случае! – Голос как будто слегка возмутился. – И не ЦРУ. И не Ми-6. И даже не Моссад. Пока могу сказать только одно: я представляю очень серьёзную организацию, и вы можете гордиться тем, что обратили на себя её внимание. В своё время всё узнаете… если захотите. Меня вы можете называть Буратино.

Из дальнейшего разговора Максим узнал, что чип ему внедрили без спроса исключительно потому, что жизнь его сейчас в опасности. В ответ на бурю возмущения со стороны идейного борца с внутримозговыми имплантами Буратино объяснил, что в создавшейся ситуации на переговоры попросту не было времени. После того как журналиста выведут из опасной зоны, Буратино отключится, и в дальнейшем, если Максим захочет, чип удалят.

Пока происходил этот странный «внутренний» диалог, Одинцов испытывал смешанные чувства. С одной стороны, его не оставляло подозрение, что он всё-таки сошёл с ума и, как классический безумец, сидит сейчас и сам с собой разговаривает. С другой стороны, ему, как яростному апологету научного прогресса, было жутко интересно происходящее.

Одинцов был в курсе современных технологий, к тому же, имея основательные познания в биологии и медицине, прекрасно понимал, что сейчас создать такой чип вполне возможно. Уже лет пятнадцать существовали и активно применялись чипы, вживляемые в мозг, почему бы не появиться таким, которые могут работать как передатчики. Так что, наверное, всё-таки крыша его на месте…

– А что ещё может этот чип, кроме того как контролировать мои чувства и транслировать твой голос?

– Не все чувства, – поправил Буратино, – только зрение и слух. Ещё мы мониторим некоторые физиологические и биохимические показатели организма. И… Есть ещё одна интересная функция, о которой вам доведётся узнать, только если вы окажетесь в опасной для жизни ситуации.

– А иначе никак?

– Никак. И поверьте, если вы останетесь в неведении, эта функция будет намного эффективнее. Во всяком случае, в первый раз.

– Ясно… – тут Максим решил, что пора прояснить следующий момент: – Слушай, Буратино, ты со мной на «вы», а я тыкаю. Давай ты тоже будешь со мной на «ты»?

– Хорошо. Как хочешь.

– Может, тогда на брудершафт выпьем? – журналист поднял руку, чтобы подозвать официанта.

– Я бы не советовал тебе сейчас алкоголь или кофе, – заметил Буратино. – У тебя давление 154 на 102 и пульс 96. Возьми лучше что-нибудь поесть; сахар в крови упал так, что в обморок скоро упадёшь. Голод ты не ощущаешь только из-за стресса.

Максим последовал доброму совету, тем более что от кофе уже и впрямь тошнило. Он заказал сосиски с зелёным горошком и минеральную воду.

Ожидание заказа Буратино скрасил демонстрацией своих способностей. Предупредил о появлении на реке красного катерка, с визгом пронёсшегося вверх по течению, а потом и огромного серебряного электрохода, бесшумно скользящего вниз. Свой пророческий дар он объяснил тем, что у него есть возможность получать картинку окрестностей со спутника.

– Теперь у тебя нет повода сомневаться в собственной вменяемости и моей реальности, – объявил Буратино.

Максим, чтобы окончательно развеять сомнения и убедиться в том, что не он один видит суда, спросил у официанта, когда тот принёс заказ, не знает ли он, как называется удаляющийся электроход.

– Это «Путин». Он каждый день в это время здесь проходит.

Глава 2.

Полтора года назад Максим купил трёхкомнатную квартиру на пятом этаже восьмиэтажки на Академика Королёва, неподалёку от Останкинской башни. Два года до этого момента жильё он снимал, и его, приученного с детства к экономии, ужасали астрономические суммы, которые приходилось отдавать каждый месяц. Как только, благодаря заработку в Интернете, у Одинцова появилась возможность обзавестись собственной недвижимостью, он тут же это сделал.

Квартиру ему подсказал адвокат.

– Отличное вложение. Район хороший, почти Центр. Дом 60-х годов постройки – это тебе, конечно, не сталинский ампир, но и не хрущёвка. Кирпич! Лет сто ещё простоит, – вещал Дрон, как заправский риелтор. – Квартира небольшая, но тебе пока больше и не надо. Будешь готов купить побольше – легко её продашь, но уже дороже.

– Я думал взять что-нибудь попроще… Зачем мне три комнаты? Мне на саму хату денег ещё хватает, а вот ремонт в ней уже сделать не на что будет, мебель опять же… – посетовал Максим.

– Пустяки. Что-то предвещает спад твоих доходов? Ничего подобного! – адвокат привычно распластался на своём столе, как будто пытаясь дотянуться до клиента. – За три месяца, а то и быстрее и на ремонт заработаешь, и на гараж поблизости. Будешь в собственном джакузи лежать и шампанское трескать. Я, кстати, могу свой гонорар с тебя за это время не брать, потом отдашь…

– Интересно, сколько ТЫ с этой сделки получишь? – Максим невольно откинулся назад, – он не любил впускать в личное пространство кого-либо кроме дам, и тех ненадолго.

Адвокат только отмахнулся, но сел ровно и продолжил уже спокойнее:

– Жильё надо брать на вырост. Захочешь женой обзавестись – будет куда привести… – на этих словах теперь уже Максим замахал руками. – Ну-ну, всяко бывает. От тюрьмы и от семьи не зарекайся!

Адвокат захохотал; кроме пристрастия вторгаться в личное пространство собеседника у него была ещё одна некрасивая привычка – шумно радоваться собственным шуткам.

Райончик показался Максиму уютным. Останкинскую башню было видно из окна. Она уже лет пять не выполняла свою основную изначальную функцию – раздачу телесигнала. В ней работали только ресторан, который больше не вращался, смотровая площадка и пара лифтов. Максим любил символизм, и ветшающая телевышка за окном знаменовала собой торжество независимой журналистики над официальными средствами массовой информации, Интернета над телевидением…

Максим сразу же заселился в неотремонтированную квартиру и решил сам провести в ней перепланировку. По его замыслу, должна была получиться студия с кабинетом и спальней.

Одинцов собственноручно разрушал стены, разделяющие коридор, кухню и гостиную. Вышибал кувалдой по нескольку кирпичей в день, убеждая себя, что это гораздо интереснее, чем тренировка в спортзале. Пыль постоянно висела в воздухе и скрипела на зубах. Пища, потребляемая в квартире, имела кисловатый строительный привкус. Перед входной дверью вечно громоздились мешки с мусором.

Энтузиазм быстро иссяк.

Как только снова появились деньги, Максим нанял бригаду ремонтников во главе с дизайнером невнятной гендерной принадлежности. Остатки кухонной стены были переделаны в барную стойку, кирпичи очищены от штукатурки и покрыты специальным воском. То же проделали со стенами в гостиной. Дизайнер противился этому решению, утверждая, что голая кладка давно не в тренде, но Максим настоял – ему так нравилось.

Раздельный санузел переделали в объединённый, и в нём поместилось небольшое джакузи – воплощение представлений Максима об идеальном бытовом комфорте.

Комнату, отведённую под кабинет, обшили звукопоглощающими панелями и поставили шумоизолирующий стеклопакет, чтобы она могла служить ещё и студией.

Кровать в спальне подвесили на цепях к потолку. Это решение поначалу показалось Максиму спорным, но дизайнер был настойчив:

– Дорогой мой, поверьте моему опыту: когда вы попробуете ЭТО на подвесной кровати, по-другому вам уже не захочется.

В интерьер замечательно вписался антиквариат, оставшийся от старых хозяев. Дизайнер отреставрировал дубовый шифоньер с нелепой форточкой в дверце, о которой пошутил, что она предназначена для проветривания скелетов. И переделал тумбу под телевизор в полки для обуви.

Уже под вечер этого странного дня Одинцов очутился наконец у себя дома.

За несколько часов общения Буратино явил достаточно доказательств собственной реальности. Но Максим ещё не решил для себя следующий вопрос: стоит ли доверять таинственной организации, вышедшей с ним на связь таким нетривиальным способом.

Голос призывал осознать серьёзность ситуации, в которой оказался скандальный журналист, и утверждал, что в России не только здоровью, но и самой жизни О́дина угрожает опасность. На прямой вопрос, исходит ли эта опасность от Another U, Буратино отвечал невнятно: отчасти да, но всё гораздо серьёзнее, чем кажется. И тут же предложил эвакуацию в страну, где Максиму обеспечат защиту, при условии, что он будет сидеть тихо и воздержится от заявлений в информационном пространстве. Немедленного ответа не требовалось, но Буратино предупредил, что тянуть не стоит, потому что с каждым днём опасность только увеличивается.

Максим наполнил джакузи, включил гидромассаж на полную мощность, разделся и полностью погрузился в воду, оставив на поверхности только нос. Закрыл глаза и расслабился. Водяные струи, бьющие снизу, не давали телу опуститься на дно, боковые течения удерживали посередине. Одинцов любил думать в таком состоянии – физическое равновесие приводило к равновесию душевному, и тогда приходили самые верные и взвешенные решения.

Для начала журналист подытожил все свои соображения о сложившейся ситуации.

Очевидно, что силы, которые строят ему козни, связаны с Another U. Эти силы действительно очень могущественны и могут воздействовать даже на государственные структуры. Поэтому в сложившейся ситуации единственно верный способ противостоять им – это ни в коем случае не молчать, а, напротив, продолжить убеждать сетевое сообщество в своей правоте. Тогда никто ничего ему сделать не сможет – побоятся общественного резонанса. Не захотят сотворить из него героя и мученика, посадив за решётку или устранив физически, – это нанесёт максимальный репутационный вред проектам, против которых он, как общественный деятель, выступает. Предоставить доказательства в суд тоже не помешает, но там любые, даже самые железобетонные, аргументы могут просто не принять во внимание, поэтому главное – привлечь на свою сторону как можно больше обычных людей…

И тут его осенила одна простая мысль. Он даже сел на дно и отключил гидромассаж.

Предсказание адвоката во время их последней встречи по поводу того, что Одинцов не дойдёт до дома, сбылось буквально, и, как выяснилось, из-за вмешательства таинственной организации, от имени и по поручению которой вещает «внутренний голос»! Это они выстрелили в него транквилизатором…

Далее. И Якушев, и Буратино добиваются одного и того же: чтобы InfoOdin заткнулся.

Ясно, как дважды два, что адвокат и Буратино действуют сообща и работают в конечном итоге на Another U. К тому же эта компания специализируется на внутримозговых имплантах, и предположение, что чип, который вживили Максиму, – это их продукция, самое разумное.

Когда Максим вылез из воды и завернулся в купальный халат, заиграла мелодия видеовызова на его гармошке19. Это была Алина.

Он немного поколебался, прежде чем ответить.

– Максик, привет! – судя по интонации и слегка расфокусированному, томному взгляду, она была подшофе.

– Привет, – сдержанно ответил Максим, которому было неловко из-за незримого присутствия Буратино.

– Ты дома? Что делаешь? – ответов она дожидаться не стала. – Я приеду сейчас.

Последнее предложение не содержало даже намёка на вопросительную интонацию. В другое время Максим бы обрадовался этому звонку, тем более что он не видел Алину уже больше недели, а то настроение, в котором она сейчас пребывала, обещало бурную и запоминающуюся встречу… Но он категорично отчеканил:

– Нет! Я не могу сегодня. Работа.

Девушка недоверчиво посмотрела на него.

– Как хочешь… Больше не позвоню! Звони сам, может, отвечу, – навязываться было не в её правилах.

– Зря, – произнёс Буратино, после того, как она отключилась, – я отметил у тебя резкое повышение выработки норадреналина, когда она позвонила.

– Что зря? Я не понимаю… как… при тебе… – растерянно пробормотал Максим.

– Твои интимные приключения мне неинтересны, – заявил Буратино. – Я бы мог рассказать тебе почему, но, боюсь, ты не поверишь. Я и так не чувствую доверия с твоей стороны, но после этих объяснений его станет ещё меньше.

Максим вернулся к своим умозаключениям. Итак, цель его противников —добиться, чтобы он заткнулся и исчез. Поэтому они и хотят организовать его бегство – чтобы путь беглеца можно было отследить и обнародовать потом записи с камер видеонаблюдения в Интернете. Вот он подъезжает к аэропорту, вот проходит паспортный контроль, вот поднимается по трапу. Испугался, поверил в реальность угроз, убежал, улетел, скрылся. И вот уже там, куда его отправят, можно, что называется, и ледорубом по черепу… Никто и не вспомнит, что был такой. Месяц максимум пообсуждают его исчезновение. Может быть, кто-то из коллег – сетевых журналистов – заинтересуется позорным бегством О́дина и опубликует расследование, которое оставит больше вопросов, чем даст ответов. И всё… имя его забудут навсегда.

Обдумав всё это, Максим разработал для себя следующие правила.

Первое. Он не должен никуда исчезать, наоборот – всегда быть на виду и не давать повода заподозрить себя в трусости или малодушии.

Второе. Никому не верить. Никто ему не поможет, кроме него самого. Все остальные, проявляющие «заинтересованность» в его судьбе, – хитрые враги или подкупленные хитрыми врагами подлецы. Его предал даже адвокат, который называл себя «другом».

Третье. Об отношении к Буратино. Смотреть второй пункт и не быть наивным фантазёром, верующим в некую могучую силу, противоборствующую врагам человечества и лично его, О́дина, врагам. Завтра же попытаться избавиться от биочипа.

Тут произошло нечто заставившее Максима усомниться в своих выводах относительно адвоката. Была уже почти полночь, когда тот позвонил. Вызов пришёл из приложения, которое невозможно прослушать, во всяком случае, так думали его пользователи. Поколебавшись, Максим всё-таки решил ответить.

– Привет! – адвокат звучал так, как будто между ними ничего не произошло: ни ссоры, ни того, что он ни разу не то что не навестил своего основного клиента в больнице, но даже не позвонил, чтобы справиться о самочувствии. На всякий случай, не дожидаясь ответного приветствия, Дрон сразу перешёл к делу. – Нашёл я тебе учёного. Серьёзный дядька, доктор наук целый. Профессор. Нейрофизиолог. Готов на интервью, но чтоб его лица видно не было. И голос изменить требует. Расскажет о том, что чипировать мозги – это то же самое, что лоботомию сделать. Полная потеря личности и всё такое…

– Привет, – Максим за время этого монолога успел передумать бросать трубку и решил тоже сделать вид, что между ними ничего не произошло. – А почему он шифрованный-то такой?

– Странный вопрос! Дядька не дурак. Он же видит, как тебя загнобили, и для себя прекрасно последствия представляет. А что ты переживаешь? Так ещё таинственнее и драматичней будет. Его всё равно никто не знает, кроме узких кругов… Какая разница, каким голосом он будет говорить, главное – что.

– Согласен… – Максим подумал. – Давай тогда интервью в «бункере» проведём. Организуешь?

– Это на Пресне, где с диггером тем два года назад? – зачем-то решил уточнить адвокат.

Два года назад О́дин брал интервью у одного исследователя московских подземелий по кличке Сэнди, который заявлял, что нашёл «вход в Преисподнюю». Максим записал разговор с ним здесь, в подземном антураже. Диггер на камеру пообещал провести журналиста ко входу в Ад, а возможно, и дальше, но перед этим ему нужно проверить там всё самому. После этого он бесследно исчез. Девушка Сэнди и родители искали его с полицией. Максим попытался узнать о его судьбе с помощью диггерского сообщества, но тщетно – там все поверили в то, что он сгинул. К Вратам Ада идти никто не захотел. Расследование тогда ничем не закончилось, обвинять без вести пропавшего во вранье О́дин не стал. Сделал ролик, в котором сам пошарился немного по подземелью и рассказал мистическую историю исчезновения диггера.

– Что за вопросы дебильные? – раздражённо ответил журналист. – По телефону же говорим.

– Хорошо-хорошо… Я понял! Всё организую на завтра, – поспешил успокоить его осознавший свой прокол адвокат.

– Жду.

– А где «спасибо»?

– На счету своём увидишь… Пока! – Максим сбросил, не дав Якушеву попрощаться.

Примерно через минуту после этого разговора подал голос Буратино:

– Максим, ты же понимаешь, что тебя заманивают в ловушку.

– Да кому я нужен? Ловушку… Смешно.

– Ты напрасно недооцениваешь степень опасности. Людей убивали по гораздо более ничтожным причинам, – Буратино был явно взволнован. – Тем более бункер… если это под землёй – то вдвойне опасно!

– Да что за чушь?! – не сдержался измотанный за день Максим. – Достал со своей заботой…

Буратино воспротивился возможности, предложенной адвокатом… Что ж, это означает, что они не союзники. Но доверять ему всё равно повода нет; цель устранить Максима из инфополя осталась.

Что же касается адвоката… Возможно, он действительно по чьему-то наущению призывал клиента отречься от своих слов. Перекупили Якушева или запугали – не важно. Важно то, что он всё-таки организовал интервью. Устыдился своего предательства. А скорее всего, понял, что раз уговорить клиента отречься от своих убеждений не получилось, то за это ему не заплатят, тогда какой смысл терять гонорар от Максима, не выполнив его поручение. Поэтому и нашёл учёного…

Разговор с профессором никак не должен был ухудшить дело, а значит, нужно, чтобы он состоялся. Заодно, может, нейрофизиолог поможет избавиться от насильно внедрённого в голову биочипа.

Глава 3.

Сегодня был чётный день месяца, и Максим выгнал из гаража двухместный электромобильчик «Тайвань». Из двух своих машин эту он любил больше хотя бы потому, что она была новой. Первой была огромная, неповоротливая, старая «Тесла», которая занимала полтора места на платной парковке.

К началу тридцатых проблема пробок в Москве решилась просто. Повсеместный отказ от автомобилей на бензиновой, дизельной и газовой тяге привёл к космическому росту цен на углеводородное топливо – так этот агонизирующий сектор экономики пытался компенсировать катастрофическое снижение объёмов продаж. Людям пришлось избавляться от своих железных коней по цене металлолома – переделать внутреннее сгорание на электротягу оказалось дороже, чем купить новый электрокар, а купить новый – далеко не всем, даже москвичам, по карману. Опять же почти полное отсутствие вторичного рынка электромобилей привело к двукратному снижению количества автовладельцев в столице. Многие москвичи предпочли более дешёвые электрические велосипеды и скутеры, для которых на дорогах были выделены специальные полосы. Многократно возросла нагрузка на общественный транспорт, увеличилось число пользователей каршерингов. В итоге дороги стали гораздо свободнее за счёт сокращения количества легковых автомобилей и введения двухэтажных электробусов на большинстве маршрутов.

Кроме того, на каждый легковой автомобиль, находящийся в частной собственности, наложили ограничение: на машинах с госномерами, заканчивающимися на чётную цифру, можно было ездить только по чётным дням месяца, а на нечётную – соответственно, по нечётным. Таким образом, только очень хорошо обеспеченные люди могли позволить себе передвигаться по городу на личном автотранспорте каждый день: две машины, два места в гараже или на стоянке, четыре пары сезонной резины.

У Максима совсем недавно появилась вторая тачка для поездок по чётным дням. И, как нарочно, почти сразу после её приобретения дела пошли под откос…

«Тайвань» радовала водителя своей резвостью: мгновенно отвечала на малейшее изменение давления на педаль газа – свежий движок, свежие «батарейки».

После восьми часов вечера машин на дорогах было мало. Только самая правая полоса движения напоминала медленно ползущий конвейер с огромными консервными банками электробусов. Максим преодолел расстояние от Останкино до Пресни за полчаса.

Электрокар он оставил на парковке возле зоопарка, с трудом протолкался сквозь толпы пассажиров метро с угрюмыми, приплюснутыми лицами в подземном переходе под Красной Пресней, прошёл мимо стадиона, срезал угол через парк и углубился в разномастный лабиринт жилых домов. Немного поплутав между заборов, которых раньше не было, нашёл самый старый дом в околотке, проник через арку во двор и подошёл к укрытой жестяным проржавевшим навесом лестнице, ведущей ко входу в подвал.

Та самая железная дверь с облупившейся коричневой краской и приваренной ручкой из арматурины лишь казалась запертой; она оглушительно заскрипела так же, как и два года назад.

– Максим, прошу тебя не ходи туда. Под землёй мой сигнал не работает… – раздалось в голове.

– Это смешно, Буратино. Ты думаешь я не знаю, на кого ты работаешь?

– Ты не можешь этого знать. Если ты решил, что это Another U, то ты глубоко…

– Да пошёл ты!

Журналист решительно шагнул через порог.

Достал из кармана фонарь, включил и уверенно зашагал из одного подвального помещения в другое. Скоро он разыскал массивную металлическую дверь. Петли её давно проржавели, и она была заклинена в полузакрытом положении. Из проёма тянуло холодом и сыростью. Максим протиснулся в него и очутился в гулком тоннеле, шириной метров в пять, который явно не мог умещаться под домом и вёл в даль, которую не доставал луч фонаря.

Максим двинулся вперёд, чувствуя, как понижается уровень пола. Шагов через двести уклон прекратился. По сторонам коридора стали изредка появляться черные дыры боковых ответвлений и разнокалиберные ветхие двери. Чем дальше он шёл, тем больше тянуло сыростью, под ногами блестела вода, начало хлюпать. Пройдя ещё шагов триста, Максим остановился возле двери из грубых досок, между которыми сочился свет. Он выключил фонарь и потянул дверь на себя.

Яркий луч ударил по глазам. Максим шагнул в помещение и не стал отворачиваться или закрываться, дал себя разглядеть. Через несколько секунд луч ушёл в сторону. След от него в поле зрения стал оранжевым, затем фиолетовым и наконец исчез. В отражённом свете двух фонарей Максим разглядел комнату с бетонными стенами.

Кроме Одинцова здесь были ещё два человека. Один из них – адвокат Андрей Якушев – сидел у стены на диване из ободранного автомобильного сиденья, другой стоял напротив метрах в двух. Максим включил свой фонарь и осветил лицо незнакомца. Тот прищурился. Старомодная вязаная шапочка. Морщинистое худое лицо с редкой бородкой. Тонкая шея с заметным кадыком. Клетчатая рубашка, тёмная куртка. Максим направил луч фонаря вверх.

– Познакомьтесь, господа, – подал голос адвокат. – Альберт Семёнович Велипе́сов, доктор биологических наук, профессор. Максим Одинцов, журналист, – и, поколебавшись, добавил: – Публицист.

Паучья лапка профессора оказалась неожиданно цепкой.

Максим заметил два раскладных стульчика посреди комнаты, их принесли люди адвоката, которые подготавливали встречу. Напротив стульчиков, на тоненьких штативах были установлены маленькие автоматические камеры.

– Давайте присядем, – Максим решил, что пора взять на себя инициативу, и сделал приглашающий жест.

Профессор осторожно уселся на кажущийся хрупким стульчик. Он был напряжён и держал спину прямой, а руки на коленях.

Тогда адвокат встал и включил небольшой софит, который освещал интервьюируемого сзади, так, чтобы виден был только силуэт, и эффектно выхватывал из тьмы лицо интервьюе́ра.

Чтобы успокоить и расположить учёного к беседе, журналист улыбнулся и произнёс интеллигентно:

– Ну что ж, Альберт Семёнович, с чего начнём? Может быть, расскажете свою профессиональную биографию? Естественно, без имён…

– Так не обращайтесь, прошу, ко мне по имени! – Впервые подал голос профессор. Он оказался резким, высоким и неприятным. – Вы уже включили запись?

Максим почувствовал, как напряглась его улыбка.

– Ну что вы? Как можно без предупреждения?

– Всё, что вам нужно знать обо мне, вы уже знаете. Называйте меня «Профессор». Включайте! – приказал противный старик.

Журналист удержался от резкого ответа, достал гармошку и, не разворачивая, несколько раз дотронулся до экрана. Автоматические камеры зажужжали тихо и навелись одна на Профессора, другая на О́дина, загорелись зелёные огоньки.

– Итак. С чего ВЫ хотите начать?

Профессор заговорил уверенно:

– Чипирование с помощью внутримозгового импланта абсолютно безопасно. Мы достаточно далеко продвинулись…

– Простите, Профессор, – остановил его Максим, – вы, наверное, хотели сказать: «НЕбезопасно».

– Не имею проблем с выражением собственных мыслей.

– Но мы ведь собирались говорить совсем о другом. О том, что чипирование хуже лоботомии… – напомнил журналист.

– Я просто сделал вид, что согласен с бредом, который вы несёте у себя на портале, чтобы вы сподобились меня выслушать, – заявил Профессор.

Максим взглянул на Андрея. Адвокат положил ногу на ногу.

– Дослушайте до конца, молодой человек, и вы поймёте, что приехали не зря, – строго произнёс Профессор.

– Просто послушай, – поддакнул адвокат.

Максим развёл руками.

– Хорошо. Я послушаю.

– Чипирование с помощью внутримозгового импланта абсолютно безопасно. Мы достаточно далеко продвинулись в изысканиях и разработали продукт, готовый для внедрения среди самых широких масс народонаселения планеты, – Профессор произнёс это таким торжественным тоном, как будто возвестил о скором пришествии мессии.

– Кто это «мы»? – угрюмо спросил Максим.

– Исследовательский отдел корпорации Another U.

– Какого чёрта?.. – начал было Одинцов, но Велипесов его не слушал.

– Представьте себе гипотетического работягу, у которого одиннадцать часов в день уходит на работу вместе с дорогой и остаётся часов шесть на себя и часов семь сна. Скучновато звучит, не правда ли? А теперь представьте, что каждый час из этих семи превращается для него в день блаженства в раю, восприятие которого невозможно отличить от реальности. Что в этом плохого? Кто откажется?

Максим подождал немного и сухо поинтересовался:

– Это всё? Какие-то доказательства будут?

– А какие могут быть доказательства? Во-первых, вашего образования не хватит, чтобы понять даже базовые выкладки. А во-вторых, в лабораторию вас провести или документы показать я не могу – все работы, конечно же, засекречены. Просто поверьте.

Максим окончательно убедился, что зря теряет время. Только из вежливости подавил в себе порыв немедленно встать и выйти.

– Без доказательств. Просто поверить… Мы что, в церкви?!

Старик вздохнул так, как будто невероятно устал объяснять очевидные вещи невеждам.

– Я могу привести сейчас как аргументы «за», так и аргументы «против». В любом случае вашего уровня познаний не хватит, чтобы отличить правду от истины.

– Вы совершенно напрасно недооцениваете мой уровень. Готовясь к каждому выступлению, я штудирую научные труды, проверяю первоисточники…

– Прекрасно. Значит, вы тем более должны понимать, что ничего не смыслите в предмете.

Максим растерялся, но вида не подал. Вслух произнёс:

– Ну конечно, у меня нет узкоспециальных познаний… Но я изучал биологию и медицину…

– Никаких «но» и «всё-таки»! Вы либо разбираетесь в предмете досконально, либо настоящий специалист сможет при желании ввести вас в заблуждение. Вы это понимаете?

Максим пожал плечами.

– В таком случае прекратите вставлять палки в колёса прогрессу! – потребовал Профессор и продолжил так, будто читал лекцию. – Когда Пифагор заявил, что Земля – шар, нашлись умники, которые потешались над тем, что он не понимает очевидного: с поверхности шара все люди попадали бы вниз. А когда Лэнгли собрался построить первый летательный аппарат на паровой тяге, маститые коллеги из академии наук с пеной у рта и формулами наперевес кинулись доказывать, что полёт на устройстве тяжелее воздуха в принципе невозможен…

Велипесов чесал как по писаному, видно было, что подготовился. Максим решил его обломать. Он много раз брал интервью и понимал, как это важно – не отдавать инициативу интервьюируемому.

– Послушайте, я вам могу ещё фактов подкинуть – сам подборку на эту тему делал… Я же не отрицаю возможность использования внутримозговых имплантов в принципе, я говорю о том, что это невозможно на данном этапе развития цивилизации…

– Да что вы знаете о цивилизации и её развитии?! – с досадой воскликнул Профессор.

Максим решил не обращать внимание на этот выпад и продолжил:

– …потребуется ещё минимум лет сто, чтобы…

– Да поймите же вы! Мы столетьями не разбрасываемся. Технология уже есть, и надо быть законченным ретроградом, чтобы препятствовать её применению здесь и сейчас!

– Допустим. Но нельзя использовать её как портал для бегства в иной мир. Это преступление. Людям не нужно…

– Да откуда вам знать, что нужно людям?! Кто дал вам право решать за них? – снова перебил его Профессор.

– А вам? —парировал журналист.

– А мы как раз за людей не решаем, мы даём им выбор!

– Это как предложить ребёнку выбор между приготовлением уроков и конфеткой! Только в данном случае – конфеткой отравленной…

– Я не собираюсь устраивать тут диспут! – вдруг завизжал старик. – Спорить с вами всё равно что с питекантропом… Не будем терять время. Выключите камеры!

Максим повиновался, скрепя сердце. Он решил досмотреть представление.

Альберт Семёнович резко встал и отошёл в темноту к стене, наклонился и что-то поднял с пола. Когда он вернулся и сел, у него на коленях оказался чемоданчик.

– В общем так… У вас есть выбор. Либо вы пытаетесь отстоять свою правоту в суде, вам это, а я в этом больше чем уверен, не удастся, и вы лишитесь всего – вашего веб-портала, квартиры, обеих машин… Поверьте, штрафы сожрут это всё. Далее у вас отнимают право высказываться публично, а возможно, и весьма возможно, и свободу. Либо… – Профессор щёлкнул замками на чемоданчике, открыл его и развернул к Максиму. В чемоданчике лежали перетянутые банковскими лентами пачки купюр. – Это как аванс вы получите тотчас после того, как мы подпишем соглашение о сотрудничестве. Его составлял ваш адвокат.

Максим удивлённо посмотрел на Андрея, тот кивнул. Старик продолжил:

– До завтра подготовите опровержение на своём сайте. Суда не будет. Мир и процветание. Вы помогаете прогрессу – мы помогаем вашему порталу стать одним из самых популярных в мире. У нас огромные полномочия и возможности, и вы очень скоро сможете в этом убедиться.

Максим ухмыльнулся.

– Прямо как в кино… Сколько времени у меня есть на размышление?

– Предложение действительно ещё пять минут. Думайте. Судьбоносные решения надо принимать быстро. И не нужно полагаться на чувства, положитесь на математику, молодой человек, – Профессор захлопнул чемоданчик и побарабанил по нему пальцами.