Приключения, Фантастика 1996 № 06

Слеза

Взревели мощные двигатели самолета и машина задрожала, ища выход всей своей затаенной силе. Джон, летчик-истребитель морской авиации Соединенных Штатов, должен совершить сегодня свой пятый боевой вылет за три последних дня с начала военной операции. Вот уже неделю над Балканами стоит безоблачная, ясная погода, и самолеты НАТО без устали бомбят сербские города, не давая сербам ни минуты передышки.

Истребитель дернулся, снятый с тормозов, и стремительно помчался по узкой ленточке взлетной полосы авианосца, весело задрал нос, резко набирая высоту. Перегрузка до боли вдавила пилота в мягкое кресло. Он убрал шасси, проверил работу систем самолета, доложил, что все в порядке. Взлетев на двенадцать тысяч футов повернул истребитель на восток и включил автопилот. Весь полет проходит по строгому плану, разработанному в штабе командования, плану, в котором все действия рассчитаны чуть ли не по секундам. Сейчас он идет в составе ударной группы, но позже отделится и в одиночку полетит бомбить приказанные цели. Вдали на горизонте появилась тоненькая полоска берега и стала медленно, словно нехотя, приближаться. Пока самолет летит над морем, можно немного расслабиться.

Джону нравилась Европа, он любил Балканы. Может потому, что своей природой они чем-то напоминали родной край, север Америки. Джон все чаще и чаще вспоминал городок, где родился, где прошло его детство и юность, где он оставил свою первую девушку и поехал поступать в военно-морское училище. Городок, затерявшийся в лесах недалеко от границы с Канадой, с его тихими пустынными улочками, дешевыми забегаловками и одним кинотеатром, в котором Джон проводил вечера, мечтая о военной карьере летчика-истребителя, вставал перед глазами всякий раз, как летчик отправлялся в полет. Каждый боевой вылет таит в себе опасность быть сбитым, погибнуть или попасть в плен, никогда не вернуться обратно. Всегда в такие минуты память возвращает человека в прошлое, в самое счастливое и радостное время, что было когда-то в жизни.

Как давно это было… В двадцати километрах от города располагалась военная авиабаза войск ПВО. Ночью и днем в небе проносились крылатые машины, наполняя окрестности ревом мощных реактивных двигателей, выписывали в воздухе различные фигуры. Наверное это и послужило увлечению самолетами, дало пищу фантазиям, а позже и принятию решения навсегда связать свою жизнь с авиацией. Разве знал он тогда, что станет заложником военной машины Пентагона, маленьким «винтиком» громадного монстра, именуемого Военные Силы Америки. Нет, тоща он мечтал лишь о том, как на своем истребителе будет рассекать океан прозрачного воздуха и как бы играясь, сбивать один за другим самолеты противника, посягнувшего на честь и свободу родной страны.

На индикаторе бортового радара появились отметки самолетов, собранные в красивую фигуру «кончики пальцев». Так, теперь надо добавить газа и догнать свою группу. Все пространство вокруг машины заполнено летящими в разных направлениях штурмовиками, бомбардировщиками, истребителями. Они круглосуточно снуют над Боснией, парами и группами совершают удары по разным сербским объектам. Да, ребята работают на износ. Только посадил самолет, отдохнул несколько часов, и снова в класс, готовиться к следующему вылету. Ни сна, ни отдыха нормального. Джон закрыл глаза и доверился навигационной аппаратуре истребителя: автопилот ведет машину по курсу, а если какой-нибудь самолет подлетит слишком близко к Джону, то предупредит пилота об опасности громким гудком.

Детство Джона прошло в постоянном страхе заживо сгореть в ядерном взрыве, постоянной угрозы атомной войны с СССР. Впрочем, этот страх был почти у всех его сверстников, всеобщая истерия. В школе им рассказывали про Советский Союз, но Джон не верил, что в этой стране живут дикие, голодные люди, одетые в медвежьи шкуры, строящие коммунизм и готовые в любой момент обрушить все свои ядерные боеголовки на его родину, из-за своей лютой ненависти к капиталистам и политики диктаторского правительства. Его дед по материнской линии был эмигрантом, бывшим советским подданным. Джон с мамой частенько приезжал в Грейт-Фолс навестить старика, и особенно нравилось ему слушать длинные рассказы деда о прожитых годах в далекой русской стране. Вообще-то дед был чудаковат немного, повесил в углу комнаты православные иконы и все молился Богу перед ними. У Джона был один бог — небо, и ни в какого другого он верить не собирался. Тем более, что никто из его друзей и родных, кроме деда, не были верующими. Это позже, в переделках, в ситуациях, когда время замедляет свой бег и решается судьба, он невольно молил Бога о спасении, ведь правда, что летчик ближе всего к небесам? Дед рассказывал о могучем государстве, где каждый человек грамотен, где в магазинах обилие товаров и никто не голодает. Все это шло в разрез с тем, что говорили в школе и по телевизору о стране советов. Дед презирал коммунистов, но не был в обиде на правительство, которому попал в немилость за свое вероисповедание и убеждения. Он всегда всем прощал обиды. Дед любил страну, которую покинул по воле судьбы, и в его доме Джон часто слышал русскую речь, когда к старику приезжали в гости старые друзья, такие же эмигранты, как и он. Джон ему верил. Может потому, что ни в детстве, ни после он не встречал в жизни человека с такой светлой и чистой душой. Разное представление о русских всегда довлело на психику Джона. С одной стороны славяне — злые, агрессивные варвары, непримиримые враги Америки, с другой — добрые, миролюбивые люди, не желающие никому зла. И это раздвоение особенно проявилось в училище, на нескончаемых занятиях по психологической устойчивости.

В военно-морское училище Джон попал без чьей-либо помощи. Проблемы были из-за русского предка. Это только по телевизору да в прессе Америки кричат о правах человека и отсутствии национализма в «свободной» стране. На самом деле индейцу легче попасть в военную авиацию, чем человеку, имеющему в роду славянского предка. Всю эту мерзость Джон прочувствовал на своей шкуре, когда поступал в училище. Но он просто не мог представить, что не будет летчиком и поэтому все-таки добился своего. Училище располагалось в городе Аннаполис и готовило офицеров ВМС, в звании энсайн, которые затем, при желании, отправлялись в учебные авиакрылья продолжать дальнейшее обучение на пилотов, штурманов, операторов. Это была прямая дорога в небо. В училище вся романтическая дурь быстро вылетела из головы, и наступили тяжелые армейские будни, заполненные учебой, физподготовкой, лекциями и занятиями. На лекциях постоянно вдалбливалась в голову идеология, так настойчиво, что никто не мог сомневаться в правоте этих утверждений: «Великий американский дух свободы и демократии должен витать во всех странах мира, в странах, где народ порабощен диктаторским режимом. Мы установим новый порядок во всем мире и создадим американскую мировую империю. Страны „золотого миллиарда“ станут нашими придатками, а все страны „третьего мира“ — сырьевыми колониями. Это необходимо для упрочения мира во всем мире. Новые условия безопасности требуют смещения стратегии США в сторону предотвращения военных конфликтов, силовое вмешательство необходимо для спасения большей части гражданского населения от голодной смерти, последствий применения противоборствующими сторонами оружия. Когда весь мир будет подчинен Америке, то не будет больше ни войн, ни конфликтов, незачем будет воевать. Мы создаем общепланетарное государство со столицей в городе Вашингтон, и никто не сможет нам помешать в миротворческой работе. Непокорные страны, в скором времени, должны принять наш порядок. Мы применим любые средства давления на них, и в том числе, нашу многомиллионную армию. Военным силам отводится главенствующая роль в деле укрепления мира и безопасности». А может ли быть иначе?

Самолет летел уже над землей. Под крылом проносились деревушки, поля, леса, и ниточки рек, причудливо петляющие меж заросшими деревьями холмами. Истребитель догнал ударную группу, состоящую из шести истребителей-бомбардировщиков и четырех штурмовиков. Около Сараево группа должна разделиться и каждая машина полетит к своей цели. Две пары штурмовиков пойдут бомбить сербские кварталы в городе, остальные машины разлетятся и парами уйдут в различные стороны. Не ему решать кто, куда и с кем летит, но оставшись без ведомого Джон чувствовал себя, как не в своей тарелке. Он настолько привык к Майклу, своему напарнику, что невольно оглядывался назад, ожидая увидеть идущий следом истребитель друга.

В одиночку опасно летать: второй дублирует при атаке на цель, смотрит за точностью попадания бомб, прикрывает в случае чего, да и вместе веселей как-то. В Ираке его чуть не сбили, спас ведущий. Тогда еще «зеленого» Джона отправили набирать опыт сразу после экзаменов, из седьмой эскадрильи первого учебного авиакрыла в боевое авиакрыло, базировавшееся на авианосце в Персидском заливе. В учебке ему дали всего один месяц освоить боевой истребитель-штурмовик, и сразу в бой. Война подходила к концу, и тактические истребители летали над страной, охотясь за мобильными пусковыми установками баллистических ракет. Единственное надежное средство борьбы с ракетами — уничтожить ее еще до запуска, на земле. Нашумевшие зенитные ракеты «Патриот» сбивали чуть больше половины летящих иракских ракет, а сбитые падали на жилые кварталы. Командование поставило задачу в кратчайшие сроки уничтожить все оставшиеся пусковые установки. Круглосуточно сотни боевых самолетов искали ускользающие тени. Спутник фиксировал запуск ракеты по тепловому следу, оставляемому ее двигателем, в разведцентре обрабатывалась информация считанная со спутника, сразу же передавались координаты цели прямо на борт истребителей, и в этот район отправлялись ближайшие машины. На этот раз приказ пришел именно ему, Джону, и его напарнику, когда они возвращались на авианосец, уничтожив пять иракских целей. В обязанности Джона, пока еще ведомого в паре, входила подсветка целей лазером для бомб с лазерным наведением, которые сбрасывал ведущий. Но теперь предстояло атаковать ему, так как ведущий уже истратил весь свой боекомплект. У Джона оставались две бомбы, раздумывать нечего, надо хватать удачу за хвост. Когда еще выпадет шанс отличиться перед командованием? Развернув машины, они устремились к цели и через несколько минут были в нужном квадрате. К тому времени иракское ПВО было полностью подавлено, ничто не угрожало самолетам, летящим выше шести или десяти футов над землей. Из-за низкой облачности пришлось лететь низко над землей, визуально и по инфравизору ища пусковую установку. Джон обратил внимание на облако пыли, тянущееся над землей. Подлетев ближе, он увидел тяжелый тягач, сообщил ведущему. Сделав несколько кругов, определил цель как пусковую установку баллистической ракеты и указал ее бортовому компьютеру. Ведущий включил подсветку и Джон, сделав боевой разворот, пошел в атаку. Никогда он не атаковал с такой низкой высоты, запросто могут срезать из зенитки или пустить вслед ракету. Но сейчас выбирать не приходилось, облака мешали лазеру, отраженному от цели, попасть на головку наведения бомбы. Вдруг сверкнули огнем невесть откуда взявшиеся зенитные пулеметы, и вокруг пикирующей машины поползли трассеры пуль. Головка бомбы все не могла захватить цель. Пули, словно стая пчел, подбирались все ближе и ближе к нему. Но тут ведущий орлом спикировал с неба на иракцев, стреляя из пушки. Сразу огонь перешел на него, а Джон выпустил бомбу и ушел вверх, отделавшись раздробленным закрылком. Ведущий, как всегда, вылез сухим из воды и они довольные, покружив над уничтоженной целью, полетели обратно.

Славное тогда время было, героическое. Джон воевал за Америку, за ее интересы и интересы порабощенного народа Кувейта. Капеллан, военный священник, говорил о каком-то освобождении народа Ирака от диктатора, эдакого «злодея» Хусейна. Но как можно воевать за освобождение народа, убивая при этом тысячи мирных жителей, уничтожая инфраструктуру страны, разрушая жилые дома, храмы, больницы, школы? Джон не мог успокоиться, этот вопрос волновал его. Все-таки в нем есть славянская кровь, а славяне, как говорил дед, не терпят несправедливости. Но и особо не распространялся о своих суждениях сослуживцам. Да и некому было поведать. Никто в эскадрильи целью этой войны не интересовался, парни просто свою работу делали, ту единственную, что умеют делать, чему они учились столько лет. У них была одна радость — небо, и им было плевать на всякие там сомнения и рассуждения политиков и сенаторов. Впрочем, любые сомнения если и появлялись, то быстро рассеивались красноречивыми разговорами о долге родине и хорошими деньгами. Джон за уничтоженную пусковую установку получил крупную премию, боевую награду и заметку командования о скором повышении в звании.

После «Бури в пустыне» наступили обычные будни, с еженедельными полетами, тренировками и подготовкой. Он успел жениться и вот уже прошло два года, как стал отцом симпатичной дочурки. Приказ об отправке в Боснию пришел три месяца назад, когда Джон с женой и дочкой гостили у деда. Нужно было заменить заболевшего капитана, но почему именно им, Джон понять не мог. Ведь столько парней с его эскадрильи просили направить их в зону конфликта. Он знал, что в составе сил быстрого реагирования «зеленых» не держат, силы целиком состоят из ветеранов войн. Есть те, кто воевал еще во Вьетнаме, это в основном, командующий состав. Есть, кто дрался в Ливии. Но, конечно, большинство — ветераны иракской войны, имеющие за плечами по несколько десятков боевых вылетов. Скорее всего потому и решили перевести Джона в Адриатику. Пришлось прервать отпуск и срочно лететь в Филадельфию, на базу, а оттуда, через Италию, на авианосец. Ребята здесь успели сделать уже по сотне вылетов над Боснией, и с нетерпением ждали приказа о начале военной операции. Какому летчику не хочется повоевать, применить свои знания и умение во славу родной страны? За день до «часа X», время начала первого удара, всех пилотов собрали в актовом зале авианосца и полковник выступал перед аудиторией, рассказывая о целях предстоящей акции: «С декабря 1994 года наша авиация, совместно с авиацией наших союзников по альянсу, проводила в жизнь „Вариант 1“ урегулирования боснийского конфликта. Мы поддерживали с воздуха персонал Организации Объединенных Наций, когда ему угрожала опасность со стороны агрессивных сербов. Теперь пришло время воплотить в жизнь „Вариант 3“. Наши самолеты будут уничтожать гражданские и военные объекты на всей территории Боснии, технику и тяжелую артиллерию вокруг зон безопасности и за их пределами. Мы поддержим с воздуха наступления мусульман и хорватов на земли, занятые сербами. НАТО принадлежит важная роль в мирном урегулировании кризиса, а силовое вмешательство даст в результате скорейшее прекращение конфликта. Только полный разгром сербской армии силами мусульман и хорватов при всесторонней поддержке нашими вооруженными силами может решить эту проблему, угрожающую безопасности во всем Восточноевропейском регионе. Согласно „Меморандуму о взаимопонимании“ между ООН и НАТО мы проведем в жизнь тщательно подготовленные планы боевых действий против сербов и установим прочный, нерушимый мир в бывшей Югославии. Эта операция является генеральной репетицией перед нанесением основного удара по России. При нашей помощи в этой стране прошли реформы и пал коммунистический режим, но угроза развязывания Россией ядерной войны по прежнему остается. Сейчас мы держим под контролем ядерный потенциал этой страны. Но есть возможность прихода к власти ультраправых партий. Тогда мы будем вынуждены ввести силы быстрого реагирования для предотвращения попадания атомного оружия в руки террористов. Продвижение НАТО на восток наша главнейшая стратегическая задача и я уверен, что вы, летчики военно-морской авиации, справитесь с ней и оправдаете доверие Соединенных Штатов Америки и мирового сообщества…». Полковник распинался целый час, не забывая упоминать о «миротворческой» роли боевой операции.

Чем ближе группа подлетала к Сараево, тем чаще то тут, то там врезались в небо толстые столбы густого, черного дыма. Казалось, будто они подпирают небо, как гигантские колонны, построенные неведомым создателем. Впрочем, их строители и архитекторы были хорошо известны. Архитекторы — натовские генералы, а строители простые солдаты. Джон посматривал на часы, через несколько минут он отделится от остальных и полетит к своей первой цели, водонапорной башне в маленькой деревушке. Зачем уничтожать систему водопровода? Он задал этот вопрос майору, когда готовился к вылету. И получил, как всегда, готовый, четкий ответ о том, что согласно «Варианту 3» наши самолеты уничтожают стратегические цели «двойного назначения», то есть они служат не только гражданскому населению, но и армии. Про все эти варианты военных действий много раз твердили им на подготовке, еще год назад, и командование решило постепенно воплотить их все в жизнь. С приказом не спорят. Надо, так надо. Но абсурдность всей этой операции, в которую втянут Джон, не давала ему покоя ни ночью, ни днем. Прав был дед, когда говорил, что нечего тебе делать в Боснии, не твое это дело. Может и не умер бы он, если бы Джона не перебросили сюда. Дед был категорически против вмешательства НАТО в конфликт на Балканах и очень сильно переживал трагедию сербского народа. Последний разговор с дедом Джон запомнит на всю жизнь. Старик говорил и геноциде, который рано или поздно устроит Америка сербам, о том, что приказ о переброске Джона в Европу пришел неспроста, и внук полетит убивать его братьев по крови и по вере. Это был самый сильный удар по сердцу старика. Он болел уже три года, а последнее время был совсем плох. Слова деда ножом ударили и по сердцу Джона, окончательно запутавшегося в ситуации: «Кто поможет сербам в их трагедии, когда все мировое сообщество обернулось против этого маленького народа? И немудрено это, ведь во все века стремились обратить славян рабами, стереть с лица земли их государства, уничтожить культуру и веру Православную. Но стояла Русь и берегла братьев своих от нашествий диких варваров. Шакалами вгрызались они в ее плоть, не поодиночке, а всей стаей своей кровавой. Запомни, Джон, человек не по паспорту русский, но по душе своей. И не важно, украинец он или белорус, удмурт или башкир. Русь многонациональная страна, и всем народам в ней найдется место. Душа у русского человека такая же великая, как и вся Земля Святорусская. Но мало сейчас в России осталось Русских душою, все больше сволочи плодится. Иначе отвернулась бы она от братьев своих и закрыла глаза на творимое преступление? И комариный писк протестов ее не слышит никто, ибо нет больше былой славы и нет к ней уважения, и нет русского „вето“ в Совете Безопасности. Кто теперь поможет сербам? Где русская непобедимая армия, почему она не спасает братьев своих, как бывало в старину? А ведь могли еще раньше ввести войска, установить мир и покончить с дележом территорий. И не посмели бы больше хорваты да мусульмане наступать на исконно сербские земли, сжигать деревни, вырезать стариков, женщин да детей. И показали бы кулак вашим натовским генералам, ибо трусы они есть и нападают только на слабых и беззащитных. Нападают, зная, что не придется держать ответ за убийства, зная полную свою безнаказанность. Нападают всей сворой своей, имея мощь военную, немереную. Но нет сейчас на Руси правителя, служащего ей и ее интересам, и нет Русских в окружении его, и упущено время для решительных действий. Сейчас же Запад только и ждет от России акций для оправдания нанесения удара по ней, пускает слюни, предвкушая новую кровь. И некому помочь убиваемым сербам, лишь на Бога упование, да на Матерь Божью, покровительницу всей земли славянской».

Летчик повернул истребитель и, оторвавшись от группы, снова включил автопилот. Через несколько минут он подлетит на рубеж пуска ракеты. На этот раз Джон выбрал для первой цели ракету «Мейверик» с телевизионной системой наведения. Старые добрые ракеты были на вооружении морской авиации уже более двадцати лет и отлично зарекомендовали себя. Главное условие успешного применения этой ракеты — чистое небо и отличная безоблачная погода. Самолет проткнул огромное облако дыма. На экране радара высветилась наземная цель. Джон поставил на пуск «Мейверик». На правом индикаторе включился вид с телекамеры ракеты, а на лобовом стекле квадратная рамка, указатель места, где находится водонапорная башня. Джон приготовился к атаке, и когда квадрат превратился в белый ромб, означающий, что ракета нашла цель, нажал на пуск. Истребитель дернулся, освободившись от смертоносного груза, и ракета пошла вперед, ослепляя при этом летчика. Он следил через индикатор за изображением, передаваемым с глаза телекамеры «Мейверика» и видел, как все ближе и ближе приближается ракета к башенке, одиноко стоящей на вершине холма. Вот сверкнула вспышка взрыва и экран погас. Джон покружил над развороченной конструкцией и доложил в центр, что цель уничтожена. Можно идти дальше.

Ближе и ближе подлетал пилот ко второй цели. Что за здание в центре города он должен был разрушить, Джон так и не узнал. Когда он это спросил у майора, планировавшего этот вылет, то получил в ответ замечание о том, что он слишком много задает вопросов. Перед вылетом все пилоты долго сидят в специальном классе, где через терминал можно попасть в базу данных единой стратегической системы и узнать все о предстоящих объектах удара, посмотреть их фотоснимки. Доступ имеется к изображениям местности, полученным со спутника или самолета-разведчика. Можно посмотреть карты любого масштаба территории, над которой предстоит лететь. Но на этот раз в информации о второй цели Джону было отказано. В бортовой компьютер истребителя уже были введены координаты этого объекта, и летчик задал только маршрут для автопилота и вид первой цели. Джон был любопытен по своей натуре, но похоже, он так и не узнает, что за здание сейчас разрушит. Просто сбросит бомбу с лазерным наведением, с такой высоты подсветка лазером делается прямо с самолета-носителя, и улетит обратно, на свой авианосец. На индикаторе бортовой радиолокационной станции высветилась вторая цель, скоро он будет у города. Похоже, этот город в глубине сербской территории еще не подвергался бомбежкам, ни одного столба дыма не поднималось над ним. Ну что ж, он будет первым. Джон поставил на пуск бомбу, поймал беленький шестиугольник в рамку и сбавил скорость, подлетая ближе к цели. Вот тут и сверкнуло солнце, отразившись от золотых куполов местной православной церкви, и ослепило Джона своим ярким светом. Этот свет проникал, казалось, в саму душу воина, в само сердце, обжигая его огнем. Остановилось время и пелена застлала глаза, а когда рассеялась, то увидел Джон, что стремительно падает вниз его самолет, падает прямо на здание, которое приказано уничтожить. Резко взяв штурвал на себя, он вывернул истребитель из глубокого пике и успел рассмотреть свою вторую цель. В это было трудно поверить, но это было правдой. Здание, на которое он чуть было не сбросил бомбу, было не чем иным, как обыкновенным детским садиком. Маленькое двухэтажное здание, окруженное нехитрыми детскими приспособлениями для игр, верандами, качелями. Джон делал круг за кругом над городом и все больше и больше понимал, что означает скупая формулировка «цели двойного назначения». Школы, где учатся будущие воины, больницы и госпитали, где лечатся наряду с солдатами и мирные жители, предприятия, которые дают продукцию и тем и другим, дети, которые вырастут, и будут мстить за смерть отцов и матерей своих. Двухтысячефунтовая бомба, если бы упала на здание, то оставила бы от него огромную воронку, разметав взрывной волной все близлежащие дома. Джон прилетел сюда воевать с солдатами, а не с ребятишками. Да, прав был дед, Джону здесь делать нечего. И не будет он брать на свою душу грех ради кровавых игрищ политиканов. Рука нащупала сектор газа и летчик включил форсаж, повернув свой самолет на запад. Он летел прочь от этого места, прочь из этой страны, с ее загадочным славянским народом. Джон летел туда, где стоит его дом и где его родина, там ему место, а не здесь. Джон знал, что за невыполнение приказа его ждет арест, перевод обратно на авиабазу в Филадельфию, может даже увольнение из армии. Но он не думал сейчас об этом, он сделал свой Выбор. В его сердце горел маленький огонек, оставленный золотым сиянием, и теперь он будет разгораться сильней и сильней, и не даст пропасть во мраке темной и злой ночи. Солнце убегало на запад и летчик летел вслед за ним. В ярких, ослепляющих лучах предстал перед Человеком лик Божьей Матери с младенцем на руках, и по щеке ее катилась слеза…