Приключения Вехтора

Глава 5 Речной город

В город вошли с рассветом. Как им объяснила стража у ворот, город стоит на реке Большой Стрый, правом притоке Лонгары. И по нему вполне можно спуститься к устью, куда они и стремились, по крайней мере, если судить опять же по карте. Стража на воротах, с них, как с пеших, взяла всего три медяшки входной пошлины. По одной на брата. Единственно что, так это опять по собственной рассеянности, позабыли спросить стражу, как город называется.

— Эй, пацан, — дёрнул за рубашку первого же пробегавшего мимо паренька Димон, — Как городок называется?

— Мерзкий Стрый, отстань, — бросил пацан вырываясь из рук Димона и бросаясь дальше по своим делам.

— Так всё-таки как? — задумчиво спросила Маня. — Мерзкий? — загнула она один палец, — Стрый, — загнула второй, — или, всё же, Отстань? — загнула она третий палец.

— Любопытная ты, однако, — заметил Димон. — А тебе, не всё ли равно?

— Надо определиться на местности, — возразил Сидор. — Как потом возвращаться будем? Не забывай, у нас там остался большой интерес. Почитай километров триста с того места отмахали. Просто так не найдёшь.

— Интерес, интерес, — проворчал Димон, — пошли ночлег сразу поищем, а то, как бы нам, вообще без денег не остаться. Кто их знает, местные цены.

— Ну, а цены тут я бы не сказал, что очень высокие, — проговорил вполголоса Сидор, когда они уже отошли на порядочное расстояние от ворот.

— Посмотрим, что с нас возьмут в ближайшем трактире, — заметила Маня.

— В центр не пойдём, — заметил Димон, — там наверняка дороже, чем с окраины.

— Сначала посмотрим, что за гостиница, а потом уж решать будем, — заметил Сидор. — А то мало ли что у них тут за порядки. Попадём в какой-нибудь клоповник, сами рады не будем. Помню, на Земле ещё, попал как-то во время одной экспедиции в служебную гостиницу славного города Архангельска. Это ещё когда я по лесам шлялся, — уточнил он. — Так вот таких злых клопов как там, я в жизни больше нигде не видел. Правда, после того случая, я их больше вообще никогда не видел, но это уже не важно.

— Представляете, — воодушевился он собственными воспоминаниями, — залезает такая тварь на потолок, прямо над кроватью, и оттуда, сверху, спокойненько так взззз — планирует на кровать, внизу стоящую.

— А на потолок то зачем, — удивился Димон, — стенка же рядом.

— А-а! — оживился Сидор. — В этом то вся фишка. Я ещё, поначалу то, удивился. Чего это, думаю, кровать от стены чуть ли не на полметра отстоит, но передвигать не стал. Мало ли чего. В чужом дому то свои порядки не наводят, да и устал я тогда, как собака. Только-только из поля возвратились. Целую недели, почитай, в кузове Газ-66-го провели. Каженная жилочка тряслась. В общем, завалился я спать без задних ног. А посреди ночи как подбросило. Кусают. Кто? Что? Совершенно непонятно. Я и так, и эдак. Ничего не понимаю. Зажигаю свет, смотрю в кровати. Нет ничего. Что за дела? Глянь на потолок, а та-а-ам… Черно! И шевелится. И одна какая-то штука оттуда, хрясь, и на одеяло упала. Я это пальчиком пошевелил. Мама дорогая. Клоп! Самый настоящий клоп! И жирный такой, отъелся, видать, на прошлых постояльцах.

— Так что самый верный способ определить есть ли в гостинице клопы, это посмотреть на то, как стоит кровать. Если отставлена от стенки минимум на полметра, то всё. Клопы есть!

— Вехтор, — прохрипела красная как мак, Маня, — я тебя сейчас убью. И меня оправдают. Я теперь всю ночь спать не буду, а буду на потолок пялиться и клопов высматривать.

— А что? — глубокомысленно изрёк Димон. — С другой стороны, это хорошо. Охранять будешь. Всё одно не спишь, — глубокомысленно заключил он, — так всё какая-то польза от тебя будет.

— Убью! — заорала Маня, и врезала своим посохом по спине размечтавшегося Димона.

— Госпожа! Госпожа! — услышали они рядом крик, обращённый непонятно к кому. — Сюда, госпожа.

Недоумённо оглянувшись, они заметили, что из полуподвальной дверцы, с фигурным навесом из гонта, выглядывал какой-то паренёк и призывно махал им рукой.

— Это ты мне, что ли? — злобно рявкнула, ещё не отошедшая от впечатления, навеянного рассказом Сидора, Маня.

— Вам, вам, госпожа, — тут же откликнулся паренёк, униженно кланяясь — Сюда! Идите сюда.

— Ну и чё те надо? — сразу насторожившись, угрюмо спросил Сидор.

— Если вы ищете место, где бы можно было остановиться, то это к нам, — залебезил паренёк. — Только у нас самые чистые комнаты и никаких клопов. Великолепное пиво для господ и прекрасная кухня для госпожи, — кланялся, не переставая, он.

— Ну что? — спросила Маня, обращаясь к спутникам.

— А что? — пожал плечами Димон. — Почему бы и нет.

Сидору тоже было всё равно где останавливать. Поэтому они не мудря особо, зашли в полуподвальный кабачок и уточнили у хозяина наличие мест и условия проживания. К их радости, цены оказались намного ниже того, на что они ориентировались и, посмотрев комнату, устроились в ней на жильё. Взяли только одну комнату на втором, жилом, этаже, с тремя кроватями, одним окном и одним столом. За стульями, отсутствующими в комнате по определению, погнали парнишку из прислуги и только, получив всё, что им требовалось, оплатили своё проживание за этот день. Сумма оказалась смехотворная. По медяшке с человека, правда, без питания.

Кормили за отдельный счёт, внизу в трактире. Причём кормили довольно прилично и недорого, как они тут же убедились, с радостью позавтракав, свежей рыбой, тут же для них приготовленной. За весь завтрак на троих человек с порцией здоровенной рыбины с гарниром, они заплатили всего-то полторы медяшки, да и то, только потому, что выбрали самую, как оказалось, дорогую рыбину. Димон с Маней, по простоте душевной, не придумав ничего лучше, взяли и поинтересовались у кабатчика, а какая у них тут рыба самая вкусная. Тот им и принёс, самое дорогое, что у него было.

А, так, если не шиковать, то за пару медяшек, можно было хорошо и сытно и позавтракать и поужинать. Обед, правда, обходился несколько дороже, да и то, только за счёт большего количества блюд. Так что, они со своей парой десятков золотых, могли безбедно прожить в этой гостинице целый месяц.

Питаться в кабаке, это всё-таки лучше, чем жрачка из костра. Даже приготовленная Маней, признанным у них специалистом по экстремальной готовке. Эта рыба была лучше, чем всё, что они раньше ели. У неё было главное качество, за что её они оценили — они её сами не готовили. Своя готовка — стояла поперёк горла.

Поэтому, комфортно устроившись за уютным столиком в углу полуподвального помещения, они заказали пива. Перед этим, долго и тщательно выясняли, есть ли здесь пиво и какого качества, да по каким ценам. Заказали, на пробу, по кружке каждого из сортов пива, что мог предложить им кабатчик. Оказалось, что пиво довольно таки приемлемое и вполне дешёвое. По крайней мере, им, с их небогатыми капиталами, вполне можно было не думать о том, хватит ли им оплатить то, что они заказывают.

Однако с закуской, под пиво, здесь была полная катастрофа. Кроме жареной рыбы, да кучи мясных блюд, не было ничего. Маня, вспомнив своё хроническое пристрастие, попробовала заказать раков.

Кабатчик, по такому поводу, лично прибежавший к их столику, долго извинялся, пытаясь объяснить, что о таком блюде он только слышал, но даже не знает, как его готовить. Воодушевлённая великолепной перспективой блеснуть своими кулинарными талантами, Маня, подогретая парой кружек кислого, но достаточно крепкого пива, пхнув Сидора с Димоном по очереди сапогом, потребовала принести ей раков, и немедленно.

— Ничего, — заявила Маня, панибратски похлопав подбежавшего повара по плечу, — до города сохранили их живьём. Теперь, парочку, можно и откушать.

А дальше, схватив, вяло шевелящегося полуметрового рака за хвост, стала рьяно тыкать его здоровущими клешнями прямо в лицо повара, не обращая совершено никакого внимания на его полуобморочное состояние. Промучив беднягу, как и несчастного рака, не менее десяти минут, она, наконец-то, добилась от того, какого-то, по её мнению, адекватного понимания процесса приготовления данного деликатесного продукта.

Отправив повара на кухню и пообещав оторвать тому голову, если он что-то сделает неправильно, Маня, хватанув ещё кружечку местного пива, попыталась спеть свою любимую песенку про Джона Брауна. Но, на счастье местных посетителей, тут принесли готовых раков, и Маня отвлеклась.

Благополучно потребив деликатес под расширенными от ужаса взглядом повара, наша троица, запив пару раков немереным количеством кислятины, выдаваемой здесь почему-то за пиво, и, недоумённо отметив странное поведение местного персонала, разделилась. Маня отправилась почивать в комнату, а Сидор с Димоном решили прошвырнуться на местный рынок, прицениться к местным товарам, посмотреть на город и поспрашивать о профессоре. Кто его знает, может, и узнают чего.

Не успев отойти от трактира и на пару шагов, они неожиданно сообразили, что нечего им попусту ходить, а раз уж идут на местный рынок, то и раков можно было бы захватить с собой и попытаться там же и продать. Вернувшись, поневоле подняли с кровати прикорнувшую Маню, сварливо им заявившую, что от таких бродяг бедной женщине нет никакого покою. Когда же увидев, что они уже собрались отправиться обратно, тут же этому воспротивилась и бурно потребовала показать город ей, и немедленно. Мотивировка её была простая — они ещё успеют, а ей, ну прям, никак нельзя потом, а надо сейчас и немедленно.

Немного поругавшись на предмет того, кому оставаться, решили кинуть на пальцах. Выпало остаться Сидору. Расстроенный Сидор, пригрозив ухмыляющейся Мане напоследок, съесть единолично всех раков, если они сегодня же их не продадут, остался валяться на кровати в номере, ворча себе под нос, что нет в жизни счастья.

— Как же они мне надоели эти раки, — продолжал бурчать Сидор себе под нос, развалившись поудобнее на кровати. — Таскаем, таскаем, туда, сюда, а проку никакого. Хоть бы продали поскорей, а то Маня опять их готовить заставит.

— А собственно чего это я лежу, — неожиданно подхватился он. — Пойду ка я в трактир. Глядишь, что и вызнаю на предмет путешествия вниз по реке.

Подпоясавшись саблей и с сомнением посмотрев на свою пару топоров, решил всё-таки их не брать. Тяжелы больно, да и здесь всё же город, а не дикий лес. Можно было и не вооружаться до зубов, выходя из дому.

Приняв это компромиссное решение и подойдя уже практически к самой двери, всё же не выдержал и захватил с собой связку метательных ножей. Рук она не занимала, а с ней было всё же привычнее. Как-то за прошедшее время он успел с ней сродниться и без неё чувствовал себя практически беззащитным.

Спустившись вниз, он застал в обеденном зале только хозяина местного трактира, по непонятному обычаю всех барменов, протиравшего стаканы за стойкой. Кроме него в трактире никого не было, если не считать за посетителей странную компанию игроков в какую-то карточную игру, ещё с утра привлёкшую внимание Сидора своим тихим и неконфликтным поведением. Компания эта устроилась в самом дальнем углу большого полуподвального зала трактира, и из того угла слышались только тихие шлепки карт, да негромкие голоса, что-то невнятно обсуждавшие.

Бросив на компанию скучающий взгляд, Сидор понял, что кроме трактирщика, говорить не с кем. Понадеявшись на то, что трактирщик, уже достаточно хорошо на них заработал и потому, просто обязанный пребывать в благодушном настроении, не будет скрывать от него никаких интересующих его сведений, Сидор бодро направился к нему, намереваясь поспрашивать его о реке.

— Если не ошибаюсь, то вон та бутылка содержит самое вкусное пиво, что есть у вас, — начал разговор Сидор, устраиваясь поудобнее на высоком табурете возле барной стойки и тыкая пальцем в плотно укупоренную бутылку тёмного стекла.

— 'Только необходимость может заставить меня назвать эту гадость вкусным пивом', - подумал про себя Сидор, наблюдая за тем, как означенная бутылка перекочёвывает в руки трактирщика.

— Для гостей, только самое лучшее, — подобострастно наклонившись, прошепелявил трактирщик, наливая бурно пенящийся напиток в высокую глиняную кружку.

— С вас одна медяшка, — тут же поспешно продолжил он, как только заметил, что Сидор протянул к кружке руку.

— Разве я просил десять бутылок? — удивлённо приподняв бровь, спросил его Сидор, насмешливо наблюдая за враз побагровевшей лысиной трактирщика.

— Нет, но вы же понимаете, что сейчас не время. Трактир закрыт, и мы никого не обслуживаем.

— Вот и меня вы не обслуживаете, — флегматично заметил Сидор, даже не прикоснувшись к пивной кружке.

— Но, но, — замялся трактирщик, — я же вскрыл бутылку.

— А теперь можешь закрыть обратно, — усмехнулся Сидор. — С такими ценами пусть у тебя ящер пиво пьёт. Ты думаешь, что я забыл, что в твоём же счёте за завтрак стояла цифра за пиво, совершенно другая. Так что или гони ещё десяток бутылок. Или пей сам.

— Я столько не выпью, — уныло протянул трактирщик, возвращаясь к протиранию стаканов.

— Тогда гони пяток бутылок. Вот за эту медяшку, — бросил Сидор монетку на доску, только с большого бодуна могущую называться барной, — а вместо остальных пяти бутылок, что ты мне должен, посоветуй, где тут можно нанять корабль вниз по реке.

Сразу же повеселевший трактирщик, быстро и ловко смахнувший монетку с доски себе куда-то в карман, тут же поведал ему весьма неприятную для него весть.

— А никуда вы отсюда на корабле не выберетесь, — сказал трактирщик, выставляя перед Сидором, пять бутылок пивного пойла. — Не возьмёт вас никто, — пояснил он на недоумённый взгляд Сидора.

— Мужиков, может быть, и взяли бы, но с бабой — нет. Не любят у нас баб на лодьях. От них одни неприятности. Или они порежут кого, или из-за них мужики передерутся. Дело проверенное, — грязно ухмыльнулся он нахмурившемуся Сидору.

— Этот трактирщик вам докучает, — раздался за спиной Сидора незнакомый негромкий голос, довольно приятного тембра.

Обернувшись, Сидор с удивлением обнаружил, что вся компания, проводившая до того время за столом, столпилась за его спиной и как-то недобро посматривает на трактирщика.

— Вы только скажите, и мы сразу поставим его на место. Благородным людям надо держаться вместе и не позволять всякому быдлу садиться себе на шею или пытаться себя обмануть, — проговорил, судя по голосу, уже другой человек. Это был довольно приятной внешности молодой дворянин, лет тридцати с гаком. Однако, на вскидку определить, сколько там было в том гаке, Сидор не успел.

— Отнюдь, — удивлённо подняв бровь, ответил он, внимательно присматриваясь к обратившемуся к нему человеку. — Всё что мне надо было узнать, я узнал, а больше меня ничего не интересует.

— Может быть, вас заинтересует карточная игра? — спросил его всё тот же дворянин, откровенно разглядывающий Сидора.

— Вряд ли, — дипломатично постарался отказаться Сидор от подобного предложения. — Я вообще не играю, да к тому же местных игр не знаю.

— Ну, — обрадовался непонятно чему дворянин, — если вы не против, то с правилами я вас тут же познакомлю. Они довольно незамысловаты и состоят всего только из нескольких правил.

— Первое, — начал он, присаживаясь на высокий табурет, стоявший рядом с барной стойкой и доставая колоду карт. — Выигрывает всегда старшая карта. С мастями и рангами вас, надеюсь не надо ознакомить. Они везде едины и не меняются, но, тем не менее, повторюсь. Самая младшая двойка, и далее по старшинству до туза.

— Это джокер, — вытащил он из колоды карту с каким-то шутом, — принимается за любую карту, выгодную в вашем раскладе. Играют по семь карт. Выигрышных комбинаций всего несколько. По старшинству с низшего уровня. Первое, это цвет. Когда карты одной масти и только. Далее — двойка. Две карты одного номинала. К примеру, две двойки, — вытащил он две карты из колоды. — Потом идёт тройка. Тоже одного номинала. Потом три плюс два. Потом лесенка. Это когда одна масть идёт по порядку. Выигрывает последняя старшая карта. Потом четвёрка. Это когда четыре карты одного уровня. К примеру, четыре туза. И, наконец, последняя, высшая карта — пять карт одного уровня, то есть четыре, плюс джокер. Всё. Как видите, — улыбнулся обаятельно дворянин, — всё очень просто.

— Ну раз всё так просто, — усмехнулся Сидор, понявший, что его пытаются втянуть в игру, — то наливайте себе пива, я угощаю. — И взяв у молчаливого трактирщика чистую кружку со стоящего рядом подноса, налил из открытой бутылки остатки пива в новую кружку. — Ваше здоровье, уважаемый, — проговорил он, подымая свою кружку и чокаясь с ним. Вы лучше играйте без меня, а я рядом посижу. Посмотрю что и как. Если понравится, то тоже поучаствую, а нет, так уж не обессудьте.

— Ну что ж, — улыбнулся дворянин, — не смею настаивать. Захотите, присоединитесь.

Следующие час, полтора, Сидор просидел рядом с той самой компанией, которую он заметил ещё с утра, и внимательно присматриваясь к игре. Ничего нового в ней для него не было. Хоть Сидор и не играл в карты, но уж узнать обыкновенный покер, правда немного изменённый, мог бы и младенец.

Решив, наконец-то, что даже если он проиграет немного в картишки, то это не беда. Ведь есть же у него свои, частные деньги, что он заработал как мусорщик. Вообще-то, тут он лукавил. Деньги были общие. Все. И те, что они с Димоном заработали как мусорщики, и те, что выделил им для похода Совет. Но уж больно его стала заводить игра, которую он наблюдал. Да и делать, по большому счёту, было совершенно нечего.

Маня с Димоном где-то бродили по городу и когда появятся обратно, было совершенно неизвестно. А, зная Манину страсть к тряпкам, как и любой женщины, Сидор ни минуты не сомневался, что она его потащит на базар. И кончится это обязательной покупкой какой-нибудь, ну совершенно необходимой тряпкой, без которой в данный момент, ну никак нельзя было обойтись. Поэтому, Сидор, с чистой совестью, как он постарался себя убедить, мог потратить пару, тройку серебрушек на собственное развлечение. Тем более что ставки в игре, что шла за столом, в течение полутора часов ни разу не превысили десятка медяшек.

— 'Где-то я подобное уже наблюдал', - напряжённо думал Сидор, внимательно наблюдая за действиями игроков. — 'Точно!' — чуть не подпрыгнул он от радости. — 'Вспомнил. Это ещё в школе было. Электричка во Владимир и пара барыг, что вот также нас с другом моим попытались тогда нагреть на кучу бабок. Я то сразу просёк, а вот друга моего раздели на пару десятков рублей. И остановило меня тогда только то, что карта у меня в раскладе была очень высокая, но не самая высшая. Вот это меня и насторожило. Да ещё то, что я сразу поначалу выиграл. Значит, если они попытаются поднять ставку с медяшек до серебрушек, значит точно, шулера. Да и хрен с этим. Даже интересно понаблюдать, как они меня раздеть попытаются', - подумал Сидор. — 'Хоть развлечёмся. В конце концов, здесь не Совдепия. Можно и сталью заплатить'.

— Никак надумали, — обратился к нему давешний дворянин, увидав, что Сидор подсаживается к карточному столу.

— Да вот, решил попробовать, — улыбнулся ему Сидор, — вроде ничего сложного. Да и делать до вечера нечего.

Следующие полчаса играли по мелочи. Сидор даже усомнился в своих подозрениях о шулерах. Карта то шла, то не шла. То выигрывал какую-то мелочь, то проигрывал её же.

Так в вялотекущем режиме прошло часа два. Стало даже надоедать. Захотелось бросить игру и пойти в свою комнату, отдохнуть. Хоть на постели, как белый человек, полежать, полениться. Особенно это было приятно после их постоянных ночёвок на голой земле за время экспедиции.

И вот тут-то, видимо почувствовав изменившееся настроение Сидора, к нему пошла карта. За столом стали понемногу повышать ставки, а Сидор стал выигрывать. С начала немного, потом всё больше и больше. Ставки уже поднялись до золотого. Появился азарт.

Тем не менее, понимая, что всё это преднамеренное затаскивание его в игру, хотел выйти, но опять пошла карта. Вот тут он растерялся и заколебался. Играть, или не играть? Решил всё-таки сыграть напоследок, а там уже бросить, пока не проигрался.

Заметив его смущение, другие игроки совершенно неправильно поняли его смущение и стали повышать ставки. Разозлившись, Сидор ещё поднял ставку и вскрылся. Он сорвал банк. Даже на первый взгляд, сумма там была немаленькая. Не менее десятка золотых, большая куча серебра и маленькая горстка медяшек, с которых, собственно всё и началось.

Тут уж выходить из игры было как-то неудобно и, проклиная свою мягкотелость, и понимая, что делать этого нельзя, Сидор продолжил играть.

Теперь уж игра пошла по крупному, и меньше серебрушки на кон уже не ставили.

— 'А вот теперь уж точно они хотят меня раздеть, — думал Сидор, внимательно рассматривая две пары дам и королей, с какой-то мелочью. — Сброшу ка я, для начала, всех дам'.

Сбросив две карты и повысив одновременно ставку, на что даже, в азарте, не обратил внимания, Сидор получил опять даму с королём. Чертыхнувшись про себя, на следующем ходу снова сбросил даму с какой-то мелочью. И опять получил короля с пустой картой. Дальше, разозлившись, он сбросил все три мусорные карты и взял из колоды что-то, на

что даже не стал смотреть, так и оставив рубашкой кверху. Теперь, его карты были

тайной даже для него.

Дальше они уже только с дворянином, пригласившим его на игру и оказавшимся, как в процессе игры выяснилось, каким-то местным бароном, продолжали сражаться уже только вдвоём.

— 'Твою мать, — думал Сидор, смотря на свою саблю, украшавшую середину стола. — Меня же Димон с Маней убьют, если узнают, что я её проиграл в карты. Ну, теперь уж нет, будем биться до конца, но саблю я вам не дам.

И тут, Сидор заметил, что из той горы золота, что он ранее выиграл, у него осталась только жалкая кучка серебра, явно недостаточная ни для открытия карт, ни для продолжения игры. Дальше надо было играть уже на общие деньги.

— 'Вот так и проигрывают казённые средства, — зло подумал Сидор, судорожно пытаясь сообразить, что делать дальше. — Жемчуг! — чуть не подпрыгнул он от радости, тем не менее злобно зыркнув на местного барона. — Где-то в кармане у меня должна была заваляться пара жемчужин, что ещё в первый день выцарапал из остатков Маниной поэльи. Кажется, я тогда про них так и забыл, сунув в карман.

— Есть, — чуть не зарычал он от радости, нащупав в кармане горсть кругляшей. — Зараза, — чертыхнулся он про себя, — сколько же их там. А вдруг не хватит?

— Если не хватит, — разом остановив разгорячённое сознание, Сидор медленно вздохнул, выравнивая и успокаивая дыхание, — значит, проиграл. Отыгрываться не буду'.

— Ну что же вы остановились, — внимательно наблюдая за Сидором, поторопил его барон. — Ваш ход. Или бросайте карты или поддерживайте. Или, может быть, вы хотите открыться?

— Так значит, — задумчиво глядя на него, протянул Сидор.

— Эй, кабатчик, — неожиданно громко и резко заорал он трактирщику, давно уже бросившему вытирать стаканы и стоявшему за спиной у Сидора. — А, ты здесь, — недовольно проворчал он, только сейчас заметив стоявшего у него за спиной трактирщика. — Во сколько ты это оцениваешь? — проговорил он, протягивая одну жемчужину кабатчику.

По установившейся тишине, настороженный Сидор своим обострённым восприятием тут же понял, что то, что он сейчас протягивал кабатчику, стоило много. Гораздо больше того, что уже стояло на столе.

— 'Ну всё, — весело подумал он, — сейчас я вас сделаю'.

— Может быть триста золотых, — как-то замявшись и опасливо косясь на вмиг побледневшего барона, несмело протянул трактирщик.

— Что! — заорал Сидор, взбешённый от одной только мысли, что цену явно занижают, и она должна быть минимум вдвое выше.

— Пятьсот, — зажмурив от страха глаза, выдавил из себя трактирщик, избегая бешеного взгляда барона.

— Уже лучше, хотя всё равно мало. Итак, ставлю пятьсот, — осторожно подкатил он одинокую жемчужину в середину стола.

— Ну, барон, — насмешливо обратился он к бледному дворянину. — Как вы там говорили. Ваш ход. Или бросайте, или поддерживайте. Или, может быть, вы хотите открыться?

На бледного барона было страшно смотреть. Глядя Сидору прямо в глаза, он снял с пояса меч в богатых ножнах и медленно положил его на карточный стол.

— Тысяча, — с мрачным торжеством глядя прямо в глаза Сидору, проговорил он. — Ну, насмешливо глядя на него, продолжил повеселевший барон, наблюдая за замявшимся Сидором, рассматривавшим богатые ножны. — Можете не беспокоиться. Он стоит этих денег. Это вам все подтвердят.

Бросив взгляд на тут же согласно закивавшего трактирщика, явно радующегося за выигравшего по его мнению барона, Сидор мрачно задумался. Как поведёт себя дальше барон, он не знал. Какими финансами он располагал, он тоже не знал. Надо было решать, играть, или нет.

— 'А пошли вы все', - отчаянно подумал он и вытащил из кармана три жемчужины.

— Две, — глядя барону прямо в глаза, тихо проговорил он.

В этот момент Сидор понял, как люди на глазах у других умирают. Барон смотрел на жемчуг каким-то остановившимся взглядом, явно ничего не видя вокруг. И на это действительно стоило посмотреть. Жемчуг был хорош. Намного крупнее первой жемчужины, идеально круглый и гладкий, он сиял каким-то своим внутренним радужным светом.

Впечатление, произведённое жемчугом, было совершенно непередаваемо. О картах даже никто и не вспомнил. Кто выиграл, было понятно и без них. Выиграли деньги. Может, у барона и был шанс с картами, но он его упустил, не заявив об открытии карт. И теперь, он остановившимся, каким-то диким взглядом, молча, под сочувствующими похлопываниями по плечам своих товарищей, наблюдал за тем, как Сидор, весело насвистывая какой-то незнакомый барону мотив, сгребал со стола свой выигрыш.

— Одну минутку, — остановил Сидора трактирщик, косо взглянув на барона.

— В чём дело? — недовольно спросил Сидор, набивая карманы своим нежданным выигрышем.

— По действующим правилам, выигравший платит в кассу заведения тридцать процентов от выигрыша. На кону было около четырёх тысяч золотых. В вашем случае, плата составит тысячу двести золотых.

— Я смотрю, у вас нет столько золотых, поэтому, если вы не против, я возьму этот меч, — чуть ли не промурлыкал трактирщик, протягивая руку к ножнам с мечом.

— Щаз, — проговорил Сидор, от души врезав по протянутой руке. — Получишь жемчугом. Этих двух жемчужин вполне хватит. Даже с избытком. Так, что забирай их и проваливай.

На бедного трактирщика надо было посмотреть. Он разрывался надвое буквально на глазах. Ему явно хотелось помочь барону, вернув ему его меч, и он не мог устоять перед искушением крупной суммы, которую он не заработает и за десять лет. Наконец, победила алчность и трактирщик, не глядя на мрачного, молчаливого барона, бочком, бочком, судорожно схватив, обе, выделенные Сидором, жемчужины, бросился куда-то внутрь трактира, прятать добычу.

Хмыкнув удивлённо, при виде подобной поспешности, Сидор, не обращая внимания на расступившихся молчаливых зрителей, поднялся к себе в комнату.

Поднявшись наверх, Сидор ещё не менее пяти минут недоумённо перебирал в руках свой выигрыш, не веря, что такое, в принципе, возможно. Никогда ранее, он не то, чтобы часто и помногу, или выигрывал, или проигрывал что-либо в карты, нет. Он вообще не играл. Ни с кем, нигде и никогда.

Рассеянно пересчитав свой выигрыш, составивший не менее десятка золотых и пары десятков серебрушек, он, рассыпав их по кровати, долго, недоумевающе на это смотрел. Решив, наконец-то, заодно и осмотреть доставшийся ему меч, он, бросив рассматривать своё золото с серебром, вытащил из ножен клинок.

Да, этот меч — точно был хорош. Великолепная сталь, отливающая воронением, ножны, усыпанные самоцветными камнями. Перевязь…. Только одного взгляда на неё стало Сидору достаточно, что бы понять, насколько это ценная штука.

Неожиданно, его внимание привлёк тихий стук, раздавшийся в дверь. Осторожно её приоткрыв, Сидор увидел барона, в одиночестве ожидающего под дверью.

— Разрешите войти? — вежливо спросил барон, глядя Сидору прямо в глаза.

— Зачем? — хмуро поинтересовался Сидор, не испытывающий не малейшего желания снова общаться с этим бароном.

— У нас есть интересующая обоих тема, — тихо проговорил барон. — Надо поговорить.

— А разве внизу за картами, мы не поговорили?

— Здесь будет разговор о другом, — возразил барон. — У меня есть для вас интересное предложение. Вас заинтересует.

— Ну что ж, проходите, — вздохнул Сидор, пропуская барона в комнату и запирая за ним дверь.

Происходящее ему совершенно не нравилось. Поэтому он, не спуская глаз с барона, устроившегося на стуле за столом, достал из рюкзака припрятанный арбалет и демонстративно зарядил его болтом. Барон досадливо поморщился.

— Зря вы так, — заметил он. — Я не собираюсь с вами воевать.

— Ничего, — возразил Сидор, — не помешает. С ним под рукой, оно спокойнее.

— Ну, — поторопил он барона, — так что у вас за предложение?

— Я пришёл предложить вам вернуть мне мой меч.

— Вы что? Хотите его курить? У вас же нет денег, — насмешливо заметил Сидор.

— Речь не о деньгах. Я предлагаю обмен.

— Что за обмен? Что на что меняем, — заинтересовался Сидор, надеясь разжиться каким-нибудь нужным имуществом, в обмен на ненужную ему железяку.

— Предлагаю обменять меч, на своего телохранителя, — ошарашил его барон. — Поверьте, он стоит дороже, чем просто меч, — стал горячо убеждать его барон. — Гораздо дороже.

— Дороже чем меч, или гораздо дороже, чем этот меч, — заинтересовался Сидор. — И с каких это пор, людей меняют на железки.

— Это не железка, — недовольно нахмурив брови, заметил барон, — это наш родовой меч. Он должен принадлежать Главе Рода. Я должен его вернуть. Любой ценой. Поверьте, раб стоит дороже, чем вы сможете выручить, продав этот меч. Меч ценен только для меня, и ни для кого другого.

— Ну да, — усмехнулся Сидор, — особенно если не знать, что нет меча — нет рода.

— С чего это, вы взяли? — насторожился барон.

— Успокойтесь барон. Слышал краем уха, как кто-то в трактире удивлялся вашей безответственности, — отмахнулся Сидор. — И потом, что это ещё за раб?

— Мой телохранитель. Я предлагаю вам обменять его на меч. Продав его, вы выручите значительно больше, чем за этот меч. Ведь он же вам не нужен. У вас и своё оружие вполне достойное.

— Вы предлагаете мне купить человека? — удивился Сидор.

— Не человека, раба, — раздражённо уточнил барон.

— Это очень ценный раб, — продолжал он. — Большой знаток воинских искусств. Обучает моих юных отпрысков воинскому мастерству. Он будет вам полезен. Гораздо больше, чем эта железяка, как вы её называете.

Ошарашенный Сидор, в каком то недоумении смотрел на человека, который предлагал ему продать другого человека, просто так, как вещь. Только потому, что у него возникла такая потребность.

— Право барон, я даже не знаю, что и сказать. Меч мне особо и не нужен. Но становиться рабовладельцем? Нет уж, увольте. Хотите меч — купите. Купите просто как железку, без всяких наворотов по цене, раз уж он так вам нужен.

— У меня нет средств. То, что я проиграл, это было всё, что у меня было.

— Что же вы сели играть, барон.

— Я удачлив в игре. А тут просто не повезло.

— Ну, да. Всегда когда-нибудь да не повезёт. Не вы первый, не вы и последний.

— Поверьте, я предлагаю вам честную сделку. Мой телохранитель стоит минимум вчетверо дороже, чем этот меч. Не хотите быть владельцем раба, так продайте его. Я и судейского привёл. Он сидит, ждёт внизу. Всё без обмана. Бумаги написать, пара минут. В конце концов. Я даю вам своё слово. Слово барона Генриха фон Гарс, владетеля Песьих Выселок и Мокрого Займища, что выкуплю его у вас обратно, как только у меня появится такая возможность.

— Каких выселок? — насмешливо поинтересовался Сидор. — Песьих? И Мокрого Займища? Да, барон, видно здорово вас прижало, раз вы даже имя своё назвали.

— Я должен вернуть меч. Это честь нашего рода.

— Побольше бы вы о своей чести думали, когда за карты садились. Ладно, — махнул Сидор рукой, — поменяю я этот меч на вашего телохранителя. Тащите сюда своего судейского, а заодно и предупредите его, чтобы подготовил бумаги об отпуске вашего раба на волю. Я не собираюсь становиться рабовладельцем, даже если мне нужны деньги. Меч, так уж и быть, я вам верну, а с рабом, пошёл бы ты барон, куда подальше. Мне он не нужен, но и тебе не оставлю.

— Это невозможно, — замялся барон.

— Что? Ваш судейский уже, куда то смылся?

— Нет. Невозможно отпустить телохранителя на волю. Это не принято.

— Барон, — Сидор, с каким то весёлым недоумением, посмотрел на него. — Вы чего-то не понимаете? Мне плевать на то, что у вас тут принято. Я не собираюсь становиться рабовладельцем, только потому, что у вас что-то там не принято. И не собираюсь дарить вам ваш меч. И вообще, этот разговор начинает меня утомлять. Вам это надо, вы и оформите. Как вы это сделаете, это ваше дело. Но у меня на столе должны лежать две бумаги, одна на обмен, другая на вольную для этого вашего ценного телохранителя. Жду вас здесь через полчаса. Вам этого времени хватит? Хватит. Значит, вперёд, барон, всё в ваших руках.

— 'Всё-таки он меня достал', - раздражённо думал Сидор, нервно вышагивая по комнате, после того как удалился барон. — 'Нет, ну это видано. Людей, суки, как вещь продают, да ещё заявляют, что: 'Это, мол, не принято'.

Ровно через полчаса, в дверь комнаты, где остановился Сидор с друзьями, постучал барон. Вместе с ним в комнату вошли двое. Один, по виду, совершенный мелкий писарь, бросившийся тут же суетливо расставлять на столе письменные принадлежности и раскладывать пергаменты. Другой же — мрачный крепкий мужик, невысокого роста, лет тридцати, чуть выше Сидора, ничем внешне не примечательный, тут же устроившийся в углу, возле двери.

— Ну, — сухо спросил Сидор, — и кто здесь есть кто?

— Это, — вежливо указал барон рукой на писаря, — местный стряпчий, господин Ха Абра Лиль. Он узаконит нашу сделку по обмену меча на телохранителя. Только прошу Вас оформить всё как купчую, и не указывать, чем вы расплатились за него. Это для меня крайне важно.

— А это, — небрежно махнул рукой в сторону стоящего в углу мужика, — тот самый телохранитель. С ним вы можете делать всё, что вам заблагорассудится. Я здесь ни причём. Это уже ваши дела.

— Ну-с, господа, — радостно потёр ручки стряпчий, внимательно посмотрев на барона. — Приступим.

— Итак, у нас в сделке, два договора. Первый, — он кивнул в сторону склонившего голову барона, — на продажу…

— Извините барон, ещё раз уточняю. На продажу? — обратился он к барону, — внимательно на него посмотрев. И дождавшись ответного кивка, продолжил. — На продажу раба-телохранителя, по имени Корней, господину…, - он услужливо наклонил голову в сторону Сидора.

— Сидор, — вставил раздражённый Сидор, — Сидор Вехтор.

— Господину Сидору Вехтор, — продолжил стряпчий, — за сумму, — он вопросительно посмотрел на барона

— Сто золотых, — едва сдерживая раздражение, ответил барон.

— За сумму в сто злотых. Выгодное приобретение, господин Вехтор, — заметил он. — Весьма выгодное. За такого раба в баронствах платят минимум триста золотых, а обычно и все четыреста.

— И второй, — продолжил стряпчий, взяв в руки другой пергамент….

— Это кто тут покупает раба, — раздался раздражённый голос из-за спины Сидора, неожиданно перебивший стряпчего. — Сидор! Ты что ли?

— Маня, не лезь, — огрызнулся Сидор, — у нас тут свои дела.

— Это, какие такие свои дела, — поинтересовался мрачный Димон, зашедший вслед за Маней в комнату. — Ты, что это, в рабовладельцы решил записаться. А по роже?

— Вы бы лучше не лезли, ребята. Я вам потом всё объясню.

— Тебе придётся хорошо постараться, — угрожающе заметила Маня, присаживаясь на свою кровать. — А это кто такие? — кивнула она на барона. — Может, представишь? — всё так же агрессивно, спросила она.

— Барон Генрих фон Гарс, — представился барон, встав со стула и наклонив голову. — Владетель Песьих Выселок и Мокрого Займища.

— Каких выселок? — Удивилась Маня.

— Песьих, Песьих, ты не ослышалась Маня, — заметил Сидор.

— Песьих Выселок и Мокрого Займища, — вежливо уточнил барон.

— А это, — небрежно указал Сидор на стряпчего, — местный писарь, или по ихнему, стряпчий. Звать его Ха, фамилия Абра Лиль.

— Это, — указал он на телохранителя, так и стоящего молча в углу, — предмет раздора. Зовут Корней.

— Это Маня, — представил он Маню вежливо поклонившемуся барону. — А это, Димон, мой друг и соратник, — указал он на мрачного Димона, сердито зыркавшего на него с подоконника, на котором тот, по своей излюбленной привычке, уже устроился. Рядом с собой он пристроил большое блюдо, пахнувшее из-под накрывавшего его полотенца явно чем-то знакомым.

— Ну-с, все, вроде, представились, — оглядел он всех поочерёдно. — Тогда прошу вас, уважаемый, — ёрнически обратился он к стряпчему. — Продолжим.

— Это, — продолжил стряпчий, недовольно поджав губы. — Второй договор. На факт отпущения на свободу раба — телохранителя, по имени Корней.

— Ну вот, сразу бы так, а то, покупаю, — тут же встряла Маня. — Кстати, а где ты возьмёшь сто золотых. Что-то я капиталов таких у нас не замечала. Или может, ты разбогател, пока мы там с Димоном корабль искали?

— Это не покупка, это обмен, — ответил Сидор настырной Мане. — Вот на этот меч.

— Что? — удивилась Маня, бесцеремонно отобрав у Сидора и вертя в руках его выигрыш. — На эту вот железяку?

— Маня, — раздражённо ответил Сидор, — помолчи. Не видишь, что ты мешаешь. Сейчас всё закончим. А потом я всё объясню.

— Ну, ну, — отозвался Димон. — Учти, мы подождём.

— Итак, — продолжил терпеливо стряпчий, недовольно посмотрев на разговорившуюся компанию, — вписываем ваше имя, господин Сидор, и сделка совершена. Остаётся только оплатить комиссионный процент, и можно регистрировать сделку в городской палате.

— Где ещё регистрировать? — настороженно поинтересовался Сидор.

— Не волнуйтесь, господин Сидор, — заметил стряпчий. — У меня всё с собой, — снисходительно уточнил он, доставая из своей объёмистой сумки здоровый фолиант.

— Вот она, — любовно погладил он корешок книги. — Наша Городская Регистрационная Палата. Вот и печать Городской палаты, — продолжил он, доставая здоровущую печать.

— Стоп, — остановил его Сидор. — Барон, — обратился он к молчаливому барону, — а вы сказали, что оплатите все услуги.

— Не волнуйтесь, господин Сидор, — успокоил его стряпчий. — У нас с господином бароном, свои отношения. Всё уже обговорено. Итак…

— Итак, сначала договор на вольную, — перебил его Сидор. — Чтоб на мне и минуты эта гадость не висела.

— Как вам будет угодно, — флегматично согласился с ним стряпчий, оформляя пергаменты.

— Вот. Всё готово. Остаётся только сделать запись в книгу, поставить печать, и все радостно друг с другом расстаются.

— Вот, это Ваш пергамент, — проговорил стряпчий, протягивая один пергамент Сидору. — А вас, господин барон, я бы попросил сначала оплатить комиссионные, — проговорил стряпчий, придерживая локтем другой договор.

— Какие комиссионные, — ошарашено уставился на него барон, протягивая к договору руку. — Какой процент? Мы же договаривались без процентов.

— Процент за сделку купли-продажи, — уточнил стряпчий, убирая пергамент подальше от руки барона. — Один процент от суммы сделки. В вашем случае это составит три золотых.

— Как три, — ошалело уставился на него барон. — Мы же договаривались без процентов. Вы же сами сказали, что никаких денег сейчас платить не надо.

— Сказал, — покивал головой стряпчий. — И сейчас могу ещё раз повторить, что в случае фиксирования сделки по обмену вашего раба на меч, так же как и сделки господина Сидора на вольную для раба, я могу и подождать с оплатой, на любой удобный для вас, барон, срок. Вы не говорили, барон, о купле. Вы говорили об обмене.

— Но в данном случае, при сделке купли-продажи, на чём вы, барон, так настаиваете, оплата должна быть произведена сегодня же и в полном объёме.

— Это, в каком таком, в данном случае, — поинтересовался Димон.

— В случае заведомо фиктивной сделки, — любезно пояснил ему стряпчий.

— Вы должны войти в моё положение, — заискивающе улыбнулся стряпчий, обернувшись к барону. — У меня есть свой начальник. И раб — телохранитель по имени Корней, фигура в наших краях хорошо известная. Никто мне не поверит, что я зафиксировал сделку на сто золотых, вместо четырёхсот. Ещё на триста, покосятся, но сделают вид, что поверили. Все же понимают, что и мне надо кушать, но два золотых, я должен отдать своему непосредственному начальнику и сегодня же, независимо от того, на какую сумму я зафиксировал сделку. На сто или на триста. Единственное, что я могу для вас, барон, сделать, так это снизить сумму договора, с которой уплачивается пошлина, с четырёхсот золотых, до трёхсот.

— Ну да, — многозначительно покивал головой Сидор, насмешливо посмотрев на Димона с ухмыльнувшейся Маней, — и здесь коррупция, куда же без неё.

— Но у меня нет на данный момент средств, поэтому я и просил вас с оплатой немного обождать, — скрипнув зубами, полузадушенным голосом, проговорил бледный барон.

— Да ладно вам, барон, — махнула рукой Маня. — Завтра оплатите. Мы не собираемся так вот сразу покидать город.

— Завтра я не могу, — тут же вскинулся барон. — Мне надо сегодня же.

— А что ещё можно сделать? — обратился он к стряпчему, молча наблюдающему за засуетившимся бароном.

— Только то, о чём вы с самого начала и говорили, — хищным настороженным взглядом посмотрел на него стряпчий. — Оформить сделку мены меча на раба. Тогда с оплатой можно подождать и до удобного для Вас, барон, срока.

— А потом, барон, можно будет, и переоформить запись на любую для вас удобную. Это будет, конечно ещё чего-то стоить, но какие счёты между нами, барон.

— Ага, — ухмыльнулся Димон, подмигнув скромно потупившемуся стряпчему, — доходы растут.

Бледный как сама смерть, барон минут пять молчал, о чём-то усиленно размышляя. Потом, махнув демонстративно рукой, с кривой улыбкой, согласился подписать договор обмена раба на свой меч.

Ещё минут десять стряпчий переписывал пергаменты, подчищая выправленные ранее тексты. Затем, подчистив всё окончательно, протянул выправленный договор Сидору, поздравив его с новым приобретением, а другой барону.

— Забирайте барон, — проговорил Сидор, протягивая ему меч. — Надеюсь, вы не в обиде на меня. Карточное счастье переменчиво. Надеюсь, вы больше не будете играть, тем более на подобное. Я то уж точно больше играть не сяду. Хватит с меня сегодняшнего.

— Благодарю вас, господин Сидор, — принял меч барон. — Надеюсь, наша сделка останется между нами. Никто о ней не должен узнать. Вы же понимаете. Это фамильная реликвия. Родовой меч. Он может быть только у старшего в роду. Его нельзя ни продать, ни проиграть.

— Понимаю, понимаю, — вежливо ответил ему Сидор. — Можете не беспокоиться. Со своей стороны, уверяю вас, что никто ничего от меня никогда не узнает. Можете не беспокоиться.

Поклонившись теперь уже Мане с Димоном ещё раз, барон, вместе со стряпчим, поспешно покинули комнату.

— Фу, — облегчённо вздохнул Сидор. — Как он мне надоел. Хоть можно теперь отдохнуть. Если мне не изменяет мой нюх, то вы притащили варёных раков.

— И пиво, — радостно заметил Димон, доставая припрятанный бочонок с напитком. — Лучшее, что здесь есть. Не чета тому, чем нас поили дома в городке.

— А раков, как я понимаю, вы сбыть не смогли? — ехидно заметил Сидор, доставая походные кружки.

— Сидор, — насмешливо посмотрев на него, проговорила Маня. — Тебе не кажется, что ты что-то забыл. То, что мы раков не продали, не причина для того, что ты сделал.

— А что я такого сделал, — сделал удивлённые глаза Сидор. — Ну, подумаешь, немного в картишки поиграл. Денег вот, заработал, — кивнул он на горку золота и серебра, рассыпанного у него по кровати.

— Ты не увиливай, — насмешливо заметила ему Маня. — С этим, ты, что собрался делать? — указала она на молчаливо стоящего в углу телохранителя.

— А, с этим. Да нет проблем, — откликнулся Сидор.

— Вас, кажется, Корней зовут, — обратился он к бывшему рабу.

— Корней, — откликнулся тот.

— Вот ваши документы, можете быть свободным, — проговорил Сидор, протягивая ему бумаги.

— И что, это всё? — осторожно спросил его Корней.

— А что ещё? — удивился Сидор. — Ах да! Чуть не забыл.

— Держи пару золотых. Из выигрыша, — заметил он, возмутившейся было, Мане. — Надо же парню хоть немного денег дать, на личное обустройство, так сказать. Вряд ли у бывших рабов могут быть деньги.

— Всё, давай, гуляй парень. У нас тут ещё своих делов хватает. И так чуть ли не полвечера из-за тебя потеряли.

— А чего это ты его гонишь, — возмутился Димон. — Пусть остаётся, пивка с нами попьёт. Может чего интересного расскажет. Мы же тут никого не знаем. А пиво с раками, прекрасный повод для знакомства.

Когда через полчаса, немаленький бочонок пива, литров на десять, практически опустел, и Димон не смог вытрясти из него ни капля, тяжело вздохнув, он обратился к Мане.

— Значит, — насмешливо заметил Димон, — пока мы с тобою землю роем, корабль ищем, он тут в карты играет.

— Ну и как? — поинтересовался Сидор. — Нашли чего-нибудь?

— Ты не увиливай, — не дал сбить себя Димон. — Ты нам прямо отвечай. В карты играл?

— Играл, — обречённо согласился Сидор.

— А деньги ты откуда взял? Я тебя спрашиваю, — Димон обвиняюще ткнул в него пальцем.

— А то ты не знаешь, — огрызнулся Сидор.

— Я то знаю, — весело ответил Димон. — Но хочу, чтобы и ты признался.

— Так ведь выиграл.

— А если бы проиграл? Что бы мы тогда без денег делали?

— А вот это бы продали, — Сидор повертел у него перед носом жемчужиной. — Мне за неё тут аж двести золотых давали. И то, говорят, не предел.

— Я бы на вашем месте не стал бы этим хвалиться, — прервал их разговор Корней, отставляя пустую кружку.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Сидор. — И почему ты ещё здесь?

— Решил оказать вам маленькую любезность, — заметил Корней.

— И что за любезность, — поинтересовалась Маня, с интересом его рассматривая.

— Вы напрасно выставили на стол эту жемчужину.

— Это ещё почему? — заинтересовался Димон.

— Здесь не то место, где можно показывать подобные вещи, — резко ответил ему Корней. — Ночью, вас убьют, а жемчужину заберут. Барон, потому так и торопился, до вечера успеть забрать свой меч. Завтра, ему пришлось бы выкупать его у местных воров, а это чревато всякими неожиданностями. Могут не только жизни лишить, но и баронство отобрать.

— Это как это — удивился Сидор. — Вот так просто взять и отобрать?

— Не просто, но, владея мечом, можно, — ответил Корней. — И барон это знает. Потому и торопился.

— Погоди, — остановил его Сидор. — Это что же такое. Барон, значит, знал, что ночью нас будут убивать?

— Конечно, знал, — ответил Корней. — Потому так и торопился. Даже стряпчего привёл. А стряпчий, амбарную книгу принёс, вещь вообще неслыханная.

— А это значит…., - задумчиво протянул Сидор.

— Это значит, что барон чужими руками попытался скрыть грязное дело, в которое влез по самые уши, — перебил его Димон.

— Вы правы, — подтвердил Корней. — Вас убьют, и никто никогда и не узнает, что барон Генрих фон Гарс, Владетель Песьих Выселок и Мокрого Займища, Глава рода Гарс, опозорил свой род, проиграв в карты родовой меч, да ещё не отвоевал его обратно, а обменял на раба. Этого ему его род никогда не простит. И Главой рода, ему не бывать. Более того, он обязан будет совершить ритуальное самоубийство, иначе его будет стремиться убить любой член рода, вплоть до собственного сына.

— Стоп, стоп, стоп, — перебила его Маня. — На барона, плевать. Что ты там говорил про то, что нас будут ночью убивать?

— В этих местах, — ответил Корней, — это дело обычное. Вот ежели бы вы остановились где-нибудь в центре города, то можно было бы о жизни не беспокоиться, хотя и то, с таким вашим поведением, вряд ли. Здесь же, — усмехнулся он, — другие нравы. Ночью вас убьют.

— Опана! — ошалело повертел головой Сидор. — Сыграл в покер.

— А что? — напряжённым голосом спросила Маня. — Здесь что, за жемчуг вообще убивают?

— Как правило, да, — подтвердил Корней. — Слишком ценная добыча. Особенно пока он такой, — кивнул он головой на лежащую на столе жемчужину, — ещё не обработанный.

— Пока жемчуг не обработан, — пояснил он, — невозможно проследить источник его происхождения. Кому и когда он принадлежал, где был добыт и как получен. А значит и человек, владелец подобной жемчужины, всегда может объяснить источник своего внезапного богатства. Мало ли, сколько лет она у него в семье хранилась….

— Понятно, — перебил его Сидор, — Дальше можешь не продолжать. Везде одно и тоже.

— Ну а ты чего, — обратился он к Мане. — Чего это ты так жемчугом заинтересовалась?

— Да мы тоже попытались жемчуг продать, — виновато посмотрела на него Маня. — Правда, всего-то пару и продали. Мелкого, — успокоила она Сидора, — больше у него денег при себе не было.

— У кого у него? — озадаченно поинтересовался Сидор.

— Да у менялы местного. Там, — махнула Маня рукой, — на базаре сидел. Правда, только по пятьдесят дал за каждую….

— У вас проблемы, — перебил её Корней. — Большие проблемы. Теперь весь город знает, что у вас есть жемчуг и вы его готовы продать. И не просто продать, а дёшево продать. За ваш, так называемый мелкий жемчуг, в другом месте дадут цену в пять раз больше, чем даже за большой. Большая жемчужина очень дорого стоит и её трудно сбыть. Мало покупателей. А мелкий жемчуг пользуется большим спросом, потому что его легче купить, а даже одна жемчужина, это уже состояние. Вы же продали две, да ещё три показал в трактире Сидор. И продали дёшево, значит, цену ему не знаете, а значит вы лохи. Теперь о вас знает весь город, по крайней мере, вся его криминальная часть. Ночь вы не переживёте. Надо бежать.

— Ага, — согласился Димон, так и, продолжая сидеть на подоконнике, — Если это все, правда, то нас уже пасут. То-то меня удивило, чего это парнишка какой-то стоит и стоит у ворот, никуда не уходит. А оно вона что.

— Похоже, ты прав, — заметил Сидор, осторожно выглядывая из окна.

— Ну что, господа умники, — мрачно заметил он. — Влипли. Что делать то будем? Надо рвать когти, а у нас даже лошадей нет. Далеко ли мы на своих двоих, да с тяжеленными рюкзаками убежим.

— Зачем на своих двоих, — возразила Маня. — Мы лошадей купили. Как узнали, что корабля нет, и в ближайшее время не будет, так пошли, лошадей и купили.

— Про лошадей можно забыть, — сожалеючи покачал головой Сидор. — Их уже наверняка пасут, как и нас.

— А вот и нет, — не согласилась Маня. — Мы их купили до того, как продали жемчуг. Да и оставили там же у продавца, в конюшне. Не знали, куда их девать, и есть ли в этом трактире, место для них. Договорились завтра с утра забрать.

— Как это, купили до того, как продали жемчуг, — удивился Сидор. — А деньги откуда?

— Ты, Сидор, не поверишь, — довольно заметил Димон, — но здесь лошадь можно купить всего за один золотой, а уж за пару, так вообще, арабского скакуна продадут. Так, что мы купили сразу четырёх. Трёх нам и одну для припасов. Надоело уже на горбу всё таскать.

— Здорово, но с чего бы это тут такие низкие цены, — удивился Сидор.

— Здесь лошадей полно, — заметил Корней, — Амазонки рядом, а они известные лошадиные заводчики. Их лошади самые лучшие, и самые дешёвые, к тому же. То, что здесь продаётся за один золотой, в каком-нибудь баронстве стоит не менее десяти — пятнадцати, а за особо породистых рысаков, за которых здесь не дадут больше двух — трёх золотых, в баронствах тех же, возьмут не менее полсотни.

— Раз так, то дело за малым, смыться отсюда по тихому. А там, на лошадей и в лес. А там, потихоньку, вдоль берега и до устья доберёмся. Единственно надо где-нибудь здесь, поблизости, на тот берег Стрыя перебраться. Пока он ещё не такой широкий, как Лонгара, — обрадовался Сидор.

— Рано радуешься, — возразил Димон. — Ты думаешь, они не знают куда мы поедем, если даже мы сейчас и смоемся. Да мы всему городу все уши прожужжали и про профессора, и про устье Лонгары, и про Поморье. Да за городом, нас мигом догонят и прибьют ещё вернее, чем здесь.

— Ну, тогда нам только два пути. Или обратно на пустые территории, туда, где амазонок, как грязи, да ещё и ящеры в придачу, шляются, или вверх по Большому Стрыю. Можно ещё перебраться на Северный Стрый, а там спуститься к Малому Камню, но, что нам там делать, я не знаю.

— Вот и я не знаю, — вздохнул Димон. — К амазонкам я больше не полезу. Хватит с меня. А вот вверх по Стрыю, это мысль. Там и легче будет на тот берег перебраться. Да и не ждёт никто, что мы туда подадимся. Если не будем щёлкать клювом, то может и корабль там наймём. А на нём спустимся вниз к устью, минуя этот городок. Наверное, можно будет с капитаном договориться, чтобы сюда не заходил? Ты как думаешь? — обратился он к Корнею.

— Если хорошо заплатите, то никаких вопросов не будет. А из верховьев, из Подгорного княжества, через волок, до устья постоянно барки ходят. Вино везут и товары разные. Там княжество богатое, хоть и удалённое весьма.

— Ну, хорошо? — решила уточнить Маня. — И сколько это будет стоить? Может, и соваться, туда не следует.

— Довезут всего за пару золотых, да ещё и лошадей, в придачу, возьмут.

— За пару, это с человека, — уточнил Сидор.

— За пару, со всех. Да ещё и лошадей сюда же, — насмешливо уточнил Корней.

— Мама дорогая, — схватилась за голову Маня. — Это сколько же мы переплатили тем амазонкам? Здесь что, коммунизм? Всё даром?

— Похоже, что выбора у нас и нет, — задумчиво пробормотал Сидор, не обратив внимания на Манин вопль. — А что это ты Корней, взялся нам помогать, — обратился он к Корнею. — Ты теперь человек вольный. Мог бы спокойно идти своей дорогой.

— Ну, надо же вас как-то отблагодарить за этот пергамент, — помахал он договором. — А, потом, мне тоже из города выбираться надо. Барон меня своим вниманием никак не оставит. Как вас порешат, то и договор побоку. Стряпчий то у него из рук кушает. Как барон скажет написать, что ничего не было, и никому никакой вольной не давали, так и будет. Так он вообще, скроет свой позор. А у вас как раз четыре лошади. Мне лошадь покупать не с руки, да и не продаст мне её уже никто. Поздно, все рынки закрыты. До утра ни одного барышника не найдёшь. Так что из города я вам выбраться помогу, а дальше уже мы разбежимся. Вы по своим делам, а я уж сам как-нибудь.

На том и остановились. Быстро собрали вещи и тихо, пустив вперёд Корнея, выбрались через задний ход. Без проблем, правда, не обошлось. На выходе их поджидал ещё один сторож, помимо того, что высматривал их с улицы.

Не зная, что Корней теперь уже тоже с теми, за кем его поставили следить, этот здоровый, но, похоже, туповатый сторож спокойно подпустил его к себе ближе, чем следовало, за что тут же и поплатился свёрнутой шеей. Димон только крякнул, когда увидел первый в своей жизни труп, убитый по его же приказу. Как не крути, а они теперь приказывали Корнею, а он выполнял. Хоть мог бы этого и не делать.

Здесь было тяжёлое и жестокое время. Только тут до них стало доходить, что игры в туристов давно закончились, и наличие признаков цивилизации, вроде городской стражи, да стряпчего, ничего не меняет в волчьих законах, царящих в этом мире и в этом городе. Слава богу, что с лошадником всё нормально обошлось и они смогли спокойно забрать своих лошадей, ничего тому не объясняя.

Упаковав свои вещи в седельные сумки, предусмотрительно купленные хозяйственной Маней, навьючили их на лошадей и осторожно, стараясь не привлекать внимания, стали выбираться их города. Выехали из южных ворот, чтоб наверняка запутать следы. Отъехав от города не менее пяти километров, так чтобы их не было видно ни со стен, ни с городских башен, резко свернули налево и, далеко объезжая любые встречающиеся на пути хижины и поселения, по широкой дуге объехали город. На северный тракт выбрались уже где-то глубокой ночью, и не останавливаясь на ночлег, подгоняя усталых лошадей, неспешно зарысили вверх по реке.

— Ну, раз ты к нам прибился, то надо тебя попытать немного, — уже где-то под утро проговорил Сидор, отчаянно зевая и усиленно борясь со сном.

— Что со мной надо сделать? — как-то сразу насторожившись и подобравшись, но внешне совершенно спокойно переспросил Корней.

— Ну, кто ты, да откуда, — оттеснив лошадью Сидора в сторону, тут же встряла в начавшийся разговор Маня.

— Э, — возмутился Сидор, снова едва справившись с зевком, — это был мой вопрос. И вообще, откуда это ты нарисовалась тут. То пропадала где-то в конце колонны, то сразу в голову вылезла. Что с тобой происходит?

— Я девушка любопытная. Мне интересно, — довольно резко оборвала его вопросы Маня, и обернувшись в сторону заинтересованно посмотревшего на неё Корнея, повторила вопрос. — Ну и откуда же ты есть?

— Как сказал барон, я хороший телохранитель, — усмехнувшись, ответил тот. — К тому же, теперь уже бывший раб.

— Эй вы, любопытные, вам не кажется, что место для знакомства и выяснения биографии, не самое подходящее? — перебил начавшийся разговор Димон. — Может я, конечно, и ошибаюсь, но за нами должна быть погоня, а вы устроили здесь утро вопросов и ответов.

— Тем не менее, — возразил Сидор, — есть вопросы, на которые я бы хотел получить ответы здесь же и желательно сейчас. И самый первый из них о его поведении после продажи меча. Больно уж у него была странная реакция на наше предложение выпить пивка.

— Ответь мне на такой простой вопрос. С чего это ты, Корней, так странно прореагировал на тех раков, чем мы тебя там, в трактире угостили.

— Странные вы какие-то люди. Я же был раб. А рабов никто не кормит продуктами, стоимостью большей, чем они стоят.

— Так ты что, хочешь сказать, что один тот рак по стоимости равен стоимости одного обученного воина? Да быть того не может. Гонишь.

— Кого гонишь, — недоумённо уставился на него Корней. — А, это ты в смысле обманываешь. Да, нет. Оно так и есть. А почему вы думаете, мой старый хозяин с вами играть в карты стал.

— Почему, — тупо спросил его Димон, подъехав поближе.

— Ваши раки, которых вы так небрежно потребили под пиво, стоят больше, чем всё имение барона, у которого вы выиграли его меч. Вот он и посчитал, что с таких олухов сдерёт столько, сколько только сможет.

— Ага, это знакомо, — усмехнулся Сидор. — Как у нас говорят: 'Пошёл за шерстью, да вернулся стриженный'.

— Тут не мешало бы знать, — встряла ошивавшаяся поблизости Маня, — велико ли то имение. А то может быть и слова доброго не стоит.

— Да не так чтобы очень, — пожал плечами Корней. — Барон то тот, не из знатных будет. Деревенек пяток у него есть, да сельцо одно небольшое, дворов на двести, да замок со рвом и постройками, с гарнизоном человек в шестьдесят. Общим числом тягловых мужиков у него будет человек триста, да солдат около сотни, не более.

— И ты хочешь сказать, что это всё можно купить за десяток раков, — недоверчиво протянул Сидор.

— За десяток не купишь, — возразил Корней, — а вот за пару сотен — легко.

— Сидор, — гневно уставилась на задумавшегося Сидора Маня, — даже не думай.

— Что? Что не думай? — вздрогнул от неожиданности Сидор.

— А вот то, о чём думаешь, и не думай. Знаю я вас с Димоном. Вам дай волю, так вы все баронства скупите. И чего потом с ними делать. Сицилизьм устраивать? Смердов от тягла освобождать? Мир, труд, май устраивать.

— Ну, — задумчиво протянул Димон, — по крайней мере, мы могли бы попытаться.

— А оно нам надо? — возразил ему Сидор. — Сами в жопе сидят, сами пусть и выбираются.

— Во, верно, наконец то я слышу первые разумные слова. А то, сколько оно стоит? Сколько оно стоит? — передразнила Маня Сидора.

— А кстати, Корней. Действительно, можно ли купить такое баронство, или, на худой конец, замок?

— А зачем вам что-либо покупать? Вон, на увалах, — махнул он рукой в сторону юга, туда, откуда они недавно пришли. — Там земель полно, как и замков ничейных. Правда людей нет, кто те земли пахать будет.

— Ну, да. Ну, да, — перебил его Сидор. — Замков там полно, да вот только ящеров с амазонками, ещё больше.

— А что вам амазонки, — удивился Корней. — Вон, у вас и своя есть. Да не какая-нибудь, а огого какая. С такой то женой, вам все амазонки в ножки кланяться будут, да делать всё, что ни прикажете.

— С какой такой женой, — удивлённо и в один голос проговорили Сидор с Димоном. — Ну ка, с этого момента поподробнее, пожалуйста.

— Да, да, поподробнее, поподробнее, — тут же встряла в разговор Маня. — Что-то я не пойму. Кто это тут за жена такая.

— Ну, как же, — удивлённый Корней, аж остановил и так неторопливо трусящую лошадь. — Разве вы не семья?

— Какая такая семья? — аж побагровев от гнева, зашипела Маня. — Ты где это тут семью видел, кретин недоделанный? Ты на что это намекаешь, шкура облезлая?

— Да, да, — остановил Сидор Машин монолог. — Вот с этого места поподробнее, пожалуйста. Что это за семья такая?

— Как это? — развернулся к ним всем корпусом Корней. — Что значит, что за семья? Одна воительница, два секирника, вооружённых мужа сопровождения — типичная семья амазонки в походе, или путешествующей по своим надобностям. Весьма богатая семья, между прочим, раз у неё есть два мужа.

— Потом, — на миг он задумался, — поведение, типичное для амазонки. Независимое и драчливое. Все типичные признаки такой семьи налицо. Или что не так? — удивлённо спросил он, наблюдая, как Машино лицо медленно меняет цвет с бледного на бордовый и обратно. А сама она явно пытается что-то сказать, но только открывает рот, не в силах что-либо выговорить.

— Что-то подобное я и начал подозревать, пока по речному порту с Маней шлялись, — флегматично заметил Димон. — То-то они все на меня как-то странно смотрели и старались, как можно быстрей отвязаться, едва завидев за моей спиной Маню.

— Это ты о ком? — заинтересовался Сидор.

— Да о капитанах лодий, что мы хотели нанять для путешествия вниз по реке. Как со мной разговаривают, так нормальные мужики и готовы чуть ли не задаром к устью отвезти. А как Маню увидят, так прямо на глазах меняются. И дела у них в других местах появляются, и ремонт необходимо провести прямо сейчас, и заняты они в ближайшее время. С радостью, мол, помогли бы, да не могут. И то, и сё, и пятое, и десятое. Я, поначалу, ничего понять не мог, а после того, как пятый капитан подряд отказался, стал Маню за штабелями, да за складами прятать, пока договаривался с капитаном. И всё равно, как только они видели Маню, так сразу отказывались и возвращали задаток.

— Что же ты хочешь, — насмешливо посмотрел на него Корней. — У амазонок по реке идёт такая дурная слава, что ни один нормальный капитан, вас не возьмёт.

— А в чём дело то, — решил уточнить Сидор. — Амазонки, вроде нормальные бабы. Да и заплатить за проезд, мы согласны. И столько, сколько скажут. В чём дело то?

— Дело в том, — задумчиво ответил ему Корней, — что корабли, которые нанимают амазонки для своих нужд, или просто для проезда куда-либо, пропадают. Все. Всегда. За последнюю пару лет не было ни одного случая, когда бы корабль, нанятый амазонками, куда-либо дошёл. Как только скрывается из глаз наблюдателей, или попутчиков, так сразу, как в воздухе растаивает. Потому и не везут больше капитаны амазонок. Никуда и ни за какие деньги. А напрямую отказать, боятся. Вот и выдумывают тысячи причин, по который они ну никак не могут вас взять на борт. И рады бы, да обстоятельства мешают.

— Опана, — растерянный Сидор, посмотрел на Димона с Маней.

Маня, к этому времени уже справившаяся со своими чувствами, ещё пребывала во вздёрнутом состоянии и поэтому только скривилась в ответ, ничего ему не сказав, и только передёрнула растерянно плечами.

— Влипли, — поморщился Димон. — Значит, весь наш план по найму лодьи где-нибудь выше по течению, летит псу под хвост? — обратился он к Корнею.

— Ещё дальше, — флегматично ответил тот.

— А что можно сделать? — поинтересовался у него Сидор. — Ты местные реалии знаешь лучше, так, может, подскажешь чего-нибудь.

— Или верхами прорываться обратно, мимо города, вниз по Большому Стрыю. Либо двигаться ещё дальше на север, в Северное Герцогство и далее в Подгорное княжество, на Северном Стрые, а там уже по морю попытаться добраться до устья Лонгары. Это реально. Там к амазонкам нет такого враждебного отношения.

— Идти обратно мимо города — верное самоубийство, — покачал головой Димон. — Там уже все давно на ноги подняты и, помимо жемчуга, убийство одного из своих, не простят.

— И надо было тебе его давить до смерти, — недовольно поморщился Сидор.

— Иначе не умею, — резко бросил ему нахмурившийся Корней, сразу же замолчав.

Установившееся, буквально на минуту, неловкое молчание сразу же было нарушено Маней, наконец-то справившейся со своими чувствами.

— Ну вот что, — хриплым голосом, старательно откашливаясь и пряча от Корнея глаза, заявила она. — Никакая я не амазонка. И это не мои мужья. И никакой семьи у нас нет, не было и не будет. И если я ещё раз об этом услышу, от тебя ли или от кого-либо из этих двух придурков, то придушу всех троих одновременно.

— Кто про что, а вшивый про баню, — рассердился на неё Сидор. — Тут надо решить насущный вопрос, куда и как двигаться, а она о своём семейном положении. У нас куча проблем, а она всем кричит, что не замужем.

— Угомонись, Маня, — недовольно буркнул Димон. — Корней с нами только до очередного поворота, а дальше он сам по себе, а мы сами по себе. Так что нечего перед ним оправдываться и что-либо объяснять.

— Ну, делать мне особо нечего, — неожиданно перебил его непонятно с чего повеселевший Корней, до того хмурый как осенняя туча, — так что я могу вас и проводить куда-нибудь до безопасного места. Единственно только, что денег, вот, у меня нет, так что питание за ваш счёт. А охрану, я могу обеспечить. Вы, я смотрю, люди в наших краях случайные и местных обычаев, да порядков не знаете, так что моя помощь вам не помешает.

— Я за, — тут же поддержала его Маня, перебив Сидора, только открывшего рот и попытавшегося что-то сказать. — Хватит с нас в одиночку бродить по незнакомым местам и нарываться на неприятности по обыкновенному незнанию, — и как-то жалобно посмотрела ему в глаза.

— А, кхм, эта, — почесал тот затылок. — Да я, в общем-то, не прочь, — вопросительно посмотрел он на Димона, и ехидно подмигнул тому одним глазом, чтобы Маня не видела.

— Как показала практика, — улыбнулся Димон, народу много не бывает. А вчетвером легче и вахты ночные стоять. Так что я тоже за.

— Ну вот и отлично, — хмыкнул Сидор. — Теперь остаётся только определиться с маршрутом и вперёд, — подстегнул он усталую лошадь. — Да и с маршрутом у нас выбора особого нет. Можно, конечно, вернуться в пустые земли рядом с амазонками и краем попытаться обойти город, но что-то меня туда не тянет. Больно уж там опасно, а с нашим боевым умением, там от нас мгновенно оставят рожки, да ножки.

— Поэтому, как мы тебя поняли, — откликнулся Димон, — выбора то у нас и нет.

— Нет. Точнее, да, — усмехнулся Сидор. — Выбора у нас нет. Двигаемся на Северный Стрый, а там по морю до устья Лонгары, за профессором.

Проведя в седле весь день, к вечеру, компания буквально вываливалась из сёдел, с непривычки отбив себе все сидячие места. Поэтому, хоть и надо было постараться удалиться от города как можно дальше, но сил на это уже не было. Поэтому заночевали в первом подходящем укромном месте, старательно замаскировав его от возможного обнаружения. Хоть и были все смертельно усталые, но опыт, приобретённый в Пустых Землях, оказался буквально въевшимся в кровь. Поэтому, как и там, костёр жгли в одном месте, а потребляли пищу и остановились на ночлег, в другом. Чем, к слову сказать, весьма поразили Корнея, не привычного к подобной скрытности.

Так, в этом бешеном режиме, прошло пять дней.

Утром шестого дня, решив, что от преследователей они, похоже, что оторвались, немного поуспокоились, и дальнейший путь уже не сопровождался бешеной скачкой по незнакомой дороге. К концу шестого дня они уже не нахлёстывали нещадно лошадей, а неторопливо трусили, давая им роздых и ведя неспешные дорожные разговоры.

— Слушай, Корней, — Сидор подъехал поближе к нему, оттеснив лошадью Маню, постоянно последнее время мешавшуюся у того под ногами.

Недовольно посмотрев на мурлыкающую какую-то песенку несостоявшуюся амазонку, он обратился к Корнею за разъяснением некоторых весьма животрепещущих вопросов.

— Ты не расскажешь, что в этих ваших краях наиболее ценится. Ну, там вино, пиво, товары какие. Где, что, кто производит, и по каким ценам продаёт. Как торговля идёт. Ну и всё такое прочее. Что в этой округе есть интересного и чем люди живут. Чем питаются, хотя бы.

— Да что особенно то говорить, — пожал плечами Корней. — Как народ живёт, вы видели. Ничего нового в их жизни нет. Всё, как и везде. Дворяне, бояре, князья, да бароны — вот эти, да, живут. Остальные так себе, прозябают. Про смердов, или, как их ещё называют в иных местах, крестьян, сказать ничего не могу — не знаю. Знаю, что живут тяжело, но как именно, без понятия. Есть ещё вольные поселенцы, но те живут вечно под ощущение топора на шее. Или бароны с князьями до них доберутся, к оброку принудят, или амазонки, а то, не дай бог, и к ящеру в котёл попасть могут. Хотя, к ящерам в котёл, любой попасть может. Там все равны. И князья, и бароны, и смерды. Есть ещё рабы. Но это отдельная, больная тема. И с ходу её не разберёшь. Тут многие руку приложили: и дворянство, и ящеры, и амазонки. Последние — особенно в этом грязном деле постарались. Именно благодаря им на Лонгаре процветает рабство. Они основной поставщик рабов на невольничьи рынки. Хоть и говорят, в основном, что пираты в этом виноваты, но главные здесь амазонки. Они никогда на первый план не вылазят и действуют исподтишка. Нигде стараются не засвечиваться, но основные капиталы и доходы от этого вида торговли, имеют они и только они.

— И что, никто не пытался их осадить? — удивилась Маня.

— Пытались, и многие. Но все плохо кончали. У амазонок мощная армия, великолепный речной флот и, главное, поддержка ящеров. Чем уж амазонки ящерам приглянулись, никому не известно, но в любой заварушке, они всегда на стороне амазонок. Видимо, это как-то связано с их культурой. С культом матери, главы рода в их кланах.

После этих слов, в компании повисло долгое молчание, нарушаемое только топотом копыт лошадей, позвякиванием сбруи, да поскрипыванием новеньких, ещё не обмятых сёдел, закупленных Маней в Мерзком Стрые.

— Ну а пьют то у вас что, — нарушил затянувшееся молчание Димон. — Неужели ту гадость, что здесь выдают за пиво?

— По-разному, — пожал плечами Корней. — В основном травы заваривают, ромашку, зверобой, мяту, но больше, конечно, пиво пьют. Иногда ещё пьют самогон, доставляемый с Левобережья Лонгары. Его также водкой называют. Вина всякие, бражки. Но самый прекрасный напиток, это, конечно, ореховое вино. Делают его только в одном месте, в Подгорном княжестве. Нигде в других местах, ягода, из которой его делают, не встречается. Ни в диком, ни в культурном виде. Только там.

— Почему-то только в этом княжестве, есть такая вкусная ягода, или, как они её ещё иногда называют, шишкой-ягода. По виду, похожа на нечто среднее между сливой и вишней с характерной такой ребристой кожурой, а по вкусу, похожая на вкус поджаренных орешек лещины. Небольшая такая шишкой-ягода, сантиметра 3–4 в диаметре, иногда больше. Внутри со сдвоенной косточкой, по типу раздвоенного сердечка. Мякоти много, удивительно нежной и сочной. Если раздавить такую шишкой-ягоду, то она даёт много тёмного, тягучего, терпкого, сладкого до приторности сока, При отчиме, практически не оставляет жмыха.

— В местностях, куда мы сейчас едем, шишкой-ягоду используют на все сто процентов. Время сбора ягоды, это фактически время постоянного праздника. Чарующий аромат спелой ягоды, разогретой на солнце, настраивают сборщиков шишкой-ягоды, таскающих корзины с собранным урожаем, на лёгкое, легкомысленно радостное веселье, что выражается в постоянных песнях и танцах сборщиков урожая. В деревнях, где выращивают шишкой-ягоду, даже сложился особый танец сборщика ягоды. Красивый, — тяжело вздохнул Корней, видимо вспомнив что-то личное.

— Да ты, Корней, поэт, — улыбнулась, глядя на него, Маня.

— Ягоду, вялят на солнце вместе с косточкой, — как-то встряхнувшись, продолжил он, — а зимой варят из вяленой ягоды компоты, и даже ставят на ней бражку. Очищают от косточек, и из мякоти варят варенье и джемы.

— Вялят её на таких огромных медных поддонах, где-то метра два на два, а то и больше. По мере провяливания, ворошат её такими особыми черпаками, специально для этого сделанными. Черпак, сам по себе отличие кастовое, цеховое. Им могут пользоваться только особые, доверенные люди, и никто другой не имеет права даже взять его в руки. Если же кто осмеливается, то черпальщик имеет право бить им провинившегося, куда только дотянется. А это — мощное оружие в умелых руках. Получить в лоб таким черпаком, у крестьян, проживающих в деревнях, окружающих плантации с шишкой-ягодой, считается верным способом превратиться в тихого идиота, пускающего слюни и писающего в свою постель.

— Зёрна сами по себе, отдельно, не употребляют, выбрасывая за ненадобностью, а если и используют, то только вместе с кожурой и мякотью, вяля и получая что-то навроде инжира. Он так и называется — ленивый инжир. Из-за косточки, — уточнил Корней.

— Вываривают варенье до такой степени, что получают тягучую массу, что при застывании становится мягкой, жёсткой и пластичной, принимая любую форму, куда её заливают. Это употребляется в пищу как сладость.

— Из всего вяленого продукта крестьяне готовили зимой взвар, и пили для бодрости. Особенно приурочивая к весеннему периоду, когда организм ослаблен, но в основном на свадьбы, дни деревенских или городских праздников, а также иные празднества. Те семьи, что побогаче, могли себе позволить и постоянно пить этот взвар, особенно в конце зимнего периода, — повторился Корней. — Запасы, как правило, уже на исходе, и в деревне появлялся призрак надвигающегося голода. Тогда крестьянам, истощённым поборами баронов и изнурительной, полуголодной зимой, требовалось хоть сколько-нибудь дополнительных сил для предстоящей посевной.

— Бражку же ставят на праздник Опахивания. В этот день вся деревня, коллективно проведя Первую борозду и обойдя ею всю деревню, после чего, восславив всех местных святых, и спев хором Святочную песенку про Богатый Урожай, всей толпой отправлялась за общий праздничный стол, накрытый из последних припасов. Первая чарка подносится, обязательно, местному священнику. Это, при отсутствии Хозяина деревни — барона, или князя, или же какого-нибудь дворянина. Если же барон, или поместный дворянин присутствовали на празднике, то первая и вторая и все последующие чарки выпивались во здравие Господина Барона, и ни один смерд не смеет, нарушить этот порядок. За нарушение, накладывается страшный штраф, в размере половины всего урожая. Штраф вкупе с ежегодным оброком гарантировано приводит всю деревню на погост от голода. Но из обречённой деревни никто уже не может ни уйти, ни сбежать. Вокруг устанавливаются даже не господские или боярские, а княжеские дозоры, которые жестоко и непреклонно заворачивают назад любое лицо, имевшее несчастье оказаться на тот момент в деревне. И даже не работать смерды тоже не могут, ибо за отказ от работы и выправления оброка, виновные подвергаются таким чудовищным пыткам и истязаниям, что сломленные духом безропотно позволяют себя истреблять голодной смертью.

— Знать же брезгует 'мужицким пойлом'. Брезгует, что взваром, что бражкой, и открыто его не потребляет. Хотя, в глухих замках и поместьях, в местах, где практически не отличить хозяев от их крестьян, шляхта отнюдь не лишает себя удовольствия потребить стаканчик-другой перебродившего сока шишкой-ягоды.

— Осенью, уже по окончании полевых работ, наступает время основных деревенских праздников. Вот уж где потребляются даже не литры, а десятки, если не сотни декалитров, что бражки, что взвара. Хотя, честно сказать, бражка, тем более для крепости сброженная до состояния мутного деревенского вина, по моему мнению, весьма дурного вкуса. Единственным её достоинством является состояние удивительно лёгкого, воздушного полёта, но только при умеренном потреблении. Перебравшие, или не знавшие в употреблении меры, не раз утверждали, что это удивительное состояние никак не определяется ни количеством, ни качеством, и больше всего похоже на состояние человека, казнённого посредством отсечения головы. Тело — отдельно, голова — отдельно. Так же и все прочие выступающие части тела приобретали полную независимость и свободомыслие.

— За что, кстати, и ценится это мутное пойло, как среди крестьян, так и среди мелкопоместного дворянства, — усмехнулся Корней.

— А что это за шляхта, которую ты постоянно упоминаешь? — поинтересовался Сидор, повернувшись к нему.

— Мелкопоместная шляхта мало чем отличается от смердов, — пояснил тот, — разве что наличием, какой никакой сабельки, да отцовской, дедовской, а то и прадедовской кольчужкой. И клочка, как правило, заболоченной, ни на что не потребной землицы, где-нибудь на задворках боярской вотчины или на выселках, даденных дворянину за какие-нибудь заслуги перед бароном. Нищая шляхта представляет собой гремучую смесь, которую категорически опасаются цеплять всякие там бароны, князьи и бояре. Во избежание поголовного восстания. Шляхта, она нищая, гордая и самолюбивая, не признающая никакой власти и верная только королю, герцогу или князю, сидящему где-то там вдалеке, в столице, за тремя речками и семи буграми, да своему барону, регулярно подкармливающему нищее воинство мелкими подачками, и, главное, своему слову. И если воля короля или барона ещё может шляхтой нарушаться, легко трактуемая в любую, удобную для толкователя сторону, то своё слово шляхта бережёт свято. Нет, и не было, на сём свете ничего более крепкого, монолитного и нерушимого, чем слово, данное дворянином своему товарищу или, даже смерду. Ничто не имело такой цены, чем клятва, произнесённая перед лицом любого человека. За что и уважают их крестьяне, и глухо ненавидит верховная знать.

— 'Дворня босяцкая', - нередко можно услышать из уст какого-нибудь расфуфыренного барончика, его жены или любовницы, в адрес потрёпанного чумазого мужичка, нередко подпиравшего коновязь где-нибудь у придорожного трактира. В рваном армяке и стоптанных сапогах, а, зачастую, и в лаптях, но, непременно с саблей на поясе, с пышными усами и надменным взглядом.

— Сей тип дворянина, непременно имеет особой выделки пояс, являвшийся его гордостью. Нередко кожаный, из шкуры подгорного ящера, богатый на вид и дорогой сам по себе, отделанный жемчужный вышивкой. А порой и какой-нибудь простой, холстяной, полуистлевший, плетёный из обрывков верёвочек и держащийся на хозяине на честном слове.

— Потеря или кража пояса приравнивается к потере чести и достоинства дворянина и, как следствие, смывается одной только кровью, и только кровью. Своей или чужой. А крови здесь не жалели никогда. Потому-то и нет в этих краях ни одного идиота: ни богатого, ни бедного, ни знатного, ни безродного, кто осмелился бы лишить шляхту их статуса дворянина, а, значит, и поясов.

Рассказ Мани с Димоном об их похождениях в Мерзком Стрые

— Всё это конечно интересно, — скептически хмыкнул Димон, — но мы уже видели одного такого дворянина. И что-то его честь и достоинство спокойно выдержали куплю-продажу и родового меча, и потерю пояса. Ведь это был пояс там такой весь из себя расшитый, на мече том? — уточнил Димон.

— Пояс, пояс, — усмехнулся Корней. — Только ты не путай мелкую шляхту и барона де Гарс. Барон, не мелкая шляхта. Он родовитый дворянин, из богатого рода. Возможно, когда-нибудь станет главой рода или вообще герцогом, владетелем всего баронства. Ему проливать свою кровь для поддержания своей чести, совершенно необязательно и даже нежелательно. За него это сделают другие. Такие как я или вообще наёмные убийцы.

— А у вас, значит, здесь есть и такие? — внимательно посмотрел на него Сидор.

— У нас здесь многое чего есть, — хмыкнул Корней. — И те, с кем вы в городе столкнулись, ещё не самые худшие. Тот же барон. Он, конечно, сволочь, что так поступил, но у него и выбора не было. Не получи он назад свой меч, его просто убьют. А вся его семья будет покрыта позором, и сыновьям его не бывать уже дворянами. Да и род его весь будет опозорен. Так, что ему не позавидуешь. Да и вам бы я посоветовал держаться от барона подальше, да и от всего их рода. Если что-либо просочится, они не остановятся ни перед чем, чтобы только убрать свидетелей своего позора. Боюсь, как бы барон не устроил охоту и за вашими головами, да и за моей тоже.

— Вот, значит, как, — скептически заметила Маня, так и держащаяся поблизости. — Мало нам бандитов, так ещё и от барона прятаться придётся.

— Кстати о бандитах, — повернулся к ней Сидор. — А что там у вас то произошло, когда вы продавали жемчуг.

— Да ничего особого то и не произошло, — недоумённо пожала плечами Маня. — Ну, после того, как нас на реке отшили, зашли на рынок. Ну, походили по палаткам, да по лабазам. Посмотрели шмотки всякие, ткани, лошадей со сбруей купили. Сёдлами отоварились. Поспрашивали про профессора, где только можно было, начиная от речного порта и до базара включительно. Нигде, ничего. Потом решили раков продать. Никто не взял. Все сразу стали отказываться. Походили по трактирам с этими раками. Нигде не берут. Плюнули, решили сами съесть, под пиво. Потом решили, что надо бы прицениться к жемчугу. Нашли какого-то менялу, там же на базаре. Продали ему пару жемчужин, что похуже. Всё, — недоумённо развела Маня руками. — Потом вернулись в трактир, сварили на кухне раков, купили бочонок пива и поднялись к тебе в номер. А дальше, ты уже всё знаешь.

— Меняле? Продали жемчуг? — покачал осуждающе головой Корней. — Все менялы на базаре под контролем бандитов. И выручили вы за свой жемчуг раз в десять меньше того, что он стоит. Как за краденый. Там то вы и засветились. Нет, не оставят они вас в покое. И погоня никуда не оторвалась, а только отстала. Не сегодня, так завтра, жди, обязательно нагонят.

— Похоже, впереди трактир какой-то, — крикнул, обернувшись назад Сидор, до того вырвавшийся далеко вперёд. — Может, заночуем, а то я уже из седла вываливаюсь. Надо бы отдохнуть. Хоть на кроватях отоспимся, раз в городе не свезло. А то всё гоним и гоним. Надо бы и остановиться.

— Надо, так надо, — хмыкнул Димон, догоняя Сидора и сворачивая к воротам открывшегося перед ними постоялого двора.