Приключения Вехтора

Глава 8 Путешествие по реке

Как оказалось, стражник действительно не врал, говоря, что возле города есть место, где можно спокойно переждать ночь с табуном. Не успели они потратить и полчаса, спускаясь вниз по реке, и даже ещё практически не отойдя далеко от стен города, как заметили на лугу, неподалёку от него здоровущий выгон. На нём, в разных его концах, стояла куча разного рода палаток и шалашей, вокруг которых суетились непонятные какие-то люди.

Там же, на выгоне, совсем рядом с водой, одиноко дымился и костерок, палимый валявшимся возле него Димоном, а недалеко от него виднелся и их табун, пасущийся практически без пригляда.

— Не успели отойти от города, как заново приставай, — недовольно пробурчал себе под нос капитан, отдавая приказание матросам готовить сходни для приёма табуна.

— Что поделаешь, — усмехнулся Сидор, краем уха разобрав бормотание капитана. — Какие-то придурки в вашем городе задрали въездные пошлины так, что пришлось разделиться.

— Это не наш город, — так же тихо пробормотал себе под нос капитан, наблюдая, как матросы ловко устанавливают трап, — и это не наши придурки.

Вокруг всё было вполне мирно и спокойно, так что беспокоиться, похоже, было совершенно не о чем. Тем более что, Димон, за то время, что они провели в городе, умудрился наловить каких-то рыбёшек и теперь помешивал палочкой одуряюще вкусно пахнущий рыбий супчик, распространяющий по всей округе сногсшибательный запах, доносящийся даже к ним на судно.

— Ты там что, — весело заорал Сидор, спускаясь по спущенному трапу на землю, — никак здесь ночевать собрался. Мы ему тут роскошное место присмотрели, — кивнул он в сторону открытого трюма баржи, — а он ушицу себе варит. У тебя совесть есть? — осуждающе покачал он головой.

— Есть, — флегматично кивнул Димон головой. — И она хочет есть. А вы, мерзавцы, бросившие меня на растерзание мелких рыбёшек, не достойны поедания сего деликатесного блюда, — ткнул он пальцем в кипящий котелок. — Так что на долю в сием восхитительном, деликатесном, прелестном, — на секунду он задумался, — вкусном, — продолжил он дальнейшее перечисление, — продукте, можете не рассчитывать, — отрицательно покачал он пальцем у себя перед носом.

— Мелкие, фи, — пренебрежительно сморщила Маня свой носик, заглядывая в кипящий котёл. — Нет, чтоб рыбки нормальной наловил. Тебе здесь что, Подмосковье какое-то, что ли? Тут рыбы, как грязи в дождевой луже, а ты мелкой рыбёшкой пробавляешься.

— Ты ничего не понимаешь! — радостно захохотал Димон, так и не вставая с земли. — Мелкая, значит, самая вкусная.

— Пескарики? — вопросительно посмотрел на него Корней, принюхиваясь к аромату. — Тогда тащи на баржу. Такое лакомство бросать грех.

— А то, — усмехнулся Димон, подымаясь с земли и отряхивая брюки. — Хоть один знаток нашёлся. Ну, — помахал он палочкой, — гоните лошадей в трюм, а я на камбуз, — и, подхватив котелок, весело насвистывая какой-то мотивчик, пошёл на баржу, небрежно помахивая парящим супчиком.

Возмущённо переглянувшись, Маня с Сидором и насмешливо наблюдавшим за ними Корнеем, тем не менее, ни слова не сказав, отправились загонять табун в трюм, а Димон, насмешливо наблюдая за их неуклюжими и неумелыми потугами, доваривал на камбузе вместе с коком свой сногсшибательный супчик.

— Деликатес, — торжественно провозгласил Димон, водружая котелок на столик, специально установленный для них капитаном на палубе, — требует особого подхода и не терпит суеты.

После того, как они, с помощью матросов, наконец-то загнали всех лошадей в трюм и привязали их там всех по стойлам, вся компания, включая и доктора, теперь располагалась вокруг горячего котелка и с нетерпением ожидала обещанного чуда, разливающего теперь вокруг одуряющие ароматы.

— Пескарь — чудесная и редкая рыба, — пояснил Корней Мане, удивлённо наблюдающей за манипуляциями Димона. — Бывает только в отдельные, трудноуловимые моменты. И очень дорога при продаже. Не солится, не вялится, ни коптится, а только из неё можно сварить уху. Но уж уха! — восторженно закатил глаза Корней. — Чудо!

И весь оставшийся вечер они провели за этим небольшим котелком рыбного супчика, которого и не требовалось больше, поскольку он был удивительно сытный, ароматный и чуден на вкус.

— Капитан! — окликнул Сидор капитана, как раз проходившего рядом с ними, отдавая последние распоряжения команде, и так, что-то задержавшейся с отплытием. — Капитан, — повторил он, — ты чего такой бледный и пришибленный? Заболел, что ли? Иди к нам, супчику похлебаешь. Чудо, а не супец.

Отмахнувшись от него и так ничего, и не ответив, капитан прошёл мимо, отдавая какие-то последние распоряжения матросу, и дальше так же молча только и следил, как упакован принятым груз, проверяя размещение.

Потом, взмахом руки попрощавшись с какой-то девицей, стоявшей на берегу и явно ожидавшей его отплытия, всё так же молча, не отвечая на оклики ни Сидора, ни Корнея, устроился возле рулевого весла и запыхтел своей трубкой, так и не произнеся за всё это время ни единого слова.

— Что-то капитан наш с утра радикально измениться успел, — задумчиво промолвил Сидор, стоя рядом с Корнеем у борта лодьи и наблюдая за удаляющимся берегом. — Больно уж он молчаливым стал, — заметил он, искоса поглядев на безмолвного капитана. — Может, конечно, я и параноик, но лучше быть живым параноиком, чем мёртвым оптимистом.

— Что? — посмотрел на капитана Корней. — Неожиданно поменялся? А давай ка мы его немного поспрашиваем, чегой-то он такой смурной? И поторопимся, — задумчиво глядя на уходящий за корму берег, добавил он.

— Капитан, — обратился он к нему, подойдя к рулевому веслу, где капитан так и продолжал стоять, молча наблюдая за скрывающимся в вечерней дымке городом. — Говорят, что у всех речных капитанов есть детальные карты реки. Нам бы надо попасть в строго определённое место. Не могли бы вы нам показать свои карты? Я в своё время занимался картографированием, и мне было бы интересно сравнить то, что мы тогда делали с вашими набросками.

— Почему не показать, — равнодушно откликнулся капитан. — Можно и показать. Перерисовывать не дам, а смотреть, смотрите.

Ни слова больше не добавив, капитан молча обошёл стоявшего прямо перед ним Корнея и направился в свою каюту. Следовало бы сказать, что каюта капитана, была значительно меньше того помещения, что выделили больной княжне с Маней. Не говоря уж о каюте мужиков, хоть и набившихся в свою каморку, как кильки в бочку, но ещё достаточно вместительной, для того, чтобы они вчетвером не чувствовали себя в ней сильно стеснёнными. Здесь вообще непонятно, как можно было разместиться. Однако, капитан, ловко прогнувшись, скользнул в угол этой конуры и вытащил откуда-то из закутка, из-под узенькой кроватки, на которой, непонятно, как вообще человек мог улечься, рулон свёрнутого пергамента.

— Вот, смотрите, — развернул капитан карту. — Это город, — ткнул он куда-то в середину развёрнутого листа. — Здесь…., - замер он, боясь пошевелиться.

— Здесь острый нож, и злые путники, недовольные тем, что к ним проявляют повышенное внимание, — тихо продолжил за него Корней, чуть ли не воткнув свой острый кинжал в горло капитана.

— Я не мог отказаться, — как-то обречённо проговорил капитан, даже и не подумав что-либо отрицать. — Они знают мою семью, и если бы я отказался, их бы убили.

— Где и когда? — не вдаваясь в дебри психоанализа, тихо спросил капитана Сидор, наклонясь вплотную к лицу капитана.

— Сегодня, — на секунду замялся капитан, — то есть завтра на рассвете. В одной из известных мне проток, ниже по течению, — как-то обречённо выдавил он из себя.

— Сейчас выйдешь и спокойно займёшься своими делами, — тихо проговорил Корней, убирая кинжал обратно в складки одежды. — Команда в деле?

— Нет, — тихо прошептал, отчаянно мотая головой, капитан. — Никто! Ни сном, ни духом! Они специально предупредили, чтобы никому ничего не говорил. Иначе, говорили, всех перебьют. А так только вами займутся. Свяжут и увезут. Никто, ничего и не заметит. Они уверяли, что всё сделают тихо. Даже лошадей обещали забрать.

— Ясно, — Корней медленно свернул карту обратно. — Спрячь, — резко сунул он её капитану. — Как я и сказал, отправляйся обратно на своё место. И никуда больше, до завтра, не суйся. Лучше будет, если и никого из экипажа, рядом тоже не будет. Понял? — мрачно посмотрел он в глаза капитана. — Они там, а мы здесь. Так, чтобы я от тебя никаких подарков не получал. Всё понял, — Корней ещё раз глянул капитану в глаза. Тебя на рассвете на палубе быть не должно.

— Сколько их будет, знаешь?

— Откуда, — обречённо откликнулся капитан. — Те, кто это знает, долго не живут.

— Иди, — подтолкнул его Корней кулаком в бок. — И делай вид, что ничего не случилось. И учти, что они далеко, а мы рядом.

Выйдя на палубу, они разошлись по разным углам, как будто ничего и не случилось. Сидор, флегматично насвистывая свои надоевшие всем песенки, отправился известить Маню об их проблемах, а капитан отправился наводить порядок на судне, явно нервничая перед ночной схваткой.

— Ты уверен, что капитану можно верить? — с сомнением спросил Корнея Димон, наблюдая за тем, как капитан несколько нервно передвигается по палубе, ругаясь о чём-то с матросами, всячески выказывая своё недовольство и занятость.

— Команда в деле, — неожиданно заметил он, внешне не выказав никакой встревоженности и даже не сменив своей вальяжной позы ленивого человека, как бы устало облокотившегося на борт судна.

— Будем изолировать, — флегматично отозвался, стоящий рядом Корней, даже не пошевелившись. — Как только заметишь, что они начинают кучковаться и готовиться, то бей по конечностям. Если попадёшь, конечно, — с сомнением посмотрел он на Димона. — М-да, — задумчиво хмыкнул он, окинув фигуру Димона внимательным взглядом. — Пожалуй, лучше будет только напугать, а то вы мне ещё всю команду перебьёте, или покалечите, а нам ещё плыть и плыть.

Замолчав, Корней так и остался стоять у борта, с флегматичным видом разглядывая проплывающий перед его взором пейзаж.

— Что ты там такого интересного заметил, — громко и насмешливо спросил его Сидор, подходя, и прислонившись к борту лодьи рядом с ним.

— Красивый берег, — кивнул Коней на высокий и обрывистый берег реки, проплывающий как раз перед ними, перед этим дождавшись чуть заметного утвердительного кивка Сидора.

— Эй, любезный, — окликнул он какого-то матроса, постоянно вертевшегося возле них, — а скажи ка мне, есть ли у этих мест какое-нибудь своё, особое название?

— Да как же не быть, — тут же откликнулся матрос, придвигаясь чуть ли не вплотную к Корнею. — Это…., - протянул он руку к берегу, собираясь на что-то указать, и кулём свалился на палубу под оглушающим ударом Корнеевского кулака по голове.

Флегматично, так и не изменив лица, даже не дрогнув ни единым мускулом, Корней обнажил свою саблю и спокойно пошёл на небольшую группу матросов, стоявших рядом с ними.

— Все на корму, — ткнул он кончиком сабли в брюхо ближайшего, мгновенно шарахнувшегося от него матроса.

— И ты тоже, — подал голос из-за его спины Сидор, качнув неожиданно появившимся арбалетом. — Тебе, капитан, говорят, — повторил он. — Живо на корму.

Подталкивая пинками, вяло двигающихся и скупо переругивающихся матросов, они загнали всех, кого обнаружили на палубе в каморку на корме, как будто специально приспособленную под это.

Предварительно проверив её на предмет наличия колюще-режущих предметов, и ничего не обнаружив, как и окошка, хоть мало, мальски пригодного для побега, они утрамбовали там первую партию матросов. Затем, тщательно обшарив все помещения лодьи, они, под угрозой арбалетов, заставили и оставшийся экипаж сгрудиться в тесной коморке, пообещав, тем не менее, их выпустить, как только сочтут нужным.

— Однако, они явно привычные к подобному обращению, — хмыкнул Димон, наблюдая, как команда лодьи флегматично относится к тому, что их заперли.

— Или надеется, что они там ненадолго, — мрачно заметил Сидор, рассматривая берег, возле которого их застала эта суета с командой.

— Опана, — медленно выговорил Димон, склонившись над бортом судна и заметив уходящий в воду конец якорного каната. — А кто мне скажет, когда это они успели якорь сбросить? — вопросительно посмотрел он на сгрудившихся, на корме приятелей.

— Пока Сидор бегал за Маней, а ты за своим арбалетом, они уже и лодью остановили и к схватке подготовились. Только вот чуть не успели на нас наброситься, — усмехнулся Корней.

— Думаешь, это то место? — задумчиво спросил Сидор, рассматривая высокий берег, уже скрывающийся в вечерних сумерках.

— Лодья стоит. Стоит в какой-то протоке. Никого рядом, и во всей округе на реке, нет. Чего тут думать то, — насмешливо заметил Корней, нервно пройдясь от борта к борту и бросив взгляд в сторону уже опустившегося за горизонт солнца. — Надо готовиться. На рассвете их следует ждать. Надо только выпустить пару матросов потрусоватее, чтобы изображали обычный порядок на судне.

Дальше, они отобрали парочку матросов с самым запуганным взглядом и выгнали их на палубу, изображать обычную жизнь речного судна, ставшего на стоянку возле приглянувшегося берега реки.

Как Корней и сказал, ничего больше не произошло. Вокруг была разлита тихая вечерняя благодать, и единственными звуками, разносившимися по реке, были только шлёпанье мокрой швабры, которой чистоплотный Корней заставил обоих матросов драить грязную палубу, да невнятное мычание Сидора, напевавшего какую-то свою песенку.

Дождавшись, пока ночная тьма полностью не покрыла реку, полностью скрыв всё, происходящее на судне, Корней загнал обоих матросов обратно в чулан, превращённый ими в тюрьму. Распределив всех по намеченным им местам, полностью перекрывая все угрожающие направления, себе же он оставил место, наиболее, по его мнению, опасное.

— Если ни откуда и пойдут, — тихо заметил он мрачному Сидору, устроившемуся на бухте якорного каната по соседству с ним, — то только с этой стороны. Больше, просто неоткуда. Сзади, — кивнул он в сторону противоположного борта, — стремнина. Спереди — плёс. Пойдут со стороны плёса. Тут легче всего подобраться незаметно.

Следующие полчаса все аккуратно устраивались на своих отведённых местах. Уложив арбалетные болты так, чтобы они не мешались при стрельбе, и в то же время всегда были под рукой, вся компания постепенно успокоилась и настроилась на длительное ожидание, понимая, что ранее, чем с рассветом, гостей ждать не стоит.

— 'Туман, — думал Сидор, сидя под бортом лодьи, — удобно для нападения, но как же они нас найдут? Не дай Бог, ещё мимо промахнутся, ищи их потом по всей реке. Жди нападения неизвестно когда и непонятно откуда. Блин, — Сидор медленно почесал нос концом арбалета. — Вот непруха'.

Этим ранним утром над рекой стоял необычно густой туман. Было такое впечатление, что вода просто парила, подымая вверх тонкие, размытые струйки пара.

Правда, и время это утром назвать было бы не совсем верно. Так, краткий предрассветный миг, когда ночь уже ушла, а солнце ещё не взошло и не разогнало лучами эту промозглую сырость, что начинала постепенно пробираться под куртки притаившимся под высоким бортом ребят.

Сидор, мучительно подавляя зевок, тщательно всматривался в клубящиеся полосы тумана и понимал, что с этим звоном, поселившимся в его ушах от нервного недосыпа, ему совершенно не на что надеяться, а не то, что услышать тихие звуки, крадущихся по реке лодок.

Вдруг Корней, медленно и осторожно поднял руку, привлекая их внимание, и пальцем несколько раз потыкал в сторону, куда они все так напряжённо смотрели. Было видно, что он что-то там услышал, но до Сидора не доносилось совершенно ни единого звука, не говоря про то, что, среди клубов этого тумана, ему не видно было ни малейшего движения.

Тихо и осторожно придвинувшись поближе к борту, и, старательно за ним укрываясь, Сидор переглянулся с Димоном. Тот, недоумённо глянул на него и тут же скривил рожу, вопросительно пожав плечами.

Однако, буквально через мгновение, и до них стали доноситься какие-то тихие, неясные звуки, неожиданно появившиеся над рекой. И ещё через пару мгновений, до Сидора стало доходить, что это могут быть только звуки, издаваемые вёслами, тихо шлёпающими по воде.

— Две, — одними губами, беззвучно выговорил Корней, одновременно показывая пальцами количество лодок, осторожно двигающихся в сторону их лодьи.

Дождавшись того мгновения, когда лодки полностью выдвинутся из полосы тумана, они ясно смогли рассмотреть две небольшие лодки, грузно сидящие чуть ли не под самые борта в воде, и битком набитые вооружёнными людьми.

Чуть шевельнув рукой, Корней пальцами распределил, кому и куда стрелять, и кем заниматься, и, вдруг мгновенно насторожившись, неожиданно бросился к противоположному борту судна.

Мгновенно с той стороны раздались дикие человеческие крики, сразу же взломавшие тишину этого утра. Всё разом навалилось на них, физически ударив по ушам. Крики людей, орущих что-то непотребное, звон стали, хрипы умирающих, а перед ними, буквально в двадцати шагах встревоженные лица сидящих в лодках людей, неожиданно понявших, что внезапность нападения не получилось. Бросив уже скрываться, они резко заработали вёслами, рывком устремляя свои лодки к совсем уже близкому борту лодьи.

Ощущая всем своим естеством, что времени абсолютно нет, Сидор, тем не менее, чувствуя себя как бы в стеклянном аквариуме, медленно поднял арбалет и, выцелив первого, кто попался на глаза, спустил курок. Дальше он уже практически не обращал внимания на то куда стрелял, направляя арбалет просто в чернеющую перед ним массу людей и слыша только треск хлопков арбалетной тетивы, стрелявших рядом Димона с Маней. Единственная мысль, что отчаянно билась в его мозгах, была одна одинёшенька и проста до безобразия. Больше, больше, больше, билось в его мозгу. Как можно больше болтов всадить в эту людскую массу, чтобы, не дай Бог, они не взобрались на борт, и он не увидел их прямо перед собой.

— Может быть, всё-таки хватит, — неожиданно раздался у него прямо над головой насмешливый голос Корнея. — Ты уже днище насквозь пробиваешь, а всё лупишь и лупишь. Пожалел бы болты. Где ты их ещё здесь найдёшь?

И только тут, перед растерянными взглядами, как Сидора, так и остальных ребят, предстала какая-то страшная, сюрреалистическая картина, совершенно, казалось бы, невозможная ещё пять минут назад.

Прямо перед ними, в клубах ещё не рассеянного до конца тумана, только, только разгоняемого первыми лучами восходящего солнца, на тихой речной воде, качались обе лодки с неподвижными уже телами людей, густо, густо истыканными короткими арбалетными болтами.

В каждом из них было не менее двух, трёх болтов, зачастую торчащих из тела только кончиками короткого оперения. А уж борта лодок представляли собой самого натурального ежа, так густо они были истыканы болтами.

— По-моему, вы перестарались, — хмыкнул Корней, насмешливо прищурив глаза.

— О-о, — деланно удивлённо округлил он глаза, — да они же тонут, — ехидно заметил он, увидав, что пробитые днища лодок начинают постепенно заполняться водой и они, и так перегруженные, начинают медленно погружаться под воду.

— Это кто же такой меткий стрелок, что всё днище издырявил, — усмехнулся он, глядя на это. — Гляди к ты, как стреляли, — задумчиво посмотрел он на погружающиеся лодки, — насквозь борта пробили.

— А что тут пробивать то было, — растерянно откликнулся Сидор, неверяще глядя, как тяжело гружённые, полузатопленные лодки начинают медленно опрокидываться на борт и погружаться под воду. — На таком то расстоянии, да с нашими арбалетами, это как два пальца обрызгать, — более уверенно хмыкнул он, начиная постепенно приходить в себя и понимая, что их и на этот раз от смерти пронесло.

— На таком то расстоянии, — снова, чуть рассеянно, добавил Сидор, — он же насквозь пробивает даже пятидесяти миллиметровую доску. — Он как-то неверяще посмотрел на свой арбалет. — А тут какое-то гнильё, а не лодка.

— Так это твоя работа?! — неожиданно, нервно и в полный голос, радостно завопил Димон, тыкая разряженным арбалетом в бок Сидора.

— Вехтор, зараза, тебе по чему говорили стрелять?! По трупам! Тьфу, ты, — аж сплюнул с расстройством Димон, — по людям! — ткнул он арбалетом в сторону тихо качающихся на только, только появившейся мелкой утренней волне, лодок. — А ты по чему стрелял?! — возмущённо посмотрел он на него.

— Не умеешь ты стрелять Сидор, — сожалеючи поцокал н языком. — Брал бы пример с нас с Маней. Во! — продолжая орать, нервно ткнул Димон арбалетом в сторону лодок. — Видишь, нашу работу? А ты всё по лодкам, да по лодкам. Такой транспорт хороший уничтожил, — снова сожалеючи поцокал он языком, наблюдая, как издырявленные лодки медленно погружаются под воду.

— Зараза, — мрачно проговорил Сидор, глядя, на лодку, медленно скрывающуюся под воду. — Чуть ли не треть нашего запаса. А поход только начался. Где мы их ещё купим.

— А где мы на них денег найдём, — мрачно прокомментировал его причитания Димон. — Если болты можно у кузнеца какого-нибудь заказать, то денег на это надо ещё поискать.

— Ныряй, — флегматично заметил Корней, ехидно на него посмотрев. — Тут должно быть неглубоко. Заодно и искупаешься. А где искупаешься, там и помоешься. Утренняя водичка, она как раз взбодрит после бессонной ночи.

— Нет уж, — отрицательно покачал головой Сидор, наблюдая за последними бурунами скрывшейся под водой лодки. — Насчёт мелководья, это ты ошибаешься. Ты посмотри на русло. Видишь, где мы стоим, — показал он рукой на обрывистый берег, нависающий над лодьей, буквально в нескольких метрах. Так что здесь должно быть глыбоко.

— Предусмотрительный, ты, однако, — недовольно проворчал Димон. — А о том, что болты надо будет потом доставать, ты подумал?!

— Я, значит — до Сидора неожиданно дошло, в чём его обвиняют. Я?! — поражённо ткнул он себя пальцем в грудь. — А ты где был?! — сердито посмотрел он на стоящего рядом и ухмыляющегося Корнея. — Ты то чего лыбишься. Опять в одиночку кого-то там перебил, — накинулся он на Корнея. — Это, в конце то концов, не по-товарищески! — осуждающе покачал он головой. — Ну ладно, — безнадёжно махнул он рукой, — давай уж, показывай, чего ты там наворочал.

И больше не обращая ни на кого внимания, он поднялся с канатной бухты, на которой продолжал до того сидеть, и неторопливо двинулся к другому борту, про который они все, кроме Корнея, совершенно забыли.

Маня с Димоном, возмущённо переглянувшись, тут же подхватили своё оружие и опрометью бросились следом за ним.

Да-а. Как они потом все друг другу признались, эту картину им лучше было бы и не видеть. Нигде и никогда.

Вся палуба по правому борту была завалена порубанными телами. Точнее даже сказать, не порубанными, а разрубленными. А ещё точнее это можно было бы назвать — расчленёнными или нашинкованными. Головы, руки, ноги, корпуса тел, полностью или отдельными, мелко порубанными частями, валялись по всей палубе, покрывая её ровным слоем перемешанных частей человеческих тел. Разобрать кому, что, когда-то принадлежало, было совершенно невозможно.

А возле борта лодьи, на мелкой утренней волне, тихо покачивалась одинокая пустая лодка, на которой, по-видимому, бандиты и подобрались к их лодье.

В отличие от тех двух, что приблизились к ним с левого борта, все, кто на ней был, успели выбраться на палубу, а теперь покрывали её ровным слоем перемешанных частей порубанных тел.

— Да-а, — медленно и задумчиво протянул Сидор, бросив взгляд на бледного Димона и еле держащуюся на ногах Маню, — славно ты тут поработал. Сразу видно специалиста.

— Надо команду выпускать, — тяжело вздохнул он, с трудом сглотнув застрявший в горле комок. — Пусть прибираются. Нечего им сидеть сиднем, пусть поработают. Может, поймут, от чего их избавили.

— Пойду ка, я ими займусь, — мрачно ухмыльнулся Корней, обведя бледных товарищей внимательным взглядом, и весело насвистывая какую-то мелодию, двинулся к корме, где была заперта команда судна, так и не успевшая вмешаться в бойню и ничем бандитам, так и помогшая.

Пнув сапогом по створке двери, запиравшей кладовку, Корней, так и продолжая насвистывать какой-то мотивчик, отодвинул в сторону запиравший дверь засов, и чуть приоткрыв дверь кормовой пристройки, заорал во всё горло.

— Эй, там, в чулане! Крысы корабельные! Живо на палубу!

И, дождавшись, когда первые, медленно и осторожно выходящие оттуда матросы, появились на палубе, заорал на них.

— А ну, быстро прибрались тут, — пнул он под зад первого же попавшегося ему под ногу матроса. — Чтобы через десять минут на палубе было чисто и прибрано. А то развели мне тут грязь, понимаешь ли! Вся палуба мусором завалена. Живо прибираться!

— А ну хватит блевать, — пнул он под зад очередного матроса, увидевшего то, что натворил на палубе Корней и перегнувшегося мгновенно через борт, освобождая желудок.

— Чего стал, — снова заорал он на очередного матроса, застывшего столбом перед валяющейся у него под ногами отрубленной головой. — Сколько плаваете, а к расчленёнке ещё не привыкли. Попались бы вы мне пару лет назад, быстро бы перестали обращать внимание на подобную ерунду.

— Это говно плавает, — хмуро бросил выбравшийся из кладовки последним капитан, — а мы на лодье ходим.

— Вот я и говорю, — недобро уставился на него Корней, — сколько плаваете, — выделил он последнее слово, а ещё не привыкли, — злобно оскалился он.

— Кому сказано, не блевать, — пнул он сапогом очередного подвернувшегося под ногу матроса, оказавшегося в пределах досягаемости. — И так на палубе грязи полно, а вы ещё больше её разводите.

— Капитан, — Корней взял его за плечо и подтянул вплотную к себе, практически уткнувшись ему в лицо. — Ты свою команду организуй, а то я сам, лично возьмусь за её организацию. И уверяю тебя, — он несколько раз ткнул пальцем ему в грудь. — Тебе, это, не понравится, — медленно, тщательно выговаривая каждое слово, цедя их, буквально сквозь зубы, выговорил он.

— И учти, — медленно добавил он, внимательно проследив за реакцией капитана, — вы живы лишь потому, что пока ещё нам нужны и только потому, что нам надо подальше отсюда смотаться, чтобы нас, — он ткнул себя в грудь пальцем, — достать не смогли.

Следующие час, полтора, команда носилась по палубе, как будто за нею гонялись рои ос. На палубе было слышно только плюханье воды, да шлепки об воду выбрасываемых за борт кусков тел, да скрежет ножей по палубе, которыми матросы отскрябывали кровь с палубы.

Только когда солнце уже встало достаточно высоко над рекою, поднявшись уже практически в зенит, экипаж смог полностью справиться с поставленной задачей.

Бледные, смертельно испуганные матросы, толпились теперь на корме, обречённо ожидая своей участи.

По их виду было видно, что они полностью смирились со своей судьбой и даже не пытались что-либо изменить, полностью положившись на то, что решат их пассажиры, на которых они теперь смотрели с чувством мистического ужаса.

— Ну что, канальи? — Корней мрачно оглядел столпившихся на корме и жавшихся друг к другу матросов. — Что мы с вами делать то будем?

— За разбой и пиратство, вас всех положено повесить, включая вашего капитана. Понятно? — неожиданно громко и яростно рявкнул он.

— Но я добрый, — довольно оскалился он, хлопнув ладонью по висящей у него на боку сабле, и, с удовольствием посмотрев на то, как матросы в ужасе шарахнулись от него к краю кормы.

— Только вот, пока, — добавил он, мрачно окинув взглядом толпу матросов. — Пока, я вам жизнь ставлю. До тех пор, пока, вы мне нужны, — довольно осклабился он.

— Ну, а раз вы, мне. Пока, — выделил он последних два слова, — пока, вы, мне, нужны, вы будете жить, — тщательно выговаривая каждое слово, проговорил он.

— Доедем до места, — можете гулять куда хотите, а сейчас будете делать всё, что вам прикажут. Любой из нас, — неожиданно заорал он. — Всё, что прикажут. Понятно?

И дождавшись несмелой, невнятной реакции насмерть перепуганных матросов, добавил:

— И не дай вам Бог, — обвёл он всех внимательным взглядом, задержав его дольше всего на хмуро смотрящем в палубу капитане. — Не дай вам Бог, ещё раз замыслить против нас что-либо недоброе.

— Участь таких, вы только что сами видели, — усмехнулся он, кивнув в сторону борта и до блеска отдраенных досок.

— Всем, всё ясно? — ещё раз обвёл он тяжёлым взглядом толпу матросов, и опять задержал взгляд на так и не поднявшем голову, капитане. — Ну а раз ясно, — криво усмехнулся он, презрительно посмотрев на отчаянно закивавших головами матросов. — Брысь отсюда! — рявкнул он, с удовольствием наблюдая, как толпа матросов, едва переведя дух, мгновенно брызнула в разные стороны, старательно обходя его по широкой дуге, страшась, лишний раз приблизиться.

Только капитан, так и не подняв головы, пару минут постоял, мрачно глядя в палубу и чуть заметно покачиваясь с ноги на ногу, и, не обращая на Корнея ни малейшего внимания, прошёл к себе в каюту, чудом не толкнув Корнея своим плечом.

Корней, никак не прореагировав на подобное, проводил его задумчивым взглядом и, ни слова не говоря, но, что-то явно себе, отметив, прошёл обратно к ребятам, стоявшим на носу, и молча наблюдавшим за тем, как он разбирался с матросами.

— Однако, — тихо заметил Димон, — Бандитам то место хорошо известно. И они, в таком густом тумане, мимо не промахнулись. А это значит, — задумчиво кинул он взгляд на Сидора, переглянувшегося с Корнеем, — что, похоже не в первый раз они это проворачивают. А значит, и капитан в постоянной доле.

— Смотрим за капитаном, — кивнул головой Корней. — Не нравится он мне. Ведёт себя как-то нагло. Не адекватно для своего положения, — и ничего больше не добавив, отправился отдыхать в каюту, бросив напоследок взгляд на молчаливую Маню, глядящую на него широко раскрытыми глазами.

На всём дальнейшем пути, у них с матросами, не было ни малейших проблем. Команда, раз и навсегда устрашённая, бегом бросалась выполнять все их прихоти по первому же слову, не интересуясь ничем, и не задавая никаких вопросов. Поэтому весь оставшийся путь они могли хотя бы спокойно отоспаться, не опасаясь, что зашуганные матросы прирежут их во сне.

Следующие несколько дней, после нападения, прошли совершенно спокойно и в полном умиротворении. Ну, если, конечно, не считать того, что команда шарахалась от них ото всех, как только встречала кого-нибудь на палубе. Даже доктора они старались обходить по другой стороне борта, хотя знали, что в ночном побоище он не принимал никакого участия. И надо же было такому случиться, что, не иначе, как чёрт, дёрнул Сидора за язык.

— Здорово это у тебя получается, — утром второго или третьего дня после ночной драчки, заметил Сидор, глядя на то, как Корней выполняет комплекс воинского упражнения. — Вот бы и нам так, — лениво заметил он, душераздирающе зевнув и почёсываясь.

— Ну, — задумался Корней, на минуту прервав разминочный комплекс, — если вы не против, то я могу вами заняться. Всё равно плыть ещё долго, а делать нечего.

— Ага, — даже не оборачиваясь, откликнулся от борта Димон, где он стоял и любовался проплывающими вдалеке берегами. — Особенно этим лодырем, — ткнул он за спину, в направлении Сидора. — Сколько раз я ему говорил, чтобы стрелять толком научился, а он всё талдычит, что ему некогда. Половину болтов в лодку всадил. Так ведь и потопли, — поцокал он языком сожалеючи.

— Ладно, — усмехнулся, прищурившийся Корней. — Завтра разберёмся.

Насмешливо наблюдая за лениво ползающими по палубе и вяло переругивающимися разомлевшими под утренним солнышком Сидором с Димоном, он ничего больше не добавил, только ещё больше разулыбался каким-то своим внутренним мыслям.

Следующее же утро началось для Сидора самым пренеприятнейшим образом.

— А ну встал, — острый носок Корнеевского сапога больно ткнулся Сидору в бок. — Солнце встало, а вы ещё спите.

— Маню, ты тоже так будишь? — душераздирающе зевая, недовольно спросил Сидор, потирая ушибленный бок.

— Маня пусть спит. У неё ответственная задача. Она за княжной присматривает, так что ей можно и поспать, — довольно осклабился Корней, пиная теперь уже и Димона.

— А вам, нечего дрыхнуть, дармоеды. А ну встали, лодыри. Живо на палубу, стрелять по мишеням.

— Господи, — жалобным голосом заныл Димон, — какие ж мы были идиоты, что связались с этим чудовищем. Ну кто нас тянул за язык?

— Это всё ты, гад, — Димыч лениво ткнул Сидора в бок кулаком. — Поучи нас! Поучи нас! — кривляясь, передразнил он Сидора. — А теперь этот ирод спать не даёт.

— На том свете отоспитесь, — хмыкнул Корней, доставая из мешка связку арбалетных болтов.

— Типун тебе на язык, — недовольно проворчал Сидор, плеская в лицо горсть холодной воды, только что притащенной Корнеем. — Лучше уж я встану пораньше, чем там отсыпаться.

— Ну вот, — довольно улыбнулся Корней, — теперь уже слышу звуки разумной речи. Жду на палубе, — и, подхватив метательную ложку с копьём Димона, вышел на палубу.

— Что-то он повадился твоё копьё швырять, — хмыкнул Сидор, проводив его глазами.

— Технику отрабатывает, — душераздирающе зевнув, откликнулся, потягиваясь Димон. — В отличие от тебя, он оценил боевые свойства металки.

— Я тоже оценил, — покачал головой Сидор, возражая. — Вот только всё оружие не освоишь, приходится на чём-то одном остановиться.

— Он так не считает, — заметил Димон, умываясь принесённой Корнеем водой.

— Он профессиональный воин, — заметил Сидор, заканчивая собираться, — а нам, дай бог, что-либо одно освоить.

— Ну это ты так считаешь, — возразил Димон, подхватывая свой арбалет и выходя вслед за Сидором на палубу. — А я думаю, что и с топориками надо бы потренироваться. А там и ещё чего-нибудь подвалит.

— Ба-а, — довольно ухмыльнулся он, увидав приплясывающую в утренней свежести Маню, — да мы не одни.

Молча зыркнув на него, Маня, с независимым видом, выхватила у растерявшегося Корнея ростовую мишень и потащила её, волоча краем по палубе, на корму судна.

— Стоп, стоп, стоп, — неожиданно остановил её Корней, — не надо так далеко. Сначала будем отрабатывать заряжание арбалета. Стрельба потом и только на короткие дистанции. Первое занятие по стрельбе будет: 'Стрельба в упор'.

— А чего отрабатывать стрельбу в упор, — удивлённо уставился на него Сидор. — Уж в упор то не промахнёшься.

— Молчать, и выполнять, что приказано, — неожиданно резко, оборвал его Корней. — Сами подписались на обучение, так что будете делать то, что прикажут. А сейчас, живо разобрали болты и приступили к зарядке, разрядке.

Последовавший за этим тихим, свежим, летним утром весь длинный и жаркий день, предстал им в совершенно другом свете, чем они могли даже представить в дурном сне. Это был кошмар. Не час, не два, не три, а весь день. В-е-есь!

Они раз за разом заряжали арбалеты и разряжали их в стоящую рядом, буквально в двух шагах, мишень, представлявшую собой толстую пятидесяти миллиметровую доску.

Редкие минуты отдыха у них возникали только тогда, когда, расстреляв немалый запас болтов, хранившийся в их баулах, они имели в своём распоряжении буквально полчаса, когда можно было выковырять их из утыканной мишени и хоть как-то передохнуть.

— Варвар, — тихо и обречённо сказал Сидор, лёжа пластом в их каюте уже глубоко вечером.

— Оптимист, — так же тихо, откликнулся Димон, не имея сил даже пошевелиться на своей лежанке. — Вот увидишь, завтра будет хуже. Я эту породу душегубов знаю. Пока в гроб не загонят, не отстанут.

— Теперь у нас только два пути, — чуть слышно заметил Сидор. — Или мы втянемся, или он нас убьёт.

— Он нас убьёт, — обречённо согласился с ним Димон.

Следующий день подтвердил мрачные предчувствия Димона с Сидором. Корней попытался их убить. Теперь к постоянной процедуре заряжания, разряжания арбалетов, добавилась пытка бегом. Они всё это должны были делать бегом. Слава богу, что он на этот раз не дал им боевых стрел, а выделил учебные болты без наконечников. Где он их взял на этом замкнутом корыте, одному только богу было известно. Ещё вчера их не было ни одного, а сегодня они только и делали, что всаживали болты друг другу в самые интимные места.

Хоть и облачил он их, по этому случаю, в самые толстые одежды, но всё равно, болт, выпущенный в упор, даже без наконечника, штука о-очень неприятная. Хотя, догадаться, откуда взялись эти учебные болты с мягкими наконечниками из воска и толстой кожи, было не трудно. Судя по его красным глазам, ему тоже выдалась нелёгкая ночка. Переделать за одну ночь половину болтов с боевых, на учебные, задача поистине титаническая. Но зато, теперь, если кого случайно и задевал болт, то смертельных случаев — не было.

— Нет, он не варвар, — вечером этого дня, тихо и обессилено сказал Сидор, лёжа пластом на своей койке. — Он хуже.

— Пессимист, — так же тихо и обречённо ответил ему Димон. — Вот увидишь, завтра будет ещё хуже.

И точно, завтра было ещё хуже. И так день за днём, неделя, за неделей. Весь месяц пока они медленно, не спеша, спускались вниз по реке, пересекая бескрайние просторы Северного Герцогства и Пустынных Земель.

Единственно, что их утешало, так это то, что корабельная команда, поначалу нередко отпускавшая едкие насмешки по поводу меткости и расторопности учеников, под конец месяца, уже старалась на глаза компании не попадаться и замечаний больше не выдавала. Теперь за любое замечание в свой адрес, не зависимо от того, хорошее говорили, или плохое, компания стрелков наказывала болтуна мгновенно и жестоко.

Если ещё Сидор с Димоном ограничивались членовредительством, выбрав себе для наказания правую и левую ноги, соответственно, то Маня, на этом не остановилась. Она била в лоб.

Прямо в середину лба. И очень огорчалась, когда промахивалась хоть на миллиметр. Ещё большее раздражение у неё вызывал Корней, который за каждый её подобный промах, или недостаточную, по его мнению, меткость, даже на миллиметр, наказывал её дополнительными занятиями, доводя Маню до совершенного бешенства своими, по её мнению, придирками.

Единственное, что спасало экипаж от смертоубийства, так это толстые кожаные наконечники на концах учебных болтов, выполненные старательно Корнеем, взявшимся спасти экипаж. Да ещё специально ослабленная одна из двух дуг на их арбалетах, не позволявшая стрелку зашибить мишень насмерть.

У них с экипажем даже возникла своеобразная игра. В которой каждое утро, экипаж разыгрывал лот, по которому кто-либо из их числа, включая и капитана, на чём особенно настоял Сидор, придумывал какое-нибудь оскорбление для кого-либо из троих стрелков. А они, в свою очередь, должны были угадать, кого оскорбили, и отомстить, попав учебным болтом с кожаным наконечником в отведённое для этого место на теле оскорбителя.

Трудность для стрелков была именно в том, чтобы угадать, кто оскорбил, кого оскорбили и в том, чтобы попасть в движущуюся мишень, совершенно не желающую подставлять свою шкуру даже под учебные болты. Понятное дело, что никто им не говорил, кто на этот раз их оскорбляет. Это надо было догадаться. И кого оскорбляют, тоже надо было угадать правильно. Иначе для них следовало наказание в виде потери одной медяшки и дополнительных занятий, плюс к обычной нагрузке, так же имеющее свою степень наказаний, в случае промаха или не укладывания в нормативы.

— Ну и почему это я должен был стрелять? — раздражённо накинулся Сидор на ухмыляющегося Димона, отсчитывая очередные медяшки в руку ухмыляющегося матроса. — Мы там оба стояли.

— Если бы я выстрелил, — ухмыльнулся Димон, — то поражение засчитали бы мне. А так как ты 'не' выстрелил, то поражение засчитали тебе.

— Вспомни ка, что послужило причиной оскорбления? — снова ухмыльнулся он.

— Да не было там никакой причины, — раздражённо откликнулся Сидор. — Ну подумаешь, попал не в десятку, а в девятку.

— А зачёт только по десяткам, — усмехнулся снова Димон. — Ты давай, давай, медяшки отваливай.

— О! — радостно подскочил он на кровати, на которой допреж сидел. — Песню придумал, — и хрипло запел, на манер старинной кабацкой песенки:

— А ты давай, давай, давай, монеточки подкидывай.

— А ты давай, давай, давай, медяшечки отсчитывай…

Дошло до того, что под конец месяца, уже вся команда, обозлённая стрельбой по ним, уже изгалялась над стрелками так, что иной раз, даже Сидор с Димоном, привычные к матерщине, только рот открывали и не знали, что и ответить.

Но и обозлённые стрелки, понёсшие к тому времени чудо-о-овищные потери в своих капиталах, потребовали от матросов изменения правил и ношения боевых шлемов рыцарей, каким-то чудом оказавшихся в трюме лодьи. Их вёз куда-то капитан, так и не сказавший, для какой надобности у него оказался, чуть ли не целый трюм, забитый глухими шлемами со сплошным сетчатым забралом на лице.

Вот эти то шлемы и потребовал Сидор от команды носить, чтобы они могли практиковаться в стрельбе по головам умников, обладающих столь высокохудожественным слогом. И тут они развернулись. Маня била в лоб. Сидор — в правый глаз, Димон — в левый, и все вместе в рот, за особо художественные выражения.

Больше всего, конечно, страдала от матерщины Маша, не привычная к подобной форме речи, но единственно о чём жалела сама Маша, так это о том, что её ненаглядная княжна, не могла видеть её успехи в ратном деле. Но тут уж ничем нельзя было помочь.

Невинная лихорадка, поначалу было привязавшаяся к княжне, подхваченная ею на переправе, разрослась в серьёзнейшее заболевание с высокой температурой, бредом и безпамятством. Доктор неотлучно находился рядом с ней, постоянно меняя компрессы и давая ей какое-то мутное, противно пахнущее питьё. Так прошёл месяц их путешествия.

Да-а, этот круиз разительно отличался от того, что они начали совместно с амазонками на Лонгаре. Тут у них не было не единой свободной минуты. Какие красоты, какие любования природой и окрестностями. Целыми днями они прыгали по палубе лодьи, как резиновые мячики. Сновали по реям, как белки-летяги по веткам деревьев.

Они гоняли экипаж, а экипаж платил им матом. Что за ор стоял утром, днём и вечером на палубе, трудно было даже представить. Но каждый вечер, довольные матросы выстраивались в очередь за получением причитающейся им мзды. Без ругани, конечно, не обходилось. И получение каждой монетки надо было ещё доказать, но что стрелков радовало и ужасно огорчало экипаж, так это то, что количество выплат неуклонно сокращалось. И, наконец, недели через три, прекратилось совсем. Теперь уже экипаж боялся даже вякнуть что-либо, как мгновенно получал немедленную и жестокую порку. Больше никто из стрелков не ошибался, кого оскорбили и за что. И игра потеряла интерес.

Тогда Корней ещё больше усложнил состязание, заставив их ещё и отрабатывать способы уклонения от выпущенной в упор арбалетной стрелы. И опять экипаж включился в соревнование, выгадывая моменты нанесения оскорбления. Только теперь им уже ничего не грозило. Только следовало получать свои медяшки, когда у кого-либо из ребят не получалось уклониться от болта.

Но и это задание они быстро отработали и теперь маялись, выискивая ещё чего-нибудь новенького.

Промаявшись, в установившейся на лодье тишине, целый день, Корней вынужден был констатировать, что этап стрельбы пройден, и ничего нового он придумать не может. А, следовательно, следует перейти к отработке навыков другого вида боя. И переключился на топоры.

И опять начались бешеные тренировки, только уже с топорами. Арбалеты были отставлены в стороны и с утра до вечера по палубе летали самые разные убийственные предметы во все возможные стороны.

Тут уж экипаж забился в угол, и не высовывал даже носа. А на предложение Димона, придумать что-либо подобное их предыдущей игре, ему ответили таким матом, что даже привыкшего и не к такому Корнея, покоробило.

Тем не менее, команда постаралась выжать всё, что только возможно из сложившейся ситуации. И, денек, понаблюдав за их тренировками, да послушав сожаления Корнея, что у них, кроме топоров, да ножей, ничего нету, выискала у себя, где-то в помойном углу ржавый серп со сгнившей от длительного лежания в трюмной, гнилой воде, ручкой и предложила Димону на продажу.

И Димон сделал ошибку, с радостью ухватившись за такую экзотику, как серп.

Вот тут то матросы на нём и оторвались. Потребовали за ржавый серп с гнилой ручкой целых две серебрушки, при цене нового серпа, где-нибудь на сельской ярмарке, не более одной, полутора медяшек.

У бедного Димона, от таких запросов, чуть не выпала челюсть.

— Вы чего мужики, — вытаращил он глаза на матросов, стоящих перед ним с довольным видом нашкодивших пацанов, — с дуба упали. Да ему красная цена полмедяшки.

— Не нравится, не бери, — насмешливо заметил один из команды, судорожно подёргивая глазом, с огромным жёлтым пятном вокруг.

— 'Левый, — с мстительным удовольствием, подумал Димон. — Моя работа. Значит, дешевле не уступят'.

Тем не менее, сразу соглашаться на такие бешеные затраты, у него не было ни малейшей необходимости, если только не считать всё более растущего желания приобрести чего-нибудь такого, экзотического. Да и Корней постоянно жаловался, что по настоящему учить бросать метательные предметы, надо с разным материалом, а не только с одними топорами, да ножами.

Ещё два дня Димон как-то продержался, но потом, не выдержал и, сломался. Плюнул на цену, и, решив, что свою шкуру надо защищать всеми возможными способами, решился таки выкупить у матросов ржавый серп, который они уже грозились привести в порядок и ещё более поднять на него цену.

Делать было нечего, и Димон пошёл к Мане, требовать денег, поскольку они, постепенно перевалили на неё ведение всех своих капиталов, случайно как-то определив, что она прекрасно умеет вести учёт и контроль.

— Ты чего, Димон, больной? — посмотрела на него, как на идиота, Маня. — Две серебрушки за кусок ржавого металла на гнилой деревяшке? — неверяще посмотрела она на него. — Да ему красная цена медяшка за десяток в базарный день, и то, если очень хорошо попросить, а ты хочешь выкинуть столько денег, как будто у нас их миллионы.

— Вообще-то, если приобрести серп, хуже не будет, — неожиданно поддержал Димона, специально для того и увязавшийся с ним, Корней. — Если есть деньги, то надо купить. Надо нарабатывать умение бросать всё, что подвернётся под руку. А здесь, на этом корабле, ничего кроме серпа и найти не удалось.

— Ну, если только для дела? — неуверенно заметила Маня, тут же пойдя на попятную. И, как-то неожиданно сменив гнев на милость, выделила серебрушки.

Но тут уж не выдержала экономная душа Сидора, и увидав радостную рожу Димона, спешащего к ожидающим его матросам, с деньгами, он вмешался.

— Так, — мрачно сказал он, подходя к толпе матросов, радостно поздравлявших Димона с новым приобретением, — быстро забрали обратно, почистили и приделали новую ручку. Если не уложитесь за час, открываю новый сезон охоты. Бесплатный! — угрожающе заметил он притихшим матросам, и весело насвистывая 'Чубчик кучерявый' отправился на корму судна, дальше тренироваться, с мрачным удовольствием наблюдая за брызнувшими в разные стороны матросами, бросившимися искать, кто новую деревяшку, а кто, пасту для чистки металла.

— Хар-рошая у нас сложилась репутация, — с довольным видом заметил он, присоединившемуся к нему Димону. — Ишь, как забегали.

— Ещё бы, — хмыкнул тот, — за такие-то деньжищи.

Димон, с ухмылкой поглядев на матросов, надраивающих до блеска чёрный от старости серп, кивнул довольно головой и принялся отрабатывать очередной бросок.

Но всё равно, даже приобретя серп, им приходилось тренироваться в облегчённом варианте, отрабатывая броски только на меткость и дальность.

Но и дальность то, была ограничена длиной корабля, да кучей надстроек по его длине. Единственно уж в меткости, они и сумели наловчиться. И когда княжна, пошатываясь после тяжёлой и затяжной болезни, появилась в первый раз на палубе, ей предстала пасторальная картина из Сидора с компанией, вальяжно бросающих всяческие метательные предметы в мишень, расположенную на корме.

— Это что? — брезгливо сморщила она свой точёный носик. — Крестьянская забава такая?

— Нет, — скривил рожу Димон, выдёргивая из мишени крестьянский серп, сверкающий новой белой ручкой и серым чистым металлом. — Отработка отражения атаки рыцарской конницы. Серпом по яйцам, топором в лоб, и ага, — ёрнически добавил он, с трудом выдирая теперь уже топор, глубоко забитый в ствол топляка, выловленного накануне в реке.

— Пфе, — скривила губы княжна. — Рыцаря надо встречать мечом, а не мужицким топором.

— Можно и мечом, — насмешливо заметил ей Сидор, подходя поближе после только что закончившейся тренировки с Корнеем и засовывая свою саблю в спинные ножны.

— Что, — насмешливо заметила княжна, — хочешь попробовать?

— Не хочу, но можно, — флегматично ответил ей Сидор. — Только вот достану деревянные мечи, и попробуем.

— Я бьюсь только настоящим оружием, — презрительно поджав губы, заявила княжна. Посмотрев на Сидора, как на вошь.

— А я только учебным, — равнодушно откликнулся Сидор. — Хочешь развлечься, пожалуйста. Не хочешь, сиди, отдыхай.

— Ну раз ты боишься…, - насмешливо протянула княжна, улыбаясь и прищурив глаза.

— Ага, — кивнул головой Сидор, — боюсь. А если будешь и дальше выкобениваться, то вообще не буду с тобой драться. Не дай бог, ещё поцарапаешь чем-нибудь. Например, соплями, — посмотрел он на медленно бледнеющую княжну невинным и чистым взглядом.

Спокойно развернувшись и насвистывая какую-то песенку, Сидор, чувствуя всей спиной, откровенно ненавидящий взгляд княжны, не спеша отправился в свою каюту, решив про себя немного отдохнуть.

Надо сказать, что чувствовал он себя отвратительно. Сорвавшись на откровенное хамство по отношению к княжне, он теперь пребывал в совершенно раздражённом состоянии, чувствуя свою вину, и когда Маня влетела в каюту разъярённой кошкой, только виновато хлопал глазами, не зная, что ей и ответить на упрёки.

— Ты Сидор, — зло ткнула его в бок кулачком Маня, — изволь за языком своим следить и выражения выбирать, а не то не посмотрю, что ты друг мне, так по мозгам врежу.

— Не нравится она мне, — мрачно посмотрел на неё Сидор. — Ну не нравится. Хоть тресни. Так и хочется ей, в личико её точёное, сапогом грязным дать. Чтобы на её точёном личике, мой каблучок грязный отпечатался.

— Ты это так о ком говоришь? — зашипела разъярённой кошкой Маня. — О юной, невинной девушке?

— Юная — да, — заметил тихо вошедший следом Димон. — А вот насчёт невинности, я бы хорошенько подумал. Уж больно у неё на матросов взгляд определённый иногда появляется. Как они начнут в одних штанах по реям лазить, или палубу мыть, так княжна тут как тут. И ходит, и смотрит. А глаза у неё, — покрутил Димон головой, — как у той кошки, прям, съела бы, коли б, смогла.

— Хватит вам на девочку наговаривать, — немного утихла Маня, получив неожиданный отпор ещё и от Димона. — Вечно вам всё кажется, чего нет, — неуверенно сказала она, и, резко развернувшись, отправилась обратно, к себе в каюту.

— Не хочет верить тому, чему не хочет, — грустно заметил Димон, посмотрев ей во след.

— У неё есть хороший учитель, — хмыкнул Сидор. — Сама княжна, — пояснил он на недоумевающий взгляд Димона. — Не успеем мы доставить княжну до дому, как она постарается уверить Маню в том, что она большая сучка.

— Будем надеяться, — задумчиво протянул Димон. — Время ещё есть.

Следующим утром, едва только Сидор выбрался на палубу, у дверей их каюты он с удивлением заметил княжну, стоящую с каким-то тихим, умиротворённым видом, и, рассматривающую восход солнца.

— О, княжна, — удивился Сидор, — не знал, что вы любите наблюдать за восходом.

— Я много чего люблю, — улыбнулась ему в ответ княжна. — Боюсь, что Вы многого обо мне не знаете и потому судите так предвзято.

— Ну, — замялся Сидор, — честно говоря, я хотел сам Вас искать и извиниться за вчерашнее. Признаться, не знаю, что это на меня нашло. Мне жутко неудобно, что фактически оскорбил Вас.

— Хорошо, что Вы это понимаете, — мило улыбнулась ему княжна.

— Может быть, в честь примирения, вы всё-таки согласитесь со мной сразиться? На учебных саблях, разумеется, — спросила она, улыбнувшись. — Не всё же Вам с одним Корнеем тренироваться. Может, и у меня чего научитесь? Может, я чему научусь? — мило сморщив свой точёный носик, улыбнулась она снова.

— Да можно, — пожал Сидор плечами. — Где-нибудь после тренировки, но до завтрака.

— А чего ждать? — мило сморщила снова носик княжна, продолжая улыбаться. — Вот со мной и потренируетесь, пока ещё все спят, и никто не мешает.

— Ну, — растерялся Сидор, уже настроившийся было покидать топорики, — давайте. Немного разомнёмся, а топорами я уж потом займусь.

— Только, чур, обмениваться лёгкими ударами, — покачала головой княжна. — А то я знаю вас, мужчин. После ваших тренировок все бока в синяках будут.

— Клянусь сильно не бить, — улыбнулся ей Сидор, вытаскивая из ножен учебную саблю и принимая стойку, которой его только вчера обучил Корней.

— 'Хоть стою нормально, не позорюсь, — тут же довольно подумал он, вспомнив, как костерил его Корней за неправильное положение корпуса.

Первые десять минут они обменивались лёгкими, пробными ударами, а затем, незаметно княжна перешла в наступление, постепенно наращивая и наращивая силу удара.

Ещё через пару минут Сидор уже не думал ни о каком обучении, а судорожно пытался отбить град ударов, сыпавшийся на него, как казалось, со всех сторон.

— 'Ничего себе 'лёгкие' удары у нашей княжны', - растерянно думал он, пропустив удар в бок, и чувствуя, как немеет вся левая половина тела.

— 'Да она же хочет меня убить, — неожиданно понял Сидор, пропуская очередной 'лёгкий' удар. — Она что, сдурела?'

— 'Пиздец', - совершенно отчётливо понял Сидор, в следующую секунду успев заметить летящую ему в горло саблю княжны и видя краем глаза Димона, судорожно пытающегося зарядить арбалет рассыпающимися у него в руках болтами.

— На саблях лучше будет потренироваться со мной, — флегматично заметил Корней, в последнее мгновение, перехватывая саблей удар, направленный точно в горло Сидору. — Он недостаточного уровня для такого мастера как Вы, княжна. А вы, этим ударом, наверняка бы его убили.

— Издержки тренировок, — безразлично пожала плечами княжна, отступая чуть в сторону. — Пусть больше тренируется.

— Он, во всяком случае, в отличие от Вас, решился попробовать, — усмехнулась она, слегка склонив голову.

— Может, и ты хочешь попробовать, — насмешливо спросила она, отстраняясь в сторону и принимая бойцовую стойку.

— Мне нечего пробовать, — улыбнулся одними губами Корней. — Я буду учить.

— Ну, ну, — презрительно скривила губы княжна. — Посмотрим, чего ты стоишь, — и без всякой подготовки бросилась в бой.

В следующее мгновение, она отлетела к борту лодьи, прижимая к груди покалеченную руку.

— Это ничего, — снова улыбнулся одними губами Корней, глядя в её расширенные от боли глаза, холодным и каким-то мёртвым взглядом. — Через полчаса пройдёт и следа не останется, — и, развернувшись, спокойно удалился к себе в каюту, оставив на палубе потрясённую княжну, растеряно уставившуюся на валяющуюся в пяти шагах от неё саблю.

Через полчаса, преодолев боль, княжна снова ринулась биться с Корнеем. И снова её отбросило к борту лодьи с ушибленной рукой.

— Жду через полчаса, — ничего не выражающим тоном сказал ей Корней, снова стоя над ней с обнажённой саблей.

Следующие несколько часов, княжна, раз за разом, откатившись к борту лодьи, поднималась и бросалась в бой, не желая признавать своё поражение.

В конце концов, Корнею это надоело, и он принялся методично и тщательно избивать княжну лёгкими, незаметными касаниями своей сабли. Нет, он её не бил. Он её только касался, совершенно, казалось бы, невинными лёгкими касаниями, на грани восприятия. Только вот последствия этих касаний были совершенно для княжны неожиданны.

Сначала у неё отказала левая нога, и она теперь бросалась на Корнея, постоянно приволакивая левую ногу. Потом у неё отказала правая рука, и она была вынуждена переложить саблю в левую руку и, раскорячившись как краб, приволакивая левую ногу, пытаться достать Корнея саблей.

Только теперь уже Корней не бегал от неё, а стоял в двух шагах от неё, продолжая методично избивать её и теперь уже комментировать свои действия.

— А теперь у тебя откажет и правая нога, — сказал он. Слегка коснувшись тыльной стороной сабли тела княжны, и княжна внезапно замерла, нелепо раскорячившись, пытаясь из последних сил удержать равновесие.

— Теперь у тебя откажет левая рука, — флегматично заметил он, наблюдая, как левая рука княжны, бессильно повисает вдоль тела.

— А теперь, — тихо сказал Корней, — мы нанесём учебный удар в горло. Ведь надо же больше тренироваться, не так ли княжна, — вплотную подошёл он к княжне, приставив лезвие своей, острой как бритва сабли, к горлу скрюченной княжны.

— В следующий раз, — тихо проговорил Корней, наклонившись близко к лицу судорожно вжавшейся в борт лодьи княжны, глядящей на него расширенными от ужаса глазами, — когда попробуешь кого-либо убить, ты знаешь, что с тобой будет. И последнее, — презрительно бросил он, брезгливо отстраняясь, — в ближайшие сутки, я бы не советовал тебе держать в руках, что-либо тяжелее куриного яйца.

Развернувшись и спрятав саблю в ножны, он прошёл мимо мрачно на него зыркнувшей Мани, и, кивком позвав Сидора с Димоном, скрылся вместе с ними в каюте.

— Тебе надо быть осторожнее, — тихо заметил Корней, не глядя на вошедшего вслед за ним Сидора, с задумчивым видом, потиравшего горло.

— Не думал, что она попытается меня убить, — так же тихо ответил ему Сидор, глядя на него каким-то рассеянным взглядом.

— Все кто умирали, как правило, до того не думали, — резко ответил ему Корней, и, развернувшись, вышел обратно на палубу.

— Она не пыталась, — тихо заметил, стоявший за его спиной Димон. — Она не успела, — и, ни слова больше не добавив, вышел вслед за Корнеем.

— И что это всё значит, — мрачно спросила его вошедшая в этот момент в дверь Маша, бросив в спину выходящего Димона растерянный взгляд.

— Ты Маня не поверишь, — криво улыбнулся Сидор, так и, продолжая рассеяно потирать горло, — но княжна только что попыталась меня убить.

— Ты точно больной, Сидор, — осуждающе покачала Маня головой. — Взялся бодаться с молодой девчонкой, а получил по шее, так стал наговаривать.

— А ты давно встала? — с любопытством посмотрев на неё, поинтересовался Сидор.

— Достаточно, чтобы заметить Ваши издевательства над девочкой, — враждебно откликнулась Маня, — и понять, что это ты тут замешан.

— Значит, ничего то ты не видела, — равнодушно бросил Сидор, и, отстранив её с прохода, вышел обратно на палубу, снова отрабатывать броски по мишеням.

Так и не сумев разобраться в произошедшем, так как все участники хранили гробовое молчание и на прямые и косвенные вопросы ничего не отвечали, Маня, как ни странно, осталась довольна. Теперь княжна, едва завидев Корнея, старалась тут же перебраться на другую сторону лодьи. А когда это, по каким-либо причинам, не получалось, жутко нервничала, доходя порой до откровенно истерического состояния.

Как не любила Маня княжну, но почему-то именно это ей нравилось, заставляя порой невольно провоцировать такие ситуации.

Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но эти непростые отношения прервало появление на реке нового города.

Видимо сама судьба сжалилась над бедной княжной, послав ей невольный подарок в виде этого неказистого места.

Земли, что простирались вокруг, по реке, были на удивление дики и безлюдны.

— Вересковые пустоши, — задумчиво заметил Сидор, с наслаждением вдыхая густой терпкий аромат цветущего вереска.

— Уже, наверное, месяц плывём, а кругом всё одно, пустота, — мечтательно заметил он Корнею в одну из редких минут отдыха.

— Здесь давно уже никто не живёт, — задумчиво кивнул тот на правый берег. — На левом то, в Северном Герцогстве и так народу всего ничего, а на Правобережье, и днём с огнём никого не встретишь.

— И чего так? — спросил, подошедший Димон. — Опять бабы всех распугали?

— Они, родимые, — согласно кивнул головой Корней. — Мало кто хочет жить под управлением людей, которые меняют свои требования и налоги, чуть ли не по два раза на дню.

— Как же они сами то живут? — удивлённо посмотрел на него Сидор.

— У самих у них весьма жёсткая и разумная внутренняя организация, — усмехнулся Корней. — И весьма толковое управление. Но свои земли они окружили полосой земель, на которых никому не дают селиться. Напрямую никого не убивают и никого не гонят. Но стоит только немного приподняться. Стоит только землю распахать, дом построить, дело своё наладить, кузню, мастерскую какую-нибудь, как они появляются, тут, как тут, и требуют, как они говорят, своё.

— И много требуют? — зевнул, душераздирающе Димон, рассматривая проплывающий мимо пейзаж.

— Всё, — кратко ответил Корней. — А иногда, если возражать попытаешься, и больше.

— А больше, это как? — с любопытством посмотрел на него Сидор.

— Больше, это значит, что могут и тебя самого с собой забрать, а потом в рабство продать. Или жену твою забрать, якобы в своё войско, а потом она окажется на рабском рынке где-нибудь на юге. Или детей твоих взять к себе на воспитание. Это у них легко.

— Поэтому и не селится никто на правом берегу, — закончил Корней, развернувшись и скрываясь в их каюту.

— Может, на правом берегу и нет никого, — хмыкнул Сидор, продолжая наблюдать за рекой, — а вот на левобережье городишко то какой-то наблюдается.

— Капитан! — окликнул он смурного капитана, который за прошедшее время так и не вернулся к тому жизнерадостному состоянию, в котором застал его Сидор более месяца назад. — Скажите, капитан, что это за городок у нас по левому борту?

— А пёс его знает, — безразлично пожал тот плечами. — Считаются, чуть ли не речными воротами всего Северного герцогства, а название не знаю. Который раз мимо хожу, а выяснить, так и не удосужился. Да и зачем. Какой-то он проходной, этот город. Никто не останавливается, ничем особо не торгуют, власти практически никакой нет. Среди речных капитанов он так и носит это название — Проходной.

— Да и один он тут вообще то, — хмыкнул капитан, — не ошибёшься. Здесь мы остановимся на пол дня. Надо одно разгрузить, а другое взять на борт, — довольно оскалился он, невольно напомнив самого себя месячной давности.

Оживившийся капитан принялся резво командовать, отдавая распоряжения направо и налево и очень скоро, их лодья причалила в углу одной из многочисленных пристаней, густо усеивающих этот берег. Быстро скинув сходни, капитан, весело насвистывая какой-то мотивчик, сбежал по ним на причал и скрылся среди большого числа полу развалившихся сараев и амбаров, густо усеивающих берег.

— А что? — спросил Димон вновь вышедшего на палубу Корнея. — Таможня здесь не предусмотрена?

— Нет, — покачал он головой. — Они так заинтересованы в торговле, что не берут с проезжающих купцов никакого налога, а раз денег не берут, то и таможня ни к чему.

— Разумный они здесь народ, — ехидно хмыкнул Сидор. — По крайней мере, для нас, с нашими капиталами, это здорово.

— Может, попробовать продать немного жемчуга здесь? — поинтересовался он у Корнея. — Хоть какие-то деньги будут.

— Нет, — отрицательно покачал тот головой. — Настоящей цены не дадут, а бандитов снова привлечёте. Потерпите до устья Лонгары. Деньги у Вас кое-какие есть. Туда проезд не дорог, особенно по здешним местам. А, не привлекая ничьего внимания, оно спокойнее будет. Да и вечер скоро, кого тут найдёшь, — кивнул он на пустынный причал.

Так они и простояли у пустынного причала чуть ли не до глубокой ночи, пока на судно не вернулся пропадавший невесть где, капитан.

— Что это ты такой невесёлый, капитан, — поинтересовался у него Димон, дожидавшийся его у трапа. — Никак не получилось продать, что хотел?

— А, — раздражённо отмахнулся от него капитан. — Обещали фрахт до устья, а теперь говорят, что не получилось. Теперь, кроме вас и везти нечего.

— Да ты не расстраивайся, — спокойно заметил Димон. — Ещё что-нибудь попадётся. Может, завтра с утра у тебя заказов целая куча появится, а ты расстраиваешься.

— Какое завтра, — сразу помрачнел капитан. — Нынче же и отправляемся.

И не отвечая больше на расспросы Димона, и не вступая с ним в разговор, он полностью переключился на подготовку судна к отходу. Даже, несмотря на то, что им явно не хватало кое-чего из продуктов, о чём ему тут же заявили недовольные матросы, он отдал приказ отправляться.

Не обращая больше никакого внимания на чуть ли не взбунтовавшийся экипаж, он мрачно стоял у рулевого весла и не ушёл к себе в каюту до тех пор, пока неказистый проходной городок не скрылся за излучиной реки.

Димон, заинтересовавшись странным поведением капитана, до похода в этот город весьма оживлённого и весёлого, особенно после того, как они отбились от пиратов, решил постоять на палубе и понаблюдать за его поведением. И к себе в каюту он собрался идти только после того, как капитан скрылся у себя.

— Не нравится мне поведение нашего капитана, — задумчиво заметил он тихо подошедшему сзади Сидору. — Больно уж похоже на то, как он себя вёл перед нападением бандитов.

— Вот и мне показалось нечто подобное, — заметил Сидор, бросив взгляд на матросов, в последнее время, постоянно драивших и так уже до безобразия чистую палубу. — Значит, сегодня опять не спим, думаем о вечном, — оптимистически заметил он.

— Значит так, — флегматично откликнулся Димон. — Чур, моя стража первая.

Согласовав порядок дежурства на ближайшую ночь, они разошлись каждый по своим делам.

Первую ночь выпало дежурить Кондрату, но ничего примечательного за всю ночь так и не случилось. Создавалось такое впечатление, что капитан залёг на дно и, по крайней мере, в ближайшие дни, ничего предпринимать был не намерен.

Как они и предполагали, ничего в эти дни не произошло. Не произошло и в последующие, так что они немного успокоились и решили, что уж до конца пути, до столичного города Когнака, ничего не случится.

Утром какого-то из длинной череды последующих, медленно тянущихся дней, Димон сидел на корме лодьи и задумчивым взглядом провожал глазами снующие по реке суда.

— Сколько же здесь лодок шмыгает вверх и вниз по реке, — задумчиво проговорил Димон, внимательно рассматривая узкую лодочку с двумя гребцами, прошмыгнувшую мимо них вниз по реке. — Ты смотри, — покачал он головой, — как быстро они прошмыгнули мимо нас. А мы ведь идём полным ходом под парусом.

— Я бы не сказал, что у нас самая большая скорость из всех судов, что мы здесь можем наблюдать. Хотелось бы и побыстрей, — мрачно добавил он, немного помолчав.

— Обычное дело, — флегматично откликнулся стоявший рядом с ним Корней, также любовавшийся закатом и рассматривавший реку со снующими туда-сюда лодками. — Это гонцовые лодки, — кивнул он вслед прошмыгнувшей мимо них лодчонки. — Причём, я бы добавил, что везут они кому-то срочную депешу.

— И с чего это видно? — задумчиво посмотрел на него Димон.

— Гребцов двое, — пояснил Корней. — Обычно, для срочных сообщений снаряжают двух гребцов, гребущих попеременно. Здесь же вообще, они гребут оба и одновременно. Значит, сообщение не просто срочное, но ещё и архисрочное.

— А не боишься ли ты, что это как-то связано с нами? — задумчиво глядя на Корнея, спросил Димон.

— Эти, что ли? — усмехнулся Корней, кивнув головой в след уже скрывшейся за поворотом реки гонцовой лодки. — А может быть ещё и эти? — кивнул он на догоняющую их ещё одну лодку, опять же с гребущими одновременно двумя гребцами. — Или, может, и эти тоже? — снова кивнул он на только, только появившуюся из-за излучины реки ещё одну лодку, правда, уже только с одним гребцом.

— Такое впечатление, — задумчиво протянул Димон, — что вся река прямо кишит гонцами.

— Река, это единственная, более, менее безопасная дорога в этих краях, — безразлично пожал плечами Корней. — По правому берегу, есть постоянная опасность наткнуться на амазонок, или ящеров. Потому, дороги там нет. А по левому берегу, население настолько редкое, что никаких дорог между деревеньками, просто не существует. Передвигаются только по реке. Даже, если между соседними поселениями всего пара, тройка километров, всё равно ездят друг к другу на лодках.

— Понятно, — лениво протянул Димон, сладостно зевая. — Пусть и дальше плывут, а мы сами по себе поплывём и, пробормотав себе ещё что-то под нос, отправился в свою каюту, досыпать, ночью недобранное.

Следующие несколько дней прошли без изменений. И если бы не постоянное нервное напряжение, связанное с капитаном, то, можно даже сказать, с удовольствием. Ничто не нарушало установленного порядка и единственным развлечением грозило стать пересечение речной границы долгожданного Подгорного княжества.

— Подготовили вещи к досмотру, а кошельки к потрошению, — тяжело вздохнул капитан, обращаясь к стоявшему рядом с рулевым веслом Сидору.

— Что, — заинтересованно посмотрел на него Сидор, — много берут?

— Изрядно, — скривился капитан. — В этом Подгорном княжестве только официально денег за въезд не берут, а попробуй ка проскочить их, — кивнул он на пару боевых лодей, полностью блокировавших ход по реке.

— И много? — встревожено поинтересовался Димон, тихо подойдя сзади.

— Надеюсь, у вас ещё деньги остались, — скептически посмотрел на него оглянувшийся капитан. — А нет, так и лошадьми не побрезгуют. А на арбалетики свои особо не рассчитывайте, — скептически хмыкнул он, заметив руку Димона со взведённым арбалетом под плащом. — Плюнут маслом из тюфяка, — кивнул он на жерло странной конструкции, развёрнутое в их сторону на ближней лодье, — даже пепла не останется.

— И чем плюнут? — продолжал расспрашивать капитана Сидор, наблюдая, как от таможенной лодьи отваливает небольшая шлюпка с десятком гребцов, и устремляется к ним.

— Чем плюнут, тем плюнут, — неохотно отозвался капитан, наблюдая за той же лодкой. — Когда плюнут, тебе будет уже всё равно.

Пока они неспешно обсуждали, чем это таким может плюнуть тюфяк, что после него всем будет всё равно, к их лодье подвалила давешняя шлюпка, и весь экипаж её мигом взлетел на борт, даже не воспользовавшись скинутыми для встречи канатными лестницами, и рассыпался по судну.

Однако один из них, по виду явный начальник, предводитель всего этого обезьяньего войска, что шуровала сейчас в трюмах и каютах, подымался на борт явно неторопливо, видимо решив, предоставить остальным членам своего экипажа сбор информации об экипаже судна и ввозимых товарах.

Степенно поднявшись на борт, он неторопливо направился к капитану, так и не сдвинувшемуся со своего места.

— Что везём, капитан, — весело обратился он к капитану, не обратив никакого внимания на стоявших рядом Сидора с Димоном.

— Да вот, — кивнул тот на стоявших рядом, — купцы лошадей везут на продажу.

— Это хорошо, — довольно покачал головой неведомый начальник. — Может, представишь? — спросил он капитана, даже не посмотрев в сторону Сидора с Димоном.

— Это Сидор, — ткнул капитан в сторону Сидора. — Это Димон, — указал он на Димона. Они владельцы груза. Кроме них на судне ещё две барышни и один телохранитель. Это, не считая моей команды.

— Это, — так же безразлично ткнул он пальцем в начальника, — начальник таможни князя Подгорного боярин Пётр Зворыкин.

— Так, — расплылся в улыбке боярин, наконец-то соизволив обратить на них свой взор. — Вот и представились. А вы значит, купцы? — улыбаясь, поинтересовался он. — Это хорошо. Наш князь поддерживает торговлю. Он даже распорядился не брать с приезжих купцов мыта. Чтоб больше приезжало, значит, — продолжал он пояснять суть да дело. — Да только вот…., Чего тебе, — недовольно обернулся он на резко дёрнувшего его сзади за камзол матроса, до того терпеливо чего-то ожидавшего у него за спиной.

Выслушав невзрачного матросика, начальник таможни вдруг как-то разом побледнел и спал с лица. Замявшись и глядя на Сидора вдруг ставшими испуганными глазами, он начал нервно ёжиться и мяться, старательно подбирая слова. Видно было, что он хочет что-то купцам сказать, да не знает, как подступиться.

— Пожалуй, должен сказать, — наконец-то замямлил он, — что мы рады видеть купцов в наших землях. Посему не смею задерживать, господа, можете двигаться дальше. Счастливо оставаться, — подобострастно поклонился он Сидору с Димоном, с некоторым удивлением и любопытством смотревшим на весь этот спектакль.

Следующие несколько минут напоминали фильм об экстренной эвакуации из дома душевнобольных во время пожара. Из дурки, проще говоря. Прибывшие матросы, только что не бросались с борта их лодьи в воду, так стремительно они покинули лодью.

— Ну вот, — несколько удивлённо заметил Сидор, посмотрев на капитана, так стоявшего рядом с ними с отвисшей челюстью и что-то беззвучно шевеливший губами, — а ты говорил, много берут. Если бы попросили, так, небось, сами бы дали.

— Не может быть, — выдохнул из себя потрясённый капитан. — Сам боярин Пётр Зворыкин! Нас! — ткнул он себя пальцем в грудь. — Отпустил! — медленно, выговаривая по отдельности каждое слово, прошептал он. — Без мзды?! Не верю! — как-то судорожно потряс он головой.

— Ну вот, — недовольно пробурчал Димон. — Ещё один Станиславский выискался. Не верю, видите ли. А вот отпустил! Сказано же, что князь запретил мзду брать. Вот и не берёт, — ехидно заметил он.

Развернувшись и весело насвистывая, Димон отправился обратно к себе в каюту, кивком пригласив Сидора за собой.

Закрыв плотно дверь каюты, он внимательно посмотрел на Сидора и тихо спросил:

— Ты чего-нибудь понимаешь?

— Я понимаю то, что мы куда-то опять влипли, — так же тихо ответил ему Сидор. — Надо сказать Корнею.

Убрав на место арбалеты, они вышли обратно на палубу, стараясь высмотреть Корнея, который до того, куда-то пропал.

— А, — обрадовался Сидор, заметив стоящего у борта Корнея, с задумчивым видом наблюдавшим за поспешно освобождающим проход таможенными лодьями, — Тебя тоже заинтересовали эти метаморфозы.

— Я бы не назвал это метаморфозами, — хмыкнул тот. — Это больше похоже на бегство от известной опасности.

— Ты посмотри, как они чётко освободили проход, — Кивнул он на поспешно отошедшую в сторону лодью. Они явно кого-то боятся. И этот кто-то, на нашей лодье.

— Нас, что ли? — насторожился Димон.

— Ты о себе слишком высокого мнения, — насмешливо глянул на него Корней.

— Меня, им тоже нечего бояться. Кто тут знает какого-то бывшего раба. Сидор с Маней — навроде Димона. Никто их знать, не знает, и бояться не собирается. Капитана с командой, — задумчиво посмотрел он на мрачного капитана, так и продолжавшего стоять у рулевого весла и что-то продолжавшего бормотать себе под нос, — судя по первоначальному поведению таможенника, тоже нет. Да и давно он тут плавает. Личность известная.

— Может, заразу, какую, везём на судне? — задумчиво окинул он взглядом лодью. — Нет, — отрицательно качнул он головой. — Иначе бы давно сдохли. Или же нас всех просто сожгли бы сейчас.

— Остаётся княжна, — внимательно посмотрел он на Сидора с Димоном, настороженно переглянувшихся.

— Что же в ней такого страшного? — вопросительно взглянул на него Сидор, чуть прищурив глаза.

— А вот это нам, как раз, неизвестно, — заметил Корней. — Будем ждать, время ещё есть. Наверняка проявится.

Следующие дни пролетели всё в тех же упражнениях и так же, как-то незаметно. Ничего не нарушало установившийся на судне порядок и уже через несколько дней такого спокойного путешествия, они были вблизи конечного пункта путешествия. Им оставался только один последний вечер на реке и одна ночь, а потом они уже снова должны были искать новое судно для дальнейшего пути, теперь уже по морю. Это был последний вечер. И он был, тих и прекрасен.

Солнце садилось в воды реки, окрашивая их в багровый, изумительно сочный цвет, когда Сидор подошёл к капитану, молчаливо стоявшему на корме и с задумчивым видом любовавшемуся закатом. Постояв немного и так и не дождавшись от капитана какой-нибудь реакции на своё присутствие, Сидор, наконец-то не выдержав, решил поинтересоваться.

— Судя по вашим прошлым словам, капитан, завтра поутру мы уже будем в Когнаке? — разом разрушив вечернюю тишину и всё очарование, спросил он.

— Будем, — безразлично кивнул головой капитан. — Только не поутру, а ближе к полудню. Тут, если смотреть по суше, вроде бы и недалеко, но по реке, с её петлями тащиться и тащиться. Да и вы, я так понимаю, особо не рвётесь куда-либо, — с усмешкой на лице, повернулся он к Сидору. — Куда вам спешить? Детей нет, дома нет, хозяйства своего — тоже нет. Днём раньше, днём позже — какая разница, — безразлично передёрнул он плечами. Пейте, да гуляйте, пока ещё есть время.

— Хм, — мрачно бросил Сидор. — С Корнеем тут попьёшь, мигом весь хмель из башки выветрится. Хорошо, что он нас ещё по реям то не заставляет, как обезьян прыгать, да и то я как-то пару раз замечал его задумчивый взгляд, когда он наблюдал за твоими матросами. Не дай Бог, ещё на реи погонит. Хотя, — Сидор задумчиво почесал себе затылок, — всё одно времени уже нет. Завтра прибываем.

— Ну так и чего ты тут стоишь тогда? — вопросительно посмотрел на него капитан. — Шёл бы к своим друзьям, да отмечал окончание путешествия. Я уж, так и быть, распоряжусь, чтобы вам праздничный ужин приготовили. Разносолов у нас нет, но уж рыбки копчёной или жареной он приготовит. Матросы, как раз поймали парочку здоровущих рыбин. Что это за твари, не знаю, но им они ни к чему, а вам будет в самый раз.

— Ну так что? — вопросительно посмотрел он на Сидора. — Распорядиться, чтоб приготовили?

— Если хотите, — немного подумав и глядя на, немного растерянного от такого предложения Сидора, — могу предложить вам пивка. Своего, личного, — усмехнулся он, заметив, как скривился Сидор. — Это не та бурда, чем поят во всех здешних портовых, да придорожных кабаках. Это настоящее пиво. Хошь светлое, хошь тёмное, на ваш на выбор. В честь, так сказать, расставания. Что бы там ни было, но как-то за это время я к вам привык. Даже расставаться не хочется.

— Пошли, — хлопнул он по плечу заколебавшегося Сидора, и, не обращая больше на него, направился к своей каюте.

Сидор, немного помявшись, направился следом, решив всё же посмотреть на то пиво, чем так восхищался капитан и, решив, что если уж не пить, то, во всяком деле, посмотреть то его не убудет.

Когда он вошёл в каюту капитана, тот как раз доставал из-под кровати парочку здоровущих стеклянных бутылей, литров по пять, как минимум.

— Нашёл, — довольно проговорил капитан, стирая рукавом камзола пыль, скопившуюся на бутылках. — Дорогущее! Даже тара и та стеклянная, а не то, что у этой бурды из бочонков.

— Вот, — поставил он обе бутылки на стол, придавив какие-то карты. — Это светлое, — ткнул он пальцем в более пузатую, чем соседка, бутылку. — А это — тёмное, — ткнул он пальцем в более вытянутую бутылку. — Выбирай.

— Если выбирать, то, конечно, светлое, — хмыкнул Сидор, наблюдая за кульбитами капитана, выбиравшегося из-под узкой кровати в его тесной каюте. — Только давай сначала проверим его на вкус. А то принесу, что сам не пробовал, так меня Димон с Маней на смех подымут.

— Давай, — довольно заулыбался капитан. — Я, вообще-то и сам бы хотел попробовать такую ценность, а не только гостей угощать. Это мне с прошлого раза от пассажиров досталось. Ты не поверишь, но за полгода, так и не нашел предлога, чтобы вскрыть какую-либо из них. А тут такой повод. Наконец-то расстаёмся.

— Надоели вы мне, ребятки, — проговорил, усмехнувшись, капитан, аккуратно прижимая бутыль к груди и осторожно вскрывая пробку, — хуже горькой редьки. Никогда ещё у меня не было таких беспокойных пассажиров. Сколько лет уже плаваю, а таких не попадалось.

— Вот, — довольно проговорил он, сковырнув пробку и сливая поднявшуюся пену в отдельную кружку. — Это мне, — налил он себе в стоявшую на столе кружку. — А это тебе, — достал он из шкафчика на стене ещё одну такую же кружку и наливая туда бурно пенящегося пива. — Сейчас отстоится, добавим, — кивнул он, молча наблюдавшему за его манипуляциями Сидору, и, чуть подождав, пока осядет пена, долил пива до края кружки.

— бессловесная-м, — с восторгом протянул он, одним махом высосав всю кружку. — Прелесть. Надо было самому пить, — с сожалением посмотрел он на открытую бутыль. — Ну да ничего, — усмехнулся капитан, — у меня ещё тёмное осталось. Если окажется мало, приходите, — добавил он, закупоривая бутыль и протягивая её Сидору. — Откупорим тёмное. Чего его хранить, — подмигнул он Сидору, довольно скалясь.

— А ты что, — остановился в дверях капитанской каюты Сидор, — с нами не будешь? — вопросительно потряс он бутылкой.

— Э-э, — резко одёрнул его сразу встревожившийся капитан, — аккуратней. Ещё рванёт, без пробки то, ничего и не останется. А с вами со всеми я пить не буду. С тобой, Сидор, я бы ещё выпил, но не с Корнеем, и не с княжной. Они мне не пара. Ни тот, ни другая.

— Это как это? — насторожился Сидор, внимательно посмотрев на капитана.

— Один слишком низко был, а другая слишком высоко будет, — скривился капитан, отворачиваясь к корабельному окошку. — Мне с таким пить невместно, — сказал, как отрезал капитан.

— Ну что ж, — безразлично пожал плечами Сидор, — была бы честь предложена, а там мы и сами обойдёмся.

И не обращая больше никакого внимания на замолчавшего капитана, Сидор вышел за дверь, постаравшись как можно аккуратнее её прикрыть, чтобы ненароком не разнести от злости.

Осторожно прижимая к груди здоровущую бутыль, он спустился под палубу в коридор к их каютам и направился, было к себе, но, услышав голоса из каюты девушек, завернул по дороге к ним.

Сидор, осторожно прижимая к груди заветную бутылку и аккуратно, плечом открывая дверь, ввалился, не постучав, в каюту девушек и, увидав всех в сборе, заорал.

— Живём, народ, — радостный Сидор потряс над головой у Мани бутылкой. — Пять литров великолепного пойла. По крайней мере, если верить капитану и немного мене, — ухмыльнулся он.

— Капитан говорит, что это лучшее пиво, что можно найти на этой реке. Специально, мол, берёг для последнего вечера, надеясь отпраздновать расставание. Но я у него пиво отобрал и послал капитана нахрен. А точнее, это он нас послал. Но я так подумал, что нафига он нам здесь нужен. Мы и без него прекрасно с этим пивком разберёмся.

— Удивительно, но он спокойно к этому отнёсся, — несколько озадаченно Сидор посмотрел на теснившегося в углу Корнея.

— Ладно, — махнул он рукой, — потом разберёмся. А счас, нечего всем тут тесниться. Пошли к нам, в кают-компанию, там места побольше. Устроим отвальную. Завтра прибываем в Когнак, место последнего нашего речного маршрута. Надеюсь, — Сидор склонил голову в сторону молчаливой княжны, — что там мы с вами, дорогая княжна, наконец-то расстанемся. Как никак это уже практически Ваш дом. Думаю, что там Вам уже ничего не угрожает. Так что можно выпить за расставание.

И довольный Сидор, подталкивая друзей и стараясь даже нечаянно не коснуться княжны, вытолкал всех за дверь.

Устроившись с комфортом в своей кают-компании, они погнали местного стюарда за вяленой рыбкой, которую им так же, как оказалось, милостиво предоставил капитан, явившийся к ним в каюту, сразу же вслед за Сидором. И опять же, сославшись теперь уже на недомогание, он отказался от участия в банкете.

— Ты уверен, что оно не отравлено? — с сомнением посмотрел на стакан с налитым пивом Димон. — Что-то капитан наш не горит желанием к нам присоединиться, да и рожа у него какая-то подозрительная.

— А я не горю желанием присоединиться к капитану, — мрачно ответил ему Корней, наливая девушкам и себе по полному стакану. — И очень хорошо, что я больше не буду видеть эту гнусную рожу. Вы как знаете, но мне он определённо не нравится. Рожа у него, — Корней на миг замялся, — какая-то неправильная. Ну не должна у честного капитана быть такая рожа. Ну не должна и точка, — Корней в раздражении покачал головой.

— Всё нормально, — попытался успокоить его Сидор. — Я всё проверил и заставил его выпить при мне целый стакан этого пойла. Цвет нормальный, запах нормальный. Пиво, как пиво. Он выпил и только спасибо сказал. Вот уже прошла почитай, что пара часов после этого, а вы видите, что он жив, живёхонек. Даже поздравить со скорым прибытием пришёл. Заботливый, блин. И бодр, как огурец. Так что думаю, пить это можно. Да и рыбка хороша, — Сидор с наслаждением втянул в себя запах вяленой рыбы, плотно прижав рыбку к лицу. — Настоящий лещ! — он с любовью посмотрел на неё и похрустел ею, разминая. — И как это мы до сих пор пропустили этакое чудо. Сами же всю весну коптили всяческую рыбу, а про вяленую просто забыли.

— Так её же летом вялят, — недоумённо посмотрел на него Димон, раздирая только что очищенного леща и с наслаждением впиваясь в него зубами. — А мы, — Димон с удовольствием пососал хвост леща, — всю весну вкалывали, как проклятые.

— У-у, — протянул он с восторгом, высосав разом полный стакан капитанского пива. — Первая пошла, — добавил он, довольно улыбнувшись и отставляя в сторону пустой стакан. — Ну, капитан, ну уважил, — довольно покачал он головой. — Пиво, — Димон с наслаждением закатил глаза к потолку, — чудо. А рыба…., - Димон хотел, было снова закатить от удовольствия глаза к потолку, но неожиданно с недоумением посмотрел на Сидора, а потом повернул голову к столу, за которым как-то разом всё стихло. — Чего это они? — несколько недоумённо спросил он настороженно уставившегося на него Сидора, который как-то осторожно отставил от себя свой пустой стакан из-под только что выпитого пива.

Перед растерянным взглядом друзей предстала картина, по их представлениям, совершенно безумная. Все как один лежали лицом в тарелках, сжимая в руках недопитые стаканы с пивом. И Маня, их боевая подруга, и Корней — лихой рубака, и доктор, и ненавистная им княжна, все они лежали, распластавшись за столом, тихо посапывая и абсолютно не реагируя на речи разговорившегося Димона.

— Что это? — тихо и настороженно спросил Димон Сидора, услышав какое-то бурчание, неожиданно раздавшееся в гробовой тишине, установившейся в каюте.

— Это у тебя в брюхе, — напряжённо ответил ему Сидор, глядя на него растерянным взглядом, и хватаясь уже за свой живот. — Кажись, и у меня того, — кивнул он головой, — тож началось, — прислушался он к бурчанию, раздавшегося уже из его живота. — Я в гальюн, — стиснув зубы, проскрипел он Димону и бросился к двери каюты.

Выскочив в коридор, он, на ходу расстёгивая штаны галопом, даже не бежа, а прыгая прыжками под два метра ломанулся в гальюн, расположенный в конце коридора, по ходу чуть не вынеся дверь сортира.

Димон, внимательно вслушавшись в процесс, набиравший обороты в его животе, осторожно встал, стараясь ненароком не нарушить установившееся шаткое равновесие между давлением в животе и внешней средой, и, осторожно, попеременно, шаг за шагом, переставляя ноги, подошёл к кровати. Там, рядом с подушкой, валялся его арбалет и связка болтов к нему. Взяв их и, стараясь нечаянно не сорвать нарастающее давление в брюхе, он, медленно и аккуратно, двинулся вслед за Сидором к корабельному сортиру.

Только устроившись рядом со скорчившимся на толчке Сидором, он смог немного перевести дух, и с трудом разжимая челюсти, и тяжело дыша, тихо, с судорожными перерывами на короткие вздохи, выдавил.

— Отравил таки, ку-у-урва, — сквозь зубы выдохнул он. — А ты, гад, почему без арбалета? — злобно глянул он на Сидора. — Ждёшь, пока нам дадут просраться? — зло зашипел он на того, тяжело переводя дух и вытирая рукавом рубашки обильно выступивший пот на лбу.

— Заткнись, придурок, — зашипел на него в ответ Сидор, выжимая ладонью пот с лица. — В отличие от тебя, я свой нигде и никогда больше не бросаю. Ни на столе, ни на кровати, ни в шкафу, — и приподняв полу рубахи, он продемонстрировал Димону висящий на шнурке под рубахой арбалет. — Плохо только, что могу брать всегда не более двух болтов, иначе заметно выпирает, — с трудом переведя дух, выдавил он из себя. — Ну ка, — протянул он к Димону руку, — дал мне половинку от своей связки.

— Чтоб ты без меня делал, — скривившись, попытался улыбнуться ему Димон, протягивая всю связку разом. — Развяжи, а то у меня сил больше нет. Боже, — с трудом он перевёл дыхание, судорожно пару раз коротко вздохнув, — как же печёт в брюхе то.

— Ты, вот что, — тяжело дыша, короткими судорожными вздохами, тихо проговорил Сидор. — Попробуй представить, что огонёк в твоём брюхе в какой-нибудь изолирующей оболочке. Ну, что-либо вроде пластикового или зеркального пакета. А пакет тот ты выдавливаешь из кишок этаким ёршиком. Или дави самими кишками. Ну, — он на миг задумался, — как ливерную колбасу из плёночной кишки выдавливаешь.

— Никогда не давил? — он вопросительно посмотрел на красного и мокрого как мышь Димона.

— Я её, дрянь такую, даже никогда не ел, в отличие от тебя, — тяжело дыша, с трудом выдавил из себя Димон. — Но идея мне понравилась. Сейчас попробую продавить всё ёршиком, — криво улыбнулся он. — Ну а ты уж так и быть, дави свои кишки, как ливерную колбаску, гастрономический ты наш.

— Ну, Сидор, скотина, — выдохнул он через минуту, немного сменившись в лице и почувствовав явное облегчение, — чувствуется большой опыт потребления ливерной колбаски. Полегчало, таки, — удивлённо покрутил он головой.

— Ты головой то не крути, — огрызнулся Сидор, — а заряди ка свой арбалетик. А то, я смотрю, необосранные штаны тебе дороже своей жизни, — кивнул он на валявшийся, рядом с Димоном, незаряженный арбалет.

— На свой посмотри, — огрызнулся Димон, тут же подхватывая и судорожно заряжая арбалет.

— Фу-у, — облегчённо перевёл он дух, наблюдая за Сидором, так же, как и он, судорожно заряжавшим арбалет. — Теперь можно и вздохнуть, — осторожно погладил он себя по брюху. — Что это было? — недоумённо взглянул он на Сидора. — Все как один отрубились, а мы как огурчики.

— Ты забыл добавить, обосранные, — мрачно глянул на него Сидор. — Ответ — не знаю. Что отравили — это ясно. Но почему на нас отрава не подействовала — не знаю.

— Ну, — глубокомысленно глянул на него Димон, поудобнее устраиваясь на толчке, — нельзя сказать, что отрава не подействовала. Подействовала, — он снова осторожно ощупал своё брюхо, прислушавшись к процессам, протекавшим внутри. — Но как-то странно. Всех вырубила, а нам хоть бы хны, только брюхо прихватило. Странно это, однако, — криво ухмыльнулся он.

— Т-с, — поднял палец вверх Сидор, к чему-то внимательно прислушавшись. — Похоже, это к нам, — чуть слышно, практически одними губами, проговорил он. — Готовсь, — добавил он, осторожно, сквозь узкую щель, между косяком и полотном двери, выглядывая в коридор. — Прибыли сучьи дети.

— Ага, — тихо и зло добавил он, прищурив глаза, — и капитан наш, гадёныш, тут как тут. Стоит у двери в каюту, прислушивается.

— Однако, странно, — добавил он через секунду, — никого из экипажа. Сплошь чужие.

— Сколько, — тихо, практически на грани слышимости, спросил его Димон, тяжело дыша ему в ухо.

— Пятеро, вместе с капитаном, — молча, практически одними пальцами ответил ему Сидор, не отрывая взгляда от застывших у двери фигур.

— Чужих, бьём наповал, — ни на миг, не задумавшись, добавил он, — а капитана попробуем взять живым. Бей по ногам, чтоб не сбежал, сука. Надо поспрошать об отраве этой. Как же он то не сдох сразу, когда я его пивом напоил. Ведь целый стакан высосал, гнида, и ни в одном глазу. А наши и одного не допили, как сразу и свалились.

Медленно, осторожно отодвинувшись от двери, чтобы дать место для стрельбы и Димону, Сидор поднял свой арбалет и тихо проговорил.

— Мои левые, твои правые. Готов?

— Готов, — чуть слышно откликнулся Димон и добавил. — Тихо бьём, без шума.

Следующие четыре щелчка тетивы слились практически в один звук. Как ни удивительно, но капитан, стоявший на карачках и прислушивающийся к тому, что творится в их каюте, почувствовал беспокойство только тогда, когда рядом с ним начали валиться на пол его компаньоны. Но и тут ему не дали даже возможности рот открыть. Упёршаяся в затылок арбалетная стрела на взведённом арбалете, достаточно ясно ему показали, что надо молчать и не рыпаться.

Тихо, одними губами спросив его, сколько и где на судне бандитов и получив ясный ответ, Димон тут же огрел капитана по голове какой-то валявшейся рядом с трупом дубинкой и преспокойно связал ему руки и ноги поясами валявшихся рядом бандитов.

Времени разбираться, кто это был, на самом деле у них практически не было. Поэтому, особенно не заморачиваясь на подобных глупостях, они осторожно вернулись к гальюну и по задней лестнице, ведущей на палубу, выбрались осторожно наверх.

Как капитан и сказал, на палубе оставались лишь трое бандитов, двое у люка, ведущего на лестницу к их каюте, и один у канатного ящика на носу, где была привязана лодка, доставившая бандитов.

Дальнейшая расправа с прибывшими не заняла и пары минут, и только после этого Сидор с Димоном смогли спокойно перевести дух и вернуться к связанному капитану, впрочем, не имея ни малейшей минуты, чтобы сменить свои штаны, уделанные ими к тому времени донельзя.

Если бы у бандитов была хотя бы минута, чтобы принюхаться, то они не имели никакого шанса тайно к ним подобраться, уж больно плохо им было с животами, а последствия отравления так до конца и не прошли.

— Фу, — сморщил нос капитан, когда пришёл в себя после того, как его окатили ведром с забортной водой, — ну и вонь.

— Ты не за вонью смотри, сучёнок, а секунды своей жизни считай, — раздался у него над головой мрачный голос, прекрасно ему знакомый.

— Что, опять скажешь, что детки малые попутали, что жена в заложниках, что деваться было некуда, да не мог отказаться.

— Скажу, — мрачно кивнул головой капитан, тяжело поворочав головой. — Сколько раз будешь спрашивать, столько и скажу. Это моя жена и мои детки, а вы бродяги безродные и мне на вас, по большому счёту — насрать. Кто больше заплатит, тому вас и продам. Тем более что в покупателях отбою нет. Какие-то вы востребованные в этом плане.

— Смотри ка, — удивлённо покачал головой Димон, с удивлением глянув на капитана, — какая речь? Какой слог? Прям слово Цицерон. Да и слова знает разные, не то, что его матросики.

— Ты откуда, гадёныш, словечко то такое знаешь 'востребованные'. На рожу взглянешь и не поверишь сразу, что и слова то такие знать можешь.

— Не всё вам одним, земляне, в академиях обучаться. Чай и мы тут на своей планете, люди не бесталанные, — усмехнулся в ответ капитан, не выказывая ни малейших признаков беспокойства.

— А что это ты, гнида, так спокоен, — усмехнулся Сидор, ткнув его несильно концом арбалета в брюхо. — Или ты думаешь, что очень нам нужен, так ты, милок, ошибаешься. В живых ты остался по совершенной случайности. Можно даже сказать, по старой памяти. Вроде, как привыкли мы к тебе.

— Ага, — насмешливо хмыкнул капитан, немного повертевшись и попытавшись поудобнее устроиться возле стены со связанными за спиной руками. — И противоядие вам против той отравы не требуется, что товарищей ваших положила. Да и вам, — кивнул он на обгаженные брюки, — его принять не мешало бы.

— Нам уже без надобности, — мрачно ухмыльнулся Димон. — Вся дрянь, что в нас попала сейчас на этих самых штанах и осталась. И если ты, гнида, немедленно не скажешь, что делать, чтобы вывести отраву из наших друзей, то жить ты будешь достаточно долго, но только пока будешь говорить. А вот если ты этого не скажешь, то уже умирать ты будешь долго. Вот тут то мы уж постараемся. А там, как получится. Тут уж ты не обессудь, опыта у нас в этом деле никакого. Можем и сразу перестараться, а можем и растянуть удовольствие. Тут уж как получится.

— Угу, — хмыкнул капитан. — А где гарантии, что вы меня потом не прикончите, как этих бедняг, — кивнул он на валявшиеся рядом с ним трупы.

— Гарантии то, что ты нам пока нужен, — зло, прищурив глаза, тихо ответил ему Сидор. — И чтоб ребят наших от отравы вылечить, и чтобы в столицу эту грёбанную Когнак без шума прибыть. Нам скандалы ни к чему. Нам ещё дальше плыть. Да и тебе, я думаю, тоже они ни к чему. Так что выкладывай побыстрее, что и как, а то времечко тикает, а судёнышко твоё так и тащит по реке. Без руля, между прочим. Команду то ты в трюме запер, предусмотрительный ты наш. Так вот мы её ещё не выпускали. Посадим корабль на мель, как выбираться будешь, придурок. Говори быстрее. А то время идёт.

— Противоядие в коробке на столе, — поморщившись от боли в голове, проговорил капитан. — Растворить одну столовую ложку на стакан воды и выпить. Можно до, можно после приёма отравы. Последствия отравления, снимает в течение часа. Последствий никаких. Об этом можно не беспокоиться. Команда ни при чём, это уже только мои дела с этими бандитами.

— Кто они, кстати? — уточнил Димон, тут же решив выяснить это. — И все ли здесь?

— Все, — кивнул головой капитан. — А это — охотники за головами, — опять поморщившись от боли в голове, пробормотал он, чуть ли не себе под нос. — У них заказ на княжну. Вышли на меня там, — мотнул он головой куда-то назад, в сторону кормы, — в Речных Воротах Северного Герцогства, когда я ходил, пытался продавать свой товар. Ну и заставили подсыпать яду в пищу. Обещали долю в награде за её голову.

— А чего просто не напали? — решил теперь уж уточнить Сидор, интересующий его вопрос. — Чего это травить нас вздумали.

— Я отговорил, — хмуро бросил капитан. — Объяснил им, что мало их, и чтоб в драчку с вами не лезли, а попытались тишком княжной завладеть. Вы то лично никому здесь на фиг не нужны. Путаетесь только под ногами. Вот вас и решили просто травануть, чтобы не помешали княжну похитить. А потом бы я уж дал вам противоядие, чтобы не сдохли.

— Заботливый какой, — задумчиво посмотрев на него, медленно проговорил Димон. — Врёт, конечно, — глянул он на Сидора. — Ни хрена бы он нам потом не дал. Так бы и за борт спустил, тишком, чтоб беспокойства лишнего не было.

— Врёт, — согласно кивнул тот головой, — но пока нам нужен, жить будет. Я за противоядием, — сказал он, подымаясь с корточек, на которых сидел всё время разговора с капитаном.

— Фу, — сморщил нос тот, — как от тебя несёт дерьмом, — усмехнулся он. — Какие-то вы одинаковые…., - и резко закашлялся, широко разевая рот и пытаясь коротко и судорожно вздохнуть от скрутившей его боли.

— Если я говорил, что жить будешь, то я не говорил, как, — хмыкнул Сидор, наблюдая за корчившимся на полу коридора капитаном, судорожно прижимавшим к груди только что сломанную Сидором руку. — И учти, что у тебя есть ещё и левая рука. Две ноги, двадцать пальцев и ещё очень, очень много всяких разных косточек в организме, которые тоже очень легко ломаются от одного пинка.

— Ну что, наследник Отто Скорцени, — кивнул Сидор Димону, — пошли, поищем противоядие.

— Какой ещё наследник, — подозрительно посмотрел на него Димон, подымаясь вслед за Сидором. — Этого, что? Так и бросим на полу в коридоре, — кивнул он на съёжившегося в позе эмбриона капитана.

— Можешь к батарее привязать, — безразлично хмыкнул Сидор, разворачиваясь и собираясь идти за противоядием.

— Ч-чёрт! — выругался он. — Какая ещё батарея. Не дай бог смоется, пока мы ходим, что тогда делать. И так последний остался. Давай верёвку, Димон, — Сидор кивнул на моток валявшейся зачем-то под лесенкой бухте тонкого каната, — привяжем к лестнице.

Скрутив ещё раз корчившегося от боли капитана, и не обращая ни малейшего внимания на его стоны, они накрепко привязали его к ступенькам лесенки, ведущей на палубу.

Осторожно перемещаясь по тёмной палубе, добрались до его каюты и там, действительно на столе, нашли искомую коробку с каким-то порошком.

— Будем проверять? — вопросительно взглянул Сидор на Димона, открыв коробочку и мрачно разглядывая находящийся там порошок.

— Времени нет, — глянул на него из-под лобья Димон. — Да и маловато его тут будет. Опять же, — тяжело вздохнул он, — если верить капитану, то принимать надо в течение часа, а, сколько его уже прошло, одному богу известно. Так что, пошли, поторопимся.

Забрав с собой порошок, они быстрым шагом направились обратно в каюту и, растворив его, как говорил капитан, в стакане с водой, напоили всех отравленных. Потом, не менее полутора часов им пришлось сидеть возле друзей и с беспокойством наблюдать за его действием.

Слава Богу, на этот раз, капитан их не обманул. Порошок подействовал. Хоть и с задержкой, но постепенно все они стали приходить постепенно в себя, очумело крутя головой, и с недоумением разглядывая мрачно сидящих рядом с ними Димона с Сидором.

— Вы когда это, на праздник успели вырядиться? — хриплым голосом, как после недельного запоя спросила их Маня, первой пришедшая в себя.

С трудом подняв тяжёлую голову, она с недоумением обвела мутным взглядом неподвижные тела, безвольно раскинувшиеся на стульях вокруг стола, и настороженно посмотрела на Сидора, сидящего за столом рядом с Димоном.

— Других не было, — мрачно ответил ей Димон, погладив новые брюки, которые они успели сменить за время, пока приводили всех в чувство. — Хорошо, что хоть эти нашлись.

— Что происходит, — раздался с другого конца стола хриплый голос Корнея. — Что это за картина после битвы и что за вонь, как будто кто-то обосрался?

— Фи, — брезгливо сморщила изящный носик княжна, также только что очнувшаяся и брезгливо отдвигаясь от зашевелившегося рядом с ней доктора. — Здесь что, ночной горшок кто-то вылил? — недовольно обратилась она к мрачным Сидору с Димоном. — Или это вы, господа путешественники, до сортира не добежали. Или, как говорят на корабле, до гальюна. Я смотрю, — насмешливо прищурила она глаза, — у вас новые штаны? Так эта вонь что? Ваша работа?

— Наша, — согласно кивнул головой Сидор, от злобы чуть не захрустев зубами. — Только вот, не было бы тебя, не было бы и этого дерьма. Пока вы все валялись в отрубе, наш доблестный капитан решил немножко заработать на тебе, дорогая княжна. За долю малую, — кивнул он внимательно посмотревшей на него Мане. — Ну и траванул нас всех. Вы то вырубились напрочь, а вот мы с Димоном только обосрались. Ну и положили четырёх капитанских подельничков возле нашей каюты, да троих на палубе.

— Команда в трюме заперта, — негромко и устало бросил он в спину, осторожно выглядывающему из полуоткрытой двери Корнею. — Капитан привязан возле лесенки.

— Я ему, бедному, ручку сломал, — пояснил он, молча глядящей на него широко открытыми глазами Мане. — Хотел шею, но не смог, надо было противоядие найти, чем вас траванули. Его счастье, что оно у него было. Да и вам здорово повезло, что оно у него вообще было. Хоть он и говорил, что потом, как продаст княжну, — кивнул он на сидящую рядом бледную как сама смерть княжну, — что потом нас бы отпоил, но я ему почему-то не верю.

— Порошка было мало, — хрипло выдавил из себя Димон. — Вы должны были очнуться через час, а очнулись через полтора. Доза малая вышла. Мало было порошка на всех. Так что врёт, гнида.

— Зарублю курву…, - полыхнув ненавистью глазами, тихо выдавила из себя, бледная как сама смерть, княжна, подымаясь и медленно вытягивая саблю из ножен.

— В очередь, милая, в очередь, — тихо и устало проговорила Маня, поневе останавливая её. — Как я понимаю, он вам зачем-то нужен? — вопросительно глянула она на Сидора с Димоном.

— Надо тихо добраться до Когнака и так же тихо слинять оттуда, — кивнул ей головой Сидор. — И так от нас по всей реке треск стоит, как от слона в посудной лавке. Куда не заедем, так после нас куча трупов образовывается. Так нельзя. Мы привлекаем слишком много внимания к себе. А оно нам ни к чему.

— Поэтому, капитана трогать не будем. Пусть живёт. Пока! — оборвал он гневно вскинувшую голову княжну. — Вот уедем, делай с ним всё, что захочешь. Хоть на дольки порежь, да в бочке засоли, нам по барабану. Но пока мы здесь, трогать его не смей. Нам надо тихо уйти. Надоело мне уже трупы за борт выкидывать. Душегубство какое-то сплошное, — мрачно добавил он.

— Да, — поддержал его Димон. — Ты уж, княжна, будь любезна, пока его не трогать. А то мы не знаем даже, чем вас отравили, и почему на нас это не подействовало. Вон, — кивнул он головой на растерянно хлопавшего глазами доктора, — пусть сперва доктор разберётся, нет ли в вас ещё этой отравы, и всё ли нормально прошло. А потом уж и будешь голову ему сносить.

Громко хлопнув дверью в каюту, ввалился Корней, зло зыркая глазами на невозмутимо сидящих за столом Сидора с Димоном, и тихо спросил.

— Кто-нибудь ушёл?

— Все здесь, вроде, — безразлично пожал плечами Сидор. — Да и капитан подтвердил, что их было семеро.

— Почему так мало? — настороженно спросил Корней, недоверчиво посмотрев на него. — Обычно таких групп, как минимум две.

— У капитана спроси, — устало откликнулся Сидор. — Да поторопись, а то княжна норовит лишить нас единственного оставшегося свидетеля по этому делу. Так что, организуй ка ему охрану, а мы с Димоном пошли, поспим, а то голова раскалывается, да и рассвет уже за бортом, — кивнул он на посеревшие окна каюты. — Спать хочется, жуть просто. На ходу засыпаю, — медленно, с трудом выговаривая слова, проговорил Сидор, с трудом подымаясь со стула, на котором всё это время сидел.

— Пошли, Димон, — кивнул он такому же заторможенному, как и сам, Димону, — поспим хоть пару часиков, пока до города не добрались.

Ни слова не откликнувшись, Димон тяжело поднялся со своего стула и вслед за Сидором вышел из каюты отсыпаться.

Только многочасовой сон и ознаменовал то, что они преодолели последствия отравления. Их организмы самостоятельно вывели из себя токсины и уже следующим полуднём они спокойно сами проснулись, правда, уже далеко во второй половине дня.

— Мне кажется, или мы стоим? — тихо подал голос Сидор, почувствовав по тому, как заворочался Димон, что тот проснулся.

— Стоим, — согласился с ним Димон. — По крайней мере, последние полчаса, как я проснулся, мы стоим. Будем вставать? — полюбопытствовал он. — Времени сейчас, явно после трёх.

— А то, — хмыкнул Сидор, резко садясь на кровати. — Надо хоть на столицу эту их, грёбанную, посмотреть. А то, как бы капитана наша не уплыл дальше.

— Господи, — сжал он руки перед собой, прижав их к груди и закатив глаза к потолку, — ну убери ты эту грёбанную княжну с нашего пути, к чёртовой матери. Достала уже, прости господи, хуже горькой редьки. Даже травят нас из-за неё. Ну кому? Кому может быть вообще нужна эта сучка?

— Если бы не Маня, — покачал он головой, — ей богу, выкинул бы её за борт той же ночью. Ну что она за неё держится? Не понимаю, — недоумённо пожал он плечами.

— Ба-а, — перебил его стенания восторженный возглас Димон, — наши штаны. — Чистые, хотя и сыроватые ещё, — с каким-то удовлетворением, проговорил он, подымая их над головой и внимательно рассматривая. — Отлично. Хоть штаны нам постирали.

— Одевайся и пошли, — хмуро бросил ему Сидор, вставая с кровати и надевая свои брюки. — А то нам ещё кто-нибудь возьмётся за нас наше же дерьмо отстирывать.

Выйдя на палубу, они обнаружили там, на корме, всю компанию, что-то живо обсуждающую. Кругом, насколько хватал глаз, простиралась чистая водная гладь широченной реки, ограниченная со всех сторон какими-то низкими, залесёнными островами.

— Мы что, уже проехали столицу княжества? — с удивлением глядя на речной простор, без малейшего признака какого-либо движения на ней лодок или судов, спросил Сидор. — Мы где, вообще-то? — недоумённо поглядел он на молча глядящую, на них толпу. — Вы чего уставились? — насторожился он, не дождавшись ответа на свой вопрос. — Как говорят киногерои, я вам не клумба, и на мне цветы не растут.

— Ты хуже, чем клумба, — усмехнулся Корней, отодвинув плечом княжну и подходя к ним. — Ты нам скажи, — насмешливо спросил он, подходя поближе, — ты, почему живой? Доктор говорит, что после той отравы, чем нас траванул капитан, мы все должны были помереть. Или вы всё-таки порошка того выпили.

— Да нет, — растерянно ответил ему, стоявший за спиной Сидора, Димон. — Там его и так было мало. Еле, еле на вас четырёх наскребли. Если бы мы его приняли, то кто-то из вас наверняка умер. Наша капитана явно не рассчитывал на последующее наше оживление. Так что там было по минимуму, а то и вообще на кого-нибудь одного. Мы же ещё тогда вам сказали, что вы оживали вместо часа, целых полтора. Так что порошка на всех было явно мало.

— Так почему же вы живые? — грозно глядя на них, требовательно спросил Корней. — Только выдрыхлись, и снова, как огурчики.

— Чё пристал, — возмутился наконец-то Сидор, пришедший в себя после некоторой растерянности. — Вон, — кивнул он в сторону стоявшего у борта лодьи доктора, — спроси у него. Этот, не к месту будет сказано, доктор, должен знать.

— Этот, не к месту будет сказано, доктор, — усмехнулся Корней, так и стоящий прямо перед ними, уперев руки в бока, — утверждает, что вы должны были сдохнуть. А вы живы. Непорядок.

— Что значит непорядок, — теперь уже возмутился Димон. — Я подыхать, не намерен. Мне здесь, вообще-то нравится. Хоть и травят иногда, но, в общем, места здесь благодатные. И вообще, интересно, куда нас ещё вынесет.

— Интересно ему, — недовольно заворчала Маня. — А мне вот неинтересно, когда меня травят. Доктор сказал, что против этого яда противоядия, кроме того, что мы приняли, не существует. Так, почему вы выжили? — требовательно уставилась она на них. — Я тоже, может быть, тоже хочу, чтобы меня не смог никто отравить. Ну, — нахмурила она свои брови, — отвечайте мерзавцы, что принимали.

— Да не было ничего, — растерянно развёл руками Сидор. — И ничего мы не принимали. Ели и пили тоже, что и вы все. А как заметили, что вы свалились, то у нас только брюхо прихватило, а так, вообще никаких последствий. Как отоспались, так даже голова больше не болит.

— Кстати, — встрял Димон, — а, сколько же мы спали? Случаем, не несколько суток?

— Нет, — усмехнулся Корней. — Не несколько суток. А только несколько часов.

— Мы тут еле, еле успели лодью в протоку спрятать, чтобы на реке не светиться, да чтобы вы в себя прийти успели, как и вы тут, как тут, выползаете. Живёхонькие, как огурчики. Как ты, Сидор говоришь, неотравимые вы наши, — криво усмехнулся он.

— До города далеко? — хмуро перебил его Димон.

— Да тут, рядом, за поворотом, — кивнул куда-то в сторону Корней. — Капитана доктор перевязал. Говорит, что если руку не трогать, то быстро заживёт. Только признавайтесь, черти, чем это вы так его напугали, что он от одного только вашего имени трясётся, как от призрака смерти. Стоит ему только чуть вами припугнуть, как он, даже со сломанной рукой, бросается бегом делать всё, что ни попадя, лишь бы только вас не видеть, — наконец-то широко и облегчённо улыбнулся Корней.

— Надеюсь, в город мы сегодня не попрёмся? — вопросительно взглянул он на Корнея. — Если это недалеко, то, думаю, что лучше там оказаться с утра. С утра оно завсегда веселее. И день длиньше для дел всяких разных, да и веселее как-то с утра будет.

— С утра, так с утра, — безразлично пожал плечами Корней. — Нам всё равно, а капитана с командой никто и не спрашивает.

— Где команда то, — угрюмо поинтересовался Димон. — Что-то я никого из них не вижу. То шныряли мимо по пять раз на минуту, а тут как повымерли.

— Попрятались, — усмехнулась криво Маня. — Боятся, что вы померли, и мы, в отместку, их перебьём. Сидят в своём кубрике и трясутся как осинка на ветру.

— Противно, — Маня сплюнула на чистую палубу, чего себе до того, она никогда не позволяла. — Как подойду к двери их каюты, так они такой вой подымают. Что всю душу наизнанку выворачивают. Сходили бы, что ли, успокоили. А то мочи моей больше нет. Ей богу, пойду и прибью кого-нибудь из них. Просто так. Для порядка.

Скривившиеся Сидор с Димоном, как им и не хотелось, но всё же сходили в кубрик к матросам и постарались их успокоить.

Неизвестно, что сказал им капитан, но, увидев вошедших, друг за другом в кубрик Сидора с Димоном, матросы дружно взвыли, и сбились в противоположном от них углу, со страхом глядя на вошедших.

— Ну, — мрачно глянул на них Димон, — и что всё это значит?

Ответом ему было гробовое молчание.

— Молчат, — хмыкнул он, поворачиваясь к Сидору. — Что будем делать? Может, пристрелим парочку, чтоб остальные заговорили. — И демонстративно потянулся к арбалету, висевшему на поясе.

— Не надо, — тут же раздался из противоположного угла чей-то голос. — Вот этого, не надо.

— Ну а раз не надо, — снова повернулся в сторону матросов Димон, — то живо ответили, чего это вы от нас шарахнулись.

— А того и шарахнулись, что вас не должно было быть в живых, а вы живы. — Ответил ему всё тот же голос. И тут же все матросы разом загомонили, перебивая друг друга.

— А капитан говорил, что после такого не живут. А вы живые. И даже весьма очень. А если вас ещё раз травануть, то вы опять выживете? — неожиданно явственно выделился из толпы, чей-то заинтересованный голос и вся гомонящая толпа разом замолчала, выжидательно глядя на Сидора с Димоном.

— А если я сейчас кого-то немножечко прибью, то потом он будет немножечко цел? — злобно окрысившись на матросов, грубо поинтересовался у них теперь уже Сидор. — Кто это там такой любопытный, — поискал он глазами заинтересованного и любопытного. И не дождавшись ответа, продолжил. — Все живо по местам. А то мы с Димоном через пять минут начнём новый сезон охоты на лентяев. Только теперь уже с боевыми стрелами, а не с учебными…, - и замолк от неожиданности, когда до того молча стоявшая в противоположном углу толпа матросов разом ломанулась к выходу и чуть ли не на руках вынесла их на палубу.

— Ого, — растерянно посмотрел он на не менее него ошарашенного Димона. — Ну и матросики пошли, — поглядел он вслед рассыпавшимся по палубе матросам, тут же принявшимся что-то старательно и демонстративно копошиться. — Капитан им явно чего-то лишнего насвистел, раз они до сих пор так, на наши, совсем невинные слова, реагируют.

Полюбовавшись ещё немного на нервно суетящихся матросов, старательно обходящих их по максимально возможной дуге, Сидор с Димоном, удовлетворённо переглянувшись, направились обратно на корму, где так и стояла группа их товарищей с интересом наблюдавшая за разворачивающимся на палубе действом.

— Ну вот, — развёл руками Димон, приближаясь к товарищам. — Стоило только войти к ним в кубрик, как всё наладилось. Даже делать ничего не пришлось.

— Вот и отлично, — хмыкнул Корней, глядя на него весёлыми глазами. — Капитан на месте, команда на месте, пассажиры на месте, значит завтра с утра можно отправляться и в город.

Полюбовавшись лениво ещё раз на привычные речные пейзажи, Сидор с Димоном, всё-таки почувствовали усталость и отправились обратно в каюту, как они сказали: 'Добирать недобранное', а попросту — дальше отсыпаться.