Принадлежащая

СТЕФАН

* Перевод от https://t.me/aeosae

У меня самоконтроль чертова святого.

Я должен был догадаться, что она не послушается меня — конечно, она не осталась бы в своей комнате. Но мой разум был слишком затуманен надвигающейся рутиной, чтобы мыслить ясно.

К счастью, подавляющие подействовали к тому времени, когда я вернулся со склада и увидел ее обнаженной и извивающейся на моей кровати.

Как гребаная жертвенная богиня.

Я чувствовал ее запах от входной двери, медовую эссенцию ее возбуждения и скользкость, говорящую непосредственно моему члену, когда я нашел ее на своей кровати.

Даже сейчас, когда я роюсь на кухне, готовя ей еду, я борюсь со всеми инстинктами трахнуть ее до бесчувствия.

Я хочу.

Я мог бы.

Но что-то в том, что я погружаюсь в нее, пока она бредит, мне не нравится.

Когда я возьму ее, я хочу всю Мию, а не только Омегу, которая отчаянно нуждается в любом.

У меня такое чувство, что она девственница.

Я борюсь со стоном при этой мысли, представляя, какая она тугая, как идеально она обхватила бы мой член своим..

Нет.

Один из нас должен контролировать ситуацию в данный момент.

И самое меньшее, что я могу сделать, это не лишать ее девственности, пока она не в своем уме, и не на сто процентов Миа.

Однако это не значит, что я не могу заниматься другими вещами.

Именно это занимает мои мысли, когда я возвращаюсь с тарелкой фруктов и стаканом воды и ставлю их на прикроватный столик, пока она спит.

Она повернулась на бок, и я позволяю себе любоваться ее красотой так, как не смог бы, если бы она не спала.

Тогда я должен быть начеку.

Я не могу слишком сильно опускать свои стены.

Когда она спит, ее губы слегка приоткрыты, мне хочется свернуться калачиком рядом с ней. Я страстно желаю заключить ее в свои объятия, раскрыть все свои секреты и рассказать ей правду обо всем.

Фантазия исчезает, когда она открывает глаза, выражение ее лица смягчается. — Альфа, — шепчет она нежным голосом. Она смотрит на меня с тоской и нежностью, которых я не заслуживаю.

Моя грудь сжимается, сердце учащенно колотится.

Я помогаю ей сесть, поднося бутылку с водой к ее губам. Сначала она качает головой, пряча лицо у меня на груди, но я заставляю ее посмотреть на меня.

— Пей, — приказываю я ей, и она подчиняется, не сводя с меня глаз, пока делает глоток.

Мой член пульсирует при виде этого.

— Не заставляй меня больше страдать в одиночестве, — требует она с придыханием. — Никогда больше так со мной не поступай.

Огонь в ее глазах возвращается, и мой Альфа рычит.

Я медленно отставляю бутылку с водой в сторону, затем беру ее за волосы, оттягивая голову назад. — Ты, — рычу я, — не имеешь права выдвигать требования, Омега.

Она издает стон, но ее возбуждение нарастает, аромат опьяняет.

Черт. Ей нравится, когда я груб с ней.

И мне это чертовски нравится.

Я — зажженная спичка, а она — гребаный керосин.

Я толкаю ее на спину, затем становлюсь на колени в изножье кровати, натягивая ее крошечные лодыжки до тех пор, пока ее попка почти не свисает с матраса.

— Шире, — приказываю я. — Раздвинь ноги шире. Дай мне увидеть эту идеальную киску.

— Черт возьми, Стефан, — стонет она, обнажаясь передо мной. Мой рот в нескольких дюймах от ее влагалища, но я все еще не двигаюсь.

— Умоляй.

Мне нужно услышать, как она это скажет.

— Прикоснись ко мне, — шепчет она. — Альфа, пожалуйста…

Но поскольку я эгоистичный ублюдок-собственник, я хочу услышать больше.

— Кто еще прикасался к тебе здесь? — Требую я, запечатлевая поцелуй на внутренней стороне ее бедра. Она вздрагивает от этого ощущения и ахает.

Я уже знаю ответ.

Но, черт возьми, так приятно это слышать.

— Больше никто, Альфа, — стонет она. — Только ты.

Я целую ее щель, вдыхая ее сладкий аромат, и она всхлипывает. — Когда-либо только я. Разве это не так, Омега?

Она прижимается своим естеством к моему рту, отчаянно желая трения. — Да. Только ты.

Я стону в ее лоно, покрывая свое лицо ее слизью. — О, милая, — шепчу я. — Это было очень опасно говорить.

Тогда я, блядь, наслаждаюсь ею.

Я медленно облизываю ее щелочку, сосредоточившись на ее клиторе и посасывая его. Ее стоны — музыка для моих ушей, и они подстегивают меня, когда я облизываю ее гладкую кожу, упиваясь медовым вкусом.

Я самый жесткий, каким когда-либо был в своей жизни, а она даже не прикасается ко мне.

Ее влагалище трется о мое лицо, и мне приходится придерживать ее бедра руками, удерживая ее в безопасности, пока я трахаю ее своим языком.

Я теряю себя в ней.

Это гребаный рай.