Природа человека

Пролог

Лежа на привычной жёсткой кровати, старик затуманенным взглядом окинул комнату в доме престарелых, которую он так долго называл своим домом. Он давно должен был умереть. Он устал от жизни. Она стала слишком мучительной. Слишком тяжёлой обузой. Он никогда не хотел становиться обузой для своих детей. Поэтому они знали о его положении только то, что он хотел им рассказать.

Снова стало слишком жарко. Он откинул простыню, шерстяное одеяло и покрывало со своего хрупкого тела. Из-за того, что он стал тощим и худым, он даже не узнавал себя в зеркале. Поэтому он больше не смотрел на себя. Отчасти в своей слабости он сам был виноват. Ему не хотелось есть. Даже дышать было неловко.

Часы на стене громко тикали, словно в такт биению его сердца. Он постоянно заставлял себя не смотреть на время, но дни и ночи, казалось, тянулись бесконечно. В три часа ночи он должен был крепко спать. Покачав головой, он понял, что теперь почти не встаёт с постели и никогда не спит по-настоящему крепко. Эта кровать стала местом, где он умрёт. Это был лишь вопрос времени.

Возможно, его недавние поступки были не самыми благородными. Возможно, ему следовало облегчить детям и внукам возможность навещать его.

Но он больше не мог выносить выражение их лиц. Жаль. Они словно видели своё будущее в его дряхлом теле. Когда тело разрушается, то смертным грехом должно быть то же самое с разумом.

Дверь его личного кабинета открылась, и вошёл крупный мужчина, который несколько раз заходил сюда на прошлой неделе. Он оглядывал комнату, словно ожидая увидеть кого-то ещё в этот странный час. Он понятия не имел, кто этот мужчина, а его акцент мог быть любым – от немецкого до польского или русского – он не очень хорошо разбирался в акцентах. Мужчина был одет как уборщик, но, похоже, никогда ничего не убирал. И его внешний вид в этот раз…

Время было другое. У мужчины не было бровей. На голове не было волос. Вообще никаких видимых волос. Должно быть, в прошлые визиты он носил парик.

«Как дела, герр Вальтер?» — спросил мужчина едва слышным шёпотом. Он попытался улыбнуться, но это было так нетипично для него, словно он пытался вытянуть слова из немого.

«Сегодня хороший день, чтобы умереть», — произнёс старик хриплым голосом, что было обычным рефреном с тех пор, как он попал в эту комнату смерти.

Взгляд лысого мужчины метнулся к двери, а затем снова остановился на нём. «Расскажи мне о своём отце».

Он всегда говорил об отце. Каждый раз, когда они разговаривали, разговор неизменно возвращался к нему. Что было совершенно бессмысленно. Его отец умер уже несколько десятилетий назад.

«Что вы хотите знать?»

Разговор быстро перешёл от простого разговора к чему-то, близкому к допросу. Вопросы крупного мужчины казались непонятными, и у него не было ответов, которые бы удовлетворили его любопытство. И это, похоже, злило мужчину. Акцент сменился сжатыми челюстями и иностранными словами.

Устав от этих вопросов, старик перешёл на бессвязный лепет, слюни текли из уголков рта, а глаза закатились к макушке. Большинство сочло бы это знаком уйти.

Но этот лысый мужчина разозлился, и его лицо словно побагровело. Он взглянул на дверь и посмотрел на настенные часы. Затем, не раздумывая, мужчина вытащил подушку из-под головы старика и накрыл ей его лицо, погрузив его в темноту.

Часть его хотела просто позволить этому случиться. В конце концов, именно об этом он просил Бога последние несколько лет. Но не в природе человека позволять другому человеку определять свою судьбу. Поэтому он боролся настолько, насколько позволяло его хрупкое тело. И всё же он не мог сравниться с этим сильным человеком в

В расцвете сил. Он был подобен старому волку, серому на морде, сражающемуся с молодым волком за превосходство над другими. Через несколько секунд он уже не мог глотать кислород из лёгких. Впервые за много лет его разум освободился. Он был свободен. Он отпустил, высвободив остатки сил в теле, и временная тьма стала поистине чёрной.

OceanofPDF.com

1

Насколько далеко в прошлое нужно заглянуть, чтобы понять, кто они на самом деле? Можно попытаться понять своего деда, поскольку большинство людей никогда по-настоящему не знают их при жизни – дедушки прошлых лет умирают в относительно молодом возрасте, прежде чем внук успевает задать правильные вопросы, чтобы восстановить истинную картину семейной истории. Возвращение к прадеду, хотя и сложнее, кажется более внушительным начинанием, за которое стоит побороться. Многие высшие формы углерода достигают определённого возраста и испытывают желание понять, что всё это значит. Зачем они на этой планете? Кого волнует, живут они или умирают, жили или умерли? Это желание встречается только у человека. И эта жажда познания своего прошлого обычно возникает в среднем возрасте, когда собственное существование, кажется, идёт по наклонной. Никто сознательно не признаёт середину, потому что тогда пришлось бы смириться с фактической датой конца. Если бы можно было знать точную дату конца, возможно, жизнь была бы более наполненной.

Герман Вальтер, Зик для друзей, хотя их становилось всё меньше и меньше в последнее время, был помешан на преследовании. На охоте. Каким-то образом он сумел превратить этот первобытный акт необходимости в профессию, за которую ему до недавнего времени неплохо платили: путешествовать по миру и снимать на видео разных животных, чтобы среднестатистический Джо, сидя дома воскресным днём, наблюдал за ним из своей берлоги в Манси, штат Индиана, восхищался его мастерством стрельбы и каким-то образом придумывал, как уговорить жену взять вторую ипотеку на их трёхкомнатный дом, чтобы он тоже мог отправиться на Юкон и подстрелить огромного лося, чья голова и задняя часть никогда не поместятся на этих восьмифутовых стенах. Воздуходышащие существа собирали кости и рога сотни тысяч лет, как будто это могло бы увеличить их органы до лошадиных размеров и привлечь лучших представительниц прекрасного пола. Иначе почему бы человеческий пенис был настолько непропорционален размеру тела, чем у любого другого примата на Земле? Гориллы, самые крупные приматы, в среднем достигают всего пяти сантиметров в длину. Неудивительно, что они находятся на грани вымирания.

Зик начал думать об этой новой охоте с тех пор, как кабельный канал месяц назад закрыл его шоу « Зик охотится на больших парней» . Это была плохая неделя для него. В понедельник утром ему позвонил продюсер кабельного канала, Бак Хьюи (его настоящее имя, хотя официально имя было изменено незадолго до того, как он запустил собственное охотничье шоу в 1980-х, и которое Зик впоследствии решил изменить с «Б» на «Ф»), сообщил ему, что его закрывают. Впрочем, это не имело никакого отношения к рейтингам. Шоу всё ещё пользовалось большим успехом, особенно на Глубоком Юге. Нет, Зик поддался чему-то более гнусному. Кабельный канал был тайно куплен антиохотничьим благодетелем, который собирался превратить его в облагороженную коллекцию шоу о наблюдении за птицами, DIY

Японское садоводство и т. п. До тошноты.

Во вторник утром Зику позвонили и сообщили, что его отца перевели из дома престарелых, где он пускал слюни и, к счастью, не мог вспомнить ни своего имени, ни того, что он когда-то был членом знатной прусской семьи. Поэтому Зик неохотно отправился в больницу. Но, заводя грузовик в гараже, он услышал отвратительный, леденящий кровь визг, доносившийся из-под капота. У него было предчувствие, что он знает, что это такое, поскольку это уже случалось с ним однажды, когда ему было всего двадцать лет. Однако он не был уверен, какая из двух его кошек забралась в двигатель, чтобы согреться после короткого утреннего похода в винный магазин. Если бы он не допил весь алкоголь накануне вечером, оплакивая окончание своей удачной охотничьей карьеры, ему бы не понадобилось больше рома и шнапса, а кот его жены, Като, до сих пор изводил его и оставлял комки шерсти в мокасинах Зика.

Итак, всего за два дня он потерял работу, сбил кота жены своим грузовиком, а затем допустил смерть отца в больнице, прежде чем он успел приехать туда, чтобы его не узнали, и рассказать старику о своих истинных чувствах. Проблема была в том, что Зик не был уверен в своих чувствах. Он понимал, что должен был чувствовать нечто большее, чем чувствовал, но рассудил, что люди скорбят по-разному. На похоронах некоторые плакали и рыдали, словно потеряли частичку себя.

Нога, рука или гениталии. Судя по громкости криков, скорее всего, гениталии. Но Зик просто сидел тихо, словно оглушённый неизбежностью смерти, и изо всех сил пытался понять, кем был его отец. Возможно, Зик убил так много животных на этой планете, что даже не смог найти…

Уважение и понимание в себе, чтобы плакать на похоронах собственного отца. Его отец не был плохим человеком. Он обеспечивал свою жену, мать Зика, и троих детей: младших братьев и сестер Зика, брата Гарольда и сестру Хедду. Зик плакал, когда его мать погибла в автокатастрофе, когда он был на первом курсе колледжа – первокурсником, но уже двадцатидвухлетним, отслужив четыре года в армии, защищая страну от Советского Союза, хотя и не обеспечивая бесперебойные поставки пива по всему миру, пока служил в Германии.

Возможно, оплакивать юную смерть нужно скорее, чем старую. Его отец действительно умер два года назад, но он этого не осознавал. Но теперь это стало реальностью. Месяц назад, и это было реальностью.

В течение последнего месяца у Зика было достаточно времени, чтобы обдумать свою судьбу, больше не убивая животных ради заработка, и он не был уверен, знает ли он, где он находится во всем фронте наследия. В свои 45 лет он рассуждал, что большинство мужчин уязвимы для этих вопросов, особенно после того, как только что потеряли последнюю настоящую связь с прошлым. Его мать, происходившая из небольшой ирландской семьи, что само по себе парадокс, имела только одного брата, старшего брата, который умер десять лет назад. А у его отца, пруссака, а не немца, было два брата, оба давно умершие, один во Второй мировой войне, а другой убитый в конце 1970-х годов фал-болом в голову на стадионе Ригли Филд в Чикаго шортстопом Кабс, который не смог отбить прямой мяч, чтобы спасти свою жизнь. Так что, помимо своих братьев и сестер, Зик был последним из клана Прусских Вальтер.

Чего Зик не знал, так это того, что его отец всегда полностью осознавал окружающее, не потерял память и продержался так долго лишь потому, что не верил в самоубийство. Он просто устал.

Когда человек теряет волю к жизни, бодрствующая жизнь продолжается, словно время остановилось. Вероятно, поэтому старики так много спят…

Так время идёт гораздо быстрее, и сны, если они всё же придут, будут гораздо более молодыми. Восьмидесятилетний старик и не мечтает о том, чтобы заняться сексом с какой-нибудь горячей семидесятилетней дамой из соседнего коридора. Он представляет себя бодрым тридцатилетним с известной супермоделью.

В жизни каждого человека наступает момент, когда он пытается найти смысл своего существования. Откуда он пришёл? Как его предки…

выжить во время черной чумы, войн, голода, деспотов или религиозных преследований?

Торо писал, что большинство мужчин живут в тихом отчаянии. Возможно, это не их выбор. Герой школьного футбола часто не обретает славы после восемнадцати лет. Другие верят, что изменят мир, покинув священные залы университета, но обнаруживают, что жизнь имеет тенденцию препятствовать истинному величию. Абстрактные перемены — мимолетное понятие, свойственное невдохновленным. Истинные перемены свойственны великодушному мыслителю.

Для Зика Уолтера поиски открытий прошли через череду кризисов, за которыми последовал катализатор, подобный искре, которая разжигает гигантский пожар из утечки газа. Он достиг точки в своей жизни, когда не мог смотреть вперёд, не оглянувшись назад. То, что он сделал, было в его природе.

Он не знал, что его действия приведут его обратно во тьму, из которой, как он думал, он вырвался много лет назад. Внешние силы также сговорятся, чтобы уничтожить его.

OceanofPDF.com

2

Зик Уолтер размышлял обо всем, что произошло за последний месяц, сидя в смотровом кабинете своего врача в Портленде. Январские дожди хлестали по елям и кедрам за окном, а он чувствовал, как будто его пах вот-вот взорвется от всего, что он выпил утром, готовясь к осмотру. Проблема, которая побудила его позвонить врачу, была острая боль при мочеиспускании. По дороге утром он задумался о том, стоит ли ему обращаться к женщине-врачу – кроткой женщине, которая, казалось бы, брезгливо относится к мужским гениталиям. Он предположил одну из трех возможных причин ее сдержанности: во-первых, ее не интересовало все мужское; во-вторых, она вообще стеснялась мужчин, имея опыт жестких отношений на прошлых осмотрах; или, в-третьих, она была лесбиянкой и каждый день ругала себя за то, что не стала гинекологом.

Пока Зик ждал, он часто вставал в своем платье, расстегнутом сзади и обнажавшем его голую задницу, и поглядывал на себя в зеркало во весь рост.

В комнате было холодно, вероятно, специально, поэтому ему пришлось потянуться за своим вялым пенисом, чтобы врач не подумал, что он такой маленький, каким кажется сейчас. Эта чёртова штука пряталась на нём, предвкушая, что доктору придётся с ним сделать, чтобы проверить то, что Зик, вероятно, уже знал. Он посмотрел на свои глаза, такие же карие, как его волосы, которые не поседели, но, казалось, держались на почерневших мешках.

По бокам каждого шара расходились морщинки, похожие на вороньи лапки – крупнее и глубже, чем гусиные лапки – от слишком частой улыбки. Что было иронично, ведь в последнее время он улыбался только в лесу или с дочерьми – а это случалось в последнее время крайне редко. Вся его голова казалась пересаженной от кого-то другого, с потемневшей от постоянного воздействия ветра и солнца на высоте. Даже волосы он почти не узнавал. Зик обычно стригся коротко, почти по армейским правилам. Так было проще поддерживать форму во время охоты.

Но с тех пор, как он потерял работу, он позволил этой проблеме отрасти, и теперь она торчала в разных местах, а коричневая кожа была испещрена серыми пятнами. По крайней мере, его мышечный тонус оставался относительно крепким, лишь с небольшой дряблостью – результат высокобелковой диеты и постоянных походов в горы. Он предположил, что, возможно,

станет таким же вялым, как его пенис, в течение следующих нескольких месяцев, если он не начнет заниматься спортом.

Когда врач наконец вернулся в смотровой кабинет, у неё были взгляд и характер, которых Зик в ней не замечал. Хотя она была примерно его возраста, в этот момент она казалась лет на двадцать моложе.

«У меня для него есть хорошие и плохие новости», — наконец сказала она ему, бросив взгляд на его карту, хотя и знала, что в ней написано.

«Отлично, — подумал он. — Он умрёт, но смерть будет быстрой».

Но нет. Каким-то образом он заразился венерическим заболеванием. Хорошая новость? Его легко вылечить антибиотиками. Ах, январь в Портленде.

Он теряет работу, убивает кошку своей жены, его отец умирает, а теперь он заболевает ЗППП.

от жены.

«Это невозможно», — сказал Зик. «Я был только с женой». Он произнес это и тут же осознал глупость собственных слов, словно они отскочили назад и ударили его под дых. В глубине души он понимал, что склонность Джейн к любовникам, помимо него, так же вероятна, как трагическая смерть её кошки от поворота ключа Зика.

Его врач тоже знал его жену. Она была пациенткой. Её карие глаза покорно устремились в неопределённую точку на потолке, тонкие губы пытались подобрать нужные слова. «Простите», — неуверенно пробормотала она.

Она сообщила хорошие и плохие новости, и Зик не был уверен, что ещё она от него скрывает. «Надеюсь, это плохие новости», — сказал Зик.

Она опустила взгляд на таблицу в руке. «Боюсь, что нет. Боль при мочеиспускании связана с ЗППП. Однако вы также говорили, что в последние несколько месяцев у вас были проблемы с мочеиспусканием: слабый напор и учащённое мочеиспускание. Поэтому я назначила анализ крови на ПСА (простат-специфический антиген)». Она продолжала мучительно подробно объяснять этот метод скрининга рака простаты, сказав, что уровень ПСА у него был выше нормы.

«Так что ты имеешь в виду?» — спросил Зик. «У меня рак простаты?»

«Мы точно не знаем», — серьёзно сказала она. «Нам придётся назначить биопсию и УЗИ».

"Большой!"

«Перед уходом можешь договориться с моей медсестрой». Она похлопала его по ноге. «О, ты всё ещё принимаешь лекарства?»

Он мог бы спросить, о каком лекарстве она говорит, но по тону её голоса понял, что она имела в виду антидепрессант, который прописала ему больше пяти лет назад после того, как он упомянул, что плохо себя чувствовал во время последних охотничьих вылазок. Его всё чаще посещали мысли о том, чтобы вообще не спускаться с горы. Зик много раз пытался отказаться от лекарств, но его разум был полон непреодолимой тревоги и страха, которые он считал нормальными для всех людей. Лекарства уравняли его, сведя взлёты и падения в его жизни к посредственному серединному уровню.

Теперь он никогда не был ни безгранично счастлив, ни фаталистически несчастен. В этом-то и была проблема. Он чувствовал себя оцепеневшим. Если бы ему стало немного лучше, он был бы идеален; если бы ему стало немного хуже, он бы набрался смелости засунуть пистолет себе в рот и испытать баллистику одного из своих новых ручных патронов. Единственное, что спасало его до наркотиков, — это мысль о том, что его дочерям придётся жить, имея в распоряжении только мать, — мысль, которая была более чем пугающей.

«Да», — наконец сказал Зик. «И я в порядке».

«Смерть вашего отца, — сказал врач, — стала для вас серьёзным стрессом. Вам необходимо продолжать принимать лекарства».

Это было не таким уж стрессовым фактором, как хотелось бы признаться Зику. Но он просто кивнул в знак согласия. Он не особо верил в лекарства, какими бы они ни были. Если у него болела голова, он старался понять причину, а не просто глотал аспирин горстями. Конечно, лекарства нужны по многим причинам. Но мир полон врачей, раздающих чушь, словно они держатели привилегированных акций всех фармацевтических компаний на рынке.

Пока Зик ехал обратно к своему дому на юго-западе Портленда, в голове у него роились нелепые мысли. Он не хотел верить, что жена заразила его венерическим заболеванием, но его разум был предельно логичен. Если он шёл по оленьим следам в снегу, то не ожидал встретить на другом конце горного льва. Возможно, ему стоило зайти к стойке регистрации в кабинете врача и записаться на обследование простаты. Но это могло подождать. Его больше интересовало, как поговорить с Джейн о той чудесной болезни, которую она ему передала.

Он взглянул на белый бумажный пакет на пассажирском сиденье своего грузовика – пакет из аптеки с антибиотиками. Перед тем, как выйти из кабинета врача, ему сделали болезненный укол в правую ягодицу – комплимент от симпатичной блондинки-медсестры лет двадцати с осуждающим взглядом. Унизительно! Для них обоих, подумал Зик. Следующие таблетки проглотить будет легче. Но его мысли были не столько о недавнем откровении врача, сколько о том, как он сам вляпался в эту ситуацию. Подозревал ли он, что его жена Джейн ему изменяет? Возможно. Она была корпоративным юристом и работала в центре города, в одном из тех уродливых новых зданий с зеркалами вместо окон, словно для того, чтобы скрыть или замаскировать эти чудовища от взгляда среднестатистического беспечного гражданина. Разве юристы не обманывают всех? Возможно, метафорически, подумал он со смехом. И когда они в последний раз были вместе? Посмотрим. Неделю назад Джейн приехала домой пьяная на такси после тусовки с кучей подружек с работы и ей очень захотелось с ним переспать. Ну, она, наверное, занималась этим с ним, думая об одном из тех мужиков, которые разделись до стрингов в том баре в «Перл». Все парни, наверное, геи. У натуралов тела не такие упругие. Итак, неделю назад. Как раз достаточно, чтобы завести нездоровый колосс бактерий в паху. Потрясающе. А до этого? Он чуть не врезался в машину перед собой, решая это уравнение.

Не то чтобы они оба хорошо ладили в последние несколько лет.

В течение последнего месяца после смерти отца жизнь стала невыносимой. Джейн словно терпела эти отношения из уважения к отцу. Что само по себе было странно, ведь она никогда не любила его отца. Она считала, что он был слишком резок в своей критике, слишком резок в своих высказываниях о ней. Например, после рождения их последней дочери…

Джейн потребовалось время, чтобы сбросить вес, а отец Зика всё время спрашивал, не залетела ли она снова. Что, оглядываясь назад, казалось абсурдом. У Джейн всегда была отличная фигура, отточенная персональными тренировками в местном спортзале. Джейн его обманывала? Ни за что. Этот парень был похож на пылающего Морковку, если это не было слишком излишним.

Когда Зик подъехал к подъездной дорожке своего прекрасного двухэтажного современного дома с ухоженным двором, он заметил одну неладную вещь. Вернее, две.

Сначала не работала кнопка открывания гаражных ворот. Затем, блокируя левую сторону гаража, его сторону, один из тех огромных металлических контейнеров для передвижных дверей. Из любопытства он припарковался перед этим чудовищем и вышел в тёмную морось. Он подошёл к входной двери и попробовал ключ, но тот даже не входил в щель. Он проверил номер на стене дома, на всякий случай, если у него вздутие живота, и он пошёл не на ту улицу. Нет, это был его дом. Он постучал в дверь и подождал. Ничего. Был четверг, и Джейн взяла отгул на работе. Сказала, что плохо себя чувствует. Но она никогда так не делала. Она работала вплоть до дня, когда родила обеих дочерей, и у неё отошли воды, когда она говорила в конференц-зале об их последней дочери. Наверное, поэтому она больше не хотела. Зик слишком часто видел, как она уезжала на работу с трёхзначной температурой, чтобы сосчитать. Эта женщина была настоящим трудоголиком. Но Зик понимал эту трудовую этику лучше, чем любую другую черту характера своей жены. За всё время работы, включая армию, он ни разу не брал больничный.

Он покачал головой и выглянул на улицу. Только что подъехала машина, из неё вышли двое крепких мужчин и направились к нему. Что теперь?

Двое мужчин остановились в нескольких шагах от него. Тот, что покрупнее и постарше, спросил: «Господин Герман Вальтер?»

«Друзья называют меня Зик».

Без всякого выражения на лице мужчина продолжил: «Вы господин Герман Вальтер?»

"Да."

Мужчина сунул руку в карман своей объёмной куртки Columbia, достал конверт и сунул его Зику в руку. «Вам вручили».

Запертая дверь. Движущийся контейнер. Наконец, его мозг осознал ситуацию. Зик поднял руку в знак протеста. «Подождите-ка. Я имею право войти в свой дом».

Двое мужчин одновременно пожали плечами и побрели обратно к своей машине.

Внезапно его мобильный телефон зазвонил – рычание большой кошки. Пумы. Звонок жены. «Что, чёрт возьми, происходит?» – закричал он.

«Ты довольно умное млекопитающее, — сказала она. — Разберись сам».

Зик этого не знал, но его жена Джейн стояла меньше чем в трёх футах от него, по другую сторону двери, расчёсывая свои светлые крашеные волосы перед большим зеркалом, разглядывая увеличивающиеся морщинки в уголках зелёных глаз и подумывая заполнить их, растянуть или ввести смертельно токсичный яд. Он бы знал её местонахождение, даже если бы обладал хотя бы половиной обоняния большинства животных, которых он выслеживал и убивал.

«Вы не можете просто так вышвырнуть меня на улицу», — запротестовал он.

«Вообще-то, могу», — сказала она, опуская щётку и приподнимая грудь, как в её двадцать с небольшим. Она была достаточно большой, но ей явно не помешали бы какие-то улучшения.

«Это не законно», — тихо крикнул Зик.

«Я думал, что я адвокат».

Он выглянул из-за двери, решив, что она зовёт изнутри дома. «Зачем ты это делаешь?»

«Мне следовало сделать это много лет назад», — заявила она.

«Ты заразил меня ЗППП», — сказал он, стараясь, чтобы его голос не донесся до дома соседей.

«Нет, это ты мне его дал», — объяснила она. «На прошлой неделе я была у врача, и он подтвердил это. Я была очень расстроена. Врачу пришлось утешать меня пятнадцать минут». Она улыбнулась своему отражению в зеркале.

Зик попытался подсчитать. Она знала, что у неё ЗППП, ещё до того, как они переспали на прошлой неделе. «Ты меня подставил! Нарочно дал мне это. Я отец твоих детей. Как ты могла так со мной поступить?»

«Это ты оскорблял меня последние полгода», — объяснила она, повернувшись так, чтобы увидеть свои подтянутые ягодицы в серых брюках без карманов. Затем она шлепнула себя по правой щеке.

«О чём ты говоришь? Я никогда тебя не трогал». Но сейчас он обдумывал эту перспективу.

«А как же сломанная рука?» Она потерла предплечье, словно оно все еще болело.

«Ты сказал мне, что поскользнулся в ванной».

«Да, я тоже так говорил врачу, до недавнего времени. Не забывайте про синяк под глазом. Вот тогда мои коллеги и начали серьёзно беспокоиться о моей безопасности».

«Я охотился в Монтане, когда ты это узнал. Ты сказал, что встал, чтобы пойти в туалет, и врезался в дверь».

«Разве не так говорят все жёны, подвергшиеся насилию? И я пришла с этим работать в тот день, когда ты уехал в Монтану». Она действительно врезалась в дверь, но это так хорошо вписывалось в её историю, что ей просто пришлось бежать.

Он не мог поверить её словам. Последние полгода она планировала этот разрыв. А он совершенно не замечал её манипуляций. Знал ли он когда-нибудь эту женщину по-настоящему?

Этот вопрос задавал себе каждый мыслитель с тех пор, как Homo Sapiens впервые начал обманывать других пещерных людей и завидовать их более внушительным дубинкам.

«Что в контейнере?» — наконец торжественно спросил он.

«Если вы спрашиваете о своем драгоценном оружии, — сказала она, — то оно там.

Всё твоё охотничье снаряжение. Твоя одежда. Всё твоё имущество в красивой, аккуратной упаковке. Включая коробки, которые сегодня утром принёс адвокат твоего отца. Ты можешь повесить на него замок и перевезти. Или я попрошу компанию отправить его твоему брату в Вайоминг или твоей сестре в Монтану. Я подумал, что тебе стоит достать немного одежды, пока сегодня не пришёл грузовик.

«Ты бессердечный...»

«Нет причин, по которым мы не можем вести себя вежливо». Она приподняла рубашку и втянула уже сжатый живот. Каким-то чудом ей удалось избежать растяжек после двух беременностей. Слава богу, что у нас маленькие девочки.

«Гражданский?» Она просто вырвала ему сердце. Намеренно заразила его венерическим заболеванием.

Выбросил его вещи на улицу. Были ли эти металлические контейнеры водонепроницаемыми?

Он захлопнул телефон и засунул его глубоко в передний карман брюк.

Прогуливаясь под лёгким дождём, он заглянул в заднюю часть контейнера. Первое, что он увидел, — переплетение рогов оленей, лосей и лосей.

Все его трофеи. Ну, большинство из тех, что были ему дороги. Другие были отданы в охотничьи магазины или отправлены с организаторами на выставки. Он догадывался, что шкуры его животных тоже где-то там. Но прямо перед ними стояла пара коробок, которых он никогда раньше не видел. От адвоката отца, предположил Зик. До недавнего времени он вообще забыл, что у отца есть вещи на складе.

Он договорился с адвокатом, что эти вещи прибудут сегодня утром, но из-за боли в паху он совсем забыл об этом. Он взял только одну коробку и запер контейнер.

Вернувшись в свой грузовик, с отцовским ящиком на сиденье рядом, он взглянул на дом, который называл своим домом последние десять лет. Несмотря на её манипуляции, он знал, что половина прибыли от продажи дома достанется ему. Но также предполагал, что она добралась до банковских счетов и опустошила все деньги. Единственное, до чего она не могла добраться, – это его текущий счёт и пенсионные накопления. Выезжая со своего старого подъезда, он больше всего беспокоился, помимо того, что его пенис вот-вот отвалится, о том, куда он денется. Его братья и сёстры больше не жили в Портленде. Обе его дочери учились в колледже, одна из которых была…

В общежитии Университета штата Орегон он учился на подготовительном юридическом факультете, а его другая дочь, единственная взрослая в семье, жила в однокомнатной квартире в квартале от кампуса Стэнфорда. Она шла в гору, и её отец-неудачник не собирался ей мешать.

Конечно, у него были старые друзья, но он не чувствовал, что может позвонить кому-то и попросить посидеть у них на диване, пока не найдёт новое жильё. К тому же, у него, конечно же, не было работы. Кто вообще станет сдавать квартиру человеку без дохода?

Зик застрял и знал это. Ни работы, ни дома, ни отца, ни кота, ни венерического заболевания, ни какого-либо направления.

Он зашёл в ресторан «Шари» и начал пить плохой кофе, а стопка писем из отцовского ящика ждала его прочтения. Он нашёл самый старый почтовый штемпель, который смог найти, датированный 1918 годом, – письмо от гауптмана Франца Вальтера, его деда, оберсту Герману Вальтеру. Это, должно быть, был его прадед – его тёзка. Он знал, что дед был капитаном прусской армии во время Первой мировой войны, но понятия не имел, что тот писал какие-то письма. На самом деле, Зик почти ничего не знал об этом человеке. Он почти ничего не знал о своём собственном отце.

Открыв первое письмо, он обнаружил старый листок бумаги с красивым, плавным почерком на немецком языке. Вместе с этим письмом он подсунул ещё один, более новый, но всё ещё пожелтевший, листок, на котором, судя по всему, был черновой перевод письма. Оно было от деда прадеду. Внезапно его пробрал холодок.

Письмо из Пруссии

От капитана Франца Вальтера

полковнику Герману Вальтеру

Война длилась вечно. По крайней мере, так казалось Францу. Уолтер, которому пришлось отбывать наказание всего за шесть недель.

Он работал в банке в Лондоне, когда пришло сообщение от Прусская армия была доставлена ему лично на работу, изменив его судьбу. и доведя его до этой точки жизни или смерти в том, что когда-то было тихая сельская местность на востоке Франции недалеко от деревни Верден.

Франц не мог подсчитать, сколько раз артиллерийские снаряды не попали в цель. Французы, британцы, а теперь и американцы проталкивали его. офицер, он стоял гордо против каждого нападения, не показывая внутреннего страх и презрение, которые он понял за последние несколько лет окопная война.

Но хуже всего был газ. Против него невозможно было устоять. Такое оружие. Оружие, которое просочилось в окопы, как дыхание самого Сатаны, либо мгновенно убивающее его людей, либо превращающее с ними бесполезно сражаться, желая, чтобы они умерли.

Прусская армия проигрывала эту войну теперь, когда американцы... В него. Ещё не закалённый в боях, он с большим восхищением наблюдал и отвращение к стремлению американского солдата умереть, когда они бросились вперед головой вперед под постоянный шквал пуль из его машины артиллеристы — их стволы были красными и горячими почти до точки плавления, когда солдаты, казалось бы, бесконечный запас молодого человечества, бросились себя к прусские позиции.

Франц сидел теперь в мокром, грязном углу траншеи, с сигаретой в руке. в углу его рта, а его грязная левая рука на затылке Шеппард. Собака, его единственный настоящий друг, пережила все артиллерия также, хотя Франц был уверен, что слух у собаки был пострадал так же, как и он сам.

Что же выйдет из его жизни после этой войны? Будет ли что-нибудь покинул родину? Сможет ли он вернуться в свой Магдебург, Найти хорошую женщину и создать семью? Зачем ему заводить детей? в мир, стремящийся уничтожить себя? Эти те же мысли пробежали через его мозг, пока он лежал на больничной койке в течение семи месяцев, не зная, будет ли он жить или умрёт, тайно надеясь, что война закончится прежде чем он пришел в себя и открыто закричал, что ему нужно выбраться оттуда, обратно в свою часть. К своим людям, которые в нём нуждались. И когда он наконец вернулся в строй, он почти не узнавал своих людей.

Лишь немногие из тех, кто был с ним с самого начала, Остались. Остальные были пополняющими солдатами — молодыми людьми и стариками. мужчины — ни один из них не хочет быть там, но и не хочет разочаровывать Германской империи. Некоторые из этих замен даже не были

Прусские. Они приехали из Баварии, Бадена или Саксонии, все они были частью объединённой Германской империи. Но Франц доверял и рассчитывал только на свою Прусские солдаты.

Он считал одного из своих начальников, он даже не может вспомнить, кого именно. сейчас, придя в его больничную палату и вручив ему Железный крест.

Но какой толк от медалей, если он умрёт? что-нибудь из этого будет в конце?

Внизу перевода более грубым курсивом были нацарапаны слова: «Это всего лишь приблизительный перевод слов твоего отца. Ты Нужно, чтобы носитель языка справился лучше. Если вы хотите, чтобы остальные в переводе я мог бы порекомендовать кого-то из университета.

Теперь он был ещё больше сбит с толку. Почему отец скрывал это от него?

Хотя он никогда не был особенно любознательным сыном в вопросах происхождения своей семьи, он задавал много вопросов и почти не получал ответов. Но он знал носителя немецкого языка. Заговорит ли она с ним сейчас? Ему придётся подумать об этом какое-то время. Но сначала ему нужно поговорить с братьями и сёстрами.

●

Сидя возле ресторана во взятом напрокат Ford Taurus, мужчина без волос затянулся дымом от последней сигареты, а затем выбросил окурок в окно, изо всех сил стараясь не допустить попадания струй дождя в машину.

Взглянув на себя в зеркало заднего вида, он заметил, что одна из его накладных бровей немного кривовата. Он поправил её и подумал о том, как рос без волос, как много проблем доставляли ему дети из-за отсутствия волос, особенно когда у других они начали расти в паху. Дети не переставали донимать его, пока он не вырос выше их и не перестал бояться бить их по лицу. Только в армии он получил прозвище Хаариг – немецкое слово, обозначающее волосатого мужчину.

Иронично, но это мешало большинству вспомнить его настоящее имя, и это хорошо.

Он взял свой мобильный телефон и набрал длинную серию цифр.

Ожидая телефонного звонка по ту сторону Атлантики, он не сводил глаз со своей цели, сидевшей в кабинке у окна.

«Да», — ответил мужчина на другом конце провода. Они говорили на смеси немецкого и английского, двух общих языков. «Что вы нашли?»

«Сегодня жена выгнала Уолтера из дома».

Пауза на другом конце провода. «Это важно?»

«Скажи мне». Он сунул в рот еще одну сигарету, но не закурил.

«И его отец ничего вам не сказал перед смертью?»

«Как я уже говорил, к тому времени, как я добрался до его отца, он был полным идиотом. Он не предоставил мне никакой ценной информации». Он ненавидел работать с людьми, которые задавали одни и те же вопросы, каждый раз ожидая нового ответа. «Что вы хотите, чтобы я сделал?»

Мужчина на другом конце провода прочистил горло, явно глубоко задумавшись.

Наконец он сказал: «Продолжай следить за ним. Посмотри, куда он ходит и с кем разговаривает».

В чём был смысл? Вопрос, на который ему редко требовался ответ. Пока деньги поступали на его банковский счёт, он мог следить за этим американцем неделями. «Хотите, я свяжусь с ним напрямую?»

"Нет!"

«Но мы сделали это с его отцом».

«Его отец умирал. Нам нужно было узнать, что он знал, прежде чем он умрёт».

Это не очень хорошо сработало. «Это был тупик». Он улыбнулся собственной шутке и поймал выпавшую изо рта незажжённую сигарету. «Что ты ищешь? Если бы ты мне сказал, найти было бы гораздо легче».

«Я не говорил, что мы что-то ищем», — сказал его начальник.

Это правда, но теперь он знал, что дело не только в нём. Благодаря тренировкам он научился находить информацию, не прилагая особых усилий.

Возможно, ему стоило провести тщательную проверку своего работодателя. Но этот человек не был слишком навязчивым на их первой встрече несколько месяцев назад.

Тем не менее, люди могут вас обмануть.

«Просто следуй за Уолтером и держи меня в курсе».

Линия оборвалась, и мужчина сел в машину, где дождь барабанил по крыше. Возможно, он поторопился месяц назад. Гораздо проще было следить за стариком в доме престарелых. Никаких холодных машин.

Покачав головой, он закурил сигарету и продолжил наблюдать за американцем.

OceanofPDF.com

3

Зик провел первый день своей неохотной свободы в сетевом ресторане и спал в кузове пикапа, к счастью, укрывшись тентом от дождя, единственным утешением для него был надувной матрас, который он использовал во время многих своих охотничьих поездок. Так как был январь, и он только что закончил большую часть охотничьего сезона, у него все еще был с собой спальный мешок и другое снаряжение для кемпинга. В обычный год, когда его охотничье шоу было в полном разгаре, он отправился бы в январе на охоту на оленей в Мексику, а затем в Южную Америку, Новую Зеландию и Африку, прежде чем вернуться в Северную Америку на весеннюю охоту на медведя. Размышляя над этим графиком, он задавался вопросом, как его брак продержался так долго. Тем не менее, когда он был дома, он был весь там, особенно со своими девочками. Его будущая бывшая жена Джейн всегда была рядом и в тысячах миль от него эмоционально.

Вчера днём он позвонил в складскую компанию, попросил их забрать контейнер перед его старым домом и отправить его на свой склад в Хиллсборо, убедившись, что его жена больше не сможет им управлять, хотя изначально она организовала доставку контейнера и наняла двух мужчин, которые должны были занести в него всё, что она укажет. Он также убедился, что она полностью обнулила свои расчётные и сберегательные счета. Она не могла официально закрыть ни один из них без него, но с нулевым балансом это не имело значения.

Он оценил свой бизнес-счет, который теперь наверняка сократится без постоянных вливаний от кабельной компании, и понял, что у него достаточно наличных, чтобы прожить несколько месяцев. И он всегда мог снять деньги со своего индивидуального пенсионного счета (IRA) со штрафом в десять процентов. Но это был последний источник. Его больше всего волновало, что теперь делать с доходом. У него было много контактов в «убийственной игре». Вернувшись к своим корням, он мог стать частным гидом для богатых и влиятельных людей. Он часто охотился с гонщиками NASCAR и звездами кантри-музыки, многие из которых звонили ему, узнав о коварном захвате его кабельного канала и закрытии его шоу. Некоторые из них даже поговаривали, что объединятся, чтобы основать новый канал, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся с изменением формата канала.

Проснувшись на следующее утро в кузове своего грузовика в жилом районе недалеко от аэропорта Портленда, он знал, что ему нужно делать. Прежде чем отправиться на охоту на новый вид животного, он неделями изучал его повадки и среду обитания. Затем он собирал информацию у тех, кто всю жизнь охотился на этих животных. К тому времени, как он ступил на землю, он уже чувствовал, что знает этот вид и знает, где найти подходящий экземпляр.

Но, возможно, всё было иначе. Теперь он пытался найти себя. Историю своей семьи. Кем он был на самом деле? Кем был его отец? Кем был его дед? А как же его прадед? Эти вопросы терзали его душу десятилетиями. Сам того не зная, отец сделал ему величайший подарок – указал направление в его жизни в самое трудное время. У него были десятки писем из Пруссии, которые нужно было перевести с немецкого. Накануне вечером в кузове грузовика он увидел письма, адресованные прадеду и бабушке, бабушке до их свадьбы и другим неизвестным людям.

Зик знал только одну женщину, свободно говорившую по-немецки, поскольку она была носителем языка. Но он не видел её больше десяти лет и не был уверен, захочет ли она вообще с ним разговаривать. Они расстались немного неуверенно.

Сначала он купил кофе и выпечку на стоянке для грузовиков у обочины шоссе – завтрак охотника на вынос – а затем направился прямиком в копировальный центр, где отсканировал все письма от отца вместе с конвертами. Он загрузил эти изображения в купленный там флеш-накопитель. День уже клонился к вечеру, и ему нужно было найти место получше для ночлега. Перед этим он заехал в камеру хранения, чтобы проверить свои вещи. Вернул туда письма вместе со снаряжением из кузова грузовика, а затем нашёл достаточно одежды, чтобы хватило на пару недель в дороге, запихнув её в одну из своих сумок на колёсах с лямками, которые он использовал для заграничной охоты. Затем он нашёл кофейню с высокоскоростным Wi-Fi. Его смартфон мог подключиться к интернету где угодно, но ему также нужна была порция кофе. Оттуда он разыскал свою старую подругу. Насколько он мог судить, она всё ещё жила там же. Интересно, сохранила ли она тот же номер мобильного.

Зик познакомился с Юте Кляйн, когда она работала переводчицей в Южной Африке. Она сопровождала группу немецких охотников на сафари, и, если…

Он правильно помнил, что все они были членами немецкого охотничьего клуба недалеко от Берлина. Юта много лет проработала в армии и ВВС США в Берлине, проводя языковые курсы. Она была худощавой женщиной с волосами, ниспадавшими почти до ягодиц, и постоянной улыбкой, несмотря на неровные зубы.

Ее стройную фигуру подчеркивала грудь, которая, казалось, поднималась вверх, как лыжные трамплины, что было более, чем необходимо для женщины ее размеров.

Само собой разумеется, они подружились за две недели, проводя дни в поле, а тёплые вечера – у костра с бокалами вина. За двадцать пять лет брака он ни разу не отступил от привычной траектории. Ему тогда было тридцать пять, а Юте – всего двадцать пять.

И ему хотелось бы верить, что эти две недели были кульминацией их отношений, но это было не так. После охоты Зик вернулся в Германию с Ютой и провёл ещё две недели в её родном Берлине, сказав жене, что охотится на баранов Марко Поло в Киргизии. Поскольку жена никогда не смотрела его передачи, она никак не могла узнать правду. К тому же, у него была запасная версия. Он не смог подстрелить барана, поэтому им пришлось отменить передачу и вернуться позже, чтобы снять кадр с охоты.

Они некоторое время поддерживали связь, но больше никогда не виделись. Насколько он слышал, теперь она преподаёт в Берлинском университете имени Гумбольдта на кафедре англиканских и американистических исследований. Она прошла путь от преподавания немецкого языка американцам до преподавания английского языка немцам.

Он мог бы просто позвонить Юте и попросить её о помощи, но за свою короткую военную карьеру он усвоил важный урок. Лучше просить прощения, чем разрешения. Поэтому он пойдёт к ней. Но не сейчас.

Вечером Зик выпивал в баре, когда ему позвонил адвокат его отца, Блейк Шипли.

«Чем я могу вам помочь?» — спросил Зик мужчину. Ещё месяц назад он понятия не имел, что у его отца вообще есть адвокат. Именно этот адвокат доставлял письма отца к нему домой в то утро, когда его будущая бывшая жена свалила все его вещи в контейнер для хранения и сменила замки. Шипли был достаточно приличным парнем для адвоката, и Зик действительно…

не хотел слишком сильно злить парня, так как тот мог понадобиться ему для решения предстоящего развода.

«Вы успели просмотреть письма, которые вам оставил отец?» — спросил адвокат. Мужчина говорил, как и любой другой адвокат, которого знал Зик, сдержанно, словно на них подадут в суд за то, что они сказали что-то не то.

«Они на немецком», — сказал Зик. Он взглянул на мужчину рядом с собой за барной стойкой и покачал головой.

Адвокат рассмеялся. «Так же сказал и ваш отец. Я много раз пытался уговорить его перевести их, но он отказывался. Он сказал, что хочет, чтобы это сделали вы».

«Ну, он уже давно не мог ясно мыслить», — напомнил мужчине Зик.

Пауза в трубке, а затем он прочистил горло. «Мистер Уолтер, он сказал мне это всего за день до своей смерти».

«Что? У него была какая-то деменция. Последние полгода он вообще ничего не соображал».

«Он принимал много лекарств от боли», — сказал адвокат. «Большинство провалов в памяти были просто из-за усталости и приёма большого количества лекарств».

«Почему я узнаю об этом только сейчас?»

«Простите. Он запретил мне рассказывать вам и вашим братьям и сёстрам. Он даже персонал дома престарелых обманул».

Зик не мог этого осознать. Если бы он знал, возможно, проводил бы больше времени с отцом. «Зачем ты рассказываешь мне это сейчас?»

«Твой отец сказал мне подождать месяц, передать тебе письма, а потом через пару дней позвонить и узнать, что ты собираешься делать. Ну… каков твой план?»

Был ли он обязан что-либо рассказывать этому человеку? Особенно после того, как тот скрыл от него такой большой секрет. «У меня есть подруга в Германии, которая мне их переведёт». По крайней мере, он на это надеялся.

«Это замечательно», — сказал адвокат с явным облегчением. «Он просил меня передать вам, что вы должны поехать в Германию. На родину его предков. Он был очень конкретен в этом вопросе. Он не хотел, чтобы вы просто пошли в местный колледж и нашли профессора. Понимаете?»

«Да, конечно. Что в этом особенного?»

Мужчина помедлил и тяжело вздохнул. «Честно говоря, не знаю. Но он повторил мне это как минимум раз десять на нашей последней встрече».

"Все в порядке."

«Сейчас же», — взмолился адвокат. «Я так понимаю, ваше шоу отменили, так что у вас будет достаточно времени».

Ладно. Спасибо, что поднял эту тему, придурок. Он сказал, что приедет, что было ложью, и повесил трубку. Сначала ему нужно было немного прокатиться.

Зик заметил, что мужчина рядом с ним пристально смотрит на него, но старается не привлекать к себе внимания.

«Извините, если я был слишком громким. Адвокаты меня бесят».

Мужчина пожал плечами. «Понимаю».

Не дожидаясь лишних вопросов, Зик объяснил, что его отец недавно умер, и он всё ещё решает вопросы с наследством. Они разговорились за кружкой пива.

Ну, в основном говорил Зик. А вот другой парень был хорошим слушателем.

Возможно, именно это сейчас больше всего и требовалось Зику — кто-то, кто его выслушает. С будущей бывшей женой он никогда не мог поговорить, по крайней мере, последние лет десять. А дочери уехали учиться в колледж. Ему очень нужно было быть в охотничьем лагере с единомышленниками.

●

Когда на город опустилась темнота, по крыше автомобиля мужчины стучал дождь.

Он сидел там уже несколько часов, ожидая в изолированном жилом районе.

к югу от города, на склоне холма, где дома были разделены густым тропическим лесом. Его объект вернулся домой несколько часов назад. Он взглянул на часы и увидел, что уже почти полночь — его любимое время. Объект выключил свет полчаса назад, а значит, теперь можно будет спокойно поспать. Пора двигаться.

Он вышел из машины – развалюхи «Форда», которую «приобрёл» всего несколько часов назад на парковке торгового центра – и спокойно направился к дому. Американцы были такими лёгкими мишенями. Ему оставалось лишь наблюдать, как женщина припарковала свою машину на огромной парковке среди сотен других машин, а затем направилась к огромному торговому центру.

Любой бы знал, что она не вернётся как минимум через час, так что у него будет предостаточно времени, чтобы угнать машину. Оставалось лишь найти почти такую же машину, той же марки и цвета, и поменять номера. К тому времени, как полиция заявит об угоне, и полиция начнёт искать эту марку и модель, он переключится на другую. И так далее. Если полиция всё же проверит его номера, пока угнанный автомобиль всё ещё у него, он обнаружит, что это чей-то другой. И никто никогда не проверял свои номера. Большинство людей даже не помнят свой номер. Некоторые вещи универсальны для всего мира.

Обойдя дом сбоку, он обнаружил раздвижную заднюю дверь. У жертвы не было даже деревянной палки, чтобы помешать ему взломать дверь. Ему потребовалось всего тридцать секунд, чтобы взломать дверь и войти.

Он скинул мокрые туфли и позволил глазам привыкнуть к комнате. Кухня и столовая, а рядом с ними гостиная.

Руками в перчатках он вытащил большой нож из деревянного бруска и направился к ночнику в коридоре. Он знал, что собаки нет. Детей нет. Жены нет. Его объект был один. Он изучал его и наблюдал за его передвижениями последние пару дней. У этого человека не было жизни.

Он прошёл из этого дома в свой скромный офис и вернулся домой. Даже не пообедал в ресторане. Неудачник.

Спальня хозяев, в которой свет погас последней, находилась в конце коридора слева.

Убедившись, что не издал ни звука, он просто проскользнул в спальню мужчины и бросил взгляд на тяжелое дыхание в постели. Лишь тусклый ночник из соседней ванной комнаты освещал кровать.

Он нашёл стул и сел у изголовья кровати. Потом какое-то время просто наблюдал. Как он хотел подойти к этому человеку? Он был уверен, что что-то знает. Он должен был это сделать.

Время для шоу.

Он включил маленькую лампу и одновременно с этим ткнул ножом в шею мужчины, когда тот резко приподнялся на кровати.

«Кто ты, черт возьми?» — закричал мужчина в кровати, и его голос дрожал от страха.

«Это может произойти только в одном случае, мой друг. Ты скажешь мне то, что я хочу знать, и ты будешь жить. Ты солжёшь и умрёшь. Понимаешь?» Он помедлил, ожидая знака понимания. «Простого кивка головы будет достаточно».

Мужчина на кровати едва мог пошевелить головой, опасаясь, что нож перережет ему горло.

«Хорошо. А теперь расскажите мне о вашем клиенте, герр Вальтер».

Мужчина был явно растерян. «Он мёртв».

«О, я знаю. Я видел, как он умер».

«Тогда чего же ты хочешь?»

«Расскажите мне о его поместье».

«Я был всего лишь его адвокатом», — оправдывался мужчина, пожимая плечами.

«Всё досталось его детям». Это было констатацией факта. Он уже знал, что у него трое детей, и, как все хорошие пруссаки, предполагал,

что большая часть досталась бы старшему сыну.

«Да», — слово повисло в воздухе, пока адвокат сглатывал.

«Какому ребенку?»

Адвокат обвел взглядом комнату, словно ища путь к отступлению. Но бежать было некуда. Мужчина с ножом был гораздо моложе и крупнее.

Наконец адвокат сказал: «Старший сын».

Мужчина с ножом улыбнулся: «Хорошо. Теперь мы продвигаемся».

Что вы можете рассказать мне о личном имуществе герра Вальтера?

«Что вы имеете в виду? Много лет назад этот мужчина переехал из собственного дома в квартиру. А недавно он переехал в дом престарелых».

Он сильнее прижал нож к горлу адвоката. «И?»

«Я не понимаю, — отчаянно сказал адвокат. — Пожалуйста, я не знаю, чего вы от меня хотите».

Мужчина с ножом покачал головой. «А как же все его личные вещи? Те, что были ему дороже всего из прошлого?»

«По сути, ничего не было. В конце концов, он взял несколько коробок со склада».

«А где они?»

Адвокат колебался ровно столько, сколько требовалось, чтобы почувствовать, как нож вонзается глубже, открывая рану. «Они пошли к его сыну, Херрманну».

Вздохнув, человек с ножом слегка ослабил хватку, обдумывая варианты. Возможно, ему не стоило возвращаться в Германию сразу после «смерти» старика. Но он выполнил приказ. Всегда выполнял приказы. Теперь он задумался, что делать с этим человеком. Сейчас он не мог просто так уйти. Адвокат видел его лицо и слышал его речь. Этого не будет.

Такому человеку, человеку закона, было трудно вспомнить его описание. Нет, у него не было выбора. Он задал ещё несколько вопросов, но не получил удовлетворительных ответов. Насколько знал адвокат, старик не представлял для него никакой ценности. В конце концов, он просто вонзил нож прямо в сердце адвоката, и на удивлённом лице того отразилось потрясение.

Затем, словно только что совершив воскресную прогулку, мужчина ополоснул нож, вернул его на место в деревянной колодке на кухне и ушёл тем же путём, каким пришёл. Он узнал только одно, и это должно было дать ему направление. Что бы он ни искал, оно должно было быть где-то в доме Уолтера. Но сначала ему нужно было получить указания от своего начальника.

Ему нужно было узнать, что он ищет. Как он мог рассчитывать найти что-то, если не знал, что именно ищет?

OceanofPDF.com

4

На следующее утро Зик проснулся раньше птиц, когда темнота и унылый моросящий дождь полностью окутали весь Роуз-Сити, и поехал на восток по межштатной автомагистрали 84. Ему нужна была хоть какая-то семейная перспектива. По крайней мере, так он твердил себе, пока роскошный тропический лес сменялся высокогорной пустыней, которая, в свою очередь, превращалась в высокие горы в Айдахо, между Орофино и Миссулой, штат Монтана.

К вечеру он уже начал думать, что делать. Он терпеть не мог появляться в доме своей сестры Хедды в Миссуле без предупреждения. Хотя они виделись всего месяц назад на похоронах отца в Портленде, это был короткий визит, без особой радости и разговоров. Семья относилась к смерти серьёзно, а не как к неизбежности. Его попытки быть легкомысленным в основном проваливались, превращаясь в бессердечные отвлекающие маневры. Может быть, это потому, что муж Хедды был законченным мудаком. Адвокатом! И не уважаемым прокурором, сажающим мерзавцев за решётку, а адвокатом, гоняющимся за скорой помощью, представляющим интересы всех отбросов округа Кларк, штат Монтана, которые выпили столько пива, что убили лошадь, а потом въехали на своём пикапе в кювет или, ещё хуже, в какого-нибудь невинного водителя, возвращавшегося с ночной смены из «Макдоналдса». Конечно, Зик понимал, что каждый заслуживает энергичной защиты, но этому самодовольному ублюдку это не обязательно должно было нравиться. Или выставлять напоказ все крутые штучки, которые он мог купить на свои грязные доходы.

Хедда была на десять лет младше Зика, самой младшей из клана Уолтеров, и в свои тридцать пять лет у неё не было детей. Более того, у неё никогда не было детей с Патриком Джеймсом, эсквайром. Его сестра проговорилась после похорон отца, похвалив его третьим бокалом мерло, что её муж стреляет холостыми. Честно говоря, Зик всегда считал, что этот женоподобный хам живёт во лжи и хотел от Хедды только её навыки помощника юриста и идеальную фигуру, отточенную ежедневными катаниями на горном велосипеде и бегом. Она была зверем, и это было хорошо. По крайней мере, Зик знал, что муж её не бьёт. Скорее наоборот.

Солнце уже скрылось за горами, когда Зик подъехал к богатому району на холме к югу от Миссулы. Перед ним открылся обширный вид на огни города в нескольких милях от него и дым, поднимающийся из дровяных печей.

Он вышел на мокрую подъездную дорожку, глубоко вдохнул древесный дым – одно из самых приятных обонятельных удовольствий – и тут же понял, что Патрик установил нагревательные элементы под подъездной дорожкой и тротуарами. Какой-нибудь водитель UPS ни за что не подаст на него в суд за то, что он поскользнулся на обледенелой дорожке. Отлично, Патрик, продумал всё заранее.

Уставший и несколько дезориентированный Зик побрел к входной двери. Он позвонил в дверь и огляделся, нет ли в доме каких-либо признаков движения. Дверь открылась, и перед ним стояла его сестра в велосипедных шортах, гольфах и футболке «Монтана Гриззлис».

«Вот как ты открываешь дверь после наступления темноты?» — спросил ее Зик.

Хедда улыбнулась и обнажила в правой руке револьвер 38-го калибра. Тот самый пистолет, который Зик подарил ей на восемнадцатилетие.

«Вот об этом-то я и говорю», — сказал Зик.

«Ты мог бы позвонить», — сказала она.

«Где Патрик?»

«Я всё ещё в офисе. Работаю допоздна. Зайдёшь?»

Зик топнул ногой и последовал за ней в дом, сняв обувь вместе с ней. Он уже побывал в этом новом доме несколько лет назад, после охоты на лося в соседнем заповеднике Боба Маршалла. Вспоминая ту поездку, Зик подумал о бедствиях, которые могут постигнуть людей в глуши. Но иногда врагом оказывались не стихии и не лесные звери, а тёмные тайны человеческой души.

В гостиной она инстинктивно подошла к барной стойке и налила два бокала двенадцатилетнего коньяка Godet. Один бокал она протянула ему, и они оба…

Понюхали и взболтали содержимое. Они снова вдохнули аромат, а затем сделали по маленькому глотку.

«Ух ты, — сказал Зик, — просто объедение. Теперь пью что-нибудь вкусненькое».

«Дела идут хорошо», — сказала она, садясь в темно-коричневое кожаное кресло.

"Наверное."

Они долго смотрели друг на друга. Он не понимал, зачем здесь. Он просто знал, что ему нужно быть рядом с семьёй. Что-то в найденных им письмах не давало ему думать ни о чём другом.

«Что случилось, Германн?» — спросила Гедда, единственный человек на планете, кто всё ещё называл его по имени.

Он сел напротив сестры на родительский диван, в её кресло. «А я не могу просто зайти и навестить свою младшую сестру?»

Она пожала плечами. «Да, обычно это работает, если брат и сестра находятся хотя бы в одном часовом поясе».

— Верно подмечено. — Он сделал ещё один крошечный глоток коньяка и, кажется, уловил в нём нотку абрикоса. Зик не знал, как открыться младшей сестре.

Он всегда был жёстким. Старшим братом, который никому не позволял причинить ей боль. Он переложил часть ответственности на своего брата Гарольда после того, как Зик ушёл из дома, но всегда был рядом с Хеддой, если не физически, то эмоционально по телефону. И не потому, что он пришёл к ней из-за какой-то слабости характера. Он просто хотел узнать её мнение.

«Я слышала, они отменили твоё шоу», — сказала Хедда. «Ты поэтому здесь?»

«Ну, — начал он, — на этой неделе я должен отправиться в Мексику на свою обычную охоту на белохвостого оленя и оленя-дрозда». Он помедлил ровно столько, чтобы сделать глоток. «Это будет приятной передышкой — какое-то время не жить в дорожной сумке».

«Этот канал действительно вас всех подставил, ребята», — сказала она. «Не могу поверить, что они вас так предали».

«Я даже не уверен, что они знали об этом», — сказал Зик. «Но это неважно. Я всё равно не чувствовал любви последние пару лет».

Её тонкие брови изогнулись книзу. «О чём ты говоришь? Твоё шоу имело огромный успех. Ты познакомилась с некоторыми из моих любимых исполнителей кантри».

Я до сих пор завидую этому».

Он улыбнулся, вспомнив все эти вещи, которые он присылал ей за эти годы с автографами любимых кантри-звёзд. Она чуть не получила сердечный приступ, когда он принёс одну из них в эту самую гостиную во время той последней поездки.

«Не смейтесь надо мной», — сказала она. «Подождите... у вас же никого нет в грузовике?»

«Боюсь, что нет». Ему нужно было перейти к делу, прежде чем появится её вторая половинка-придурок. «Слушай, я развожусь».

Она допила свой напиток и встала за бутылкой. Вернулась и налила им ещё по два пальца в стаканы. Затем она грациозно села и сказала: «Я всё думала, почему ты так долго её не бросал».

«Она меня выгнала». Он подробно рассказал, как его будущая бывшая жена обманула его в последний раз, умолчав о том, что она подарила ему на прощание венерическое заболевание. Или о том, что у него, вероятно, раковая опухоль, распространяющаяся по паху.

«Вот стерва! Может, тебе стоит попросить Патрика представлять твои интересы при разводе?»

«Нет. Мне понадобится кто-то из Портленда».

«Возможно, будет трудно найти кого-то, на кого она не набросится».

Верно подмечено, подумал Зик. Но в тот момент он даже не думал о разводе. «Слушай, я здесь не поэтому». Он объяснил, что отец оставил ему несколько коробок с личными вещами, включая письма.

«Я даже не знала, что у него были эти письма», — сказала Хедда.

«Я тоже», — сказал он. «После того, как я ушёл в армию, он когда-нибудь рассказывал тебе о нашей семье в Германии?»

Она покачала головой. «Ни слова. Он был почти как будто…» Она пыталась подобрать подходящее слово. «Чего-то смущался».

То же самое чувство всегда испытывал и Зик. Возможно, многие немецкие американцы чувствовали то же самое после Второй мировой войны. Гитлер оставил неприятный осадок, который останется с нами на протяжении поколений.

Зик встал. «Мне пора идти».

«Ты только что приехал».

«Патрик скоро вернётся домой. Кажется, я ему не нравлюсь».

Она рассмеялась. «Он тебя до смерти боится».

"Почему?"

«Наверное, потому что ты зарабатываешь на жизнь убийством животных», — рассуждала она. «А он — животное».

«Возможно, это из того, что я ему сказала накануне твоей свадьбы. Сказала, что разрежу его и выпотрошу, как свинью, если он когда-нибудь причинит тебе боль».

Она откинулась на спинку стула и рассмеялась: «Господи Иисусе, неудивительно.

Честно говоря, у меня было предчувствие, что ты могла сказать что-то подобное. — Её взгляд метнулся к револьверу 38-го калибра на журнальном столике. — Это, а ещё то, что ты научила меня стрелять в детстве, и продолжаешь дарить мне подарки, которые могут убить.

Вероятно, это было правдой. За эти годы ему подарили столько оружия разные спонсоры, что он мог оставить себе лишь ограниченное количество. Эти дубликаты в итоге достались либо его брату, либо сестре. Его дочери получили только то оружие, которое он специально для них купил.

«Эй, у меня всего одна сестра», — объяснил Зик.

Они продолжали беседу ещё час, и Хедда выпила больше, чем Зик, примерно в два раза. Зик пришёл к выводу, что отец тоже ничего не рассказал сестре о своей семейной истории. Сестра ни разу не взглянула на часы и не поинтересовалась, где её муж в такой поздний час.

Наконец, входная дверь открылась, и вошёл Патрик Джеймс. Его голова покачивалась в унисон с пальто, которое он только что снял с дорогого итальянского костюма. «Я заметил номерные знаки штата Орегон и подумал, что это, должно быть, ваш. Я припарковал «БМВ» прямо на улице», — объяснил Патрик. «Сегодня ночью должно быть около нуля. Мне очень пригодятся эти кожаные сиденья с подогревом утром».

Зик встал. «Давай я отнесу его в гараж. Я знаю, насколько иномарки чувствительны к погодным условиям».

Патрик повесил куртку на вешалку и повернулся к ним двоим.

"Что ты здесь делаешь?"

«Ты имеешь в виду, помимо визита к моей единственной сестре?» — спросил Зик. Кроме того, чтобы надрать задницу какому-то адвокату?

«Извини. Я не это имел в виду». Патрик снял оксфорды и тихонько вошёл в гостиную.

Хедда вмешалась: «Перестань быть такой дурочкой и налей себе коньяку». Она даже не попыталась встать и сделать это за него.

Ее муж сделал именно так, как она сказала, а затем повернулся к ним обоим.

«Вижу, вы нашли моего 12-летнего Годе».

Зик вздохнул и сказал: «Ты говоришь как педофил, Патрик».

«Ха-ха».

Зик понимал, что больше так продолжаться не имеет смысла. Если он останется, как, он был уверен, его сестра попросит, он может задушить свою

Зять во сне. И он был слишком лёгкой добычей. Зик охотился только на тех, кто был достоин его усилий. Он допил напиток и встал.

«Ты никуда не уйдешь», — сказала Хедда. «У нас в доме две гостевые комнаты».

Поколебавшись секунду, Зик сказал: «Мне всё равно стоит перегнать пикап и позволить Патрику загнать эту немецкую тачку в тёплый гараж. Ненавижу, когда какой-то ничтожный бывший клиент оставляет ключи у входа».

«Откуда вы об этом знаете?» — спросила она и встала со стула.

У Патрика отвисла челюсть.

«Я не знал», — сказал Зик. «Но это маленький город. Уверен, такое случается». Он кивнул в сторону двери, и она последовала за ним.

«Я присмотрю за твоей машиной», — сказала она, беря ключи мужа с небольшого столика у входной двери.

Когда они вышли на улицу, Зик остановил сестру у водительской двери своего грузовика. «Слушай, мне очень нужно в дорогу».

Она опустила голову. «Я знаю, тебе не нравится Патрик, но он мой муж».

«Знаю. Но я его не ненавижу. Думаю, он меня ненавидит, и меня это устраивает. Я либо нравлюсь, либо ненавижу. Ко мне можно привыкнуть».

«Я люблю тебя, Герман», — сказала она и крепко обняла его.

«Я тоже тебя люблю, сестрёнка. Но, боюсь, я пока не смогу составить тебе компанию. Мне нужно кое-что уладить».

«Знаю», — пробормотала она и отстранилась от него. «Не мог бы ты сходить к Гарольду?»

«Я так и планирую», — сказал он. «Вы двое — моя единственная связь с прошлым.

Как у него дела?»

«Ты же видел его в прошлом месяце на похоронах, — сказала она. — Вы что, не разговариваете?»

«Да, мы говорили о стаде лосей и о том, как чертовы волки истребляют их в радиусе ста миль от Йеллоустона».

«Не заставляйте меня начинать об этом», — сказала она. «Патрик защищает владельца ранчо, который продолжает их убивать».

«Это не противозаконно, — заверил ее Зик, — если они убивают его скот».

«Он разводит шиншилл».

«О, тогда, я думаю, они не убивают его стадо».

«Нет, Шиншилла Чарли убивает волков, продает шкуры на европейском рынке, а из мяса делает копченое вяленое мясо и продает его французам».

«Удачи с этим делом», — сказал Зик и открыл дверь грузовика.

«Тебе следует остаться на ночь».

Он на секунду задумался. «Нет. Мне нужно увидеться с другом в Дир-Лодж. Он там управляет охотничьим отрядом на пум и послезавтра уезжает с клиентом. Значит, завтра он будет готовиться».

Это была лучшая ложь, которую он смог придумать по дороге из Портленда, зная, что не сможет вынести пребывания у своего зятя.

«Ну, до Дир-Лоджа ехать около часа», — сказала она. «Будьте осторожны. Я слышала, что из Канады приближается грозовой фронт».

Он рассмеялся. «Холодный воздух всегда дует из Канады. Берегите себя».

Он сел за руль, завёл машину и выехал задним ходом. После обязательного кивка и приветственного приветствия он поехал по дороге через престижный район.

Некоторые люди напоминают волка, особенно одинокого волка, который постоянно кочует из одной местности в другую в поисках своей территории.

Или, возможно, ищет пару. Некоторые волки не могут думать ни о чём, кроме еды, драк и блуда — совсем как человек. Хотя это могло бы описать Зика в обычных обстоятельствах, сейчас его мысли были только о еде.

Но вместо того, чтобы направиться на восток по межштатной автомагистрали 90 в сторону Дир-Лоджа, он свернул на юг, на шоссе 93 в сторону Гамильтона. Он знал там ресторан, где можно было заказать лучший бургер из лося в Монтане.

Как только он выехал за пределы Миссулы, пошёл снег. Это было самое прекрасное зрелище, которое он видел за долгое время. Именно оно было ему сейчас нужнее всего: чистое спокойствие мягких снежинок, легко падающих на мёрзлую землю.

●

Прежде чем снова пропала связь, мужчина в автомобиле Ford Taurus успел позвонить своему начальнику.

«Да. Где ты?»

«Монтана».

«Что ты там делаешь?»

«Кроме того, что я отморозил себе задницу? Это не место для человека без волос».

Нет ответа. «Следую за Уолтером. Он только что ушёл от сестры. Думал, что останется там на ночь, а потом просто взял и ушёл, направляясь на юг. Решил позвонить, пока не потерял сигнал сотовой связи».

«Извините, я пропустил ваш звонок сегодня. Что вы хотели?»

«Хочу сказать, что я разговаривал с адвокатом».

"И?"

«И он был более полезен, чем отец, но у него всё равно было мало информации. Конечно, было бы полезно знать, о чём спросить этого человека».

«Со временем всё узнаешь», — заверил его начальник. «Всегда можно вернуться ко второму раунду».

Водитель тяжело вздохнул.

"Что ты сделал?"

«Я думал...»

«Я плачу вам не за то, чтобы вы думали. Что вы сделали? Подождите. Неважно. Я не хочу знать». На другом конце провода тишина. «Что вам сказал адвокат?»

«Просто отец передал все своему сыну».

"Все?"

«Вот что он сказал. Что мы ищем?»

«Просто продолжайте следовать за этим человеком. Что-нибудь ещё?»

«Возможно. Адвокат сказал, что последним желанием отца было, чтобы сын поехал в Германию и узнал больше о своих предках».

"Интересный."

«Я думаю, что мы теряем сотовую связь».

«Хорошо. Держи меня в курсе».

Водитель покачал головой и нажал кнопку отбоя, видя, что у него ещё почти не осталось ни одной полоски связи. Он подумал, что сказал бы его начальник, если бы узнал, что месяц назад он схватил подушку и задушил последнего вздоха Уолтера-старшего. Тот боролся за жизнь гораздо упорнее, чем ожидалось. Возможно, этот человек смог бы продержаться ещё неделю-другую, но он бы ни за что не остался в этом доме престарелых. Один только запах чуть не убил его.

Он смотрел на фары грузовика на шоссе перед собой, гадая, куда этот человек направится дальше. По крайней мере, пейзаж был красивым.

OceanofPDF.com

5

Следующие несколько дней Зик провёл, слоняясь по заснеженным горам хребта Биттеррут близ Гамильтона, штат Монтана, а ночи – за пивом в местном баре, построенном ещё в XIX веке, с длинной барной стойкой, украшенной латунными перилами и настоящими плевательницами. За барной стойкой находилось зеркало в полный рост, на котором красовался практически весь доступный человеку алкоголь. Хотя Зик пытался найти 12-летний коньяк Godet, но безуспешно. Неудивительно. Единственным, что не было времён настоящих ковбоев, были мини-пивоварни из западных штатов, включая лучшие из Бенда, штат Орегон.

Зик с самого начала понимал, что тянет время, избегая неизбежного. Он нашёл направление, в котором хотел жить, по крайней мере, пока, но не был уверен, станет ли знакомая немка вообще говорить с ним о письмах, которые он получил от отца, перешедших из поколения в поколение. Конечно, он мог бы остаться у сестры на несколько дней и найти профессора немецкого, который помог бы ему с переводом. Возможно, над этим стоило бы подумать, если бы он не хотел сделать всё по-своему. К тому же, адвокат отца со странными словами умолял его поехать в Германию. Возможно, он был подобен раненому медведю, изо всех сил пытающемуся залечить свои раны – антибиотиками, чтобы избавиться от венерического заболевания, которое передала ему его никчёмная будущая бывшая жена, и изоляцией, чтобы помочь ему избавиться от токсичного поведения этой женщины. Она могла бы вести себя вежливо. Могла бы просто поговорить с ним и сказать, что им нужно разорвать отношения. Это не сработало. За последние несколько дней Зик наконец понял, почему расставания становятся жестокими. Он бы и сам об этом подумал, если бы его хоть что-то в жизни волновало, кроме двух дочерей.

Возможно, его сестра. И брат. Но ни один из его братьев и сестёр никогда не был связан с повелительницей драконов.

Итак, когда его член больше не чувствовал, что вот-вот отвалится при каждом забеге к головке, Зик медленно спустился с гор к Айдахо-Фолс, а затем пересек Тетон и направился в Джексон, штат Вайоминг.

Приближалось время ужина, и он припарковался на главной улице старого вестерна, чувствуя себя Человеком Без Имени из трилогии Серджо Леоне. Он подумал, не позвонила ли сестра брату, чтобы сообщить о приезде Зика.

Вряд ли. Гарольд едва терпел мужа Хедды. Возможно, за последние пять лет они обменялись парой слов.

Когда Зик вошел в салун «Серебряный доллар», он заметил, что он похож на тот, в котором он проводил последние несколько дней в Гамильтоне, за исключением того, что этот был больше похож на «Городской ковбой», чем на «Хороший, плохой, злой» .

Облагорожено для богатых и знаменитых, которым и в голову не придет выплюнуть во время дегустации что-либо, кроме плохого вина.

Справа от него стояли деревянные столы без скатертей, занятые в основном туристами – лыжниками, владеющими таймшерами или квартирами с видом на Тетоны, которые предпочитали наслаждаться апре-ски, чем холодными январскими склонами Джексон-Хоула. В прежние времена, предположил Зик, воздух был полон дыма, но, как и практически везде в Америке, к курильщикам относились как к прокажённым, больным СПИДом и проведшим молодость педофилами.

Заняв один из немногих свободных стульев в конце бара, Зик оглядел зал в поисках хоть какого-нибудь следа брата. Гарольда было легко заметить в любой толпе. Он был чем-то похож на Зика своим прусским телосложением, но, в то время как Зик поддерживал себя в относительно хорошей физической форме, его брат позволил своему пивному животу взять верх. А длинная, частично седая борода делала его старше своих сорока лет. Однако Зик знал, что под пухлой внешностью брата скрывается довольно сильный характер.

Внезапно огромная рука надавила на его правое плечо и сильно сжала.

«Кого мне нужно убить, чтобы получить пиво в этом заведении?» — спросил Зик, разглядывая своего ухмыляющегося брата в зеркале за барной стойкой.

«Надо знать владельца», — сказал его брат.

Зик развернулся на стуле, встал и тут же оказался в медвежьих объятиях брата. Да, Гарольд был любителем обниматься. И не только с семьёй. Он…

Казалось, он обнимал буквально всех и каждого, кого встречал. Хотя он был женат на своей школьной девушке, когда им было чуть больше двадцати, это продлилось всего пару лет. Вскоре после того, как всё развалилось, его брат совершил обратный Грили и отправился на восток. Когда-то, пятнадцать лет назад, он был бездельником, катавшимся на лыжах, и весил пятьдесят фунтов, но его настоящей страстью, как и у посетителей его бара, была жизнь после работы. Тусоваться и пить пиво после катания. Это привело его к барменской карьере, а в конечном итоге и к открытию собственного бара.

Гарольд наконец отпустил Зика и помахал барменше – женщине чуть за двадцать, с татуировками на руках и пирсингом в носу, губе и даже в ушах. Помимо этих отвлекающих факторов, она была очень красивой женщиной, которая подчёркивала фигуру в джинсах во всех нужных местах, демонстрируя плоский живот с кольцом для пуговиц.

«Дженни, это мой брат Зик, — сказал Гарольд своему бармену. — Если он попытается вытащить деньги на пиво или еду, ударь его этой чёртовой битой, что мы держим под барной стойкой».

Женщина улыбнулась и кивнула. «Поняла! Что будете заказывать?»

Зик быстро осмотрел ручки бутылок и сказал: «Я буду Terminal Gravity IPA». Это было его любимое пиво из Орегона. Любимое пиво из всех.

«Хороший выбор», — сказала она и пошла рисовать для него.

Повернувшись к брату, Зик прошептал: «Без всех этих рыболовных снастей она была бы очень горячей штучкой».

Гарольд подтолкнул его под руку. «Посмотри на себя. Уже на охоте».

Чёрт. Он и так знал. «Сестрёнка тебе звонила?» — спросил Зик.

«Конечно, переживала. Она переживает за тебя. Сказала, что ты даже не останешься у неё на ночь. Или даже в местной гостинице. Что, чёрт возьми, с тобой такое?»

Зик глубоко вздохнул, когда улыбающаяся Дженни поставила перед ним идеально налитый эль, а рядом с ним — такой же эль для его брата.

«Спасибо». Он сделал большой глоток пива, изо всех сил стараясь оттянуть этот разговор. Честно говоря, у него не было внятного объяснения своим поступкам с тех пор, как он покинул Портленд. Он чувствовал себя волком без стаи, бродящим по западу в поисках своего места на этой планете.

«Ну?» — подтолкнул Гарольд, а затем взял свое пиво и, пытаясь удержать свою бороду, чтобы она не заплыла, сделал большой глоток из пинты.

«Ты же знаешь, как я лажу с этим придурком-мужем. Чёрт, да ты, кажется, ни слова не сказала ему на похоронах».

«Я с твоим братом». Он на мгновение задумался. «Она сказала, что ты выглядишь... немного грустным».

Грустно – вот слащавое слово, которое описывало бы его последние дни. Тьма, окутывающая его, была почти такой же, как много лет назад, когда ему впервые прописали лекарства. Для человека в депрессии никогда не было здоровой среды обитания – вокруг столько оружия: пистолеты, ножи, верёвки и скалистые обрывы. Его единственным спасением были не лекарства, которые превратили его душу в ничто, а страх, что дочерям придётся жить только с его будущей бывшей женой Джейн. В актуарных таблицах должен был быть защищённый класс для женатых людей, живущих в союзах без любви, которые чертовски осторожны ради своих детей. Но, конечно, это, вероятно, смягчалось бы уровнем супружеских убийств. До крайности.

«На этот раз со мной все в порядке, Гарольд», — неуверенно заверил Зик брата.

«Сейчас тяжёлые времена, — сказал Гарольд. — Потеря отца. Потеря работы. Разрыв брака. Я понимаю, каково это, хотя мой брак продлился всего пару лет, и, к счастью, я не обрюхатил эту стерву. Всё вышло не так. Я люблю ваших девочек. Я просто рад, что мы не передали друг другу гены моей бывшей».

Зик рассмеялся и сказал: «Я слышал, она снова вышла замуж, родила троих детей и снова развелась».

«Слышал то же самое. Она пыталась добавить меня в друзья в интернете. Я проигнорировал её и в итоге заблокировал».

Они оба остановились, чтобы выпить пива.

«Думаю, вам интересно, почему я здесь», — сказал Зик.

«Гедда сказала, что единственный реальный вопрос, который у тебя к ней был, касался того, что отец мог рассказывать тебе на протяжении многих лет о своем прусском происхождении».

Зик рассказал о письмах, которые нужно было перевести, и о том, как по какой-то причине он чувствовал потребность узнать своё прошлое. Он умолчал о ЗППП, которое больше не передается, и о том, что у него может быть рак простаты. «Мне сейчас трудно понять, кто я. Кем я стал. Мне почему-то кажется, что в нашей семье было что-то большее. Папа когда-нибудь рассказывал тебе о семье в Германии?»

Гарольд покачал головой: «Нет. Он был не очень-то откровенен. Ты же знаешь. Если бы кому-то и рассказали, так это тебе, думаю».

Может быть, так и есть, подумал Зик, но он всё ещё оставался слепым, как и в детстве, за исключением писем. «Может быть, поэтому он и передал письма мне».

Гарольд пожал своими огромными плечами. «Может быть, он никогда не знал гораздо больше, чем кто-либо другой».

Это могло быть правдой. В конце концов, лишь одно из писем было переведено приблизительно.

Прежде чем они успели допить первые кружки пива, бармен Дженни поставила перед ними ещё две. Она выглядела всё лучше и лучше.

«Похоже, ты живёшь у меня, братец», — сказал Гарольд. «Моё место наверху, так что мы можем подняться туда, когда немного поживём за счёт моей прибыли, осушив ту бочку хорошего IPA».

Зик не был настроен спорить. В отличие от квартиры сестры, он решил остановиться у брата. «Как здесь еда?»

Его брат улыбнулся. «Чертовски хорошо. Я увёл шеф-повара из ресторана в районе Перл-Дистрикт в Портленде».

«Молодец. Но бургер с картошкой фри сейчас звучит очень аппетитно».

«Ты понял», — начал он и остановился. «Но я бы всё же рекомендовал сыр с плесенью».

Он показал брату большой палец вверх и смотрел, как тот направляется на кухню.

Оставшись снова одна за барной стойкой, Дженни вытерла стойку и остановилась перед ним.

«Ты действительно его брат?»

«Да, а почему?»

«Правда? Вы не так уж похожи. А он многих друзей братьями называет».

«Я его единственный брат».

Наконец, в её мозгу словно вспыхнула лампочка. «Подожди-ка. Ты же тот парень из охотничьего шоу « Зик охотится на больших парней» . Гарольд упоминал об этом». Она улыбнулась и перевела взгляд на кухню, прежде чем снова посмотреть на Зика. «Хочешь переспать после закрытия?»

«Переспать?» Он надеялся, что она не имела в виду пирсинг.

Она улыбнулась. «Знаешь. Займись сексом».

Зик почесал четырёхдневную щетину на лице, гадая, не дергает ли эта молодая женщина его за цепь. Или она была как кошка в период течки, которая задирает задницу и шлёпает любого, кто пытается на неё залезть?

«Интересная идея», — наконец сказал Зик.

«Но не уникальный», — возразила она. «Ты пялишься на мою задницу каждый раз, когда я оборачиваюсь. Что скажешь?»

«А как же Гарольд?»

«Я не буду спать с боссом».

«А с братом босса все в порядке?»

«Мы на этой маленькой планете недолго. Мы не можем тратить слишком много времени на игры. Я знаю, чего хочу, поэтому и прошу об этом». Её взгляд снова метнулся в сторону кухни, и она добавила: «Подумай об этом». И вернулась к своим обязанностям.

Подумайте только! Господи, да о чём тут думать? Разве что о том, что он заканчивал курс антибиотиков от ЗППП, которое ему передала будущая бывшая жена. Но теперь всё это позади, и он всё равно наденет презерватив. Как раз в этот момент вернулся его брат с тарелкой картошки фри и огромным бургером.

«Это было быстро», — сказал Зик.

«Ну, четвёртому столику придётся подождать пару минут, чтобы сделать заказ. Выглядишь так, будто только что увидел привидение. Всё в порядке?»

Стоит ли ему рассказать брату о предложении бармена?

Лучше разобраться. Он кратко и спокойно объяснил, что произошло.

«Чувак, я бы её заткнул», — сказал его брат. «Она не справится с ролью босса».

«Вот что она сказала».

«Я бы уволил ее, но она все равно не стала бы со мной спать, и я бы потерял своего лучшего бармена».

«Она часто это делает?»

«Впервые услышал. У неё был парень, но он уехал учиться в Боулдер примерно год назад. С тех пор я её ни с кем не видел. Я бы разозлился, если бы ты не участвовала в этом».

Он съел бургер и картошку фри, и они продолжили разговаривать ещё около часа. Зик подозревал, что не узнает ничего нового о своей семейной истории, но, возможно, ему всё ещё нужно было поговорить с кем-то, кому он доверял всю свою жизнь. И это могли сказать только настоящие братья или товарищи по оружию, а со старыми боевыми товарищами он давно не общался.

Он скучал по многочисленным разговорам в охотничьем лагере, особенно после того, как он добыл дичь у костра. Звёздной ночью, когда дым бил ему в глаза, а горло согревал глоток виски, он был особенно уязвим и открыт с друзьями.

«Эти либеральные придурки из кабельной компании действительно вас обманули»,

Гарольд сказал и сделал большой глоток пива.

«Я думаю, их тоже обманули», — рассуждал Зик.

«Может быть. Не сомневаюсь, что к этому причастно чёртово федеральное правительство. Особенно с этим радикальным марксистом в Белом доме. Он загоняет страну в дерьмо. Нельзя же постоянно поливать грязью компании, а потом жаловаться, что они не хотят нанимать новых людей.

В бизнесе всё работает не так. Нам нужна определённость, Зик. Мы должны быть уверены, что правительство не собирается обложить нас налогами, прежде чем мы сможем принять правильное решение. И даже не заводите разговор про этот чёртов захват здравоохранения государством. Господи Иисусе! Они хотят, чтобы я перестал продавать картошку фри, убрал соль. Люди даже покурить после ужина не могут, не выйдя на тротуар в этот чёртов мороз. И за этим стоят обе партии. Кабала правящей элиты. Чёрт, они же часть одних и тех же чёртовых тайных обществ. Четырнадцать президентов были масонами, от Вашингтона до Форда. Партии ничего не значат. Всё дело во власти. И кто на самом деле знает, кто стоит за властными структурами в этой стране.

«Ты проповедуешь хору, брат».

Они оба это знали. Природа человека — быть свободным делать всё, что ему, чёрт возьми, вздумается, без какого-либо правительства, навязывающего ему всё новые правила. Конечно, нужны законы против изнасилования, убийства, воровства и других преступлений, но в остальном — отвяжитесь от мужчины... или женщины. До бесконечности.

Его брат наклонился ближе и сказал: «Эти ублюдки в Вашингтоне — часть Нового мирового порядка. Бильдербергская группа. Трёхсторонняя комиссия. Фабианское общество. Совет по международным отношениям. А чёртовы профсоюзы — пешки левых».

Зик был в курсе всего этого. Они часами обсуждали всё на свете – от анархизма и нигилистов до Братства Змеи и Комитета 300. Большинство их разговоров проходило под запоем, но тема всё ещё была актуальна для обоих. В основе любого беспокойства лежала простая истина, которую большинство упускало из виду или не могло счесть истинной. Только те, у кого гибкий ум, могли привести других к открытиям. Зик всегда знал эту истину до мозга костей. То, как он обращался с этим знанием, было ключом к его выживанию как человека.

«Слушай, — наконец сказал Гарольд. — Тебе следует поехать в Германию и перевести эти письма. Это, очевидно, важно для тебя. И, судя по тому адвокату, похоже, это было важно и для отца».

Если бы он только знал истинную суть ситуации Зика, он бы утром отвёз его в аэропорт Джексон-Хоул. Его брат никогда не знал того отчаяния, которое схватило его за горло много лет назад и почти лишило дыхания. Откуда он мог знать? Зик никогда никому об этом не рассказывал, включая врача, который выписал ему лекарства. Даже своей будущей бывшей жене и детям. Возможно, некоторые вещи никогда не следует говорить. И теперь он задавался вопросом, не решили ли это его собственные предки.

«Хорошо», — сказал Зик. «Но, думаю, утром я вернусь в Портленд».

«Нет. Оставайся на две ночи. Сегодня вечером с моим прекрасным барменом, а завтра вечером со мной».

«Не знаю, серьёзно ли она это говорила, Гарольд. К тому же, она не отдыхает пару часов».

Он рассмеялся, и его живот вздымался и опускался с каждым выдохом. «Чёрт, я же её босс. Приму один за команду и закончу её смену в баре».

Не дожидаясь ответа от Зика, его брат встал и пошаркал за барной стойкой. Он несколько секунд поговорил с Дженни. Она улыбнулась и пристально посмотрела на Зика. Решение было принято. Боже, неужели он действительно так поступил?

Она была на двадцать лет моложе его, и, что ещё страшнее, всего на несколько лет старше старшей дочери Зика. Но Дженни не дала ему возможности определиться. Она накинула на плечи зимнюю куртку и кивнула в сторону двери, намереваясь последовать за ней. Джексон всё ещё был маленьким городком, и осторожность была важна. Зик послушался, покачав головой брату, который направился к двери, изо всех сил стараясь не броситься вслед за молодым барменом.

Он нашёл бармена снаружи, прислонившегося к кирпичной стене и курящего сигарету. «Надеюсь, ты не против уйти пораньше», — сказал Зик.

Она улыбнулась и выпустила струйку дыма в воздух. «Мне всё равно, лишь бы я выходила. Рано и часто».

Он так давно не был ни с кем, кроме своей будущей бывшей жены Джейн, что надеялся, что не взорвётся, не сняв штаны. С другой стороны, учитывая всё, что произошло за последние несколько дней, он также надеялся, что вообще сможет что-то делать. Он даже ни разу не просыпался с эрекцией с тех пор, как узнал о ЗППП и возможном раке простаты.

«Это твой грузовик с номерами штата Орегон?» — спросила она его.

"Ага."

«Давай отнесём это ко мне. Я хожу на работу пешком. Копы, наверное, выпишут тебе штраф, если ты продержишь его там всю ночь». Она потушила сигарету на замёрзшем асфальте и подошла к пассажирской двери, ожидая, когда он откроет её.

Он впустил ее.

●

Мужчина завёл машину и медленно последовал за Уолтером по замерзшим улицам Джексона. Он чуть не замёрз насмерть в машине, ожидая этого мужчину. Если бы он не провёл так много времени, разговаривая с ним напрямую в том баре накануне отъезда в Монтану, он мог бы более открыто наблюдать за Уолтером. В течение этих двух ночей в Монтане он, по крайней мере, каждый вечер мог найти дальнюю кабинку, чтобы наблюдать, как мужчина потягивает своё пиво, прежде чем вернуться в свой отель, где сам тоже снял номер. Возможно, их короткая встреча в Портленде не так уж и запомнилась Уолтеру. Удивительно, насколько люди легко поддаются в качестве добычи. Большинство из них не обращают внимания на окружающее, живя в своём маленьком мирке. Но теперь он немного завидовал этому американцу. Каким-то образом он уговорил хорошенькую женщину вдвое моложе себя переспать с ним. Везунчик.

Через несколько кварталов Уолтер остановился, и лысый мужчина наблюдал, как они оба вышли из машины.

Водитель должен был быть уверен, что его жертва останется там на ночь. Он должен был немного подождать, прежде чем найти комнату на ночь. В противном случае утром они могли обнаружить его замёрзшее тело в арендованной машине.

OceanofPDF.com

6

Пару ночей, проведённых в Джексон-Хоуле, Зик во многом прояснил свои мысли. Он никогда не встречался с такой женщиной, как барменша Дженни. В баре она старалась держаться сурово, возможно, чтобы отгородиться от нежелательного внимания. Однако за закрытыми дверями в своей уютной квартире она была совершенно другим человеком. Возможно, каждый надевает маску, чтобы контролировать восприятие, подумал Зик. Хотя они и не использовали друг друга по-настоящему, эта короткая встреча пошла им обоим на пользу.

Большую часть следующего дня он провел с Дженни, а затем вечером — со своим братом, выпивая еще немного его хорошего пива.

На следующий день он проехал большую часть пути обратно в Портленд, ночуя в кузове своего грузовика примерно в ста милях к востоку от Роуз-Сити, на старой лесной дороге в паре миль от межштатной автомагистрали 84. На следующий день он поехал прямо в Портлендский международный аэропорт и купил билет в Германию.

Вылетев прямым ночным рейсом из Портленда во Франкфурт, Зик нашёл попутку в Берлин, которая добралась до города ближе к вечеру следующего дня. Он не стал останавливаться в отеле в Портленде, но теперь его мучила смена часовых поясов, хотя ему и удалось проспать несколько часов в полёте. Постоянно находясь в командировках, он нашёл способ избегать бессмысленных разговоров во время полёта. Если он и не спал на самом деле, то хотя бы делал вид, что спит.

Зик нашёл гастхаус в нескольких кварталах от университета и прилёг на несколько часов вздремнуть. Согласно его исследованию, Юта всё ещё жила в своей квартире, в пешей доступности от работы.

Когда он проснулся, в комнате было темно, и он подумал, что сейчас, наверное, глубокая ночь. Но было всего лишь около восьми вечера. Ему нужно было пошевелиться, иначе он не спал всю ночь.

Он освежился и вышел из гастхауса, прогуливаясь по мощёной дорожке. Небо было ясным и звёздным, позволяя резко взглянуть

Холод проникал сквозь его чёрную ветровку, но, достигая кожи через зелёный шерстяной свитер, он ощущался довольно освежающим. Он привык находиться на улице в холодном климате, поджидая свою добычу. В молодости холод его не беспокоил, но в последние годы он начал ненавидеть холодный климат.

Посмотрев на часы, подходя к дому из бурого песчаника, где Юта жила на первом этаже, он начал пересматривать своё решение появиться без предупреждения. Это было не только невежливо; она, вероятно, не открыла бы дверь ночью, не зная о его приходе. Возможно, в этом и была его проблема. Что, если она откажется принять его, когда он позвонит?

Он прокрутил в голове интерьер её квартиры, пытаясь вспомнить планировку. Но в голове постоянно всплывали образы, как они занимались любовью две недели в разных местах квартиры. Их творческое начало не покидало Зика в периоды затишья после их короткого романа.

Постучать или позвонить в дверь? Позвонить.

Позвоните еще раз.

Он уже собирался повернуться и уйти, когда дверь открылась, и перед ним предстала Юта. Её стройная фигура совсем не изменилась за эти годы. Она даже немного поправилась в нужных местах. А вот причёска стала другой. Она подстригла свои длинные волосы, и теперь они даже не касались воротника.

«Ты выглядишь потрясающе», — сказал Зик. Время для неё словно остановилось.

Она не произнесла ни слова, как будто ее мозг застрял.

«Извините, что пришел так поздно, — объяснил он, — но мне нужно было вас увидеть».

«Что ты здесь делаешь?» — наконец спросила она, и ее акцент был едва различим.

То, что она сказала в тот момент, и то, что она хотела сказать, – это две совершенно разные вещи. Наземные млекопитающие часто говорили прерывистыми фразами.

невербальные тики и ошибочные слова, в отличие от китов и дельфинов, которые были гораздо более точными в своем общении.

Он засунул руки в карманы и слегка поёжился. «Мне жаль…»

.”

«Входи, Зик». Она пропустила его, закрыла и заперла за ним дверь.

Это место не сильно изменилось с момента его последнего визита более десяти лет назад.

Паркетные полы. Повсюду растения. Мебель, правда, выглядела новой.

Зик окинул взглядом гостиную в поисках признаков мужского присутствия. Но никого не было.

Они уселись на длинный диван, между ними лежала толстая подушка, и воздух вокруг них был словно окутан дымкой неопределенности.

«Вы выглядите усталым», — сказала она. «Вы только сегодня прилетели?»

«Да, но я спал в самолете столько, сколько мог».

«Хотите кофе или чая?»

«Нет, спасибо. Ещё раз извините, что пришёл без предупреждения. Это было грубо».

«Я слышала», — сказала она сочувственным тоном.

«Ты это сделал? Как?»

«Я заказала этот канал, чтобы смотреть тебя каждую неделю». Она слегка покраснела.

Он подумал, что она, возможно, имеет в виду то, что Джейн его выгнала, или смерть отца. «Правда? Это мило. Но я здесь не поэтому».

Она улыбнулась. «Я так не думала».

Он рассказал о том, что произошло с ним за последний месяц, умолчав об убийстве кошки жены, и закончил рассказом о письмах деда. Десять лет назад она знала, что брак Зика рано или поздно распадётся. Он говорил ей об этом, как и о том, что они были вместе только из-за его девочек.

«Конечно, я с радостью переведу эти письма для вас», — сказала она.

«Но вы могли бы просто отправить мне файлы по электронной почте».

Зик это знал. Хотя он и подумывал об этом, в глубине души ему хотелось сбежать из Портленда и своей будущей бывшей жены. И тогда он в этом не признавался, но в глубине души он хотел, чтобы в его жизни произошло что-то хорошее, как во время сафари в Африке и последующей поездки в Германию, подальше от баранов Марко Поло. Другого обмануть можно, но себя – редко. Часть этого искупления началась в Джексон-Хоуле. Но сейчас всё было иначе.

«Я также хочу съездить в родной город моего дедушки», — объяснил Зик.

«Может быть, поискать какие-нибудь записи».

«Понимаю», — сказала она. «Я не пытаюсь сказать, что тебе не следовало приходить.

Я просто подумал о времени и расходах, которые потребуются, чтобы приехать сюда».

Он рассмеялся. «Вы имеете в виду, что я больше не работаю? И что мой банковский счёт опустел?» Он также упустил эту часть из своего первоначального рассказа.

«Ого, она настоящая стерва».

Если бы она только знала, чем всё закончилось. Он забыл рассказать ей о ЗППП, которое ему передала Джейн. Было слишком стыдно, что его так обманули. Он уже давно не думал об этом ЗППП, поскольку боль при мочеиспускании прекратилась где-то в Скалистых горах несколько дней назад. Он также не собирался говорить ей, что у него может быть рак простаты, но не хотел знать наверняка, поэтому вообще избегал этой темы. К тому же, рак пока официально не диагностировали. У него просто был повышенный ПСА, что могло быть вызвано рядом причин. Зачем избегать окончательного диагноза? Он любил убеждать себя, что это…

Потому что он не знал, как долго у него будет медицинская страховка. Он был застрахован по полису жены, и, насколько ему было известно, Джейн лишила его и её. Если бы он попытался купить медицинскую страховку с диагнозом рак...

...ну, если бы кто-то его прикрывал, с него взяли бы кучу денег за это удовольствие. Он бы попал в какую-нибудь больницу для ветеранов — большое преимущество после службы, но он не был уверен, что именно там ему хочется бороться с раком.

Она согласилась помочь ему с переводом и предложила ему свой диван. Он видел, что у Юты было больше мыслей, чем она хотела высказать.

Она спокойно восприняла его внезапное появление в Германии.

«Я остановился в гостевом доме на этой улице», — сказал он.

«У них хорошая еда. Но вам стоит завтра выехать и прийти сюда. Сэкономьте деньги».

Он согласился.

«Как твоя работа?» — спросил он ее.

«Ну, завтра суббота. У меня выходные. Но до начала следующего семестра ещё две недели».

Зик оглядел комнату, и она заметила его замечание.

«Я не замужем», — сказала она. «У меня нет парня».

Он не мог понять, почему. Она была красавицей и профессионалом. Такая женщина, как она, не могла быть одна, если только не хотела уединения.

Конечно, Зик, как и все дышащие воздухом существа, понимал только то, что понимал. Обман и хитрость были неотъемлемыми преимуществами вдохновлённых. У животных редко были скрытые мотивы. Если у них и были какие-то ложные мотивы для своих поступков, то обычно они были связаны с сексом, едой или безопасностью.

Возможно, в животном мире дела обстояли не так уж и иначе. И так до бесконечности.

●

Последние несколько дней выдались суматошными. Он купил последний билет на тот же рейс из Портленда во Франкфурт и сидел всего через два ряда позади Уолтера во время короткого перелета из Франкфурта в Берлин. Теперь он был уверен, что тот не запомнил его лица, хотя тот и старался не контактировать с Уолтером напрямую. К счастью, его объект не арендовал машину в Берлине, а вместо этого пользовался поездом и метро. Он также был благодарен за более тёплую погоду в Германии. По крайней мере, он мог стоять на улице, не замерзая насмерть.

Он курил сигарету и ждал, когда его босс приедет на машине, на случай, если Вальтер решит куда-нибудь поехать с этой женщиной. Хотя Вальтер вернулся в гастхаус на вечер, он не был уверен, что произойдёт на следующий день.

Машина остановилась у обочины в нескольких метрах от него, и, когда свет погас, он подошел, затушил сигарету и сел на переднее пассажирское сиденье.

«Он будет дома вечером?» — спросил его начальник.

«Думаю, да. Это аренда?»

«Можно и так сказать. Пользуйтесь им столько, сколько вам нужно. Не пользуйтесь пепельницей».

«Что вы можете рассказать мне о женщине, которую он посетил?»

Босс посмотрел на улицу, в сторону квартиры немки.

«Преподаватель английского языка в колледже. Мы знали об этих отношениях из прошлого Уолтера и предполагали, что он может сюда приехать».

«Жаль, что ты мне не сказал. Было бы гораздо легче его выследить».

Босс сердито покачал головой. «Ты знаешь, что нужно знать, когда нужно знать». Он вытащил ключи от машины и протянул их лысому. «У него, наверное, смена часовых поясов, и он никуда не поедет до утра. У тебя есть где переночевать?»

"Ага."

«Твой двоюродный брат?»

Этот человек слишком много знал о его жизни. Но, конечно же, он знал о своём кузене. В конце концов, именно так с ним и связались. Босс вышел из машины и потихоньку пошёл по тротуару. Он скользнул по сиденью и вставил ключи обратно в зажигание. Затем он достал сигарету и прикурил, глубоко затянувшись и оставив кончик ярко-оранжевым. Он подумал было воспользоваться пепельницей, чтобы просто позлить босса, но передумал. Незачем пока злить его. Особенно учитывая, сколько он получал за то, что просто следил за человеком. Конечно, слежение превратилось в нечто большее. Обычно так и было. Он улыбнулся этой мысли.

OceanofPDF.com

7

Уте испытывала смешанные чувства после встречи с Германом Вальтером накануне вечером. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он остался в Берлине навсегда, лишь бы их время было таким же, как десять лет назад. Теперь, когда он расставался с женой, это было возможно. Однако другая, более рациональная часть её сознания считала, что её жизнь уже не может стать намного лучше. В конце концов, она жила в хорошей квартире рядом с работой в престижном университете и любила её. Конечно, было бы здорово иметь мужчину, который обнимал бы её и утешал в плохие и хорошие дни, но у неё ведь ещё оставались мать, Иоганн и узкий круг друзей.

Она провела утро, убираясь в доме и готовясь к занятиям, которые ей предстояло вести через две недели. Ни одно из этих занятий не было для неё новым, поэтому она знала, что подготовка будет короткой. Она могла преподавать американскую литературу двадцатого века практически не задумываясь – она уже столько раз вела этот предмет.

Когда её мобильный телефон на журнальном столике ожил, завибрировав и заиграв отрывок из «Реквиема» Моцарта, она на мгновение вздрогнула, подумав, что это Зик. Но, взяв трубку, она тут же поняла, что он не позвонит так рано, а вот её мать позвонит, вероятно, чтобы настойчиво спросить, убирается ли она.

«Кляйн», — сказала она в телефон.

«Как дела сегодня утром?» — спросила ее мать по-немецки.

«Сегодня суббота. Я убираюсь. А что, если бы я вчера вечером напился?»

«Но ты не была такой», — с надеждой сказала ее мать.

В тот момент она пожалела, что не была такой. Она любила свою мать, но между ними всегда было слишком много драмы. Возможно, они были слишком похожи.

По правде говоря, люди изначально были созданы для того, чтобы следовать естественному развитию отношений между родителями и детьми: от полной зависимости при рождении к злопамятной ненависти в подростковом возрасте, когда родители были полными идиотами, к осознанию в среднем возрасте, что родители, возможно, не совсем глупы и потенциально гениальны, и к практически полной зависимости ребёнка от родителя ближе к концу жизни. Это была единственная логичная причина для взрослых иметь детей, поэтому эта закономерность могла продолжаться. До абсурда.

«Как Йоханн?» — спросила Юте, меняя тему.

«Играет в видеоигру. Не понимаю, почему ты это разрешаешь. Кажется, это отупляет. Он играет с тех пор, как ты его вчера вечером подвез».

Предпочла бы она, чтобы её сын прочитал книгу? Да. Но он уже прочитал все доступные книги о волшебниках. «С ним всё будет хорошо, мама». Она колебалась, не зная, как поднять следующий вопрос. «У меня к тебе просьба».

На другом конце провода тишина.

«Ты ещё там?» — спросила Юта.

"Да, конечно."

«Ну, я не собираюсь просить у тебя почку. Мне просто нужно, чтобы ты присмотрел за Йоханном на следующей неделе».

«Ты уезжаешь с мужчиной?» — с надеждой спросила ее мать.

"Да."

«Кто это? Я его встречал? Это другой профессор? Как он выглядит?»

«Мама». Юта не была уверена, стоит ли упоминать имя этого мужчины. В момент слабости, после смерти отца восемь лет назад, она рассказала матери о своей связи с американцем. Женатым мужчиной. Её мать потеряла к ней уважение, полагая, что она…

Для начала, ничего. «Он просто друг, которому нужна моя помощь». Она могла бы оставить всё как есть на какое-то время, ведь это была правда.

«Без проблем», — наконец сказала её мать. «Ты же знаешь, мне нравится, когда Йоханн рядом. Даже если он играет в видеоигры. Ему хотя бы нравится моя готовка».

«Мне нравится твоя стряпня, мама». Но она всё равно готовила достаточно для своего отца и брата Вильгельма, который жил в Лейпциге со своей женой и двумя детьми и редко приезжал домой в Берлин.

Конечно, весь этот разговор был на немецком, со всей его характерной резкостью, из-за которой постороннему человеку могло показаться, будто они ненавидят друг друга и замышляют завоевать мир. Экзистенциальное упражнение.

В конце концов мать Юте согласилась присматривать за Йоханном как можно дольше, желая дочери только самого лучшего. Юте задумалась и поняла, что, вероятно, она была честна, при условии, что лучшее означало бы появление на свет хотя бы ещё одного ребёнка, желательно дочери.

Она закончила уборку и собралась на встречу с Зейком. Пока ждала, нашла письмо от дедушки Зейка к бабушке, написанное ещё до их свадьбы. В этом письме, датированном августом 1918 года, несколько фрагментов были зачеркнуты. Вот примерный перевод: « Письмо из Пруссии».

От капитана Франца Вальтера Кристине Фишер Надеюсь, у вас в Магдебурге всё хорошо. Я знаю, что самое лучшее Жертвы всегда приносятся на домашнем фронте, а не на Западном. В общем, нас здесь учили. Мы просто выполняем свою работу.

Всё изменилось, когда в бой вступили американцы. (Здесь большая часть текста отредактирована.) Но французская сельская местность вокруг Вердена, В нормальных условиях это было бы неплохо. Но, боюсь, этого никогда не случится. Здесь всё будет так же. Война — это бич человечества.

Мерзость. Когда у нас рождаются дети, мы должны делать всё, что в наших силах. власть, чтобы они никогда не узнали ужасов войны. Я вернусь домой. Вам. (Дополнительный отредактированный текст.) С величайшей любовью, Франц.

Юта вытерла слезу и положила ручку на свой перевод. Она попыталась представить себя на месте этой женщины, которая наверняка знала, что происходит в окопах Франции. В конце концов, она видела, как её соседи плачут, узнав о гибели сыновей, отцов и братьев – повседневное явление на этой войне. Но она не могла представить, что сейчас переживает она. А дед Зика почти смягчил своё состояние, явно пытаясь успокоить её страхи.

Она могла только догадываться, что именно прусская армия решила отредактировать.

●

Несмотря на сильную усталость и перелёт из-за смены часовых поясов прошлой ночью, Зику было трудно заснуть. Он, кажется, задремал около полуночи и проснулся только в восемь – самое позднее пробуждение за последние десять лет. Когда он был в режиме охотника, он почти всегда вставал в четыре утра. Ему нужно было принять душ, поесть и подготовиться к охоте, убедившись, что его оператор тоже готов. Затем они ехали, шли пешком или ехали верхом к месту охоты, которое было готово задолго до рассвета, и ждали, когда появится свет для съёмки и ничего не подозревающая добыча. И после стольких лет этой рутины он продолжал просыпаться рано утром и в течение месяца после закрытия шоу. Он был убеждён, что недостаток сна никак не связан со смертью отца, потерей работы и самоидентификации или всё более слабеющими отношениями с Джейн. Вспоминая прошлый месяц, он не должен был так сильно шокироваться, когда она выгнала его из дома. При таких обстоятельствах он, возможно, поступил бы так же. Даже лекарства, похоже, не поддерживали его в состоянии заметного равновесия. Кризисные явления стали менее выраженными.

Несостоятелен. Он был в ужасном состоянии.

Поев и приняв душ, он прогуливался по парку напротив своего гастхауса. Берлин был полон зелени. Зик помнил это по своему последнему визиту. Тогда город был контрастным: западная часть…

город возродился из руин Второй мировой войны, а восточная часть представляет собой жалкую копию московских пригородов с коллективной планировкой, ребяческой и безвкусной архитектурой и отсутствием чего-либо показного.

Теперь восток начал догонять запад благодаря тому, что немецкие рабочие облагались налогом более чем на пятьдесят процентов, чтобы прокормить раздутую федеральную социалистическую бюрократию. Он понимал, что всё это было недальновидно. Когда правительство становится настолько чудовищным и довольным вливанием налогов, не было ничего в обществе, что оно не приняло бы во внимание в качестве меры против этой обременительной инфекции. «Битлз» воспели это четыре десятилетия назад в своей песне «Taxman» , но вдохновенные основатели Америки обнаружили это гораздо раньше, борясь с той же ограничивающей монархией.

Он сидел на скамейке и смотрел, как две большие белки резвятся рядом с ним. Когда он в последний раз ел белку? Должно быть, лет двадцать назад. Это был отличный суп с лавровым листом, перловкой, морковью и большим количеством лука. Однако, с тех пор как у него появилось собственное охотничье шоу, он редко приносил домой мясо. Он просто убивал дичь и раздавал её в приюты для бездомных. Другого выхода не было. Его дочери отказывались есть дичь, а жена, будучи строгой веганкой, даже не ела пойманную им рыбу. Так было не всегда. Когда они только встречались, и даже в первые пять лет их брака, те скудные годы в юридическом колледже, Джейн ела почти всё, что он приносил домой. Веганство пришло гораздо позже, когда Джейн начала считать себя слишком утончённой, чтобы есть что-либо, кроме растений. Вместе с веганской жизнью она приобрела и радикальные либеральные взгляды, что было вполне логично для Портленда, штат Орегон, но не для их брака, где Зик зарабатывал на жизнь, убивая животных, которых иначе могло бы стать слишком много. Либерал желал зла копытным только тогда, когда их становилось слишком много и они выбегали под их BMW, или, возможно, когда они поедали овощи в городских садах на заднем дворе. Забавно, как любовь так быстро сменяется презрением у людей.

Зик взглянул на часы и понял, что ему нужно пройтись до квартиры Юты. Он подумал, успела ли она перевести хоть одно письмо.

Она открыла дверь прежде, чем он постучал или позвонил в дверь, одетая в джинсы и светло-серый свитер, ее ноги были в удобных пушистых туфлях.

тапочки и чашка кофе в правой руке.

«Хотите кофе?» — спросила она его, закрывая за ними дверь.

«Нет, спасибо. Я выпил кучу в ресторане. Хотел воспользоваться вашим туалетом».

Она улыбнулась и сказала: «Он всё ещё на том же месте». Затем она села на диван, и он ушёл.

Спустившись по коридору, он прошёл мимо того, что раньше было гостевой комнатой, но теперь стало чем-то другим. На небольшом столе стоял компьютер, а над ним – полка с различными конструкторами Lego. Он добрался до ванной, оставил метку, как волк, оставляя следы на своей территории, и заметил там кое-что странное.

Он вернулся в гостиную и сел на диван рядом с Ютой.

«В чем дело?» — спросила она.

«У тебя все еще есть ванная комната рядом со спальней?» — спросил он.

Она кивнула головой.

«Я только что увидел чашку Бэтмена с зубной щеткой Смурфа».

«Блин!» Она схватила телефон и выдала серию немецких слов, о которых Зик понятия не имел. Он понимал много слов, но не так быстро. Затем она успокоилась и выключила телефон.

«Все в порядке?» — спросил он.

«Да. Мой сын гостит у мамы и забыл зубную щётку. Но у мамы есть для него запасная».

«Твой сын? Я не знал, что у тебя есть ребёнок».

«Ну, мы уже довольно давно не разговаривали».

Они на мгновение замолчали. Воздуходышащие имели тенденцию затихать в неприятных ситуациях. Низшие виды хищников действовали аналогично, готовясь атаковать животных, вторгшихся на их территорию.

«Как его зовут?» — спросил Зик.

«Иоганн». Её отношение изменилось с приветливого приветствия у двери на совершенно сдержанное.

Он почувствовал её неловкость. «Я рад за тебя, Юта».

Она опустила глаза, подняла листок бумаги и протянула его Зику.

«Примерный перевод письма вашего дедушки к бабушке от лета восемнадцатого года».

Зик быстро прочитал письмо, написанное почерком Юта, и положил его на журнальный столик. «Жаль, что у меня не было этих писем в детстве». Он был уверен, что даже его отец не знал содержания этих писем, за исключением одного, плохо переведённого много лет назад.

«Ты в порядке?» — спросила она его, коснувшись его руки.

«Да. Я просто подумал, что мой отец так и не прочитал их. Может быть, он бы лучше понял своего отца. Может быть, он смог бы обрести покой».

«Был ли конфликт между вашим отцом и дедом?»

«В том-то и дело. Понятия не имею. Мой отец никогда не рассказывал о своей семье. Я ничего не знаю».

Она рассмеялась.

"Что?"

«Ты говорил как тот сержант из сериала « Герои Хогана ».

«Ты видел это шоу?»

Конечно. Но только в начале девяностых в нашей стране. А когда немецкие солдаты кричали «Хайль Гитлер!» у вас, это перевели на немецкий как «Какой высоты кукуруза? Вот такой!» Нам до сих пор запрещено упоминать Гитлера. Я также заставлял своих учеников смотреть этот сериал в оригинальной английской версии. Это помогает им понять отношение к немцам в шестидесятые.