Природа человека - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Скотт Тревор (ч. 2)

Зик посмотрел на стопку бумаг и спросил: «Что это?»

«Я решила распечатать письма, чтобы мы могли брать их с собой, не имея компьютера».

Зик был в замешательстве. «Куда мы идём?»

«Я рада, что ты тоже отсканировал конверты. Теперь у меня есть адреса твоей бабушки и дедушки. Мы можем съездить туда и посмотреть, сохранились ли они».

Он не понимал, почему ему это не пришло в голову. Много лет назад он зашёл на сайт острова Эллис и нашёл там записи о своих дедушке и бабушке, а также последний адрес его ныне живущего родственника в Германии. Поскольку этот адрес ранее находился под влиянием восточногерманского правительства и Советского Союза, информацию о нём получить было невозможно. И, должен признаться, тогда у него не было достаточной мотивации, чтобы узнать о своём прошлом. Возможно, он не приложил достаточно усилий.

Поездка из Берлина в Магдебург не имела ничего общего с километрами или милями, а была целиком связана с дорожным движением. Западная часть Берлина, находившаяся под контролем США, Великобритании, Франции и Западной Германии после окончания Второй мировой войны, имела отличные дороги и автобаны. Но Магдебург, как и его собратья по всей бывшей Восточной Германии, всё ещё находился в состоянии практически непрерывного строительства после объединения Германии в девяностых годах. Расстояние составляло около 126 километров, или 78 миль, а время в пути, если судить по маленькому «Форду» Юты, составляло меньше часа по автобану. Ещё полчаса пришлось потратить на строительную площадку в черте Магдебурга.

Когда GPS на приборной панели наконец указал им первое место – последний известный адрес прадеда Зика (поскольку адрес деда у него, по сути, не был известен), было чуть больше полудня в субботу. Дом всё ещё стоял на месте, если предположить, что это то же самое место, и он оказался гораздо интереснее, чем ожидал Зик. Дом, фактически трёхэтажное отдельно стоящее поместье, стоял среди рощи старых дубов и сосен на вершине холма с великолепным видом на долину к югу. Вдали, беспорядочно разбросанные, виднелись многочисленные большие белые высокотехнологичные ветряные мельницы – повсеместное явление в этой части Германии.

Юта остановилась у обочины и сверила номер дома с имеющимся у неё номером. «Это, должно быть, то самое место», — неуверенно сказала она.

«Ты уверен?» — спросил он. «В смысле, это место огромное».

«Да. Адреса в Германии практически не менялись веками. Даже после разрушений во время Второй мировой войны Германия просто отстраивала дома заново по тем же старым дорогам. Этот дом, возможно, был полностью разрушен во время войны, но, похоже, у него оригинальная шиферная крыша, а не какая-то новая, под старину сделанная. И посмотрите, — сказала она, указывая на дом, — каменная кладка, кажется, оригинальная».

Зик опустил стекло и сделал пару снимков этого места на цифровую камеру. «Что теперь?» — спросил он.

«Ну, правительственные учреждения сегодня закрыты», — сказала она. «В противном случае мы могли бы провести проверку документов по этой собственности и узнать, кто владел ею на протяжении всей истории».

«Было бы здорово», – подумал он. Однако он не был уверен, имеет ли всё это хоть какое-то значение для него. Помогут ли эти новые знания понять, кто он?

Мысли Юты были более конкретными. Она искренне надеялась, что это поместье прадеда Зика. «Ты слышал о юнкере?»

Зик покачал головой. «Это с буквой J?»

«Да», — она произнесла это слово по буквам. «Юнкер был представителем прусского дворянства. Обычно они принадлежали к военной элите и землевладельцам. Поскольку и ваш дед, и прадед были офицерами прусской армии, логично, что они принадлежали к юнкерскому сословию».

«Это имеет какое-то значение?» — спросил он в замешательстве.

«Да, это так», — пояснила она. «Юнкера не только контролировали прусскую армию, их политическое влияние было практически абсолютным по всей Пруссии. Если вы контролировали военные и гражданские учреждения, вы контролировали империю».

Бисмарк и Гинденбург были юнкерами. Гитлер, выросший в скромной австрийской семье, не питал особой любви к юнкерам.

«Но ему нужны были военные для достижения собственных целей», — вмешался Зик. Он ненавидел, как политики использовали армию в качестве инструмента. История была благосклонна к тем, кто хотел поддерживать мир и безопасность лишь силой.

Как и во всем остальном, Рейган был прав.

"Это верно."

Он взглянул на дом и вспомнил, как его предки бродили по коридорам и территории, которая, очевидно, знавала лучшие времена. Деревья нуждались в обрезке, а сады могли бы быть более ухоженными. Отчасти это ухудшение могло быть связано с наступлением зимы.

Зик повернулся к Юту: «Как ты думаешь, что случилось с этим местом после войны?»

«При советских коммунистах вся земля была национализирована и передана сельскохозяйственным кооперативам. Юнкерские земли были переданы единоличникам, которые производили товары для всех граждан».

Он видел последствия этого ещё в молодости, находясь в Германии, когда несколько раз ездил по командировкам из Западной Германии в Берлин. Контраст был невероятен. Если на Западе были прекрасно ухоженные поля и фермы, то поля на Востоке выглядели так, будто за ними ухаживали слабоумные люди с синдромом дефицита внимания.

«Что произошло после воссоединения?» — спросил он.

«Это было довольно сложно. Правительство не хотело заниматься сельским хозяйством. А те, кто работал в колхозах, не имели возможности что-либо купить, особенно землю. Большинство переехало в города на заработки. В некоторых случаях семьи юнкеров пытались подать в суд на правительство, чтобы вернуть им землю, но суды им не разрешили. Насколько я понимаю, многие земли были тихо выкуплены первоначальными владельцами. Но многие юнкеры погибли на войне. Некоторым удалось бежать на запад до советской оккупации. Это печальная правда».

«Отлично. Значит, им пришлось выкупить свою землю». Не спрашивая, он подумал, не родственники ли ему нынешние жильцы этого дома. Не мог же он подойти и задать им этот вопрос. Они бы усомнились в его мотивации.

Юта отстегнула ремень безопасности и начала открывать дверь.

«Что ты делаешь?» — спросил Зик.

«Вы проделали весь этот путь не для того, чтобы удивляться. Я просто задам им несколько вопросов».

Чем это может навредить? Именно об этом думал Зик, пока они вдвоем медленно шли к входной двери трёхэтажного дома. Почему он дошёл до того момента в своей жизни, когда начал сомневаться в своей личной истории?

Возможно, рассуждал он про себя, это как-то связано с недавней смертью его отца.

У разумных существ было одно большое преимущество перед воспринимаемыми низшими формами жизни. Но самосознание было одновременно и проклятием, и благом. Оно часто обременяло людей с чувствительным восприятием, обрекая их на жизнь в раздорах и недовольстве.

В конце концов, как можно быть по-настоящему счастливым, если за следующим углом всегда таится возможность чего-то большего? Ad ignorantiam.

Юта, владеющая языком, взяла на себя инициативу, когда в дверь подошёл пожилой мужчина. Ему было семьдесят два года, и он опирался на трость с навершием в виде головы орла из слоновой кости. Она сразу поняла, что

Этот мужчина занимал только первый этаж со своей женой, которая была на два года моложе его, и жил там с 1952 года. Но он не владел этим местом. На втором этаже жила молодая пара из России, которая переехала недавно, хотя это было около десяти лет назад, и у них было двое маленьких детей, которые, казалось, кричали больше, чем средний ребенок. Мог ли Ют что-то с этим поделать? Нет! А на третьем этаже жили две молодые девушки из колледжа, которые заканчивали магистратуру по какой-то специальности. У них никогда не было посетителей. Но он догадывался, что с ними могло быть что-то не так, поскольку их редко видели порознь. Они обе были тучными и, вероятно, не привлекали много мужчин. Как только Ют завел мужчину, он не хотел прекращать говорить.

«Вы говорите по-английски?» — спросил Зик старика на своем лучшем немецком.

Нет!

Даже Зик это понимал. «Спроси его, знал ли он о предыдущих владельцах», — сказал он Юте.

Уте задала вопрос, и выражение лица старика мгновенно изменилось с небрежного на подозрительное. Он потёр морщинистое лицо левой рукой. Наконец он произнёс длинную цепочку слов по-немецки.

«Что это было?» — спросил Зик. «Мне показалось, он сказал «Уолтер».

Юта взяла Зика за руку и, казалось, оттащила его от мужчины. «Он слышал, что первый дом был построен семьёй Вальтер почти двести лет назад. Но он сильно пострадал во время Второй мировой войны, и его пришлось отстраивать заново. Он не знает, кто это сделал. Ему было всего четырнадцать, когда он переехал сюда с матерью. Его отец погиб в Берлине во время войны. Как и его старшая сестра».

Зик подсчитал: «К концу войны ему было всего семь лет.

Это было бы травматично».

Юте задала старику ещё несколько вопросов, на что тот ответил, выпятив челюсть и резко ответив. Затем мужчина отстранился и закрыл за ними дверь. Они спустились с парадной лестницы.

«Что это было?»

Юте рассказал: «Я спросил его, кому сейчас принадлежит дом, и он ответил, что это компания из Магдебурга».

«Я слышал, как ты упомянула мое имя», — сказал он, когда они вдвоем направились к ее машине.

«На самом деле я сказала, что ты правнук человека, построившего этот дом», — сказала она. «Он был не очень рад это услышать».

«Почему это должно иметь для него значение?»

Она покачала головой и села в машину.

Зик сел в машину и изо всех сил пытался понять, чего они здесь добились. Ну, они нашли дом, который построил его прадед. Как только он осознал значение этого, по его телу пробежал холодок. Это было почти то же самое чувство, которое он испытывал, когда нажимал на курок винтовки, и олень, или лось, или лось падал на землю. Адреналин хлынул в голову, а затем распространился по конечностям, вызывая мурашки по всему телу и дрожь, словно у человека, слишком долго пролежавшего на холоде.

«Что теперь?» — спросил Зик.

«Обед. Я знаю одно место в северной части города, рядом с автобаном».

Когда они тронулись с места, старик, живший на первом этаже бывшего поместья Уолтера, стоял у края большого окна, придерживая тростью с орлиной головкой плотные шторы. На его лице отражалось глубокое беспокойство.

OceanofPDF.com

В Портленде, штат Орегон, Сара Уолтер, старшая дочь Зика, которой было двадцать два года, лежала в постели, слушая, как утренний дождь барабанит по крыше её спальни на втором этаже. Она улетела домой накануне вечером, в пятницу, но также забронировала обратный рейс на понедельник в эти длинные праздничные выходные из Портленда в Сан-Франциско. Она предупредила мать, что должна вернуться в школу в понедельник утром. Она не могла позволить себе пропустить ни одного занятия. Её мать никогда не была тёплой и нежной. Она была прагматичной и ответственной, как Сара и предполагала, если бы она решила иметь детей. Мать также вызвала домой младшую сестру Сары, Анну, из её хаотичной жизни в Университете штата Орегон, где она почти не определилась со специальностью и, судя по слухам, слишком много пила, и её оценки на первом курсе ухудшились. Возможно, этот короткий визит даст Саре время привести в порядок свою младшую сестру. Нужен был баланс между работой и развлечениями. Сара, хотя и не признавалась себе в этом, находилась на другом конце таблицы баланса между работой и развлечениями, проводя почти всё свободное время за учёбой. У неё не было парня. Никаких реальных перспектив в этой сфере. И это её не беспокоило. В конце концов, она была ещё молода и знала, что отношения, зародившиеся в колледже, почти всегда становятся пресными после того, как остывают, — всё равно что пытаться выпить чашку холодного кофе.

Накануне вечером, за второй бутылкой красного вина, кстати, отличного орегонского пино-нуар, мать Сары сделала им с сестрой ошеломляющую новость. После более чем двадцати пяти лет брака отец бросил их. Съехал несколько дней назад без предупреждения. И мать понятия не имела, где он. В это было трудно поверить. Она понятия не имела, что у ее родителей в последнее время проблемы. Хотя в ее прошлом были признаки проблем. Оба родителя слишком много работали. Ее мать была одержима своей престижной работой, а ее отец... ну, он любил охоту — факт, который Сара скрывала все эти годы в Стэнфорде. Она просто знала, что сказали бы ее друзья, если бы узнали, что ее отец — Зик Уолтер и ведет кабельное шоу под названием « Зик охотится на больших парней» . Шоу, которое было

Она вспомнила, что его отменили. Что теперь будет делать её отец? Неужели он слишком стар, чтобы переосмыслить себя?

Сара встала с кровати, заметила, что уже восемь утра, и подошла к окну, глядя в темноту заднего двора. В январе в Портленде было слишком мрачно. Она беспокоилась об отце. Он стал похож на Грегора Замзу, и она не была рядом с ним после смерти его отца, последнего дедушки Сары. Она чувствовала вину за мысли, которые возникли после его смерти. Из своих исследований она знала, что некоторые люди испытывают чувство освобождения после смерти авторитетной фигуры – как будто им больше не нужно беспокоиться о том, чтобы разочаровать уважаемого родственника. Конечно, у неё остались отец и мать. Так что, возможно, её отец наконец-то сам ощутил эту свободу и понял, что больше не может разочаровать отца расторжением брака.

Её взгляд переместился с улицы на своё отражение в окне. Она провела пальцами по тонким светлым волосам и подумала, что, возможно, ей стоит больше беспокоиться о своей внешности. Она не была похожа на свою сестру Анну, которая всегда выглядела прекрасно.

Как только она подумала о сестре, дверь медленно открылась, и вошла Анна. На ней было лишь короткое красное нижнее белье с кружевом внизу и такой же шёлковый топ на бретельках, которые туго стягивала её слишком большая грудь. Неудивительно, что Анна никогда не обходилась без парня.

Анна прижалась к Саре и обняла старшую сестру. «Я надеялась, что ты не спишь».

Взгляд Сары метнулся к радиочасам на тумбочке, а затем снова к сестре. «Для меня это уже поздно, девочка. Обычно я уже выпиваю чашку кофе и целый час занимаюсь».

Сжав его крепче и улыбнувшись, Анна сказала: «Надеюсь, ты шутишь».

Нет ответа.

«О боже. Ты не такая. Тебе нужно расслабиться, сестра».

Сара не была уверена, что это возможно. Она неохотно похлопала младшую сестру по спине. «Не думаю, что моя ДНК устроена таким образом».

«Вас это беспокоит?»

«Что меня беспокоит?»

«Знаешь. Ты так похожа на маму».

Сара отстранилась от сестры и села на край кровати. «Даже не говори так».

«Что плохого в том, чтобы быть похожей на маму? Она очень успешна. Она всё ещё довольно красива... для своих лет. И посмотрите, как она держится после того, как её бросил отец».

Сара, смеясь, сказала: «Ты не поверил всей этой душещипательной истории, которую мама рассказала нам вчера вечером».

«А, да», — Анна скрестила руки на груди и подтянула голые ноги к ковру, словно в одной из тех стоек карате, которым она научилась в юности.

«Ну же, девочка. Как ты думаешь, зачем она нас домой вот так позвала?»

Анна пожала плечами.

«Она пытается подыграть присяжным. Снискать её расположение, чтобы мы поверили, что наш отец — единственный виновник их разрыва».

«Это бессердечно», — сказала Анна. «Как вы можете в это верить?»

«Ну, во-первых, не думаете ли вы, что она была бы немного расстроена из-за разрыва после более чем двадцати пяти лет? Может быть, проронила бы пару слезинок?»

«Может быть, она плакала еще до того, как мы сюда приехали», — рассуждала Анна.

Сара покачала головой. «Ты когда-нибудь видел, как мама плачет?»

«Теперь ты подтверждаешь мою точку зрения».

«Я бы так и думал, если бы не знал нашу маму. Вчера вечером она пыталась выдавить из себя слезу, но, как ни старалась, у неё ничего не вышло. И ты же знаешь папу. Неужели он действительно способен на такое? Может, просто собрать вещи и уйти?»

Анна внимательно это обдумала, поджав губы и наморщив лоб.

«Нет. Папа — единственный здравомыслящий человек в этой семье».

«Верно. Он всегда был рядом с нами. Он делал для нас всё всю нашу жизнь: от укладывания спать до чистки зубов и еды. Он был для нас скорее как мать и отец. Он бы просто так не встал и не ушёл».

Анна расцепила руки, хлопая ими по бокам, и села на кровать рядом со старшей сестрой. «Ты права. Так что же произошло на самом деле?»

«Не знаю, но я выясню», — сказала Сара. «Я пыталась позвонить папе вчера вечером, но сразу попала на голосовую почту. Может, он её отключил».

«Он никогда так не делает, если только не уезжает по работе», — сказала Анна. «Он же не на охоте где-нибудь?»

«Нет. Помните, январь обычно бывает либо в Техасе, либо в Мексике. Но без шоу не обойтись».

«Точно. Теперь я за него волнуюсь».

Сара обняла сестру. «Если есть человек, о котором я никогда не беспокоюсь, так это папа. Он самый сильный человек, которого я когда-либо знала».

«Но он так много потерял за последний месяц», — напомнила Анна сестре. «Работу, дедушку, а теперь и брак. Сколько он ещё сможет выносить?»

«Он был очень беспокойным во время рождественских каникул, — призналась Сара. — Оглядываясь назад, я понимаю, что это, возможно, было связано с распавшимся браком. Я не помню, когда мама и папа в последний раз открыто общались».

«Нам нужно с ним связаться», — торжественно сказала Анна и встала с кровати.

«Но как?»

Анна ухмыльнулась. «С твоей помощью. Ты вытащишь маму из дома, и я узнаю, что произошло на самом деле».

«Ты плохая девчонка. Мне это нравится!»

●

Саре не составило труда уговорить маму пойти позавтракать. Но чтобы заставить их пойти без Анны, пришлось приложить некоторые усилия и прибегнуть к уловкам. В конце концов, Анна сказала, что не голодна и выпьет дома чашечку кофе. Может быть, йогурт. Для Анны это было обычным делом. И Сара, и её мать знали, что Анна ненавидит завтракать. По субботам Анне везло, что она вставала вовремя к обеду.

Как только Сара и их мать вышли за дверь, Анна тут же села за ноутбук матери и начала искать на нём информацию о прошлых событиях. Она лишь немного чувствовала себя виноватой. В конце концов, оба родителя проверяли её компьютер как минимум раз в неделю, когда она росла. То, что обнаружила Анна, было одновременно и проливающим свет, и поучительным, и тревожным – всё это побудило её копнуть глубже, начав с записей в домашнем офисе, которые хранила мать. Она обошла стороной всё, что касалось работы матери, и сразу перешла к личным документам. В конце концов, просмотрев всё – от телефонных разговоров до финансовых документов, включая завещания, – Анна получила хорошее представление о том, что произошло. Теперь ей оставалось только плакать.

К тому времени, как ее сестра и мать наконец вернулись домой, Анна потратила последние пятнадцать минут на то, чтобы убедиться, что она не оставила никаких следов своих действий.

Она была встревожена, но изо всех сил старалась никому из них об этом не сообщить. Пока нет.

Когда ее матери позвонили с работы, Анна воспользовалась возможностью, чтобы затащить свою сестру Сару в свою спальню и рассказать ей о том, что она обнаружила.

Анна тщательно описала то, что ей удалось узнать.

«Я же говорила тебе, — сказала Сара. — Я знала, что папа просто так не уйдёт. Ты узнала, куда он ушёл?»

Как и всякий великий рассказчик, Анна приберегла это напоследок. «Ну, он был в Монтане, а потом в Вайоминге, очевидно, навещал тётю Хедду и дядю Гарольда. А теперь он в Германии».

«Германия? Почему?»

«Не знаю», — сказала Анна. «Но он использовал свою бизнес-кредитную карту, чтобы купить билет там, а затем оплатил ею номер в отеле вчера вечером в Берлине».

«Всего одну ночь?» — спросила Сара. «Это какая-то чушь. Что он там делает?»

Искал своё прошлое, конечно же. Но они об этом не знали. По крайней мере, какое-то время. Гуманоиды часто слышат топот копыт лошадиных существ, и вместо лошадей в их воображении всплывают зебры.

Вместо очевидного, переходим к сложному. Воздуходышащие на самом деле не такие уж и сложные. До тошноты. До тошноты, пока не вырвет.

OceanofPDF.com

Зик и Ют провели весь день вместе, и теперь, после вечернего ужина, они сидели в гостиной Юта и пили по бокалу полусухого немецкого рислинга из региона реки Мозель.

Пока Юта продолжала переводить письма из Пруссии, Зик пользовался её ноутбуком, чтобы выходить в интернет и заниматься уборкой дома через электронную почту и свои онлайн-аккаунты. Он получил несколько новых писем от поклонников из индустрии кантри-музыки, и одна пара сообщила, что они близки к запуску нового кабельного канала. Когда им это удалось, они хотели, чтобы он воскресил «Зик охотится на больших парней» . Но был ли он готов продолжить своё шоу? Возможно. В его душе всё ещё горел огонь, но разум отказывался подчиняться. Лекарства, которые он принимал, казалось, с каждым днём всё больше и больше притупляли его чувствительность. Он немного боялся снова оказаться в глуши и почувствовать боль небытия, заставляя его сомневаться в собственном существовании и в том, не станет ли ему лучше, если он не спустится с горы. Этот страх всегда был – не страх, а беспокойство о том, на что он способен. Не требовалось много сил, чтобы нажать на курок, точно настроенный на два фунта.

Он вышел из системы и закрыл крышку ноутбука. «Как дела, Ют?»

«Довольно хорошо. К счастью, и у твоего деда, и у прадеда был прекрасный почерк. Честно говоря, насколько я могу судить, они все писали прекрасно».

«Я едва могу написать свое имя», — сказал Зик, улыбаясь.

«На дворе компьютерный век, — сказала она. — Имейте в виду, что мои переводы лишь передают основные темы и факты. Я не собираюсь вникать в тонкости. Я смогу сделать это позже. Особенно когда узнаю их получше».

«Что вы подразумеваете под нюансами?»

«Ну, в немецком языке, как и в любом другом, сказанное не всегда соответствует тому, что имеет в виду автор. И в некоторых из этих писем есть отредактированные фрагменты.

Во время Первой мировой войны это было не так важно, поскольку с момента написания письма солдатом до его фактического получения адресатом могли пройти недели, и к тому времени любая разведывательная информация могла стать бесполезной. Во время Второй мировой войны это было важнее, поскольку картина военных действий менялась быстрее. Думаю, редактуры стало меньше, потому что ваш дед отправлял письма вашему деду, который в то время был отставным полковником прусской армии. Но есть и нюансы в стандартном разговорном языке между писателями.

"Такой как?"

«Мы часто говорим людям то, что, как нам кажется, они хотят услышать, а не то, что на самом деле у нас на уме. Мы делаем это по ряду причин».

Зик это понимал, но он также знал, что большинство людей, с которыми ему приходилось иметь дело в последние пару десятилетий, тех, кто занимался охотой и туризмом, относились к типу людей, которые придерживались принципа «что видишь, то и получаешь». Уловки были припасены для преувеличения количества животных, которых обычно видят каждый день, и уровня успешности охоты.

Уте продолжила: «Судя по тому, что я пока читала, твой дед очень спокойно отзывался о зверствах, которые он видел на Западном фронте, почти преуменьшая боль и страдания смертей, которые он видел. Когда дело дошло до числа погибших, прусская армия замалчивала эти данные. Но твой дед был очень храбр. Он рассказывает о пополнении и о том, как едва узнал свою часть после выхода из госпиталя. Ты же знаешь, он был довольно тяжело ранен во время войны — очевидно, от газовой войны и осколков артиллерийского снаряда. Он провел семь месяцев войны в полевом госпитале».

«Я знал кое-что из этого с первого письма, — сказал Зик. — Отец говорил, что мой дед был награждён на войне, но никогда не вдавался в подробности. У меня дома в коробке есть медали». Вернее, в хранилище рядом с его старым домом, вспомнил он.

Она отпила глоток вина, мысли её были спутаны и неуверенны. Её рассуждения о тонкостях немецкого языка были адресованы как ей самой, так и Зику.

«Вы понимаете значение некоторых из этих медалей?»

«Не совсем», — сказал Зик. Его собственная служба в армии США проходила в относительно мирное время, если можно так выразиться, в эпоху холодной войны, где всегда присутствовал призрак гарантированного взаимного уничтожения в результате термоядерной войны.

«Он был на фронте Первой мировой войны с первого до последнего дня», — пояснила она.

Он был награждён Железным крестом четыре раза, дважды за доблесть. Второй и первой степени. Он также был награждён золотым знаком «За ранение», что означало пять или более ранений. Полагаю, это то же самое, что и ваше «Пурпурное сердце». Кроме того, во время пребывания в госпитале он, как и многие солдаты, заразился гриппом, который убил столько же людей на войне, сколько и пули.

«Ого! Одна шальная пуля, и меня бы здесь не было». Он никогда об этом не задумывался до сих пор. Сколько людей погибло на этой планете из-за войны? «Куда мы пойдём дальше, Ют?»

«Не уверен. Архивы прусской армии были уничтожены во время бомбардировок Берлина во время Второй мировой войны. Но большую часть того, что случилось с вашим дедом во время войны, мы знаем из этих писем.

И вы сказали, что у вас дома есть его настоящие медали.

«Он упоминает о крупных сражениях?» — спросил Зик.

«Я почти сразу же быстро нашла информацию об этом», — сказала она. «Он участвовал в первой и второй битве при Ипре в Бельгии. Он участвовал в первой газовой атаке на Западном фронте в Бельгии 20 апреля 1915 года.

Он довольно подробно рассказывает о газовых атаках. Он упоминает, что в то время находился в окопах всего в шестидесяти футах от британцев. Некоторое время он был передовым наблюдателем в самолётах. Затем он служил в пулемётной роте под Суассоном, Франция. К концу боевых действий он находился в окопах под Верденом, напротив американских экспедиционных сил.

«Хорошо. Тогда давайте вернёмся к моему прадеду? Я имею в виду, что мой дед не смог найти работу после войны, поэтому он остался в

Пару лет служил в армии. Женился на бабушке, а потом эмигрировал в Америку. У меня есть его записи с острова Эллис. Однако мои прадедушка и прабабушка остались в Германии. Жили ли они в том доме на южной окраине Магдебурга? Я даже не знаю, когда и где они умерли.

«Нам придется подождать до понедельника, чтобы получить доступ к некоторым из этих записей», — пояснила она.

Они провели вместе тот вечер и следующий день, не более близкие, чем пара старых друзей. Ют интересовался прошлым Зика не меньше его самого.

Зик спал на диване в гостиной, размышляя перед тем, как заснуть в субботу вечером, спит ли Ют всё ещё голышом. Он больше не был заразен ЗППП, которое передала ему его будущая бывшая жена. Однако, пока он принимал антибиотики, он не собирался предпринимать никаких любовных попыток. У него оставалось лекарств на два дня. И не то чтобы она прилагала большие усилия, чтобы продолжить с того места, на котором они остановились. Лучше было поддерживать дружеские и деловые отношения.

К утру понедельника они всё ещё не знали, в каком направлении им двигаться в расследовании происхождения Зика. Зику предстояло взять на себя инициативу и направить их к тому, что он действительно хотел узнать.

Возможно, эмоции Зика взяли верх. Это часто случалось с прямоходящими двуногими приматами. Гоминиды были известны тем, что позволяли эмоциям руководить своими действиями. Возможно, именно тогда люди стали людьми, когда убийство стало не столько борьбой за господство и главенство клана, сколько реакцией на другие стимулы — например, ревность, жадность или жажду чужой собственности. Ad patres.

Итак, в понедельник утром, выпив кофе, достаточно крепкого, чтобы не дать нарколептику уснуть на несколько дней, Зик и Юта сели в ее машину и поехали обратно в Магдебург.

Сначала они отправились в городской архив, где нашли и распечатали свидетельства о рождении деда и бабушки Зика. Из них им удалось найти информацию о его прадеде и прапрадеде.

Бабушка, включая некоторые данные, о которых он не знал, например, девичью фамилию и другие места рождения. Эта информация была крайне важна для Зика.

Возможно, понимание того, откуда он пришёл, помогло бы ему понять, куда ему двигаться дальше в жизни. Возможно, это и было самым важным аспектом этого приключения для Зика.

Когда они уперлись в стену, и их животы одновременно заурчали, требуя больше топлива, Зик откинулся на спинку стула рядом с Ютом и сказал: «Возможно, это всё, что мы можем сделать. По крайней мере, пока не перегруппируемся».

«Я думаю, мы можем найти больше», — сказала она.

«Нет, пока мы не покормим зверя». Когда Ют неуверенно посмотрел на него, Зик продолжил: «Иди обедать».

«Конечно. Я знаю одно место».

«Кажется, ты знаешь много мест в Магдебурге», — сказал Зик.

«Мой друг учился здесь в колледже, поэтому я часто его навещал».

«Отец вашего сына?»

Юта отвернулась, вышла из компьютера и собрала последние распечатанные страницы. «Это была моя девушка», — сказала она, стиснув зубы.

«Мне жаль», — сказал Зик.

«Всё в порядке. Пойдём поедим и перегруппируемся».

Они зашли в пиццерию всего в пяти кварталах от городского архива, где стояла одна из тех огромных каменных печей для пиццы. Они ели пиццу и пили пиво, и, казалось, оба были довольны тем, что просто ели и наблюдали, как деловые люди приходят и уходят, хватая по кусочку и уходя, вероятно, обратно в свои офисы. На город наступили январские холода, и на старой городской площади начали накрапывать снегопады.

Закончив работу, Зик просмотрел распечатанные документы.

Хотя эти исходные данные были не так важны, как рукописные письма его предков, они были важнее. Они дали ему точные даты, а в некоторых случаях и адреса их проживания.

«О чем ты думаешь?» — спросила его Юта.

«Просто смотрю на адреса, — сказал он. — И слава богу, что немцы так тщательно вели учёт».

Она улыбнулась. «Иногда из-за этого у нас были неприятности».

Зик это знал. Но сейчас ему хотелось бы знать ещё больше. «Кроме последнего адреса, места, которое мы уже видели, я не уверен, что остальные будут так уж важны».

«Ну, нам всё равно стоит туда съездить и посмотреть, сохранились ли они. Магдебург сильно бомбили во время войны. Некоторые старые районы города были полностью разрушены».

Ему в голову пришла мысль. «А как же кладбища? Сможем ли мы найти моих прадедушку и прабабушку?»

Юта медленно повернула голову из стороны в сторону. «Это невозможно».

"Почему?"

«Это грязный маленький секрет, о котором никто не хочет говорить», — сказала она и замялась, словно тоже собиралась промолчать. Но затем продолжила: «Мы здесь, в Германии, перерабатываем отходы».

«Могилы? Ты шутишь, да?»

«Хотел бы я быть таким. Наши могилы живут всего пятнадцать-двадцать пять лет».

«И что потом? Вы выкапываете этого жалкого ублюдка и бросаете в яму кого-то другого? Как такое возможно? И почему я об этом не знал? Я три года прожил в Германии».

«Да, но ты, вероятно, работал и пил пиво», — напомнила она ему.

«Хорошее замечание».

Что это за общество, которое выкапывает своих граждан спустя короткое время и продаёт их могилы следующему? В животном мире, возможно, было бы хуже. Животных обычно убивали высшие хищники или просто старость, а то, что не съели звери, оставляли на поверхности, чтобы падальщики могли обчистить или закопать для будущих блюд. В конце концов, даже кости обглодали грызуны. Так что, это как четверть века безмятежного блаженства в дорогой коробке или ворон, выклевывающий чьи-то глаза. Сложный выбор. Больной и тревожный аргумент ad hominem.

«Как долго это продолжается?» — спросил Зик.

«Честно говоря, не знаю», — сказала она. «По крайней мере, со времён последней войны. У нас, конечно, есть показательные кладбища. Те, где похоронены известные люди. И несколько военных кладбищ. Думаю, правительство скоро запретит захоронения в том виде, в котором мы их знаем. Современное захоронение основано на религиозных убеждениях.

Сейчас наша страна в основном светская».

Зик десятилетиями возмущался чрезмерным контролем и гнётом правительства в своей стране. Его будущей бывшей жене Джейн пришлось терпеть это на протяжении всего их брака. Она постепенно смещалась влево, а он твёрдо придерживался правых взглядов и не мог двигаться дальше, не выпав из поля зрения. «Государство контролирует, что вы можете делать со своим телом после смерти?»

«Абсолютно. Сейчас у нас действуют строгие правила, согласно которым все умершие должны быть похоронены на кладбище. Но срок их пребывания там постепенно сократился со ста лет до всего лишь пятнадцати в некоторых местах.

Что стало огромной проблемой в некоторых районах».

Теперь Зик был в замешательстве. «Ладно, а почему?»

«Большинство гробов сделаны слишком хорошо. Это, а также высокая влажность в некоторых районах Германии, не позволяет телам разложиться до костей за столь короткий срок. Я недавно читал об этом. Тела превращаются в воскоподобное вещество. И проблема в том, что делать с этими останками».

«А что, если оставить их в земле?» Зик не был уверен, что его больше тревожило: болезненность ситуации или мысль о том, что все физические следы его немецких родственников исчезли. Заметив, что Юте выглядит обиженной, он сказал: «Извини. Я знаю, это не твоя вина. Просто я надеялся увидеть надгробие кого-то из своих родственников».

«Ну, это всё ещё возможно», — сказала она. «Мы перерабатываем все могилы, но иногда надгробные знаки устанавливаются в другом месте».

«Хорошо. Думаю, мы могли бы это рассмотреть. Но давайте сначала посмотрим места, где они жили».

«Согласен. Но нам ещё нужно посетить несколько мест сегодня днём».

"Где?"

«Сначала нам нужно проверить историю объекта. А затем изучить военные документы».

«Я думал, вы сказали, что все записи прусской армии были уничтожены во время бомбардировки Берлина».

«Это верно, — сказала она, — но некоторые записи до 1900 года, например, о Франко-прусской войне, также были децентрализованы и хранились в доме солдата. Ваш прадед был оберстом, то есть полковником, в прусской армии. Судя по дате рождения, он участвовал в этом конфликте. Его записи могут быть здесь».

«Это было бы действительно круто», — сказал Зик.

Они встали и ушли, выйдя на мощеную площадь, где уже начал скапливаться снег.

Зик понимал, что должен быть более чем счастлив от того, что узнал о своей семье. Но почему-то он не мог заставить себя радоваться. Казалось, его мозг функционировал только на основе интуитивных стимулов.

Высшие помыслы были окутаны постоянной тьмой недовольства.

OceanofPDF.com

Сара Уолтер, старшая из дочерей Зика, медленно шла под лёгким моросящим дождём по юго-западному району Портленда. Резкий ветерок гнул верхушки высоких пихт Дугласа, тянувшихся лентами там, где их не срубили для строительства домов. Она отвыкла от этого холодного дождя и не была уверена, что это по-прежнему её дом. Как такое возможно? Её отец и мать расстались. Мать полностью отрицала свою роль в разводе, и она даже не могла связаться с отцом, чтобы узнать его версию событий. Но она знала, что то, что ей сказали, было не совсем правдой.

Позади себя на тротуаре она услышала шаги и обернулась, чтобы посмотреть, кто идёт. Это была её младшая сестра Анна, одетая в водонепроницаемый спортивный костюм в тон. Розовых оттенков.

«Подожди, Сара», — сказала Анна, слегка запыхавшись. Бегать она, честно говоря, не очень-то умела.

Сара остановилась и засунула руки в карманы своей куртки Columbia. «Мама тебя отпустила?»

Их мать изо всех сил старалась контролировать длинные выходные, включая этот понедельник, национальный праздник Мартина Лютера Кинга-младшего. Джейн Уолтер была просто неудержима. У Сары и Анны почти не было времени обсуждать то, что происходит между родителями, а мать именно этого и добивалась. Если бы Джейн могла контролировать ход событий, она могла бы добиться своего, развестись с ней.

Анна пожала плечами и сказала: «Я сказала ей, что мне нужно поддерживать тело в идеальной форме, чтобы привлечь подходящего мужчину. Что я могу сказать?»

«Это просто бред. И совершенно изворотливо». Две сестры постоянно пытались найти наилучший способ манипулировать своей матерью. Этот, возможно, был лучшим, играя на убеждении матери, что единственный способ для Анны преуспеть в жизни — это торговать своей внешностью. Но в глубине души Сара…

знал, что Анна, возможно, знает о себе больше, чем сама знала.

Она могла добиться практически всего, чего бы ни захотела, включая освоение разговорного испанского всего за два года. Её потенциал был безграничен.

«Ты еще раз звонил отцу на мобильный?» — спросила Анна.

«Да. Я даже пошёл дальше. Я позвонил его оператору и спросил, могут ли они сообщить мне, где находится его телефон».

«Они вам этого не скажут».

Сара тоже это знала, но ей нужно было попробовать. «Знаю. Они просто сказали, что его нужно отключить. Зачем ему это делать?»

«Не знаю, — саркастически сказала Анна. — Зачем мама заказывала контейнер и двух парней, чтобы вытащить его вещи, а потом говорила, что папа её бросил? Есть ли в этом хоть какой-то смысл?»

«Верно», — сказала Сара. «Но я думала, он нам позвонит». В конце концов, именно он отвечал на все их электронные письма и звонил каждой из них как минимум раз в неделю, чтобы узнать, как у них дела, но ни разу не рассказал им о своих чувствах. Это особенно беспокоило Сару после того, как много лет назад она узнала о его лекарствах от депрессии — факт, о котором он никогда не рассказывал ни одной из своих дочерей.

Анна положила руку на предплечье Сары. «Может, ему стыдно. Мама сама инициировала развод. Две недели назад с их расчётного счёта списали сумму за аванс».

«Откуда мы знаем, что это было для документов о разводе?» — спросила Сара.

«Легко. Во-первых, если бы дело было в чём-то другом, мама не стала бы платить своей фирме. Они бы просто сделали это без ведома. Но что ещё важнее, я нашёл письмо, отправленное ей, с черновиком документов о разводе.

Затем я нашла электронное письмо от мамы, в котором она писала, что все выглядит замечательно и просила доставить бумаги папе тем же утром, когда будет доставлен контейнер для хранения».

Сара рассмеялась: «Ты уверена, что не хочешь пойти в правоохранительные органы?

Может быть, ФБР?» Ее младшая сестрёнка, возможно, даже лучше подошла бы для работы в ЦРУ.

«Никогда не знаешь. Может, с таким-то сногсшибательным телом я найду там хорошего мужчину». Она покачала бёдрами, словно модель на подиуме.

Сара колебалась, чувствуя, как капли дождя падают на капюшон куртки, и не могла сдержать нарастающую тревогу. «Она всё это сделала, пока папа был на приёме у врача?»

«Да. Это было в его календаре».

«Это потрясающе. Мама очень эффективна. Просто невероятно эффективна».

«Ты думаешь, папа был рядом, когда у него была депрессия?» — спросила Сара. Ни ей, ни её сестре не полагалось знать эту тёмную тайну жизни отца, но Сара заметила в нём перемены ещё тогда, когда училась на первом курсе психологии. Он сначала был как в учебнике по депрессии, а потом вдруг совсем загнулся. Её подозрения подтвердились, когда однажды Сара нашла его таблетки в сумке отца, вернувшегося с охоты в Британской Колумбии.

«Во сколько у тебя рейс?» — спросила Анна.

«Не раньше четырёх вечера». Но, помимо времени, проведённого с сестрой, ей хотелось бы попасть туда пораньше. «Когда ты вернёшься?»

«Я просто отвезу тебя в аэропорт, а потом отправлюсь прямиком в Корваллис».

«Спасибо. Я не хочу, чтобы мама меня отвозила. Она в аэропортах очень странная».

«Ты тоже это заметила? Мне кажется, она боится летать и думает, что твой самолёт разобьётся». Она остановилась ровно на минуту, чтобы стереть капли дождя с носа.

«Что нам теперь делать?»

Сара покачала головой. «Не знаю. Мы пытались звонить и писать папе, но он, очевидно, не хочет сейчас с нами разговаривать. Надеюсь, он…

не...»

"Что?"

«Каким-то образом обвините в этом нас».

«Зачем ему это делать?»

«Ну, ему нелегко пришлось все эти годы, ведь в доме живет один мужчина и три женщины».

«Но он отказался опустить сиденье унитаза. Надо отдать ему должное».

Сара рассмеялась. «Ты права, сестрёнка. В доме действительно царил небольшой гормональный всплеск, пока мы росли. Но парень с охотничьим шоу под названием « Зик охотится на большого…» У этого парня тестостерона хватит на целый дом женщин. Лично я ценю его крутую внешность.

«Но внутри он котенок», — напомнила ей Анна.

В этом и заключалась проблема, и Сара это знала. Анна тоже это понимала, потому что была больше похожа на отца, чем хотела признать. Херрманн

«Зик» Уолтер был крепким парнем. Возвращение в другую эпоху. Неужели всё, что случилось с ним за последний месяц — потеря отца, потеря работы и распад брака — довело его до ручки?

Они неохотно побрели обратно в свой родительский дом, думая об отце и о том, как бы им найти способ скорее вернуться в свои колледжи.

●

Джейн Уолтер становилось всё труднее сохранять логичный и беспристрастный вид. Она была почти уверена, что убедила дочерей, что муж бросил её. Но они были умны – Сара – книжная находка, а Анна – уличная – и никогда не простят её, если узнают правду. Возможно, они никогда не узнают истинную причину разрыва. Обвинения – забавная штука. Джейн была почти уверена, что сможет утверждать, что Гитлер был настоящим гуманистом и достоин канонизации в Ватикане.

Но дело было не только в её юридических навыках. У неё был врождённый дар убеждать людей.

На самом деле эта способность, осознаваемая или нет, не имела никакого отношения к законам природы. Джейн освоила этот навык, вырося в семье, где царил абьюз, а отец каждую ночь напивался до беспамятства. Но, по крайней мере, он не был скупым пьяницей. Нет, её отец напивался восемнадцатилетним односолодовым скотчем. Дорогостоящая привычка, без сомнения. Он был функционально пьяным адвокатом, гоняющимся за скорой помощью, который хотел, чтобы его единственная дочь Джейн выросла и стала такой же, как он. Мать Джейн, в свою очередь, была трезвенницей, упёртой в Библию, которая вымещала свой гнев на мужа на заднице Джейн, используя для этого лопатку, отшлифованную до блеска и просверленную множеством отверстий, чтобы уменьшить сопротивление воздуха. На боку почерком её матери было написано: «Не жалей жезла!»

У дышащих воздухом существ было почти слишком много способов оправдать свои действия, когда единственное, что действительно имело значение, — это способность отмежеваться от тех, от кого зависело само их существование в годы становления. До тошноты. До тошноты деревянной палкой.

Итак, когда Анна предложила отвезти сестру в аэропорт сегодня днём, Джейн сначала запротестовала, сказав, что ей не составит труда отвезти Сару. В конце концов, это было в противоположном направлении от их дома до Корваллиса. Для Анны это было совсем не по пути. Но Анна настояла, и Джейн сдалась, когда Сара вмешалась со своим логичным утверждением. Это был бы отличный момент для сближения сестёр Уолтер. Достаточно неплохо.

К тому же, теперь, когда девочки ушли и вылетели за дверь, а у нее самой было ЗППП

Полностью исцелившись, она смогла позвонить своему другу Ричарду Гастингсу, помощнику окружного прокурора, который формально тоже был женат. Джейн избегала Дика с тех пор, как пошла на тот мужской осмотр в центре Портленда и подхватила эту легкоизлечимую болезнь. Это была не совсем болезнь. Скорее, недуг. Как простуда. Поэтому она позвонила Дику. Дик ей действительно был сейчас нужен. Дик всегда её понимал. И Джейн, в отличие от Дика, действительно это сделала. Она подала документы на развод и передала их своему будущему бывшему мужу. Был ли Дик её будущим?

Определённо нет. Он был больше похож на Джина Симмонса, чем на Томми Ли. Может, она станет лесбиянкой. В Портленде сейчас это было в моде.

В центре Портленда невозможно размахивать дохлой кошкой, не задев лесбиянку. Ну, разве что сначала можно задеть бездомного героинщика.

●

Анна подъехала к переполненному тротуару у зоны вылета международного аэропорта Портленда. Сестра сказала, что ей не нужно идти с ней в зал. Портлендский международный аэропорт был эффективным. Но местная полиция могла вести себя как нацисты, если бы люди, высаживающие пассажиров, задерживались слишком долго.

«Спасибо, что подвезла, сестрёнка», — сказала Сара. Она наклонилась и поцеловала Анну в щёку. «Веди осторожно». Она взялась за дверную ручку.

«Хорошо. Что ты хочешь сделать с папой?»

«Мы постоянно звоним ему и отправляем электронные письма, — ответила Сара. — Мы даем ему понять, что он не виноват. Что мы его любим».

«Я думаю, он это знает».

«Возможно. Но мне кажется, люди ставят под сомнение эти вещи, связанные со смертью». Когда сестра нахмурилась, Сара объяснила: «Знаешь, говорят, что конец брака — это как горе по поводу смерти любимого человека. Особенно конец долгого брака».

«Я не уверена, что папа любит маму уже давно, — сказала Анна. — А маму — ещё дольше».

Полицейский помахал рукой, чтобы Анна убрала машину. Она улыбнулась и помахала ему в ответ, словно старая подруга.

Анна продолжила: «И я почти уверена, что сейчас он чувствует больше злости, чем горя».

Сара кивнула в знак согласия. «Мне пора идти. Этот коп выпишет тебе штраф».

«Он довольно милый».

Покачав головой, Сара вышла из машины, сняла сумку с заднего сиденья и направилась в терминал. Она приехала раньше времени, но хотела успеть пройти досмотр, выпить хороший капучино и очистить разум от влияния матери, которое она собиралась оставить в аэропорту PDX. Она каждый день благодарила Бога за то, что поступила в колледж за пределами штата.

Она не из тех, кто тревожится без причины. Но её отец в последний месяц перенёс тяжёлый удар. Сейчас она нужна ему больше, чем когда-либо. Нужно найти способ связаться с ним.

OceanofPDF.com

Остаток дня Зик и Ют провели, изучая записи о недвижимости, а затем катаясь по Магдебургу и фотографируя возможные прежние адреса его предков. Однако Ют оказался прав. Оказалось, что большинство старых адресов были переделаны, как и могилы в Германии. Вторая мировая война не прошла для города гладко. Фактически, единственным сохранившимся первоначальным адресом был первый адрес, который они посетили в южной части Магдебурга — поместье и последний известный адрес прадеда Зика. Дом, где вырос его дед.

Вместо того чтобы ехать обратно в Берлин в небольшой снегопад, они решили снять двухместный номер в сетевом отеле, построенном несколько лет назад у автобана. Они поужинали, а затем выпили пару бутылок вина, сидя на одной из кроватей в отеле и просматривая документы, которые напечатали в городском архиве.

Было уже за полночь, лёгкий снег всё ещё стучал в окно их комнаты на третьем этаже. Заглядывая в прошлое, Зик продолжал думать о будущем, особенно о своих двух дочерях.

Хотя они уехали в колледж, ему все равно нравилось думать, что он им нужен.

Где бы он ни охотился, он всегда старался написать им электронное письмо или позвонить, если была связь. Он взглянул на телефон на краю стола и понял, что выключил его в PDX и больше не включал. Теперь его телефон был пресс-папье и дорогим будильником, хотя по функционалу он не уступал большинству ноутбуков.

«О чем ты думаешь?» — спросила его Юта.

Он смотрел в пространство, наблюдая, как снег падает в окно.

«Думаю о том, каким плохим отцом я был последние несколько дней».

«Сколько лет вашим дочерям сейчас?»

«Саре двадцать два года, а Анне двадцать».

«Ого! Они были молоды, когда мы впервые встретились».

Она имела в виду: «Как ты мог изменить своей жене, когда дома были маленькие дети?»

«Да, и мы с моей будущей бывшей женой последние десять лет живём только вместе. Не уверен, что до нашей встречи в Южной Африке у нас было что-то большее».

«Это не имеет к нам никакого отношения?» — спросила она почти с надеждой.

«Нет. У неё были романы на стороне годами. Задолго до того, как мы с тобой познакомились. Мы оставались вместе только из-за преданности нашим девочкам. У неё было тяжёлое детство. Я не ищу ей оправданий. Это просто факт. Мы не обязаны становиться своими родителями, но это случается довольно часто. Думаю, её страх стать отцом воплотился в реальность».

«А как насчет твоего отца и матери?»

«А что с ними?»

«Ну, я знаю, что твой отец только что умер, — сказала она. — Но ты ни разу не упомянул свою мать».

Как он мог описать свою мать? Он не мог подобрать нужные слова. «Она погибла в автокатастрофе сразу после того, как я демобилизовался из армии. Мне было двадцать два, и я был на первом курсе колледжа».

«Разве это не то же самое время, когда вы познакомились со своей женой?»

«Я встретил её на следующей неделе. Она была на последнем курсе и подавала документы на юридический факультет».

О чём Ют не хотел упоминать, так это о возможности того, что Зик был уязвим и мог заменить свою будущую жену своей матерью. Эта хитрость двуногих млекопитающих была мощным защитным механизмом, выработанным на протяжении поколений. Можно ли представить, чтобы люди говорили всё, что они…

Что имелось в виду? Уровень нападений и убийств будет астрономическим. До бесконечности.

До бесконечности до разовых убийств.

«Ты считаешь, что женился слишком рано?» — спросила она.

«Без сомнения. Моя Сара — замечательная молодая женщина. Очень умная, как её мать. Но у неё пока недостаточно эмоционального интеллекта, чтобы выйти замуж. А ей столько же лет, сколько было её матери, когда мы поженились».

В голове Юты щёлкнуло: «Ты, должно быть, сразу её забрал».

Зик улыбнулся. «Ты посчитал. Да, мы познакомились в октябре и полетели в Вегас на рождественские каникулы, чтобы пожениться. Сара родилась в июле. Джейн злилась, что ей пришлось заканчивать школу с огромным животом».

«Тем не менее, она все равно пошла на юридический факультет», — сказал Ют.

«Она так и сделала. Я большую часть времени наблюдал за Сарой».

«А как насчет твоей учебы?»

Смеясь, Зик сказал: «Я учился на факультете коммуникаций. А это значит, что мои занятия были не такими уж сложными. И я изначально был хорошим студентом.

Само собой, я не блистал. Я упорствовал. Мне удалось пройти по закону о правах военнослужащих.

«А потом у вас родился второй ребенок».

«Да, это было немного сложнее. Я был на последнем курсе, а Джейн — на последнем курсе юридического факультета. Я тогда довольно легко справлялся с факультативами, но Джейн старалась поддерживать высокие оценки.

Возможно, даже слишком. Если она получала что-то ниже пятёрки, она чувствовала себя неудачницей.

«Должно быть, это было тяжело».

«Ну, мы справились. Благодаря тому, что я присматривала за детьми, мы сэкономили много денег на детском саду».

«Должно быть, она наблюдала за девочками, пока ты был на уроке».

Зик покачал головой. «Нет. В нашем колледже был детский сад. Я их отводил и забирал. Я старался, чтобы все мои занятия были как можно ближе друг к другу по понедельникам, средам и пятницам».

«Вы тоже работали?»

«Там я и начал свой бизнес, связанный с отдыхом на природе. Летом я работал гидом по рафтингу на лучших маршрутах Орегона. Один из моих начальников спросил меня, охочусь ли я. Я охотился с тех пор, как смог брать с собой ружьё в лес. Поэтому осенью я проводил выходные и каникулы, помогая на разных охотах в Орегоне. Поскольку я не мог работать полные недели, я много помогал на охоте на уток и гусей недалеко от школы. У моего начальника также было большое ранчо с дичью. Но в сентябре, до того как мы с Джейн поступили в колледж, мне удавалось поработать на охоте с луком на лосей и оленей».

«Как вы перешли от работы гидом к собственному телешоу?»

После того, как мы оба окончили университет, Джейн, которая была второй в классе, предложили работу в престижной юридической фирме в Портленде. Скажем прямо, она зарабатывала достаточно, чтобы содержать две семьи. Поэтому я просто продолжал сопровождать богатых людей на охоту. Но я открыл свой собственный бизнес в качестве охотничьего брокера. Тогда я мог бы сотрудничать и с людьми из других штатов. Я создал сеть, работая с различными аутфиттерами в Монтане, Вайоминге, Колорадо, Юте, Айдахо и Орегоне. У меня было больше заказов, чем я мог справиться. Я начал работать всё чаще с состоятельными клиентами. Затем несколько моих поездок включали съёмочную группу для известных охотничьих шоу с довольно известными клиентами в сфере кантри-музыки и гонок NASCAR. Один из ведущих этих шоу, который был уже в возрасте, посоветовал мне рассмотреть возможность вести собственное шоу. Он считал, что я хорошо держусь перед камерой и у меня налажены хорошие отношения с гидами. Что ж, стоило бы. К тому времени я уже много лет работал гидом. Этот ведущий был заинтересован в… кабельный канал и большая популярность. И это было в самом начале развития индустрии кабельного телевидения, ещё до того, как интернет набрал обороты. У меня уже пятнадцать лет есть шоу. — Он помедлил. — Было шоу.

«Как это повлияло на ваши отношения?» — спросила она.

«Ты спрашиваешь, была ли это моя вина?»

«Нет. Извините. Я не это имел в виду».

Это было правдой. У Юты не было ни одной злобной частицы, текущей по её телу.

«Я шучу», — сказал Зик.

Она шлепнула его по ноге. «Прекрати».

Зик допил последний глоток вина и поставил бокал на тумбочку. «Наверное, нам пора спать. Завтра нас ждёт долгая охота».

«Ты думаешь, мы этим занимаемся? Это что, наше южноафриканское сафари?»

Пожав плечами, Зик сказал: «Это сложнее. И важнее».

Юте выглядела обиженной.

«Я не имел в виду нашу часть этого приключения», — объяснил Зик.

«Это хорошо». Юта взяла листок бумаги. Это была копия одного из писем из Пруссии. «Можно я сначала прочту тебе это, прежде чем мы ляжем спать?»

Зик подумал, не имела ли она в виду «в постели» вместе. «Конечно. А это какой вариант?»

«Ещё одно от твоего дедушки твоему прадедушке. С больничной койки. Вот...»

Письмо из Пруссии

От капитана Франца Вальтера

полковнику Герману Вальтеру

Я не знаю, что случилось, отец. Я знаю, что была ночь, и мы... Мы были недалеко от Суассона, Франция. Моя пулемётная рота вела Стволы раскалены докрасна. Мне пришлось приказать им снизить темп стрельбы.

Короткие очереди были лучше. Так они не выдавали бы своих Позиция, и у нас также заканчивались боеприпасы. Наше пополнение запасов не смог дозвониться до утра. Думаю, всё было совсем по-другому. для вас в битве при Бомонте в августе семидесятых, где вы приняли участие Это было сделано во Франции с принцем Георгом Саксонским. Затем снова в В сентябре в битве при Седане, когда Наполеон III сдался Ваши прусские войска. Ваши орудия были мощными, но, боюсь, мы Нашли гораздо лучшие способы убивать друг друга. Ты принёс великую честь Имя Уолтера во время той войны. Мне ещё предстоит определить масштаб мои раны. Я знаю только, что должен вернуться в свой полк. Люди в Я нужен моей компании. Я скоро вернусь, я уверен. С большим удовольствием привязанность, Франц.

Пока она читала и переводила письмо, Зик молчал. Он чувствовал себя совершенно неподходящим для своей молодой службы в армии.

Конечно, любая служба стране была важна, но без свиста пуль всё было совсем не то. Его предки так многим пожертвовали. Это было почти непостижимо. «Значит, у моих предков была славная военная история».

«Мягко говоря», — сказала Юта. «Твой дед имел в виду сражения в 1870-х годах во время Франко-прусской войны. Разве твой отец не участвовал во Второй мировой войне?»

Да, был. Но он редко рассказывал о своём опыте. «Он служил в армейской авиации на Тихоокеанском театре военных действий».

«Пилотом?»

«Нет. Он был сапёром. Загружал самолёты бомбами и пулями».

Ют заметил сдержанность Зика и сменил тему: «У нас новое направление».

«Да? Что это?»

Она указала на письмо. «Мы знаем, что ваш прадед был офицером во время Франко-прусской войны. Некоторые из этих военных записей сохранились до сих пор».

«Но записи времен Первой мировой войны были уничтожены», — сказал Зик.

«Верно. Но, как я уже говорил, во время Франко-прусской войны многие записи остались в местных батальонах. Завтра мы можем проверить, сможем ли мы найти вашего прадеда».

«Звучит хорошо. Но сейчас мне нужно поспать».

Лежа в мрачной темноте незнакомого гостиничного номера, с прекрасной женщиной в постели напротив, он снова мог думать только о своих предках и их военном прошлом. В сравнении со своим собственным послужным списком времён Холодной войны Зик чувствовал себя бойскаутом. Его разум был обманчивым сообщником сомнений, и он позволил ему бесцельно блуждать в отчаянии. Что он вообще сделал выдающегося?

OceanofPDF.com

На следующее утро Зик проснулся и выглянул в окно отеля. Над Магдебургом вставало солнце, и лёгкий снег блестел в его лучах. Но снег лежал только на травянистых участках. С вечнозелёных деревьев капали тяжёлые капли влаги, а от ветвей, освещаемых солнцем, поднимался пар.

Он спал лучше, чем когда-либо со времени своей последней поездки в Скалистые горы Монтаны, где он свернулся калачиком в холодном спальном мешке на койке в брезентовой палатке, а койоты выли над свежими кишками лося, которого он убил тем вечером.

За его спиной прекратился душ, и Зик попытался выкинуть из головы образ обнажённой Юты. С момента его недавнего приезда в Германию им удавалось поддерживать платонические отношения. И всё же, небольшое напряжение всё же присутствовало. Соприкосновение их рук, когда они разбирали документы. Игривое похлопывание по плечу. Он не был уверен, что кто-то из них хотел бы проявлять чувства, которые они могли или не могли испытывать друг к другу. Его проблема была в том, что он всё ещё так страдал от того, что сделала с ним его будущая бывшая жена, что, возможно, потребуется какое-то время, прежде чем он сможет доверять другой женщине. Сейчас, в этот самый момент, Юта была для него скорее одним из парней. Очень красивым парнем. Вероятно, всё ещё голым прямо за дверью ванной.

Юта вышла, вытирая полотенцем свои короткие волосы, полностью одетая во вчерашнюю одежду, и с улыбкой на лице.

«Что?» — спросил Зик.

«Мы не взяли с собой сменную одежду. И зубную щётку. Но там была запасная. Надеюсь, вы не против, что я ей воспользовался».

«Я принёс зубную щётку в сумке».

«Ух ты, ты что, бойскаут?»

Они позавтракали, отведав скудный континентальный завтрак в небольшой комнате рядом с главным вестибюлем на первом этаже, а затем направились в городской архив, оказавшись там как раз к его открытию. Старик, заведующий архивом, снова встретил их, вероятно, немного не понимая, зачем они вернулись. Но он очень помог им, подсказав, как найти архивы прусской армии в земле Саксония-Анхальт. Им потребовалось меньше часа, чтобы найти то, что они искали – любые записи, относящиеся к прадеду Зейка, оберсту Герману Вальтеру. Файлы были оцифрованы в компьютерную базу данных, состоящую из снимков экрана из старой книги в кожаном переплете.

Всё на немецком. И каждая запись, казалось, была написана одним и тем же разборчивым почерком, как будто всех, кто вводил данные в прошлом, учил чистописанию один и тот же мастер. Но было много сокращений, которые сбивали Зика с толку.

«Можно сделать копию этой страницы?» — спросил Зик. Там было имя его прадеда, медали, полученные в определённые даты, выслуга лет и его воинские части.

Она нажала «Печать» и сказала: «Готово. Это потрясающая информация». Она увеличила фрагмент одностраничного документа. «Посмотрите на это». Она указала на его имя. «Как мы и подозревали, он был юнкером».

«Как вы можете это сказать?»

«Видите ли вы букву JKr. перед буквой Oberst в его имени?»

"Ага."

«Это сокращение от «юнкер», и оно всегда стоит перед учёными и воинскими званиями».

«Они до сих пор им пользуются?»

«Редко. Но если посмотреть другие страницы этой записи, то все офицеры, за исключением нескольких, будут иметь этот титул».

«А это имеет какое-то значение?»

Она серьёзно посмотрела на него. «Это часть твоей истории, Зик. Если твой прадед был юнкером, то и дед был юнкером, поэтому он был офицером в Первой мировой войне. Это также означает, что твой отец был юнкером по рождению. Ты тоже юнкер, и… твои дети тоже юнкеры». Она прикусила нижнюю губу и снова повернулась к экрану компьютера.

«Что Юнкер имеет в виду?»

«Прямой перевод — «молодой лорд», но в разговорной речи это означает «сельский сквайр». Как я уже упоминал, это были прусские дворяне. Землевладельцы».

«Отсюда и происходит термин «лендлорд»?»

«Да, но, вероятно, от англичан. В Германии юнкеры были частью старой феодальной знати». Она переместила документ на экране и снова увеличила масштаб. «Это интересно. Я не уверена, что это значит». Юте указала на символ, похожий на сердце с крестом внутри.

«Знает ли об этом куратор?» — спросил Зик.

«Возможно», — она встала и улыбнулась старику, который, казалось, всегда был где-то поблизости, словно Зик и Ют планировали украсть компьютер.

Старик поднял подбородок и пошаркал к ним. « Haben Sie eine Фраге ?”

Даже Зик это понимал.

Затем Уте быстро спросила по-немецки о символе на странице, указав на него куратору.

Старик поправил крошечные круглые очки на своём тощем носу и почти приблизил лицо к экрану. Нет, он понятия не имел. Но не нужно быть знатоком языка, чтобы понять язык его тела. Увиденное на странице его потрясло. Он выпалил длинный поток немецкой фразы, а затем, словно встревоженный, удалился.

«Что это вообще было?» — спросил Зик. «Я понял примерно три слова».

«Не знаю. Он сказал, что не знает, но потом спросил, кто этот человек, которого мы ищем. Спросил, родственник ли я. Я ответил, что ты его правнук».

«Это я понял. Зачем ему это было знать?»

«Не знаю», — сказала она. «Но у меня есть идея». Она достала телефон и набрала номер. После обмена, казалось бы, любезностями, она, казалось, объясняла человеку на другом конце провода, что нашла. Затем она улыбнулась и взглянула на Зика, прежде чем повесить трубку.

«Кто это был?»

«Друг в университете, преподаёт историю Германии. Он хочет, чтобы я отправила ему копию страницы. Он был почти уверен, что знает, что это такое, но сначала хотел увидеть символ, чтобы убедиться». Она нажала кнопку «Отправить» и ввела адрес электронной почты друга.

«Почему бы вам не отправить изображение на мою и свою электронную почту, чтобы у нас тоже была копия? На распечатке сложновато читать».

Она сделала так, как он просил, а затем вышла из компьютера.

«Что теперь?» — спросил Зик.

Уте немного подумала, а потом сказала: «Давай побудем здесь, пока не придёт весточка от моей подруги. Что ты знаешь о Магдебурге?»

«Не так уж много. Я провёл быстрый поиск в компьютере, но ничего обширного».

Она объяснила, как город был основан Карлом Великим около 805 года.

Мартин Лютер проповедовал здесь в 1524 году и убедил большинство горожан отказаться от католичества во время Реформации. Но католики получили по заслугам. Во время Тридцатилетней войны город был полностью разрушен Священной Римской империей в 1631 году во время печально известного разграбления Магдебурга, где из примерно 30 000 жителей осталось всего 5000.

Жители выжили. К концу конфликта осталось всего 450 человек, предположительно, по крайней мере один из родственников Зика, если только они не были частью католических сил, насиловавших и грабивших.

Прежде чем она успела продолжить, зазвонил телефон. Она открыла его и прислушалась.

Затем она поблагодарила звонившего и сунула телефон обратно в сумочку.

«Твой друг из университета?» — спросил Зик.

«Да». Выражение ее лица было наполнено чем-то средним между удивлением и беспокойством.

«Все в порядке?»

«Да. Мой друг говорит, что этот символ восходит к временам Тевтонского ордена».

«Я немного читал о них, — сказал Зик. — Разве они не были похожи на тамплиеров?»

Да. Но тевтонские рыцари были в основном заняты обращением язычников из Восточной Пруссии. Они также участвовали в крестовых походах на Ближнем Востоке. Орден до сих пор существует под названием «Немецкий орден» здесь, в Германии и Австрии.

«Откуда вы так много об этом знаете?»

«Мой друг. Как я уже говорила, он преподаёт историю. Но его специализация — история Пруссии. Его особый интерес простирается от саксонской эпохи до Первой мировой войны». Она помедлила, а затем добавила: «Его хобби — тайные общества».

Под хобби она подразумевала одержимость. Профессор Альберт Линц изучал всё: от масонов до иллюминатов, включая те, о которых ранее не упоминалось в книгах или фильмах. Что же заставило людей объединяться под покровом тайны и тьмы? Многие пытались поддержать власть Римско-католической церкви, а другие стремились к прямо противоположному. Для постязыческих масс идея Бога или чего-то более могущественного, чем человек с мечом, должно быть, была довольно пугающей.

Служить этому Богу тайно и открыто было бы высшей формой преданности. До крайности. До крайности, в плаще вокруг костра.

«Так твой друг говорит, что мой прадед был членом какого-то тайного общества вроде масонов?» — спросил Зик. Боже мой, подумал он, брату точно не понравится эта новость. Нужно было позвонить ему, чтобы подшутить.

«Всё гораздо сложнее, — сказала она. — Масоны были довольно открытыми, но в то же время тайными. Организация, в которую входил ваш прадед…»

"Что?"

«Он ничего не сказал мне по телефону. У него почти нет информации об этой группе. Он спросил, вернусь ли я сегодня вечером в Берлин. Он мог бы встретиться с нами в ресторане возле университета в восемь».

«Хорошо. Что будем делать до тех пор?»

Уте растерянно огляделась. «Мы искали только твоего деда и прадеда. Твоя бабушка родилась здесь, в Магдебурге?»

Зик открыл сумку и порылся в бумагах. Наконец он нашёл краткое генеалогическое древо своей семьи, где были указаны имена, даты рождения, смерти и места жительства каждого из членов семьи. «Говорят, она родилась в Штассфурте. Кажется, это недалеко отсюда».

«Да, это всего в тридцати километрах к югу от Магдебурга. Но записи могут быть у них. Позвольте мне спросить нашего друга». Она улыбнулась и кивнула старику, который изо всех сил пытался сделать вид, что не наблюдает за ними, но у него это плохо получалось. Юта встала и подошла к старику.

Зейк просмотрел семейную историю, а затем военный послужной список своего прадеда. Зачем они поставили рядом с его именем символ тайного общества? В этом не было ничего особенно секретного. Взглянув поверх бумаг, он увидел Юта, который, по всей видимости, горячо спорил со стариком. Но Зейк плохо разбирался в немцах. С некоторыми они могли быть просто…

Получая указания, они выглядели готовыми сражаться насмерть. Такова была природа грубого языка и страстных ораторов.

Юта вернулась и села рядом с Зиком. «Что случилось?» — спросил он её.

«Казалось, ты хотел оторвать парню голову».

Она улыбнулась. «Возможно, немного. Он сказал, что нам придётся обратиться в архив Штассфурта за этой информацией. Он сказал, что свидетельства о рождении всё ещё хранятся там и пока не связаны с государственной базой данных».

«Ну что же тебя так разозлило?»

«Его отношение. Казалось, он больше интересовался тобой и тем, что ты искал».

«Правда?» Именно так Зик представлял себе это маленькое приключение. Охота без крови в конце. «Он использовал слово «охота»?»

«Как ни странно, да».

«Это немного странно. Что с этим парнем?»

«Не знаю. Думаю, он просто любопытный старик. Но, если помните, я полагаю, в Магдебурге не так уж много американцев, которые приезжают сюда, чтобы покопаться в своём прошлом. Не так давно это была Восточная Германия, находившаяся под контролем Советского Союза».

Зик это прекрасно знал, поскольку служил в Германии в разгар холодной войны.

«Ну, ты готов немного прокатиться?» — спросил Зик. «Как думаешь, там есть хорошее место, где можно пообедать?»

«Думаю, да. Но сначала нам лучше выехать из отеля».

Они собрали все бумаги и вышли за дверь. Когда они уходили, Зик заметил пристальный взгляд старика.

OceanofPDF.com

Они провели вторую половину дня в другом архиве, на этот раз в небольшом городке Штассфурт. Они нашли свидетельства о рождении бабушки и прабабушки Зика, а также несколько фамилий из его прошлого, которых он никогда не знал. Они также нашли два адреса и отправились по ним, чтобы сделать фотографии. Один из домов оказался многоквартирным домом в центре города, построенным, как выяснилось, двести лет назад. Второй дом находился на окраине города, очень похожий на дом, где вырос его дедушка в Магдебурге. Он предположил, что его бабушка и дедушка, должно быть, были на одной социальной лестнице. Возможно, так они и познакомились.

Исчерпав идеи в Штассфурте ближе к вечеру, они поехали обратно в квартиру Юте в Берлине. Оба были совершенно измотаны. Зик чувствовал себя так, будто только что закончил долгий день охоты. Ему хотелось только перекусить, выпить пива, принять душ и поспать. Но у них была назначена встреча с университетским другом Юте. Поэтому Зик ограничился душем и коротким сном на диване в гостиной.

Он проснулся от звука телефонного разговора Юты. Она изо всех сил старалась говорить тише, а потом улыбнулась ему, увидев, что он не спит. Через несколько мгновений она попрощалась и захлопнула телефон.

«Думаю, я какое-то время был без сознания», — сказал Зик.

«Да, на пару часов. Надеюсь, ты не против, но я сделала несколько фотографий на телефон и выложила их в сеть», — она сдержала улыбку.

«А я думал, у немцев нет чувства юмора».

«Ха-ха. Помни, ты тоже немец».

«Знаю. Каждый день с этим сталкиваюсь. Который час?» Он посмотрел на часы. Семь тридцать. «Через полчаса нам нужно встретиться с твоим другом. Сколько времени туда ехать?»

«Это в десяти минутах ходьбы». Она села на диван рядом с ним. «Вы звонили дочерям с тех пор, как приехали сюда?»

Они говорили об этом несколько раз за последние пару дней. Она уже знала ответ.

Он вытащил из кармана мобильный телефон и включил его. Он не пользовался им с тех пор, как уехал из PDX несколько дней назад. Как только телефон включился и поймал сигнал сотовой вышки, он получил несколько сообщений, указывающих на наличие голосовой почты и текстовых сообщений. Сначала он проверил текстовые сообщения. Все они были от его двух дочерей, которые сначала интересовались, где он, а затем, когда они, должно быть, узнали, что он в Германии, спрашивали, почему он здесь. В чём смысл? Пожалуйста, позвоните им. Затем он прослушал голосовые сообщения. Большинство были от его старшей дочери, Сары. Она искренне переживала за него. Он подозревал, что если проверит электронную почту, то получит от них ещё больше. Было здорово слышать их голоса, и теперь он чувствовал себя виноватым за то, что был таким невнимательным отцом. Может быть, он вымещал свой надвигающийся развод на всем женском роде, и его дочери каким-то образом увязли в этом водовороте негатива. Скорее всего, ему было стыдно, что он не смог сохранить свой союз, и он никак не мог встретиться с дочерьми. Примут ли они чью-то сторону? Он очень надеялся, что нет. Затем, прежде чем он успел прослушать другие голосовые сообщения от потенциальных инвесторов для нового шоу, его телефон запищал, предупреждая о низком заряде батареи.

«Все в порядке?» — спросила она.

«Да. В основном от дочерей. Но батарея разряжена».

«Включи его, пока мы ужинаем. А потом, когда вернёшься, позвони дочерям». Она сказала это как приказ, а не как предложение.

«Да, мэм».

Они вышли и пошли в ресторан, расположенный в шести кварталах от университета. Воздух был прохладным, но снег, покрывший Магдебург накануне вечером, в Берлине полностью растаял.

Ресторан располагался на первом этаже старого здания (скорее всего, отреставрированного после разрушения в 1945 году), а четыре верхних этажа были переоборудованы под студенческие квартиры. Судя по интерьеру, Зик предположил, что меню будет состоять из блюд традиционной немецкой кухни.

Ют увидела знакомое лицо в другом конце комнаты за столиком на четверых. Это был мужчина лет 50 с небольшим, с жидкими седыми волосами, в твидовом костюме с кожаными заплатками на локтях.

Если бы у этого парня была трубка вместо сигареты, он был бы карикатурой на профессоров колледжей во всем мире.

Когда люди садятся за стол, может произойти всё, что угодно. Если это типичный американский День благодарения, пир может напоминать стаю динго, разрывающих валлаби. Немецкая трапеза, за исключением разве что иногда сидящего у ног лучшего друга мужчины, скорее похожа на поминальную мессу.

Эта трапеза была именно такой: без причастия и Евхаристии.

После того как они закончили есть и выпили по второму большому бокалу пива, профессор, который, казалось, смотрел на Зика с какой-то неприятной тоской, прямо назвал причину этой встречи.

«Полагаю, вас интересует мой интерес к этому символу рядом с именем вашего прадеда в записях прусской армии», — сказал профессор Альберт Линц, говоря по-английски с сильным акцентом.

«Да», — сказал Зик. «Первое, что пришло мне в голову, — зачем вообще ставить символ рядом с его именем. Особенно в военном деле».

Профессор обвел взглядом ресторан, игнорируя Юта и останавливаясь на Зике. «Это было необычно. Полагаю, тогдашний куратор сам поставил там метку. И тогда это был мужчина». Он обдумал свои слова и тон, которым они были произнесены, прежде чем продолжить. «Вы много знаете о тайных обществах?»

Зик покачал головой. «Я видел несколько фильмов. Мой брат в этом более разбирается».

Линц улыбнулся. «Фильмы всегда их неправильно понимают. Видите ли, единственный способ сделать их по-настоящему правильными — это стать частью одного из них, и…

то они бы изначально никогда не сняли этот фильм. Большинство участников выбираются на основе их способности хранить секреты. Они почти всегда выбираются из семей нынешних участников. И они чрезвычайно... преданы своему делу.

«Почему это так?» — вмешалась Юта.

«Отцы могли годами выяснять, какой сын лучше всего станет знаменосцем для их семьи. Это мог быть не первенец. Это мог быть и третий. Некоторые группы, например, масоны, допускали в организацию более одного члена семьи. Но другие, вероятно, позволяли только одному потомку продолжать дело».

Зик не был уверен, какое отношение это имеет к его семье. «Какой в этом смысл?»

Профессор пожал плечами. «Точно не знаю. Если бы мне пришлось предположить, то они бы не хотели, чтобы пара братьев проговорилась и за кружкой пива заговорила о группе».

«Но разве не могли бы двое друзей сделать то же самое?» — спросил Ют.

Линц покачал головой. «Раньше у этих людей были бы трудности с транспортом. Подумайте только. Когда ваш прадед был членом Общества во время Франко-прусской войны, где-то в 1870-м, они всё ещё путешествовали на лошадях или поездах. Немецкая железнодорожная система впервые появилась в 1835 году. Были связаны только крупные города. Некоторые из этих обществ собирались всего раз в год. Берлин был немецкой штаб-квартирой многих крупных обществ. Допустим, их члены приехали со всей Германии, Баварии или других германских земель». Он сделал паузу, чтобы допить пиво, а затем махнул официанту, чтобы тот принёс им ещё три. «На чём я остановился? А, да. На децентрализации этих обществ. Было легче сохранять секретность, если они поддерживали количество членов в каждом городе на ответственном уровне. Конечно, в крупных городах было бы много членов».

«А как насчет такого города, как Магдебург?» — спросил его Зик.

Судя по численности населения в то время, в группе должно было быть несколько членов. Но им, возможно, было приказано не контактировать друг с другом, за исключением тайных собраний. У них не было клубов. Сохраняя анонимность, они также могли поддерживать своё влияние в правительстве, как на военной, так и на гражданской службе. Они не могли проявлять фаворитизм, если члены группы не знали друг друга. Но можно быть уверенным, что их членство в какой-то степени влияло на продвижение по службе и продвижение по службе.

Зику предстояло многое обдумать, но он всё ещё не был уверен, верит ли он, что его прадед был членом одной из этих групп. И всё же волосы на затылке у него встали дыбом, словно когда большой чёрный медведь напал на приманку. Он бы хотел, чтобы его брат Гарольд был здесь и слушал это. «Эти группы были чем-то вроде культа?»

Официант принёс пиво и поставил его перед ними троими, забрав две пустые кружки для Зика и профессора. У Ют оставалась третья часть второго пива.

Когда официант ушёл, профессор сказал: «Не так уж много культов. У них были свои ритуалы, как в церквях. Но помните, даже у футбольных команд есть свои ритуалы».

Зик догадался, что он имел в виду футбольные команды. Но то же самое можно сказать и об американском футболе. «Верно. Что вы можете рассказать мне об этой конкретной группе?»

Профессор поднял указательный палец, делая большой глоток свежего пива. Наконец, снова окинув взглядом комнату и убедившись, что его никто не слышит, он продолжил: «Вы слышали об иллюминатах.

Что ж, первое упоминание об их создании относится к Пруссии, а не к Баварии, но всего на несколько лет позже. Похоже, основателем Ордена Иллюминатов был не Адам Вайсгаупт из Ингольштадта. Да, он основал эту организацию в 1776 году, в год основания вашей страны, но сама концепция была не нова. Она была ответвлением ордена тамплиеров и масонов. В любом случае, всё это к делу не относится. Я просто привожу их в пример организации, в которую, как я полагаю, входили ваш прадед, а скорее всего, и ваш дед.

«Подожди», — сказал Зик. «Как ты думаешь, почему мой дед тоже был в этой организации?»

«Это всего лишь предположение, — сказал профессор. — В этом есть смысл. Оба были юнкерами и прусскими офицерами. Ваш прадед, вероятно, привёл бы в эту группу своего деда».

Зик был немного растерян. «Но вы сказали, что это могло передаться второму или третьему сыну».

«У вашего деда были братья и сестры?» — спросил Линц, как будто уже знал ответ на этот вопрос.

Покачав головой, Зик ответил: «Нет. Просто две младшие сестры». Он не был уверен, какое отношение всё это имеет к делу. Всё это словно отвлекало его от того, что ему действительно нужно было знать о себе. Возможно, его определяло не то, кем он был, а то, кем он мечтал стать.

Возможно, именно в этом и заключалась главная проблема Зика. Что бы он ни узнал о своих предках, он не был уверен, насколько это актуально для его нынешней жизни.

Хотя смерть отца стала для него ударом под дых, она не была для него таким сокрушительным ударом, как гибель молодой матери в автокатастрофе. К моменту смерти отец был уже слишком далеко зашёл. Если Бог существовал, а Зику нравилось думать, что наверху есть кто-то, кто хотя бы наблюдает за ним, если не контролирует события на Земле, то смерть отца давно назрела. По крайней мере, так он думал до того, как адвокат отца сказал ему, что отец действительно был рядом. Однако расторжение брака спустя четверть века стало для него ещё большим испытанием. Зик не любил терпеть неудачи, даже если это была лишь половина его вины. Конечно, она давно уже отложила свадьбу, но и он внёс свой вклад, заведя роман с Ют больше десяти лет назад, хотя его будущая бывшая жена Джейн не знала об этом. Но Зик знал. Возможно, он видел, что может быть между мужчиной и женщиной, но это было совсем не похоже на то, что было с Джейн, что подсознательно оказывало негативное влияние на его отношения с ней.

«Ты в порядке?» — спросила Юта Зика, нежно положив ему руку на руку.

Профессор пристально посмотрел на их руки.

«Да», — сказал Зик. «Мне просто интересно, какое это имеет значение».

Профессор подхватил эту мысль: «Это просто приятная мелочь».

«Как называется организация?»

Профессор отпил ещё пива и улыбнулся. «Вот это самое интересное. Считается, что эта группа произошла от Тевтонского ордена, который на протяжении веков совершал крестовые походы на Ближний Восток и обращал в христианство бесчисленное множество язычников в Прибалтике и на территории современной Польши».

В то время большая часть этой территории принадлежала Восточной Пруссии. Иллюминаты недолгое время действовали в Пруссии, но, выйдя на открытое пространство, они больше не могли существовать. Конечно, многие думают, что они дожили до наших дней, ведя закулисную деятельность, начиная от королевских семей Европы и заканчивая президентством Соединённых Штатов». Он пожал плечами и с шумом выдохнул. «То есть эта группа, ответвление иллюминатов и даже более скрытная, чем масоны, имела название, связанное с медальоном. Но никто точно не знает её настоящего названия».

Зик знал всё о большинстве этих тайных обществ — от привычных масонов, иллюминатов и тамплиеров до нигилистов, фабианского общества и Братства Змеи — они с братом обсуждали их все. В ходе последних обсуждений, в том числе и во время последнего визита в Джексон-Хоул, особое внимание уделялось Бильдербергскому клубу, Совету по международным отношениям, Трёхсторонней комиссии и Новому мировому порядку. Эти последние группы были, пожалуй, самыми коварными организациями в мире, поскольку были малоизвестны широкой публике, но по-настоящему их понимали лишь те, кто входил в узкий круг каждой группы. Большинство участников были людьми, владевшими как старыми, так и новыми деньгами, даже компьютерными компаниями.

«Медальон?» — спросил Зик. «И никто не знает названия?»

«Никто не знает». Профессор допил пиво и начал искать глазами официанта.

Юта сказала: «Мне ничего не нужно. Тебе придётся отнести меня домой».

«Я тоже», — сказал Зик. «Нам рано вставать». Это была ложь. У них с Ютом не было планов на завтра.

Они оплатили счет и оставили профессора в ресторане, поставив перед ним еще по одной кружке пива.

Воздух на улице стал гораздо холоднее, и выпитое ими пиво немного ослабло. Они медленно пошли через кампус обратно к квартире Юта.

Устроившись в тёплой квартире, он сразу увидел новое сообщение на своём мобильном телефоне. Он услышал, как его дочь Сара просит его позвонить ей.

«Всё в порядке?» — спросила Юта.

«Да. Моя дочь Сара».

«Позвони ей», — сказала она. «Я принесу нам пару пива».

«Я думал, ты больше не хочешь?»

«Не с Альбертом», — она скрестила руки на груди, подыскивая нужные слова.

«Вы были любовниками?» — помог ей Зик.

«Нет. Даже не говори так».

«Я подумал, что он мог быть отцом вашего сына».

Она вздрогнула. «О нет. Это жестокая мысль. Альберт — всего лишь коллега.

Мы видимся на факультетских встречах. Ничего больше.

Зик сел с телефоном. «Он выглядел гораздо больше. По крайней мере, в его воображении».

«Он женат на женщине с кафедры немецкого языка. Милая женщина. Немного простовата, но очень милая. Знаток Гёте».

«Но как он на тебя смотрит...»

«Знаю. Вот почему мне так не хотелось просить Альберта о помощи. И поэтому я не хотел оставаться там дольше. Конечно, без тебя я бы никогда не встретил его в ресторане. В Германии всё ещё очень важно быть на виду».

«Поэтому ты сидел так близко ко мне?»

Она улыбнулась.

Зик продолжил: «И вы, кажется, намекнули, что мы нечто большее, чем мы есть на самом деле».

Её улыбка сменилась хмурым выражением. «Прости. Я не хотела так с тобой обращаться».

«Я шучу». По правде говоря, ему нравилось внимание, которое она ему оказала.

Хмурое лицо снова сменилось ухмылкой. «Пойду за пивом».

Как только она ушла, Зик нашёл номер Сары в своём мобильном и нажал кнопку вызова. Ответа не было. Он оставил сообщение, в котором извинился за то, что покинул страну, не предупредив её. Он перезвонит ей позже.

Юта вошла в комнату с двумя открытыми бутылками пива как раз в тот момент, когда раздался дверной звонок. Она взглянула на Зика, затем на дверь, прежде чем поставить пиво на журнальный столик.

«Как думаешь, это может быть тот самый добрый профессор?» — спросил Зик. «Надеюсь, ты не открываешь дверь ночью».

«Я сначала проверю». Она выглянула из-за занавесок, закрывающих узкое окно рядом с входной дверью, а затем снова посмотрела на Зика. «Это полиция».

Зик положил телефон на столик и встал, чтобы присоединиться к ней у двери.

«Чего они хотят?»

Она пожала плечами, открыла дверь и увидела пожилого мужчину и молодую женщину-полицейского. Она немного поговорила с ними по-немецки, а затем, с растерянным и встревоженным выражением лица, сказала Зику, что они ищут его.

«Почему?» — спросил он.

«Они не скажут. Но ты должен пойти с ними на допрос. Я им сказал, что ты не говоришь по-немецки. Я могу пойти с тобой».

Старший офицер полиции сказал: «В этом нет необходимости, фройляйн Кляйн.

У нас все в порядке с английским».

Зик надел куртку. «Не мог бы ты позвонить в посольство США?» — спросил он Юта.

Все еще находясь в шоке, Юта просто кивнула.

●

Когда Зик и полицейский ушли, Юта села на диван и посмотрела на две открытые бутылки пива. Она выпила половину одной и обдумала варианты.

Полицейские не объяснили, почему хотят допросить Зика. Что происходит? Она нашла номер посольства США в Берлине и, прежде чем позвонить, допила пиво. Затем она позвонила и рассказала о случившемся молодой женщине на другом конце провода. Они задали несколько вопросов об отношениях Юты с герром Вальтером, а затем поблагодарили её за звонок и повесили трубку.

Сердце Юта колотилось неудержимо. Зачем им нужен Зик? Неужели он сделал что-то не так?

Не в силах уснуть, она отпила последнюю открытую бутылку пива, прежде чем отправиться в постель, где пролежала без сна большую часть ночи, а в голове ее кружились мысли.

●

Мужчина в «арендованной» машине уже собирался уходить, когда у входа в квартиру фройляйн Кляйн появился полицейский. Он вжался в сиденье, не отрывая взгляда от приборной панели, пытаясь осмыслить ситуацию.

Он наблюдал за ними в ресторане, когда они пили пиво с другим профессором, и гадал, о чём они говорят. Это само по себе было интересной перспективой, но теперь полицейский добавил совершенно новый штрих к и без того сложному делу.

Затем полицейские посадили подопытного на заднее сиденье своей машины и уехали.

Действительно интересно. Может быть, у его кузена найдутся ответы.

OceanofPDF.com

Полицейские привели Зика в красивое здание в паре миль от квартиры Юта. Это было одно из новых зданий из стекла, гранита и мрамора, больше напоминавшее банк или брокерскую контору, чем полицейский участок. За все свои поездки по десяткам стран он ни разу не попадал под допрос в полицию. Более того, ему даже ни разу не выписали штраф за превышение скорости. Что им от него было нужно? Он ничего плохого не сделал.

Без фотографирования или печати, как это делают на американском телевидении.

На шоу его просто проводили в уютную комнату, где, как он предположил, были установлены скрытые камеры. И снова, комната выглядела как небольшой конференц-зал, вроде того, что был в юридической фирме его будущей бывшей жены, а не как место, куда приводили людей, чтобы выбить из них ответы. Зик поблагодарил Бога, что он не в Германии времён Второй мировой войны, иначе он бы подумал, что его подключили бы к каким-нибудь чувствительным частям тела, подключив электрический ток. Или, может быть, казнили бы без суда и следствия за плевок на тротуар.

Вместо этого старший полицейский просто сел напротив Зика за стол, а младший занял стул в углу с блокнотом. Зик всё ещё знал, что его снимают. Что он скажет? Он не мог ничего сказать. Есть ли у него те же права, что и в Америке? Право держать рот на замке. Он не был уверен. Но он также знал, что не сделал ничего плохого.

«Я лейтенант Герхард Бек, — сказал пожилой мужчина, — а она — детектив Шварц». У обоих на погонах было по три звезды, но у него они были серебряные, а у неё — приглушённо-зелёные. Форма у них была синяя. Когда Зик служил в Германии, все полицейские носили зелёную форму, и Зик с друзьями называли их младшими рейнджерами.

Лейтенант вспомнил имя и адрес Зика, а также то, как он добрался до Германии.

«Верно», — сказал Зик. «Но ты можешь называть меня Зиком. Все так делают».

«Да», — сказал лейтенант Бек, — «я знаю, что вы ведете шоу в Америке.

Охотничье шоу.

Что этот парень пытался сделать? Наладить контакт? Получить автограф? Зик кивнул.

«Пожалуйста, ответьте», — сказал Бек.

«Ну, я больше не веду это шоу», — сказал Зик. «Шоу закрыли».

Полицейский проверил документы у него на глазах. «Значит, вы безработный».

«Я сейчас безработный», — сказал Зик. «Взвешиваю варианты. Надеюсь, мне удастся вернуть своё шоу на другой канал. Но да, сейчас я безработный».

Лейтенант улыбнулся. «Понятно. Вы получаете пособие по безработице?»

«Нет. Мне не нужны деньги от моего правительства, даже несмотря на то, что они взяли у меня больше, чем им было нужно».

Неплохая детектив, казалось, невозмутимо записывала что-то в блокнот. У неё были короткие светлые волосы, как у Юты, и ей было не больше тридцати лет. На её лице не было выразительных морщин, и Зик догадался, что они никогда не появятся, если она не будет улыбаться, гримасничать или как-то иначе выражать свои чувства.

«Мне нужен адвокат?» — спросил Зик.

«Не знаю», — сказал Бек. «А ты?»

Зик откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Он не сделал ничего плохого. «Пожалуй, нет».

Полицейский еще раз проверил его документы, а затем спросил: «Какие у вас отношения с фройляйн Уте Кляйн?»

«Отношения», — повторил Зик. «Мы друзья».

«Ты останешься с ней». Он позволил этим словам повиснуть в воздухе некоторое время, пытаясь изобразить на лице более откровенную ухмылку.

«Да, и что? Я остаюсь с сестрой, но это не значит, что я с ней трахаюсь».

Наконец ему удалось улыбнуться, чтобы сломить суровую наружность женщины. Бек рассмеялся.

«Верно подмечено», — сказал Бек. «В жизни мы делаем определённые предположения, которые не всегда верны». Он снова замялся. Но он не искал нужных слов, а мысленно строил логичную схему. «Но иногда эти предположения верны».

«К чему ты клонишь?»

«В восьмидесятых вы служили здесь, в Германии, в составе американской армии. Это правда?»

Теперь Зик был совершенно сбит с толку. «Да. Я служил в Западной Германии. Но не в Берлине».

«Понятно. Но вы были в Берлине несколько раз».

Так и было. Но большую часть времени он выполнял приказы, путешествуя в форме.

«Да, конечно. Это было интересное время после падения стены».

Лейтенант Бек поднял глаза к потолку, словно вспоминая те времена. «Так и было. Я тогда был молодым полицейским.

Но это было также время великого смятения. Некоторые не выжили.

Большинство протестов в то время были мирными, по крайней мере, по западную сторону стены. Но Зик также слышал о том, как некоторые жители Восточного Берлина вымещали своё недовольство на тайной полиции — на тех, кто шпионил за своими соседями, доносил на них и сажал их в тюрьму. Это был понятный, хотя и не оправданный ответ на десятилетия советского влияния и репрессий. Но какое отношение его служба в Германии имела к его…

Задержание? Зик решил промолчать и просто ответить на вопросы. Или нет.

«Ты задумываешься, почему ты здесь?» — спросил Бек.

Зик пожал плечами. «Да, конечно».

«Где вы были двадцать третьего августа тысяча девятьсот восемьдесят девятого года?» — серьёзно спросил Бек.

«Ты шутишь, да? Да я даже не знаю, где я был в августе прошлого года».

Лейтенант Бек перевернул листок на следующую страницу, словно следуя тщательно написанному сценарию. «Я скажу вам, где вы были, герр Вальтер. Вы были здесь, в Берлине. Вы пересекли восточногерманский коридор за два дня до этой даты. Затем, двадцать третьего, вы пересекли контрольно-пропускной пункт Чарли и попали в Восточный Берлин. В то время ещё стояла Стена».

Зик попытался вспомнить. Он был там примерно в то время, но его поездка сюда тогда не была связана с приказом. Он взял отпуск, чтобы купить дешёвый бинокль Zeiss и винтовку турнирного класса — и то, и другое по смехотворно низким ценам по сравнению с теми, что можно было найти в Западной Германии. Но откуда полиция узнала о его поездке? «Возможно, я был тогда в Берлине. Но я не помню».

«У меня есть документ с вашей подписью, когда вы пересекали советский блокпост», — небрежно сказал лейтенант.

«Ладно. Предположим, я был в Берлине. Что ты имеешь в виду?»

Лейтенант Бек улыбнулся: «Немцы, как вы, возможно, знаете, — известные любители записей».

Да, Зик это знал. «Хорошо».

«Ты помнишь, с кем ты приехал в Берлин?»

Ему нужно было об этом подумать. Каждый раз он ходил с разными людьми.

Но в каждой поездке его сопровождал один человек.

«Разные люди».

«Да ладно, герр Вальтер. У вас, должно быть, память получше».

«Ну, должно быть, я был в отпуске во время той поездки. Так что, думаю, со мной был мой друг, сержант Джим Тейлор. Может быть, ещё пара ребят. Но я не уверен. Почему вы об этом спрашиваете?»

Бек уклонился от своего вопроса: «Вы общались с этим Джимом Тейлором?»

«Не было много лет. Я демобилизовался из армии, а Джим, говорят, там пробыл довольно долго. Говорят, он остепенился и женился на немке. Хотя не знаю, дожил ли он до двадцати».

Лейтенант ударил рукой по деревянному столу, но комната была настолько звуконепроницаемой, а дерево таким прочным, вероятно, красное, что этот жест не произвел на Зика никакого впечатления. Если он хотел его этим запугать, то он плохо его знал.

«Герр Тейлор задержан», — сказал полицейский. Он немного помедлил с этим, наблюдая за реакцией Зика. Наконец, он сказал: «Ему предъявлены серьёзные обвинения».

Зик годами не вспоминал о своём старом друге Джиме Тейлоре. Во что же он ввязался? Джим был довольно заядлым игроком, но в армии он в основном делал ставки на спорт. Хотя Джим в этом деле был не очень хорош. Зик, наверное, догадался, что Джим уже перерос азартные игры. «Какие обвинения?»

«Интернет-азартные игры и схемы, которые обманом лишили невинных людей миллионов евро», — сказал Бек. «У него большие проблемы».

Зик покачал головой и пожал плечами. «Значит, Джим был тем нигерийским принцем, который искал, с кем бы поделиться своими миллионами. Какое это имеет отношение ко мне?»

Женщина-полицейский перестала писать и взглянула на Зика, ожидая откровения.

Взгляд лейтенанта Бека на мгновение скользнул по бумагам, а затем остановился на Зике, словно ожидая обнаружить ложь в его следующем заявлении. «Убийство». Он медленно протянул это слово.

«Что? Ты хочешь сказать, что Джим кого-то убил?»

«Нет! Я говорю, что вы это сделали двадцать третьего августа тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.

И, как и в Америке, в Германии нет срока давности по убийствам».

Этот парень был сумасшедшим. Но Зик знал достаточно, чтобы с этого момента держать рот на замке. Он никого не убивал. Почему его старый армейский друг сказал, что он это сделал? Всё это было совершенно бессмысленно.

OceanofPDF.com

Юта провела большую часть ночи, лежа без сна в постели, то вставая, чтобы попить воды, то опорожняя мочевой пузырь, а затем снова ложась спать, и в голове проносились все возможные сценарии. Около полуночи ей перезвонили из американского посольства, но там лишь поблагодарили за то, что она сообщила им о Зике. Они не дали ей понять, могут ли они ему помочь. Они также не объяснили ей, почему Зика забрали на допрос.

С наступлением утра в Берлине она сварила себе кофе, крепче обычного, и выпила его до последней капли. Запивая его парой тостов, обильно намазанных маслом.

Теперь она сидела в гостиной и решила, что ей нужно чем-то заняться, пока она не доберётся до ближайшего полицейского участка, куда, как она предполагала, они должны были забрать Зика. Она пробежала глазами документы, которые они вдвоем распечатали на предков Зика. Всё было довольно просто, за исключением символа рядом с записью о службе прадеда Зика в прусской армии. Так было до тех пор, пока она не наткнулась на свидетельство о рождении его прабабушки. Она не знала, почему не заметила его раньше. Но рядом с именем женщины, данным при рождении, стояли слова «uneheliche Tochter», что переводится как «внебрачная дочь». Интересный факт для того периода в истории Германии, но в свидетельстве о рождении её собственного сына было бы написано то же самое, если бы эта стигматизирующая фраза всё ещё использовалась сегодня.

Она посмотрела на телефон Зика на краю стола и подумала, не позвонить ли одной из его дочерей и не сообщить ли им, что их отца задержала полиция для допроса. Но как она могла это сделать, не объяснив отцу, кто она и кем была? «Здравствуйте. Это Юте».

Лет десять назад у нас с твоим отцом был бурный роман. Теперь мы просто друзья. Он гостил у меня вчера вечером, когда его забрали на допрос. Это было бы неплохо. Конечно, она могла бы просто сказать, что они старые друзья, и она помогает ему разобраться в его прошлом. Это была правда, без подробностей.

Она взяла телефон Зика, включила его и увидела новое сообщение. Она услышала, как дочь Зика извинилась за то, что не смогла ответить, когда он звонил. Она была на занятиях. Её голос звучал нежно, но с тревогой, подумала Юта. Теперь ей было стыдно подслушивать жизнь Зика.

Затем она просмотрела список его контактов. Она понятия не имела, кто большинство из них, хотя узнала некоторых американских звёзд кантри-музыки.

Что было логично, ведь она смотрела множество передач Зика онлайн, и эти люди часто охотились вместе с ним. Возможно, если Зику понадобится помощь, кто-то из этих людей сможет ему помочь. Это были мужчины и женщины, обладающие богатством и влиянием в Америке.

Забавно, как аэробные позвоночные инстинктивно искали других важных дышащих воздухом существ, которые могли помочь им в случае необходимости. Можно представить, как неандерталец, загнанный в угол саблезубым тигром, искал лучшего копьеметателя своего клана, чтобы тот пришёл ему на помощь. Это было естественно и передавалось генетически в ДНК каждого человека. Ну, по крайней мере, от Homo Erectus до эпохи плейстоцена. Того же нельзя сказать о других существах, за исключением, пожалуй, тех, кто охотился стаями, как волки, гиены и большие кошки африканского континента.

Низшие существа, столкнувшись с собственной гибелью или вытекающими обстоятельствами, думали только о себе, чтобы спастись или пробиться наружу. До тошноты. До тошноты, первобытно.

Следующий час Юта провела за переводом одного из писем деда Зика из Пруссии во время Первой мировой войны. Закончив, она посмотрела на часы и поняла, что теперь, пожалуй, можно отправляться в полицейский участок.

Главный полицейский участок находился всего в нескольких километрах от её дома. Она решила воспользоваться метро, остановка которого находилась прямо под зданием полиции. Уте много раз проходила мимо этого здания, но у неё никогда не было повода зайти внутрь.

Как только она вошла в здание, ее заставили пройти через контрольно-пропускной пункт с металлоискателем, а затем обыскали ее сумочку, очевидно, проверяя на наличие оружия.

Пройдя контроль безопасности, молодая женщина-офицер у главного входа не дала ей никакой информации о Зике. Она лишь подтвердила, что он

находилась на втором этаже, и она могла пойти туда, чтобы узнать больше.

Она поблагодарила женщину и неохотно поднялась на лифте на третий этаж. В Германии все здания начинаются с первого этажа.

Юта смущенно и неуверенно подошла к столу на том этаже.

За главным столом находилась открытая зона с рабочими столами. Дальше располагался ряд столов с перегородками. Вдоль края комнаты располагались кабинеты с настоящими дверями. В некоторых были окна со шторами, а в других — просто двери с табличками.

«Я ищу своего друга», — сказала Юта по-немецки. Затем она пробормотала имя Зика, и молодой человек за столом набрал что-то на компьютере.

Полицейский поднял трубку и заговорил тихо, так что даже Юте его не услышал. Он повесил трубку, сказал: «Присаживайтесь, пожалуйста», и кивнул в сторону ряда пустых стульев вдоль стены.

Она сделала, как ей было сказано. Ждала и наблюдала, как офицеры, казалось, переходили от одного стола к другому, попивая кофе, как и она ранее этим утром.

Через полчаса молодая женщина-полицейский, та самая, что была у неё накануне вечером, подошла к стойке и попросила мужчину провести Юту через распашную дверь. Глаза женщины покраснели, словно она тоже не спала всю ночь.

Полицейский велела Юте следовать за ней в дальний кабинет, где она велела Юте сесть в кресло напротив большого деревянного стола. Затем женщина ушла, и Юте посмотрела на часы. Десять минут спустя женщина вернулась, а за ней следовал пожилой мужчина, который был с ней прошлой ночью. Этот пожилой полицейский представился как лейтенант Герхард Бек и указал на своего напарника, детектива Шварца. Затем он сел за большой стол и сложил руки вместе, словно молясь. Если молодой детектив выглядел усталым, то старый лейтенант, казалось, был близок к смерти. Его глаза были красными и опущенными. Его лицо было испещрено седой и черной щетиной.

«Чем я могу вам помочь?» — спросил лейтенант Бек.

«Я хотел бы знать, почему моего друга привезли сюда вчера вечером», — сказал Ют.

Взгляд Бека метнулся к его коллеге, который закрыл дверь в приемную и прислонился к ней.

Лейтенант Бек сказал: «Его допрашивают по поводу убийства». Он сказал это без каких-либо эмоций.

«Что?» — Юта остолбенела. «Убийство! Зик… Герр Вальтер ничего не знает об убийстве в Германии. Он здесь всего пару дней.

И он был со мной все это время.

«Мне жаль, но это произошло давно, когда он служил в американской армии».

«Я в это не верю», — сказал Ют.

«Как давно вы знаете герра Вальтера?» — спросил Бек.

Она помедлила и поняла, что должна сказать правду. «Около десяти лет».

Лейтенант спросил, как они познакомились. Где они встретились. Каковы были их отношения. Юта ответила на все эти вопросы, сказав, что они просто хорошие друзья. Не было нужды упоминать, что они были любовниками больше десяти лет назад. Это не их дело. Она плакала от решимости, но не понимала своих чувств. Зик был просто другом. Ну, может, даже больше.

Когда разговор закончился, и Юте не удалось узнать ничего существенного о деле, которое, по мнению полиции, они имели против Зика, герр лейтенант Бек велел своему сопровождающему Юте вернуться к стульям перед столом.

Как только она села, в комнату вошёл мужчина в хорошем костюме, с коротко стриженными светлыми волосами по бокам лысой макушки, и попросил позвать лейтенанта Бека. Он говорил по-немецки с американским акцентом, поэтому Юта поняла, что он из посольства. Он вернулся в кабинет Бека, пробыл там меньше пяти минут и снова вышел с выражением удовлетворения на узком лице. Это был человек, наделённый властью, который добивался своего. По-своему.

Пятнадцать минут спустя она наконец увидела Зика в конце коридора, разговаривающего с лейтенантом Беком и детективом Шварцем, которые затем проводили его к поворотным воротам возле Юта. Он выглядел хорошо отдохнувшим по сравнению с двумя полицейскими, но был удивлён, увидев Юта.

Не говоря ни слова, Зик и Ют вышли из офиса и направились к лифту.

«Ты в порядке?» — спросила его Юта.

«Да, без проблем. Мне бы не помешал обед».

Она кивнула. Они не разговаривали до тех пор, пока не вышли из здания. Выйдя наружу, Ют повернулся к Зику и крепко обнял его.

«Что случилось?» — спросил он ее.

Отстранившись немного, она подняла на него взгляд и прошептала:

"Мне жаль."

«За что? Ты ничего не сделал».

«Лейтенант Бек сказал, что они подозревают вас в убийстве, которое произошло в Берлине много лет назад».

Зик повернулся и обнял её за плечо, пока они шли к лестнице метро. «Не понимаю, о чём они говорят. Они спрашивали меня о конкретной дате, более двадцати лет назад. Откуда мне знать, что я делал в тот день? Но я точно знаю, что никого не убивал».

«Как они вообще могли рассматривать вас как кандидата на это преступление?»

Пока они спускались к метро, он рассказал ей о своем старом армейском друге и о том, как этот человек, должно быть, пытался избежать ответственности за другое преступление, свалив на Зика вину за гораздо более тяжкое преступление.

«Это ужасно, — сказала она. — Это не очень хороший друг».

«Я знаю. Должно быть, он в отчаянии».

Они спустились по лестнице и почувствовали порыв ветра при приближении поезда метро. Они сели в вагон вместе с несколькими другими пассажирами.

Никто из них не произнес ни слова, пока они не вышли возле квартиры Юте.

Проходя через главную площадь перед университетом, Ют наконец сказал:

«Теперь они, должно быть, тебе поверили. Полиция, я имею в виду».

«Не знаю», — сказал он. «У них нет никаких улик против меня. Только слова американского эмигранта, у которого проблемы с крупным мошенничеством».

Он не очень заслуживает доверия».

«Значит, им больше ничего от тебя не понадобится?»

«Не знаю. Меня отпустили только потому, что один человек из США...

Пришли из посольства и конфисковали мой паспорт. Они также сказали, что меня временно внесут в список лиц, которым запрещено летать.

Она остановилась и положила руку ему на предплечье. «Но почему? Ты хочешь сказать, что не можешь покинуть Германию?»

«По крайней мере, на какое-то время. Им придётся проверить мою историю, а не историю моего бывшего друга».

«Как они это делают?»

«Ну, я дал им имена всех, с кем, насколько я помню, я ездил в Берлин, когда служил в Германии. Им нужно позвонить этим людям или попросить американскую полицию связаться с ними лично и проверить, есть ли хоть капля правды в их рассказе».

«Вы доверяете этим людям?»

«Я не общался с большинством из них двадцать лет, — сказал Зик. — Но когда-то мы были друзьями».

«Также был и тот мужчина, который говорил, что ты кого-то убил».

Это было правдой. «Слушай, я не собираюсь об этом беспокоиться. Я ничего плохого не сделал. Единственное, что я убивал, — это четвероногих животных на охоте.

Мне бы не помешал душ и смена одежды, прежде чем мы пойдем обедать.

Она зажала нос. «Наверное, так и есть».

●

Мужчина в чёрном «арендованном» BMW подъехал к обочине перед квартирой немки и взглянул на своего кузена, сидевшего рядом с ним. Тот был гораздо меньше его ростом, но курил вдвое больше. Он никогда не расставался с сигаретой в зубах.

«Запомни», — напомнил он своему кузену, — «не пользуйся пепельницей». Когда они были вместе, они говорили только на родном русском языке.

«Не понимаю, почему. Я всё равно уверен, что эта машина угнана».

Боже, как он ненавидел своего кузена. У этого человека IQ был как минимум на дюжину пунктов ниже среднего. Ему приходилось давать этому молодому идиоту чёткие указания и не позволять ему тратить больше тридцати минут на обеденный перерыв, иначе ему приходилось повторять эти указания снова и снова.

«Просто делай, как я говорю».

Его двоюродный брат расправил плечи, затем прикурил новую сигарету от старой и выбросил окурок в окно.

ДНК был странным зверем. Каким образом он хотя бы отдалённо связан с этим болваном, было для него полной загадкой. И всё же, если бы он приказал своему кузену отрубить человеку руку, тот бы не раздумывая сделал это. Есть и лучик света. И всё же, если он ещё раз облажается... он не был уверен, что сможет удержаться и не причинить этому ублюдку вреда.

«Вот они и идут», — сказал мужчина своему двоюродному брату-идиоту.

Они наблюдали, как они вместе вышли из здания полиции и спустились в метро. Затем они поехали им наперерез.

«Откуда ты знал, что они приедут сюда?» — спросил двоюродный брат.

«Я Нострадамус».

«Волшебник?»

Он покачал головой и сказал: «А ты — Ностра Тупица».

Они вдвоем наблюдали, как подозреваемый и его немецкая подруга вошли в ее квартиру.

«И что теперь?»

В этом-то и была проблема. Ему приказали сменить направление и исследовать ситуацию под другим углом, оставив наблюдение за Уолтером его идиоту-кузену.

Пугающая перспектива. Но какой у него был выбор? Он не мог быть в двух местах одновременно. Поэтому он дал своему кузену строгие указания: наблюдать и докладывать ему. Звонить ему в любое время для получения дальнейших инструкций. Он чертовски надеялся, что кузен понял важность его слов. Затем, скрепя сердце, он оставил кузена у его шикарного BMW и отправился на станцию метро.

OceanofPDF.com

Зик закончил принимать душ и переоделся. Он сел на диван в квартире Ют, пока она разговаривала по телефону с матерью. Он взял в руки письмо, которое Ют перевела. То, которое он ещё не читал.

Письмо из Пруссии

От капитана Франца Вальтера

Юнкеру герру Альберту Вальтеру

Было приятно услышать от тебя, дядя Альберт. Мне жаль это слышать. Ваши посевы не застали хорошей погоды. Интересно, все ли (отредактировано) (область) может быть как-то связана с плохим результатом. Должно быть, Трудно, когда так много рабочих теперь задействовано в военных действиях. Я уверен, Ваши дети и их дети оказали помощь в этой области. Вы спросили про Ипр. Могу лишь сказать, что мы все рады выбраться из этого Чёрт. Наши окопы были всего в двадцати метрах. Наш пулемёт Компании были очень активны. Мы понесли гораздо меньше потерь, чем наши противников. Но это был настоящий ад. Не знаю, как мы выживем. Через это. Только Бог решит, кто достоин спасения. Мужчины Начинаю (удалённое место), но я их не виню. Они Сомневаться в Божьей воле можно только во время затишья. В противном случае они лишь пытаются стрелять из своих орудий и остаться в живых. Передайте привет моим кузенам. Надеюсь, Они не доживут до того возраста, чтобы участвовать в этой войне. С большим привязанность, Франц.

Зик покачал головой и отложил письмо. Он не мог представить, что пришлось пережить его деду во время войны. Одна шальная пуля. Один осколок. И его сегодня здесь не будет. Как и его дочерей.

Его братья и сёстры. Было почти невыносимо думать о том, что могло бы быть.

Может быть, именно в этом и заключалась вся суть его усилий. Его потребность узнать от

Откуда он пришёл. Человек никогда не сможет оценить то, что имеет, пока не узнает, чего у него могло бы не быть.

«С тобой все в порядке?» — спросила Юта, войдя в гостиную с мобильным телефоном в руке.

«Да. Как твоя мама?» Зик никогда не встречался с этой женщиной, но слышал, что она могла быть резкой в отношении критики.

«Надеюсь, ты не против, — сказала Юта, — но я рассказала ей о твоей ситуации».

Она подождала, и, не услышав от Зика ни слова, продолжила: «Она большую часть своей взрослой жизни проработала помощником юриста в крупной юридической фирме. Она сказала, что позвонит своему бывшему начальнику, чтобы узнать его мнение».