Привкус магии

10

Фургон притормозил, скрипнув амортизаторами, прямо напротив указателя: «п. Древостой. 5 км». Влево сворачивала вполне цивилизованного вида дорога, углубляясь в обещанный древостой в виде лиственного лесочка.

– Спасибо, – произнес я, распахивая дверцу и освобождая водительское место.

– Да не за что, – с некоторой тоской в голосе отозвался Прянец. – А может, все-таки передумаешь? Заедем к моим, а потом я тебя подкину куда хочешь…

Он смолк, но непроизнесенный конец фразы возник сам собой: «…одному ехать далеко, без смены за рулем придется волей-неволей останавливаться, а впереди еще столько мелких городков, где не знаешь, чего ждать от местных жителей…»

Бедняга Прянец, похоже, долго не сможет отойти от пережитого потрясения. Или вообще сменит профессию.

Я покачал головой, прощально махнул рукой и пересек шоссе, устремившись в сторону невидимого пока поселка Древостой.

…Жидкий лесочек почти сразу же раздался в стороны. Дорога пошла в низину, и стала хорошо различима россыпь разноцветных крыш – поселок, расположившийся на двух пологих холмах, опушенных деревьями. На третьем холме высились некие темные угловатые постройки. Не иначе гнездо местного феодала. Или его развалины.

Мимо меня протарахтел потрепанный грузовичок с дощатым кузовом, уставленным пустыми клетками.

Добыв из кармана уцелевший во время всех пережитых катаклизмов справочник, я сверился с картой. Вроде все верно. На одном из холмов отмечен некий «памятник архитектуры», а правее, в низине, стоит значок, обозначающий местонахождение Врат.

Что ж… Захлопнув книжку, я неловко задел палец, оцарапанный вчера Ризальдой Глов, и тот мстительно ожег болью. Последние приключения доставили мне достаточно хлопот, чтобы забыть о пустяковой с виду царапине, но она улучила момент, чтобы напомнить о себе.

Отлепив грязный и разлохматившийся пластырь, я, морщась, изучил неглубокую длинную ссадину на среднем пальце без малейших признаков воспаления, почти поджившую с виду. Однако было заметно, что поверхность ранки почернела, словно обугленная…

М-да… Будет время – займусь. Хорошо, хоть не отравила перстень уважаемая госпожа вице-губернаторша. Просто камень, похоже, был злой. И занес злобу в ранку как инфекцию.

…Солнце не по-осеннему принялось припекать макушку, когда я добрался до первых поселковых построек. Здесь дорога вновь побежала вверх. Бока холмов заросли древними кряжистыми дубами, под сенью которых прятались дома.

Аборигены занимались своими делами, и появление чужака не было достаточным поводом, чтобы отвлечь их. Встречаясь со мной взглядами, селяне только улыбались – приветливо и рассеянно. Умеренный интерес к моей персоне проявили местные собаки – пятнистые разнокалиберные дворняги. Гавкнули для острастки пару раз и вернулись под свои заборы. Сидевший на плетне черно-белый упитанный кот даже головы не повернул на шум.

Пастораль в чистом виде… Благодать.

Я с любопытством оглядывался, хрупая сорванным по дороге поздним яблоком.

Поселок выглядел зажиточным, ухоженным, лоснящимся от сытости и покоя. Добротная дорога, починенные плетни, украшенные разрисованными горшками, аляповатая, но вполне приятная вывеска над магазинчиком, добротные крепкие дома с черепичными крышами и высокими чердаками. В чердачных окнах и на верандах попадались фантастической работы стеклянные витражи. Солнце отражалось в них, заставляя полыхать то изумрудно-золотого дракона, то лазоревую птицу с оранжевым плодом в лапках, то алый плащ воина, занесшего меч над головой химеры…

В одном из домов обнаружилось даже целое панно, изображавшее вычурную процессию людей в странных одеждах, несущих на вытянутых вверх руках некую неясную реликвию в форме стилизованной ладьи… Впрочем, это мог быть и гроб. Или, скажем, сосуд со священным напитком…

И то, и другое, и третье смотрелось странно на фоне плетней с горшками. Хотя тягу аборигенов к искусству можно только приветствовать. Если мастер, изготовлявший подобные витражи, живет прямо в поселке, сюда надо будет вернуться для знакомства…

Только знакомиться с ним будешь не ты, ехидно вмешался внутренний голос.

Отшагав половину пути, я смог рассмотреть подробнее и постройку на третьем холме. Действительно замок. Очень небольшой, в два этажа и с одной башней. Приземистый, словно распластавшийся на верхушке земляной насыпи. Жилище мелкого рыцаря, наверное. Сторожевой пост, забытый в глуши.

Возле старого колодца на краю поселка дорога разветвлялась. Одна устремлялась в сторону замка, вторая (и основная, судя по состоянию) бежала вперед и вдаль, теряясь в лесу за холмами, третья (узкая и колдобистая, не дорога, а пешеходная тропа) спускалась вниз и скрывалась в небольшой рощице в низине.

Колодец, рассевшийся у развилки, был стар и заплетен отчетливой сетью ведьминой пряжи, затянувшей сруб из черных от времени бревен. Но сеть была весьма потрепанной. Если ведьма и обитала в поселке, то давно сюда не наведывалась.

По привычке, особо не задумываясь, я раскрыл ладонь над окном колодца, стягивая пальцами невидимую «пряжу». Собрал и сбросил в сторону. Наглые, синеватые от старости поганки, выросшие по периметру колодезного сруба, разом рассыпались в прах. Зеркало черной воды в колодце качнулось и посветлело. Пить ее, конечно, сразу не стоит, пусть колодец очистится сам собой, но, во всяком случае, опасности она теперь не представляет…

В стороне шумно вздохнули.

Подняв голову, я встретился взглядом с белобрысым пареньком лет двенадцати-тринадцати с виду, который завороженно глазел на меня из зарослей пустоцвета. В одной руке паренек держал связку свежепойманных мелких карасей, а в другой самодельную удочку.

Где-то за холмом с замком, кажется, должно быть озеро, если карта в справочнике не врет.

Мы с аборигеном пару секунд таращились друг на друга, затем паренек шмыгнул носом, поудобнее перехватил удочку и не спеша с демонстративно независимым видом прошагал мимо, направляясь к поселку. С рыбьей связки капало…

Я свернул направо в рощу. Там, в низине, находились Врата, привязанные к стихии Земли.

Умиротворенно шелестели кроны деревьев, роняя остатки листвы на землю. Солнечный свет дробился в ветвях и просачивался вниз золотыми брызгами, расцвечивая опад на земле неправдоподобно яркими оттенками. Рдели или лиловели нетронутые плоды. Переливающиеся нити паутины скользили в воздухе. Перекликались не по-осеннему звонкие птицы. Шуршали вялые, готовящиеся к зимней спячке древесные гномы, замуровывая входы в свои жилища.

Покой и мир. И раздражающее ощущение чужого взгляда в спину. Впрочем, мне теперь все время мерещились взгляды, поэтому особого значения своей паранойе я не придавал.

Битый час я слонялся по рощице, спотыкаясь о коряги и проваливаясь в замаскированные полегшей, жухлой травой каверны, полные воды. Ни малейших следов Врат не обнаруживалось. Нет, поначалу я обрадовался, наткнувшись почти сразу же на круг из камней на одной из лужаек. Аккуратное такое кольцо, явно искусственного происхождения, сложенное из замшелых валунов… И не лень же было кому-то перетаскивать их сюда. Ведьма, что ли, местная старалась, пуская пыль в глаза односельчанам. Раз ведьма, значит, должен быть и ведьмин круг.

Но не могли же составители справочника так ошибиться! Они вроде профессионалы…

Я рыскал вокруг, носом к земле, пытаясь учуять хотя бы след Врат. Они ведь могли и самопроизвольно схлопнуться. От отчаяния я даже воспользовался ореховым прутиком с развилкой, уже не доверяя собственным чувствам. Все напрасно.

Здесь никогда не было Врат. Справочник грубо ошибается. Послать, что ли, издателям письмо с обвинением в некомпетентности?.. С первым же Псом.

Вздохнув, я уселся на камень на лужайке. Солнце находилось еще высоко, прогрев даже темные валуны. Ни одной толковой мысли в голове не осталось. Бестолковых тоже. Нудно и болезненно дергал поцарапанный палец. Подобрав оброненный ореховый прут, я поджег его кончик зажигалкой, купленной в аэропорту, и подождал, пока дерево обуглится. Затем провел им изогнутую линию вокруг воспалившейся ссадины на пальце, бормоча заклинание вперемешку с ругательствами (ругательства в комплект не входили, просто жгло очень).

Простенькое заклятие помогло практически сразу. Палец ныть перестал.

Ну хоть на что-то ореховые прутья сгодились.

Позади отчетливо и сухо треснуло, и я раздраженно велел:

– Выходи уже наконец. Сколько можно в спину сопеть?

Послышался сдавленный полувсхлип, шумный разворот и прыткий удаляющийся шелест. Оглянувшись, я различил лишь исчезающую волну колышущихся ветвей. Да еще потянуло тяжким, сырым запахом свежей рыбы…

Никак молодой абориген любопытствовал?

– …Сидит… чего сидит, солнце загородил… дылда человечья… яблок, яблок бы принести из закрома… далеко, далеко идти… сидит и сидит, пусть уходит… – шебуршали и переговаривались древесные гномы, неприветливо посверкивая глазками из норок. – …не было никого, не было… пришел и сидит…

Стремительно наклонившись к ближайшему клену, я запустил руку в расщелину между корнями, рискуя быть укушенным острыми зубками за пальцы, и выхватил из темноты брыкающегося гнома. Бедняга пронзительно и нечленораздельно заверещал. Аккуратно сжимая его в кулаке, я резко перевернул гнома вверх тормашками и сразу же возвратил в исходное положение, так быстро, что даже колпачок из бересты не успел свалиться с его макушки. Гном стих, застыл, и глазки его остекленели.

Из норок дружно полезли его собратья, сбиваясь в стайки и обступая меня кольцом.

– Отдай, отдай… пусти, пусти, дылда ходячая… злой…

– Отпущу, – согласился я, – и дам в придачу… э-э, – пришлось покопаться в карманах, – вот! Пачку жевательной резинки, если окажете мне небольшую услугу.

– Мог попросить… не хватать… – возмущенно загалдели гномы.

– Вас попросишь, – хмыкнул я. – Неделю бы морочили голову и выманивали подачки. Ну что, согласны?

– Мало… жвачки мало…

– Достаточно, – возразил я. – Услуга пустяковая…

Пришлось все-таки добавить еще мелких монет, прежде чем мы договорились.

– Зачем вам деньги? – с досадой проворчал я. – Вы ж все воруете…

Гномы негодующе затрещали:

– Поклеп!.. Дылда оскорблючая!..

– Ладно, ладно! Берите…

Безопасность собрата к моменту торга отошла на второй план. Как только сделка была заключена, гномы проворно разбежались, в мгновение ока исчезнув в траве.

Я засунул упитанное и все еще неподвижное тельце своего пленника в карман и приготовился ждать. Надежда, что я ошибся, теплилась. Но если древесные гномы – плоть и порождение земной стихии – ничего не найдут, то и искать дальше бессмысленно.

Из рощи я ушел с тем же, с чем и пришел. То есть ни с чем, да еще и с вновь ноющим пальцем. Теперь он пострадал от острых зубок плененного гнома, который так угрелся в моем кармане, что ни за что не желал возвращаться обратно в нору.

Возле знакомого колодца на разветвлении дорог маячил очередной селянин, пристроившийся на краешек колодезного сруба и сосредоточенно наблюдавший, как я приближаюсь. Спокойно так сидел, выжидательно. Одежда на нем была добротная. И взгляд уверенный, хозяйский.

– Доброго вам денечка, – степенно сказал он, когда я подошел достаточно близко.

– И вам того же.

– Погодка сегодня хороша… – продолжил абориген. – В самый раз для прогулок.

– М-да… – неопределенно отозвался я.

– Хотя холодновато для молодой-то осени.

– Терпимо.

Он посопел, шевеля бровями. Провел ладонью по ершику седоватых волос. Начало животрепещущего разговора явно вызывало затруднение, а лимит дежурных фраз о погоде себя исчерпал.

– Мне сынок рассказал, что-де колдун к нам в село прибыл, – решился сознаться селянин. – В роще ходит, ищет чего– то… Домой примчался, зовет, «иди, бать, скорее…». Я вот и жду вас.

– Зачем?

Абориген откашлялся солидно, разгладил руками край одежды, пожевал губами и проговорил:

– Дело у меня к вам, господин колдун… э-э, маг то есть. Важное и серьезное. Речь о моей дочке пойдет. Ильмой ее зовут. А меня, стал быть, Инором Блащатым.

…Ильма Блащатая, дочь пасечника Инора, была отцовой любимицей и ни в чем отказу не знала. Писаной красавицей ей родиться не довелось, но девушка она была миловидная, с приданым, и, когда пришло время, появились ухажеры. А один так готов был и в огонь и в воду ради нее. Да только приглянулся самой Ильме сын кузнеца Тивен, который в ее сторону даже не смотрел. И так и эдак девушка пыталась приручить Тивена, да все тщетно. А Ильма привыкла получать все, что ей хотелось, и тогда она решилась обратиться к ведьме за приворотным зельем. И та ей помогла. Тивен принялся, словно собачонка, ходить за Ильмой, глаз с нее не сводил, говорил только о ней… Сыграли, как положено, свадьбу. А вот дальше…

– Она ж никому не сказала, что зельем парня опоила. Да и мы не приглядывались – счастлива дочка, и то ладно. Да только месяц-другой такого счастья – и вижу, чернеет моя Ильма. С лица спала, глаза ввалились, говорить ни с кем не хочет, а от мужа, который по-прежнему глаз с нее не сводит и пылинки сдувает, шарахается чисто от беса… Спрашивал ее, может, обижает или бьет Тивен-то? Она только головой мотает. И плачет… А вот однажды они ночевать у нас остались. Ильма не хотела, да мать ее уговорила. Ночью я просыпаюсь и слышу: вроде Тивен бормочет что-то… Прислушался и обмер. Он жену такими словами страшными называл, с такой лютой ненавистью имя ее произносил, проклиная, словно гадину какую, что я сам не выдержал, вскочил, хотел вмешаться… Дочка меня удержала. Она так и не легла, сидела в сторонке. «Не надо говорит, папа. Это он во сне. А наяву все будет как прежде…» И правда, утром Тивен вокруг Ильмы ходит-оберегает, взгляда любящего не сводит. Только теперь я в лицо зятево заглянул в глаза его, и только что сам не шарахнулся. Темень там кромешная и безумная… Тогда-то мне дочка все и рассказала. И я стал уговаривать ее к ведьме снова пойти, чтобы отворотное зелье дала. Но Ильма… Не захотела она отпустить мужа. Говорит: умру без него. Да только она и с ним умрет…

Инор тяжело вздохнул и горестно закончил:

– Почти год уже с тех пор миновал. Сил нет смотреть на эту муку, только сделать ничего нельзя. Мы-то с матерью даже к ведьме хотели пойти, чтобы тайком отворотное зелье прикупить да их обоих опоить. Все одно хуже некуда… Да опоздали. Померла старая карга. Ведьма то есть. Мы не больно с ней ладили, а тут она, будто нам назло, возьми да и помри… Уж полгода как. Вот с той поры у нас не жизнь, а… – Он махнул рукой обреченно.

– И что, не могли найти другую ведьму, чтобы отворот дала?

– Искали, как же… Только у местных-то наших районных ворожей да колдунов власти не хватает ведьмин наговор снять. Сильна была, старая… А из округа ехать никто не хочет. Заняты, говорят. А Ильма сама никуда не поедет.

– А почему вы решили, что я могу вам помочь, раз ваши районные колдуны не справились?

– Ну как же… – смущенно закряхтел пасечник. – Сынок– то мой видал, как вы колодец очистили… И в круг ведьмин войти не побоялись… – Он подумал и честно сознался: – А вообще-то я каждого проезжего мага прошу о помощи. Авось повезет… Вы не думайте, я заплачу сколько потребуется. Деньгами сам не обижен и вас не оскорблю. О цене договоримся.

Упоминание о деньгах заставило взглянуть на ситуацию по-другому. Из непредвиденной и ненужной помехи, задерживающей меня в пути, она вдруг превратилась в возможность заработать и сделать дальнейшее путешествие достаточно комфортным.

Да что я, отворотные заклинания не осилю? Подумаешь, деревенская ведьма…

Селянин, похоже, углядел в моем взгляде заветные алчные искры и поспешно повторил:

– Для дочки все сделаю. Одна у меня девка-то, вот и жалею…

– Ладно, – отозвался я, – покажите мне дом этой вашей ведьмы, а потом ведите к дочери и мужу.

Инор замялся.

– Тут такое дело… Ведьмин дом, это я вам покажу, недалеко здесь… А вот к дочке и мужу надо бы попозже. Она ведь догадается, зачем я вас привел, и визгу будет…

– Так как же я смогу вам помочь? Заочные отвороты не имеют силы.

– Сегодня год, как свадьбу отыграли. Мы праздновать будем вечером. Я вот пригласить вас туда хотел. Народу будет много, человеком больше, человеком меньше, никто и не заметит. Заодно и откушаете нашего, деревенского. У вас в городе небось такого не подадут…

Он, сам того не ведая, второй раз угодил точно в цель. Последний мой более-менее толковый ужин состоялся в Желтове, а последующие приключения начисто выветрили даже воспоминания о нем.

И хотя задерживаться здесь до вечера не входило в мои планы, я принял предложение Инора, решив, что наверстаю упущенное, если в кармане заведутся деньги.

Ведьмин дом – классического вида древняя, замшелая избушка – обнаружился на полпути между развилкой с колодцем и возвышавшимся на холме замком. Воодушевленный, Инор распрощался со мной на ее пороге.

– Как солнце за деревья спустится, так можно и приходить. Народ подтянется после работы. Дом мой вы сразу найдете. Он как раз напротив скобяной лавки, мимо не пройдете… Я мальчонку оставлю сторожить на всякий случай. Ежели чего, он вас и проводит… – Инор опасливо косил взглядом на плотно прикрытую дверь избушки и норовил поставить собеседника, меня то есть, между собой и входом в ведьмино логово.

И поспешил уйти, как только мы обо всем договорились, изо всех сил стараясь сохранить достоинство, но явно испытывая неодолимое желание пуститься наутек.

В жилье разрекламированной ведьмы я ничего особенного не обнаружил. Ведьма действительно долго проживала здесь. Стены помнили прикосновение ее мутной силы. Как всякая естественная сущность, сила эта не имела ни черной, ни белой окраски. Просто дикая, слепая стихия. Потому и ведьмовству нельзя научить. Ведьмы рождаются сами по себе и употребляют свою власть каждая по-своему. Не всякий маг способен одолеть матерую ведьму.

На столешнице сохранились полустертые, черные от сальной грязи знаки, продолбленные в деревянной поверхности. На полу под плетеной циновкой тоже сохранились угловатые очертания каких-то фигур. Ни одной знакомой. То ли ведьма сама изобретала их, то ли просто увлекалась рисованием. По углам висели связки высохших растений. На полках пылились склянки. Их содержимое представляло такой же интерес, как и содержимое невымытых тарелок, стоящих в углу на печке и покрывшихся черной шерстистой плесенью. Крыша над лежанкой разобрана, и непогода регулярно наносила пустующему дому долгие визиты, оставив следы своих посещений.

Пахнет водой, старостью, камнем, осенней мерзлой землей… Ведьма как ведьма. Очень старая и потому сильная. Умирала, наверное, долго, страшно и в одиночестве.

Я выбрался на свет, плотно прикрыв за собой дверь и ощущая явное облегчение, что могу покинуть жилье, темное от скопившейся там усталости и безысходности. Не потому, что там жила ведьма. А потому, что доживала свой век одинокая и никому не нужная женщина.

Солнце стояло еще высоко, и спешить теперь было некуда. Поэтому я решил совершить экскурсию к замку на холме.

Развалины дышали магией как нагретая скала теплом. Каждый камень, каждое железное кольцо для факела, вмурованное в стену, каждая рассыпающаяся от старости доска дверных створок были зачарованы и помечены незримыми клеймами, уцелевшими до сей поры.

Чародеи укрепили замок, чтобы он выстоял против вражеской магии. Да только от своих вандалов древняя магия не защитит. Все, что можно было отломать – отломили, что можно было унести – унесли, выдрали, выдолбили, просто разбили…

Теперь мне стало понятно происхождение витражей в домах поселян. Угловая башня замка незряче и угрюмо таращилась пустыми окнами. В рамах кое-где еще торчали цветные осколки и погнутые переплеты. Странная роскошь для сторожевого поста, невесть зачем предусмотренная архитектором.

– Эй, вы чего это там? – От неожиданного оклика я чуть было не выронил поднятый с земли обломок черепицы с клеймом семьи Грагоров. Надо же, и они здесь были когда-то…

Из-за угла замка показался сухощавый, костистый старик в сопровождении двух кошек – огненно-рыжей и черно-белой. Кошки, задрав хвосты, уверенными прыжками неслись впереди хозяина, как заправские сторожевые псы, спешащие обследовать вторгшегося чужака. Только что не лаяли.

– Изучаю достопримечательности, – сообщил я, когда старикан приблизился. – Это же памятник архитектуры?

– Он и есть, – нелюбезно согласился старик, внимательно рассматривая меня. – Из города, что ли, прибыли?

– Из города.

– А, тогда глядите… – Он почесал переносицу. – Я-то сторож местный. Думал, опять кто из нашенских пришел утащить чего. Чисто муравьи, несут все, что плохо прибито. Отвернешься, как опять чего уволокли. Скоро весь замок по камешку разберут на хозяйство. Днем-то не шастают, а ночью не углядишь… Вам экскурсию провести? Оплата по тарифу, пустяки сущие… Скидка для группы. Только вы, как я погляжу, один?

– Один. Я просто посмотрю, если вы не против.

– Нет, просто посмотреть – это всегда пожалуйста. Только не отламывайте ничего… – Он выразительно посмотрел на черепичный обломок у меня в руках. – Проклятие на здешние камни наложено, накличете беду на свою голову…

– Так что ж, ваши односельчане не боятся проклятий? – хмыкнул я.

Старик крякнул огорченно и вздохнул:

– Язык мой болтливый… А мозги за ним не поспевают. Запоздал я с придумкой. Сразу не сообразил на проклятие сослаться, а теперь никто, кроме приезжих, уж и не верит. Раньше хоть ведьма чуток спасала, не всякий мимо ее дома по ночам осмеливался шастать, а теперь точно спасу не будет…

– Не беспокойтесь, я только погуляю…

Некоторое время сторож еще неслышно крался следом, а потом отстал. За мной неотступно следовала только голубоглазая дымчатая кошка.

Я лениво озирался.

Замок был очень стар. И выстроен на природном узле силы. Потому остался неприступен во время штурмов. Жаль, что стихия не спасает от любителей выложить вековыми камнями дорожку к палисаднику…

Вечером поселок ожил и повеселел.

Осенью темнеет быстро, сумерки подернули воздух серым, едва только солнце скрылось за макушками дальнего леса. Заметно похолодало, и над крышами вздыбились белые дымные столбы из печных труб. А в окошках разноцветных домов зажглись огоньки. Потянуло жареным и сдобой; дневная поспешная суета сменилась неторопливостью движений и обстоятельностью разговоров.

Меня, когда я шел по улице, теперь провожали заинтересованными взглядами, обмениваясь впечатлениями с соседями. Через какое-то время я стал ощущать себя эстафетной палочкой, которую передают глазами.

Поначалу я выбрал неверную дорогу, и то, что днем мимоходом принял за скобяную лавку, оказалось магазинчиком уцененных товаров. Пришлось возвращаться и искать снова. Впрочем, нужный дом обнаружился сам, без дополнительных ориентиров – по изобилию света во всех окнах, смутной музыке и невнятным голосам, доносившимся изнутри. Перед домом, сцепившись рулями, скопилось несколько велосипедов, чуть в стороне стояли крытый фургончик и грузовик.

– Эй! – донесся откуда-то сверху и слева мальчишеский голос. – Сюда!

Перевесившись через опасно покосившийся штакетник, белобрысый парнишка размахивал руками, подзывая меня. Кажется, это тот, что встретился мне днем с рыбой. Сейчас рыбы при нем не было, а имелся здоровенный надкусанный крендель.

– Привет, – сказал я.

– Папаня беспокоился, что вы долго не идете. – Паренек сверзился со штакетника, по ходу дела отхватив кусок от своего хлебобулочного изделия, и продолжил, жуя: – Я тут битый час торчу, замерз весь… Папаня велел вас вести, как только появитесь.

– Веди, – разрешил я. От кренделя пахло корицей. Я бы пошел за этим запахом на край света без разговоров.

– Я давеча так сразу и понял, что колдуна встретил, когда вас увидел, – доверчиво поведал паренек. – У нас-то никто в рощу ходить не решается. Там вроде как ведьмино место было…

Дверь дома качнулась в петлях, выплеснув в вечер порцию золотого света и разноголосицу. Кто-то вышел и остановился, разжигая сигарету. В сгустившейся полутьме вспыхнул и затлел красный огонек.

– Папаня просил не обижаться, но нам через кухню идти, – проговорил парнишка.

Пасечник Инор Блащатый и впрямь не бедствовал. И гостей любил, иначе зачем ему могла понадобиться кухня такого размера? Пока я с любопытством озирался, пытаясь не глазеть на приготовленные и расставленные на столах в ожидании свого срока яства, а две работницы, занимавшиеся очередными блюдами, старались не смотреть на меня, парнишка привел полную, невысокую и заметно обеспокоенную женщину.

– А вот и вы, господин, – нервно комкая краешек нарядной блузы, сказала она. – Муж говорил. Я Аглая Блащатая. Вы… – Она запнулась, покосившись на работниц, и продолжила торопливым шепотом: – Пойдемте… Гости почти собрались, так что пойдемте…

И мы пошли.

В большой комнате, украшенной по стенам венками из спелых колосьев, находилось человек сто, но казалось, что их все двести. В дальнем углу пристроились музыканты. А возле окна за главным столом расположились виновники торжества и, надо полагать, их ближайшие родичи. Во всяком случае, возле центральной молодой пары сидел сам Инор Блащатый.

Он озабоченно смотрел на входивших и при моем появлении мигом повеселел, удовлетворенно кивнув. Кроме Инора, мое прибытие ни на кого не произвело особого впечатления.

Дочь Инора, молодая женщина, вряд ли больше чем года на два-три старше меня, светловолосая, миловидная, большеглазая, действительно могла привлечь внимание любого мужчины. Не то чтобы красавица, но ямочки на пухлых щеках в иных случаях еще более неотразимы, чем классический профиль. А округлости в нужных местах притягивают чаще, чем осиная талия и хрупкие запястья. Парень рядом с ней, широкоплечий, тяжеловатый, но статный – из тех, кто тоже явно разбивал девичьи сердца огненным взглядом и шапкой буйных кудрей. Вот и разбил одно, на свою голову…

Даже отсюда можно было заметить признаки насильственного приворота. Я отвел глаза. Не хотелось портить аппетит. До сего момента я надеялся, что никакого приворота нет и в помине, как это часто случается.

Запах еды сбивал с ног и начисто лишал рассудка. На некоторое время я полностью отключился от происходящего, сосредоточив свое внимание на тарелке. Даже мой сосед по столу одобрительно крякнул, наблюдая, с какой скоростью исчезает печеное мясо.

– Ежли бы не чесночная-то подливка, которой славится тетка Аглая, я бы решил, что ты прожор, по недосмотру затесавшийся среди гостей… – доверительно сообщил он мне, наклонившись к уху.

Я поперхнулся от неожиданности и лишь через пару секунд сообразил, что он не пытается укорить меня в обжорстве, а вспоминает нечисть, что вечно вьется возле людских поселений – прожора-оборотня.

– Не, прожоры на дух не выносят чеснок, да и обереги тут кругом, – вмешалась женщина напротив. – Инор бережет дом от сглазу пуще всех. Оно и есть, что поберечь.

– Да много те обереги помогают, – отмахнулась ее соседка. – Вон давеча у Келены все молоко враз скисло. А ведь везла оберег из самого района. Стоил словно новый холодильник. Уж лучше бы она холодильник прикупила…

– Не скажи, – возразили ей. – А вон вспомни, чем дело кончилось у Клопа и его жены? Если бы не оберег над дверями, так бы впустили они завертыша.

– Ой, да что вы все о нечисти за столом? Икотку подхватите! Вот лучше угостите городского гостя грибочками… У Аглаи всегда знатные грибочки выходят.

И аборигены умиленно принялись наблюдать, как я дегустирую предложенное блюдо. Надо признать, грибочки в золотистой сметане с пряностями были отменными. И даже приправа из чужих взглядов их вкус не испортила.

Утолив первый голод, я расслабился и принялся озирать присутствующих. У кого-то в волосах заплетены колдовские нитки. В основном белые, но есть несколько черных. Девушки вокруг талий обернули пояски с вышитыми хранителями. Кряжистый мужик с мутными глазами, молча и тихо сидевший в углу, носил на левой щеке цепное клеймо. Причем такой силы, что вытравить его можно, только убив обладателя. Вряд ли это работа местной ведьмы… Кстати, ведьма тоже пометила часть присутствующих, и метки все еще тлели черным, как мазки сажи. Могучая была старуха, надо заметить. Если и после ее смерти следы не сошли. Судя по характерному изгибу, это были знаки подчинения.

Музыканты заиграли что-то веселое, и слегка осоловевший от угощения народ встрепенулся и потянулся танцевать. В большой гостиной сразу стало тесно. Запахи перемешались. Звуки брызнули словно фейерверк.

Мне смертельно хотелось прилечь где-нибудь под столом и выспаться. Словно в еду подмешали снотворное. Требовалось изрядное усилие, чтобы просто держать голову прямо. Кое-как выбравшись из-за стола, я вышел на кухню, где работницы уже закончили приготовление последних блюд и мирно перекусывали остатками первой перемены, болтая у окошка.

Они с любопытством уставились на меня.

– …Магическое сообщество шокировано!.. – радостно объявил телевизор на холодильнике. Хрустальный шар пестрел красками, лихо меняя изображения. – …Неслыханное злодеяние. Просочились слухи, что Белая Королева похищена, однако служба безопасности Королевы пока не дает официальных комментариев…

Девушки у стола что-то спросили, но я не услышал, потому что сунул голову под кран с холодной водой. Ледяные струйки потекли за шиворот.

– Может, кофе? – предложил осторожный голосок, когда остатки воды удалось вытряхнуть из ушей.

– Спасибо, – рассеянно отозвался я. – Может быть, позже…

И вернулся в гостиную. После пустоты и кухонного покоя словно окунулся в жаркое, душное, плотное варево чужого веселья.

Только взгляды пронзали его, как холодные стальные клинки.

На один из них наткнулся я сразу, как только вернулся. Инор вопрошающе смотрел через всю комнату. Аглая Блащатая беспокойно глядела на мужа, кусая губы. Сидевший в одиночестве Тивен не сводил больного взгляда с Ильмы, которую пригласил кто-то из родичей на танец.

Впрочем, еще один человек смотрел на Ильму практически весь вечер. Парень возле входной двери таращился на нее, машинально сгибая пальцами перья зеленого лука. Их уже с десяток, словно плоеных, лежало перед ним на столе. Иногда, когда танцующие пары слишком приближались, на скулах у парня неровными пятнами выступал румянец.

А еще были девицы, что не сводили глаз с Тивена и Ильмы. Пересмеиваясь, кокетничая, перешептываясь с подружками, они нет-нет да и глянут в сторону хмурого сына кузнеца и веселящейся дочки пасечника. И взгляды их жалили не хуже пчел.

Только сама Ильма ничего не видела. Смеющаяся и оттого вдвойне притягательная, забыв обо всем, кружилась по комнате, не замечая ничьих взглядов… Или нет, замечала. Когда она оборачивалась к мужу, лицо ее застывало на несколько мгновений, словно замерзало, и улыбка, не успевшая слететь с губ, становилась зыбкой и неуверенной. Но лишь на доли секунды. Этого можно было и не засечь, если не знать, что надо замечать.

– Ну за здоровье годовалого брака Тивена и Ильмы! – громко выкрикнули от окна, едва музыка чуть притихла. – Пусть растет и крепчает год от года…

Тост поддержали дружными возгласами и потребовали поцелуя молодых супругов, чтобы скрепить его. Раскрасневшаяся Ильма с явной неохотой пошла к столу. Тивен нетерпеливо встал, пожирая ее глазами. Парень возле двери опустил голову к тарелке. Багровые пятна на его коже казались ожогами.

Пасечник резко поднялся, стряхивая со своего локтя руку супруги, пытавшуюся его удержать, выбрался из-за своего стола и двинулся ко мне, на ходу скупо кивая поздравлявшим его гостям.

– Господин маг, – проговорил он, оказавшись рядом, – не хотелось бы вас торопить, но, может быть, пора уже приступать?

Я молча наклонил голову. В самом деле, оттягивать неприятный момент не имело смысла.

– Только вы… полегче как-нибудь. Понезаметнее…

– Постараюсь.

– Вам это… – Пасечник неуверенно потер руки. – Ничего особого не надо? Ну там трава какая-нибудь, куклы восковые, зеркала… Или еще что?

– Я маг, – напомнил я, – а не колдун.

– Нет, значит? – на всякий случай уточнил он. – Тогда ладно, пойду я…

Воодушевленный, Инор отправился обратно, пританцовывая на ходу. Я сделал несколько шагов в другую сторону, откуда можно было повнимательнее понаблюдать за парой, связанной страшным и злым приворотом. Который мне придется рвать по-живому.

Всего лишь слегка изменить угол зрения, и…

Между Ильмой и Тивеном, словно мохнатые, шевелящиеся волокна, протянулись клубки и петли приворотного заклятия. Черные, шерстяные змеи… У Ильмы меньше, за нее зацеплены лишь крюки и иглы. А Тивен прошит ими как тряпичная кукла. Они свиваются в плотные жгуты, проходя через глаза, через уши, через рот. Через сердце и легкие. Мозг и позвоночник. Пах. Чтобы видел только объект своего желания. Чтобы слышал только ее. Чтобы мог говорить лишь о ней. Чтобы думал о ней. И тело жило для нее. И желало только ее.

Каждое движение Ильмы тянуло за собой нити, заставляя Тивена, как марионетку, дергаться вслед. Взмах руки девушки – рывок жгута. Тивен поворачивает голову и улыбается от счастья.

Все через живое.

Тело парня заходится от нестерпимой боли, но мозг тоже подчинен заклятию, и он не реагирует на сигналы. Рано или поздно это убьет жертву приворота. Все зависит от того, насколько силен человек. Некоторые живут годами…

Была такая пытка у древних, когда человека подвешивали на множестве мелких крючьев, зацепленных за кожу. Так вот это еще хуже.

М-да… Незаметно это разорвать невозможно. Проклятая ведьма была и впрямь редкой силы. Настоящий приворот встречается нечасто. Если исключить откровенное вранье, рассчитанное на простаков, то мелкие ведьмы, как правило, ограничиваются психологической обработкой объектов да плетут сеть притяжений, которые приручают пару друг к другу. А потом уже работает привычка и обычные человеческие чувства.

А здесь… Ну и дрянь.

Музыка примолкла, и разгоряченные танцоры разошлись к столам. Смеющуюся Ильму партнер возвратил мужу. Черные жгуты спружинили и сократились, когда пара сблизилась друг с другом. И стали заметно плотнее. Со стороны казалось, что эти двое сшиты друг с другом грубыми широкими стежками нитью толщиной с корабельный канат.

Еще не поздно отказаться. Потребуется столько силы, чтобы распороть этот жуткий шов, что от моего так и не успевшего восстановиться резерва снова ничего не останется… Впрочем, раз уж взялся, надо хоть попытаться.

По правилам спрашивать разрешения на танец с супругой следовало у мужа. Но не в данном случае. Да и нравы в деревне попроще.

– Разрешите вас пригласить… – произнес я, и одновременно со мной прозвучало справа искаженным осмысленным эхом: «Потанцуешь со мной?»

Ильма, разговаривавшая с матерью, повернула к нам разрумянившееся лицо. Глянула с любопытством и некоторым самодовольством на меня, затем на парня, что подошел следом, опоздав на пару мгновений.

Я тоже мельком покосился на него. Если не ошибаюсь, это тот, который сидел возле двери и сверлил молодую жену Тивена неотрывным взглядом. Решился-таки пригласить ее…

Девушка даже не раздумывала.

– Прости, Мик, – кокетливо произнесла она, – но ты опоздал. Я уже приглашена…

Танцевал я, надо признать, так себе. Тем более эти деревенские танцы, которые словно на век-два отстают от столичных. К тому же танец под перекрестным огнем взглядов – занятие для экстремалов.

Но музыка вела и завораживала, Ильма улыбалась, на щеках играли ямочки…

А на дне карих, древесного оттенка, глаз плескалась мука черная и гибельная, как омут на дне озера. И жили там ночные кошмары и бесконечная боль.

– …Не смотри на меня так. – Голос Ильмы наконец достиг моего сознания. Она уже не смеялась и глядела с напряжением. – Ты пугаешь меня… Кто ты? Ты не из наших…

– Я проездом, – отозвался я. – Твой отец пригласил меня зайти. Он хочет, чтобы я оказал ему… и всем вам одну услугу. Вот только я не уверен, нужно ли мне это делать…

– Что за услуга?

Я смотрел за ее плечо на Тивена. Тот, улыбаясь, не спускал глаз с жены, поворачивая голову как механическая игрушка. А пальцы его беспрерывно, словно сами по себе, впивались в мякоть хлебной горбушки. Драли печеную плоть, скребли, рассыпая крошки.

– Скажи, Ильма, ты и твой муж счастливы?

Лицо девушки на пару мгновений взялось испугом. Словно проступили все до единой пока еще невидимые будущие морщины. Как трещины под нежной глазурью фарфора.

– Д-да… – отозвалась она с запинкой. И уже увереннее: – Да, конечно!

Если бы не это ее почти незаметное замешательство, я наверняка не стал бы вмешиваться. Кто я такой, чтобы решать за них? Но…

– Значит, вы любите друг друга?

– Разумеется. – Ильма задорно усмехнулась. Страх утек из карих глаз, притаился. – А что? Уж не влюбился ли ты в меня сам? – Она потянулась ко мне, опалив прикосновением горячей скулы к щеке, и сказала в самое ухо: – Учти, если соберешься умыкнуть меня у мужа, то берегись еще и Мика!

Ильма весело рассмеялась, откидываясь. От нее пахло медом и сладковатыми духами.

– Я подумаю, – пообещал я.

– А все-таки почему ты спросил?

– Просто интересно… А ты знаешь, что в давние времена, чтобы проверить чувства влюбленных, их сковывали на год короткой цепью…

– Зачем? – Ильма снова перестала улыбаться. И румянец на разгоряченном лице стал выцветать на глазах.

– Немногие выдерживали испытание. Любовь превращалась в ненависть… – Теперь уже я в свою очередь наклонился к ее лицу, проговорив тихо, так, чтобы слышала только она: – Ильма, если вы с Тивеном любите друг друга, то вам ведь не нужны цепи, верно?

Я прикоснулся к своей партнерше и почувствовал, как гибкая спина девушки закаменела. Она споткнулась, ухватившись за мое плечо. Нет, впилась изо всех сил. Танцоры двигались вокруг и мимо нас словно в другой вселенной.

– Что ты делае… – Она не закончила, уставившись завороженно и испуганно. Взгляд остекленел, на приоткрытых губах заблестела нитка слюны.

Время замедлило бег… Огонь течет через пальцы. Заклинание уплотнилось, скользя между перевивами черных жгутов, замкнулось в кольцо и внезапно вспыхнуло золотым.

Обрывки черных волокон, словно разорванные струны, разлетелись в стороны, сворачиваясь в тугие спирали. Ильма качнулась у меня в объятиях безвольно. Широко открытые глаза затопил беспросветный ужас. Люди, стоявшие вокруг, инстинктивно раздались в стороны, хотя ничего заметить не могли. И в образовавшейся прорехе стало видно, что Тивен запрокидывается назад, судорожно содрогаясь всем телом. Лицо его бело, как известка, и обмякло, как квашня, а в глазах все та же черная пустота…

Мертвый приворот распадался, превращаясь в незримую труху. Но на месте входа и выхода заклятия кровоточили страшные раны. И не зажить им еще долго.

Нестерпимо длинное мгновение закончилось, и все пришло в движение.

Ильма начала кричать. Завыла на одной тоскливой ноте, набирая громкость. Слепо глядя куда-то мимо всех. Музыканты, сбившись, прекратили играть. Люди встревоженно всколыхнулись, оборачиваясь. Мать Ильмы кинулась к нам. Но ее опередил пришедший в себя Тивен.

Он одним прыжком метнулся к своей супруге. В бешеных глазах его было словно вскипевшее олово. Прожигало насквозь.

– Ты!.. Тварь!..

Я оттолкнул Ильму в сторону. Тивен обрушился на меня, горячий и тяжелый, будто паровой каток, чудом не сбив с ног. Роста мы были одного, но сын кузнеца оказался не в пример массивнее. Навалившись, он хрипел и молотил воздух руками, пытаясь дотянуться до жены.

Все смешалось.

– Зачем! Зачем ты это сделал! – кричала, заходясь ненавистью, Ильма, пытаясь вырваться из рук матери и отбивая поданный кем-то стакан с водой. – Ненавижу! Ненавижу тебя, проклятый колдун! Кто просил тебя вмешиваться!..

Вода плеснулась, стакан упал на пол, рассыпаясь ярким крошевом осколков.

Исцарапанное, испятнанное неровным румянцем лицо Ильмы исказилось до неузнаваемости. Аглая Блащатая смотрела на меня с угрюмым обвинением.

– Он никогда не вернется! Никогда… Зачем ты… Он мой, мой!..

От визга и духоты ломило виски. Я вышел за дверь, окунувшись в ночной мглистый мрак. Пронзительный и свежий до рези.

Возле дверей дома топтались музыканты, прислушиваясь к творящемуся внутри. На меня посмотрели настороженно и поспешно расступились, давая пройти. У забора тоже толпились люди, обмениваясь впечатлениями:

– Да я давно говорила, что дело нечисто…

– …Так их обоих ведьма-то и свела, чтобы они ей ребеночка родили…

– …От колдовства добра не жди…

– Моя Марика уж больно заглядывается на Антона. Не иначе тоже присушена…

– …Так колдун пришлый сам на них порчу и напустил, чтобы из родителей денежки выкачать…

Я свернул за угол и остановился, прислонясь к стене дома. Из кухонного окна лился теплый желтый свет. Там внутри осталась моя куртка, и надо было вернуться, но делать этого не хотелось. Хотелось выпить.

Внутри кухни скрипнула дверь, выплеснув волну звуков, и словно пеной на ней вскипел отчетливый голос Аглаи Блащатой: «…слышишь? Чтобы не видели мы его больше! Живодера Проклятого…» Дверь стукнула, отсекая шум. Открылась вторая, что вела на улицу.

– А… господин маг, – пасечник, щурясь, вглядывался в темноту, – вы здесь. Как раз кстати. – Он, тяжело ступая, спустился с лестницы. Остановился рядом и вздохнул: – Шумно там очень. На воздухе-то поприятнее будет… Вот, это вроде ваше…

Я забрал у него куртку.

Пасечник добыл из кармана пачку папирос и некоторое время, сопя, пытался отделить одну трясущимися пальцами.

– Долго ее так колотить-то будет? – наконец закурив, спросил он.

– Какое-то время будет… Потом пройдет. – Я не знал этого наверняка, но сказать правду не мог.

– А Тивен? Эк его плющило… Будто бесы рвали на части. Отойдет?

– Тоже не сразу. Постарайтесь, чтобы они пореже видели друг друга. Тогда все забудется быстрее.

Инор помолчал, снова покопался в карманах, извлек потрепанный бумажник:

– Вот, это как договаривались. Работу вы свою выполнили справно.

– Извините, незаметно не получилось.

– Да чего уж теперь… Видно, иначе никак нельзя было. Знатно ведьма нам попортила кровушки напоследок. – Он помялся и добавил: – Вы уж тоже не держите на нас зла, господин маг. Жена-то моя в сердцах да от расстройства наговорила всякого. Она так не думает…

– Да, – неопределенно отозвался я. – Конечно.

– Сейчас, сами понимаете, обстановка… Прощайте, в общем, господин маг. Спасибо за помощь.

Смутная надежда на ночлег в тепле и под крышей улетучилась безвозвратно.

Добираться в такой поздний час до шоссе и пытаться поймать попутку бессмысленно. Придется переждать до утра. Только вот где…

Раздумывал я не очень долго. А почему бы, собственно, и нет? Крыша и стены там точно есть. Ночь скоротать можно. Все лучше, чем в лесу под кустом.

Ветер лизнул щеки и уши морозцем. Прошелся вдоль улицы, скрежеща незакрепленными водостоками. Завихрил опавшие листья под ногами. Потревожил ветви засыпающих деревьев. Принес отголоски…

Мне снова почудился лай. Просто собаки? Да, их здесь много…

Поселок с высоты замкового холма казался горстью тлеющих углей. А сами развалины ночью нарастили разрушенные стены и углы, стремясь выглядеть целым и по-прежнему неприступным бастионом, сторожевым постом на границе.

Впрочем, от холода иллюзия не спасала. Внутри постройки, даже там, где сохранилась крыша, было холодно, темно и на редкость неуютно. Всполошенные нетопыри проносились вокруг с тонким писком, задевая крыльями макушку.

Я подобрал корягу и попытался разжечь огонек. Потребовалось некоторое терпение, но деревяшка все-таки принялась, разбавив кромешный мрак жидким светом. Изгнанная за пределы светового круга, тьма стала еще гуще.

А вот и камин… М-да, размер его позволяет затолкнуть туда меня самого целиком. И чтобы его разжечь, потребуется вязанка дров. Да и дымоход наверняка забит. Нет, в большой зале замка ночевать неприятно. Надо поискать комнатку поменьше…

Только я сделал пару шагов по направлению к лестнице, как нечто мягко прикоснулось к ногам с утробным урчанием. От неожиданности я чуть было не выронил свой импровизированный факел. Мне померещилось, что от царящей вокруг тьмы отделился небольшой сгусток и решил познакомиться со мной поближе. Но «сгусток» повернул мордочку, явив два зеленоватых мерцающих глаза… Кошка!

– Ага, – удовлетворенно произнесли от входа, – господин маг. Так я и думал, что вы непременно вернетесь. Снова изучаете достопримечательности?

– Ночь, знаете ли, способствует размышлениям и длительным прогулкам. – Я наблюдал, как сторож приближается и темнота скатывается с него, словно вода.

Штук пять кошек носились вокруг беззвучными, легкими тенями.

– Да, да, – покивал со значением сторож. – А также весьма удобно для всяческого колдовства…

– А с чего это вы взяли, что я маг? Не припомню, чтобы говорил вам об этом при нашей первой встрече.

– Как же, наслышан о ваших подвигах в доме пасечника. – Сторож ухмыльнулся, продемонстрировав щербину на месте левого клыка. – Я ж тоже среди людей живу, а не в этих постылых камнях. У меня и домишко приличный на окраине, как у всех. А сюда я только сторожить хожу…

– Понятно. Но вы ж не думаете, что я тут и вправду собираюсь что-то… – Я сделал неопределенный жест, пытаясь подобрать слова.

– А ежли бы и собирались, я б не возражал. И скажу даже больше… – Сторож приблизился вплотную, обдавая смесью запахов: лук, дым, кошки. Глаза его, отражая огонь гаснущего факела, таили оранжевые искры, придавая взгляду заговорщицкий блеск и страсть. – Я был бы очень даже за, если бы вы, господин маг, и впрямь провели бы здесь какой обряд поопаснее или поселили бы в подвале нашего замка чудище пострашнее. Фантом там или привидение какое, а?

– Зачем? – Я отступил назад.

– Разве непонятно? – удивился сторож. – Народ бы поостерегся лезть сюда лишний раз – и, глядишь, имущество бы целее осталось… А я бы вам и курицу какую принес. Или даже козу.

– Козу? – ошалело повторил я.

– Ну для жертвоприношения! Кровь же нужна? Или вы хотите человеческую? Ну так это в район надо, в банк крови…

– Не хочу я крови, – поспешно отказался я. – Ни человеческой, ни козлиной. Я вообще не по этой части.

– Правда? Жаль… – искренне огорчился сторож. – Но хоть призрака-то поселить сможете?

Я задумался. Ноилла все равно надо будет куда-нибудь пристраивать. А почему не сюда, в самом деле? Он, правда, не страшное чудовище, но при небольшой работе по созданию репутации и соответствующего антуража…

– А ведь это недешевая услуга, – медленно проговорил я.

Сторож просиял:

– Ну так что ж, музейный фонд можно и порастрясти малость. Только, вы ж сами понимаете, музейные – они люди небогатые… А сколько это по прейскуранту?

Я ответил. Он помрачнел, почесал переносицу, раздумывая.

– Я тут поразмыслил… Вы ж сюда, я так понимаю, пришли ночлег искать?

– Почему это вы так решили?

– Да ладно, трудно догадаться, что ли? Гостиницы у нас нет, в Иноровом доме вам не рады, из поселковых вряд ли кто решится пустить вас после всего, а на холоде несподручно ночь коротать, чай, не лето… Куда ж еще деваться? Только и здесь уж больно сыро. Так что я вам могу предложить вполне сносный ночлег. Это здесь же, в башне. Там есть комнатка с камином. Она запирается, и там тепло. Я и сам иногда в ней ночую…

Словом, мы столковались.

– Вот здесь будет удобнее всего, – бормотал сторож, разводя костерок. – Опять же к выходу близко, а с другой стороны, не на дороге…

Он словно примеривался, куда лучше разместить только что купленный шкаф. Я осматривался, стараясь не спотыкаться о вездесущих и настырных кошек. Для достоверности мы выбрали, как и положено, подземное помещение, но далеко углубляться в лабиринт подполья не стали. Во-первых, все перекрытия не выглядели особо надежными, а во-вторых, чем ближе к поверхности, тем больше шансов призрачному сторожу отогнать нежеланных посетителей звоном цепей и заунывным воем. А кто его услышит в глубине катакомб?

Помещение было обширным, непроглядным и зловещим. То, что нужно. Каменные продолговатые саркофаги вдоль стен с одинаковой вероятностью могли служить коробами для хранения провианта и склепами, где замуровывали покойников осажденные в крепости. Вскрывать и проверять их содержимое мы не стали для сохранения душевного равновесия.

В центре высился колодец, накрытый каменным жерновом. Оттуда все равно тянуло промозглой сыростью.

Что ж, вполне подходящая обстановка…

Вялый костерок трепыхался, силясь поддержать свое существование на скудной диете из трухлявых, промерзлых насквозь досок, подобранных здесь же. Тусклый свет вымывал из мрака грубую каменную кладку ближайшей стены, угол пустой ниши и краешек саркофага, украшенный сбитой резьбой и искрящийся изморозью. Одна из кошек вспрыгнула на него и сосредоточенно обнюхивала.

Изнывающий от любопытства сторож пристроился у меня за спиной и едва не сопел в ухо, явно намереваясь наблюдать процесс лично. В руках у него покачивался старинный фонарь со свечой внутри, который ничуть не усиливал свет костра.

– Надежнее всего принести здесь кого-нибудь в жертву. Желательно самым жестоким образом, – заявил я деловито. – Тогда вероятность появления призрака возрастает в несколько раз… – И я перевел оценивающий взгляд на сторожа.

Он несколько секунд с восторженным ужасом таращился на меня, как ребенок на факира. Затем в его глазах обозначилось беспокойство.

– Э-э… Я ж предлагал курицу. Или овцу…

– Желаете получить призрак овцы?

– Я… Но… – Сторож заметно напрягся и сделал пару шагов назад, едва не наступив на хвост замешкавшейся кошке. – А что вы имеете в виду, господин маг?

– Знаете, – со значением проговорил я, – здесь был бы очень уместен призрак сторожа. Двойной эффект… У вас есть нож?

Фонарь качнулся. В горле сторожа клокотнуло. Острый кадык, словно акулий плавник, прошелся под кожей вверх-вниз.

– Нож? Нету… То есть… – Сторож смолк, подумал и облегченно, хотя и неуверенно засмеялся: – Шутите, господин, маг.

– Какие шутки, – пробормотал я, хмыкнув. – А вы чего ждали? Думаете, призраков ветром надувает? Призраков кровью привязывают. И чем больше крови, тем лучше… Давайте нож. И держите фонарь ровнее. Ничего ж не видно…

Нож у сторожа отыскался вполне приличный – с острым и чистым лезвием. На всякий случай я его прокалил в огне. Надоело, честное слово, наносить себе увечья в антисанитарных условиях.

Углем из костра я начертил на стене руну Кольца, морщась, рассек палец и инициировал знак кровью. Руна налилась холодным, зеленоватым свечением. Прижатую к камням ладонь опалило холодом. А пустота подземного зала внезапно ожила и словно расслоилась. Почти мертвые древние заклятия проступили в затхлом пространстве. Каждый вдох наполнился металлическим привкусом переродившегося колдовства. Стены, как горная порода прожилками руды, подернулись цветными вплетениями остаточной магии… Черная и Белая перемешаны до неразличимости.

Свежая руна прожгла дыру в плотном плетении давних заклинаний и втягивала в себя, словно вакуумная ловушка, все, что находилось в пределах ее досягаемости. А поскольку она была инициирована моей кровью, то подвластны ей были только определенные объекты.

– Ноилл? Эй, ты здесь? Я нашел тебе пристанище…

Реальность стала тонкой, как мыльная пленка. И за ней смутно и вразнобой шевелились тени.

– Ноилл! – нетерпеливо взвыл я, потому что ладонь пекло неимоверно.

Где его носит? Вот когда не надо, он тут как тут.

– Что там? – Изрядно струхнувший от моего возгласа сторож тихонько подобрался поближе.

Нарисованная углем руна зашевелилась.

Кошки вздыбили шерсть на загривках, как по команде и неприязненно зашипели. Сторож сдавленно вскрикнул, таращась на призрака. Все-таки он оказался чересчур впечатлительным. На что он рассчитывал, оставаясь в моем обществе и подряжая меня на вызов привидений?

«Не… могу… Холодно… Страшно… Давит…»

Руна чернела быстро и неотвратимо. Кровь запеклась и парила беловатым дымком, будто сухой лед. Что-то темное плескалось в пространстве, неразличимое, но ощутимо тяжкое, словно кит в ночном океане. И это что-то подавляло беднягу Ноилла своей мощью, гнало его прочь, и даже руна оказалась бессильна перед его напором.

– Что происходит?! – хрипло вскричал перепуганный сторож.

Беззвучный ветер вдруг поволок нас к стене. Небольшое, прожженное руной отверстие стало стремительно расширяться. Камень расползался, как ветошь. Я в панике затер угольный значок, но мутные, темные разводы уже ползли вокруг, сминая кладку стен.

И как я об этом не подумал?!

Здесь кипели бои – и обычные человеческие, и магические. Пространство оказалось напитано волшбой как земля талыми водами весной. Вот почему заурядная ведьма набрала столько силы.

– Держитесь!

Приступ дежавю… Снова пространство неудержимо разбегается, только теперь рядом нет никого, кто пришел бы на помощь. Стены истончились так, что смахивают на стекло, за которым…

– А-а!! – в ужасе заверещал сторож, тыкая пальцем. – Что? Что это?! – Вокруг его искаженной фигуры разрасталась багровая, пробитая оранжевыми искрами паники аура.

Снова за хлипкой пленкой реальности задвигалось нечто чужое. И почти сразу же накатила тяжелая волна присутствия. Смутно знакомого. Из гораздо более близких воспоминаний… Что-то из Бурой Башни?

Некогда разбираться!

Я попытался вывязать узел стихий, мельком пожалел, что рук у меня всего две. Энергетические вихри бились, как металлические плети… Есть!! Вспыхнул, замыкая контур, замок единорога.

Тишина легла насыщенная, надежная, долгожданная. Обалдевшие кошки, сбившиеся в единый меховой комок, шало раскрывали осипшие пасти. Сторож возился на полу, скребя ладонями и неприятно смахивая на упыря. Ноилл бесследно исчез.

На стене тлела смазанная руна, постепенно осыпаясь серыми струпьями. Каменная стена все еще казалась покрытой мурашками.

– Ничего не выйдет, – сообщил я раздраженно притихшему и еще явно не пришедшему в себя сторожу.

– П-почему? – машинально спросил сторож. Глаза у него были белые, круглые и очумелые.

– Слишком много в этом месте старой магии, – не вдаваясь в подробности, пояснил я. – Я вам верну задаток.

– Ага… – В лице сторожа наконец наметилось оживление. – То есть ничего не… Ну и славно. – Он уже заметно воспрял. – Значит, оно здесь не останется? Какое счастье… То есть я хотел сказать, что очень жаль, но…

Что следовало за «но», узнать мне не удалось, потому что внезапно внимание сторожа переключилось на нечто более существенное, чем какие-то там призраки. Он вдруг нахмурился, возвел взгляд к потолку и приподнял руку:

– Тсс… Слышите?

Я прислушался. Ничего особенного не услышал. Трещал умирающий костер, и только.

– Вот стервецы, а? Ну ни стыда ни совести… – Разом забыв о только что пережитых впечатлениях, сторож задул фонарь и устремился к лестнице наверх, едва слышно ругаясь сквозь зубы.

Я тоже не стал задерживаться. Огонь вот-вот погаснет, а выбираться отсюда в темноте не очень-то хотелось. Да и делать здесь теперь нечего. Поднял нож, все еще лежащий на саркофаге, и двинулся следом за своим нанимателем.

Шаги сторожа, на которые я ориентировался, вдруг стихли, и я едва не налетел на его спину.

– Полегче! – прошипел он. – Надо послушать, кто это там шурует. А то где мне за ними по ночам гоняться…

И мы стали осторожно подниматься.

Темную залу холла пронизывали голубоватые лучи вполне современных фонариков. Один фонарь неподвижно лежал на камине, другой держал в руках невидимый во мраке человек, то поднимая, то опуская пониже, чтобы его напарнику было удобнее отковыривать от стены какие-то предметы. Напарник пыхтел увлеченно и сдавленным шепотом жаловался:

– Крепко сидит, зараза. Отвертка не берет!

– Ну дави сильнее! – советовал с досадой напарник. – И быстрее…

– Никак Марек? – мрачно спросил сам себя сторож. – Вот ведь пройдоха… А кто ж это с ним?

Что-то звякнуло и покатилось по полу.

– Тихо ты, идиот! – перехваченным голосом воскликнул один из ночных гостей. – Бренк сейчас услышит…

– Ах ты сукин кот! – выдохнул ошеломленный сторож. – Анатось! Да я тебя… – И он метнулся вперед, одолевая десяток оставшихся ступеней.

А дальше события развивались быстро и сумбурно. На последних ступеньках под ноги сторожу некстати подвернулась одна из его кошек, на хвост или лапу которой он неудачно наступил. Животное издало отчаянный, леденящий душу вопль, инфернальности которого позавидовала бы даже истинная голосистая нежить. Сторож споткнулся, шарахнулся к стене, крепко приложившись головой, и откинулся назад, едва не сбив меня с ног. Я машинально подхватил падающего. В следующую секунду мои глаза ослепил свет обоих фонариков, и, чтобы заслониться, я приподнял свободную руку… В которой нес нож сторожа. И ладонь у меня, кстати сказать, все еще была измазана кровью.

– Что там за… – выдохнул неразличимый за светом фонаря то ли Марек, то ли Анатось.

Луч лихорадочно метнулся, высвечивая обмякшего сторожа с лицом, залитым кровью, и удерживающего его убийцу с занесенным ножом.

– Это ж… это ж тот колдун…

– А-а! – заверещал его более сообразительный партнер. – Бежим!

Дробный перестук ботинок, скрип створок входных дверей… и тишина. На полу покачивается оброненный фонарик.

Сторож закряхтел, приходя в себя. Прижал пальцы к разбитому лбу, посмотрел на кровь. Ругнулся:

– Тьфу, что за напасть… А эти-то где? – мрачно осведомился он, вытаскивая из кармана сомнительной чистоты платок.

– Сбежали, – хмыкнул я, подбирая фонарик.

– Ничего, я их узнал, – морщась, сообщил сторож. – Завтра они у меня попрыгают. Ишь, чего удумали. Анатось-то на днях мне помощь предлагал. Мол, давай посторожу, дядька Бренк, с тобой. А сам-то! Вот стервец! Ну пусть только сунется еще…

– Не сунется, – ухмыльнулся я невольно. – После того, что они видели только что…

– А что они видели?

– Не знаю, что они видели, но точно многое напридумывают. Нечеловеческий вой, раздавшийся в полночь. Явление злобного колдуна в момент ритуального убийства. Жертва, залитая кровью… Все как вы хотели. Лучше бы подошла невинная девушка, но и так сойдет. Расскажите им завтра, как чудом вырвались из лап мерзкого чернокнижника и…

– …И ни один храбрец сюда нос не сунет! – подхватил обрадованно сторож. – Вот повезло, так повезло! Я им такую байку сочиню, они за версту обходить замок станут. Ух, спасибо, господин маг. Оказали вы мне услугу! Ну ее, эту магию… – Сторож осекся и поспешно поправился: – То есть я хотел сказать, что польза от нее великая, но нам, простым людям, без нее спокойнее. Эффект тот же, а проблем меньше…

Мы вышли из замка в промозглую ночь. Довольный сторож все бормотал: «Ну уж я распишу все в подробностях! Надеюсь, вы не против, господин маг, что я вас злодеем выставлю? Вам-то все равно отсюда уезжать. Да к тому же, после того что народ навидался в доме Инора, все враз поверят, что вы страшенный. Да и Анатось с Мареком подскажут, чего сам забуду… – Сторож счастливо засмеялся и добавил убежденно: – И без магии обойдемся. Разговоров и так хватит лет на десять вперед. Зачем настоящее привидение, когда можно обойтись слухами о нем? Верно я говорю?»

Я не возражал. Ветер ерошил ветви дубов, окружающих замок, и нес привкус тревоги вперемешку со звериным запахом. Сторож ничего не замечал, но его кошки беспокойно озирались и разевали пасти в беззвучном мяве. В черном, как смоль, небе белесыми разводами намечались низкие облака, в прорехах которых проглядывали яркие, злые звезды. Казалось, что все облака вытянуты по направлению на восток, хотя ветер дул северный.

– Ключики-то утром под камешек на выходе положите, я потом найду, – проговорил сторож, вручая мне кольцо с ключами. – Ну доброй ночи… И спасибо. Выручили вы меня.

Он ушел, прихрамывая, в сопровождении эскорта взбудораженных кошек. Я наблюдал, как он спускается по дороге к поселку… А потом заметил Пса.

Зверь высился чуть в стороне, полускрытый ветвями кустарника, почти сливаясь с тьмой, но даже для мрака он был слишком чужероден, чтобы раствориться полностью. Как кусок угля в нефтяной лужице. А второй Пес бесшумно вспрыгнул на остатки разрушенной стены вокруг замка и внимательно смотрел вверх, будто выискивая гнездо притаившихся на башне птиц. Даже голову склонил и навострил ухо совсем по-собачьи. Третий Пес застыл возле ведьминого домика. Четвертый не спеша огибал периметр постройки…

А потом я перестал считать, потому что деревья на западе качнулись и затрещали, пригибаясь. Словно некто невидимый прокладывал себе путь прямо через чащу. Ветер стал упругим, принося с собой запахи разгоряченных лошадей, нагретой кожи и одновременно мерзлой земли и старого железа. И звуки – звон сбруи, стук копыт, посвист кнута…

Я сделал шаг назад, и там, где я только что стоял, взметнулись сухие листья, брызнуло в стороны земляное крошево вперемешку с наледью, сверкнули горячие искорки и воздух плотно толкнуло… Точно возле меня пронеслись всадники. Невидимая охота. Дикая Охота…

И Псы снялись со своих мест и устремились мимо скованного оцепенением замка и дальше, обгоняя незримых всадников. Умчались в стылую ночь, как раз по направлению, которое обозначили облака. И куда дул ветер.

Не заметили? Вполне вероятно. В замке столько своего волшебства, что скрыться магу с истощенным резервом здесь проще простого.

Вот только как они снова вышли на мой след? От аэропорта Звенницы до руин замка на окраине провинции порядочный крюк.

Старик задумчиво наблюдал, как движутся по ленте пыльной летней дороги две фигурки. Ветер доносил обрывки оживленного разговора и вспышки смеха. Вот тот, что повыше, прошелся по дороге на руках. Второй воскликнул что-то одобрительное… Дети.

Каждого человека можно обучить рисованию. И каждый способен намалевать более-менее сносные картинки. Но далеко не каждый станет художником. Так и с любым талантом. Обучить можно всех и всему. Но лишь те, кто имеет призвание, добьются успеха…

А магия? В сущности, это тоже разновидность таланта. Набор определенных способностей.

– Вы выполнили мое задание? – строго спросил Старик, когда ученики приблизились и почтительно поздоровались. Старший украдкой пытался отряхнуть о штаны выпачканные дорожной пылью ладони. В глазах Младшего еще плясали искристые бесенята.

Но кивнули они одновременно.

– Расскажите, – велел Старик.

Оба ученика вынули из чехлов сооруженные за несколько дней луки и стрелы. И принялись наперебой увлеченно разъяснять, слегка ревниво косясь на соперника. «Учитель, я нашел в вашей книге заклятие силы и наложил его на древесину…» «А я вплел в тетиву волосок тугодуя, так что теперь мой лук стреляет дальше…» «А мне удалось раздобыть «зоркий» камень, я вставил его в прицел, так что…» «А я намазал соком дорника свой лук, и теперь никакое усилие не сломает его…» «Я срезал ветку ровно в час Змеи, так что гибкость ему гарантирована!» «Зато я наложил на стрелы чары дальнобоя, как в учебнике»…

– Молодцы, – удовлетворенно констатировал Старик, действительно довольный. Его ученики только что продемонстрировали умение использовать теорию на практике, что уже неплохо. – Теперь посмотрим, на что способны ваши изделия… Взгляните, на востоке, ближе к краю леса, на березе, на третьей ветке снизу, сидит воробей, которого сегодня утром я пометил белым штрихом. А на западе, на ясене, на пятой ветке сверху, сидит другой воробей, с красной меткой. Один из вас прямо отсюда должен выстрелить из лука в первого воробья, другой – во второго… Победит тот, кто быстрее попадет. Понятно?

Ученики сосредоточенно кивнули. Старик заметил, как они оба мельком покосились в сторону реки. Даже не оборачиваясь, он знал, что там, на согретом солнцем валуне, подобрав ноги, сидит и терпеливо ждет окончания занятий русоволосая девчонка… Впрочем, не девчонка уже – девушка.

– Готовы? Начали…

Старший и Младший одновременно наложили стрелы и вскинули луки, развернувшись друг к другу спиной. Прищурились, выцеливая крошечных птиц в неимоверной дали. Простым зрением их и увидеть-то невозможно. Волшебные луки, сделанные на совесть и зачарованные подручными средствами хоть и не совсем верно, но толково, изогнулись в нетерпении…

Старик видел, что первым свою цель обнаружил Старший. Острый нос стрелы перестал качаться, сосредоточившись на одной точке.

Дзинь!.. Легкая серебристая стрела ушла в темную пену лесу.

– Я попал! – тут же ликующе закричал Младший. – Учитель, я попал!

Старик невольно улыбнулся, наблюдая, как пляшет парнишка. Счастливый, что только что выполнил сложнейшее задание – что его заговоренный лук не подвел и далеко-далеко в лесу воробей, помеченный белым пятнышком, пригвожден в березовому стволу быстро и точно. Даже не трепещет уже.

Старший молча опустил свой так и не выстреливший лук.

– Что же ты? – спросил Старик, скрывая отсутствие удивления в своем голосе.

– Простите, учитель, – серьезно отозвался Старший, упаковывая невостребованную стрелу в колчан. – Разве необходимо убивать живую тварь всего лишь ради пустой демонстрации своего искусства? Я не справился с заданием.

Старик кивнул, словно услышал то, что ждал.

– На сегодня вы оба свободны, – негромко сказал он.

И снова молча смотрел, как Старший и Младший удаляются по дороге. Только теперь уже Младший ходит вокруг своего товарища колесом, не в силах совладать с восторгом.

– Поздравляю, – произнес учитель, обращаясь в их спины. – Вы оба выполнили задание.

Далеко на востоке вспорхнула с ветки и затерялась в лесу птица с отмеченным красной краской крылом.