Приют охотника

13 Ответ Омара на рассказ солдата

Спустя тридцать лет после поражения поднятого Утрозвездом восстания руины Кайлама поглотил дремучий лес.

Покарав все семь городов Междуморья, Вандок вернулся на место, где погиб его отец. Он согнал всех оставшихся в живых жителей и заставил их собирать горючее: дрова, деревья, мебель, лодки, книги, заборы, рыбацкие сети — все, что еще не сгорело в городе. Из всего этого он воздвиг на месте, где погиб его отец и где он в первый раз надругался над Белорозой, погребальный костер. Он не разрешал остановиться до тех пор, пока большой зал не оказался забит под самые стропила, а на день верховой езды в округе не осталось ни единой щепочки.

Потом он поджег костер, и огонь горел несколько дней. Крыша, конечно, рухнула. К досаде царя, некоторые стены устояли. Когда руины остыли настолько, что можно было подойти, он обнаружил, что камень сплавился в твердое зеленое стекло, и никакими усилиями невозможно было его разрушить. Раздосадованный, он уехал, и нет свидетельств того, что он когда-либо возвращался на это место.

Со временем на берегу в нескольких милях к югу выросла небольшая рыбацкая деревушка, но в сам Кайлам жители так и не вернулись. На месте, где он стоял когда-то, выросли деревья. Зола в старом дворце превратилась в плодородную почву, но то ли зал был слишком глубокий и затененный, то ли воды не хватало, только лес отказывался расти в базилике, и так она и стояла, и на месте купола огромная дыра зияла под открытым небом. Пол ее был покрыт ковром трав и цветов, в основном кустами белых роз. Естественный сад обрамляли странной формы руины, напоминавшие застывших в танце великанов. Это был странный, неземной памятник скорбным событиям.

Как-то летним днем два человека подошли к этому месту с противоположных сторон. И тот, и другой плохо знали лес, но слышали про стеклянный сад и сумели найти к нему дорогу. Они никогда еще не встречались и даже не связывались друг с другом, но все же оказались в нужное время в нужном месте.

Они передвигались с опаской, ибо Междуморье вообще было опасным местом. Когда следующее поколение варваров подрастало у себя в степях, их посылали на юг поразвлечься на год. Им полагалось вернуться с собранием страшных трофеев, доказывающих, что они уже взрослые и стали настоящими убийцами. Еще они угоняли с собой толпы юношей и девушек, чтобы принести их в жертву Холу. Каждые несколько лет царь сам возглавлял более масштабную карательную экспедицию, дабы показать южанам, что такое настоящая жестокость.

Да и местные жители были почти так же опасны. И кто мог укорять их за это? Все, что создавали они за свою жизнь, в одночасье могло стать добычей варваров. Их урожай и жилище сжигали без всякой причины, их детей угоняли. Они жили в потаенных убежищах в холмах, возделывая спрятанные в лесу грядки. Многие вообще забыли, что такое цивилизация, постепенно одичали и теперь мало чем отличались от зверей, обитавших в лесу, и охотились на тех, кто слабее. Поэтому осторожность путников казалась вполне естественной.

Первым к саду подошел юноша лет двадцати. Точнее, ему было двадцать лет и один месяц плюс-минус пара дней. Роста он был среднего, стройный, мускулистый. Его волосы и коротко остриженная бородка были темными, глаза тоже темными. И хотя на лице его играла улыбка, он мог быть и опасен. Он был одет в обычный для этих мест наряд, но неброской расцветки, в коричневых тонах. В эту летнюю жару руки и ноги его оставались открытыми. На поясе висел меч, и в любую секунду он мог им воспользоваться.

Выйдя к развалинам, он прислонился к березовому стволу и прислушался. Он слышал пение птиц и жужжание насекомых. Только когда он убедился в том, что ничего и никого здесь больше нет, он подошел к руинам, осторожно пробираясь к самому низкому месту стены. Даже здесь стена была выше его роста. Часть высоты он одолел по обгоревшему стволу. Забравшись на стену, он оглядел внутренность базилики. Там никого не было. Он подождал еще немного.

Второй человек подошел к развалинам с противоположной стороны. Он шел не так остерегаясь, хотя и осторожно. Оба были примерно одного сложения и — на первый взгляд — примерно одного возраста. Этот отличался каштановыми волосами, серыми глазами… насколько я помню, он был чисто выбрит. Он тоже одевался в неброские цвета, только в одежде его преобладали зеленые тона, за пазухой он, похоже, что-то припрятал. Если не считать длинной палки через плечо, на которой болтался походный узел, он был безоружен.

То ли Зеленому костюму больше везло, то ли он лучше знал подходы к руинам, но с его стороны войти оказалось гораздо проще. Трудно сказать, что было здесь раньше, — окно или дверь. Теперь от проема осталось только овальное отверстие на уровне груди, хотя внутри до земли было гораздо дальше. Наскоро окинув взглядом внутреннее пространство дворца, вновь прибывший пролез в отверстие и спрыгнул вниз.

Осторожно раздвигая концом палки колючие кусты, он не спеша, бесшумно, двинулся вперед. Тому, что наблюдал со стены, показалось, что он ищет что-то. Однако, дойдя до стеклянного валуна, он сел на него спиной ко входу. Порывшись в складках одежды, он извлек черствую краюху хлеба, кусок сыра, пару персиков и принялся за еду. Солнце медленно ползло к верхушкам деревьев.

Бурый костюм осторожно спустился со своего наблюдательного поста и обогнул развалины снаружи, чтобы зайти Зеленому с тыла. Добравшись до проема, он заглянул внутрь и убедился в том, что тот все еще сидит на валуне, задумавшись и не подозревая о том, что за ним следят. Бурый выхватил меч и прыгнул в проем. И с этого момента, события начали развиваться не совсем так, как ему представлялось.

Во-первых, остекленевшая стена оказалась неожиданно скользкой. Во-вторых, он не учел того, что солнце светило ему в спину, так что тень его вполне могла встревожить предполагаемую жертву. В-третьих, Бурый забыл, что уровень земли внутри развалин гораздо ниже, чем снаружи, и приземлился довольно жестко. В-четвертых, он приземлился точно в пышный розовый куст, в кровь расцарапав свои голые ноги. Он оступился, пошатнулся и злобно выругался. Палка Зеленого с размаху врезала ему по руке, и его меч отлетел в кусты.

Безоружный Бурый стоял, ожидая второго удара, который запросто раскроил бы ему череп. Несколько секунд оба неподвижно друг друга разглядывали.

Зеленый улыбнулся, словно то, что он увидел, удовлетворило его, и опустил свою палку. Он сел и махнул на залитые солнцем соседние камни.

— Выбирай себе валун по вкусу и будь как дома.

Он вел себя до обидного уверенно. Бурый оглянулся, прислушался, потирая ушибленную руку, он никак не мог понять, не угодил ли он в западню. Не услышав ничего подозрительного, он подобрал свой меч и вернулся на прежнее место, раздвигая им колючки. Однако он не сел на камень, как ему было предложено. Вместо этого он подошел к Зеленому и приставил меч к его горлу.

— Кто ты? — Бурый был молод и чувствовал себя одураченным. Он злился на себя за неуклюжесть, а еще больше — на незнакомца, за его безмятежность.

— Я был здесь раньше, так что представься-ка первым.

— Зато у меня меч.

Зеленый пожал плечами.

— Ну вот, опять… Ты выказываешь достойную сожаления невоспитанность. Если мне придется обезоруживать тебя второй раз, я могу и сломать тебе что-нибудь ненароком. Ну ладно, мое имя ничего не скажет тебе, но на твоем диалекте оно звучит как Гомер. А твое?

— Я не хочу называть его сейчас.

— Тогда я буду звать тебя просто Дуссом.

Бурый сердито взмахнул мечом.

— Откуда ты знаешь?

— Слухи расползаются как муравьи. — Гомер даже не скрывал, что забавляется от души. — Сыновья Белорозы вернулись, чтобы поднять знамя свободы и тому подобное. Дусс — имя младшего брата, сокращенное от Гордуспеха. Ты слишком молод, чтобы быть старшим.

Дусс только свирепо таращился на него.

Во взгляде Гомера промелькнула хитринка.

— И ты выглядишь не так, как я его себе представлял. Слушай, почему бы тебе не сесть и не поговорить, как подобает серьезному человеку?

— Каким ты его себе представлял?

— Сядь.

Дусс придвинул меч ближе.

— Отвечай, когда спрашивают!

— Иди к Холу!

Меч снова мелькнул в воздухе, оставив на этот раз маленький надрез на подбородке Гомера. Ранка была не больше царапины от бритья, что выказывало недюжинную ловкость в обращении с ярдом закаленной стали, хотя и не самые лучшие манеры.

Жертва сердито отпрянула.

— Местные называют эти кусты белорозами. Ты это знаешь?

— Что из этого?

Зажав одной рукой царапину на подбородке, Гомер сделал жест другой.

— Боги вырастили этот сад в память о ней. Здесь все и произошло. На этом самом месте.

Дусс окинул взглядом сад в руинах, потом недоверчиво посмотрел на собеседника.

— Откуда ты знаешь?

— Потому, что я видел это. Я видел, как был зачат твой брат.

— Этого не может быть! Ты слишком молод!

— Я старше, чем кажусь. А теперь сядь, юнец!

На этот раз Дусс повиновался, усевшись на соседний камень. Солнце спряталось за стену. Гомер одобрительно улыбнулся. Дусс, нахмурившись, убрал меч в ножны.

— Зачем ты пришел сюда?

— Из-за сна. Нескольких снов. Мне снилось это место и ты. Я понял, что мне пора.

— Пора что делать?

— Сначала скажи мне, что здесь делаешь ты?

— Мой бог велел мне прийти сюда.

Гомер довольно кивнул:

— Значит, ты признаешь, что ты сын Белорозы? Не пытайся отрицать. Ты очень похож на своего отца, Волнореза. Только пониже немного.

Бурый продолжал недоверчиво хмуриться.

— Я Дусс. А ты кто?

— Странствующий меняла историй, бродяга. Я познакомился с ней в этом зале — когда это было еще залом — как-то утром, тридцать лет назад. Она отдала мне кое-что на хранение, и я бережно хранил это все эти годы. Потом она отправилась свершать свой долг, а я смотрел. — Он вздохнул, и в эту минуту тени, казалось, сгустились вокруг него. — Какая храбрость! — прошептал он.

— Расскажи мне об этом, пожалуйста!

— Я, конечно, могу, но мне кажется, другой сделает это лучше. Ты знаешь, зачем твой бог приказал тебе явиться сюда?

— Он не говорил зачем. Боги никогда не объясняют.

Гомер заломил бровь.

— Иногда они немного раздражают, правда? Ну ладно. У меня есть еще вопрос. Спросишь ли ты его за меня, рассказав мне потом ответ?

— Что за вопрос?

— Ты ведь не сдаешься так просто, верно? Так вот, в тот день Белороза захватила с собой нож, точнее, стилет. Вандок решил, что она намеревалась убить его. Мне кажется, она использовала нож для маскировки. Мне кажется, она рассчитывала, что его обнаружат. Я хочу знать, собиралась ли она с самого начала понести ребенка от Вандока? Мне необходимо знать это! Этот вопрос не дает мне покоя вот уже тридцать лет.

Дусс криво улыбнулся:

— Меня — только шесть. Если мне скажут ответ, я передам его тебе.

Гомер кивнул и снова полез за пазуху. На этот раз он достал маленький сверток.

— Ты знаешь, на что она похожа?

— Она?

— Я всегда думал о ней как о лице женского рода. Впрочем, у богов это не имеет значения. Как ее зовут?

— Верл. Но я не знаю, на что она… он… похожа.

— Голубок.

Гомер протянул ему сверток. Дусс осторожно принял его и развернул. Он не сумел скрыть возглас удивления, а может, разочарования.

— Здесь не на что особенно смотреть, — пробормотал меняла историй. — Время от времени я насыпал ей немного зерна, чтобы она не думала, что про нее забыли, но, конечно же, со мной она не разговаривала и с тобой не будет, пока я здесь. Так что я, пожалуй, пойду прогуляюсь, пока ты будешь молиться.

Оставив свой узел лежать на земле, человек в зеленом выбрался наружу. Второй положил маленького бога на камень и стал перед ним на колени.

Минут пятнадцать или двадцать спустя Гомер снова пробрался через сплавившийся проем. Дусс завернул бога и убрал его за пазуху, поближе к сердцу. Он улыбался, но глаза его покраснели.

— Ну? — спросил Гомер.

— Он говорит, что Белороза убила бы Вандока, если б ей представилась возможность, но не надеялась на это. Она полагалась на пророчество.

Сказитель довольно кивнул:

— Именно этого я ожидал. Надеюсь, твоему брату можно доверять?

— Конечно! — Юноша откашлялся и протянул руку. — Мы покончили с делами, друг Гомер?

— Ни в коем случае! Я хочу знать все подробности! Как она бежала, и куда отправилась, и что с ней было потом, и кто организовал восстание?

Дусс посмотрел на темнеющее небо.

— Не все из этого известно мне. Есть вещи, которых я не могу тебе открыть. Остальное я охотно расскажу. Верл говорит, тебе можно доверять.

— Надеюсь — после стольких-то лет!

— Тогда пойдем к нам в укрытие, и я представлю тебя кое-кому из местных друзей. Почему бы нам не поговорить по дороге?

Так мы и сделали. Так началось восстание. Зимняя Война. Вандок прорвался на юг еще до того, как снег закрыл перевалы, но вся страна поднялась против него. Сопротивление направлялось малыми богами, которые передавали друг другу вести обо всех перемещениях тирана. К весне он уже отступал, потеряв большую часть своего войска на перевалах. Верноместь был провозглашен царем Междуморья, известного с тех пор под названием Верлия, и…

— Это не так, — заявил нотариус.