Призрачно всё

Глава одиннадцатая

Слишком много скопилось эмоций, слишком сказывалось напряжение, чтобы уснуть. Я ворочался, несколько раз поднимался, курил. Надеялся, что Наталка одумается и зайдет ко мне, даже почти поверил, в это. Боялся лишь, чтобы Тома не помешала. Потом смирился, понял, что ожидания напрасны, и возжелал, чтобы пришла Тома. Но женщины не вняли мысленным призывам, и я ощущал себя брошенным и одиноким.

Далеко за полночь таки одолела усталость. Глаза начали слипаться, и я снова нырнул под одеяло.

Вот только…

Я уловил знакомый запах, хотел повернуть голову, дабы удостовериться, что блестящий ободок никуда не делся, но потом передумал. Мне было лень совершать движения, я глазел вверх, чувствуя, что сейчас нечто произойдет, и я не в силах ему сопротивляться.

Да и зачем?

Прозрачная тень нависла надо мной. Нет, прозрачной она не была, сквозь белое покрывало или ночнушку отчетливо проступала тень. Я пытался сосредоточиться на лице, но в глазах расплывалось, и я никак не мог сконцентрироваться. А потом мне стало не до этого. Хоть тело и сознание почти не подчинялись, острота ощущений присутствовала. Мне было хорошо.

Все окончилось. Я лежал на спине, дыхание учащенное, в теле благодатная истома, разбавленная ощущением приятной усталости. Глаза бессмысленно пялились в потолок. За окном уже серело, и я видел причудливые завитушки белой лепнины над головой.

Тело оживало, я чувствовал, что оно начинает подчиняться, прежняя скованность и состояние транса, хоть и неохотно, испарялись.

Сон, всего лишь сон…

Но, даже поднявшись, я не был в этом уверен. В воздухе еще витал едва различимый аромат, который поверг меня в полузабытье, явственно ощущался запах женщины. Я провел ладонью по простыни. Влажная от пота или чего-то иного, она была пропитана духом секса и его естественного результата. Такой же она была после ночи, проведенной с Томой, но сейчас все казалось сильнее и выразительнее.

Холодный душ освежил тело, но не внес ясности в голову. Я почти не сомневался, что мою комнату периодически посещает оголодавшая сексуальная маньячка, что она не призрак, а — живая, настоящая женщина. Предполагал, что она использует некий газ, дабы погрузить жертву в транс и обезопасить себя от узнавания. Но, как она проникала в закрытое изнутри помещение, оставалось для меня загадкой.

Глупо ломать голову над тем, что не поддается объяснению. В запасе оставалась одна догадка, но проверить ее без хозяина я не мог. А будить Влада в такую рань бесполезно. Да и зачем? Ничего неприятного не случилось, скорее — наоборот.

Не успел подумать, как патриархальную тишину сельской глубинки разорвал резкий неприятный звук. Мне показалось, что кричал человек. От страха, боли? Или от того и другого? Резанув по нервам, крик тут же оборвался. Тишина, последовавшая за ним, больше не казалась успокаивающей. Теперь она была пропитана напряжением и тревогой.

Я приблизился к окну, отворил створку. Ночь исходила на нет. На смену угольной черноте пришла молочная серость. Землю устилал густой предутренний туман. Прислушался, затаив дыхание, но встревоживший звук не повторялся. Он длился всего мгновение, однако, я был уверен, что слышал его отчетливо, и воображение не при чем.

До слез в глазах я напрягал зрение, вслушивался до звона в ушах. Напрасно. Ничего не увидел, ничего не услышал. Лишь непроницаемая, вдруг ставшая страшной, тишина.

Попробовал определить направление, откуда раздался крик. Там находился пустырь, еще фундамент разрушенной часовни и усыпальница предков Натальи Владимировны.

Бр… Не могут же мертвецы издавать такие душераздирающие звуки? Несомненно, кричал живой человек. Во всяком случае, он был живой, пока кричал.

Соседняя комната точь-в-точь, как моя, только — в зеркальном отражении. Еще в ней обитал дух нежилого помещения. Ковер под ногами, застеленная кровать, даже картинки на стенках, но чувствовалось, что если кто и бывал здесь, то лишь для того, чтобы протереть пыль. Я обошел комнату по периметру, заглянул в ванную, подошел к окну. Туман уже рассеялся, небо радовало чистой голубизной. За верхушками деревьев разглядел полоску воды, а чуть ближе, за оградой, отчетливо виднелась верхушка склепа с распростершим крылья орлом.

— Что ты хочешь найти? — недоумевал Влад, которого я таки поднял с постели.

— Присматриваюсь, — ответил невразумительно.

Влад хмыкнул, хотел было присесть, но глянув на кресло, по-видимому, заподозрил, что там может остаться пыль, и передумал. Вернулся к двери, оперся о косяк.

Я же бросил заниматься ерундой и стал внимательно осматривать стенку, примыкающую к моей комнате. Шкаф такой же, как у меня, только, как мне показалось, сдвинут в сторону. Не специально, просто, поставить его так же, как мой — невозможно. В помещении таки имелись отличия. Основное из них — солидный выступ, облицованный бледно-зеленой плиткой. Или здесь планировали сделать камин, или же тупо следовали плану старинного особняка, в котором топка находилась в подвальном помещении, а комнаты обогревалось грубами дымоходами. В доме Влада, оснащенном электрическими обогревателями, подобное было излишеством, но если архитектору поставили задачу создать соответствующий антураж, как будто, логично…

— Под нами — гостиная, это дымоход от камина… — объяснил Влад, и я сразу почувствовал себя идиотом.

На всякий случай осмотрел дымоход со всех сторон. Сделано основательно: ни шва, ни щелочки. Постучал костяшками пальцев по плитке, звук, как звук. Каким он должен быть, и, что я хотел услышать, сам не пойму.

— Может, объяснишь? — настаивал Влад.

— Скребется что-то по ночам. Мыши, наверное.

Влад хмыкнул, я понял, что он мне не поверил. Недоверие возросло, когда я начал шагами измерять расстояние от двери до стены.

— Ладно, уходим.

Мы вышли, Влад закрыл дверь на ключ. Я, уже не скрываясь, отмерил расстояние до двери в мою комнату. Как будто сходилось, вряд ли между стенками имелось свободное пространство. Если, конечно, не принимать во внимание дымоход.

После проведенных экспериментов я запутался еще больше. Наверное, стоило плюнуть на привитый с детства материализм и поверить в духовное?

Влад хотел еще что-то спросить, но не успел. По коридору к нам направлялась Наталья Владимировна. Ее походка была величавой, подбородок вздернут, выражение лица гордое и надменное. Иной ее и представить трудно. Платье длинное, едва не достает пола, волосы, как всегда, стянуты на затылке. Образ классической барыни позапрошлого века, наверное, ей пришлось долго репетировать.

— Владислав Викторович, — игнорируя меня, обратилась к зятю. — Вы Иннокентия Вениаминовича не встречали?

— Дался он мне, — буркнул Влад. — Век бы его не видеть. А что случилось? — проявил интерес, возможно, лишь для порядка, чтобы не выглядеть законченным грубияном.

— Его со вчерашнего дня никто не видел. Он не ночевал в своей комнате. Боюсь, как бы чего не случилось? — В ее голосе чувствовалось, хоть и скрываемое, беспокойство. Чувство, совершенно несвойственное железной леди.

— Разве вы ночью не задействовали его в поисковых работах? — съязвил Влад.

От взгляда, которым она его одарила, меня пробрал холод, а Влад, не будь он таким толстокожим, должен был немедленно превратиться в сосульку. Но он даже не содрогнулся.

— Вы слишком много говорите лишнего. — Хотела, наверное, добавить «при посторонних», так как перевела взгляд на меня, однако, сдержалась и не закончила фразы.

— Ух, и стерва! — выплеснул накопившийся пар Влад, когда теща свернула на лестницу и скрылась из глаз.

— Тебе можно посочувствовать.

— Да ну ее! — махнул рукой и достал из кармана заветную фляжку.

Я отворил дверь в свою комнату, из стакана пить удобнее.

Потом пришла Наталка: бледная, изможденная, на себя не похожая. Как будто ночь не спала. Впрочем, наверное, не спала. Под глазами синяки, слегка подретушированные кремом, но от этого не ставшие менее заметными. Маникюр казался безнадежно испорченным. Хоть девушка и прятала руки, я успел заметить обломанные ногти и грязь под ними. Да и прическа, точнее, ее отсутствие, наводила на размышления. Всегда аккуратно уложенные волосы сейчас выглядели растрепанными. Не совсем, конечно, а так, словно по ним лишь небрежно прошлись расческой, не столько заботясь о красоте, сколько желая по-быстрому придать хоть какой-то вид.

Наталка кивнула мне, до обидного равнодушно.

— Влад, мне нужно с тобой поговорить.

Влад молча, с обреченным видом, поднялся с кресла, и они оба скрылись в коридоре, оставив меня наедине с наполненным стаканом и позабытой фляжкой.

Тоже мне, интриганы. Неужели Наталка втихаря в кладоискателя переквалифицировалась? Да и Влад, судя по всему, при делах, иначе, к чему шушуканья?

В гостиной, невзирая на солнечное утро, горел камин. Дрова потрескивали за чугунной решеткой, распространяя приятное тепло.

— Доброе утро, Славик!

У камина в инвалидном кресле сидела Марина, рядом на диване ее мать. Я подошел ближе, поздоровался.

— Вам у нас нравится?

Лицо Марины то ли от близкого огня то ли еще от чего-то пылало румянцем, казалось свежим, приятным. Если бы не увечья, ее можно было назвать красивой. Однако плотно укутанная пледом нижняя часть тела наводила на иные мысли, и чувство жалости преобладало над чувством восхищения.

— Да, очень, — ответил я.

Я бы с удовольствием поговорил с Мариной, если бы не Наталья Владимировна. Ее присутствие сковывало, она умело распространяла вокруг себя атмосферу дискомфорта.

— Вячеслав, — я содрогнулся от звука голоса, хотя тон, с каким женщина обратилась, отбросив условности, можно было назвать приветливым, — могу я вас попросить об услуге?

— Конечно, — теща Влада озадачила. Я привык, что она меня игнорировала, и проявление внимания застало врасплох. — У нас случилась досадная неувязка. Сиделка Марины отпросилась на несколько дней, врач приболел… К тому же Иннокентий Вениаминович где-то запропастился… — чувствовалось, ей неприятно объясняться, но она мужественно себя пересиливала. — Вы бы не согласились прогуляться с моей дочерью? Ей необходим свежий воздух, а у меня силы уже не те…

По поводу недостатка сил, можно было поспорить. Наталья Владимировна не выглядела изможденной, возраст, если не принимать во внимание жуткий характер, почти не отразился на ее физических данных.

— С удовольствием! — ответил бодрым голосом и даже постарался улыбнуться.

Выкатывая коляску, приноравливаясь к ее ходу и маневренности, я еще раз окинул взглядом гостиную. Что-то меня насторожило, что-то было не так. Но я не сразу сообразил, что именно. Лишь, когда колеса заскрипели на посыпанной гравием дорожке, пришло озарение.

— Марина, — спросил, — почему в гостиной два камина?

— Дом строился по образцу старого особняка. Но что-то у строителей не заладилось, или с вытяжкой или еще с чем-то. Пришлось рассчитывать все заново и ставить новый камин. А прежний оставили, как дань исторической памяти. Пользоваться по назначению им нельзя. Там даже дымоход заделали, потому что совы облюбовали и начали гнезда мостить. Да и заслонка намертво приварена, чтобы никому не пришло в голову разжечь огонь…

Интересно-интересно…

— Что тебе сегодня снилось?

Праздное любопытство или намек?

— Женщины, конечно.

— Красивые.

— Некрасивые женщины встречаются только в жизни, да и то редко. Как говорил один мой знакомый, красота женщины пропорционально зависима от количества выпитого.

Шутка самому показалась плоской и неуместной. Чтобы сгладить ее, поспешил продолжить:

— Мозг человека устроен таким образом, что способен отсеивать негативное. А уж сновидения фильтрует с особой тщательностью…

— Бред! — не поверила Маринка. — Откуда, в таком случае, берутся кошмары?

Я не знал, откуда берутся кошмары. Вся моя показная заумность мгновенно испарилась.

— Мне редко снятся кошмары.

Я не был уверен, что это правда. Просто не мог вспомнить.

— А мне, бывает, снятся. Особенно после аварии…

Она сделала паузу, я тоже промолчал.

— Женщин было много? — перевела разговор с неприятной темы на предыдущую.

— К сожалению, только одна…

— Почему, к сожалению? Тебе одной женщины мало? А ведь сначала назвал во множественном числе.

— Обобщил, — ответил на последний вопрос, игнорируя два первых.

— Ты ее узнал?

К сожалению, нет. Была, конечно, мысль, навеянная откровением Влада. Но не мог же я признаться Маринке, что, когда занимался любовью с незнакомкой, думал о ней. Подобное вряд ли сойдет за невинную шутку.

— Увы… Но я не отказался бы встретиться с ней и в реальной жизни.

Маринка засмеялась. Смех был искренний и веселый. Ответ не разочаровал ее. А в моей голове снова мелькнула провокационная мыслишка. Глупая до безобразия и настолько же фантастическая. И я не сдержался, выпустил ее наружу.

— Она была похожа на тебя…

— Льстишь, Славик, — Маринка не обиделась, но в ее голосе послышалась плохо скрытая грусть. — Я когда-то, действительно была красивой. Но те времена ушли. Их перечеркнуло одно мгновенье, досадное роковое недоразумение.

Разговор перескочил грань дозволенного. С больными не говорят о болезни. Больных нужно отвлекать, чтобы они радовались тому немногому, что у них осталось.

— Сегодня прекрасная погода.

— Да, — согласилась Маринка. — Я ужас, как не люблю дождь. Он наводит такую тоску, что и сказать невозможно. Я вчера почти весь день плакала.

— Нельзя плакать. Это плохо сказывается на коже лица. А у тебя оно такое красивое, словно произведение искусства.

Она засмеялась.

— Ты со мной флиртуешь?

— Ничего странного. Почему бы не пофлиртовать с прекрасной дамой, когда ее муж занят другими делами.

Беседа наладилась, мы перебрасывались невинными фразами, то есть занимались естественной пустой болтовней. Гравий приятно поскрипывал под колесами, коляска легко повиновалась моим движениям. Погода была изумительная, чистое синее небо с маленькими пятнышками невесомых тучек, похожих на тонкий слой размазанной по стеклу белой краски. Легкий ветерок приятно холодил, шевелил листья на деревьях, они восторженно перешептывались между собой, а птички, надрывались во весь голос, не стесняясь искренне радоваться чудному осеннему дню. Настоящее бабье лето во всем его великолепии, такое, каким его воспевали поэты, и каким мы его рисуем в своем воображении, пережидая тоскливые часы дождливого ненастья.

Разговаривая, я не смотрел, куда иду, и не задумывался об этом. Ноги несли сами, куда им взбредет, или же, подчиняясь внутренней интуиции. Поэтому, я немало удивился, когда увидел, что мы оказались за пределами поместья возле развалин часовни. За обломками фундамента, частично скрытый кустом шиповника, гордо расстилал крылья степной орел, венчающий надгробье родовой усыпальницы.

— Странное место ты выбрал для прогулки, — удивилась Марина.

Мне тоже было странно. Вздремнувшая память проснулась и в подробностях воспроизвела испугавший ночью крик. Тогда мне показалось, что его источник находился рядом со склепом.

— Случайно, честное слово. Я здесь человек посторонний… Куда дорожка привела, — оправдывался, возможно, неубедительно, но правдоподобно.

Так мне казались. А глаза внимательно обшаривали окрестности, пытаясь найти необычное, что выпадало бы из привычной природы вещей и помогло разобраться в ночном происшествии. А в том, что здесь что-то произошло и, скорей всего, нехорошее, я не сомневался.

Ничего необычного я не увидел: все, как и раньше, каким запомнил во время первого посещения.

Я выкатил коляску на площадку перед входом в склеп. На двери, как и прежде, висел замок.

— Интересная архитектура….

— Здесь все осталось с прежних времен. В отличие от часовни, склеп не пострадал. Его только сверху оштукатурили.

— Кто здесь похоронен?

— Трудно сказать. В самом склепе захоронений нет. Они или в земле, или, может, внизу есть погребальная камера. Мать говорит, что наши предки, а, кто именно, по-моему, сама не знает. Мы, если по правде, седьмая вода на киселе. Родство, конечно, имеется, но, наверное, не очень близкое. Ты только матери не говори, она помешана на кровных связях и считает себя прямой наследницей. Благо, никто не оспаривает, да и кому это надо? Все претенденты разъехались по миру, растворились в нем…

— Я слышал, что есть документы…

— Есть. Иннокентий Вениаминович в свое время столько архивов объездил, даже план поместья отыскал. Вот только о самих предках известно немного. Хоть и знатного рода, но след в истории почему-то не оставили.

— Не всем быть героями…

Я оставил коляску, обошел склеп. На плотно утрамбованном гравии отыскать следы было невозможно. Имелись какие-то вмятины, но оставили их прошлой ночью или месяц назад? Поневоле залюбовался на парящую птицу. Произведение искусства, завораживает.

— Орел тоже с тех времен остался?

— Его собирали по кусочкам. Вернее, только кусочки и отыскали. Отливали заново. Эскиз делали по сохранившимся фрагментам, так что оригинал мог выглядеть иначе.

Если бы не камень с хищной птицей на вершине, склеп ничем бы не выделялся на бугристой местности. Внешне он немногим отличался от деревенского погреба: каменное основание в срезе насыпанного сверху холмика, в него вмурованы завесы, на которых держалась массивная дверь. Раньше она, вероятно, была деревянной, теперь вход в усыпальницу преграждал металл.

К двери вели несколько ступенек, я спустился по ним, зачем-то подергал замок. Он не поддался, да я и не рассчитывал, проверил для успокоения совести.

— Странно, на склепе замок. Наверное, чтобы покойники не разбежались?

Марина улыбнулась.

— Скорей, чтобы не нарушали их покой.

— Кто бы посмел? Если до сих пор сохранился, то теперь он точно никому не нужен.

— Будешь смеяться, Славик, но народ никак не успокоится. Наверное, уже слышал о якобы запрятанных в усадьбе сокровищах?

Отрицать глупо. Я кивнул, мол, что-то такое до меня доходило.

— Тут и раньше все перерыто было. Наверное, каждый местный житель попытал свое счастье. Когда успокаивается одно поколение, эстафету перенимает следующее. Мне почему-то кажется, что этот процесс бесконечен. А недавно еще и чужаки стали появляться.

— Местные, понятно. А вот чужаки… Или им что-то известно, или… — я не закончил фразу, так как сам не знал, что хотел сказать. — Ваша матушка, кажется, тоже не избежала заразной болезни?

Не хотел говорить, само вырвалось. Марина среагировала нормально. По-видимому, легенды о сокровищах она всерьез не воспринимала и не считала нужным держать в тайне то, что так тщательно оберегала от посторонних Наталья Владимировна.

— Матушка вовсе обезумела. Она и дом здесь захотела не столько из-за родственных чувств, сколько из-за желания разбогатеть. Отыскала в архиве письмо, где упоминается о спрятанном богатстве и совсем умом тронулась.

— Разве Влад вас плохо обеспечивает?

При воспоминании о муже по лицу Марины, словно тучка пробежала. Я испугался, что она замкнется в себе, и не станет отвечать. Но женщина пересилила досаду.

— Тут совсем другое. Влад уже столько денег потратил, что, наверное, никакие сокровища их не окупят. Вот только, матушка считает, что, отыскав их, обретет независимость. Не финансовую, а скорей — моральную. Мол, мы тоже не лыком шиты, и кое-что за душой имеется. Реальная стоимость сокровищ значения не имеет. Важен факт их существования. А там она сумеет убедить всех, и себя тоже, что они несметны, и что лишь благодаря им мы еще не пошли по миру с протянутой рукой.

Ее версия не отличалась от той, что раньше рассказал Влад, наверное, так все и обстояло на самом деле.

— А коль не женское дело землю копать и камни ворочать, решила подключить к изысканиям врача и Иннокентия Вениаминовича? — полностью раскрыл карты, даже не задумываясь, нужно ли?

— И об этом знаешь? Признайся, Славик, ты — шпион? Кажется, я начинаю понимать, зачем тебя мой муж пригласил…

В ее голосе было больше иронии, нежели обвинения.

— Ну что ты, нет… — оправдания выглядели нелепыми и несуразными.

— Думаешь, это большая тайна? Она и Владу предлагала, он посмеялся над ней, вот и пришлось других мужиков искать. А сейчас они куда-то пропали, так что не удивляйся, если мать и тебе долю предложит.

— Я в такие игры не играю…

Уверенности в моих словах не было. Скорей, наоборот. Я бы с радостью ухватился за предложение. Не столько ради пресловутой мифической доли, сколько ради того, чтобы потом с чистой совестью доложить шефу о максимально приложенных усилиях для выполнения возложенной на мои плечи непосильной задачи.

Обратно возвращались другой дорожкой. Миновали ухоженный сад со спелыми плодами яблок, груш, слив, еще чего-то. Я особенно не присматривался, отметил только изумительный сладкий воздух, насыщенный неповторимым ароматом и множество жужжащих пчел.

— У вас и пасека есть? — спросил у Марины.

— Есть, — ответила она. — За ней смотрит дедушка из деревни. Врачи сказали, что для меня полезно, если рядом пчелы.

Обошли дом с тыльной стороны, миновали подсобные помещения и оказались во внутреннем дворике. Я посмотрел на вход в цокольный этаж. Дверь была распахнута. Впрочем, ничего странного. В подвале хранились продукты. Словно подтверждая мои мысли, наверх поднялась грузная повариха с нагруженной корзиной.

Миновали дворик, повернули к парадному крыльцу. Я решил направиться к беседке, но из дома вышел Влад.

— Припахали? — осклабился.

— Решил за твоей женой приударить, — ответил в тон ему.

Я чувствовал, что Марина напряглась. Атмосфера сгустилась, сделалась ощутимой.

— Дерзай! — Влад улыбался. — Зайдешь потом, поговорить надо.

Ничего не сказав жене, как будто она была для него пустым местом, он отвернулся и скрылся в доме.

Настроение пропало. Не только у Марины, но и у меня. Поэтому к беседке двигались, молча, думая каждый о своем.

— Маринка, у тебя новая сиделка?

Из плотно обвитого плющом входа выпорхнула Наталка. Не знаю, почему, но радости ее появление мне не доставило.

Наталка успела привести себя в порядок: причесалась, нарядилась, синяки под глазами полностью не исчезли, но, благодаря умело наложенному макияжу стали едва заметными.

— Славик, я устала. Мне нужно полежать. Отвези меня домой.

Я понял, что причина не в усталости. Марине было так же неприятно видеть сестру мужа, как и его самого.

— Почему грустишь? — Наталка переключилась на меня.

— Устал.

— Не составишь компанию?

— Извини, занят.

Ответ прозвучал резче, чем хотелось, но сожаления я не почувствовал. Женщин иногда нужно ставить на место.

Наталья Владимировна из гостиной не уходила. Она так же сидела возле потухшего камина, и, мне показалось, была расстроена. Или задумалась. Когда я подвез коляску, вздрогнула и подняла голову.

— Вы уже? Так быстро?

— Марина сказала, что хочет отдохнуть.

— Что-то случилось, доченька, ты себя плохо чувствуешь?

— Все нормально, мама. Просто устала.

Голос ее выдал, Наталья Владимировна не поверила, да и я бы не поверил.

— Мама, у меня ничего не болит. Просто, настроение не очень. Хандра, наверное…

— У кого оно сейчас очень… Иннокентий Вениаминович так и не появился. Петр Иванович тоже неизвестно когда вернется…

— Неужели так сильно испугались пещерного зверя? Можете передать, что его уже нет.

Как это часто бывает, слова вырвались, а разум запоздало среагировал, что лучше бы их придержать при себе. Наталья Владимировна дернулась, посмотрела на меня, во взгляде ее я заметил напряжение и испуг.

— Простите, а вы откуда знаете?

— Совершенно случайно, — решил играть в открытую. Взыграл, наверное, дух противоречия. Коль все вокруг сохраняют тайны и нагнетают, должен же я чем-то отличаться. — Ночью вышел на улицу подышать свежим воздухом, увидел, как Иннокентий Вениаминович с врачом спускаются в подвал. Сам не знаю, почему, пошел за ними. Наверное, заподозрил недоброе…

Наталья Владимировна, с бледным, как гипсовая маска, лицом, смотрела на меня, не моргая. Она не среагировала на шутку о благородстве, она была шокирована моим признанием, но больше всего, наверное, моей осведомленностью.

— К-счастью, я успел лишь спуститься, когда раздался тот жуткий вой. Иначе, наверное, меня тоже здесь не было. Но испугался, признаюсь, сильно. Все прежние страхи, по сравнению с этим, так, детские забавы…

— Вячеслав, — ее голос дрожал. — Вам не нужно было спускаться в подвал.

— Я знаю. Догадываюсь, что поступил нехорошо, в смысле — злоупотребил вашим гостеприимством, но, каюсь, не сумел пересилить любопытство…

— И что вы там увидели?

— Ничего. Едва пришел в себя. Потом — выпил… Немножко, чтобы заглушить ужас.

— Мама, не дрожи ты так. Славик все знает, я ему рассказала, — напомнила о себе Марина.

— Зачем?

— Тоже мне большая тайна…

Она откровенно вредничала, а ее мать не знала, как себя вести. Такой неуверенной в себе я ее еще не видел.

— Вячеслав, признайтесь, Влад вас пригласил, чтобы вы шпионили за мной?

— Нет. А вы здесь делаете что-то противозаконное? — Разум наконец-то восторжествовал и даже пытался сварганить оригинальную шутку. — Просто так получилось. Да и не за вами я следил, а за вашими гостями. Я же не знал, что они выполняют ваше поручение.

— Со стороны мое поведение, наверное, кажется смешным. Представляю, что вам успели обо мне наговорить. Считаете меня дурой, помешавшейся на поисках сокровищ? Ведь так?

— Вовсе нет, — поспешил возразить, хотя она точно охарактеризовала мои мысли.

— Врете.

Впервые за время нашего знакомства Наталья Владимировна приобрела человеческий облик. Маска спала и передо мной сидела уставшая пожилая женщина. К тому же, совершенно беспомощная. Ее бросили соратники, она осталась одна, амбициозные планы в момент рухнули.

— Не вижу ничего смешного. Я сам когда-то мечтал отыскать клад. Помню, в детстве у деда с бабушкой весь огород перерыл. Но, увы…

Сказанное было похоже на издевательство, к счастью, Наталья Владимировна не придала значение и проигнорировала невольный сарказм.

— В молодости глупости простительны. Я уже вышла из того возраста, когда романтические мечтания должны кружить голову и брать верх над разумом. Поверьте, Вячеслав, я ищу не сокровища. Когда мой предок убегал от революции, он спрятал не только деньги, но и документы, все что имел ценное не только в материальном плане, но и духовное. То, что передается из поколения в поколение, что должно храниться в родовом гнезде, как память об ушедших. То без чего наша жизнь превращается в скотское существование. Согласитесь, мы не можем претендовать на память о себе, если не храним память об ушедших родственниках, только таким образом можно рассчитывать на бессмертие. Не в прямом смысле, но ведь вы поняли, что я хочу сказать.

Я понял, но поверить не мог. Слишком складно у нее получалось. Как будто выученное наизусть оправдание для самой себя, своеобразная отмазка для совести. На первом месте пребывали сокровища, однако, Наталья Владимировна стыдилась признаться в этом даже самой себе.

— В ваших намерениях нет ничего постыдного, наоборот, они весьма благородны… — подыграл ей, и она вздохнула с облегчением, как будто моя поддержка помогла ей.

— Мне приятно, что вы так считаете. Возможно, в таком случае, не откажетесь мне помочь?

В деловой хватке женщине отказать трудно. Как быстро она усыпила мою бдительность и вцепилась обеими руками за горло. Но я предполагал такой вариант развития и, естественно, согласился. Не сразу, после недолгих раздумий. И паузу сделал не ради того, чтобы набить цену, хотя о цене стоило бы поговорить отдельно, а чтобы показать себя серьезным и трезвомыслящим человеком.

— Кстати, вы сказали, что с пещерным зверем покончено. Не расскажете, что там было на самом деле?

Я рассказал.

— Значит, Влад тоже спускался в подземелье?

И не только Влад. Вспомнился неряшливый вид Наталки. Но Наталье Владимировне знать об этом было необязательно.

Наталья Владимировна укатила коляску с Мариной.

Я некоторое время предавался раздумьям, вспоминал в подробности разговора. По большому счету, все складывалось не плохо. Если я и наделал глупостей, раскрыв карты, то в результате ничего не потерял, а возможно и приблизился…

К чему приблизился, затруднялся придумать. Разве что к выполнению задания, возложенного на меня шефом «Эсмеральды».

Подошел к фальшивому камину. Очаг закрыт металлической плитой, сверху небрежно покрашенной бежевой краской под цвет обоев. Контраст — разительный, видно, что делалось на скорую руку и дизайном не заморачивались.

Выступ такой, же, как и в соседствующей моей комнате. Если где и мог прятаться потайной ход, так только здесь. Но, где он начинается? Вариантов было два: или внизу в подвале, или в соседнем помещении.

За стенкой располагались апартаменты Марины. Вряд ли она способна в инвалидной коляске взбираться узкой лестницей на второй этаж. Поэтому я исключил вариант с соседней комнатой и решил начать поиски с подвала. Благо, заручившись поддержкой хозяйки, мог теперь заниматься этим обстоятельно, не спеша и легально.