Собакам той ночью никак не спалось.
Порывистый тёплый ветер шумел в кронах деревьев, в тусклом свете фонарей проступали очертания пустынной улицы. Посреди погружённого во мрак жилого квартала виднелась маленькая площадь, в самом центре которой за решётчатой оградой приютилась старая, скромная усыпальница. У могильного камня в молчании застыли двое.
— Маэнзука, — прошептала девушка с длинными волосами, чья школьная форма раздувалась на ветру. — Стало быть, здесь запечатан наш господин?
— Четыреста лет прошло, а барьер всё действует, — ответил стоявший рядом молодой человек, оглядываясь по сторонам. — Понятно, почему бестелесные духи не могут приблизиться. Но если мы трое объединим силы, разрушить этот барьер не составит труда. Настало время снять печать с Маэнзуки.
Его красивые алые губы изогнулись в странной улыбке:
— Вместилище уже готово. Когда барьер падёт, я проведу к нему нашего господина, а вы, госпожа, присоединяйтесь позже. Я буду ожидать вас с нетерпением.
— Добро… — девушка снова перевела взгляд на надгробие. — Господин мой… Спустя четыре столетия мы сможем, наконец, воссоединиться. Я, Сандзё, избавлю вас от этого плена.
Словно почуяв недоброе, соседские собаки залаяли громче. Деревья согнулись под резким порывом ветра.
Юноша упёрся взглядом в могильную плиту. Девушка последовала его примеру, сконцентрировавшись на точке между бровями, и зловещее фиолетовое пламя охватило их тела.
Под наплывом негативной энергии воздух неуловимо изменился, всё живое притихло вокруг, а потом у основания гробницы что-то глухо стукнуло; усыпальницу затрясло, словно на неё налетел шквал, и по камню побежала трещина.
Глаза девушки вспыхнули фиолетовым огнём. Загремели в ночной тишине осыпающиеся обломки.