Призрак и гот

Глава 6 Уилл

Открыв глаза, я наткнулся взглядом на знакомый узор из желтых водяных потеков на потолке. Я дома. В безопасности. В своей уютной кровати. Я смутно помнил, как при помощи Джуни доковылял до ее машины и как она меня вытащила оттуда — и ничего больше. После встреч с тем призрачным и извращенным, что осталось от моего отца, я всегда чувствовал страшную слабость и опустошение, как будто оно вытягивало из меня всю энергию. А в этот раз мне еще досталось и от деда Брю и остальных…

Дед Брю. Директор Брюстер. Исключение из школы. Каждая новая мысль порождала следующую — так одна за другой включаются лампочки, чтобы высветить в конце концов всю картину целиком. Во мне начала подниматься волна ужаса. Я прогулял уроки — пусть даже по важной причине, это не будет приниматься в расчет — меньше чем через час после того, как Брюстер пригрозил мне исключением из школы. И это будет означать звонок моей маме, которая тут же позвонит доктору Миллеру, за чем последует «Добро пожаловать в психиатрическую клинику Ивиторн, мистер Киллиан».

— Черт. — Я резко сел в постели, но через пару секунд снова упал на спину — голову пронзила сильная боль и потемнело в глазах.

— Ну наконец-то. Не знаю, нужно ли у тебя для начала спросить, какой сегодня год, кто у нас президент и тому подобное? — требовательно спросил почему-то знакомый женский голос. В нем прозвучали властные нотки, так что это точно был не голос Джуни, и… — Потому как ведешь ты себя как ненормальный, во всех смыслах этого слова. Хотя, — фыркнул голос, — ты всегда так себя ведешь.

— Нет. Нет, нет, нет. — Этого не может быть. Я отказываюсь в это верить. Но глаза открылись сами собой, и зрение прояснилось достаточно для того, чтобы я увидел Алону Дэа, единственную и неповторимую Алону Дэа, как она наверное сама себя называла, сидящую в моем кресле на куче чистой одежды, подтянув стройные ноги к груди. Она выглядела бледнее обычного. Что, впрочем, не удивительно для того, кто умер. — Ты здесь.

Она нахмурилась.

— Вот только не надо злиться и брюзжать по этому поводу. Я жажду находиться здесь ничуть не больше, чем ты жаждешь моего присутствия.

— Хорошо. Уходи.

Часы на столе показывали 11:33. Я потерял больше трех часов. У миссис Педерсон было полно времени сообщить Брюстеру о произошедшем, а у Брюстера — позвонить моей маме. Я все еще находился дома только потому, что Сэм — мамин шеф в закусочной — не разрешал на работе пользоваться телефоном. В основном потому, что знал: она будет звонить и проверять меня каждые пять минут. На экстренный случай у меня у самого имелся номер закусочной, а «правило» Сэма дарило мне ощущение хоть какой-то свободы. Мне он нравился из-за этого.

— И так ты обращаешься с тем, кто недавно спас тебе жизнь? — недовольно спросила Алона.

— Он бы не убил меня. Во всяком случае, пока, — мрачно добавил я. — Он просто… напомнил о себе. — Я медленно поднялся, пережидая, когда пройдет головокружение, и только тогда до меня дошел смысл ее последних слов. — Ты спасла мне жизнь? В каком мире ты, вообще, живешь?

— Отличный вопрос. Как раз об этом я и хотела тебя спросить, — довольно кивнула она.

Я уставился на нее.

— Прости, может быть мне мешает понять тебя травма головы, но… что? — Алона открыла рот, но я покачал головой. — Не отвечай. Забудем. Мне сейчас не до этого. В 12.00 закончится мамина рабочая смена и первым делом она бросится проверять, не пришли ли на мобильный сообщения. Минут десять уйдет на то, чтобы дозвониться до доктора Миллера и объяснить ситуацию, около двадцати минут — на то, чтобы доехать им обоим досюда из города… Да, у меня осталось примерно сорок пять минут свободы. Достаточно времени.

Точно.

Я опустился на колени рядом с постелью, стараясь не двигать головой, и начал шарить рукой за оборкой кровати, которую мама повесила, дабы спрятать от глаз мою вариацию складирования вещей, известную как «запихни все под кровать и надейся, что в ближайшее время это тебе не понадобится». Я искал туристический рюкзак. Мне нужно убраться отсюда на несколько дней, пока все не утихнет. Подождать, пока я не смогу пообщаться с мамой наедине… и придумать — снова — как объяснить произошедшее, не говоря правды. Родители Эриксона, оба адвокаты, всегда в разъездах. Можно спрятаться у него, а они даже этого не заметят. Блин, да, может даже сам Эриксон этого не заметит.

— Я серьезно, Киллиан. — Алона выпрямила ноги и встала. Кресло, шаткое, да еще и на колесах, даже не шелохнулось.

Я бы должен был сосредоточиться на том, чтобы найти дурацкий рюкзак и побыстрее слинять из дома, но вместо этого пялился на то, как она подходит ко мне, загипнотизированный движением ее длинных загорелых ног.

— Где, скажи мне, я нахожусь? Почему ты видишь и слышишь меня? Я мертвая, живая или что-то среднее между тем и тем? Я навсегда здесь застряла? Где яркий белый свет, который должен меня забрать? Как мне его вызвать? И где еда? — Каждый свой вопрос она выделяла поднятием пальцев — один за другим.

Я встряхнул головой, проясняя сознание.

— В это трудно поверить, но, по-моему, живой ты меньше раздражала. Ты не слышала, что я тебе сказал? Я не могу сейчас с тобой говорить. Иди явись кому-нибудь другому. — Мои пальцы ухватили лямку рюкзака, и я выдернул его из-под кровати, подняв тучу пыли.

— Поверь мне, я бы так и сделала, если бы могла. Ты потому злишься, что будучи живой я никогда с тобой не говорила.

— Да-да, я прямо тону в волнах сожаления. — Я начал вставать, но вынужден был опуститься на одно колено, вцепиться рукой в матрас и закрыть глаза. От резкой смены позы голова пошла кругом. Мне бы сутки сна, которых у меня не было, и я бы пришел в норму. За последние восемь месяцев — после несчастного случая, произошедшего с Лили, когда я сказал маме и Джуни, что, окончив школу, уеду отсюда, — я встречался с отцом, или тем, что от него осталось, где-то десять-двенадцать раз. Его объявили мертвым в той самой больнице, в которой мы в тот момент находились, и, видимо, какая-то часть его все еще там оставалась.

Я так понимаю, он был недоволен моим решением уехать. Немудрено — в последний наш с ним разговор он заставил меня пообещать заботиться о маме. В тот момент я, конечно же, не осознавал того, что он имел в виду. А он хотел, чтобы я заботился о ней вместо него, всегда. Для меня это было обычное утро понедельника. Отец поцеловал маму на прощание и сказал мне заботиться о ней, как он делал это сам. Затем отъехал на три мили от дома и поставил машину на рельсы на железнодорожном переезде, где еще не установили заграждения и светофор. Последние полтора года отец работал ремонтником на железнодорожной линии «Southfolk Northern» и прекрасно знал и расписание поездов, и то, что машинист не успеет вовремя затормозить.

Иногда, сразу после произошедшего, я пытался представить, о чем он думал в ожидании поезда. А потом понял, что не хочу этого знать.

— Хей, земля вызывает Киллиана.

Я слышал, как Алона подошла к кровати, матрас в изножье прогнулся под ее весом.

— Ого, — удивилась она. — Странно как.

Она молчала одну долгую блаженную секунду, затем снова заговорила:

— Знаешь, иногда…

— Когда ты рядом со мной, в пределах нескольких футов, у тебя опять появляется плотность и вес. — Я открыл глаза и заставил себя встать. — Ты ощущаешь свое физическое тело так же, как при жизни. Да, знаю.

Я бросил рюкзак на постель и расстегнул молнию на нем.

Алона таращилась на меня, открыв рот.

— Это благодаря тебе? Но как? И я не так уж много вешу, — запальчиво добавила она.

Я пораженно покачал головой.

— Боже, ты все так же ограничена. Тебя даже смерть не изменила.

— И многих она изменила? — Алона подобрала под себя свои стройные ножки. — Судя по тому, что я сегодня видела, больше похоже на то, что она «замораживает» всех в одном состоянии, в том, в котором люди были перед смертью.

Я нахмурился. А она наблюдательна и сделала правильный вывод. Может, Алона не так уж глупа, как мне казалось. Я медленно, чтобы голова снова не закружилась, прошел к креслу и схватил охапку одежды.

Алона заинтересованно перевела взгляд с рюкзака на меня и обратно.

— Куда мы направляемся?

— Никуда. — Вернувшись к кровати, я сунул одежду в рюкзак.

— Правда? — Она во всю длину вытянула ноги на моей — моей! — постели, столкнув округлым бедром рюкзак. Я с трудом сглотнул.

— Это так классно, — с радостным удивлением сказала она — больше себе, чем мне.

— Алона… — начал я.

Она оперлась на локти.

— Послушай, как я это вижу, Киллиан. Или ты поможешь мне и расскажешь то, что я хочу знать, или я буду ходить за тобой везде по пятам. — Алона деланно сладко улыбнулась. Я часто видел у нее такую улыбочку в школе. Ее взгляд был жестким и беспощадным, как и всегда. — Это же так здорово — иметь рядом кого-то, с кем можно говорить… двадцать четыре часа в сутки. Знаешь, я ведь больше не сплю. Во всяком случае, не помню такого. Я никогда…

— Хорошо, — прорычал я. К тому же я был ее должником. Она с удивительной легкостью избавила меня от деда Брю, Лизель, Эрика и остальных. Ну как же — никто не смеет стоять на пути Алоны, когда ей что-то нужно. У такого социального изгоя, как я, есть одно преимущество — полно времени для непрерывных наблюдений. Как я успел заметить, Алона целеустремленна, уперта, решительна и безжалостна. Если бы школа была зоопарком, она была бы в нем львицей, ведущей охоту на незадачливых туристов, забредших не в то заграждение.

Она изучала людей, находила их слабые места, а затем выбирала, как эффективнее воздействовать на них: хлопала ресницами, расточала сладкие улыбочки, насмехалась или брезгливо приподнимала бровь — это тоже работало. Люди слабы. Были такие, кто делал вид, что им все равно, но хватало пары недель, чтобы в конечном счете они сидели у ее стола, вымаливая объедки. В общем, если вы не Мисти Эванс — ее лучшая подружка и единственное исключение для всемогущей и царственной Алоны, — то вам следует поклониться, пошаркать ножкой и убраться к черту с пути Алоны Дэа.

Это было отвратительно. И все же в глубине души я восхищался ей. Такую уверенность в том, что совершенно точно получишь желаемое, если посильнее надавишь, даже за деньги не купишь. Ну и конечно я слышал бесконечное количество историй о простодушных зеваках, попавших под неповторимое «обаяние» Алоны. Об этом тоже не нужно забывать.

Я бросил взгляд на часы.

— У тебя десять минут, — сообщил я ей.

— Договорились. — Алона снова села, поджав под себя ноги. Интересно, она специально их вытягивала, чтобы покрасоваться передо мной? С нее станется.

— Ладно, первый вопрос. — Она соединила кончики пальцев обеих рук. — Почему ты такой? Почему можешь видеть и слышать меня, а другие — нет?

Легкий вопрос.

— Не знаю.

Алона одарила меня испепеляющим взглядом.

— Но у тебя должны же быть хоть какие-то мысли по этому поводу? Я серьезно. У тебя полно книг о смерти и всякой странной фигни. — Она махнула рукой на книжный шкаф. Она что, совала туда нос? Офигеть. — В них ведь о чем-то говорится, и наверняка у тебя есть теория.

— С чего ты это взяла? — мне немного польстило то, что Алона так думает.

Она пожала плечами и перебросила волосы через плечо.

— А чем тебе еще заниматься, как не думать об этом? У тебя времени вагон, никакой внеклассной работы. К тому же ты вроде как гот и интересуешься смертью. Так ведь?

Алона Дэа, королева оскорбительных комплиментов.

— Вау. Спасибо. Тебе кто-нибудь говорил, что ты приятна в общении?

— Нет, — нахмурилась она.

— Неудивительно. Я не гот.

— У тебя черные волосы и пирсинг, ты все время в черном и ведешь себя как фрик…

— Это натуральный цвет моих волос. У меня всего лишь три кольца в одном ухе. Эта толстовка… — я потянул за ткань на своей груди… — темно-синяя, и я веду себя как фрик из-за призраков, подобных тебе.

Алона закатила глаза.

— Ладно, Киллиан, мне все равно. Значит, ты не гот. Не будь таким ребенком… и не называй меня «призраком», — добавила она хмуро.

— Почему?

— Алё! Я в простыне и с цепями? — драматично воскликнула она, указав на себя.

Ее слова вызвали в голове картинки, не имеющие никакого отношения к призракам. Я потряс головой, прогоняя непрошеные мысли.

— И как тогда тебя называть? Живым мертвецом?

Алона вздохнула.

— Заткнись и давай уже выкладывай свою теорию.

— Ладно. — Я сел на другой конец кровати. Если она заставит меня пройти через все это, то лучше я сохраню силы до момента, когда наш «разговор» завершится. — Самое простое объяснение этому я вижу такое: живые занимают пространственное измерение со своим временем. Когда человек умирает, его энергия переносится из этого измерения в другое. — Я замолчал. — Тебе знакомо понятие «другие измерения»?

— Да, конечно, — солгала она, неловко поерзав.

В ответ на ее движение качнулась кровать, напоминая мне о том, что в моей комнате, на моей постели, всего лишь в футе от меня сидит самая красивая девушка, которую я когда либо видел в реальной жизни. Блестящие волосы, полные губы, длинная грациозная шея и… это что, кружево, под ее почти просвечивающейся белой футболкой со следами шины?

Только в отличие от редких фантазий, которые я смаковал, она не хлопала пушистыми ресницами и не надувала пухлые губки, предлагая сделать «все, что угодно», если я помогу ей сдать итоговый тест по английскому, а, мертвая, вела со мной разговор о жизни после смерти и других измерениях. И все же схожесть с фантазиями слегка шокировала.

— Киллиан? — Алона помахала рукой, привлекая мое внимание. — Ушел в себя, приду не скоро?

Возвращаясь в реальность. Мои шансы с Алоной Дэа, живой или мертвой, равнялись не то что нулю, а уходили в минус. Я прочистил горло.

— Я так думаю, измерения немного пересекаются, и иногда умершие застревают между ними. Примерно вот так.

Я потянулся к тумбочке за какой-нибудь бумажкой и чем-нибудь, чем можно писать. Наткнулся я на чек за «Охотника на людей» и древний, как не знаю что, обломок карандаша. Сойдет.

Я нарисовал два пересекающихся круга, подписал их и протянул чек Алоне.

— Так яснее?

Она долгое мгновение изучала его, затем подняла взгляд и посмотрела мне в глаза. — То есть, ты хочешь сказать, что я застряла тут, — она подняла рисунок и постучала по нему пальцем, — в междумирье. Как в чистилище.

Я поднял руки.

— С религиями — это не ко мне. — Я достаточно повидал мертвых любых верований и не верующих ни во что, чтобы оперировать подобными терминами.

— Ты сказал, что думал — я прямиком попаду в ад, — напомнила она.

Черт, не думал, что она такая цепкая.

— Я имел в виду, что ты уж точно уйдешь навсегда.

Алона опустила руку с рисунком и уставилась на него.

— Этим утром я исчезала два раза и оба раза не знаю, куда. Ничего не помню. Время продолжало идти, а меня просто… не было. — Ее зеленые глаза встретились с моими, в них горел вызов и они блестели больше обычного, словно от готовых пролиться слез. — Хочешь сказать, что, когда я не здесь, я в аду?

— Не знаю. — Я скрестил руки на груди. — Твои волосы при возвращении пахнут серой?

На лбу Алоны появилась складка.

— Откуда мне знать, как… — ее глаза расширились, когда она осознала смысл моих слов. — Ах ты засранец! — Она бросила в меня рисунок. — Мне не до шуток.

— Я не знаю, понятно? Люди постоянно исчезают в междумирье. Иногда они возвращаются, но в большинстве случаев — нет. — Я нахмурился. — Но обычно у тех, кто застревает здесь, есть незаконченные дела или нерешенные проблемы.

— Ага, и?.. — Ее глаза сузились, словно я был очень близок к тому, чтобы сказать что-то не то.

Я поерзал.

— А какие проблемы могут быть у тебя? — «Кроме той, что ты та еще стерва», — это я оставил при себе, что, кажется, ни капли не помогло.

Ее голова дернулась назад так, словно я дал ей пощечину, губы слегка приоткрылись. Затем зеленые глаза снова сузились, и она соскочила с кровати, со стуком приземлившись на пол. — Значит, у меня не может быть проблем, да? У меня, по-твоему, нет проблем? — Она схватила первую попавшуюся под руку вещь, которая, к несчастью, оказалась моим полузабитым рюкзаком, и швырнула мне в голову футболку. — Ты даже не знаешь меня, ты… фрик!

— Эй! — Я поднял руки, защищаясь.

— Я мертва и застряла здесь. У меня есть проблемы! — В мое лицо полетели джинсы. — То, что все выглядит замечательно со стороны… — Алона шагнула к книжному шкафу, — не значит… — в меня одна за другой полетели несколько книг, и я пригнулся, — что так на самом деле и есть!

Справочник духов Тобина отскочил от передней спинки кровати и грохнулся на пол.

— Осторожно! Ты мне чуть башку им не снесла.

— А по ней кто-нибудь будет скучать? — съязвила Алона, хватая еще одну стопку книг.

— Прекрати! — Я соскользнул с кровати, подальше от линии огня, и поморщился от пульсирующей в голове боли. — Мне жаль, что я так сказал. Прости, ладно?

— Твоих… извинений… не… достаточно, — процедила она сквозь зубы, швыряя после каждого слова книжку. Хорошо хоть брала их только в мягком переплете.

Собравшись с оставшимися силами, я обхватил Алону за талию и оттащил от книжного шкафа, стараясь не обращать внимания на исходящий от ее волос свежий цветочный запах и то, как она извивается. Затем она взбрыкнула и заехала одной из своих длинных ножек, которыми я любовался ранее, мне по лодыжке.

Мы рухнули на кровать, издавшую при этом не предвещающий ничего хорошего громкий треск — опять же, не из области моих фантазий.