Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие

Глава 4 Хохлатки, лонжероны и неудалённые закрылки

Посовещавшись, инспекторы предпочли позвонить домовой. Инициатором такого выбора стал Антон, апеллируя к личному опыту и нервному нраву начальства:

– Желаешь по шее огрести за незнание матчасти? – веско говорил он, жестикулируя зажжённой сигаретой. – У Карповича разговор короткий. Пошумит, поможет, а потом выдаст какую-нибудь трудночитаемую книженцию размером с два подарочных издания «Войны и мира». По прочтению – зачёт. Все кишки вымотает придирками. С Машкой проще. Мы спросили – она ответила.

Аргументы товарища более чем удовлетворили Серёгу, и он набрал кицунэ.

Домохранительница ответила не сразу. По всей видимости, «девичьи» посиделки с бокальчиком мартини плавно переросли в непринуждённый отдых двух отвязных подруг, закономерно вылившийся в утреннее похмелье.

Тем более, голос выдавал домовую с потрохами.

– Алло? – натужно, хрипло проскрипело в динамике, отчего сразу захотелось дать ей водички. Много.

– Машуль, привет! Это Сергей!

Сообразила она не сразу.

– Сергей? А ты… почему звонишь? – пауза, шлёпанье босых ножек. – Тебя дома нет. Ты где?

Подозревая, что вчерашнее сообщение адресат проигнорировал ввиду сильной занятости, инспектор вкратце обрисовал сложившуюся обстановку, стараясь не перегружать подробностями мутный после вчерашнего рассудок кицунэ.

– … В общем, нужны сведения о домовых. Поделишься? – закончил он, готовясь слушать.

– Ты где? – игнорируя просьбу, настырно повторила предполагаемый источник информации.

– Тебе зачем? – напрягся Серёга.

– Я… мы приедем, – пробубнило в смартфоне. – Поможем.

– Чем?

– Умением, – последние буквы сопровождались начинающимся зевком. – Домового просто так не взять.

– Хм-м… Вы – это кто?

– Я и Лана… Она в гости зашла… Разбужу.

– А мне вас полдня ждать?

– Не жди, – не стала возражать девушка. – Возвращайся. Я тебе всё расскажу и покажу. Заодно покушаешь.

С интересом прислушивающийся Швец осведомился одними губами:

– Машка напрашивается?

Напарник согласно кивнул, выдохнув:

– С Ланой.

– Пусть приезжают, – покровительственно одобрил призрак Машкину затею, чем вызвал непонимание в глазах коллеги. – Нам тут часа три-четыре пастись. Не меньше. Пока чета Трухиных комнатушку выскоблит, пока я перепроверю, чтобы не пропустили ничего… Да и ты пригодиться сможешь. Поплохеет бабке внезапно – реаниматологом выступишь. Домовой, ты прав, никуда не денется. Или дождётся, или уже свалил за Магадан. А от наших женщин я особого вреда не жду. Повредничают, поумничают, но помогут и подскажут. С собой, в Игнатовку, их просто не возьмём. Отбрешемся.

– Серёжа! – обеспокоенно доносилось из динамика. – Ты там? Почему не отвечаешь?

– Приезжайте. В Рахматово. Встречаемся… как приедете – наберёте. Но обещай слушаться!

– Конечно, – покладисто согласилась кицунэ и, не сдержавшись, заверещала, чудодейственно излечившись от похмелья. – У-й-й-а! Ланка! Собирайся! Будет приключение!!!

***

– Как про домового догадался? – спросил Швец у друга.

– Методом исключения. Края тихие, по нашим сводкам не проходят. Потому упыря, вурдалака и прочую беспокойную нечисть отбросил. Да и не в их привычках за могилами неотлучно следить. Это занятие требует постоянного присутствия и преданности усопшему. Дальше. Аура мелкая, меньше Машкиной. Отвёл глаза тебе и мне. Наука домовых в чистом виде. Колдовство тоже местечковое, из подручных средств. Получается, фигурант не имел возможности надолго отлучаться в город, где всякую колдовскую дрянь достать проще, если имеешь нужные связи. А кто у нас обожает дома сиднем сидеть?

– Домовой, – бодро ответил призрак, восхищаясь простотой логики Иванова. – Девять из десяти, что он.

– Поглядим.

***

Дамы прибыли через два с лишним часа, по-барски раскошелившись на такси и умудрившись не застрять ни в одной из городских пробок. Пока они ехали, Антон не менее десятка раз успел посетить дом с рассыпанной солью, по возвращении делясь с другом всё новыми и новыми впечатлениями:

– Бабка бушует… В комнате аврал, как перед генеральской проверкой. Дочка мечется, всех тормошит, переживает… Коля статуей стоит. Ждёт, чего прикажут… Старуха совсем свихнулась. Отказывается вещи снимать. Орёт, как пароходный гудок. Соседи уже забор облепили, представление смотрят… Соли много. Около пачки. Женщина её боится, мужа дёргает, чтобы вынес… Тебя вспоминали.

– Незлым, тихим словом?

– Непечатно. Очень.

– Жижина? – усмехнулся Иванов.

– Она… И, немного, Николай. Но он больше от вынесенных бабсоветом мозгов. Ему там горячо.

– Самочувствие у нашей потерпевшей как?

– После смены барахла взбодрилась, шпыняет родню с удвоенным энтузиазмом. Про «пять тыщ» расстраивается. Вопит, что нечего было домашним к тебе лезть без её на то соизволения. Чувствует себя обворованной.

– Пошла она…

Командный пункт инспекторы устроили у всё того же магазинчика с доброй продавщицей, согласной безвозмездно превращать пакетики с кофе и чаем в удобоваримую субстанцию. Склонный отвечать добром на добро, Сергей каждый раз оставлял, помимо платы за товар, немножко сверху, чем страшно смущал непривычную к городским обычаям женщину.

Она постоянно пыталась дать сдачу, а инспектор каждый раз этого не замечал.

***

Появление подруг ознаменовалось шумом, смешками, безобидными подколками, румяными лицами и запахом приличного рома. Последний обнаружился в литровом Серёгином термосе, разведённый с чаем в пропорции примерно один к одному. Лана так и сказала: «Чай с ромом. Или ром с чаем. Кому как».

Смесь выглядела сногсшибательной.

Однако держались дамы ровно, отвечали связно, с глупостями не лезли. Потому на этом моменте Иванов со Швецом решили не заостряться. Хотя напарник очень хотел немного попробовать того… из термоса. Ради запоминания рецепта.

Серёга не дал, оправдывая столь откровенное свинство служебной необходимостью.

Легкомысленно отпустив такси, подруги посокрушались об отсутствии в Рахматово ресторана или, на худой конец, кондитерской с горячими эклерами, но быстро успокоились и приступили к выполнению цели своего визита:

– Что ты знаешь о домовых? – издалека начала Маша, наставительно глядя снизу вверх.

– Домашняя нечисть, – попробовал кратко отмазаться инспектор, догадываясь, что изначально задел непростую тему, о которой ранее не слишком задумывался.

– Почти. Добрые, лубочные дедушки с котиками, пьющие чай из блюдечка; хранители очага, порядка, обожающие детишек и чистоту. Правда?

Удивлённо вскинув брови, Иванов промолчал, давая кицунэ продолжить.

– Любят покой, достаток, почёт и уважение. Чем больше их ценят, тем больше они наглеют и капризничают… Что-о?! – девушка рассерженно упёрла ручки в бока, заметив на физиономии Иванова полное, нет, вселенское согласие. – Я не такая!

Антон торопливо закивал.

– Как ты могла подумать, чтобы мы…

– Обижусь! Серёжа! Скажи!

– Что сказать? – отозвался парень.

– Что я не такая!

– Не такая.

– А какая?! – почти взбесилась домовая, подозревая, что наговорила лишнего и теперь ей надо как-то выпутываться из собственных словесных кружев.

– Хо-ро-шая! – по складам произнёс инспектор с абсолютно серьёзным лицом. – Другой такой на свете не бывает.

– То-то же! – вздёрнув носик, согласилась Машка. – Цени!

– Как ты там сказала, – вполголоса вмешался Швец. – Наглеют?

На дальнейшие прения терпения у девушки не хватило, и она перешла к действиям, пребольно пнув обидчика в щиколотку.

Увязавшаяся с ней Лана, успев изучить горячий нрав подруги, примирительно вмешалась:

– Маша, давай я. Тем более, затронутая тематика мне близка.

Фыркая и злясь, кицунэ позволила себя успокоить, показав Антону язык, а потом, сочтя жест недостаточным, продемонстрировала средний палец.

– Происхождение домовых окутано тайной, – игнорируя неподобающее поведение собутыльницы (или сотермосницы?), продолжила букинистка. – Кто-то считает их предком рода, кто-то обретшим плоть духом. Многие убеждены, что эти существа вообще сказка. Единой версии нет. Доподлинно известно лишь то, что они существовали ещё в дохристианские времена. Сами же домовые своей родословной интересуются мало и письменных хроник не ведут.

– А что ты думаешь? – Сергея увлекла начинающаяся лекция.

– Лично я? Евгеника. Искусственно выведенная ветвь человечества.

– Кем выведена? – обалдел призрак. Такой трактовки о происхождении вида ему слышать не доводилось.

– Не представляю, – Лана пожала плечами. – Слишком давно всё произошло. Но в подтверждение своей точки зрения я готова привести некоторые детали, лежащие на поверхности… Начнём с анатомических. Посмотрите на Машу, – все разом уставились на домохранительницу, заставив ту покраснеть от смущения. – При росте, принятом называться среди нас лилипутским, она крайне гармонично и пропорционально сложена. Нет искривлённых генной мутацией рук, ног и прочих частей тела. Маша – уменьшенная копия нормального человека. Дальше. У неё есть сердце, кровь, кожа, температура организма. В норме 36,6 по Цельсию. Ничего не напоминает?

– Человек, – согласился Иванов, по-новому глядя на кицунэ.

– Пока – да. И, вместе с тем, у неё гораздо более долгая продолжительность жизни, врождённые колдовские способности, усиливающиеся при проживании в доме, малая потребность в пище и необычайная выносливость. Добавьте к этому отсутствие необходимости в общении с себе подобными, скрытность, склонность к уединению и практически полностью мужское поголовье среди домовых.

– Сплошь мужичьё, – подтвердила кицунэ, воспользовавшись термосом и с удовольствием, чтобы побесить Швеца, облизнулась. – Я и в деревне среди дядек росла.

– Как же вы размножаетесь? – Антон, завидуя, предпочёл дистанцироваться от рома с чаем и тоже втянулся в процесс изучения Машкиных корней.

– Женщины-домовые существуют, – заверила букинистка, скрестив руки на груди, из-за чего стала донельзя похожей на модную даму-коуча. – Но они очень редки и информации по ним практически нет. В определённый период домовая сама выбирает себе пару, однако впоследствии уходит, оставляя ребёнка мужу.

– Кукушки? – предположил Сергей.

– Обычные матери, – обидевшись, отрезала кицунэ. – Мужики у нас очень нудные. Если домовицу где учуют – годами будут следом таскаться и надоедать. Причём им без разницы, в отношениях она или нет. Ревностью изведут и нервы в узел вывернут. Как среди людей говорят: «Проще дать, чем что-то объяснить». А у нас с моралью строго!.. Потом женщины навещают отпрысков, конечно. Чтобы мать, да совсем бросила, такого не бывает. И я их понимаю. Мне наши коротыши, с турбазы, тоже проходу не дают, когда ты не видишь. Намекают на всякое.

Узнав о попытках мужчин-домовых наладить отношения с Машкой, инспектор втайне им посочувствовал. Такое «счастье» выдержать не каждый сможет.

Инициативу вновь перехватила внештатница Спецотдела:

– Налицо искусственное регулирование рождаемости. Особей женского пола заметно меньше, чем мужского, – Лана покосилась на подругу, но та не оскорбилась. – И это не единственная странность. Вторая – паталогическая, прямо-таки болезненная тяга к человеческому жилью, причины которой объяснить не может никто. Казалось бы, для чего умудрённому долгой жизнью домовому стремиться в дом, где уже есть хозяева? Прятаться от них, обслуживать их мелкие причуды. Без зарплаты, без обязательств с людской стороны? Это ненормально.

– Полностью согласен, – поддакнул инспектор, давая букинистке перевести дух от долгого монолога. – За чистотой в доме круглосуточно следят. На пол не плюй, в занавеску не сморкайся.

– Ага, – не оценила юмора Машка, бледнея от ярости. – Пачкаешь, значит?!

Термос, во избежание некорректного обращения с переводом в раздел ударно-метательного, перекочевал к Лане.

– И наглеют! – колюче напомнил Антон, заранее становясь нематериальным.

Новый пинок прошёл сквозь него, как и кулачок, летящий вдогонку с крайне нежелательным для мужчины прицелом пониже пояса.

– Брек! – рявкнул Иванов, не то защищая Машку от издёвок напарника, не то напарника от грандиозной мести разъярённой домовой. – Потом додерётесь… Лана! – переключился он на любительницу старых книг. – Я правильно понимаю, ты ведёшь к тому, что в давние-предавние времена кто-то создал из людей слуг для работы по дому? Мелкие, под ногами путаться не приучены, перед глазами лишний раз не мелькают, за жильём следят без пинков и затрещин, а используя привитую им частичку Силу способны, при случае, и в узкую трубу пролезть, и дом защитить?

– Эта версия мне кажется наиболее реалистичной, – скользко ответила женщина, присовокупив. – Как создали и оборотней – идеальных бойцов с повышенной регенерацией и способных действовать в любых условиях, и белкооборотней – юрких разведчиков, и упырей – по-современному, великолепных диверсантов.

– Есть мысли, кто мог так с живыми людьми позабавиться?

– К сожалению, нет. Кто угодно, от могущественного колдуна до обосновавшегося в нашем мире демона. В подтверждение этой теории говорит и то, что эксперименты продолжались долго. К домовым добавились овинники, банные, полевики, болотники. По сути, было произведено дробление одной-единственной профессии на более узкие специализации.

– Женщин мало, мужчин много, – Антон потёр подбородок в задумчивости. – Рождаемость, соответственно, легко регулируется. Ими торговали, как кастратами в древности?

– С вероятностью более девяноста процентов, – одобрительно качнула головой Лана. – Чтобы самостоятельно не размножались. Для чего создавали домовых-девушек, лучше не спрашивай.

– Да чего тут спрашивать! – шумно подхватила домохранительница с хвостом. – Наложницы, шлюхи для клиентов с особенными вкусами, ублажительницы всех мастей. Рабыни, короче. А если…

Информационная пятиминутка грозила перерасти в научный диспут, малоинтересный окружающим. Пришлось прерывать.

– Разобрались, – кивнул инспектор, с неудовольствием отмечая, как деятельная кицунэ, думая, что никто не заметит, уже тычет в Антона подобранным прутиком. – Да хватит вам!.. Маша!

– Аюшки? – орудие нападения отлетело за девичью спину, личико приняло самое невинное выражение, а голос сочился лаской, будто мёдом.

– Чего нам ждать от домового при его задержании?

– Чего угодно, – посерьёзнев, поморщилась опохмеляющаяся вредина. – Я не шучу. Он вам может локальный Ад устроить, если захочет… Предлагаю спалить дом. Тогда возможностей у него поубавиться. Но драться он станет в сто раз яростнее, как обречённый.

– Не пойдёт, – глубокомысленно возразил Швец, обведя всех взглядом. – Дом палить – на соседние строения перекинуться может. Забыли – лето на дворе?

– Без поджига обойдёмся… Я могу домового из его крепости вытащить. Если он ещё там.

***

Посовещавшись ещё немного, к единому мнению так и не пришли. Единственное, в чём сошлись Антон с Сергеем, да и кицунэ с подругой, хотя их никто и не спрашивал об этом – надо вызывать шефа с группой поддержки.

Они в разбирательствах с нечистью более опытные, им и карты в руки.

– Допустим, схватим мы мелкого отравителя, – рассуждал призрак с несвойственной ему основательностью. – Дальше что? Развополотить – а сможем ли? Это как казнь, без суда и следствия. На самый крайний случай предусмотрено.

– Я не хочу в палачи, – соглашался напарник. – Пусть Карпович сам определяется. Наша задача – выявить, задержать, передать по инстанции.

– Тогда так, – взялся руководить Швец на правах старослужащего. – Выдвигаемся на адрес, осматриваемся, по возможности обходимся своими силами. Там смотрим – на триариев приёмку спихивать или самостоятельно управляться. Самостоятельно, конечно, лучше. Не люблю я эту братию без нужды дёргать. Они вечно с такими рожами появляются, будто я их с горшка сорвал.

Рациональность первичного плана устроила обоих инспекторов. Ну и Машу с Ланой.

Обратно, в Игнатовку, друзья отправились вдвоём, оставив подружек допивать содержимое термоса в тенёчке магазина, попутно условившись «быть на связи», если что.

Те, в свою очередь, пообещали «ещё немного посидеть», вызвать такси взамен отпущенной машины и возвращаться в город, не вмешиваясь в мужские дела.

Серёга им почти поверил – настолько покладисто и безобидно кивали дамы, не делая попыток увязаться или, на всякий случай, обидеться для оставления за собой права передумать в любой момент.

А вот Антон усомнился в открытую:

– Я здорово ошибся, переоценил их здравомыслие. Алкоголички… Они за нами не увязываются лишь потому, что пешком надо топать. В их состоянии – смертельно опасный аттракцион. На старые дрожжи пешие прогулки категорически противопоказаны. Давление так скакнёт, что у тонометра шкала сломается.

– Да? Ну и пусть сидят. Мы их не приглашали. Сами приехали, сами и выберутся. Продолжать они вряд ли станут, дамы не запойные.

Последнее являлось чистой правдой. За время своего короткого знакомства букинистка и кицунэ пару-тройку раз позволяли себе некоторый отдых, не брезгуя по утрам лечить подобное подобным, но чтобы затягивать процесс на несколько дней – такого за ними не водилось.

Более того, в искусстве правильной поправки «после вчерашнего» обе знали толк, чем безмерно удивляли призрачного инспектора, предпочитающего после редких возлияний переносить страдания на ногах. Он не без оснований опасался перестараться с «лекарственными полтинничками», занудливо повторяя древнюю истину о неправильном похмелье, ведущем к очередной пьянке.

Обратная дорога показалась короче.

***

– Я в стелсе пробегусь? – полуспросил, полусообщил Швец, собираясь исчезнуть и изучить дом Гашкова от чердака до подвала.

– Учует, – скептически отверг замысел товарища Серёга, пристально всматриваясь в выбитое окно.

На мгновение показалось, что он кого-то видит.

– Тогда я сзади, ты спереди, – не стал спорить призрак, с неудовольствием отмечая. – У каждого дома минимум четыре стороны. А нас только двое. Хорошо бы под окна кого-то поставить?

– Кого?

– Не знаю. Потому и поднял вопрос. Предлагаю так: я с тыла, слежу, чтобы наш пациент огородами не смылся, а ты иди в лоб.

– Справа, слева?

– На мне, – вздохнул напарник. – Невидимкой контролировать удобнее. Главное, близко не подходить. Иначе, ты прав, заметит.

Замысел пришлось менять, толком не приступив к исполнению. Первоначально, разделившись и пожелав друг другу удачи, инспекторы, придерживаясь оговорённых правил, попытались взять дом в «клещи». Антон испарился, а Иванов, сохраняя невозмутимое выражение на физиономии, подошёл к открытой калитке.

Останавливаться для рекогносцировки не стал. Зачем? Память пока не подводила, и расположение комнат он помнил наизусть.

– Проходи, – сипло донеслось с крыльца. – Уже заждался.

Вместе со словами у входа в дом появился невысокий пожилой мужчина. Ростом около метра, широкоплечий, сухощавый, бритый, с плохо остриженной головой. Одежда незнакомца вызывала улыбку. Детские розовые кроссовки, штанишки с единорогами на кармашках, вязаный свитер с отвисшими локтями.

И, вместе с тем, смеяться отчего-то не хотелось. Держался коротышка подчёркнуто независимо, без раболепия или заискивания. Одежда нам нём смотрелась как тряпки, закрывающие тело. Без разницы, какие, лишь бы чистые, целые и размер подходящий. Ему, разве что, ножа на поясе не хватало. Такого… солидного, с которым можно и на кабана, и на человека.

Аура вышедшего навстречу полностью соответствовала ранее виденной, серой. Хватанул немного от проклятой вещи.

Непривычный домовой. Обычно, эту братию, иначе как «мужички», назвать было нельзя. Типовой домашний хранитель обыкновенно кряжист, крепок в кости, непременно бородат. А этот больше походил на бойца, чем на дворового работника или помощника.

– Заждался? – саркастично приподнял бровь инспектор. – Или сбежать не смог?

– Ты про это? – поджарая фигурка спрыгнула на землю и вытащила из-под крыльца цепь, с конца которой свисал железнодорожный костыль, покрытый налипшей землёй и ранее незамеченный Ивановым.

Руки домового напряглись, демонстрируя под свитерком очень приличную мускулатуру. Заскрипело, тихонько звякнуло, в разные стороны отлетели обрывки некогда целой железяки.

Серёга уважительно цокнул языком. Цепь выглядела довольно крепкой.

– Выдохлось. Давно. Думал, я на привязи сижу?

Что-то похожее инспектор и подозревал, заметив тогда, при первом осмотре следы заклятий на старых звеньях.

– Удивил.

– Меня таким пустяком не удержать, – серьёзно пояснил домовой, и в глаза бросилось новое отличие от привычного образа.

Он говорил правильно, по-современному. Без всех этих «энто», «ну дык» и прочей старины, так популярной среди домашней нечисти.

– Почему не ушёл?

– Для чего? От вас прятаться? – хмыкнул маленький собеседник. – Я не мальчик, чтобы бегать. Да, я знаю, кто вы. И ты, и твой товарищ, что на углу стоит и мне висок взглядом сверлит. Видеть – не вижу, но это мой дом. Моя крепость. Кто бы я был, если бы позволял всем желающим шляться без моего ведома… Зойку спасли? – сменил он тему.

– Спасли. Её родня соль до сих пор выгребает. Но жить будет. Во всяком случае, пока. Расстроился?

– Нет, – низенький мужчина пожал плечами. – Я свой долг выполнил. Обещание сдержал.

В ходе этой, спокойной болтовни, инспектор с любопытством следил за поведением подозреваемого. Не дёргается, не перетаптывается, однако собран, внимателен, явно контролирует окружающее пространство. Антон, по-прежнему присутствовавший в своей незримой ипостаси, думал так же, и появляться не спешил.

Такие спокойные всегда полны сюрпризов, особенно неприятных.

– Как собираетесь меня казнить? – буднично поинтересовался вызывающий невольное уважение недомерок. – С предварительным допросом или…

За его спиной материализовался Швец, в доли секунды успев зажечь на ладони Печать и звучно, наотмашь приложить ею по затылку маленького мужчины. Тот даже охнуть не успел, рухнул, как подкошенный. Сила удара и сила служебной метки сработали парно. Одна по законам физики, вторая… по совершенно иным законам.

– Ты глянь, – досадливо сплюнул призрачный инспектор. – Засёк он меня. Взгляд ему не нравится… Демонстрацию возможностей устроил, мелочь в обмороке. А я, может, ночи напролёт тренировался таких вот грамотеев подлавливать… Тьфу, умник!

– Карманы пробей, – посоветовал Серёга, с одобрением расценивший поступок напарника.

Оба служили не первый день и в благородство не игрались. Каждому доводилось встречаться с такими вот неспешными, спокойными гражданами, вытворявшими порой такое, что потом «сова, натянутая на глобус» покажется ясельной забавой.

– У меня, когда ещё живым в розыске трудился, – начал Антон, выворачивая кармашки на одежде бессознательного домового, – случай был. Пришли к старому жулику в коммуналку, просто так, проверить, как живёт, чем дышит, а у него гость. Худенький, улыбчивый, в гамашах с майкой, вся шкура в наколках воровских. Сидят, выпивают… Спросили паспорт с пропиской – отвечает, дома забыл. Вежливый… – на прогнившие доски крыльца лёг аккуратно сложенный целлофановый пакет с красно-бурыми следами. – Понимаем, что дядю надо проверить по учётам. У него на плечах эполеты набиты.

– Отрицалово? – поддержал друга Сергей.

– Ага. И прочие блатные знаки. Такие персонажи всегда на виду у полиции. А этого кренделя мы не знаем… Ну, мой товарищ, Женька, велит собираться. Тот руки вперёд протягивает, для браслетов. Понимающе так… Женька подошёл, вроде и по науке, а гость ему в живот четыре удара заточкой и в окно, босиком. Откуда достал, где хранил – до сих пор не представляю. Фокусник… Женька выжил, но приятного мало. Потом установили – из лагеря злодей сбежал, где по верхней планке за двойное убийство тянул. Потому всегда лучше в рыло, особенно когда в разговор начинают затягивать. Надёжней. Мы этого коротыша с единорогами, вообще-то, в мокрухе подозреваем. Терять такому нечего.

У Иванова подобных историй в загашнике не имелось, однако похожих повествований он наслушался достаточно, чтобы в них верить и понимать – все правила безопасности пишутся кровью.

– Я Карповичу звоню.

– Одобряю, – рассматривая пакет на свету, бросил напарник. – Соль с кровью. С доказухой порядок. Полный.

– Свяжи покрепче, – посоветовал инспектор. – Он цепи рвёт.

– Уже. Стяжками зафиксировал. Пластиковыми. Как одноразовые наручники – полезнейшая вещь. Рекомендую.