Про Петровича

Такая история

— Петрович, а у меня водка!

— Ну, ничего себе…, - Петрович, уже раскладывающий на газетке плавленые сырки, порезанный дольками белый лук, черняшки полбуханки (зачем больше-то? не жрать все же собрались), пол-литровую банку развесной астраханской кильки пряного посола с плавающими в рассоле черными, как килькины глаза, перчинками, развел руками. — Ты чего это, интеллигент?

— Петрович, прошу, не побрезгуйте. Душа болит, Петрович! Душа!

— Ну, если душа… Душу пивом не залить. Это ты правильно. Ладно, тогда пиво останется на опохмел, на завтра. Душа — она же много требует. Не стопку и не две.

«Интеллигент» позвякал чем-то в сумке, потом вынул ноль-семь «Парламента».

— О! — сказал Петрович, щурясь на бутылку. — О! Никак, фантастику любишь? Лукьяненко, никак, читаешь?

— Что? — дернулся внезапный собеседник. — А-а-а… В этом смысле? Ноль-семь? Так у меня и еще есть.

— Это понятно. Одна бутылка звенеть не будет. Ну, наливай, да рассказывай. Облегчи душу, интеллигент!

— Учитель я. Историк. Какое там — интеллигент…

— У-у-у… Сложный разговор будет. Ну, за историю, — голосом генерала из фильма подыграл Петрович и в два глотка, солидно опустошил налитую емкость — пластиковую стопку граммов на сто. После выпитого он не кинулся сразу за закуской, как некоторые. Он выдохнул медленно. Пошевелил губами. Посмотрел сквозь прозрачный шатер ветвей на сумрачное небо. Вдохнул широко и привольно, расправив грудь. Отщипнул от корочки и аккуратно поднес к ноздрям, втянув хлебный запах.

— Хо-ро-ша…

— Сам остужал, в морозилке, как положено, — учитель уже накладывал кильку на кусок хлеба.

— Между первой и второй…

— А вот.

— Ваше здоровье!

— И ваше!

После второй Петрович закусил, аккуратно отломив плавленого сырка и похрустев луком. Лук был хороший. Сочный и сладкий, не требующий тут же запить и залить чем-нибудь.

— Ну?

— Так вот же!

— Нет. Ну — в смысле, что за дела?

— Ох, Петрович… Какие дела? Душа горит. Я не могу больше учить, Петрович. Я не верю тому, что рассказываю!

— Во как… А ты верь.

— Не могу! Я же учил историю, я ее любил! А у нас теперь каждые пять лет — новый учебник. И если их сравнить — ого-го, какая разница!

— А-а-а… Так дело не в том, что ты не веришь, а в учебниках. Это понятно. А сам не пробовал? Без учебника? Ты же историю, говоришь, знаешь?

— Сам… Чтобы сам, Петрович, надо спецкурс разрабатывать и методичку писать. А ее не принимают, если я пишу, как учили раньше. Нельзя, говорят, прославлять то, что прославляется. И нельзя ругать то, что ругается. А как бы не наоборот все. А у меня душа горит… И дети уже смеются. Тоже не верят.

Петрович пригорюнился. Потом подставил стопарик под горлышко, дождался наполнения, кивнул и молча выпил, не дожидаясь тостов. Закусил по-настоящему. И килькой, и хлебом, значит.

— Выходит, так как есть — ты не можешь, и дети не верят. А так, как тебя учили — нельзя. Ага. А по-другому, по новому, по современному не хочешь?

— Научите, Петрович!

— Ну, чему я тебя научу, образованного? Факты у тебя есть. Я тебе сейчас методологию дам, а ты слушай. Наливай, закусывай — и слушай. Итак, сейчас у нас время прагматиков, экономистов и юристов.

— И их сыновей!

— Юмор. Сатира. Это хорошо, но это не история. Слушай дальше. Значит, надо свести исторический процесс к понятному каждому вопросу: кому выгодно?

— Куи продест? Это по латыни…

— Вот-вот. Куи, значит. Матерно как-то, но правильно. Ну, вот берем с начала века прошлого, откуда весь крик у нас происходит и все перемены в учебниках. Кому была выгодна война России и Японии?

— Англии и Германии!

— Молодец. Отсюда и пляши. Считай кредиты, заказы оружия, дипломатические шаги. А кому было выгодно участие России в Первой мировой?

— Англии и Франции!

— Так вот и шагай. И тогда никто тебе ничего не скажет! А революция Октябрьская?

— Германии. Это же опять о золоте немецком, что ли?

— И что? Можно и о нем поговорить. Посчитать, сколько должно было быть заплачено за такие результаты. Ну, чтобы выгоду получить — надо же платить. Как в мультфильме: чтобы продать что-то ненужное — надо сперва купить что-то ненужное. А война гражданская?

— Англии, Франции, Японии, Америке… Да всем практически.

— Ты следи, следи за мыслью. Вот гражданская закончилась, большевики у власти. Они долги царские признали?

— Нет! А с Германией договор заключили — Германии выгодно!

— А потом с Германией схлестнулись…

— Англии, Франции, Америке… А как же наши интересы?

— А что, война может быть интересна народу? Вот тебе и про народ в методичку. Народ воюет, когда его довели, когда прижали вконец. А государства — согласно выгоде. Ну, логично излагаю?

— Логично, Петрович. Только противно как-то.

— А политика — вещь противная. Ну? Развал СССР?

— Америке, в первую очередь. Так?

— Ты меня не спрашивай, ты сам себя спрашивай. И сам себе отвечай. Вот так сможешь вести урок? Мол, если революция на немецкие деньги, то развал Союза — на американские. А если тут все по-честному, то с чего там — не так? Аналогии ищи. Аналогии и — кому выгодно.

— Но как же народ? Нас же учили о народных массах…

— А ты мне хоть одно историческое действо приведи, которое на пользу народу. Ну?

— Отмена крепостного права? Хотя, тут все от помещиков и буржуазии шло. Чтобы землю можно было закладывать, а с крестьян — деньги брать. Революция? Но если она для народа — немцы не при чем выходит…, - забормотал себе под нос учитель. — Ага, ага… Значит, если так, то… Выгода? А вот…

— Наливай, наливай — потом обдумаешь.

— Война идет — народу невыгодно. Война закончена — народу выгодно, — шептал учитель все быстрее и быстрее. — Это выходит, учебник истории старый — тоже по выгоде. А новый — выгоден другим… Что же делать-то… Съедят ведь!

— Не бойсь, не съедят. Ты главное — учи методологии учеников своих. И факты давай. А уж они сами свою выгоду поймут.

— Пятерка — им выгодно. Двойка — не выгодно. Да-да, понимаю… Петрович, вам надо в методкабинете работать!

— Вот еще! Мне и своего станка — во как хватает, — резанул Петрович ребром ладони по шее. — Я уж тут лучше. На природе. А ты заходи иногда, заходи. Ты правильный учитель, смотрю.

Учитель торжественно доставал из сумки вторую бутылку.