Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений»

§ 1. Понятие и законодательная конструкция общественно опасных последствий

Многие квалификационные ошибки связаны с пониманием общественно опасных последствий, их классификацией и определением размеров ущерба.

Уголовный кодекс РФ в качестве родового понятия употребляет термин «общественно опасные последствия». Видовые понятия обозначены терминами «ущерб», «вред», «вред правам и законным интересам граждан», «вред интересам личности, общества, государства». Общественно опасные последствия — это вредные изменения в охраняемых уголовным законом объектах, причиненные действиями (бездействием) субъекта преступления. У них, таким образом, два криминообразующих признака — вредное воздействие на объект, и они являются следствием действия (бездействия) лица. Оба определяют содержание общественно опасных последствий. Непосредственный объект, т. е. те или иные общественные отношения или по терминологии УК «интересы», определяет содержание преступного вреда (ущерба). Действия (бездействие) влияют на характер вредоносности общественно опасных последствий в их функции условия и причины.

Понимание общественно опасных последствий в теории уголовного права (не в УК и не на практике) оказалось весьма дискуссионным ввиду спорности концепции состава преступления, о которой говорилось в гл. I настоящего издания. В.Н. Кудрявцев, А.В. Наумов, М.И. Ковалев, Э.С. Тенчов и другие ученые, придерживающиеся нормативистского понимания состава, различают материальные и формальные составы по их описанию в УК. Состав, по их мнению, материальный там, где статья Особенной части Кодекса содержит указания на последствия, а там, где указаний нет — формальный. Против деления составов в зависимости от наличия либо отсутствия общественно опасных последствий на материальные и формальные, усеченные и неусеченные выступали А.Н. Трайнин, Н.Ф. Кузнецова, В.Д. Прохоров, С.В. Землюков, Ю. Ляпунов и др. Сама идея классификации составов на материальные и формальные объявляется рядом исследователей «теоретически надуманной и фактически вредной»[199].

Дискуссия явно затянулась, продолжается более 40 лет[200], и все-таки определенные «подвижки» имеются. В 1950 гг., когда А.Н. Трайнин выступил с аргументированной критикой данной классификации, ее сторонники писали о формальных и материальных преступлениях. Ныне считается абсурдом признавать существование безвредных формальных преступлений, пишут о материальных и формальных, усеченных и неусеченных составах преступлений. При этом большинство сторонников нормативистского понимания состава считает вслед за М.И. Ковалевым, что деление на формальные и материальные составы — это законодательный прием, вопрос законодательной техники.

Деление составов на материальные (с последствиями) и формальные (беспоследственные) логически вытекает из уравнивания состава преступления с диспозицией уголовно-правовой нормы. Действительно, далеко не во всех нормах УК содержится прямое указание на последствия. По данным В.Н. Кудрявцева признаки общественно опасных последствий названы более чем в половине составов УК. На самом деле безвредных преступлений не существует. Более того, именно в ущербе правоохраняемым интересам фокусируется общественная опасность преступления. Вина — психическая направленность на общественно опасные последствия. Действие (бездействие) — объективная направленность на причинение преступных последствий. Вменяемое лицо никогда не совершит действие (бездействие) ради самого процесса поведения без объективной и субъективной направленности на достижение результатов. Способы действия (бездействия) — насильственные, групповые, обманные, с использованием служебных полномочий — формы поведения, направленные на достижение преступного результата.

В.Н. Кудрявцев, поясняя, почему состав преступления в диспозициях норм не указывает на общественно опасные последствия, называет пять причин.

Во-первых, последствия в статье Особенной части не упоминаются, так как могут наступить, а могут не наступить. Например, при нарушении правил международных полетов (ст. 271), незаконный переход границы (ст. 322), сокрытие информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни или здоровья людей. В действительности, какие последствия автор имеет здесь в виду? Понятно, что не физический или имущественный вред, который действительно может наступить или нет. Названные и подобные им преступления посягают на другой объект — родовой объект — общественная безопасность и на непосредственный — безопасность международных полетов, нормальное функционирование государственных границ, информационная безопасность и т. д.

Во-вторых, разнообразие последствий обусловливает отказ УК от их описания. В качестве примера приводится ст. 136 — дискриминация, т. е. нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям или каким-либо социальным группам. В действительности же, ст. 136 УК называет социальные общественно опасные последствия в виде нарушений прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в исчерпывающе перечисленных сферах жизнедеятельности потерпевшего. Непоступление в институт или отказ от вступления в спортивный клуб, понятно, к дискриминации отношения не имеет. Объект — конституционные права и свободы человека и гражданина определяют содержание общественно опасных последствий данного преступления и всех иных, предусмотренных гл. 19 УК преступлений. Отсюда последние выражаются в ущемлении избирательных, жилищных, трудовых, личных интересов личности[201].

В-третьих, последствия не называются в статьях Особенной части потому, что они «скорее всего, наступают, но неизвестно когда, возможно через очень отдаленное время (ч. 2 ст. 253 УК РФ — исследование или разведка естественных богатств континентального шельфа РФ)»[202]. В данном случае опять называются отдаленные экономические и экологические последствия, лежащие за рамками данного преступления. Содержание его последствия определяется объектом посягательства. Непосредственный объект — экономические и экологические интересы, соответствующие режимам континентального шельфа и исключительной экономической зоны. Эти собственные для данного преступления общественно опасные последствия наступают не в будущем, а сразу при нарушении правил судоходства и охраны биоресурсов на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне.

В-четвертых, последствия не названы, так как «существуют процессуальные трудности установления факта наступления некоторых последствий (ст. 137 УК РФ)». Сама попытка установить, были ли вредные последствия и в чем они заключались, может быть чревата моральной травмой для потерпевшего. То же можно сказать и о клевете (ст. 129 УК РФ)[203].

Доводы о процессуальных трудностях и моральных травмах потерпевших, наносимых якобы расследованием, не согласуются с ч. 2 и 3 ст. 20 УПК РФ. Согласно им дела о клевете, оскорблении и нарушении неприкосновенности частной жизни возбуждаются по жалобе потерпевшего. Понятно, если тот не считает, что ему нанесен вред, он не будет подавать заявление в мировой суд о привлечении причинителя вреда к уголовной ответственности.

В-пятых, последствия не описаны в статье Особенной части УК, по мнению В.Н. Кудрявцева, поскольку они «наступают неизбежно уже при совершении преступного действия, они, можно сказать, “слиты” с ним. Что такое кража: действие или последствие? И то и другое. Переход чужой вещи во владение вора есть действие (и последствие) для вора, а для потерпевшего — это последствие. Действие и последствие совпадают в таких преступлениях, как изнасилование (ст. 131 УК РФ), похищение человека (ст. 126 УК РФ), оскорбление (ст. 130 УК РФ), отказ свидетеля от дачи показаний (ст. 308 УК РФ) и др. Соединение в одном акте действия (бездействия) и последствия изучено недостаточно, и выводы о природе таких составов делать пока рано[204].

Положения пятой позиции совершенно верны. Они решают явно затянувшийся спор теоретиков уголовного права о формальных и усеченных, т. е. без общественно опасных последствий составов преступления.

В мировой практике конструирования уголовно-правовых норм приняты два основных варианта. Один исходит из субъекта преступления. «Кто совершит» (в древнерусском праве «Аще кто») или «Лицо, которое совершит». Например, ч. 1 ст. 142 УК Голландии гласит: «Лицо, которое умышленно нарушает общественный порядок ложными признаками тревоги или ложными сигналами, подлежит сроку тюремного заключения не более двух недель или штрафу второй категории». Часть 1 ст. 219 УК Испании: «Тот, кто устраивает недействительную брачную церемонию с целью навредить лицу, вступающему якобы с ним в брак, наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до двух лет».

В российском уголовном законодательстве последних двух веков диспозиции норм формулируются как деяния соответственно общему понятию преступления. Деяние охватывает действие (бездействие) и их общественно опасные последствия, ибо без них немыслимо ни одно преступление. Безвредное преступление — нонсенс, а вот при этом его безвредный состав оказывается возможным и называется «формальным». Как ему удается характеризовать общественную опасность преступления, остается загадкой. Малозначительное деяние, как это было сформулировано до 1998 г. в первой редакции УК РФ (и непонятно почему изменено) и во всех УК стран СНГ[205], не является преступлением именно ввиду отсутствия преступных последствий или угрозы их причинения.

О слитности действий (бездействия) и их последствий по завершении процесса причинения говорит и лексическое толкование. Употребляемое согласно термину «деяние» в УК РФ отглагольное существительное «убийство», «кража», «диверсия» и пр. означает и процесс и по его завершении — результат. Примечание № 1 к ст. 158 УК именно так трактует хищение: «Под хищением в статьях настоящего Кодекса понимаются совершенные с корыстной целью противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества». Любое действие или бездействие вменяемого лица совершается не ради него самого, а целенаправленно. Достигнутая цель — это и есть объективированный результат поведения лица. При системном толковании ст. 29–31 УК различают оконченное и неоконченное преступления по тому, доведены они до конца или не доведены. Если в половине деяний по конструкции уголовно-правовой диспозиции отсутствует конец, значит, институт неоконченного на них не распространяется. Подобное доктринальное толкование неадекватно закону.

Нормативистская позиция о безрезультатных формальных составах не согласуется с нормативистским определением состава преступления как законодательной моделью, характеризующей преступления. В преступлении (ст. 14 УК) общественная опасность названа обязательным свойством преступления, но она невозможна без причинения вреда объектам посягательства. Всякий состав преступления — это система объектно-объективных и субъектно-субъективных элементов деяния, признаки которых предусмотрены в уголовном законе. Д.А. Дриль писал, что совокупность необходимых для бытия преступления слагаемых и образует собой то, что называют составом преступления (corpus delicti)[206].

Система «состав» распадается, если не происходит посягательства на объект. Такое посягательство возможно, если объекту будет причинен вред. Именно общественно опасные последствия в системе состава соединяет действие (бездействие) с объектом.

Наконец, главный аргумент против существования безвредных составов: непризнание обязательным элементом состава преступления общественно опасных последствий неизбежно приводит к расширению и ужесточению уголовной ответственности. Оказывается достаточным совершить действие или бездействие без установления их общественной опасности, которая заключается в направленности на причинение вреда при неоконченном преступлении и его причинении в оконченном преступлении, как лицо подлежит уголовной ответственности. «Формалистами» упускается одна «деталь»: ст. 73 УПК «Обстоятельства, подлежащие доказыванию» в п. 4 ч. 1 называет как раз обязательность доказывания характера и размера вреда, причиненного преступлением.

Таким образом, единственный практический смысл воззрения на составы без общественно опасных последствий усматривается в том, что их не надо доказывать, как видим, не соответствует УПК РФ. Негативных практических выходов значительно больше. Квалификационные ошибки могут появляться при разграничении оконченных и неоконченных преступлений с нематериальным вредом, а их, как отмечалось, предусмотрено в УК более половины. Целый уголовно-правовой институт неоконченного преступления оказывается неприменимым к формальным составам. Между тем у всех из них возможно покушение на негодный одушевленный или неодушевленный предмет либо потерпевшего. В таких случаях квалификация содеянного как покушение не вызывает сомнения. Например, субъект распространил клеветнические измышления в отношении умершего человека, о чем он не знал. Действия совершены, а унижения чести и достоинства не последовало. Преступление не окончено, вопреки доктринальным толкованиям о том, что клевета окончена с момента распространения ложных сведений[207]. То же относится и к оскорблению — классическому «формальному» составу. Могут быть и иные варианты, когда клеветнические и оскорбительные действия совершены, а преступление не окончено. Например, оскорбительные действия совершены по Интернету, которого у потенциального потерпевшего нет, поэтому его честь и достоинство оказались не запятнанными. Иногда доктринальное толкование квалификации преступлений с формальными составами вызывает некоторое недоумение. К примеру, говорится, что состав дачи взятки сконструирован как формальный, и потому он окончен с момента вручения хотя бы части обусловленной взятки. Если же передача взятки не произошла по не зависящим от взяткодателя обстоятельствам, то содеянное следует квалифицировать как покушение на дачу взятки[208]. И первая, и вторая предложенная комментаторами квалификация правильна. Но как быть с «формальностью» состава дачи взятки? Покушение отличается от оконченного преступления ненаступлением общественно опасных последствий, а они не признаются в формальных деяниях? Достаточно совершить действие — дать взятку, и преступление окончено, хотя взятка не была получена. Квалификационная ошибка ввиду неразграничения оконченного и неоконченного взяткодательства налицо. В единичных случаях допускается возможность приготовления и покушения к преступлению, например, к «формальному, беспоследственному» побегу из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи (ст. 313 УК). Аргументация такого исключения из правила квалификации беспоследственных формальных составов не приводится, потому что ее просто невозможно представить, особенно работникам исправительно-трудовых учреждений.

Неоконченные преступления в формальных составах исключаются, ибо у них нет «конца». Наглядную иллюстрацию представляет в цитированном комментарии гл. 31 «Преступления против правосудия» (автор Д.И. Чучаев). За единственным исключением в отношении имущества, подвергнутого аресту, либо подлежащего конфискации, все преступления против правосудия признаются преступлениями с формальными составами. В них, оказывается, отсутствуют общественно опасные последствия, которые лежат за составами соответствующих преступлений! К примеру, объективная сторона фальсификация доказательств (ст. 303) толкуется так: «Преступление имеет формальный состав. Оно признается оконченным с момента предъявления фальсифицированного доказательства суду. Для квалификации содеянного не имеет значения, повлияло ли оно на вынесение решения по гражданскому делу»[209]. Действительно, не имеет значения, как и инсульт потерпевшего от фальсифицированного решения, развод с женой и т. д. за составом лежащие вредные последствия. Их вообще не следует упоминать при анализе состава данного преступления. У преступлений против правосудия общественно опасные последствия заключаются в нарушении интересов правосудия тем или иным в статье УК названным способом — фальсификацией доказательств, вынесением неправосудного решения, давлением на суд и т. д. Анализ любых составов преступлений должен исключать обращение к признакам, которые лежат за составом.

В комментарии к ст. 294 «Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования» говорится: «Преступление имеет формальный состав. Оно является окончательным с момента вмешательства в деятельность суда по рассмотрению конкретного дела независимо от того, привело ли это к вынесению неправосудного приговора или иного судебного решения» (курсив мой. — Н.К.). Вынесение неправосудного приговора — последствие другого состава (ст. 305 УК), и он лежит вне рамок комментируемого состава по ст. 294 УК.

В Комментарии к УК РФ 2006 г. без употребления термина «формальный» (уже прогресс!) все-таки привычно читаем: «Преступление окончено с момента вмешательства независимо от наступления вредных последствий»[210]. Само вмешательство, причиняющее вред интересам правосудия, с обязательной их составляющей — ущерб конституционно гарантированной независимости судей, таковым почему-то не признается. Комментирование этой и большинства других статей о преступлениях против правосудия с «формальными» составами затемняют «дополнительные» и «факультативные» объекты[211]. Нетрудно заметить преимущества комментариев к УК РФ 2006 г., которые, как правило, отказались от термина «формальный», а ясно фиксируют окончание соответствующего действия (бездействия). В тех же случаях, когда сохраняется анахронизм «формальности», создаются условия для квалификационных ошибок. К примеру состав неисполнения обязанностей налогового агента (ст. 119 УК) имеет в виду бездействие, «совершенное в крупном размере» (ч. 1) и «особо крупном размере» (ч. 2). Толкователь, игнорируя прямое указание закона об ущербах в крупном и особо крупном размерах, заявил: «Состав преступления формальный; преступление признается оконченным с момента неисполнения налоговым агентом обязанности по исчислению…» и т. д.[212] Между тем без крупного и особо крупного дезорганизационного ущерба налоговой системе, измеряемого размерами неуплаченных налогов, налицо не преступление, а дисциплинарный проступок.

К квалификационным ошибкам может привести такое толкование посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное следствие: «Преступление имеет формальный состав и считается оконченным с момента посягательства на жизнь потерпевшего, указанного в законе». Между тем в данное посягательство входят и убийство, и повреждения здоровья разной степени тяжести. Дозволительно ли считать их «формальными»? Что же тогда относить к неформальным составам? Польза для правильной квалификации преступлений с формальными составами не усматривается.

Интересно, что в комментарии к гл. 32 «Преступления против порядка управления» (автор В. С. Комиссаров) не упоминается формальность составов, хотя большинство общественно опасных последствий являются нематериальными, т. е. нефизическими и неимущественными. Анализ составов от этого не только не пострадал, но выиграл, так как не упоминались более тяжкие последствия, которые лежали за составами толкуемых преступлений.

«Жертва» концепции беспоследственных составов преступлений — также добровольный отказ преступления и деятельное раскаяние. Добровольный отказ возможен до наступления общественно опасных последствий. В «беспоследственных» составах, оказывается, есть начальный и серединный этапы процесса действия, но нет конца. Достаточно начать совершать действие и формальный состав налицо, ибо последствия действия — не элемент состава. Например, свидетель в суде дал ложные показания, но сразу попросил суд занести в протокол судебного заседания относительно их ложности. Вред правосудию еще не был нанесен, свидетель использовал свое право на добровольный отказ. Доктринальный толкователь считает иначе: «В стадии судебного разбирательства (как по уголовным, так и по гражданским и арбитражным делам) преступление окончено, когда свидетель, потерпевший или специалист закончил дачу показаний»[213]. Можно спорить о нюансах окончания преступления, но важно другое: перенесение момента окончания преступления на совершение самих действий без наступления вредных последствий ограничивает право лица на добровольный отказ и тем самым ужесточает уголовную ответственность. И это расходится с законодательной политикой на расширение профилактической функции уголовного закона. В ст. 307 УК, в частности, предусмотрено освобождение от уголовной ответственности вследствие деятельного раскаяния: «Свидетель, потерпевший, эксперт, специалист или переводчик освобождается от уголовной ответственности, если он добровольно в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства до вынесения приговора или решения суда заявили о ложности данных ими показаний, заключения или заведомо неправосудном переводе». При всяком деятельном раскаянии виновный возмещает, компенсирует причиненный объекту посягательства вред. Концепция формальных безвредных составов лишает потерпевших от преступлений с нематериальным вредом права на его возмещение, в частности, на компенсацию морального вреда, причиняемого любым преступлением. Статья 52 Конституции гласит: «Права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба». Статья 53: «Каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органами государственной власти или должностных лиц».

Следующая «жертва» беспоследственных, безвредных составов преступлений в неприменении к ним ч. 2 ст. 14 УК о малозначительном деянии. Оно отличается от преступления, как верно говорилось в первой редакции УК РФ 1996 г., отсутствием общественно опасных последствий или угрозы их причинения. Так характеризовал малозначительность деяний Модельный УК для стран СНГ, и они реализовали в своих кодексах эту рекомендацию. Даже в УК Грузии, который избегает термина «общественная опасность» при определении малозначительного деяния, говорится в ч. 2 ст. 7: «Не является преступлением действие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не причинившего вреда, который бы повлек необходимость уголовной ответственности лица, его совершившего, либо не создавшего угрозу причинения такого вреда».

По диалектическому закону взаимодействия качества и количества общественно опасные последствия материального или нематериального содержания имеют количественные выражения. Моральный вред по определению ГК РФ — это вред в виде физических и психических страданий. Страдания эти измеряемы и компенсируемы по объективным и субъективным критериям. «Дурак» — малозначительное оскорбление, сообщение коллегам, что их начальник «скряга» — малозначительная клевета, как бы не считал иначе потерпевший. Размеры физического и имущественного вреда исчисляются твердыми единицами утраты здоровья и в деньгах. Заведомо ложные показания свидетеля в суде, касающиеся третьестепенной по значимости информации, не влияющей на квалификацию преступления, также малозначительны. Если же придерживаться точки зрения о беспоследственных преступлениях, то по доброй половине норм УК окажется нереальным применение статьи о малозначительном деянии.

Для квалификации общественно опасных последствий имеет значение конструкция их описания в диспозициях уголовно-правовых норм. Формулировка общественно опасных последствий определяется объектами и предметами, которым они причиняют вред, ущерб. В преступлениях, в которых предмет является обязательным элементом состава, общественно опасные последствия называются и, как правило, дифференцируются по тяжести (крупный, значительный и прочий ущерб). Предмет преступления учитывается в 55 % составов[214]. Предметы весьма разнообразны: одушевленные, неодушевленные, информационные[215], реальные, символические, вещные и т. д. Правильно отмечают исследователи предмета преступления, что его классическое понимание как субстрат материального мира, узко. Есть такие предметы преступлений, как электрическая энергия (ст. 215 УК), атмосфера (ст. 281 УК), авторские и смежные права (интеллектуальная собственность — ст. 146 УК) и др.[216] Потерпевшего можно относить к одушевленному предмету, но можно выделять отдельно, что правильнее[217]. Во всяком случае в составах, где потерпевший выступает обязательным элементом, причинение ему физического, имущественного, социального вреда в уголовно-правовых нормах всегда описывается.

Предмет — внешняя «мишень» объекта, представляющая его во внешнем мире, по которой «бьет» субъект, нанося ущерб соответствующим интересам личности, общества, государства. Предмет при этом может быть (но не всегда) уничтожен, поврежден, перемещен. Взаимосвязь объекта и предмета преступления фиксируется в характеристике непосредственных объектов преступлений, которые также весьма многочисленные и многообразны. В Особенной части УК около 280 статей, предусматривающих непосредственные объекты. Если учесть их совпадения — жизнь человека, собственность и пр., то непосредственных объектов окажется около 100. Содержание непосредственных объектов и предметов преступлений определяет законодательно-технический прием в описании общественно опасных последствий. В специальной литературе иногда относят предмет преступления к ущербу, что не лишено смысла[218]. Он, действительно, выступает связующим звеном между объектом и общественно опасными последствиями.

В преступлениях без предметов и без потерпевших общественно опасные последствия законодатель обычно не называет. Таковы, например, дезертирство, уклонение от службы в армии, большинство преступлений против правосудия и др. В них нет предмета преступления, конкретного потерпевшего согласно УПК физического или юридического лица[219], но не общественно опасных последствий в виде вреда личности, обществу или государству. Характер непосредственного объекта определяет характер ущерба.

Московский военный окружной суд приговорил бывшего полковника С. Скрипалко к 13 годам лишения свободы в колонии строгого режима за государственную измену в форме шпионажа. За десять лет сотрудничества с английской разведкой МИ-6 он передавал данные о нескольких десятках сотрудниках российских спецслужб, работающих за рубежом, секретную информацию о Вооруженных Силах РФ. Каждого зарубежного агента в России готовят по несколько лет. Если учесть это, то, как заявил государственный обвинитель на суде, что трудно оценить ущерб, который нанес Родине виновник. Тридцать серебренников на его испанских и российских счетах в 100 тыс. долл, и близко не соответствуют ущербу государственной безопасности России, ее внешней безопасности от шпионажа[220].

В УК РФ (в редакции по июль 2006 г.) размер ущерба указан в 173 статьях Особенной части УК. Среди них 40 норм говорят о составах с двумя последствиями. Терминологически размеры общественно опасных последствий, к сожалению, выражены довольно многозначно, что неизбежно ведет к квалификационным ошибкам[221].

Л.Д. Гаухман предложил весьма усложненное понимание соотношения крупного размера и крупного ущерба. По его мнению размер выражает ценность, представляющую собой объективную категорию. Ущерб — субъективная категория, объективно-субъективный и оценочный признак. Устанавливая критерии определения ущерба, автор называет объективные размер: 1) непосредственно причиненного ущерба; 2) имущественное положение потерпевшего; 3) сочетание первого и второго критериев. Субъективный критерий — оценка ущерба как крупного потерпевшим.

Он допускает две ситуации определения ущерба как крупного: по объективному критерию — крупный, по представлению потерпевшего — некрупный и, наоборот: объективно по размеру не крупный, а по субъективной оценке потерпевшего — крупный. «В первой ситуации, — пишет автор, — ущерб безусловно и бесспорно не должен признаваться крупным даже тогда, когда объективно размер ущерба соответствует наивысшему крупному размеру, установленному в УК… Во второй ситуации, при коллизии объективного и субъективного критерия представляется необходимым ориентироваться на оценку ущерба как крупного потерпевшим, разумеется, с учетом всех обстоятельств содеянного»[222].

Полагаю, что различить «размер» и «ущерб» столь радикально первый как объективная и второй как субъективная категории оснований нет. Обычная, к сожалению, для УК терминологическая многозначность: употребляются слова то «размер ущерба», то «ущерб». Представляется, что выводы о квалификации по авторским критериям способны породить квалификационные ошибки. Размер крупного ущерба как объективной категории определяет, якобы, закон, а крупный ущерб без указания размера — потерпевший. Крупный, как и некрупный ущерб, подобно всем иным объектно-объективным признакам состава определяет законодатель. Материальное положение потерпевшего о размере причиненного ему значительного ущерба учитывается лишь в имущественных преступлениях — и только физическими лицами и опять-таки по объективному критерию — не менее 2500 руб.

Во всех неосторожных преступлениях, которые криминализируются лишь при наступлении значительного ущерба, в нормах УК общественно опасные последствия охарактеризованы.

Удачно сконструированы составы воинских преступлений. Независимо от характера их непосредственных объектов и предметности вред назван почти во всех нормах, часто с указанием на его размеры. К примеру, ст. 332 «Неисполнение приказа» в ч. 1 говорит о неисполнении подчиненным приказа начальника, отданного в установленном порядке, причинившее существенный вред интересам службы, ч. 2 — о том же деянии, повлекшем тяжкие последствия, ч. 3 предусматривает неисполнение приказа вследствие небрежного либо неосторожного отношения к службе, повлекшее тяжкие последствия. В ч. 1 ст. 335 «Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности» конкретизирует вред: унижение чести и достоинства, издевательство либо насилие. В ч. 2 насилие описано как причинение вреда здоровью средней тяжести, в ч. 3 — тяжкие последствия[223].

Информационный характер объекта компьютерных преступлений, более точно, чем в УК РФ называемый в кодексах стран СНГ как «информационная безопасность», не помешал ввести в статьи гл. 28 УК признак общественно опасных последствий. Таковы уничтожение, блокирование, модификация либо копирование информации, нарушение работы ЭВМ или их сети, «существенный вред», «тяжкие последствия» (ст. 274 УК).

Уголовный кодекс РФ охраняет 26 родовых и около 100 непосредственных объектов. Соответственно девять десятков общественно опасных последствий, причиняющих вред тем или иным интересам личности, общества и государства. Когда прокурор в суде характеризует общественную опасность преступления, он называет его вредоносность. Немыслима такая, например, речь: «Совершенное преступление — клевета в СМИ имеет формальный состав, поэтому оно не причинило морального вреда потерпевшему, не подорвало его деловой репутации предпринимателя». Комментируя опасность преступления, доктринальный толкователь не может обойтись без характеристики якобы отсутствующего в формальном составе вреда (ущерба). К примеру, неуважение к суду трактуется как преступление с формальным составом. Действительно, слово «ущерб» в ст. 297 отсутствует, ибо предметом деяния выступают не судьи (оскорбление их и клевета судей — другое преступление), а интересы правосудия. Толкователь правильно пишет, что «опасность рассматриваемого преступления состоит в том, что оно подрывает авторитет и престиж правосудия»[224]. Подрыв авторитета и престижа правосудия, порядок отправления правосудия — это и есть ущерб «формального», якобы беспоследственного состава неуважения к суду.

Квалификационные ошибки могут породить доктринальное толкования, которые раздваивают объекты посягательств, помимо непосредственного объекта называют дополнительные и факультативные. Для квалификации ущерба необходимо установить непосредственный объект как обязательный элемент состава. Все остальные объекты и ущербы лежат вне состава, поэтому прямо в квалификации не участвуют. Можно говорить о квалификации по правилам реальной совокупности преступлений при причинении ущерба двум или более объектам. В действительности так называемые «дополнительные» или «факультативные» объекты чаще всего входят в систему непосредственного объекта как его подсистемы. Так, автор комментария к ст. 301 «Незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей» правильно определяет объект преступления как «нормальная деятельность суда, органов прокуратуры, предварительного расследования, уголовно-исполнительной системы, обеспечивающая неприкосновенность личности против необоснованных посягательств». А далее: «Дополнительный объект — личная свобода потерпевшего, а также иные интересы и блага личности (например, честь, здоровье, материальные ценности)»[225]. Каково уголовно-правовое значение этого дополнительного объекта для квалификации, остается неясным. Кроме того, нарушается принцип запрета двойной ответственности (non bis in idem). Так называемый дополнительный объект в действительности входит компонентом в непосредственный объект в виде «неприкосновенности личности». Психические переживания, утрата доходов и пр. лежат за рамками данного состава, как дальнейшие после окончания преступления вредные последствия. Они могут приниматься во внимание лишь как отягчающие наказания обстоятельства, но не при квалификации.

Или другой пример: непосредственным объектом незаконного оборота наркотиков по ст. 228 УК признаются общественные отношения, обеспечивающие безопасность здоровья населения. В качестве дополнительного объекта называется установленный государством порядок законного оборота наркотических средств и психотропных веществ. В действительности, безопасность здоровья населения является родовым объектом всех преступлений гл. 25 «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности». Квалифицировать по родовому признаку преступления, предусмотренные гл. 25 УК, не представляется возможным. Надо установить непосредственный объект. Непосредственным объектом наркотических преступлений (ст. 228–228² УК) выступает как раз объект, названный дополнительным.

Выделение помимо непосредственных объектов дополнительных и факультативных приводит к размыванию границ первого и ущерба ему, а также к неопределенности составообразующих свойств двух последних и ущербов им. Есть объекты простые и сложносоставные, их структура определяет структуру ущерба, тоже простого или сложного.

Еще одна иллюстрация из того же постатейного комментария, избранного для анализа только потому, что он оказался новее других комментариев на середину 2006 г. Состав изнасилования толкуется следующим образом. Непосредственный объект изнасилования совершеннолетней женщины — половая свобода, а несовершеннолетней — половая неприкосновенность[226]. Спорная позиция, что при изнасиловании совершеннолетней не наносится вред ее половой неприкосновенности, а там, где потерпевшая несовершеннолетняя, вред не наносится ее половой свободе. Союз «и» в наименовании гл. 18 УК «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности», характеризующий родовой объект половых преступлений вряд ли верно толковать как разделительный («или»), а не соединительный («и то, и другое»). Объект изнасилования несовершеннолетней включает в себя интересы ее нормального психического и физического развития. Если считать здоровье в качестве самостоятельного, хотя и факультативного объекта, как и вред ему, то вероятность квалификационных ошибок неизбежно возрастет, ибо разграничение изнасилования и преступлений против здоровья, где действительно объект — здоровье и вред ему физический, могут усложняться. Во всяком случае причинение умышленного тяжкого вреда здоровью при изнасиловании всегда требует квалификации по совокупности ст. 111 и 131 УК. При реальной совокупности, когда легкий и средней тяжести вред здоровью потерпевшей причиняется при добровольном отказе от изнасилования, квалификация также производится по нормам о преступлениях против здоровья.

В этой связи представляется более пригодным для квалификации преступлений начинать анализ преступлений с предмета, где он обязательный элемент преступления[227]. Такое определение предмета деяния не потребует пространных характеристик непосредственного объекта и ущерба ему, особенно когда к нему теоретики присовокупляют факультативные и дополнительные объекты, в действительности входящие в непосредственный объект или не имеющие отношения к таковому. Квалификация преступлений никогда не выходит за рамки составов преступлений. «Расщепление» объектов, а отсюда и ущербов им от преступлений умножают возможность квалификационных ошибок. В этом отношении Комментарий к УК 2006 г. выгодно отмечается от предыдущего Постатейного комментария 2004 г.[228]

Содержания объекта и предмета посягательства определяют содержание общественно опасных последствий, единицы измерения (величины), классификацию ущерба (вреда) на виды по различным критериям.

Итак, можно сделать выводы:

1. Общественно опасные последствия — это вредные изменения в объектах и часто в предметах преступлений, причиненные действием (бездействием) виновника;

2. Общественно опасные последствия — родовое понятие интересов личности, общества, государства. Непосредственным объектам причиняет соответственно непосредственный вред, входящий в состав преступления;

3. Содержание непосредственного ущерба определяется не

посредственным объектом и предметом, если последний является обязательным элементом состава;

4. Безвредных, без общественно опасных последствий, составов преступлений не существует. Все остальные элементы состава — вина, мотив, цель, способ, специальные признаки субъекта, сфокусированы на причинение вреда (ущерба). Общественная опасность действий (бездействия) выражается в направленности на причинение вреда объекту посягательства. Вина состоит в психическом отношении к действиям и общественно опасным последствиям. Способ совершения преступления — форма действия (бездействия), которая утяжеляет его общественно опасную направленность на достижение преступного результата. Без ущерба нет ни одного неосторожного преступления;

5. Общественно опасные последствия — это обязательный элемент, который соединяет все другие элементы состава с объектом преступления. Без них система «состав» распадается, так как между действием и объектом оказывается разрыв;

6. Концепция «формальных» беспоследственных составов, даже если ее оценивать как прием законодательной техники, представляется неприемлемой. Термины «ущерб», «вред», «общественно опасные последствия», «последствия» употребляются в 70 % норм Особенной части УК. В остальных они не названы, потому что:

а) преступления беспредметны, что затрудняет (но не исключает) их количественное измерение;

б) ущерб адекватно объекту носит социально-психологический характер (оскорбление, возбуждение национальной вражды);

в) вред (ущерб) очевиден и сливается в оконченном преступлении с завершением действия или бездействия как причины преступных последствий (убийство, кража);

7. Дополнительный или факультативный ущерб соответственно одноименным объектам, если они в действительности не являются компонентами составообразующего ущерба, в квалификации не участвуют;

8. После окончания преступления наступившие дальнейшие вредные последствия могут при наличии вины служить отягчающими наказание обстоятельствами (п. «б» ч. 1 ст. 63 УК).

§ 2. Квалификация общественно опасных последствий по их видам

Как отмечалось, содержание общественно опасных последствий определяется содержанием непосредственных объектов и предметов — обязательных элементов состава. Непосредственных объектов около 100, соответственно столько же по содержанию ущербов (вреда) этим объектам. Если их сгруппировать по родовым объектам, то получится более 20 разнящихся ущербов. Таковы: 1) физический вред жизни; 2) физический вред здоровью; 3) психофизический вред неприкосновенности (свободе) личности; 4) моральный вред чести и достоинству; 5) психофизический вред половой неприкосновенности и половой свободе; 6) социальный вред восьми видам конституционных прав и свобод; 7) социальный и психофизический вред нормальному развитию несовершеннолетних; 8) имущественный ущерб собственнику; 9) организационно-экономический вред 15 видам предпринимательской деятельности; 10) организационно-экономический ущерб служебным интересам в коммерческих организациях; 11) физический, имущественный, организационный вред интересам общественной безопасности и общественному порядку, конкретизируемый в ущербах пяти непосредственным объектам (оружейная, морская безопасность и др.); 12) вред здоровью и общественной нравственности, конкретизируемый в ущербах восьми непосредственных составов; 13) экономический ущерб, конкретизируемый в ущербах девяти непосредственных объектах по подсистемам экономических преступлений; 14) физический, имущественный, организационный ущерб транспортной безопасности по видам транспорта; 15) экономический и организационный ущерб компьютерной безопасности; 16) организационный, физический, экономический ущерб интересам государственной власти в виде ущерба основам конституционного строя, нормальному функционированию Счетной палаты РФ; интересам государственной службы, системе документооборота и другим пяти непосредственным объектам; 17) ущерб интересам правосудия шести непосредственным объектам; 18) ущерб интересам порядка управления в виде ущербов шести непосредственным объектам; 19) ущерб интересам военной службы в виде ущербов 11 непосредственным объектам; 20) ущерб интересам мирового сотрудничества, безопасности человечества, мировому правопорядку, конкретизируемый в ущербе пяти непосредственным объектам.

При группировании общественно опасных последствий по содержанию (характеру) они распадаются на пять основных групп: 1) физический вред; 2) имущественный ущерб; 3) социальный вред; 4) организационный вред; 5) комплексный ущерб в разных соотношениях четырех предыдущих видов вреда.

Наиболее обобщенная классификация ущербов на две группы: материальные и нематериальные. Первые два вида из перечисленных относятся к материальному вреду. Третий и четвертый — к нематериальному. Пятый может сочетать черты материального и нематериального вреда.

Физический включает психофизический вред. Он причиняется таким интересам человека, как его жизнь, здоровье, психика, сексуальная неприкосновенность. Этот вид выступает в роли конструктивного признака составов в преступлениях против жизни, здоровья, половой неприкосновенности и участвует в квалификации всех других преступлений, где он причиняется. Потерпевший, которому такой вред наносится, всегда выступает в качестве изначально живого человека.

Имущественный ущерб — вредоносные изменения в отношениях собственности. Предмет — вещи, активы, ценные бумаги и иные носители прав собственности. Они всегда являются обязательным элементом составов имущественных преступлений.

Социальный вред представляет собой общественно опасные изменения в отношениях прав и свобод личности, прежде всего конституционных прав.

Организационный вред суть общественно опасные дисфункции в различных сферах общественных отношений, не входящих в три предыдущие подсистемы объектов: вред интересам государственной безопасности, общественной безопасности, правосудия, военной службы и др.

Комплексный ущерб сочетает в разных пропорциях физический, имущественный, социальный, организационный вред, причиняемый непосредственным объектам (таков, например, ущерб в ряде предпринимательских преступлений).

Исследователи выделяют иногда моральный вред, который предусмотрен в ГК и УПК РФ. В приведенной классификации он включен в физический вред, что соответствует гражданско-правовому определению морального вреда как физического и психического страдания. Сюда же уместно отнести вред, наносимый общественной нравственности (гл. 25).

Выделяется иногда политический вред. Однако УК РФ не предусматривает политических преступлений. Внесение ст. 282¹ «Организация экстремистского сообщества» мотивов идеологической и политической ненависти и вражды в Кодекс ФЗ от 25 июля 2002 г. № 112-ФЗ, по моему убеждению, не просто ошибочно, а неконституционно. Статья 13 Конституции РФ устанавливает в ч. 1: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие»; в ч. 2: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной; в ч. 3: «В Российской Федерации признается политическое многообразие, многопартийность».

В современном российском обществе реанимированы социально-классовые антагонизмы. Правосознание россиян ныне расколото соответственно их социально-экономическому статусу. Ненависть к идеологии и политике криминальных олигархов, членам организованных преступных сообществ и групп, коррумпированным представителям органов власти и управления — позитивная мотивация подавляющего большинства населения, что неизменно показывают социологические опросы. И на нормативном уровне государством отрицается существование политических преступлений. В Дополнительном протоколе к Европейской Конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам, ратифицированной ФЗ от 25 октября 1999 г. № 193-ФЗ, оговаривалось, что российское уголовное законодательство не признает политических преступлений. Вместо них в протоколе дается перечень, тех преступлений, на которые распространяется эта Конвенция. УК РФ в разделе X называет их родовой объект как интересы государственной власти, а в гл. 29–32 достаточно четко выделяет видовые и непосредственные объекты, которым причиняется антигосударственный вред.

Вероятность квалификационных ошибок более всего присутствует при толковании организационного и комплексного вреда. Организационный вред нарушает нормальное функционирование тех или иных общественных отношений, конкретизированных в заголовках статей Особенной части УК, как непосредственный объект. При квалификации организационного вреда важно не выходить за пределы непосредственного объекта. Так, при хищении энергопроводов с корыстной целью непосредственный объект — чужая собственность, вред имущественный. В результате хищения без электричества остаются целые населенные пункты и требуются материальные и организационные затраты для возмещения вреда. Это имущественный ущерб, но другой — уничтожение или повреждение чужого имущества. Налицо совокупные ущербы, образующие совокупность преступлений.

Еще сложнее квалифицировать комплексный вред, сочетающий физический, имущественный, социальный, организационный ущерб. Такой вред причиняют прежде всего составные преступления, слагающиеся из ряда простых составов — бандитизм, терроризм, массовые беспорядки, злоупотребление должностными полномочиями и др. В объективной стороне этих составов описаны действия, которые причиняют комплексный ущерб. Например, в составное преступление «массовые беспорядки» (ст. 212 УК) входит физический вред — насилие, имущественный ущерб — поджоги, уничтожение имущества, нарушение порядка оборота оружия, взрывчатых веществ, ущерб общественному порядку и законной деятельности представителей власти. Аналогична структура комплексного ущерба от бандитизма. Для квалификации комплексного ущерба не требуется наступления всех перечисленных в соответствующей статье УК общественно опасных последствий. Достаточно одного, но с угрозой причинения остальных ущербов. Главное при их квалификации, повторяюсь, не выходить за рамки непосредственного объекта, а если он совпадает с видовым — то за его пределы (см., например, ущерб по ст. 221 — хищение либо вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ).

Комплексно-альтернативно описаны общественно опасные последствия в ст. 285 «Злоупотребление должностными полномочиями». Это и существенное нарушение прав и законных интересов граждан (социальный вред), прав и законных интересов организаций (социальный, имущественный, организационный вред), охраняемых законом интересов общества или государства (возможны все виды общественно опасных последствий). В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебными полномочиями и превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге» общественно опасные последствия охарактеризованы именно как комплексно-составные. В нем говорится, что «при рассмотрении дел указанных категорий, надлежит выделять и указывать в приговоре характер причиненного вреда, а также наличие причинной связи между ним и действием (бездействием) подсудимого. Судам необходимо иметь в виду, что вред может выражаться в причинении не только материального, но и иного вреда; в нарушении конституционных прав и свобод граждан, подрыве авторитета органов власти, государственных и общественных организаций, создание помех и сбоев в их работе, нарушении общественного порядка, сокрытии крупных хищений, других тяжких преступлений и т. п.»[229].

Комплексно-альтернативный характер вреда и у терроризма. Характер непосредственного, согласно содержанию видового объекта — общественная безопасность. Ей причиняется вред террористическими действиями, перечисленными в ст. 205 УК. Имущественный, физический, социальный, организационный вред объединяются в едином комплексном вреде в виде подрыва общественной безопасности.

По степени реализации общественно опасные последствия подразделяются на два вида: реальные и вероятные.

Реальные — материальные (физические, имущественные, комплексные) и нематериальные (социальные, организационные) общественно опасные последствия. Вероятностные — это угроза причинения реального вреда. Она в статьях Особенной части УК описывается в словах «угроза» (ст. 119, 205 УК), «поставление в опасность» (ст. 122, 125), «могло повлечь» (ст. 217), «могут быть» (ст. 215). В большинстве случаев угроза предусматривается как способ совершения преступления, например, при изнасиловании, грабеже, разбое, вымогательстве и др. Угроза жизни и здоровью образует самостоятельный оконченный состав (ст. 119).

Причисление отдельными авторами угрозы вреда к формальным составам и потому не требующим доказывания общественно опасных последствий является заблуждением, которое чревато квалификационными ошибками. Угроза без ее реализации сама по себе имеет характер психофизического, имущественного, организационного вреда. При терроризме она вызывает дезорганизацию общественной безопасности, дисфункцию интересов властвования и управления. Наличие угрозы требует больших доказательств, нежели реальный вред. И первое из них — реальность угрозы. Статья 119 УК так и описывает ее «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, если имеются основания опасаться осуществления этой угрозы».

Относительно признака реальности угрозы в специальной литературе ведутся споры. Одни не связывают угрозу с реальностью приведения ее в исполнение, другие этот признак считают обязательным для угрозы. Спорят и о том, кто — субъект угрозы или потерпевший — должен признавать ее реальной[230]. Представляются более убедительными аргументы в пользу толкования реальности угрозы как ее действенности, далеко не всегда связанной с намерением субъекта исполнить угрозу («телефонный терроризм»). По характеру — это прежде всего психологический вред адресатам угрозы. Как и в других преступлениях с таким вредом (оскорбление, клевета), объективным критерием угрозы выступает эффективность угрозы, определяемая содержанием вины субъекта угрозы, длительность и серьезность таковой. Организационный и психофизический вред угрозы может сочетаться иногда с реальным имущественным, социальным и физическим вредом. В таком случае общественно опасные последствия квалифицируются по правилам совокупности преступлений. Во всех случаях, помимо уголовных наказаний за угрозу, моральный и имущественный ущерб должен возмещаться в рамках гражданского иска. Так, подсчитано, что «минирование» одной средней школы телефонным террористом стоит МВД и МЧС 7189 руб.

Понимание угрозы как общественно опасного последствия в виде психологического вреда личности, обществу и государству, позволяет правильно ее квалифицировать как самостоятельный элемент состава преступления. Доказательства действительности намерения субъекта осуществить угрозу требуется не всегда. Субъект, угрожающий жизни девушки, если она не выйдет за него замуж, не желает ее убить, а наоборот — предлагает руку и сердце. Но, нанеся вред свободе и психическому здоровью жертвы, он исполнил состав угрозы, предусмотренный ст. 119 УК.

А.И. Коробеев правильно называет угрозу психическим насилием, устрашением потерпевшего. Ее признаки: наличная (объективированная вовне), но не иллюзорная; реальная, а не мнимая. Однако далее реальность толкуется не как антипод мнимости, иллюзорности, а как ее осуществимость, реализуемость. Это обязывает доказывать намерение осуществить угрозу, которое в действительности находится за составом угрозы как психического насилия. Утверждение же, что состав угрозы формальный, следовательно, не требующий доказывать психическую травму, к чему автор только что призывал[231], может привести к квалификационным ошибкам. Именно толкование угрозы как беспоследственного состава во многом повинно в неприменении норм об угрозе, как справедливо отмечает автор монографии об угрозе И.В. Самощенко[232].

По конструкции в диспозициях норм Особенной части УК общественно опасные последствия классифицируются на простые и сложные. Простое соответственно непосредственному объекту — вред однородный — физический вред жизни и здоровью, имущественный вред — собственности. Сложный ущерб, также соответственно объектам посягательств: а) комплексный, составной и комплексно-альтернативный; б) два последствия; в) продолжаемые последствия; г) длящиеся последствия.

По размерам общественно опасные последствия группируются на конститутивные в простых составах и квалифицирующие в составах с более тяжкими, чем в простых составах, последствиями. Привилегированных общественно опасных последствий, как представляется, не существует. Заглаживание причиненного вреда, как и иное посткриминальное поведение, находится за пределами составов преступлений и поэтому не влияет на квалификацию.

Оценка квалифицирующих общественно опасных последствий наиболее усложнена по объективным причинам, например, из-за нематериализованности и вытекающей отсюда сложности измерения, и по субъективным — многозначности их законодательных формулировок: вред, ущерб, «значительный», «крупный», «тяжкий», «особо тяжкий», «размер ущерба» и пр.

§ 3. Квалификация общественно опасных последствий по их размерам

Квалификационные ошибки, связанные с определением размера ущерба, достаточно распространены. Объем вреда значим для оценки размера квалифицирующих общественно опасных последствий и для разграничения преступлений и проступков, и исходя из единиц его измерения.

Физический вред исчисляется в убийствах количеством лишенных жизни жертв. В преступлениях против здоровья — степенью повреждения здоровья — легкий, средней тяжести вред, вред в побоях и истязаниях их размеры достаточно четко обрисованы в соответствующих диспозициях норм Особенной части УК.

Психофизический (моральный) вред такой законодательной фиксации не поддается. Он носит оценочный характер, об измерениях которого говорилось в предыдущей главе.

Имущественный ущерб измеряется в рублях. В составах, где он однородно-простой, например, в хищениях[233], уничтожении имущества законодатель стремится предельно конкретизировать величину ущерба. Так, крупным размером ущерба в преступлениях против собственности признается стоимость имущества, превышающая 250 тыс. руб., а особо крупным — 1 млн руб. Значительный ущерб гражданину определяется с учетом его имущественного положения, но не менее 2500 руб.

В такой конкретизации размера имущественного ущерба заключается плюс в определенности, исключающей квалификационные ошибки, когда он равен или более названному максимуму. Вопросы возникают в случаях, когда ущерб оказывается не намного меньшим максимального размера. К примеру, как квалифицировать хищение на 999 тыс. руб., когда до максимума не хватает одной тысячи рублей? По прямому предписанию закона признавать такое хищение особо крупным нельзя, а просто крупным при значительной разнице между крупным и особо крупным ущербом в приведенном примере кажется несправедливым. Преодолеть это противоречие в данном и подобных случаях можно только посредством санкций, чтобы предельный размер санкций за крупный размер хищения несколько заходил за минимальный размер санкций за особо крупный размер. Так, за кражу в крупном размере по ч. 2 ст. 158 предусмотрено лишение свободы до шести лет, а за особо крупный от пяти до десяти. Санкция за крупную кражу до восьми лет, когда размер крупного ущерба мало отличается от особо крупного, позволил бы суду назначать более справедливое наказание.

Терминологическая многозначность УК при описании величины имущественного ущерба побудила отдельных исследователей к поиску различий между понятием «размера крупного ущерба» и «крупный ущерб», воздвигнув между ними, как отмечалось, стену весьма сложной конструкции[234].

Подтверждением лишь терминологической полисемичности, а не принципиальных различий между словами «размер ущерба» и «ущерб», могут служить, к примеру, ст. 146 УК «Нарушение авторских и смежных прав». В ч. 1 статьи говорится о «крупном ущербе», в ч. 2 — о крупном размере, ч. 3 — об «особо крупном размере». Примечание к ст. 146 определяет крупный размер хищения интеллектуальной собственности, если стоимость экземпляров произведений или фонограмм либо стоимость прав на использование объектов авторских прав и смежных прав превышает 50 тыс. руб., а в особо крупном размере — 250 тыс. руб.

Напротив существует различие между комплексным крупным ущербом и крупным размером денежного дохода от предпринимательской деятельности граждан и организаций (ст. 171, 172 УК). В комплексный крупный ущерб входят налоговые недоимки, убытки других организаций, упущенная выгода, поставка некачественной продукции и т. п.[235]

Социальный вред, причиняемый правам и свободам гражданина и тем самым обществу и государству, не всегда фиксируется в диспозициях статей Особенной части УК. Об этом можно сожалеть, ибо стирается грань между преступлениями и проступками, осложняется определение малозначительности социального вреда.

Конечно, во всех преступлениях с потерпевшим физическим лицом всегда нарушаются его те или иные права и свободы. И в преступлениях против жизни и здоровья, половой неприкосновенности, и в имущественных преступлениях. Социальный вред выделяется в самостоятельную группу тогда, когда иные права и свободы гражданина и человека нарушаются другими видами общественно опасных последствий. Более всего их предусмотрено в гл. 19 УК «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина». Таковы нарушения права равенства свобод человека и гражданина, неприкосновенности частной жизни, тайны переписки, избирательных, трудовых, авторских, изобретательных прав, права на свободу совести, права на собрания. Все эти права предоставлены Конституцией и защищаются целым рядом кодексов, законов и подзаконных актов. Различия между преступным ущербом и антисоциальным вредом, предусмотренные в других отраслях права, заключены более всего в величине вреда потерпевшему гражданину, обществу и государству.

Однако формализовать его несложно, если он сочетается с физическим или имущественным ущербом. Тогда только квалификация преступлений происходит без особых проблем. К примеру, нарушение трудовых прав становится преступлением, а не дисциплинарным, административным или гражданским проступком, когда по неосторожности причинен тяжкий вред здоровью человека либо смерть человека (ст. 143 УК).

В других случаях единицы измерения величины вреда правам и свободам гражданина дифференцируются в зависимости от характера непосредственного объекта. Так, фальсификация итогов голосования, имеющая довольно широкое распространение, определяется количеством фальсифицированных избирательных документов, которое в свою очередь влияет или не влияет на итоги выборов. Для иллюстрации можно взять выборы в марте 2006 г. в Украине. Фальсификацию избирательных документов официально признала Верховная Рада. Но украинский парламент посчитал, что фальсификация не повлияла на итоги выборов, и потому не разрешила переголосование даже в регионах, где избирательные блоки не дополучили сотой доли процента для вхождения во власть. Уголовные дела, естественно, не возбуждались. Аналогичная ситуация была на проходивших в тот момент выборах президента Италии. Следовательно, объем фальсификата — главный криминообразующий признак преступления по ст. 142¹ УК РФ.

Квалифицирующие общественно опасные последствия в нарушении порядка финансирования избирательной кампании законодатель по возможности формализовал. В примечании к данной норме криминальным для финансирования избирательных кампаний признан размер суммы денег, стоимость имущества или выгод имущественного характера, которые превышают одну десятую предельной суммы всех расходов средств избирательного фонда и при этом не менее одного миллиона рублей.

Крупный ущерб от нецелевого использования бюджетных средств конкретизирован в сумме, превышающей 2,5 млн руб., особо крупной — 7,5 млн руб. (ст. 285¹ УК).

Комплексный ущерб ввиду многообразия прав и свобод гражданина причиняет отказ в предоставлении гражданину информации. В ст. 140 УК он дается обобщенно: «…если эти деяния причинили вред правам и законным интересам граждан». В зависимости от характера нарушенных прав содеянное будет квалифицироваться как преступление или проступок.

Такое описание социального вреда следовало дать во всех статьях гл. 19, когда нельзя иным путем формализовать социальный вред. Это позволило бы не распространять уголовно-правовую карательность на проступки, доказывать, что причиненный социальный вред как минимум не малозначителен. Без оговорки «если эти деяния причинили вред правам и законным интересам граждан» соответствующие статьи УК становятся «мертвыми», и границы УК, с одной стороны, и кодексов о проступках — с другой, становятся шаткими и плодят произвольную квалификацию. Так, до реформы УК от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ ч. 1 ст. 136 предусматривала ответственность за нарушение равноправия граждан, «причинившее вред правам и законным интересам граждан». Также формулировались последствия нарушения неприкосновенности частной жизни, «причинившие вред правам и законным интересам граждан» (ч. 1 ст. 137). Реформа исключила указания на общественно опасные последствия, сделав нормы субъективно-усмотрительно применимыми ввиду утраты границ между преступлениями и проступками.

Неформализованные, но исчисляемые в единицах измерения физического и имущественного вреда общественно опасные последствия в ряде норм сконструированы как условно оценочные. В предыдущей главе рассматривались безусловно оценочные признаки составов, которые в целом нельзя формализовать.

Условно оценочные можно в значительной мере конкретизировать, в частности посредством сравнения с альтернативно представленным в нормах вредом. Словесно они обозначены как «иные тяжкие последствия». Например, в п. «в» ч. 3 ст. 127¹ говорится о торговле людьми, повлекшей по неосторожности смерть, причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшему или иные тяжкие последствия. Слова «иные», «другие» означают их альтернативность перечисленным последствиям, однородность характера с ними и сходную величину. Систематический и логический анализ нормы, ее квалифицирующих признаков позволяет заключить, что ущерб от торговли людьми имеет комплексный характер. Не только физический вред, но и социальный (свобода передвижения, интересы воспитания несовершеннолетних, телесная неприкосновенность), а также организационный (незаконное перемещение через государственную границу РФ, интересы службы, нормальное функционирование организаций, например, отношения документооборота и др.). «Иные тяжкие последствия» представлены как альтернативные причинению смерти и тяжкому вреду. Стало быть, имеется в виду тоже физический вред, например самоубийство потерпевшего, систематическое и длительное истязание, эксплуатация как раба или сексуальная эксплуатация. Имущественные, банкротские ущербы, к примеру, неоднородны по характеру опасности с физическим вредом по п. «а» ч. 3 ст. 127¹ и потому «иным “тяжким” последствиям» не охватываются. Сказанное относится и к «иным тяжким последствиям», предусмотренным в ч. 3 ст. 127 «Незаконное лишение свободы», ч. 3 ст. 127² «Использование рабского труда», ч. 2 ст. 128 «Незаконное помещение в психиатрический стационар» и др. Правило квалификации «иных тяжких последствий» как условно оценочных признаков — запрет выхода за пределы непосредственного, а тем более видового или родового объектов. В связи с этим, к примеру, если объектом изнасилования является половая неприкосновенность и половая свобода личности, «иные тяжкие последствия» не могут измеряться единицами имущественного или организационного вреда.

Многозначны единицы измерения размеров комплексного предпринимательского ущерба — имущественные, социальные, организационные. Социальные вредные последствия связаны с увольнением рабочих и служащих, безработицей из-за утраты рабочих мест. Напротив, физический вред — самоубийство служащего обанкротившейся фирмы, инфаркты и инсульты оказавшихся на улице ее сотрудников не входят в «иные тяжкие последствия» предпринимательских преступлений[236].

Возможно, в УК РФ излишне часто предусматриваются «иные тяжкие последствия». Мотивы разработчиков проектов УК можно понять: абсолютный запрет квалификации деяний по аналогии порождало опасения, что исчерпывающие перечни общественно опасных последствий могут оставить безнаказанными случаи причинения тяжкого вреда.

Единицы измерения величины ущерба от хулиганства также связаны с его сложным комплексным характером. Его компонентами выступают вред организационный (дисфункция общественного порядка и публичной безопасности), физический, имущественный. Измеряется он местом, временем, длительностью, обстановкой совершения хулиганских действий. По этим параметрам проходит разграничение уголовно наказуемого хулиганства и административного мелкого хулиганства.

Итак, можно сделать выводы:

1. Квалификация общественно опасных последствий по их размеру определяется их характером;

2. Характер ущерба зависит от содержания непосредственного объекта и его конструкции как простого и сложного;

3. Простые общественно опасные последствия — физический и имущественный вред — измеряются соответственно по количеству лишений жизни, тяжестью вреда здоровью. Имущественный вред исчисляется в рублевом эквиваленте;

4. Величина социального вреда зависит от серьезности прав и свобод гражданина согласно установлениям Конституции РФ, их количества, длительности, числа потерпевших. Независимо от законодательной конструкции статей УК все социальные ущербы оцениваются количественно по формуле «причинившие вред правам и законным интересам граждан»;

5. Размер сложного комплексного ущерба исчисляется в единицах, составляющих его физический, имущественный, организационный и социальный вред;

6. Размер условно оценочных общественно опасных последствий в формулировке «иные тяжкие последствия» выявляется Путем сопоставления с альтернативно названными в статьях УК последствиями, родственными по характеру и объему, также посредством уяснения характера содержания непосредственного объекта, предмета преступления и потерпевшего.

§ 4. Квалификация преступлений с учетом характера причинной связи между действием (бездействием) и общественно опасными последствиями

В предыдущих параграфах данной главы рассматривалась квалификация преступного ущерба в аспекте вредных изменений в объектах посягательств, показывалась взаимосвязь характера объекта с характером вреда. Другое свойство преступного вреда — каузальное. Вред квалифицируется как преступный, если он является последствием причины в виде общественно опасного действия (бездействия)[237].

Квалификация каузального свойства преступных последствий строится на законодательном, доктринальном и официальном правоприменительном толкованиях. Единичные УК нормативно определяют причинную связь (см., например, ст. 8 УК Грузии «Причинная связь»).

Основные каузальные квалификационные ошибки:

а) бездействие не признается причиной общественно опасных последствий;

б) причина отождествляется с условием наступления последствий;

в) смешиваются два разных вида связи: причинно-следственная и случайная и необходимая;

г) причинная связь не устанавливается в преступлениях с так называемым формальным составом;

д) дается неправильная оценка заключений судебных экспертиз относительно причин наступления общественно опасных последствий;

е) в объективную причинную связь включаются субъективные признаки, прежде всего вина;

ж) неучет особенностей причинения вреда при соучастии.

Отрицание каузальных свойств бездействия допускал в 1950 гг. М.Д. Шаргородский, в конце XX в. — В.Б. Малинин[238]. Такая позиция основывалась на неверном понимании бездействия: «ничто не причиняет ничего». Для законодательства и правоприменения нет сомнения в причинности бездействия. Бездействие толкуется не как «ничто», а другая, пассивная, в отличие от активности действия форма поведения. Ее каузальный потенциал заключается в том, что субъект выключает себя из поведенческих систем, будучи обязанным и имея возможность действовать для предотвращения вреда. Уголовный кодекс РФ предусматривает целый ряд преступных бездействий, которые причиняют реальный вред или создают опасность его наступления. Адекватно бездействию как пассивному виду общественно опасного поведения удачно характеризуют ее как «пассивная причина»[239].

Халатность — это бездействие в виде неисполнения должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, если это повлекло причинение крупного ущерба (ст. 293 УК). Неоказание помощи больному — тоже бездействие лица, которое обязано ее оказывать в соответствии с законом или со специальными правилами, «если это повлекло по неосторожности причинение средней тяжести вреда здоровью» (курсив мой. — Н.К.) (ст. 124 УК).

Следственная и судебная практика устанавливает долженствование и возможность субъекта действовать так, чтобы предотвратить наступление общественно опасных последствий. Так, заместитель начальника РУВД и начальник следственного отдела Б. в период с мая 1994 по февраль 1996 г. небрежно относилась к службе, ненадлежащее выполняла требования ст. 127¹ УПК РСФСР, не контролировала в должной мере действия следователей по раскрытию и расследованию преступлений, принимала недостаточные меры к наиболее полному, всестороннему и объективному производству предварительного следствия по уголовным делам, не организовывала и не контролировала работу своего заместителя, небрежно относившегося к своим служебным обязанностям, в результате чего несколько подчиненных ей следователей при расследовании уголовных дел допустили нарушения требований закона, «что повлекло существенное нарушение законных интересов граждан, а также охраняемых законом интересов государства и общества» (курсив мой. — Н.К.)[240]. Бездействие виновной квалифицировалось по ч. 1 ст. 293 (халатность). Следователи привлечены к дисциплинарной ответственности.

Заместитель Председателя ВС РФ опротестовал приговор, требуя прекращения дела в отношении Б. за отсутствием состава халатности. За причиненные действия и бездействие последствия в виде нарушения прав и законных интересов личности, общества и государства ответственность должны нести сами следователи, являющиеся представителями власти по отношению к потерпевшим.

В приведенном деле о халатности, сочетающей действие и бездействие, тщательно исследовались обязанности бездействующих лиц и комплексные последствия — социальные и организационные. В судебной практике последних лет широкий общественный резонанс получили дела о должностных лицах вплоть до вице-губернаторов, халатность которых, например привела к срыву снабжения населения регионов топливом и продуктами питания.

Законодательно зафиксировал причинность бездействия УК Эстонии 2002 г. В ч. 2 ст. 12 говорится: «Объективными признаками состава виновного деяния являются описание в законе действия или бездействия и в предусмотренных законом случаях — последствия, находящиеся с ним в причинной связи». Часть 3 ст. 8 УК Грузии устанавливает: «Бездействие в этом случае будет считаться необходимым условием осуществления предусмотренных соответствующих последствий или создания конкретной опасности, когда на лицо возлагалась специальная правовая обязанность действия, лицо имело возможность такого действия, и в результате обязательного и возможного действия последствия были бы предотвращены». Способность преступного бездействия причинять опасные последствия аксиоматична. В этой связи уместно напомнить, что уголовное право — прикладная наука. Если она не выходит на позитивные рекомендации законодателю, следственной и судебной практике, то коэффициент полезного действия дискуссий ради дискуссий мал.

К примеру, читаем: «Преступление, совершенное в форме бездействия, не может иметь материальный состав, поскольку бездействие как таковое не влечет последствий в виде конкретных изменений материального мира. Поэтому избранный законодателем подход к описанию исследуемого преступления (неоказание помощи больному, ст. 124 УК РФ) Искажает истинное представление о нем»[241].

Что же предлагается законодателю, искажающему истинное представление о составах неоказания помощи больным? Вернуться к конструкции по УК РСФСР 1922 г.[242] как составу создания угрозы без реального причинения вреда по ст. 124. Когда вносятся предложения по совершенствованию действующего уголовного законодательства, прежде всего следует ответить на принципиальные вопросы: не расширяют ли они необоснованно сферу уголовной ответственности, не ужесточают ли наказания, а также не способствуют ли увеличению квалификационных ошибок, в частности ввиду смешения преступлений и проступков.

Пока теоретики скрещивают шпаги по проблемам, считать ли преступления с составом создания угрозы интересам личности, общества, государства материальными или формальными и нужно ли в формальных составах устанавливать причинную связь, Пленум ВС РФ в постановлении от 5 ноября 1998 г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические преступления» эти проблемы четко решил: «Судам следует иметь в виду, что при рассмотрении дел, связанных с нарушениями экологического законодательства, особое значение приобретает установление причинной связи между совершенными деяниями и наступившими вредными последствиями или возникновением угрозы причинения вреда окружающей среде и здоровью людей. Необходимо также выяснить, не вызваны ли вредные последствия иными факторами, в том числе естественно-природными, не наступили ли они вне зависимости от установленного нарушения, а равно и то, не совершены ли противоправные деяния в состоянии крайней необходимости»[243] (курсив мой. — Н.К.).

В цитированном постановлении подчеркнуто действительно практически значимое положение о преступлениях, связанных с нарушениями специальных правил. Первое звено причинности — установление с обязательной ссылкой на бланкетный федеральный нормативный правовой акт, какое конкретно правило нарушено и создавало ли оно преступную опасность. Последний признак отчетливо сформулирован в обобщении Судебной коллегии по уголовным делам ВС СССР «Применение судами законодательства об ответственности за автотранспортные преступления»: «Суды иногда не учитывают, что действия водителя становятся преступными не при всяком нарушении правил безопасности и эксплуатации транспортных средств, а только при таком, которое создало аварийную обстановку и повлекло соответствующие последствия: гибель людей, причинение телесных повреждений либо существенного материального ущерба[244].

Три века критикуется в мировой науке уголовного права эквивалентная теория причинности за отождествление причины и условий и признание способности условий непосредственно порождать общественно опасные последствия. Она ведет к чрезмерному расширению объективных оснований ответственности за наступивший вред. Согласно концепции «необходимые условия» (conditio sine qua non) условие может привести к наступлению вреда, и тогда его следует считать причиной такового. Классический пример: А. нанес Б. легкий вред здоровью. Когда Б. в поликлинике делал перевязку, там начался пожар, и он погиб в огне. Поскольку легкое ранение послужило необходимым условием посещения поликлиники, которая загорелась, имеется, якобы, причинная связь между ним и смертью Б. Ограничение ответственности за такого рода условия современные сторонники эквивалентной теории[245], как и их предшественники, видят в вине. Если А. не предвидел смерти — не отвечает, если предвидел — отвечает. Тем самым допускается еще одна ошибка в трактовке причинной связи — объективная причинность оказывается в зависимости от субъективных признаков — вины.

Рациональное зерно этой теории заключено в признании того, что причиной не может оказаться действие (бездействие), которое не было необходимым условием наступления общественно опасных последствий. Такой теоретически и практически важный вывод обстоятельно аргументировала в докторской диссертации, а затем и в монографиях Т.В. Церетели[246].

Категория «условие причинения вреда» применима и к детерминации в соучастии. При простом соисполнительстве, в том числе группе без предварительного сговора, когда все субъекты, совершившие действия, которые причинили ущерб (например, убийство, причиненное всеми виновниками путем избиения потерпевшего ногами), налицо сопричинение вреда. Оно возможно и в неосторожных преступлениях, например, при нарушении технических правил безопасности дорожных, производственных, строительных, бытовых, на воде и т. п. Квалификация сопричинения единого вреда не вызывает трудностей. За него отвечают все в соответствии с персональной виной и ее степенью.

Такое же сопричинение общественно опасных последствий имеется в преступлениях, совершенных группами лиц по предварительному сговору, организованными группами и преступным сообществом. С момента сговора все члены групп и сообществ становятся соисполнителями, которые сопричиняют ущерб. Сопричинение в таких группах допускает, а в организованных группах и сообществах прямо предполагает техническое разделение ролей в достижении планируемых результатов[247].

Иначе происходит детерминация в негрупповом соучастии, где есть исполнитель, пособник, подстрекатель, организатор, не создающий группу или сообщество. Причинная связь с ущербом наличествует у исполнителя. Остальные соучастники связаны с общественно опасными последствиями не причинной, а обусловливающей связью. Причинная связь имеется у них с обеспечением действий исполнителя, формированием решимости исполнителя совершить преступление, посредством интеллектуального или физического пособничества. Таким образом, у названных негрупповых соучастников, кроме исполнителя преступления с последствиями, обусловливающая связь. Причинная связь — между их действиями и состоянием готовности исполнителя совершить преступление. Она объективирует ответственность соучастников при добровольном отказе исполнителя за приготовление к тяжкому и особо тяжкому преступлению (ч. 5 ст. 34 УК). Приготовление к преступлению — это умышленное создание условий для совершения преступления. Следовательно, в негрупповом соучастии, кроме исполнителя, остальные соучастники обеспечивают вредные последствия обусловливающей связью.

В связи с этим квалификацию причинной связи в негрупповом соучастии надо проводить по двум этапам. На первом устанавливать причинную связь между действием (бездействием) организатора, подстрекателя, пособника и состоянием готовности (согласия) исполнителя совершить преступление. На втором этапе определять причинную связь между действием исполнителя и наступившими общественно опасными последствиями, а также обусловливающую связь (необходимое условие) этого последствия с поведением соучастников.

Необходимое условие далеко не всегда становится причиной вреда. Оно лишено на последующем этапе детерминизации самостоятельной генетической, продуцирующей силы для воспроизводства последствий. УК Грузии, отражая традиции своей школы уголовного права в ст. 8 «Причинная связь» воспринял точку зрения о необходимом условии наступления последствий преступления как причине. В ней говорится: «1. Если согласно соответствующей статье настоящего Кодекса преступление только тогда считается оконченным, когда деяние повлекло противоправные последствия или создало конкретную опасность осуществления таких последствий, необходимо установление причинной связи между этим деянием и последствиями или опасностью.

Причинная связь существует тогда, когда деяние являлось необходимым условием предусмотренных соответствующей статьей настоящего Кодекса противоправных последствий или конкретной опасности, без которых на сей раз эти последствия не были бы осуществлены или такая опасность не возникала» (курсив мой. — Н.К.).

Непоследовательна позиция авторов одного из учебников. Автор параграфа о причинной связи между деянием и последствиями, с одной стороны, обоснованно критикует эквивалентную теорию и предлагает различать условия и причины. С другой — резюмирует: «Итак, причинная связь между деянием (действием или бездействием) и преступными последствиями как признак объективной стороны налицо; когда действие (бездействие) было необходимым условием (непосредственной причиной) наступления этих последствий и закономерно вызвало их наступление в конкретной обстановке»[248].

Определение причинной связи происходит ретроспективно, т. е. от последствия к причине. Ущерб, вред доказываются уже на стадии установления события преступления и в общем виде его «рукотворности», т. е. причинения именно физическим лицом. Тщательный анализ характера вреда личности, обществу и государству ввиду однородности причины и следствия позволяет исследователю выйти на действия (бездействия), которые породили, продуцировали вред. Физический, имущественный, социальный, организационный вред причиняется соответствующим действием (бездействием), которые содержат объективную направленность на продуцирование однородного по содержанию ущерба.

В деяниях против общественной безопасности, в транспортных преступлениях — это действия, создавшие аварийную обстановку, в нарушениях правил строительных, горных и т. д. работ — создание угрозы безопасности людей, в «медицинских» преступлениях — действия, создающие угрозу жизни и здоровью пациентов и т. д. Если это объективная направленность действия (бездействия) причинила ущерб не вообще, а в конкретной обстановке совершения преступления сама, без участия других лиц и внешних сил, реализовалась из возможности ущерба в действительность его появления, констатируется наличие причинной связи. В преступлениях, предусмотренных бланкетными нормами, обязательным условием наступления вреда выступает нарушение специальных норм. Следствие и суд такие нормы находят сами и ссылаются на них в обязательном порядке, как отмечалось во второй главе, в обвинительных заключениях и приговорах, так как это вопросы юридические. Специалистами и экспертами ставятся вопросы о причинной связи между поведением подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и медицинским, техническим, экономическим и т. п. вредом. Предложения в постановлениях правоприменителей экспертам ответить на юридические вопросы, т. е. о наличии причинной связи между действием (бездействием) и общественно опасными последствиями, ошибочны, и они еще на практике встречаются.

Так, О. был осужден по ст. 115 УК РФ за причинение легкого вреда здоровью А. Заместитель председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных решений. Избиение потерпевшей помимо телесных повреждений повлекло, согласно больничному диагнозу, закрытую черепно-мозговую травму, сотрясение головного мозга, гипертензивный синдром. В судебном заседании потерпевшая и ее представитель ходатайствовали о проведении комплексной судебно-медицинской экспертизы для исследования причинной связи между полученной травмой и наступившими последствиями. Суд и кассационная инстанция ходатайство отклонили и оставили квалификацию содеянного как причинение легкого вреда здоровью.

В заключении судебно-медицинский эксперт указал, что длительная нетрудоспособность более трех недель вызвана наличием у пострадавшей сопутствующих заболеваний, не имеющих прямой причинной связи с повреждением, и поэтому они не учитывались при оценке тяжести вреда здоровью. При этом эксперт в достаточной мере не исследовал вопрос, какие именно сопутствующие заболевания А. стали причиной наступления указанных последствий.

В протесте указывалось на необходимость проведения комплексной судебно-медицинской экспертизы, поставив на ее разрешение вопрос, имеется ли причинная связь между причиненными потерпевшей телесными повреждениями и наступившими последствиями. В зависимости от результатов экспертизы суду надлежит квалифицировать преступление подсудимого[249].

Приведенное уголовное дело представляет интерес в двух отношениях. Во-первых, устанавливаемая судебно-медицинской экспертизой причинная связь носит не юридический, а медицинский характер. Она устанавливается между повреждением здоровья, характер которого оценивают врачи, и последствиями, тоже медицинского характера — смерти, тяжкого вреда здоровью и пр. Причинную связь между действиями (бездействием) подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и уголовно-правовыми общественно опасными последствиями констатируют правоохранительные органы и суды исходя из полноты и всесторонности доказательств.

Во-вторых, соблюдается правило квалификации причинной связи не как абстрактно-типичной, а конкретной, при причинении физического вреда обязателен учет физического состояния здоровья потерпевшего. И не только аномального, когда у потерпевшего не срослись кости на черепе, или он страдает гемофилией (несвертываемостью крови). Физическое насилие всегда входит во взаимодействие с болезнями потерпевшего. Состояние здоровья после травм должно оцениваться комплексно. Отсюда неточное заключение судебно-медицинского эксперта, что длительность заболевания вызвана сопутствующими заболеваниями пострадавшей, не имеющими прямой причинной связи с нанесенными ей повреждениями, неверно в принципе. Объективная причинная связь между вредными последствиями и легким телесным повреждением имеется. Нет вины, не знал подсудимый об этих болезнях потерпевшей. Если же знал, то будет отвечать за умышленное причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью.

Отсюда приведенный в упомянутом учебнике[250] вывод суда об отсутствии причинной связи между нанесением телесных повреждений и смертью страдавшего гемофилией потерпевшего ошибочен. В действительности смерть обусловлена не только побоями, а побоями страдающего гемофилией лица. В конкретной обстановке они и стали причиной смерти. При наличии вины квалификация содеянного не вызывала бы сомнений. А коль скоро суд отверг причинную связь между побоями и смертью, отпало бы объективное обоснование уголовной ответственности, и даже при наличии вины подсудимых их пришлось бы оправдать.

Для правильной квалификации причинной связи представляется малопригодной трактовка ее как необходимой, а не случайной. Еще в 1939 г. в учебниках по уголовному праву А.А. Пионтковский придерживался точки зрения о том, что причинная связь всегда необходима, а случайная связь не является причинной. Она подвергалась аргументированной критике в 1950 гг. В.Н. Кудрявцевым за механистическое противопоставление случайности и необходимости, за отрицание у случайности свойств закономерности[251]. Тем не менее в доктринальном понимании она поныне все еще распространена, невзирая на не прекращающуюся критику. В частности, А. В. Наумов признает причиной преступлений лишь необходимую связь, случайной — в этом отказано. При этом он толкует необходимость несколько иначе, чем принято в материалистической диалектике. Необходимость — это неизбежное в данной обстановке явление. А.В. Наумов вкладывает в необходимость такое содержание: «…когда она обусловлена внутренним развитием данного деяния, присущим ему особенностями и той конкретной ситуацией, в которой оно происходит. Случайной связь будет признана тогда, когда последствия не являются результатом внутреннего развития определенного деяния, а вызываются иными причинами и обстоятельствами»[252]. Между тем существует случайная причинная связь. За нее не наступает ответственность по другим, а именно субъективным основаниям — отсутствия вины.

Подмена предмета анализа происходит, когда пишут «необходимая причинная связь» и «случайная причинная связь», что ведет к квалификационным ошибкам. При квалификации причинной связи дается однозначный ответ на вопрос, было ли действие (бездействие) причиной тех или иных общественно опасных последствий или нет, была ли причинная связь или она отсутствовала. Необходимость и случайность не играют роли при однозначном ответе на вопрос о наличии, либо отсутствии причинной связи.

Следственная и судебная практика связывает, как правило, причину с тем, что она была «непосредственная», т. е. без вмешательства других причин нанесла вред. Причина именуется также «прямой», т. е. не опосредованной воздействием иных причин на наступление общественно опасных последствий. И это представляется правильным особенно для случаев причинения, осложненного вмешательством других причин в виде человеческих, технотронных, природных и иных факторов. Причинная связь всегда двухзвенная (бинарная). Между причиной (действием, бездействием) и следствием (общественно опасными последствиями) нет иных звеньев детерминации.

Итак, можно сделать выводы:

1. Вред интересам личности, общества, государства квалифицируется как общественно опасные последствия, если он причинен действием (бездействием) субъекта преступления;

2. В уголовных делах о совершившихся деяниях анализ причинной связи производится ретроспективно, т. е. от общественно опасных последствий к действию (бездействию) как их причины. Однородность последствия и причины позволяет ограничить рамки квалификации содержанием общественно опасной направленности действия (бездействия). Физический вред причиняют насильственные действия (бездействие), имущественный ущерб — посягательства на собственность, комплексный вред причиняют действия, посягающие на общественную безопасность;

3. Ущерб от преступлений, связанных с нарушением специальных правил, предполагает установление в качестве первого звена детерминации действия, предусмотренные соответствующим федеральным бланкетным законодательством и федеральными нормами. Такое нарушение по своей направленности должно выступать в качестве необходимого условия причинения ущерба;

4. Не следует смешивать причины и условия, даже необходимые, т. е. такие, без которых последствия бы не наступили. Детерминация ими по механизму различна. Условия лишь способствуют причинению вреда и содержательно не могут вызывать общественно опасные последствия. Причины — действия (бездействие) субъекта в силу своих потенциальных генетических свойств непосредственно — продуцируют общественно опасные последствия при этом не вообще, а в конкретной обстановке совершения преступления;

5. Доктринальное деление причин на необходимые и случайные не способствует их правильной квалификации. Последняя требует однозначного ответа о наличии либо отсутствии причинной связи между действием (бездействием) и общественно опасными последствиями. Были ли они необходимые или случайные не важно, если ответ о причинности получен отрицательный либо положительный.