Пробуждение любви

Глава 21

Микаэле не хотелось упускать Хью из виду даже на минуту, чтобы тот не попытался трусливо убежать от разговора, который она намеревалась завести с ним, и она последовала за ним в маленькую, но богато украшенную комнату Лео и наблюдала, как он укладывает мальчика спать. Гремел гром, близилась гроза.

Она наблюдала, как нежно Хью обходился с ребенком, как взъерошил его волосы, подоткнул со всех сторон одеяло и положил в согнутую руку мальчика потрепанную тряпичную куклу. И хотя Микаэла была сердита на лучшего друга Родерика, она поняла, что Хью, несмотря на прозвища, которыми он награждал Лео, искренне любит малыша и тот отвечает ему взаимностью.

Хью выпрямился у кровати и, увидев, что Микаэла стоит возле двери, раздраженно закатил глаза.

— Вы не сдаетесь, я правильно понимаю? — прошептал он и вышел из двери мимо нее.

Она последовала за ним, тихо закрыв за собой дверь комнаты Лео.

— Разве не вы толкали меня на то, чтобы я неутомимо двигалась вперед?

Хью шагал по коридору перед ней, обхватив голову руками после ее слов.

— Это вырвано из контекста! — Он оглянулся через плечо: — Ну что же… где вы подвергнете меня свирепому наказанию за те ужасные преступления, которые я, по вашему мнению, совершил против вас, мисс Форчун?

— Ваша комната здесь, рядом, не так ли?

Еще дюжина шагов, и Хью распахнул дверь по правую сторону коридора. Микаэла сообразила, что комната сэра Хью находится между комнатами Лео и Родерика, и это ее нисколько не удивило. Она вошла вслед за ним в его комнату.

Все помещения в Шербоне были архитектурно богато украшены и хорошо обставлены, но комната Хью была просто роскошной. Похоже, чтобы украсить свои личные покои, он собрал вещи со всего замка, и Микаэла подумала, что его обитель по убранству могла соперничать со многими комнатами в королевском дворце.

В ней стояли широкие скамьи и кресла, обитые бархатом, который поблескивал в слабом свете, на них лежали богатые покрывала. и подушки. Пол был устлан толстыми коврами разных цветов и оттенков, создавая в этом жилище уединенную, успокаивающую атмосферу, и Микаэла чувствовала себя так, словно шла по тугому матрасу. Кровать была задрапирована в яркий шелк, на ней разбросаны еще более сияющие подушки, и края покрывала свешивались с матраса. Великолепное отполированное оружие — некоторые предметы были совершенно незнакомы ей — украшало промежутки стен между прекрасно выполненными гобеленами, изображавшими сцены битвы, римских богов или в разной степени обнаженных людей. В высоких керамических вазах стояли гигантские перья и засушенные растения. В комнате ощущался запах ладана, и Микаэла должна была признать, что испытала зависть к убежищу сэра Хью Гилберта в Шербоне.

— Меня весьма удивило, что вы взяли на себя труд помочь Рику сесть на лошадь. Глядя на вас, никто бы не подумал, что у вас хватит на это сил. — Хью плюхнулся в одно из кресел, забросив одну ногу поверх подлокотника. Он сложил переплетенные пальцы на груди и с любопытством разглядывал гостью. На Шербон с ревом обрушился ливень.

— Я не делала ничего подобного, — ответила Микаэла. — Родерик сел на коня сам.

Брови Хью взметнулись вверх.

— А, значит, ему помог кто-то из работавших на конюшне, прежде чем подошли вы.

— Вовсе нет, мы все — он, я и Лео — прибыли в конюшню одновременно. Я видела, как он садился верхом.

Он прекрасно справился с этим — почему вы настаиваете на том, что ему необходима помощь?

— Не знаю, почему вы мне лжете, но…

— Я вовсе не лгу! Спросите его сами!

— Отлично! Так я и сделаю! Теперь поскорее говорите, с чем пришли, прежде чем я выставлю вас из моей комнаты. Вы ужасно надоедливы, мисс Форчун, а я уже сыт по горло раздражающими женщинами. — Он вздохнул и откинулся в кресле, прикрыв глаза.

Микаэла понимала, что нечего ходить вокруг да около.

— Почему вы ненавидите меня? Чем я оскорбила вас, сэр Хью, что вы решили препятствовать моим усилиям по усовершенствованию Шербона?

— О, пощадите меня, — пробормотал Хью.

— Ни за что, — заявила Микаэла. Ему не удастся отделаться язвительными замечаниями. — Вы заманили сюда Элизабет Торнфилд в надежде, что ей удастся уговорить меня покинуть Шербон, не так ли?

— Вы параноик, мисс Форчун, — рассмеялся Хью.

— Ничего подобного! Вы давали мне советы под предлогом, что помогаете мне, и каждый раз, как я следовала им, Родерик все больше отдалялся от меня!

Хью развел руками и поднял брови.

— Тогда вы, очевидно, неправильно воспользовались моими советами. Это еще одно доказательство, что вы не та женщина, которая нужна Родерику Шербону, — объяснил он.

— Я единственная женщина, которая ему нужна, — настаивала Микаэла. — Как вы смеете портить ему жизнь! Ведь вы считаете его своим ближайшим другом!

— Я действительно его ближайший друг.

— Нет! — Микаэла сделал шаг к нему, прижав кулаки к телу, чтобы не наброситься на него. — Настоящий друг стремился бы помочь Родерику удовлетворить все его желания, чтобы он мог добиться всего, что ему нужно, а не плести против него интриги, чтобы он продолжал чувствовать себя слабым и несчастным. Хью засмеялся:

— Вы пытаетесь проникнуть в среду, где не имеете права находиться, мисс Форчун. Я знаю Родерика более трех лет. Я воевал вместе с ним, видел все его раны, присутствовал при том, когда он находился на пороге смерти и все же сумел выкарабкаться. Если в комнате находится кто-то, кто знает, что нужно Рику, то, — он оглядел ее с ног до головы, — это определенно не вы. Я знаю, вы втемяшили себе в голову, что однажды сможете полюбить его, но в действительности все, на что вы годитесь, — это сделать его несчастным.

— Я уже полюбила его, — горячо заявила Микаэла.

Хью, казалось, был удивлен услышанным, но быстро оправился, и на его лице снова появилось самодовольное выражение.

— Вы можете думать что хотите, но вы не знаете его. Он — богатая новинка для вас, ну, и с вашей стороны, возможно, присутствует некоторая доля сострадания. Но что касается его, меня и Лео — у нас троих общая история. Вы никогда не сможете преодолеть это. Вы посторонняя.

— Возможно, так и было, до того как вы уехали в Торнфилд-Мэнор, но теперь все по-другому, — с вызовом сказала Микаэла. — Он разыскал меня, пока вас не было, открыл мне душу.

Хью усмехнулся:

— Неужели? И какие же такие секреты он открыл вам, а?

— Он рассказал мне об Аурелии. И что Лео не его родной сын.

— Ну что ж, должен признаться, это впечатляет. Но это то, что вы неизбежно узнали бы рано или поздно. — Хью пожал плечами. Потом он прищурил глаза, и в них промелькнул злой огонек. — Он сказал вам, что никогда не сможет заниматься с вами любовью? Лицо Микаэлы запылало.

— Да. Но верю, что смогу изменить это. Это всего лишь… всего лишь нежелание, вызванное…

Хью расхохотался:

— Вы не можете изменить это, голубушка! Поверьте мне. Вы думаете, что заполучили его, не так ли? Что вы, он и Лео составите счастливую семью и мисс Форчун решит любую проблему лорда Шербона. Но вот что я скажу вам, Микаэла. — Хью подошел к ней. — Вы никогда не узнаете, каким Родерик был до Гераклеи, как не похож был на своего отца, когда вступил в битву. Он рассказал вам, что перед тем, как мы вступили в бой, все мы почти голодали, дороги, по которым доставляли провиант, были отрезаны в течение нескольких недель? Чтобы сражаться, осталось только несколько лошадей, потому что остальных мы съели, мисс Форчун. Наш лагерь был осажден ночью. Многие погибли, а те, кому удалось спастись, смогли это сделать лишь потому, что Родерик вскочил на коня и один бросился на атакующих. Конные сарацины, вооруженные мечами и пиками, роились вокруг него как пчелы. — Он зловеще растянул последнее слово. — Я наблюдал за этим — безоружный, беспомощный! Они стащили его с лошади и оставили только потому, что решили, что он мертв. Последний акт самоотверженности Родерика Шербона спас мне жизнь.

— Но разве не вы спасли жизнь ему, принеся его к Аурелии?

— То, что я сделал, вовсе не было благородным поступком. Я уже все потерял, мне некуда было возвращаться. Ни дома, ни семьи, все мои товарищи погибли, за исключением человека, который спас меня. Родерик был единственным существом, за которого можно было держаться. Он и Лео.

— Вы спасли Родерику жизнь, чтобы остался кто-то, способный поддержать вас?

— Я хотел бы, чтобы все объяснялось одной только жадностью! Я отнес его к Аурелии, чтобы он остался жить, да, мне нужно было, чтобы он жил, а я мог провести остаток моих дней, пытаясь отплатить ему за все, что он сделал. Моя жизнь наконец обрела смысл, цель. — Хью еще ближе придвинулся к Микаэле. — Каждое его движение, каждое произнесенное им слово, каждое адресованное мне проклятие, его пренебрежение к вам порождено той битвой. Отец заставил его отправиться в то злополучное паломничество. Родерик не походил на Магнуса — человека, который довел Дорис до самоубийства, оставив ее единственного выжившего ребенка в когтях тех чудовищ. И теперь Родерик считает виноватым себя, а не отца. Только я могу его переубедить, потому что знаю, через что ему пришлось пройти.

— Благородные чувства, сэр Хью, — заметила Микаэла. — Но я вам не верю. Родерику нужна женщина — жена. Он нуждается в нежности, и я могу…

— Вы не можете быть его женщиной, вы, неумеха! Он не позволит вам это!

— Позволит — со временем! — стояла на своем Микаэла. — Потому что я люблю его, Хью! Я сказала Родерику то, что скажу сейчас вам: «Это только шрамы! Меня не заботит…»

— Это не просто шрамы! — рявкнул Хью, и Микаэле показалось, что его глаза наполнились слезами. — Он потерял ногу!

Микаэла похолодела, по коже побежали мурашки.

— Почему… зачем вы говорите такие вещи, Хью?

— Потому что это правда. — В глазах Хью стояли слезы — холодные, сердитые, негодующие. Виноватые. — На ширину ладони ниже левого колена Родерика нет ничего. Ни ступни, ни щиколотки, ни икры.

— Это невозможно, — прошептала Микаэла.

— Я был там, когда они отняли ее. Я держал его.

— Но он ходит! Его сапоги…

— Его левая нога — протез. Дерево, шерсть, кожаные ремешки, закрепленные выше колена. Именно поэтому я знаю, что вы солгали мне, сказав, что он сам взобрался на лошадь, — то, что осталось от его ноги, и сапог, который он носит, не способны дать ему возможность вскочить в седло, а сесть справа невозможно, его левая нога не обладает подвижностью, чтобы можно было ее поднять и перекинуть.

— Но он правда взобрался сам, я видела это своими глазами! — Микаэла почувствовала себя так, словно очутилась в одном из своих ночных кошмаров.

— Вы, вероятнее всего, видели то, что Рик хотел, чтобы вы увидели, вот и все. Именно поэтому он никогда не будет любить вас. Он больше не чувствует себя настоящим мужчиной — не может сесть на коня, не может сражаться. Он никогда не позволит вам увидеть его таким. Это доступно только мне. Только… мне, мисс Форчун.

— Но он… — Микаэла судорожно сглотнула. — Он сломал свою трость. Она ему больше не нужна! После того, как вы уехали…

— Не знаю, в какие игры вы играете, но я не позволю вам продолжать их! — прорычал Хью, и Микаэла впервые почувствовала, как растет ее страх перед этим красивым долговязым мужчиной. Он был в ярости. — Вы не заслуживаете внимания такого мужчины, как Родерик Шербон, и я не позволю вам завладеть им!

Микаэла нервно рассмеялась:

— Но, сэр Хью, это звучит так, словно вы сами влю… — Она умолкла, Хью Гилберт побледнел и отвернулся от нее.

— Вы влюблены в него? — прошептала Микаэла. Он отвел глаза и печально улыбнулся.

— Виноват, — тихо признался он.

— Господи! — Микаэла в изнеможении опустилась на одну из обитых бархатом скамеек. — Он знает об этом?

— Разумеется, нет! — рассмеялся Хью. — Вы что, считаете меня дураком, мисс Форчун? Я знаю, что расположение Рика ко мне совсем… совсем другого рода, чем мое собственное. Но меня это не волнует. Я только хочу… — Он замолчал, махнув рукой.

— Вы просто хотите быть рядом с ним, — подсказала Микаэла.

Хью кивнул:

— Мне этого достаточно. Его и Лео. Вы умны, чтобы это понять.

— Но если вы знаете, что он никогда… почему не даете мне возможности сделать его счастливым, как это может сделать женщина? Как этого хочет Родерик?

— Женская любовь — чушь, — усмехнулся Хью. — Ее переоценивают. Вам не понять, чего хочет Родерик.

— Нет, я понимаю. Он показал это в своей комнате и в моей, — мягко возразила Микаэла. Ей больше не хотелось причинить боль Хью. Однако он должен знать, что она не откажется от Родерика. Она тоже любит его.

Хью посмотрел в сторону длинных окон комнаты, освещаемой только вспышками молний за окном.

— И что же вы собираетесь делать, мисс Форчун? Выпроводить меня? Рассказать Рику о моем маленьком унизительном секрете, чтобы он возненавидел меня, и изгнать из Шербона? Вам хочется увидеть мой конец?

— Он никогда не сделает этого, — возразила Микаэла. — Он очень заботится о вас, Хью. И я никогда не открою ему ваш секрет.

Хью посмотрел на нее. В этот момент он не выглядел холеным элегантным джентльменом, как обычно. Скорее одиноким, потрясенным и печальным человеком.

— Благодарю вас, мисс Форчун.

— Но я не прекращу свои попытки завоевать его, — призналась Микаэла. — Мы должны пожениться, и я приму его как настоящего мужа. Возможно, втроем — вы, я и Лео — мы сможем дать ему счастье и дружбу, которых он заслуживает.

— Возможно, — согласился Хью. — Но вы должны понимать, что это не может долго продолжаться.

Микаэла нахмурилась:

— Не понимаю.

— Один мужчина — двое влюбленных — неприятная история. — По лицу Хью пробежала язвительная усмешка. — Он должен выбрать одного из нас.

— Согласна, — сказала Микаэла. — И когда это произойдет, мы должны будем отнестись с уважением к его выбору.

— Но если Рик отправит вас восвояси, вы уйдете?

— Разумеется.

— Даже если это приведет вашу семью к краху и Рик вынужден будет покинуть Англию вместе с Лео и со мной?

— Я уйду, — повторила Микаэла. — Но вы должны согласиться на то, что, если он выберет меня, вы больше не будете пытаться вторгнуться в наши отношения или препятствовать моим попыткам завоевать его любовь. Уверена, вам не придется расстаться с Шербоном после всего, что вы сделали для Родерика и Лео, но если вы попытаетесь вырвать у меня какие-то уступки, Хью…

Хью печально улыбнулся ей:

— Я никогда не пойду на это, мисс Форчун. У меня еще осталась некоторая гордость.

Микаэла поднялась и протянула ему руку.

Хью сжал ее пальцы, глядя ей в глаза.

— Предполагалось, что вы не влюбитесь в него, — спокойно произнес он и отпустил ее руку. — Но мы заключили договор. Теперь как нам действовать, чтобы узнать о его… ну, вы понимаете?. — Хью расшаркался, но Микаэла уже направилась к двери.

Ей не хотелось рассказывать Хью о природе ее отчаянной миссии. Она положила руку на щеколду и повернулась к нему:

— Вы присмотрите за Лео, если я не вернусь к тому времени, как он проснется?

Хью нахмурился:

— Само собой. Осмелюсь заметить, я занимался этим дольше, чем вы, и делал это гораздо лучше вас. Удивительно, что он еще не пришел за мной, но это из-за грозы.

Микаэла улыбнулась:

— Спасибо, Хью.

— Мисс Форчун, — окликнул ее Хью, когда она только что вышла в коридор. Микаэла остановилась. — Что вы собираетесь делать?

Не ответив, она тихо прикрыла за собой дверь.

Коридор был темным, леденящим и влажным, но под платьем металлическое звено грело ее кожу. Если бы Микаэла вытащила длинную цепочку, она увидела бы, что звено светится.

Гроза бушевала все сильнее, и Микаэла содрогалась от каждого удара грома. В коридоре не было окон, но сейчас это обрадовало ее. Если бы Микаэла видела вспышки молний, она умерла бы от страха.

У нее было отчетливое ощущение, что это необычная гроза. Микаэла чувствовала ее зловещую тяжесть, ползущую по коридору вдоль шва чернильного цвета между стеной и полом, которая словно наблюдала за ней и двигалась следом в ожидании благоприятного момента, чтобы нанести удар и помешать ей осуществить задуманное.

Наконец она дошла до двери в комнату Родерика. Она прислонилась щекой к дереву с закрытыми глазами, пытаясь услышать хоть какой-нибудь звук за дверью. Но теперь гром гремел волнами, мешая ей. Гром повторялся с утроенной силой, напоминая неумолимый стук копыт доброй сотни лошадей, несущих своих карающих всадников из темноты. Каждый последующий удар грома был сильнее предыдущего.

Пальцы Микаэлы скользнули вниз по гладкому дереву к щеколде и отворили дверь в тишине, наступившей между двумя раскатами грома.