Пробуждение любви

Глава 8

От беспокойного сна Микаэлу пробудил громкий стук в дверь ее комнаты. Опустив голые ступни на ледяной пол, она пошла открывать ее, но никак не могла отодвинуть щеколду.

— Секундочку! — крикнула она. Наконец Микаэла справилась со щеколдой, и дверь распахнулась, ударив Микаэлу, так что она упала спиной на пол. В дверях стоял рассерженный Хью Гилберт.

— Кем вы себя возомнили? — спросил он.

Тут Микаэла заметила маленького мальчика, который обхватил ноги Хью. Глаза у малыша припухли. Лео Шербон закусил нижнюю губу, пытаясь сдержать подступающие рыдания.

— Я… — Микаэла запнулась, сон слишком медленно покидал ее мозг, чтобы оценить происходящее. — Сэр Хью, что…

Он сделал угрожающий шаг навстречу ей, указывая назад пальцем:

— Собирайте свои пожитки и убирайтесь из Шербона! Даю вам час, иначе, Бог мне свидетель, я придушу вас собственными руками! Пойдем, Лео, — сейчас найдем носовой платок и полакомимся бисквитами. — Он повернулся, чтобы уйти.

— Подождите! Сэр Хью, ну пожалуйста! — Микаэла вскочила с пола и бросилась к двери. Хью остановился, но не повернулся к ней.

— В чем дело? — прорычал он.

— Почему вы отправляете меня? Что я сделала? Я всю ночь провела в своей комнате! Я не видела, как…

— Что вы сделали? — Хью повернулся, чтобы броситься к Микаэле. Приблизившись к ней, он дернул Лео за руку, поставив мальчика перед собой. Полдюжины бордовых широких следов от ударов покрывали гладкую кожу внутренней стороны бедра малыша. У Микаэлы перехватило дыхание.

— О Боже! Неужели вы думаете, что это моих рук дело?!

— Вы действительно сделали это не собственными руками, но это одно и то же, — проворчал Хью. — Мне совершенно ясно, мисс Форчун, что у вас не было желания исполнять обязанности, требуемые от леди Шербон, передав ребенка Родерика такой дьяволице, и ваши распоряжения в области распределения обязанностей среди слуг оставляют желать лучшего.

— Я не знаю, что… — Тут Микаэла вспомнила вчерашний разговор с ужасной Харлисс и второй кухаркой. — Так это все его няня? Я велела Харлисс привести ко мне сегодня утром шербонскую няню, а вовсе не вернуть ее к своим обязанностям!

— Харлисс и есть шербонская няня, — прояснил ситуацию Хью. — И это, — он указал на ножки Лео, — ее любимый метод наказывать трехлетку, нежелающего носить башмаки.

— Господи, — прошептала Микаэла и обратилась к малышу: — Лео, прости меня… я не знала… Харлисс мне ничего не сказала… — Микаэла положила ладонь на грудь, пытаясь сдержать слезы. — Леди Микаэла очень, очень сожалеет, что гадкая Харлисс побила тебя. Я никогда не позволю ей сделать это снова. Обещаю, Лео, обещаю!

— Хаис бия Эо. Бо-бо.

— Я знаю, знаю. — Грудь Микаэлы вздымалась, ее душил гнев. Если бы седая женщина стояла сейчас с ними в коридоре, подумала Микаэла, она могла бы сама с ней расправиться. — Но Харлисс больше не сделает этого. — Затем Микаэла обратилась к Хью: — Лео прятался в моей комнате после того, как вы ушли вчера вечером. Я последовала за ним и оказалась в кухне, где встретила Харлисс.

Харлисс сказала, что шербонская няня Лео не она. Я только попыталась сделать то, что считала правильным, сэр Хью, вы должны мне поверить. Я ненавижу, когда обижают детей! Особенно таких маленьких.

— Когда лорд Шербон узнает об этом, он…

— Я сама расскажу ему, — немедленно откликнулась Микаэла. — Я была не права. Я признаюсь ему в том, что произошло, и смиренно приму его наказание.

— Пока у него нет желания развлекать вас, мисс Фор-чун, — сообщил Хью, и хотя подчеркнул ее фамилию, которую Микаэла воспринимала как прозвище, она поняла, что гнев его потух. — Мы с Лео сообщим ему о случившемся прямо сейчас. Если он пожелает отослать вас…

— Тогда я уеду, — спокойно произнесла Микаэла и перевела взгляд на Лео. — Но, надеюсь, я останусь. Мне бы очень хотелось, чтобы мы с тобой подружились, Лео. Ты любишь петь?

Лео пристально посмотрел на нее, затем едва заметно кивнул.

Микаэла улыбнулась:

— И я люблю! Может быть, мы немного поиграем позже, если сэр Хью позволит. Мы можем погулять во дворе и вместе попеть песни. Хочешь?

Лео снова кивнул, на этот раз более заинтересованно Неожиданно, к великому удивлению Микаэлы, он протянул пухлую ручку и быстро коснулся ее волос.

— Той оосы диные, — смущенно сказал он. Микаэла улыбнулась и подмигнула ему.

— Да, они длинные. И они в беспорядке, потому что я только что встала с постели. — Она посмотрела на Хью и тихо спросила: — Все в порядке?

Тот что-то проворчал и наклонился к Лео:

— Ну, пойдем, Тошнилка, может быть, увидишься с мисс Форчун позже, после того как поспишь. — Он повернулся, чтобы уйти, но остановился, когда Микаэла поднялась на ноги, и его слова были предназначены только для ее ушей. — Если вы сделаете что-то еще, угрожающее этому ребенку, я сдеру с вас шкуру. Думаю, что вы не что иное, как ходячее несчастье, и не продержитесь здесь и недели. Итак, я делаю вам первое и последнее предупреждение, мисс Форчун. Мы поняли друг друга?

— Нет, не поняли, — прошептала Микаэла. — Я совершила ошибку, Хью, но я сегодня же утром исправлю ее. Мне не важно, что вы человек лорда Шербона. Больше не смейте мне угрожать или обвинять меня в том, чего я не совершала. В противном случае с вашей стороны будет благоразумно закрыть дверь вашей комнаты на щеколду изнутри на ночь. Если вас выводят из себя обязанности, которые возложил на вас милорд, и вам тяжело терпеть мое присутствие, передайте ему, чтобы он сам имел со мной дело, потому что если я когда-нибудь покину Шербон, это будет только по его указанию. Всего доброго.

Микаэла отвернулась и закрыла за собой дверь прежде, чем Хью успел ей ответить. На всякий случай она задвинула щеколду и снова легла в постель.

— Она перевернула все в Шербоне вверх дном, — с отвращением сообщил Хью, когда помогал Родерику в его ежедневных физических упражнениях по растяжению и скручиванию. — Говорю тебе, Рик, она тебе не подходит.

— Ох! Хью, не так сильно, а то оторвешь мне ногу!

— Извини. Я пытался вышвырнуть ее из Шербона утром, после того, что случилось с Лео. Я бы так и сделал, если бы не знал, какой хитрой может быть Харлисс. Пока я оправдываю мисс Форчун за недостаточностью улик.

— Очень любезно с твоей стороны, — сухо отозвался Родерик.

— Да, это так. Хотя, должен признаться, на меня произвело впечатление то, как она обошлась с безжалостной Харлисс.

Родерик поднял брови, ожидая подробного рассказа.

— Та теперь отвечает за уборные в Шербоне. Родерик мрачно хмыкнул:

— Вполне подходящее для нее занятие. Мне бы это и в голову не пришло.

— Очень остроумно, согласен. Но все же, боюсь, мисс Форчун не подойдет. — Хью освободил колено друга и жестом показал ему повернуться к нему бедром. — Она… странная. Совсем не то, что я ожидал.

Родерик поднял колено немного выше, свернул его влево и вздохнул от усилия. Работа с этой стороной была легче.

— Сам Шербон далек от того, чтобы его можно было назвать нормальным, Хью.

— Это правда, но я беспокоюсь не о ней. Она наглая. И весьма болтлива.

— Может, она чем-то напоминает тебя самого? Хью фыркнул:

— Она требует встречи с тобой после каждого нашего неблагоприятного разговора.

— Это не так уж и странно, — заметил Родерик. — Разве все кандидатки не высказывали такого же желания? Увидеть мужчину, за которого они выйдут замуж?

— Да, было такое, — терпеливо согласился Хью. — Но мне кажется, мисс Форчун действительно имеет это в виду.

Гордость Родерика была слегка уязвлена, но он постарался не обращать на это внимания. Хью был честным и прямолинейным, и Родерик ценил эти качества в друге во всех остальных аспектах их совместной жизни в Шербоне. Он говорил себе, что не может разбираться и решать, когда Хью был и когда не был честным и откровенным.

Родерик не считал себя жеманной девицей, которая требовала, чтобы правда подавалась в меду.

— Где она сейчас? — спросил Родерик, желая сменить тему разговора, чтобы не впасть в один из приступов черной меланхолии.

— Она во дворе с Лео, собирает цветы и поет, — насмешливо сообщил Хью. — Я бы не позволил этого, но малыш был очень настойчив. Сомневаюсь, что мисс Форчун допустит хоть какую-то угрозу в отношении его после моей утренней головомойки, — она была достаточно наказана. И то, что Лео с ней, дает мне хоть небольшую передышку. Итак, я говорю: пусть Шербон немного отдохнет. После происшествия с Харлисс мисс Форчун не может остановиться — приказала все вычистить, вымыть, вставить в подсвечники новые свечи! — Хью покачал головой и хмыкнул: — Есть такая вещь, как сверхувлечение.

Родерик крякнул, но держал язык за зубами до конца растяжения — физической нагрузки, которую от него каждый день требовал его друг. Микаэла Форчун заинтриговала его, и он проклинал свое телесное уродство, мешающее ему увидеть девушку при свете дня. У него было мало надежды, что она останется, но ее так называемое сверхувлечение грело его сердце, и Родерик не хотел делать что-то, что может испугать ее и заставит покинуть замок. Ему хотелось лучше выглядеть, обрести большую подвижность, и чтобы шрамы не так сильно уродовали его. Может быть, если свет за вечерней трапезой будет слабым, он придет в капюшоне…

Но нет. Это может испугать ее еще сильнее. Ему просто не остается ничего иного, кроме как ждать.

Мысленно он представлял себе ее, но при воспоминаниях о ее приезде и его ночных вылазках…

— Я думаю, это хорошо, что она стремится проводить время с Лео, — сказал Родерик, когда Хью помог ему поднятьея с пола и добраться до кресла. — Какая из тебя няня, Хью!

— Мы отлично ладим друг с другом, — возразил Хью.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Родерик, принимая кубок с вином и добавленными в него растолченными сухими травами, помогающими преодолеть жесткость в суставах и боль, которые он постоянно испытывал после ежедневных пыток, в которые превращались физические упражнения с Хью. — И я вовсе не обвиняю тебя в том, что ты плохо заботишься о ребенке. Но твое поведение при общении с некоторыми лицами оставляет желать лучшего. Ты вынужден был отбиваться от женщин в Константинополе — как ты развлекаешься здесь?

— И ты собираешься читать мне проповеди по поводу моих возлюбленных? — вопросил Хью. — Кроме того, ты забываешь пир в Торнфилд-Мэноре, в тот вечер я прекрасно со всем справился. — Он подмигнул Родерику, и тот рассмеялся:

— Ты прав, Хью. Мне следовало помнить об этом. — Некоторое время он сидел, глядя в свой кубок и ожидая, когда наступит ощущение теплоты и приятного возбуждения. Возможно, были и другие средства, чтобы улучшить его физическое состояние. Может быть, надо больше работать над собой, больше двигаться. — Что, если я увеличу число моих упражнений, как ты думаешь, Хью? — неожиданно спросил он, пока его не покинуло приподнятое настроение. — Не стану ли я тогда лучше двигаться?

Хью вытаращил глаза:

— Ты шутишь? Рик, это как раз то, что тебе нужно! Я уже думал о несколько иных упражнениях, которые мы могли бы делать помимо растяжек, которые показала нам Аурелия, — то, что действительно подобает твоему статусу! — Хью отставил свой кубок и встал на одно колено рядом с креслом Родерика. — Мы можем воспользоваться практикой рыцарей!

— У нас здесь есть рыцари?

— Нет, конечно, нет, — ответил Хью и махнул рукой в сторону: — Но в солдатских казармах сохранились кольца, манекены, деревянное оружие! Можно было бы…

— Хочешь заставить меня играть с детскими игрушками? — Родерик нахмурился.

— Ты только подумай, Рик! Чем легче вес, тем проще упражнения — твое тело знает, как обращаться с этими предметами, нам только нужно укрепить его!

Родерик задумался, и чем больше он размышлял над предложением друга, тем разумнее казалась ему эта идея. Маленький сумасшедший пузырек возбуждения зародился в нем, но он узнал его и заставил лопнуть.

В Шербоне не было места надежде.

Хью сжал его плечо:

— Так что скажешь, Рик? Ты позволишь мне забрать оттуда реквизит?

— Да, вынеси его, но только не размещай все это на месте наших тренировок. Я не хочу, чтобы кто-то…

— Разумеется, — поспешил успокоить его Хью. — Я прикажу, чтобы их отнесли…

— Нет-нет, ты принесешь их сам, Хью. Ночью.

— Да-да, понятно. А где мы их…

Но Родерик уже знал самое лучшее место для его детских, причиняющих такую боль, унизительных занятий, прежде чем его друг мог закончить свой вопрос. С этого места, он был уверен, его отец мог наблюдать за тем, как его сын отвоевывал жизнь, которую Магнус всячески старался разрушить.

— Принеси их на площадку на бугре, возле конюшен.

* * *

— И они проскакали весь путь до Лондона! — Микаэла закончила песенку, хлопая в ладоши, и Лео с восторгом присоединился к ней.

— Ишо! — потребовал малыш с прелестной улыбкой на лице.

— Еще? Но, Лео, мы уже спели ее раз десять.

— Ишо — нет? — Он потер носик, и затем, словно мысль только что пришла в его маленькую головку, он схватил пучок пожухлой травы и помятых стеблей и сунул его Микаэле. — Сеты?

Микаэла рассмеялась:

— Думаю, на сегодня мы собрали достаточно цветов. — Пожухлая зелень в его руках была не чем иным, как сорняками, — все, что сохранилось, когда на землю опустилась зима, — но сбор их доставлял мальчику такую радость, что Микаэла почувствовала, как тяжелая ноша ее пребывания в Шербоне становилась значительно легче от одного присутствия Лео рядом. Само существование мальчика поначалу было шоком, но маленький сын лорда очаровал Микаэлу, и ей не хотелось с ним расставаться. — Может быть, мы сможем погулять завтра, с разрешения сэра Хью, разумеется, как ты на это смотришь? Но прямо сейчас я должна вернуться в замок. У меня много дел, которыми я должна заняться, а ты наверняка уже проголодался.

Мальчик погрустнел, но только на минуту, неожиданно он вскочил и побежал мимо нее босиком с криком: «Коп! Коп!»

— Коп? — переспросила Микаэла и увидела, как Лео бросился навстречу полной фигуре в коричневой сутане.

Коуп. Это был брат Коуп, человек, с которым Микаэла была хорошо знакома и которого видела совсем недавно на помолвке Алана Торнфилда и леди Джульетты.

Она надеялась избавиться от тех воспоминаний. «Что святой человек делает в Шербоне?» — с ужасом подумала она.

Лео приник к его ногам, и добрый человек засмеялся и погладил мальчика по голове.

— Добрый день, Лео. Что ты делаешь здесь один? Где сэр Хью?

— Нет Хю. Эди Микэ-а! Вали сеты! — сообщил Лео, протягивая свой букет брату Коупу и указывая в сторону Микаэлы.

Монах позволил малышу взять его за руку и потащить ближе к девушке. Микаэла внутренне застонала от полной сострадания улыбки, появившейся на лице брата Коупа.

— Добрый день, леди Микаэла. Оказывается, слухи, доходившие до меня, соответствуют действительности, как это ни печально.

— Добрый день, брат Коуп. Приятно вновь видеть вас. — Что было абсолютно не так. — Что за дело привело вас в Шербон? — спросила она, стараясь избежать темы ее собственного пребывания здесь.

— Никакого дела, дитя мое. Просто я наконец вернулся домой. Так как Шербон — древнее поместье, здесь местонахождение моего пастырства.

— О, я этого не знала, — заметила Микаэла, внутренне содрогнувшись. Ей хотелось закричать, сжать кулаки и топнуть ногой. Теперь она регулярно будет сталкиваться с убийственными воспоминаниями о помолвке Алана и собственном унижении. — Тогда добро пожаловать домой.

— Благодарю, миледи. Могу я присесть? — Монах указал на плоскую кучу сухой травы, недавно собранной Лео, словно просил разрешения отобедать за столом лорда.

— Конечно, — сказала Микаэла, хотя Лео уже тянул его обеими ручками на землю.

— Коп, сять — Эо вать сеты! — И он отошел в сторону, внимательно рассматривая все растения, хотя бы отдаленно напоминающие цветы.

Микаэла и брат Коуп несколько минут молча сидели рядом, наблюдая за малышом.

— Микаэла, дочь моя, во имя Господа нашего, что ты делаешь здесь, в Шербоне? — спокойно спросил монах.

— Что я здесь делаю? — так же спокойно повторила Микаэла, водя ладонью по хрустящей под боком траве. — Что я здесь делаю? Ну что ж, я надеюсь, что спасаю моих родителей от нищеты, вот что я делаю. Так как недавно меня освободили от моих обязанностей в Торнфилд-Мэ-норе. О чем вы, разумеется, знаете.

— Тебя не освободили от твоего положения в Торнфилд-Мэноре, — мягко возразил Коуп. — Я только сейчас из Торнфилд-Мэнора, и у тебя там по-прежнему есть дом, если ты пожелаешь вернуться. Шербон не место для тебя, а Родерик не тот человек, на которого можно положиться.

При упоминании Торнфилд-Мэнора у Микаэлы сжалось сердце.

— Почему? Что, я в самом последнем ряду знати на здешней земле? Глупенькая мисс Форчун недостойна такого знатного дома, как Шербон? У лорда Родерика слишком возвышенные запросы? — Она знала, что слова прозвучали так, словно она защищалась, но это ее не беспокоило.

— Вовсе нет, — поспешил ответить монах. — Ты очень особенная, дитя мое. Я знал это с самого твоего рождения. Но это место… — Он замолчал, оглядел заброшенный пустырь, и Микаэла поняла, что он видит перед собой обвитые вьющимися растениями древние стены, ощущает мрачную атмосферу этого места. — Это место наводнено призраками, за неимением лучшего слова. Много печальных и жутких вещей случалось в Шербоне. И Родерик — он не всегда был таким жестким человеком, как сейчас. До того как он отправился в паломничество, мы все связывали наши надежды с тем днем, когда он займет место отца. Тогда он был приятным и добрым. И всегда справедливым — на словах и наделе. Но, боюсь, сейчас он стал похож на отца в своих действиях и манере правления, поэтому мало надежды на то, что что-то может его изменить. Он весь в шрамах, и не только от физических ран.

— Я не знала Родерика Шербона до того, как приехала сюда, и никогда не встречала его отца. Поэтому воздержусь от оценки лорда Родерика, пока сама не узнаю его достаточно хорошо.

— Но, моя дорогая, — настаивал Коуп, — столько женщин, много опытнее тебя, осмелюсь заметить, попытались и… сбежали. Их было…

— Девяносто шесть, если быть точной, — беззаботно закончила его фразу Микаэла, срывая маленький, грубый, засохший листок с ветки и растирая его большим и указательным пальцами. — Я девяносто седьмая.

Некоторое время отец Коуп сидел молча.

— Твои родители беспокоятся о тебе. Особенно отец. Он знал Магнуса Шербона…

— Но Магнус Шербон умер, брат, — прервала его Микаэла. — И до сих пор у меня все шло хорошо. Для моих родителей и для меня нет иной надежды в этой жизни.

Коуп достал что-то из кармана сутаны.

— Может быть, это поколеблет твою решимость, дитя мое? — Он протянул собеседнице сложенный листок бумаги.

Ей не хотелось брать его, но все же она взяла письмо в руки и осторожно развернула его. Ее горло сжалось при взгляде на знакомый, изящный почерк Элизабет Торнфилд.

Дорогая Микаэла!

Почему ты уехала? Мне так грустно. Леди Джульетта ужасная. Я ненавижу ее. Пожалуйста, возвращайся домой. Пожалуйста.

Элизабет Торнфилд

Микаэла смахнула слезы, сложила письмо и вернула монаху.

— Ты не хочешь его сохранить? — спросил он, округлив глаза.

— Нет. Благодарю. — Она приложила к носу тыльную сторону ладони, не заботясь о хороших манерах. — Лорд Алан, вероятнее всего, будет недоволен тем, что его дочь послала мне это письмо. Полагаю, вы прочли его?

— Да, прочел. Сомневаюсь, что лорд Алан возразил бы, — он благословил меня на то, чтобы я передал его тебе.

Грудь Микаэлы наполнилась гневом при мысли о манипуляциях лорда Алана.

— Я постараюсь забыть о том, что прочла его. И если вас еще раз попросят что-нибудь передать мне, пожалуйста, не делайте этого.

— Микаэла…

— Лео, — позвала малыша Микаэла. Лео повернулся к ней. — Пойдем, нам пора возвратиться в замок.

Брат Коуп тоже поднялся на ноги.

— Не осуждайте лорда Алана за его выбор, Микаэла. Он сделал то, что считал наилучшим для всех обитателей Торнфилд-Мэнора.

— Несомненно. Вот почему меня больше нет в Торн-филд-Мэноре. — Лео бросился к Микаэле, уцепившись за ее юбки. Она взяла его за ручку и направилась прочь от Коупа, бросив ему: — До свидания, брат.

— Сиданя, Коп! — Лео обернулся, чтобы сказать слова прощания и помахать через плечо монаху. Затем его тоненький голосок, казалось, устремился вверх. — Эди Микэ-а пачет?

— Нет, Лео. — Микаэла шмыгнула носом и не посмотрела вниз, на мальчика, чтобы он не заметил ее слез. — Соринка попала в глаз, вот и все.