Процесс Жиля де Рэ

Анализ исторических данных

В первой, предыдущей части введения, история Жиля де Рэ рассматривается в общем плане.

Здесь же, во второй части, мы собрали подробности его жизни, выводы, которые непосредственно следуют из их рассмотрения, и различные связанные с этим вопросы.

1400

Еще до своего рождения злодей Жиль де Рэ, в силу нескольких обстоятельств, обрел несметные богатства.

Опасаясь умереть, не оставив наследников, последняя представительница дома Рэ, Жанна Мудрая, решает усыновить будущего отца Жиля, Ги II де Лаваля, из дома Монморанси-Лаваль, и сделать своим наследником его.

Этот Ги де Лаваль — племянник коннетабля Дюгеклена.

Согласившись на предложение Жанны Мудрой, он должен был отказаться от титула и герба Лавалей и принять для себя и своих потомков титул и герб Рэ.

25.09.1401

Ги II де Лаваль принимает наследство баронов Рэ и соглашается на условия, предложенные ему Жанной Мудрой.

14.05.1402

В какой-то момент удачное сочетание событий, благодаря которым Жиль обрел громадное состояние и которые сказались на его судьбе, оказывается под угрозой. По неведомой нам причине Жанна Мудрая отказывается назначать наследником Ги де Лаваля. Она оставляет свое наследство Катрин де Машкуль, вдове Пьера де Краона. Однако по прихоти судьбы воплощается изначальный, заранее предопределенный замысел: достаточно было домам Лавалей и Краонов заключить брачный союз. После этого Краоны стали самыми могущественными феодалами в Анжу (после потомков Людовика I (1339–1384), младшего сына Иоанна Доброго, которому отец отдал Анжу в удел).

05.02.1404

Ги II де Лаваль, несмотря ни на что, завладевает наследством Жанны де Рэ; он женится на Марии де Краон, внучке Катрин де Машкуль и Пьера де Краона, дочери Жана де Краона.

После тяжбы между заинтересованными семьями наконец воцаряется согласие, которое сулит наследнику новой четы большое состояние. По договору Мария де Краон передает своему мужу, Ги де Лавалю, все права на наследство дома Рэ. Поэтому теперь Ги де Лаваль и его наследники будут обладать, помимо прочего, именем и гербом Рэ.

Ближе к концу года. Рождение Жиля де Рэ

Жиль де Рэ родился на берегах Луары, он появился на свет в Черной башне замка Шантосе, могучей крепости, резиденции Жана де Краона. На крещение в деревенской церкви приглашена «вся окрестная знать»: каждый принимает участие в церемонии «со свечою в руках».[26]

1407

Жанна Мудрая умирает в крепости Машкуль, где ее и хоронят. После ее смерти Жиль с родителями живет в Машкуле.

Ок. 1407

Рождение Рене, брата Жиля.

1415. В начале года

Смерть Марии де Краон, матери Жиля. Ее хоронят в часовне Богоматери в Рэ, в аббатстве Бузе.

28.09. Смерть отца. Воспитание Жиля доверено Жану де Краону

Умирая, Ги де Лаваль де Блезон составляет завещание, в котором возлагает обязанности по опеке над сыновьями на своего кузена, Жана Турнемина де Лаюнанде. Кроме того он просит, чтобы два наставника — священники, которым он доверил Жиля — Жорж де Лабоссак и Мишель де Фонтене, продолжили его обучать. Ги де Лаваля хоронят в одной могиле с Марией де Краон.

Однако завещание не имело никаких последствий. Жан де Краон решает сам воспитывать Жиля и Рене и расходовать средства старшего из братьев, которому еще не было шестнадцати лет. Жестокий и беспринципный, он отдает Жиля, лишившегося матери, во власть необузданных страстей. Именно Краон несет изрядную долю ответственности за столь свободное воспитание, которое Жиль назвал на судебном процессе причиной возникновения своих чудовищных наклонностей.

25.10

После смерти Амори, сына Жана де Краона, в неудачном сражении при Азенкуре одиннадцатилетний Жиль становится одним из самых богатых наследников королевства.

14.01.1417

По настоянию деда Жиль обручается с Жанной Пейнель, дочерью Фулька, сира де Амбийе, очень богатой наследницей из Нормандии. Для Жана де Краона такой брак означал присвоение владений, принадлежащих сироте, в обмен на выплату долгов ее опекуна. Краона, этого алчного человека, интересует не будущее Жиля, а как распорядиться его собственностью, пока Жиль не достигнет совершеннолетия. Встревоженный парижский парламент откладывает свадьбу до времени совершеннолетия Жанны Пейнель.

10.09.1419

На мосту Монтро соратники дофина Карла закалывают кинжалом герцога Бургундии Иоанна Бесстрашного во время переговоров; считалось, что эти переговоры положат конец гражданской войне и объединят против англичан сторонников будущего Карла VII и бургундцев. Двойная игра Иоанна Бесстрашного была, по-видимому, основной причиной убийства, надолго омрачившего отношения между противостоящими партиями.

28.11

Жан де Краон обручает Жиля во второй раз: с племянницей Иоанна V, герцога Бретонского, Беатрисой де Роан. Нам неизвестно, почему эта сделка, оформленная в Ванне как контракт, не имела последствий.

17.01.1420

Выживший из ума король Карл VI отказывается сделать своим наследником дофина Карла, которому видение Жанны д'Арк впоследствии вернет королевский титул, казавшийся утраченным.

13.02

Иоанн V, герцог Бретонский из рода Монфоров, попадает в засаду, устроенную его врагами Пеитьеврами. Его заключают в темницу в Шантосо. Этот эпизод положил начало новому этапу борьбы между Монфорами и Пентьеврами. Жан де Краон встает на сторону Монфоров. Феоды, принадлежащие ему и Жилю, разграбляют банды, подчиненные Пентьеврам. Мот-Ашар захвачен, но Пентьевры разбиты наголову, а Иоанн V освобожден. Жану де Краону «и сыну его де Рэ» возместили убытки.

Вряд ли сам Жиль де Рэ участвовал в битвах этой феодальной войны. Аббат Боссар сделал такое предположение, а Ролан Вильнев согласился с ним, однако в то время Рэ было шестнадцать лет; в документах ничего об этом не сказано. Такая гипотеза неправдоподобна, мы даже не знаем, принимал ли он участие в триумфальном въезде Иоанна V в Нант.

20.05

По договору, подписанному в Труа, Генрих V, король Англии, становится наследником Карла VI; королевства Англии и Франции должны объединиться под властью одной короны. Парижский университет и некое подобие Генеральных Штатов признают этот договор. Герцог Бретонский, в свою очередь, тоже признает его, но после смерти Карла VI он еще несколько раз перебежит из одного лагеря в другой; этот непостоянный человек, который никогда не держит слова, сегодня уповает на английскую корону, а завтра — на партию дофина.

28.09

Иоанн V дарует Жану де Краону и его внуку сто ливров ренты, отобранных у одного из сторонников Пентьевров. Эти сто ливров примерно соответствуют миллиону современных франков (1959 год).

Ноябрь. Свадьба Жиля

С согласия Жана де Краона Жиль похищает свою кузину — дочь Миле де Туара и Беатрисы де Монжан — Катрин де Туар и овладевает ею. Владения Катрин в Пуату стали существенным дополнением к баронской вотчине Рэ. Сложно понять истинную причину этих событий, за которыми последовала благопристойная свадьба. Быть может, в силу относительно близкого родства молодых замужество должно было стать для церковных властей и семьи свершившимся фактом. В любом случае, Жиль де Рэ и его дед воспользовались тем обстоятельством, что незадолго до этого Миле де Туар «скончался в Мео от лихорадки»[27].

Ок. 1420

Умирает жена Жана де Краона. Через несколько недель тот вторично вступает в брак с бабушкой Катрин де Туар, Анной де Сийе, родственницей одного из самых неистовых соучастников будущих оргий Жиля де Рэ.

22.03.1421

В Боже, близ Сомюра, будущий Карл VII, ввиду безумия Карла VI нарекший себя регентом, одерживает победу над английскими войсками.

Ок. 1421

Беатриса де Монжан, отдав должное своему вдовству, выходит замуж за юного рыцаря, Жака Мешена де Ларош-Эрео. Этот способный молодой человек был камергером при дворе дофина; он мог помочь своей жене сопротивляться грубым выходкам Жана де Краона и Жиля де Рэ; те уже присвоили богатства Катрин, наследство, доставшееся ее матери от мужа, крепости Тиффож и Пузож в Пуату.

24.04.1422

Одобренная Папой Римским публичная свадьба Жиля де Рэ и Катрин де Туар. Жак Мешен — он об этом еще пожалеет — стал посредником, получившим согласие Беатрисы де Монжан.

31.08

Смерть Генриха V Английского. Его сыну и наследнику, Генриху VI, десять месяцев.

21.10

Смерть Карла VI. Его наследство поссорит дофина Карла VII — короля Буржского — и английского регента Франции Бедфорда, брата Генриха V, представляющего интересы юного Генриха VI.

14.06.1423

Бедфорд отдает английскому вельможе замки Амбриер и Сент-Обен-Фосс-Лувен, принадлежавшие Жану де Краону.

1423–1424. Похищение тещи

По указанию Жана де Краона капитан тиффожского гарнизона Жан де Лане силой препровождает Беатрису де Монжан и ее младшую сестру в Луру-Боттро, где помещает их в темницу. Оттуда их везут в Шантосе, где Жиль и его дед грозятся зашить Беатрису в мешок и выкинуть в реку.[28] Они требуют, чтобы мать Катрин отказалась от своего наследства — Тиффожа и Пузожа. Но муж вступается за жену. Ему отвечают, что если она не откажется от наследства (не говоря уже о других требованиях), то больше он ее никогда не увидит. Через некоторое время Жан де Краон приказывает бросить в каменный мешок трех посланников Жака Мешена, в том числе и его брата Жиля. По просьбе своей жены, Анны де Сийе, Краон отпускает Беатрису к мужу, но оставляет у себя посланцев. Между тем сестра Беатрисы выходит замуж за Жирара де Лане, сына того капитана, который похитил двух женщин. В конце концов, Жак Мешен вынужден уступить требованиям хищников из Шантосе, которые значительно могущественнее его. Он платит выкуп за посланцев, но один из них, брат Жака, умирает от последствий невыносимого заточения в темнице, а его товарищам едва удается оправиться. Впоследствии дело рассматривается королевским парламентом, располагавшимся тогда в Пуатье. Заключается полюбовное соглашение, но в то время авторитет короля был столь незначителен, что помочь исполнить это предписание он не мог. Судьба наследства Беатрисы де Монжан, которое отстаивали до конца, решалась в Лимузене. Мешену и Беатрисе был предоставлен выбор между Пузожем и Тиффожем. Но Жиль забирает оба замка, причем Пузож под предлогом того, что его жена «носит этот титул».[29]

Когда глава парламента, Адам де Камбре, прибывает в Пузож, дабы проследить за выполнением подписанного под парламентской эгидой соглашения, его грубо избивают люди Жиля де Рэ. Жана де Краона и Жиля приговаривают к штрафу за оскорбление величия, но к 1443 году (когда Жиля уже три года не было в живых) штраф все еще не был уплачен. После поражения при Азенкуре крупные феодалы высмеивают королевскую власть, особенно если они оказывают королю военную помощь. Именно так ведут себя Жиль и его дед.

1424

В возрасте двадцати лет Жиль становится обладателем всех своих богатств; с этого момента он пользуется ими в свое удовольствие, не советуясь с Жаном де Краоном, который, согласно договоренности, все еще «управляет их расходованием».[30]

1425

Иоланда Арагонская, чья дочь, Мария Анжуйская, состоит в браке с Карлом VII, стремится к победе над англичанами. Она пытается сблизить Францию и Бретань. От зятя она добивается назначения Артура де Ришмона, брата Иоанна V Бретонского и его военачальника коннетаблем Франции. Она верит энергичному, хотя и инертному порой де Ришмону. Но Иоланда позабыла о влиянии Жоржа де Латремуя. Латремуй довольно быстро приобретает расположение Карла VII и сводит на нет всю власть нового коннетабля. Он отдаляет от Карла Ришмона, который был способен затмить его самого. Ришмон вновь обретет влияние лишь восемь лет спустя, когда противоположная партия, в свою очередь, отдалит интригана Латремуя. Лишь с 1433 года Ришмон получил возможность упрочить победы Жанны д'Арк. Только тогда Франция смогла окончательно освободиться от англичан.

07.10

Иолаида Арагонская берет инициативу в свои руки: состоялась встреча между Карлом VII и Иоанном V Бретонским. Жан де Краон, некоторые владения которого находились в зависимости от герцогства Бретонского, прежде всего анжуец и способствует, в полном согласии с Иоландой Арагонской, сближению Франции и Бретани. Иоланда Арагонская поручает ему ведение переговоров о свадьбе Изабеллы Бретонской, старшей дочери Иоанна V, и ее собственного сына, Людовика III Анжуйского. Жиль де Рэ присутствует при встрече в Сомюре, которая заканчивается 7 октября полным согласием между сторонами. Это его первая точно установленная встреча с молодым королем.

06.03.1426

Артур де Ришмон, брат герцога Бретонского, с недавних пор коннетабль Франции, терпит поражение от англичан при Сен-Джеймс-де-Бевроне, которое произошло, видимо, не без участия англофила Жана де Мальтруа, Бретонского канцлера. Соломон Рейнах[31] полагал, что Жан де Мальтруа был настроен враждебно по отношению к Жилю со времен Сен-Джеймса. По всей вероятности, именно Мальтруа в 1440 году приказал повесить Жиля. Однако свидетельств о том, что их враждебные отношения имеют столь давние корни, нет. Более того, неизвестно, сражался ли Жиль при Сен-Джеймсе вообще. Но в результате этого поражения Иоанн v сближается с англичанами и вторично признает договор в Труа, по которому Генрих V становился наследником французской короны. Без поддержки брата Артур де Ришмон теряет влияние, теперь на первом плане — Жорж де Латремуй. Авторитет Латремуя в тот момент оказывается решающим для военной карьеры Жиля де Рэ, его кузена. Нам известно, что на самом деле влияние это было гибельным. Латремуй будет противостоять пылкой Жанне д'Арк, более того, он будет чинить ей препятствия у стен Парижа. Только после того, как Латремуй лишился своего авторитета, Париж был взят окончательно и бесповоротно.

19.06.1427. Ле-манская кампания против англичан

Иоланда Арагонская назначает Жана де Краона своим главным военачальником. Аббат Бурдо[32], видимо, прав, когда соотносит это назначение со взлетом карьеры Латремуя, который к тому времени еще не был явным врагом Иоланды Арагонской. Латремуй — кузен Жиля именно со стороны Краонов; сам Жиль отныне играет важную роль в борьбе французов с англичанами. Он богат, он щедро оплачивает труд многочисленных шпионов. Ведущую роль с французской стороны в этой ожесточенной борьбе играет способный полководец незнатного происхождения Амбруаз де Лоре, но похоже, что появление на сцене Жиля де Рэ во главе войск Жана де Краона придает ей новый импульс. Кроме того, к несметному богатству Жиля добавились несомненная храбрость, решимость и отвага. Замки Ренфор и Сен-Лоран-де-Мортье в Майенне, затем замки Люд и Маликорн в Сарте были отвоеваны у англичан. У нас есть основания связывать эту удачную для французов кампанию с вмешательством Латремуя.

Ок. 1427

Выходец из Пузожа Этьен Коррийо, которому тогда было около десяти лет, поступает на службу к Жилю де Рэ; позже он станет его любовником и будет поставлять ему детей и участвовать в их убийствах. 26 сентября 1440 года Коррийо будет казнен вместе со своим господином.

Октябрь 1428

Англичане готовятся к осаде Орлеана. Поколебавшись между Орлеаном и Анже, они сосредоточивают под Орлеаном все силы, которыми располагают во Франции.

06.03.1429. Шинон и прибытие Жанны д'Арк

Жиль де Рэ находится при дворе в Шиноне, когда Жанна д'Арк, приехав из Вокулера, встречается там с королем. Она хочет изгнать англичан из Французского королевства. Вначале Жанна намеревается освободить Орлеан, а затем вести Карла VII в Реймс. Именно там Карла должны были короновать, дабы придать его восхождению на престол сакральное величие.

08.04. Договор Жиля с Жоржем де Латремуем

Жиль обязуется служить Жоржу, сеньору де Латремую, всеми силами, «до самой смерти, невзирая ни на что, ни с какими не считаясь сеньорами и с кем бы то ни было другим, без исключения…. в благословении и любви короля». Письмо составлено в Шиноне, подписано рукой Жиля и скреплено его печатью. С этим письмом согласуется и возложенная на Жиля миссия; именно он поведет войска, доверенные Жанне д'Арк королем. Не он один, но прежде всего отвечает за это именно Рэ — соратник фактического премьер-министра. Латремую нужно держать ситуацию под контролем и следить заходом событий. Но главное, ему нужно соблюсти собственный интерес. Никто больше не должен встать между фаворитом и королем. Никто не должен извлечь из этих событий выгоду и обрести дополнительный вес, опасный для авторитета Латремуя.

28.04. Отъезд Жиля и Жанны д'Арк в Орлеан

В Блуа, где приготовлен обоз с провиантом, прибывает Жанна д'Арк в сопровождении сира де Гокура. Жиль де Рэ и подчиненные ему войска, а также герцог Алансон и Амбруаз де Лоре присоединяются к этому обозу. Вместе с эскортом в десять–двенадцать тысяч человек обоз направляется к Орлеану. Жанна д'Арк открывает марш пением «Veni Creator». Следуя предложению Жиля де Рэ, армия пересекает мост в Блуа и проходит через Солонь таким образом, чтобы при подъезде к осажденному городу она была отделена от него Луарой. Протесты Жанны д'Арк не повлияли на принятие этого решения, которое лишь откладывало битву. Жанна предпочитала атаковать Орлеан с правого берега, чтобы войти в него, не пересекая Луару на корабле.

29.04

Королевская армия находится на левом берегу напротив Шеей. Жанна д'Арк снаряжает двести человек с провиантом на кораблях, под предводительством Орлеанского бастарда из находившегося перед нею города. Жиль де Рэ и большая часть эскорта возвращаются в Блуа.

04.05. Сражения под Орлеаном

После некоторых колебаний королевская армия вновь выходит из Блуа, на этот раз по правому берегу. Она атакует город с той стороны, где у противника самые мощные укрепления, и делает это напрямик. Жанна д'Арк, сопровождаемая, в том числе, Флораном Д'Ильером и де Лаиром, со знаменем в руках шествует впереди войска. Орлеанская Дева, части, вышедшие из Орлеана, и армия, прибывшая из Блуа, входят в город в боевом порядке, пересекая английские укрепления с западной стороны. Затем Жанна направляется на восток, к крепости Сен-Лу, которую отвоевывает тяжелыми боями. Должно быть, это первая битва, в которой Жиль де Рэ участвует вместе с Жанной д'Арк. На следующий день, в праздник Вознесения, армия отдыхает.

06.05

Полководцев одолевают сомнения. Однако армия атакует англичан на левом берегу, где присутствие Жанны д'Арк оказывается решающим для успешного штурма крепости августинцев. После этого военачальники посчитали, что с них достаточно: поскольку провизии в городе вполне хватает, они полагают, что следует хорошенько укрепиться там и ждать помощи от короля. Жиль де Рэ, скорее всего, поддержал эту партию.

07.05. Жиль участвует в решающей Турельской битве

Жанна отказывается бездействовать. Вначале она убеждает в своей правоте Орлеанского бастарда и Лаира; впрочем, вскоре Жиль де Рэ и другие следуют за ней к крепости Турель, у моста на левом берегу. После полудня Жанну д'Арк ранят в плечо арбалетной стрелой, когда она приставляет к стене лестницу. Соратники окружают Жанну и утешают ее; они считают, что штурм можно продолжить на следующий день. Но Жанна, напротив, полна решимости вновь кинуться в бой, она требует своего коня, и битва возобновляется. К концу дня Турель взята. У побежденных англичан множество жертв, их предводитель Гласдейл среди прочих сброшен в Луару. В этой битве, которая решала судьбу страны, Жиль де Рэ отважно сражается. Турельская битва — одна из тех, что принесли ему славу «весьма доблестного рыцаря», славу, которая пережила память о постыдном приговоре.

08.05. Освобождение Орлеана

Англичане снимают осаду с Орлеана. Весь город и армия празднуют освобождение гигантским шествием, которое и поныне проводится ежегодно 8 мая.

12.06. Взятие Жарго

Жанна д'Арк, возложив руководство армией на герцога Алансона, овладевает крепостью Жарго, в двадцати километрах выше по течению Луары. Свидетельств о том, что Жиль де Рэ участвовал в битве за Жарго, нет.

17.06. Взятие Божанси

Жиль де Рэ участвует во взятии королевской армией Божанси, находящегося в двадцати пяти километрах от Орлеана вниз по течению Луары.

18.06. Победа при Пате

Поражение англичан при Пате, к северу от Божанси. Жиль де Рэ сражается плечом к плечу с Жанной д'Арк.

19.06

Армия-победительница в Орлеане.

24.06

Армия вновь отправляется в поход. В тот же день она прибывает в Жьен, однако относительно отбытия в Реймс возникают разногласия.

29.06. Отъезд в Реймс

Карл VII, Жанна д'Арк и, среди прочих полководцев, Жиль де Рэ отбывают в Реймс.

10.07

Спустя несколько дней город Труа покоряется королевской армии, направляющейся в Реймс.

17.07. Коронование Карла VII в Реймсе. Жиль де Рэ маршал Франции

Карла VII торжественно коронуют в соборе Реймса в присутствии Жанны д'Арк. Жилю де Рэ поручено привезти из аббатства Сен-Реми, куда он въезжает на коне, сосуд со святым елеем для миропомазания короля. В тот же день он становится маршалом франции. Ему нет еще двадцати пяти лет. После коронования плачущая Жанна припадает к коленам короля. Карл VII и все вокруг него в слезах. Жиль де Рэ, который впоследствии будет вместе со своими сообщниками смеяться над детьми, чьи шеи они перережут, в тот момент, видимо, плакал вместе с героиней.

10.08

Карл VII и королевская армия въезжают в Компьень. Бове, Крей и Шантийи покоряются их власти.

23.08

Жанна и герцог Алансон покидают Компьень и направляются к Парижу. В то же время коннетабль де Ришмон вторгается в Нормандию. Регент Бедфорд, озабоченный ситуацией в Нормандии, оставляет в Париже лишь небольшой гарнизон.

26.08

Жанна д'Арк в Сен-Дени.

29.08

Между Карлом VII и бургундцами, союзниками англичан, заключено перемирие.

07.09

Карл VII прибывает в Сен-Дени. Его сопровождают бастард Орлеанский, маршалы де Буссак и де Рэ, Лаир и Ксентрай.

08.09. Жиль де Рэ у стен Парижа. Жанна д'Арк ранена

Созвав вокруг себя «тех, кто ей подходил»,[33] Жанна д'Арк штурмует стены Парижа вместе с маршалом де Рэ и сиром де Гокуром. Они берут укрепление, защищавшее ворота Сент-Оноре (у площади Французского театра). Тогда в самом Париже казалось, что город готов сдаться. Но к вечеру бедро Жанны пронзила арбалетная стрела. И вновь в момент, который Жанна считает решающим, возле себя она желает видеть сира де Рэ: в любом случае это означает, что она высоко оценивала его военную доблесть. Согласно Кишра, из всех хронистов наиболее информированным и заслуживающим доверия является Персеваль де Каньи.

09.09

Ранним утром герцог Алансон и Жанна д'Арк, которая не обращает внимания на свое ранение, готовятся к битве. Но по высочайшему повелению они должны присоединиться к королю в Сен-Дени. Логично предположить, что Латремуй обеспокоен. Со взятием Парижа (а оно казалось тогда весьма вероятным) Орлеанская дева приобрела бы необычайный авторитет, а фаворит оказался бы в тени. Вместе с тем он, похоже, боялся и прославления герцога Алансона. Снятие осады с Парижа, скорее всего, дело рук Латремуя. Усталый Карл VII согласился на такой шаг. Как бы то ни было, принятое в этот день решение разрушить мост через Сену, который должен был облегчить взятие города, часто приписывают самому королю. Когда возникает необходимость, Жиль де Рэ должен служить интересам Латремуя. Восьмого он сражается, а девятого следует указаниям.

13.09

Карл VII покидает Сен-Дени. Он уезжает к Луаре. Это отступление только вредит освобождению страны. Города, сдавшиеся Карлу VII, покинуты, и положение их становится опасным. Падение Жанны д'Арк, за которым последуют тюрьма и пламя казни, начинается с приказа об отступлении под Парижем.

Сентябрь

К концу сентября официальные указы Карла VII удостаивают маршала де Рэ «ордена золотой лилии на лазурном поле», в дополнение к наградному оружию. В этих указах упоминаются «важная и достойная одобрения служба» и «великие опасности», в которых маршал проявил себя, «такие, как взятие Люда и множество других славных подвигов, снятие недавней осады английской у стен Орлеана…, а также битва в Пате, где после снятия названной осады помянутые недруги наши были рассеяны и, далее, поход, который мы осуществили недавно в Реймс, для коронования и миропомазания нашего, а также по ту сторону Сены, дабы отвоевать многие земли страны нашей…». На этих письмах отмечена резиденция Сюлли-сюр-Луар, то есть замок, принадлежавший Жоржу де Латремую, что свидетельствует о союзе между Жилем де Рэ и фаворитом Карла VII. В любом случае, Жанна д'Арк не упоминается. Говорили о дружеских чувствах Жиля к Жанне или Жанны к Жилю. Здесь мы видим лишь предположения некоторых современных авторов, которые, по наивности своей, говоря о Жиле де Рэ, хотели противопоставить его гнусному облику привлекательные черты. Говорили, что он исправился во время войны, находясь рядом с Жанной; это маловероятно; скорее всего, он решил использовать память о Жанне д'Арк во время длительного пребывания в Орлеане (в 1434 и 1435 годах): тогда Орлеанская дева пользовалась необыкновенной популярностью среди жителей города, и Жиль воспользовался возможностью и напомнил о том, что сражался с нею рука об руку. Однако в сентябре 1429 года представители канцелярии Карла VII пожелали засвидетельствовать свою благосклонность по отношению к этому высокородному маршалу, которому не было и двадцати пяти лет (сегодня же он знаменит лишь своими небывалыми преступлениями). Жанна д'Арк была забыта не сразу, однако власть предержащие не хотели больше давать ей первые роли.

Ближе к концу года. Рождение Марии дочери Жиля

Рождение дочери Жиля, Марии, скорее всего, в Шантосе.

Совершенно неожиданно: первая продажа имения

Нам известно, что в возрасте двадцати пяти лет (он родился в 1404 году) Жиль начинает растрачивать свое огромное состояние, продав родовое поместье Блезон. С 1434 года эти траты, по-видимому, ускорились и быстро привели его к разорению.

1430. Ок. 1430

В начале 1430 (или в конце 1429) года Жиль де Рэ командует войсками в Сабле, на Сарте. Иоланда Арагонская, регентша герцогства Анжуйского, воюет в это время с Латремуем; занятие Жилем Сабле — один из эпизодов распри. Оставив Сабле, Жиль пытается овладеть городом Шато-Эрмитаж, который был занят Жаном де Бюем, известным военачальником, грансеньором, автором книги, в которой историческая хроника сочетается с вымыслом. В этой книге под названием «Жувансель» не называются имена, но в деталях сообщается о событиях той войны. Жиль не сумел овладеть Шато-Эрмитажем. Жан де Бюй вовремя поднимает тревогу; однако после этого попадает в руки людей Жиля. Пленника привозят в Сабле. Жиль приказывает заточить его «совершенно одного в большую башню, в которой было у него много времени на досуге для размышлений, наблюдений и сочинений». Там Жан де Бюй придумывает коварный план мести; платит выкуп и, освободившись, приводит в Сабле подмогу. Впоследствии Жиль де Рэ вновь отнимает у него город; датировку сложно уточнить, но аббат Бурдо имея на то разумные основания, считает, что это произошло перед нападением на Латремуя в июле 1433 года, положившим конец карьере фаворита и его конфликту с Иоландой Арагонской. Кстати говоря, подчиненный Иоланды, Жан де Бюй, участвует в этом нападении.

Нападение на Иоланду Арагонскую в Ансени

По всей видимости, до июля 1433 года, а, быть может, даже до февраля 1431 года, происходит вооруженное нападение, жертвой которого оказывается Иоланда. Нападение организовано Жилем де Рэ или Жаном де Краоном — или обоими; королева Сицилии мирно ехала по своему собственному домену, в Анжу, и когда она въезжала в город Ансени (находящийся по крайней мере в сорока километрах от Нанта вверх по течению Луары), люди из гарнизона Шантосе (расположенного в двадцати километрах выше по течению) останавливают часть эскорта, отнимают лошадей и скарб. В ту эпоху бандитизм не был чужд и грансеньорам.

26.12. Жиль де Рэ в Лувьере

В Лувьере Жиль де Рэ признает свой долг в двести шестьдесят золотых экю Ролану Мовуазену, капитану из Принсе (местечко, находящееся в вотчине Рэ). Эти двести шестьдесят экю нужны для покупки лошади другому капитану Жиля, Мишелю Машфе. Поскольку Жиль в Лувьере, а Жанна д'Арк в это время находится в темнице Руана, можно предположить, что готовилась военная операция по ее освобождению. Однако эта гипотеза кажется необоснованной. Во-первых, Карл VII не предпринял ничего для освобождения Жанны, которой он был обязан своим восхождением на престол. Но, прежде всего, Жиль связан с Латремуем, врагом Иоланды Арагонской, а Иоланда — единственная в окружении короля, кто по крайней мере заинтересован в Жанне. Очевидно, Жиль в то время разделяет безразличие, присущее всем, кто вращается вокруг Карла VII.

22–24.02.1431

Жиль де Рэ и Жан де Краон выступают от имени Латремуя в качестве посредников на сложных переговорах с Иоанном V Бретонским и Иоландой Арагонской; они же являются и посредниками между Иоландой и Иоанном V. Место встреч — замок Шантосе. С 1430 года коннетабль Артур де Ришмон, брат Иоанна V, в сопровождении другого брата герцога, Ришара, графа Этампского, встречается там либо с Иоландой, либо с ее посланниками; речь идет об организации союза между домами Анжу и Бретани.[34] Во всяком случае, при встрече, проходившей с 22 по 24 февраля, Жорж де Латремуй общается там с Иоанном V. Оба они обмениваются совершенно абстрактными письменными заверениями в вечной дружбе. А вот о женитьбе Франсуа Бретонского, сына Иоанна, на Иоланде Арагонской, они договорились (свадьба состоялась в Нанте 20 августа того же года); это положило конец распрям, которые могли спровоцировать войну между Анжу и Бретанью. Нам неизвестна в точности роль Жиля и его деда на этих трудных переговорах. Возможно, они получали удовольствие от этих занятий, следуя изворотливым замыслам Латремуя.

30.05

Жанна д'Арк сожжена в Руане.

16.12

Юный Генрих VI Английский становится королем Франции. Его коронуют в Соборе Парижской Богоматери. Но хотя Жанна д'Арк казнена, а церемония проходит в пышной и торжественной обстановке, Англия в это время в тяжелом положении. И только вредоносное влияние Латремуя позволяет ей сохранять свои позиции на протяжении нескольких лет.

10.08.1432. Сражение при Ланьи

После взятия Ланьи французы берут под контроль область нижнего течения Марны, вблизи Парижа. Регент Бедфорд лично прибывает на поле боя, дабы укрепить дух солдат. Жиль де Рэ вместе с бастардом Орлеанским, сиром де Гокуром, Ксентрайем и другими дает бой англичанам. Победоносная королевская армия вынуждает Англию снять осаду. Ланьи и Турель — это две военных операции, принесшие маршалу славу отважного воина.

15.11. Смерть деда

Жан де Краон умирает. Видимо, он был в ужасе, узнав, на что способен его старший внук. Краона испугала не только его расточительность, он, должно быть, предвидел, чем обернутся порочность и жестокость Жиля. Свой меч и доспехи он с горечью оставляет младшему внуку, Рене! Впрочем, с приближением смерти Краона все больше заботит другое. Видимо, он уже не хочет быть надменным и грубым разбойником и требует, чтобы похороны были скромными.

26.11

Жиль возмещает ущерб, причиненный приходу Луру-Ботро: Краон присваивал себе средства, выделенные для этого благотворительного заведения его прабабкой, Катрин де Машкуль, в конце XIV века.

Ок. 1432

Пуату, который прежде был пажом Жиля де Рэ, становится его «камердинером», однако до 1437 года он, скорее всего, не был посвящен в тайны своего господина.

1432–1433. Первые убийства детей

Вот что говорится в показаниях Жиля по поводу начала преступлений (с. 202): «Когда же его спросили о месте, где он совершил помянутые преступления и о том, когда он сие начал творить…, он ответствовал: вначале в крепости Шантосе, в год, когда скончался сеньор де Ласюз, дед его». Мы только что указали, что этот сеньор, Жан де Краон, умер 15 ноября 1432 года; не будем забывать и о том, что в Средние века новый год начинался весной.

В документах также сказано: «В каковом месте он сам и слуги его убили множество детей, и число их велико; каковое число — он в точности вспомнить не может, и совершил с ними… противоестественный грех содомский, а… знал тогда об этом лишь Жиль де Сийе…» (с. 207).

В показаниях, данных на светском суде, Пуату, который, по-видимому, с 1427 года, с десятилетнего возраста, состоял в услужении у Жиля де Рэ, уверяет, что Жиль совершал убийства в своих покоях в Шантосе, когда был жив Жан де Краон. Пуату слышал, как Рэ говорил об этом (с. 290), что, впрочем, не выглядит убедительным. Пуату утверждает, согласно обвинительному акту, что Рэ убивал детей, начиная с 1426 года. Вероятно, нам следует придерживаться даты, указанной самим Жилем: он начал совершать убийства в год смерти своего деда. Однако Рэ не говорит: «После его смерти». После того как старик ослабел настолько, что спокойно можно было действовать так, словно его уже нет, Жиль вполне мог совершать убийства в своих покоях. Разумеется, до того, как дед умер, он мог бы делать это и в другом месте. Во всяком случае, после смерти Краона или в момент, когда его смерть была близка, Жиля, вероятно, охватило и опьянило чувство самовластия, могущества, свободы. Его дед, этот хищный старик, видимо, повлиял на Рэ. Он ввел его в жизнь, был сообщником Жиля, давал ему советы в ратном деле, основанном на насилии и пренебрежении человеческой жизнью. Он научил его вести себя, подобно бандиту. На самом деле Жиль не вмешивается в денежные дела до 1424 года. Но с 1427 года, когда он начинает воевать, Жан де Краон становится главным наместником в Анжу, и Жиль оказывается там наравне с опытными полководцами. В провинции Ле-Ман он командует войсками Краона; именно благодаря деду он сходится со своим родственником Жоржем де Латремуем — тот происходил из рода Краонов. Скорее всего, дед был живым примером для Жиля. С этим беспринципным, безудержным человеком Рэ был на короткой ноге. Он жил бок о бок с дедом, и его завораживала такая жизнь! Но Жиля не оставляла мысль о сексуальном преступлении, а такое преступление возмутило бы старика. Кроме того, Краон старался избегать безумных растрат, а Жилю они кружили голову, и он не мог противиться этому наваждению. Со смертью деда внук оказался владельцем несметных богатств; ничто более не сдерживало терзающее его неистовство. Лишь преступление, это преодоление всех границ, лишь оно должно было даровать ему безграничную суверенность, которой в его глазах, глазах подростка, обладал старик. Жиль был соперником того, кто его воспитал, за кем он следовал и кем восхищался — того, который, превзойдя внука при жизни, теперь был мертв. Отныне Жиль сам собирается опередить его. Он превзойдет его в преступлении. Даже если Рэ и не рассуждал именно так, хмельная свобода сама перешла в постыдную распущенность.

По поводу датировки преступлений показания Жиля расходятся с обвинительным актом: в нем сказано «по прошествии четырнадцати лет». В этом акте, который предшествовал даче показаний, первые убийства относятся к 1426 году, но перед нами лишь бездоказательные предположения. Коль скоро Жиль сознавался во всем, он не ухудшил бы свое положение, согласись он в этом пункте с обвинением. Впрочем, датировка, приведенная в его показаниях, согласуется с той, что указана в первых свидетельствах об исчезновении детей.

На самом деле, эти свидетельства не связаны с Шантосе, который относится к герцогству Анжу: нантские судьи вели расследование лишь в пределах собственной юрисдикции, исключительно в герцогстве Бретонском.

Пять приведенных ниже свидетельств связаны с Машкулем Машкуля и относятся приблизительно ко времени между 1432 и 1433 годами, то есть, по старому стилю, это год, когда «скончался сеньор де Ласюз»:

1) Около 1432 года двенадцатилетний сын Жана Жедона из Машкуля был отправлен для обучения ремеслу к Гийому Илере, скорняку, который тоже жил в Машкуле. Гийом Илере, дающий показания вместе со своей женой Жанной, утверждает, что отдал ребенка Жилю де Сийе под предлогом отправки его в замок с поручением. В тот же день, поздним вечером, Гийом Илере спрашивает у Жиля Де Сийе и Роже де Бриквиля, куда делся его подмастерье. Они отвечают: им ничего неизвестно, кроме того, что он пошел в Тиффож: «И куда-то, сообщает помянутый Сийе, где, как он считает, помянутого лакея поймали и забрали к себе разбойники, дабы он служил им пажом».

Жан Жедон, вызванный в суд в качестве свидетеля, подтверждает сказанное Илере. Показания этих первых свидетелей подтвердили Андре Барб, сапожник, Жанно Руссен и Жанна (вдова Эмери Эделена), а затем Масе Сорен и его жена, — тоже жители Машкуля. Мы увидим, что и эти последние вскоре хватились исчезнувшего ребенка. Илере полагает, что с момента пропажи сына Жана Жедона прошло семь или восемь лет. Допрос проходил 28 сентября 1440 года (или в один из следующих двух дней). Таким образом, согласно воспоминаниям Илере, убийства начались в 1432 или 1433 году. Далее мы увидим: и других детей, о которых будет сказано ниже, скорее всего, похищали в 1432–1433 годах (сс. 268–272).

2) Сын Жанно Руссен из окрестностей Машкуля, девяти лет от роду, исчез, когда пас скот. По воспоминаниям свидетеля, он пропал на следующий день после того, как поступили жалобы на исчезновение сына Жана Жедона. Эти события явно связаны, они следуют одно за другим и, видимо, рождают всеобщий страх. Жиль де Сийе, причастный к пропаже сына Жана Жедона, причастен и к похищению ребенка Жанно Руссен. Этот ребенок хорошо знал сообщника сира де Рэ: очевидцы утверждают, что Жиль де Сийе разговаривал с ним, одетый в длинный плащ, лицо его было закрыто.

По поводу датировки этих событий в показаниях Жанно Руссен сказано, что с тех пор «прошло около девяти лет». Таким образом, мы должны были бы отнести это похищение, как и исчезновения остальных четырех известных нам жертв, к 1431 году, поскольку второе последовало за первым и, как мы увидим, третье и четвертое произошли вскоре после второго. Однако эти позднейшие оценки чрезвычайно расплывчаты; кроме того, поскольку сын Руссен исчез в возрасте девяти лет, Руссен могла перепутать возраст ребенка с давностью его исчезновения. Наконец, цифра восемь (и даже один раз семь) упоминалась в отношении других случаев пропажи детей, которые произошли почти одновременно, как о том довольно точно сказано в свидетельских показаниях (с. 270–272).

3) Жанна, вдова Эмери Эделена, а прежде — жена Жана Бонно, жалуется на исчезновение своего сына, живущего с ее матерью напротив замка Машкуль. Это был «очень красивый, белокурый, способный ребенок», восьмилетиий школьник.

Процесс проходил приблизительно через восемь лет после его внезапного исчезновения, которое произошло за две недели до похищения сына Масе Сорена и после пропажи детей Жана Жедона и Жанно Руссен. Масе Сорен и его жена свидетельствуют о том, что с тех пор этого ребенка никто не видел (сс. 270–171).

4) Исчезновение сына Масе Сорена не удостоверено самим отцом, который, однако, вместе с женой дает показания по делу о пропаже детей вдовы Эмери Эделена, Жанно Руссен, Жана Жедона (который, видимо, по недоразумению, назван Гийомом Жедоном) и Александра Шателье. В документах, не дошедших до нас полностью, очевидно, существует пробел, поскольку сама Жанна, вдова Эмери Эделена, уточняет, что через две недели после исчезновения ребенка Масе Сорена исчезает, в свою очередь, и ее собственный ребенок; это наиболее достоверные данные, которые для нас важнее всего. Однако здесь есть некая странность. Масе Сорен и его жена указывают на то, что ребенок Жанны, вдовы Эделена, не был сыном «помянутого Сорена». В любом случае, здесь перед нами, по-видимому, лакуна, а значит, понять причины этих странностей невозможно (с. 268, 270–272).

5) Исчезновение ребенка Александра Шателье (с. 268, 270) засвидетельствовано Андре Барбом, Гийомом Илере и его женой, наконец Масе Сореном с женой. Нам известно, что он пропал «приблизительно в то же время», когда исчез и ребенок вдовы Эделена, за две недели до пропажи ребенка Масе Сорена.

Из этих первых пяти свидетельств, данных спустя восемь лет, видно, какое серьезное беспокойство последовало за серией похищений, — столь серьезное, что по прошествии восьми лет семь человек в деталях вспоминают случившееся. Впрочем, в Машкуле через некоторое время после этих событий о них едва осмеливались говорить, в страхе перед людьми из капеллы сира де Рэ или другими его подчиненными, по словам сапожника Андре Барба (с. 268); жители Машкуля боялись, что если жалобы станут известны, их бросят в темницу или как-то иначе накажут. Но в краю Рэ тотчас же возникло недовольство. Поэтому Жиль де Сийе даже вынужден придумать легенду: детей увели в качестве заложников в обмен на его брата Мишеля, плененного англичанами; англичане якобы потребовали определенное количество мальчиков, чтобы сделать из них пажей (сс. 271–272). Однако довольно быстро, когда ложь была разоблачена, рты затыкает страх, и лишь на суде языки развязываются. А во время процесса, восемь лет спустя, все свидетельства согласуются между собой. Роль, отводимая Жилю де Сийе, в показаниях родителей и сира де Рэ одинакова. Этот Жиль де Сийе, кузен Жиля де Рэ, происходил из той же семьи, что и Анна де Сийе, поздно вышедшая замуж за Жана де Краона. Жиль де Сийе был соратником машкульского монстра (по крайней мере) с 1431 и вплоть до 1440 года, когда, во время процесса, он сумел вовремя ускользнуть. Сийе приводит сиру де Рэ детей и часто убивает их на его глазах. А Жиль, по-видимому, без труда с превращает своих соратников — а потом и слуг — в сообщников. Первым был Жиль де Сийе. Потом появится Роже де Бриквиль, о котором сразу же было сказано в показаниях сира де Рэ и который уже упоминался в свидетельстве Гийома Илере, относящемся к первому из известных нам похищений.

Ок. 10.07.1433. Опала Латремуя и конец карьеры Жиля де Рэ

По указу Карла Анжуйского, сына королевы Иоланды Арагонской, племянника жены Карла VII, Жан де Бюй (военачальник на службе у Иоланды), Пьер де Брезе и Прежан де Коэтиви (высокопоставленный сеньор, который после 1440 года женится на дочери Жиля де Рэ) ночью, в замке Шинон, захватывают в плен Жоржа де Латремуя. Похищение произошло, несмотря на присутствие в замке Карла VII, фаворитом которого был Латремуй. Последний, «в великом страхе смерти», откупился; он обязывается никогда более не возвращаться ко двору. Партия Иоланды Арагонской и коннетабля де Ришмона одержала верх. Карл VII испытывает почти физическое отвращение к коннетаблю, сопернику Латремуя; а к Карлу Анжуйскому, которому тогда было двадцать лет, он, напротив, питает самые нежные чувства. С того времени Иоланда Арагонская обладает реальной властью. Карл VII дает волю своей теще, сын которой, Карл Анжуйский, выдвигается на первые роли в государстве. В этих условиях энергичный Артур де Ришмон, истинный враг Латремуя, готов взвалить на себя бремя войны с англичанами. Жанна д'Арк даровала французам победу, но лишь Ришмону удастся ее организовать. Только он сможет поправить положение, ухудшенное интригами и политиканством Латремуя. Как бы то ни было, удаление Латремуя знаменует собою конец карьеры Жиля де Рэ.

Март 1434. Сийе-ле-Гийом

После опалы Латремуя маршал де Рэ еще раз появился в королевской армии — при Сийе-ле-Гийоме, где французы и англичане лишь демонстрируют силу, не вступая в бой. На этот раз королевской армией командует коннетабль. Он созывает «маршалов де Рэ и де Рье, сира де Ростренена и нескольких рыцарей и дворян из Бретани и Пуату». Королева Иоланда послала туда своего сына, Карла Анжуйского, с людьми из королевской свиты, пожелавшими за ним последовать. На призыв откликнулись сиры де Бюй, де Брез, де Коэтиви, де Шомон, виконт де Туар.[35] Герцог Алансон, сир де Лоэак и другие тоже здесь. За редкими исключениями, в числе которых Жиль де Рэ, присутствовавшие полководцы — враги Латремуя. В тот день обе стороны просто устраивают парад, меряются силой. Противники просто наблюдают друг за другом, не отваживаясь броситься в атаку. Наконец англичане отступают в соседнюю деревню, где и укрепляются. Они возвращаются в заранее условленное место — в Сабле, откуда вышли. Однако вскоре они нападают на Сийе, город, не представлявший особого интереса. Через три дня этот город капитулирует. Ришмон сразу же возвращается ко двору.

Для Жиля де Рэ стычка в Сийе имеет особый смысл: с одной стороны, Сийе — это феод вдовы его деда, с другой — самый преданный из сообщников и участников его оргий — Жиль де Сийе, кузен Анны (мы уже говорили о нем (с. 86)).

Вероятно, в этом происшествии Жиль де Рэ выглядел достойно.[36] При переходе через Мен жители Анже, видимо, восхищались его людьми. С того времени военные выезды Жиля отличались фантастической роскошью (возможно, после смерти деда пышности прибавилось). Когда карьера его подошла к концу и он осознал весь ужас своих преступлений, ему, видимо, захотелось еще больше блистать. На самом же деле он не мог не догадываться о том, что звезда его закатилась; должно быть, в этом великолепии, в его неслыханной щедрости таились скорбные чувства.

Весна… Бургундский поход

Между тем впавший в немилость Латремуй, несмотря ни на что, сохранил многочисленных сторонников. Его влияние теперь ничтожно, однако для Жиля де Рэ оно все еще имеет значение. Город Граней в Бургундии принадлежит герцогу Бурбону, который сохраняет хорошие отношения с Латремуем. Этот город осажден войсками герцога Бургундского, а у Латремуя в городе и вообще в той местности лишь два военных соединения. Он хочет, чтобы маршал де Рэ снял осаду с Граней. Жилю нужны деньги. Латремуй ссужает ему 10 000 реалов, заверив, что Карл VII возместит все его убытки. Жиль собирает в Бретани войска и получает в Туре благословение короля на освобождение Граней. Карл VII перестал советоваться со своим прежним фаворитом, но в этом второстепенном деле он оказывает ему поддержку. Однако Жиль чувствует, что все кончено; он знает, что ему больше нечего ждать, и ограничивается лицемерными, показными жестами. Войска он доверяет своему младшему брату, двадцатилетнему Рене де Ласюзу. Из Тура он отправляется не в Орлеан, как говорили некоторые, а в Пуатье.

15.08. Жиль — каноник церкви Св. Илария в Пуатье

Город Граней 15 августа сдается армии Филиппа Доброго.

В тот же день Жиль, которому Карл VII поручил освобождение города, собирается стать каноником церкви св. Илария в Пуатье. Отказ от освобождения Граней и церемония в храме св. Илария обозначают то итоговое направление, в котором движется отныне жизнь этого удивительного маршала Франции. Видимо, в жестокости битвы присутствовало нечто соблазнительное для Жиля. И разумеется, он был в этом настоящим мастером. Но вскоре большую часть времени Рэ стал посвящать своей страсти к парадам, где он мог блистать великолепным облачением. При Сийе-ле-Гийоме его военная дружина заметно выделяется. Став маршалом Франции, он содержит блестящую свиту. Он богат, тем более после смерти деда в 1432 году. И именно с этого момента начинается его падение. Его эскорт — это эскорт князя. Но еще больше, чем парады, педерастичного преступника возбуждают торжественность и роскошь великих религиозных обрядов. «Церковные песнопения» пьянят его, как вино и крепкие напитки. Литургические службы в то время, несмотря на военную разруху, были изумительны. Тогда они еще могли потрясать, ныне же их вытеснили другие зрелища. Жан де Бурдинье прерывает свое повествование об исторических событиях, чтобы показать, сколь совершенна была церковная служба в соборе Анже, которую Карл VII ежедневно посещал по время своего пребывания в городе: «Во Франции, — говорит хронист, — нет церкви, в которой служба Господу нашему отправлялась бы с большим благоговением, гимны, антифоны и все остальное, что поется в церкви, исполнялись бы степеннее, а церковные обряды отправлялись бы с большею пышностью…»[37] Конечно, Жиль де Рэ, часто проводивший время в Анже, был знаком с этими обрядами, присутствовал при них и, должно быть, восхищался ими, поскольку позже он впадет в экстаз, проходя мимо облачений лионских каноников.

В любом случае, путешествие в Пуатье проясняет существенные черты жизни Рэ. Образование церковного прихода и регентство Жиля в капелле с тех пор серьезно занимают его. Теперь он путешествует вместе с людьми из капеллы, сопровождающими его верхом. Скорее всего, он поступил так и в тот день, когда ему были оказаны церковные почести, которых прежде удостаивались среди мирян лишь герцоги Аквитании. Кроме того, в Пуатье его сопровождают двое молодых людей, чьи голоса восхищают его. Он вовлекает их в свои распутства. Это Андре Бюше из Ванна, который по крайней мере дважды доставлял ему детей для убийства, и Жан Россиньоль из Ла-Рошели. Переодевшись каноником, Жиль в тот день назначает в церкви св. Илария две пребенды для этих молодых людей.

27.09. Пребывание в Орлеане

Из Пуатье маршал-каноник направляется в Орлеан, где на людях дает волю своей расточительности. В Орлеане он оказывается, самое позднее, 27 сентября; в тот день, как нам известно, некоторые из слуг Рэ за него поручились. Уже тогда стало ясно, что он не способен умерить свои немыслимые растраты.

В документах, которые вплоть до пожара 1940 года хранились в нотариальных архивах Орлеана, приведены точные сведения об этих растратах, отчасти известные нам по работе аббата Боссара.[38]

Во время пребывания (одного или нескольких) в Орлеане Жиля де Рэ сопровождает его церковная свита и военные. Сам он живет в гостинице «Золотой крест», которая предназначалась теперь не для проезжающих, а для него самого, стала его домом, который он на время получил в свое распоряжение. Согласно обвинительному акту 1440 года, Жиль со своими людьми пытался совершать в этом доме заклинания злых духов (с. 181). Его брат, Рене де Ласюз, расположился в «Маленьком лососе». «Коллегия» Жиля, в состав которой входили церковные сановники из капеллы, находится в «Щите святого Георгия», у Гийома Анта; его «певчие» — в «Знаке меча», у Жана Фурнье; военные, среди которых его герольд, названный им Герольд-Рэ — в «Черной голове», у Анье Гровиллен; начальник его охраны, Луи из Анже, нареченный Луйино, — в «Большом лососе», у Гюйо Дени, как и другие его соратники, среди которых злодей Жиль де Сийе; рыцари его, монсеньор де Мартинье, монсеньор Фульк Блаем, Жан де Рен и Болей — в «Образе Пресвятой Марии Магдалины»; Жан де Монтекле — у Колена Легоделье; его оруженосец, Гектор Бруассе, — в «Кубке», у Масе Дюбуа; лошади (его и брата Рене) — в гостинице «Рош-Буле», у Маргариты, вдовы Тевнона Юе; лошади его коллегии, викарий из капеллы, Оллине, некий Жан малый (Petit-Jean), священник Леблон и его цирюльник — в «Трубочисте», у Жана Кутюрье, прозванного Четвергом; сеньор Жан де Вьей, его прево[39] Буасулье, трубач по имени Жорж — у Жаннетты Ляпион; Тома, его «художник-иллюминатор» — в «Боге любви», у Маргариты; другие слуги распределились между «Белой лошадью» у Шарля де Ало, «Дикарем» у Себиль Латразилон и «Орлеанским щитом», у Фулька д'Эстрапона[40].

Октябрь

Раздраженный легкомысленной жизнью, из-за которой, как он считает, Жиль отказался от Граней, Латремуй приезжает за ним в Орлеан. Он хочет вместе с ним отправиться на подмогу к герцогу Бурбону. Старый фаворит, вероятно, повлиял на маршала; вместе они добираются до Иссудена, а оттуда направляются в Бурбоне, где продолжается война между сторонниками Карла VII и бургундцами.

В орлеанских документах, использованных аббатом Боссаром[41], говорится, что в октябре Жиль переехал в Монлусон. Нам известно, что он живет там до декабря, в «Экю де Франс». Там ему выписывают счет на восемьсот десять золотых реалов, из которых, уезжая, он смог оплатить лишь четыреста девяносто пять. Жиля все еще сопровождают войска, не говоря уже о многочисленной свите. Его расточительность принимает такой масштаб, что он испытывает постоянные затруднения. Жорж де Латремуй путешествует вместе с ним.

28.12. Полномочия Роже де Бриквиля

К этому времени Жиль возвращается в Орлеан, но нам неизвестно, сколько в точности он там пробыл. 28 декабря он подписывает в Орлеане некий документ. В октябре он был в Монлусоне и теперь вместе с Латремуем проводит некоторое время в тех краях. В Орлеан он мог вернуться уже в ноябре и живет там до января.

По его указанию 28 декабря был составлен по меньшей мере странный документ. Жиль приютил одного из своих нормандских кузенов, очень молодого, семья которого, преданная Карлу VII, была истреблена англичанами; этот Роже де Бриквиль упоминается уже в свидетельских показаниях, касавшихся Машкуля и относившихся к 1432 и 1433 годам. С 1432 года он получает жалование у сира де Рэ; наряду с Жилем де Сийе он становится его советником и участвует в совместных оргиях. Согласно показаниям самого маршала, в тайны свои он посвятил Бриквиля сразу вслед за Жилем де Сийе. 28 декабря 1434 года Рэ наделяет его невероятными полномочиями. Отныне Бриквиль может действовать от его имени; он может продавать замки и земли своего господина в Бретани, если это покажется ему правильным; более того, он получает право, если захочет, просить руки и жениться на дочери своего господина! Марии тогда около четырех лет. Как считает аббат Бурдо, чтобы объяснить, откуда взялись такие неслыханные полномочия, следует представить себе развратную, хмельную ночь, [которую сообщники провели вместе]. Ребенок родился в конце 1429 года. Отец, который, казалось, уже давно не имел никаких связей со своей женой, отлучился как раз незадолго до того…

Начало февраля 1435. Поход против Жана Люксембургского

Жиль де Рэ в последний раз пытается (по меньшей мере, так кажется) удержать свои позиции в игре, в которую он начал играть вместе с Латремуем. Кузены, путешествующие вместе, находятся в Форе, когда Карл VII и Филипп Бургундский подписывают мирный договор.

Этот мир, которого король желал уже давно, положил конец междоусобной войне, обострившейся из-за убийства Жана Бесстрашного на мосту в Монтро. Герцог Филипп лишь спустя семнадцать лет решил простить смерть своего отца, в организации которой, похоже, принимал участие и Карл VII. Значение имело лишь желание грансеньора отомстить, а не страдания простых людей. Мирный договор был наконец подписан в Невере, 5 и 6 февраля 1435 года.

Мы уже сказали: Латремуй и Жиль в это время в Форе. Они решают вместе отправиться в Лангр, затем в Лаон, где продолжается воина; Жан Люксембургский, союзник Филиппа Доброго, отказывается от перемирия. Он продолжает угрожать Лаону. Латремуй очевидно надеется, напав на него и, быть может, освободив Лаон, хоть отчасти вернуть доверие Карла VII, которое он утратил.

Оба приятеля сумели бы стянуть в те земли войска. Однако недостает денег. Видимо, с целью отделаться от Латремуя Жиль соглашается поехать в Лион и воспользоваться своим кредитом, чтобы занять у банкиров денег и выплатить солдатам жалованье. В Лангр Жиль возвращается с какими-то средствами, но как только речь заходит о движении к Лаону, он наталкивается на сопротивление своих военачальников; розданных денег недостаточно. Жиль не умел по-настоящему решать денежные вопросы; его постоянно обирали. «Многим было очевидно», что Латремуй злоупотреблял доверием и безумной расточительностью своего кузена. Латремуя упрекают, а тому остается лишь посмеяться; «Добром было бы, — говорит Латремуй, — вдохновить его на дурные дела!».

«Циничные слова, свидетельствующие о том, насколько бывший министр Карла VII и многие другие уважали маршала де Рэ».[42] В любом случае в Лангре Жиль еще раз бросает начатое дело, возложив на своего брата обязанность вести войска к Лаону, если получится. Он уезжает в Орлеан под предлогом того, что будет искать недостающие деньги. В Лангре он даже подписывает документ, согласно которому если он и его брат умрут, не оставив наследников, Шантосе достанется Жоржу де Латремую.[43] Однако неверно вслед за аббатом Бурдо делать из этого вывод, будто Жиль намеревался связать себя с Жоржем де Латремуем более тесными узами. Такое соглашение — простая условность. В тот же самый момент Жиль решительно сходит с пути, на который вывел его Латремуй.

26.02.Второй визит в Орлеан

В Орлеане Жиль продает или закладывает серебряный ковчежец св. Гонория[44]. Внешне эта сделка согласуется с теми намерениями, о которых было сказано Латремую. На самом деле, она положила начало серии сделок, имеющих смысл лишь в свете безрассудной и безудержной жизни, которая отныне только и волнует маршала.

26.03. Основание Капеллы Невинных младенцев в Машкуле

Парадокс, но в этой безрассудной жизни нам следует прежде всего упомянуть о благочестивом деянии — об основании капеллы в Машкуле. Двум нотариусам из Орлеана, Жану Казо и Жану де Реконену, Жиль поручает составить акт, подтверждающий создание капеллы, которая по великолепию церемоний и богатству клира соперничала с коллегиальной церковью и даже с собором. Подлинник этого акта до 1440 года хранился в Орлеане. Аббат Боссар воспроизводит его фрагмент, который мы считаем необходимым процитировать и здесь.

Этот текст освещает одну из самых странных черт жизни детоубийцы, которая приводит нас в замешательство: «Поскольку благородный сеньор, монсеньор Жиль, сеньор де Рэ, граф Бриенский, сеньор де Шантосе и де Пузож, маршал Франции, во благо и во спасение души своей и дабы пред Господом нашим Иисусом Христом остался в памяти он и его усопшие отец, мать, родственники, друзья и покойные благодетели, — учредил капеллу в память Невинных младенцев, в Машкуле-ан-Рэ, в герцогстве Бретонском; и поскольку при основании сием он назначил викария, старейшину, архидиакона, казначея, каноников, капитул и коллегию; а также назначил и предоставил им ренту, доходы и владения для пропитания их и нужд, дабы служба церковная преуспевала и могла впредь отправляться в помянутой местности Машкуль; и поскольку помянутый сеньор имел и до сих пор имеет добрые устремления и твердые намерения поддерживать сие начинание, что он выказывал и непременно выказывает по сей день, от всего сердца желая, дабы после кончины его помянутые викарий, старейшина и капитул снабжались и охранялись бы, не теряя собственности своей и имущества, им от него, как было сказано, данного и предоставленного, и чтобы их охраняли и оберегали от всякого притеснения, сеньор сей отдал королю Сицилии и герцогу Анжуйскому, от лица коих имеет он феод, относящийся к герцогству Анжу, замок Шантосе и прилегающие области, за исключением денежной расписки или дорожной пошлины с той земли, где помянутая капелла находится, и он отдал герцогу Бретонскому половину всех поместий, баронских угодий и земель Рэ, дабы в случае, если госпожа Катрин де Туар, супруга помянутого монсеньора де Рэ, или мадемуазель Мария де Рэ, дочь его, или иные родственники, друзья, наследники и доверители, кои от имени помянутой девицы Марии или иначе каким-либо образом или по какой-либо причине оспорят или приостановят помянутое начинание, названные сеньоры король Сицилии и герцог Анжуйский и герцог Бретонский могли помогать, поддерживать и защищать их…».[45]

Разумеется, подобные соглашения мало что значат. В частности, дарение Шантосе Латремую (если Жиль умрет, не оставив наследников) невозможно было согласовать с условным легатом[46] королю Рене. В обоих случаях мы имеем дело с пустыми, ничего не значившими заявлениями. Однако они свидетельствуют о том, сколь привязан был Жиль к этому разорительному для него мероприятию.

Мы видели, как боялись жители Машкуля, родители невинных жертв мецената, что их жалобы дойдут до «людей из капеллы сира де Рэ»! Капелла Невинных младенцев, логово детоубийцы! Жан Россиньоль, Андре Бюше — люди, участвовавшие в преступлениях Жиля, благоговейно чтили память Невинных младенцев!

Документ тех лет, не включенный в акт от 16 марта 1435 года, дает нам точные сведения об этом кровавом святилище. Сочинение, в котором наследники сира де Рэ после его смерти намеревались доказать расточительность своего предка, содержит следующий текст:

Куда бы Жиль ни направлялся, в свите его была хоровая капелла, состоявшая из двадцати пяти–тридцати человек, детей, капеллана, юных служек и других; он возил их за собою в своих путешествиях таким образом, что свита его благодаря помянутой капелле, включая прислугу, составляла более пятидесяти человек и столько же лошадей, и все были на его обеспечении. И было в той капелле у него множество золотых и шелковых тканей, подсвечников, кадил, распятий, блюд и проч. весьма роскошных, обошедшихся в три раза дороже стоимости их, с несколькими органами, один из коих должны были носить за ним шесть человек. И были у него в названной капелле старейшина, певчие, архидьяконы, викарии, школьный учитель и проч., словно в соборах, а один из них называл себя епископом; кому-то он платил четыре экю, другим три сотни, покрывая их расходы; он переодевал их в пунцовые платья с подбоем, отороченные мехом и проч., богато выделанные беличьи шапки, и проч., в тщеславии же их не было ни благочестия, ни порядочности. А когда его охватывало желание по отношению к кому-то из них, он, помимо жалования его, отдавал ему и даже родственникам его свои владения, как, например, некому Россиньолю, из Ла-Рошели, и ребенку-хористу из Пуатье, коему он отдал земли в Ла-Ривьере, близ Машкуля, стоившие двести ливров ренты; более того, он отдал отцу его и матери более двух сотен экю.[47]

Эти безумные траты вынуждают Жиля ступить на гибельный путь. Сдержать себя он не в состоянии. В Орлеане, например, он закладывает свое движимое и недвижимое имущество, ибо нуждается в звонкой монете. Мы уже говорили о том, что 26 февраля он продает (или закладывает) серебряный ковчежец.

16 апреля 1435 года он закладывает «мантию, позолоченный серебряный балдахин, выполненный в зеленом цвете, с инкрустированными золотыми птицами, снабженный капюшоном и сделанный в Париже, вместе с ризой и далматиком дьякона».

30.04

Он закладывает «два капюшона для церковной мантии, на одном вышита была Троица, на другом — коронация Пресвятой Девы, велюровую мантию багрового и фиолетового цвета, с золотым сукном, украшенным попарно картинками, атласный далматик, выполненный в темном цвете с шелковым сукном; балдахин в тринадцать локтей, с золотыми птичками, привезенный с Кипра».

08.05. Жиль де Рэ. Праздник в честь Жанны д'Арк и скандальные траты

В документах отсутствуют точные указания на тот факт, что Жиль участвовал в празднествах, посвященных Жанне д'Арк в 1435 году, однако у нас есть все основания полагать, что его участие, как ни парадоксально, сыграло очень важную роль. Скорее всего, именно на это тратились немыслимые суммы, испарившиеся в течение нескольких месяцев.

Во-первых, нам известно из уже процитированного «Сочинения наследников» (с. 94), что значительная часть его расходов была связана с театром. Он ставил за свой счет разные представления; «мистерии», «розыгрыши», «фарсы», «пьесы в мавританском стиле», «олицетворения», «моралите». Маршалу нужны были пышные спектакли. «Всякий раз, как повелевал он им играть, они должны были облачаться в разные одеяния, сообразно тому, что игралось». Театр той эпохи был похож на прекрасные композиции, чье изящество напоминало о стиле гобеленов. Здесь, как и повсюду, жажда роскоши у Жиля не знала границ. Он так хотел восхищать, что на подмостках, несущих сцену и декорации (которые следовало воздвигать заново для каждого представления), по его указанию, разливали вино и гипокрас, не говоря уже о раздаче яств зрителям.

Нам также известно, что ежегодно, начиная с 1429 года, освобождение Орлеана широко празднуется и всегда сопровождается процессией. Мы читаем в городских счетах за 1435 год:

«Гийому Лешаррону и Мишле Фийо даруется, дабы помочь им покрыть стоимость их подмостков и иные расходы, сделанные Мая восьмого дня 1435 года, когда они показывали мистерии на мосту во время процессии».

Очевидно, имеется в виду «Мистерия об осаде Орлеана». Эта грандиозная театральная феерия, в которой было более двадцати тысяч стихов и участвовали около пятисот актеров, ныне предана забвению. Однако она была издана по французскому манускрипту XV века, хранившемуся в библиотеке Ватикана, где он оказался, скорее всего, после ограбления в 1562 году аббатства св. Бенедикта на Луаре, неподалеку от Орлеана. Эта мистерия была сочинена орлеанцем вскоре после тех событий и предназначалась для сцены, поскольку ремарки и сценические пояснения даются с неизменной точностью. Но сыграть ее могли только в Орлеане и для его жителей. А другой отрывок из документов (счетов) свидетельствует о том, что эпизоды осады разыгрывались в городе почти в это же время. Вот что написано в счетах за 1439 год:

«Иоанну Илеру, за покупку штандарта и знамени, бывших с Монсеньором де Рэ, дабы представить, как взята была у англичан Турель, мая, восьмого дня, VII турских ливров…»

Сложно представить себе, что мистерия, которую разыгрывали на мосту в 1435 году, не имеет ничего общего с «Мистерией об осаде»[48], если нам доподлинно известно, что в то же самое время в Орлеане ставится «Взятие Турели». Крепость Турель стояла у моста. То есть в обоих случаях все происходит рядом с мостом, притом штурм Турели есть не что иное, как решающий момент осады, а, следовательно, и «Мистерии об осаде». Это не означает, что мистерию поставили целиком, однако по крайней мере один эпизод из нее был сыгран во время процессии 8 мая.

Персонаж Жиля де Рэ играет в «Мистерии об осаде» важную роль. Его штандарт и знамя действительно необходимы при изображении взятия Турели, где он отличился. В 1439 году город их покупает. Мы не можем узнать, кто продал их Иоанну Илеру, нам известно лишь, «что были они с монсеньором де Рэ» и принадлежали ему изначально.

С некоторой долей уверенности можно утверждать, что Жиль де Рэ лично принимал участие в спектаклях, поставленных во время чествования Жанны д'Арк в 1435 году в Орлеане. На каких условиях и в какой роли он там выступал, нам неизвестно. Но в «Сочинении наследников»[49] сообщается, что во время своего пребывания в Орлеане (речь идет о двух или более визитах, продолжавшихся с сентября 1434 по август 1435 года) Жиль тратит от 80 000 до 100 000 золотых экю (сотни миллионов, а, быть может, и миллиард франков в 1959 году).

Кроме того, пребывание в Орлеане явно сказалось на общем финансовом положении Жиля. Нам известно, что у него есть страсть к пышным спектаклям и что эта страсть разоряет его. Поэтому разумно предположить, что он принял участие в расходах на спектакли, которые были поставлены в мае 1435 года. Это был исключительный случай; видимо, таких представлений больше не давалось.

02.07. Интердикты Карла VII и продажа имений

В том году его расходы и масштабные распродажи земель (которые только и позволяли эти расходы покрыть) приводят к тому, что семья начинает бунтовать. Его брат вместе с кузеном, Андре де Лавалем-Лоэаком, получают от Карла VII, считавшего, что маршал разорен, интердикты, написанные 2 июля 1435 года в Амбуазе. Жиль теряет право на продажу своей собственности, и отныне никому не позволено заключать с ним сделки. Этот запрет всенародно оглашен повсюду, где обыкновенно останавливается Жиль де Рэ: в Орлеане, Туре, Анже, Шантосе, Пузоже, Тиффоже…

Еще до этого, в Орлеане, он продавал крупные имения так быстро, что мы можем с уверенностью сказать, не имея возможности «установить баланс всех сделок злополучного барона»: когда был провозглашен интердикт, у него в Пуату не оставалось ничего, кроме собственности его жены, прикасаться к которой не дозволял обычай; ничего не оставалось в Мене; ничего не оставалось в Анжу, кроме Ингранда и Шантосе. И только его вотчины в Бретани оказались по большей части нетронутыми.[50]

07.07

Распродавая свои владения, Жиль вынужден был прибегать к любым средствам. 7 июля, например, он закладывает в Орлеане золотые подсвечники. Скорее всего, они были из капеллы в Машкуле.

25.08

Шарлю де Ало, владельцу гостиницы «Белая лошадь», он закладывает несколько весьма ценных вещей на двести шестьдесят золотых реалов; манускрипт Валерия Максима[51]; «О граде Божием» Блаженного Августина, на латыни; еще один экземпляр «О граде Божием» — на французском языке; две мантии, одна из которых сделана из шелковой узорчатой ткани, и черную атласную ризу.

Приблизительно в то же время он закладывает, на этот раз у Жана Буало, четвертый манускрипт, «Метаморфозы» Овидия, о котором мы узнаем, что это был пергамент «в золоченой коже, украшенный медными ключиками и с позолоченной серебряной застежкой». Два года спустя этот манускрипт был выкуплен.

Еще во время пребывания в Орлеане он закладывает своих лошадей, даже своего любимого коня, Кассенуа; закладывает он и повозки вместе с упряжью.

Август–сентябрь

Жиль покидает Орлеан и возвращается в свои владения видимо, в домене Рэ. Из-за чрезмерных растрат и наложенного на него интердикта он лишен кредитов. По всей видимости, окончательно он не разорен, но его могущество серьезно пошатнулось. С ним остаются лишь те из соратников, кто падок до щедрот расточительного безумца.

Военные сборы Жиля де Рэ. Гийом де Лажюмельер решительно порывает с ним

Гийом де Лажюмельер — рыцарь, который следовал за Жилем с самого начала и был с ним еще в Орлеане, где, как нам известно, он служил ему (Жиль размещает его в гостинице «Образ Пресвятой Марии Магдалины», в документах он указывается под именем монсеньора де Мартинье), — решительно порывает с ним. Этот разрыв знаменует возникшее теперь ощущение того, что Жиль непоследователен, что он сбился с пути.[52]

Но, возможно, Гийом де Лажюмельер прослышал не только о скандальных распродажах и растратах, но и о преступных деяниях маршала. Скандал, конечно, не разразился за один день. Слухи распространяются медленно. Бедняки говорят, но сами трясутся от страха; сеньоры порой умолкают по иным причинам; их мотивы те же, что и у церковников, склонных утаивать грехи, совершенные своими: они осыпают проклятьями грешников, но при этом замалчивают их грехи.

Конец года

Следующее свидетельство можно при необходимости связать с возвращением Жиля из Орлеана. Однако, прежде всего, следует сказать, что его нельзя принимать всерьез. Во время процесса нотариус сохранил это свидетельство, но его бессвязность могла лишь повредить доказательствам обвинения. Если мы и говорим о нем, как о других, столь же значимых, то лишь затем, чтобы быть точными и здесь есть повод еще раз подчеркнуть, что обвинение в целом основано на точных свидетельствах, число которых значительно.

На процессе в 1440 году житель Машкуля, Гийом Илере, проходивший как свидетель по первому из указанных выше пяти эпизодов (с. 170), утверждает, что «видел прежде, как некая женщина из Рэ, имени коей он не знает, жаловалась в Машкуле, что у нее пропал ребенок». Эта фраза следует за рассказом о событии, по поводу которого свидетель говорит, что произошло оно «около пяти лет назад»: стало быть, в 1435 году. Но встреча с неизвестной ничего не доказывает и вполне может относиться к другому времени (с. 270). Как бы то ни было, это смутное воспоминание о страданиях матери полностью вписывается в ту атмосферу, которая воцарилась в землях Рэ после того, как туда вернулся их правитель и укрылся за высокими стенами.

1436. Нападение на Мишеля де Фонтене

Жиль жестоко повздорил с Мишелем де Фонтене, одним из двоих наставников, которым отец Рэ 28 сентября 1415 года, составляя на смертном одре завещание, решил его доверить. Мишель де Фонтене, священник из Анже, связанный дружескими отношениями с местным университетом, способствовал публикации в Шантосе королевских интердиктов, направленных против Жиля. Проезжая через Анже, сир де Рэ приказывает схватить его. Применив насилие, Жиль тем самым публично притязал на обладание той властью, которой у него не было. Такое злоупотребление властными полномочиями было тем более безумным потому, что Мишель де Фонтене — священник и именитый житель города. Жиль заточает его в Шантосе, а потом в Машкуле; в этих темницах его безусловно ожидал бы тот же конец, что и несчастного Жиля Мешена в 1423 году (сс. 71–72). Но после протестов епископа, офицеров и университета сир де Рэ вынужден отпустить человека, которому в детстве был отдан на воспитание.[53]

24 и 25 августа

Очевидно, семья, — в первую очередь, брат, Рене де Ласюз, и кузен, Андре де Лаваль-Лоэак, — готова решительно воспрепятствовать любым договорам, которые стремится заключить с Жилем Иоанн V Ретонский, открыто отказавшийся выполнять интердикт. Желая предупредить намерения этих двух сеньоров, связанных с ним узами вассалитета, Иоанн V требует от них принести обет верности.

05.09

Опасаясь интриг и, возможно, военных нападений со стороны родственников Рэ, Иоанн V лично направляется в Машкуль. Там ему присягают капитаны, которые были наместниками в принадлежавших Жилю и еще не проданных землях в Бретани. Мишель де Сийе, брат Жиля де Сийе, и его правая рука, Жан де Дрезнек — в Машкуле; Конан де Вьейшатель — в Сен-Этьен-де-Мерморте; Ивон де Керсалью — в Порнике; Валентин де Мортме — в Луру-Ботро. Скорее всего, эти люди были более преданны семье Жиля, чем ему самому.

13.09

Младший сын Иоланды Арагонской, Карл, управляет Анжу от имени своего брата, Рене, короля Сицилии, «доброго короля Рене», который в то время был пленником Филиппа Бургундского; вместе с тем с 1433 года Карл фактически является первым министром Карла VII. 13 сентября Карл Анжуйский, граф де Мен, встречается в Ансени, на берегу Луары, с Иоанном V Бретонским и коннетаблем де Ришмоном. Жиль де Рэ все еще может продать свои земли в пределах герцогства Бретонского, где, как мы знаем, находится значительная часть его владений. Но самое главное, в Анжу у него по-прежнему остаются прекрасные крепости Ингранд и Шантосе, которыми Иоанн V хотел бы завладеть любой ценой: Шантосе на Луаре — это, в некотором смысле, ключ ко всей Бретани. Судьба Шантосе обсуждается в Ансени, где присутствуют брат Жиля, Рене, ставший правой рукой коннетабля де Ришмона, и Андре де Лоэак, его кузен, защищающий вместе с Рене интересы семьи маршала. На этой встрече присутствуют также Дюнуа и Жан де Бюй. Проблема Шантосе, возникшая в связи с разорением Жиля, наиболее значима. Иоанн V, очевидно, хотел лишь выиграть время. Нам неизвестно, каким образом ему удается их успокоить, но он соглашается обменяться дружественными письмами с сыном Иоланды Арагонской. Иоанн V и не намеревается соблюдать дружеские соглашения! Дружба и преданность провозглашаются с обеих сторон, но никто не собирается держать слово!

1437, приблизительно в начале года. Пуату и Анрие — слуги Жиля де Рэ

Этьен Коррийо, прозванный Пуату, родом из Пузожа, становится слугой Жиля де Рэ. В то время ему меньше двадцати лет. Согласно показаниям этого Пуату на церковном процессе (с. 241), Жиль вступил с ним в связь с момента, когда тот начал у него жить; после чего Рэ хотел его убить и даже схватил кинжал, чтобы сделать это, но Жиль де Сийе остановил его, объяснив, что Пуату — милый мальчик и что надо оставить его в живых. В протоколах гражданского процесса (с. 189) сказано, что спустя десять лет после поступления на службу к Жилю (Пуату стал его слугой приблизительно в 1427 году), он увидел двух мертвых детей в комнате своего господина. Жиль хочет убить слугу, но Бриквиль и Сийе останавливают его. Тогда Жиль вступает с ним плотское сношение, а затем берет с него клятву никогда не разглашать ни того, что он видел, ни того, что еще увидит (с. 241 и 289). Пуату будет блюсти тайну Жиля, поставлять господину жертв и резать им горло; его повесят вместе с Рэ (с. 141).

В это время другой лакей, парижанин Анрие Грияр, находится на службе у сира де Рэ уже почти три года, но в тайны все еще не посвящен. Немного позже Пуату получит указание ввести Анрие в курс дела.

Убийство брата Катрин Тьерри

В начале 1437 года Катрин, жена художника по имени Тьерри, живущего в Нанте, передает своего брата в руки Анрие, дабы мальчик был принят в Машкульскую капеллу. По собственному признанию Анрие, это первый ребенок, которого он привел в Машкуль, в комнату, где тот был убит. Видимо, сначала Анрие не знал, в чем дело. Господин заставляет его поклясться: он должен молчать и не выдавать тех тайн, о которых узнает. После этого, согласно показаниям Анрие, брат Катрин Тьерри исчез, что его очень удивило. И именно тогда Анрие начал догадываться, что Жиль убил ребенка собственными руками.

Показания Пуату и Анрие согласуются, но если верить Анрие, это убийство произошло за три года до процесса, Пуату же говорит о четырех годах. Лишь по этим разноречивым указаниям мы можем приблизительно установить время, когда Пуату, а за ним и Анрие, становятся сообщниками своего господина (сс. 239–240, 248–249, 286).

Февраль или март

Рене Анжуйский, пленник Филиппа Бургундского, освобожден 28 января. Он сразу же возвращается в Анжу. Рене де Ласюз и Андре де Лоэак просят его воспротивиться возможной продаже Ингранда и Шантосе, вспоминая насильственные и грабительские выходки Жиля де Рэ: разве не люди Рэ нападали на его мать? Рене Анжуйский объявляет, что Шантосе изымается в его пользу. Затем он получит от Иоанна V письменное обещание не покупать Шантосе, скрепленное печатью и подписью. Иоанн V даже поклялся «на теле Господа нашего, во время мессы».[54]

Но при этом он продолжает обсуждать условия продажи с сиром де Рэ!

26.05

Согласно бретонскому обычаю, Иоанн V не имел права покупать земли своих вассалов. Вот почему сеньорию Ла-Бенат он покупает на имя своего сына Пьера за десять тысяч экю. Принсе, военному герольду Жиля, который в этом деле преследовал его интересы, он дает шестьдесят ливров. Однако Иоанн V встречает сопротивление Анны де Сийе, вдовы Жана де Краона; при жизни муж оставил ей эти земли в наследство.

Октябрь. Семья Жиля овладевает Шантосе. Жиль повелевает сжечь останки детей в Машкуле

Узнав о переговорах между Иоанном V и Жилем де Рэ, полные решимости покончить с этим делом, Рене де Ласюз и Андре де Лаваль-Лоэак захватывают Шантосе. Жиля одолевает страх и, опасаясь нападения на Машкуль, он требует от Жиля де Сийе и Робена Ромуляра убрать «из башни, что у нижних покоев» крепости «останки сорока или около того детей» и сжечь их. Позже, согласно показаниям Пуату, Жиль де Сийе сказал ему и Анрие: «Не вел ли себя мессир Роже де Бриквиль предательски, ведь он позволил мадам де Жарвиль и Томену д'Аррагену подглядывать за мною и за Робеном Ромуляром через бойницу, когда мы убирали помянутые останки?» (с. 251). Благородных друзей Бриквиля очевидно влекло нездоровое любопытство. Такую историю не придумаешь: в ней найдется место для смутного негодования, открытого скандала, порой неописуемого возмущения, порожденных преступлениями сира де Рэ. Жиль без труда собирает вокруг себя огромное количество сообщников, и оттого ему кажется, что преступления его вовсе не так чудовищны; в конечном счете, речь идет о грансеньоре и жалких детях. Реакция правосудия последовала по другому поводу; при определенных политических обстоятельствах судьи на многое закрывали глаза.

Ноябрь. Семья Жиля завладевает Машкулем и обнаруживает детские останки

Останки сожжены за две или три недели до прибытия сира де Ласюза и сира де Лоэака в замок Машкуль (с. 251). Брат и кузен Жиля захватывают Машкуль в ноябре. Несмотря на то, что Жиль де Сийе и Робен Ромуляр пытались замести следы, в нижних помещениях башни, откуда были убраны останки сорока жертв, еще оставались два детских скелета. Командир одной из воинских частей, захвативших замок, спрашивает у Пуату и Анрие, было ли им известно об этом. На допросе слуги говорят, что ответили отрицательно: Жиль «не посвятил их в свои тайны». Очевидно, они лгут. Если бы они узнали обо всем лишь после взятия Машкуля то есть, по логике вещей, с момента переезда из Шантосе (сс. 100–101), то им обоим стало бы все известно одновременно. Однако мы уже знаем, что первым был Пуату, который затем посвятил в тайны Анрие (с. 285).

Когда были обнаружены останки детей, это, вероятно, сыграло свою роль в возникновении и распространении слухов. На этот раз о преступлениях Жиля узнали сеньоры, аристократы, и не только его родственники, но и враги.

02.11

Иоанн V испугался, что Анжу ввяжется в войну с Бретанью. Жан де Бюй мог вторгнуться в его земли из Сабле. Вот почему герцог созывает в Ванн вассалов со всего герцогства, среди которых сиры де Роан, де Шатобриан, де Мальтруа и де Рэ. Иоанн V обменивается с Жилем письменными заверениями о военной взаимопомощи и союзничестве. Он снимает с поста главного наместника в Бретани Андре де Лаваля-Лоэака, своего шурина, и назначает на эту должность новоиспеченного собрата по оружию, под предлогом того, что Жиль оказал ему какие-то услуги. Он думает, что Лавали составили заговор против него…

И хотя Артур де Ришмон занят войной против англичан, брат просит у него поддержки в борьбе с Лавалем-Лоэаком: он явно намерен завладеть Шантосе.

25.12

Жиль останавливается в Ванне, где располагается двор Иоанна V. Теперь у него остался единственный защитник — этот корыстный, алчный феодал. Отныне опасности грозят Рэ со всех сторон, и скоро внешне дружелюбный Иоанн V предаст Жиля в руки нантских судей. Но пока еще Жиль находится в Ванне вместе со своей капеллой: они поют на рождественской литургии в присутствии герцога.

Жиль заключает договор с Иоанном V: он передает ему Шантосе в обмен на сто тысяч золотых экю. Он на грани полного разорения, и это его последний шанс. Но прежде Жиль должен вернуть себе крепость, которой в то время владел его брат. Для этого он вступает с ним в мучительные переговоры. С согласия Рене Анжуйского королевские власти пытаются сместить Рене де Ласюза. Но братья тайком приходят к соглашению: Рене сдаст крепость, притворившись, что защищает ее, а Жиль заплатит за это семь тысяч экю золотом и отдаст ему Ла-Мот-Ашар.

Февраль–март 1438. Убийство Гийома Дели

Гийом, сын Гибеле Дели, часто посещал гостиницу Ла-Сюз, где помогал жарить мясо повару сира де Рэ, которого звали Шерпи. Согласно показаниям матери Гийома, Жанны, некий м-р Жан Бриан, состоявший на службе у Жиля в этой гостинице, сказал Шерпи: нехорошо, что ребенок жарит мясо. С тех пор она не видела сына и не получала о нем никаких известий.

Это происходит в феврале или в марте 1438 года (во время процесса 1440 года говорится: «За год до прошлой Пасхи»). Три или четыре месяца спустя (где-то в мае) она пожаловалась жене Жана Бриана. «Говорят, что сир де Рэ велит хватать маленьких детей и убивать их», — утверждает Жанна. Сразу же появляются люди Жиля, чьих имен она не зиает. Жена Жана Бриана говорит им: Жанна Дели считает, что сир де Рэ убил детей; она добавляет, что Жанна не права и с ней, видимо, что-то не так.

После этого несчастная Жанна извиняется перед слугами Жиля (с. 280).

Где-то в нюне Жиль де Рэ вновь хозяин Шантосе. Он перевозит в Машкуль три сундука с костями детей

В один из дней (точную дату установить сложно) Рене де Ласюз, согласно договоренности, оставляет Шантосе на попечении своей жены, которую он ввел в курс дела. Двадцать вооруженных людей Жиля под командованием Ива де Керсалью, командующего в Порнике, захватывают Шантосе, разыгрывая штурм. Жан де Мальтруа, епископ Нантский и канцлер Бретани, который впоследствии предаст Жиля суду, завладеет замком от имени Иоанна V. Но прежде Жиль прикажет пяти своим слугам — Жилю де Сийе, Ике де Бремону, Робену Ромуляру и двоим камердинерам, Анрие и Пуату, — пойти в башню и убрать оттуда останки детей, которых было около сорока. Они кладут их в три сундука и уносят «со всею возможной скрытностью» в Машкуль, в том числе и по воде. В Машкуле двое певчих из капеллы Жиля, Жан Россиньоль и Андре Бюше, о которых мы упоминали выше (с. 89), замещают Ике де Бремона и Робена Ромуляра. Останки были сожжены именно в Машкуле; их невозможно сжечь в Шантосе, крепости, которая вот-вот должна быть передана герцогу. Из показаний Анрие и Пуату мы узнаем, что «кости уже иссохли… ибо долгое время» хранились в башне. Нам неизвестно точно, когда были убиты дети. Мы можем лишь считать, что это случилось после осени 1432 года, когда умер Жан де Краон (с. 81).

Жиль скорее всего должен был направиться в Ванн под предлогом получения с герцога того, что ему причиталось; скорее всего, это предприятие не увенчалось успехом. В конечном счете, он сохранил за собой земли в Бретани, которые прежде заложил, чтобы раздобыть денег. По-видимому, величина аванса, который он получил за эти земли, равнялась стоимости Шантосе. Между тем вероятно, именно тогда Андре Бюше, который, как мы знаем, состоял в капелле сира де Рэ, посылает из Ванна в Машкуль, через посредство некоего Рауле, ребенка около девяти лет, одетого пажом. В принципе все счеты должны были быть сведены сразу после возврата Шантосе (сс. 240–241, 250, 287). И хотя мы знаем из показаний Анрие, что Андре Бюше послал ребенка в тот момент, когда Рэ получил от герцога деньги за Шантосе, Жиль мог не получать денег, а просто разыграть комедию.

Прибл. 16.16. Убийство сына Жана Жанвре

Жан Жанвре и его жена жалуются на исчезновение своего сына, школьника девяти лет, который часто бывал в доме Ла-Сюз. В момент исчезновения сир де Рэ находился в Нанте, в этом доме, «за восемь дней до праздника святого Иоанна Крестителя, два года назад» (то есть приблизительно 16 июня 1438 года). Жан Жанвре жил у г-на д'Этампа, то есть принадлежал дому Ришара, брата герцога Бретонского, графа д'Этампа.

Перед смертью в Нантской тюрьме Перрин Мартен, самая известная из «поставщиц» Жиля, признается, что привела ребенка в замок Машкуль. Пуату же утверждает, что он убил ребенка в доме Ла-Сюз. Перрин Мартен, по-видимому, привезла в Машкуль лишь труп. Четверо свидетелей из прихода св. Креста в Нанте знали этого ребенка; они слышали, как родители горевали по поводу его исчезновения; больше они его никогда не видели (ниже сс. 277, 279 и 291).

Прибл. 24.06. Убийство Жана, сына Жанны Дегрепи

Двенадцатилетний школьник Жан, сын Жанны Дегрепи, вдовы Реньо Донета, из прихода Нантской Богоматери, исчез приблизительно в день св. Иоанна (24 июня 1438 года), Жиль де Рэ тогда расположился в гостинице Ла-Сюз, куда мальчик иногда заходил. Перрин Мартен, скорее всего, привела его в покои Жиля; тот дал указание привести ребенка к привратнику в Машкуль, что она, по-видимому, и сделала. Мать и шестеро человек из одного прихода засвидетельствовали это исчезновение (сс. 159, 165, 277, 280 и 284).

Прибл. 24.06. Убийство Жана Юбера

Согласно свидетельствам, сын Жана и Николь Юбер, названный Жаном в честь отца, был убит Жилем де Рэ в гостинице Ла-Сюз. Среди всех показаний, касающихся предполагаемых жертв Жиля де Рэ, свидетельства относительно судьбы этого Жана Юбера четырнадцати лет наиболее точны и подробны. Весной 1438 года мальчик еще живет со своими родителями, Жаном и Николь, в приходе св. Леонарда в Нанте. Впоследствии родители обосновываются в приходе св. Винсента. Ребенок продолжает ходить в школу — по крайней мере, до тех пор, пока Жан и Николь не препоручают его некому Мэнги, к которому тот переезжает. Но Мэнги умирает, и Жан возвращается домой. Приближается день св. Иоанна (24 июня 1438 года).

В то время в Нанте живет человек по имени Пьер Жаке (или Жюке), более известный под именем Принсе; он состоит в свите Жиля, где служит военным герольдом.

Фамилию Принсе он мог получить по названию местности, откуда происходила его семья: Princé, или Prinçay — деревня недалеко от Шемере, где у сира де Рэ был замок, в котором он иногда останавливался.

Приблизительно 17 июня этот Принсе берет юного и «очень красивого» Жана Юбера «на работу». Он обещает мальчику золотые горы; тот будет его пажом, и не только ребенок, но и его родители будет очень довольны.

Мальчик рассказывает родителям, что Принсе, его господин, очень боится собственной лошади; он не может влезть на нее, боясь погибнуть…

«Работа» продолжается восемь дней, до 24 июня. Но у родителей уже есть повод разочароваться. Ребенка могли бы разместить и получше, да и обещания не исполняются. Принсе больше не говорит о том, что его оставят, а родители хотят, чтобы он вернулся в школу. На самом деле Принсе передает ребенка камердинеру Жиля, Анрие Грияру, который ведет его в гостиницу Ла-Сюз, где знакомит с дворянином — видимо, шотландцем из военной дружины Жиля. Маленький Жан говорит о нем как о «настоящем дворянине», в показаниях родителей он назван Спадином (что, вероятно, соответствует имени «Сполдинг»).

Маленького Жана ожидают благодеяния «Спадина», «настоящий дворянин» должен отправиться с ним в далекие края. Уже здесь следовало бы заподозрить, что ребенок скоро исчезнет… Спадину, видимо, поручено соблазнить мальчика, который, по мнению подручных Жиля, отвечал вкусам их господина. Анрие же говорит, что сделает ребенка камердинером Жиля вместо Пуату, который якобы уволится и вернется домой. Эти обещания ничего не стоили лжецам; они знали, что смерть ребенка неотвратима…

Как бы то ни было, родители, которых переубедил Спадин, согласны на все (на самом деле, в обвинительном акте Спадин фигурирует и как сообщник, и как убийца, но, скорее всего, ему удалось ускользнуть и избежать ареста).

Маленький Жан, по-видимому, встретился со Спадином в Ла-Сюзе 18 июня. 17‑го он еще с Принсе, которого покидает, наслушавшись обещаний Спадина. Ночь он проводит у родителей, которые дают согласие на его уход из дома; затем поселяется в гостинице Ла-Сюз, где и живет до тех пор, пока, спустя восемь дней, бракмар Жиля не отправит его безжалостно на тот свет.

Впрочем, в течение семи последних дней родители встречаются с ним… Это как раз то время, когда Жиль «выбрался из города и не появлялся четыре или пять дней», оставив некоторых своих людей и ребенка в гостинице Ла-Сюз. По возвращении грансеньор допускает пажа в свои покои, чтобы тот их убрал, демонстрирует ему свою дружбу, угощает белым вином; более того, Спадин получает указание подарить мальчику каравай хлеба, испеченный специально для него. И на этот раз ребенок отдает хлеб матери, сказав ей, что Спадин хочет «жить с ним, чтобы ездить с ним и с сиром де Рэ верхом», и мать говорит, что все в порядке, она согласна. В тот день ребенок простился с матерью несколько раз и в самом деле «тотчас же ушел»; с тех пор она не видела его и не знала, что с ним случилось. Это последнее расставание, по-видимому, было 26 июня, в четверг после дня св. Иоанна 1438 года.

Если полагаться на свидетельства родителей о том, что происходило после 26 июня, то сир де Рэ две недели жил в Нанте в своей гостинице. Спадин в это время посылает за отцом, чтобы спросить, куда делся его сын. Ошарашенный отец требует у «истинного дворянина» вернуть ребенка. Ведь именно Спадину он доверил маленького Жана. Тут отца, которого держат за дурака, обвиняют в том, что он сам потерял мальчика. Родители несколько раз обращаются к людям сира де Рэ. Им отвечают, что Шотландский рыцарь, который очень любил их Жана, увел его. Поскольку Спадин уехал, они утверждают, что он якобы и увез ребенка! В отчаянии отец вновь бросается к Принсе, ведь именно Принсе виновен в том, что «не оберегал, не опекал его сына». Тот отвечает, что это не его проблемы, а «паж случайно оказался в руках истинного дворянина, который не причинит ему никакого зла, скорее наоборот».

Люди из Нанта, хорошо знавшие Юбера и его жену, свидетельствуют, что перед днем св. Иоанна 1438 года они видели ребенка дома, но что с тех пор родственники горюют о его исчезновении и что никто его больше не видел.

В своих показаниях Жиль де Рэ сознался, что убил, сам или руками слуг, двух пажей, причем один из них принадлежал Пьеру Жаке, прозванному Принсе, и случилось это где-то за полтора года до допроса (то есть предположительно весной 1440 года[55]).

Свидетельства двух камердинеров присоединяются к показаниям их господина. Пуату заявляет, что доставил ребенка в резиденцию Рэ, «чтобы тот стал камердинером» вместо него. Анрие уточняет, что Жиль изнасиловал ребенка, «с постыдным вожделением предавшись противоестественной своей склонности», а затем убил его собственными руками (сс. 159, 165, 211, 240, 249–250, 278, 283).

Август

Двенадцатилетний сын Жана Фужера, из прихода св. Донациана, близ Нанта, очень красив. В августе 1438 года он исчез, и о том, что с ним произошло в дальнейшем, ничего неизвестно. Но на самом деле никаких доказательств причастности Жиля де Рэ к его исчезновению нет. Мы даже не знаем, находился ли Рэ тогда в Нанте (с. 280).

Сентябрь. Убийство сына Перонн Лессар

Возвращаясь из Ванна и направляясь, по-видимому, в Машкуль, сир де Рэ останавливается в Рош-Бернаре, где живет у некого Жана Колена. Пуату добивается от Перонн Лессар, чтобы она доверила ему своего десятилетнего сына. Этот школьник — один из самых красивых в округе. Пуату обещает Перонн, что ребенок будет продолжать ходить в школу, где он так хорошо учится. Дескать, он, Пуату, «облагодетельствует» несчастного. Он добавляет, что мальчик «окажет необходимую помощь» и самому Пуату. Более того, Пуату обещает Перонн сто су на платье. Несколько позже он дает ей четыре ливра; Перонн отвечает, что одного недостает, ведь сто су — это пять ливров, на что Пуату возражает: он никогда не обещал ей пяти ливров. Вслед за тем слуга препровождает юного Лессара в дом Жана Колена. Он должен доставить ребенка в Машкуль, где, согласно свидетельствам самого Пуату, мальчика зарежут.

На следующий день после того, как ребенок был доставлен, Перонн видит, как ее сын и сир де Рэ вместе выходят из дома Жана Колена. Мать обращается к грансеньору, пытаясь вернуть сына. Однако Жиль не удостаивает ее ответом. Он поворачивается к Пуату, который тоже здесь; «Ребенок, — говорит Рэ, — выбран правильно», ибо он «прекрасен, словно ангел». «В скором времени» этот ангел уезжает вместе с убийцей «на лошадке, которую помянутый Пуату купил у названного Жана Колена».

Этот последний и его жена Оливия дают показания на процессе; они подтверждают, что в сентябре 1438 года Жиль де Рэ, возвращаясь из Ванна, гостил у них, и Пуату добился от Перонн Лессар, чтобы она доверила ему своего сына. Колен продал Пуату за шестьдесят девять су лошадку, на которой и уехал ребенок. Через два или три месяца Колен увидел, как на его лошади ездит кто-то другой. К людям сира де Рэ приходят женщины и жалуются на то, что от ребенка нет никаких известий. Одни отвечают им, что он в Тиффоже, другие — что он мертв. Он погиб, — говорят они, переезжая через мосты Нанта: «Ветер сдул его в реку». Кроме того, они уверяют, что Пуату покинул этот край и уехал в сторону Редона (с. 264, 266).

Прибл. в сентябре

Сыну покойного Жана Бернара, из Пор-Лоне, на правом берегу эстуария[56], рядом с Куероном, около двенадцати лет; он уезжает в Машкуль приблизительно в сентябре 1438 года, чтобы просить милостыню. Четверо свидетелей из Пор-Лоне, которые рассказывают об этом, вспоминают, что «тогда все там было дорого». Пор-Лоне находится в пятнадцати километрах от Нанта, где нужно пересекать Луару; оттуда до Машкуля еще около сорока километров. Похоже, всем было известно о милостыне, которую раздавал щедрый феодал из Машкуля. Больше сына Жана Бернара никто не видел; другой мальчик, с которым он ушел побираться, напрасно ждет его более трех часов в Машкуле, там, где они условились встретиться. От него больше не было известий, а свидетели слышали, как его мать, которая не смогла сама предстать перед трибуналом в сезон сбора винограда, «весьма горько сетовала» (с. 267).

Октябрь. Убийство Перро Даге

Перро Даге, которому около 10 лет, сын Эонне Даге, племянник Эонне Лешарпантье, мясника из прихода «св. Климента, что за стенами» в Нанте, исчезает в октябре 1438 года. Двое свидетелей из прихода св. Климента подтверждают, что мать жаловалась на пропажу сына и что с тех пор ребенка больше не видели. Тифен, жена Эонне Лешарпантье, утверждает, что ее племянник Перро «потерялся около двух лет назад и что с тех пор от него не было известий, пока не арестовали Перрин Мартен по прозвищу Пеллиссона» (с. 281).

1437–1438

Жанна, вдова Эмери Эделена из Машкуля, которая до того потеряла собственного сына (с. 271), сообщает, что «около двух или трех лет назад видела она в Машкуле некоего Орана, жившего где-то в Сен-Меме, который мучился и стенал, ибо пропал сын его, он же спрашивал о нем в помянутом Машкуле, но что с ним сталось, о том помянутая Жанна ничего не знает» (с. 271).

Ближе к концу года

Нарушая обещание, данное своему брату Рене, когда тот позволил ему вновь обрести Шантосе, Жиль отказался отдать Рене Мот-Ашар. Более того, он отвоевывает у него замок Сен-Этьен-де-Мерморт, отданный в 1434 году.

15.01.1439

Два брата, которые после этой истории с Сен-Этьен-де-Мермортом (в 1438 году) судились, заключают в Нанте мировое соглашение. Жиль окончательно уступает брату Мот-Ашар, но сохраняет за собой Сен-Этьен.

12.04

Восьмилетний сын Мишо и Гийометты Буэ, из Сен-Сир-ан-Рэ, деревни, соседствующей с Бургнеф-ан-Рэ, ушел в Машкуль просить подаяние в Фомино воскресенье[57] 1439 года (12 апреля). Он не возвращается, и с того дня у матери нет о нем никаких известий, хотя отец мальчика «многократно справлялся в различных местах». У нас нет оснований полагать, что это происшествие было связано с событием, о котором Гийометта Буэ сообщает впоследствии: «На следующий день, когда в Машкуле раздавали милостыню во имя покойной Маэ Лебретон, она присматривала за скотом. К ней вошел высокий человек, одетый в черное, которого она не знала, и, помимо прочего, спросил у нее, где ее дети, если они не присматривают за скотом? На что она ему сказала, что дети ушли просить подаяние в Машкуль. Засим он исчез». В этой истории явно различима та полуреальная атмосфера вымысла, в которой происходили все эти похищения и исчезновения. Поэтому мы не всегда можем быть в точности уверены, что за ними стоял сир де Рэ. Изабо, жена Гийома Амелена из Фресие, которая сама в конце года потеряет двоих детей (с. 273), узнает об этом исчезновении 16 декабря 1439 года. Речь идет, скорее всего, о Фомином воскресенье 1439, а не 1440 года (сс. 273–274). В тот момент Жиль де Рэ живет в Тиффоже, и его причастность к этому исчезновению по меньшей мере сомнительна.

Конец апреля. Приезд Франческо Прелати во Францию

Прелати и Бланше вместе приезжают в Сен-Флоран-ле-Вьей, на левом берегу Луары. Там они проводят несколько дней. Жиль, которому Бланше сообщил об их приезде, высылает впереди себя двух дворян в сопровождении Анрие и Пуату, чтобы те привезли их в Тиффож (сс. 222 и 229).

14.05. Прелати в Тиффоже

Самое позднее в день Вознесения (14 мая 1439 года) Франческо Прелати прибывает в Тиффож вместе с Бланше и всеми остальными. Жиль де Рэ невероятно рад новостям, которые привозит Бланше.

Прелати и Бланше располагаются в замке, где живут в одной комнате с алхимиком, золотых дел мастером из Парижа по имени Жан Пти и старухой, которую зовут Перрот. Должно быть, в замке они живут вместе: вскоре оказывается, что в «помянутом замке» гуляет холодный ветер (с. 230), проникая из соседней (нижней) залы крепости.

Ближе к маю

Гийом Сержан и его жена Алиетта, из Ла-Букардьера (деревушки по соседству с Машкулем, относящейся к машкульскому приходу св. Креста), которые в Троицын день 1439 года (24 мая) или около того ушли вскапывать поле, чтобы сажать там коноплю, вернувшись, хватились своего восьмилетнего сына, оставленного дома присматривать за маленькой полуторагодовалой сестрой. Они ничего больше не слышали о нем, несмотря на то, что справлялись и в приходе Машкуля, и в других приходах (сс. 268–269). Но поскольку Жиль де Рэ обитает в то время в Тиффоже, эти показания не очень интересны.

29.06

Оливье Дарель, семилетний сын Жана и Жанны Дарель, из прихода св. Сатурнина в Нанте, исчезает в день св. Петра. Он исчезает в толпе, на Рыночной улице или перед храмом св. Сатурнина, когда гуляет там с бабкой по материнской линии. Отец, который в тот день был болен, утверждает, что обошел все окрестности, дабы получить хоть какие-то известия от сына, жена его со своей матерью выступают свидетелями вместе с ним. Эоннетта, жена Жана Бремана, живущая около рынка в Нанте, хорошо знала мальчика и говорит, что с того момента, как родители хватились его, он больше не появлялся (с. 282).

Так как Жиль де Рэ, по-видимому, в Тиффоже, как и прежде, это свидетельство ничуть не значительнее предыдущего.

Где-то в июне. Самозванка «Жанна д'Арк» на службе у Жиля де Рэ

Сложно установить точную дату, но, скорее всего, после весны 1439 года Жиль принимает у себя «Жанну д'Арк», самозванку, которая с 1436 года пытается убедить всех, что она избегла пламени палача в Руане и действительно является «Орлеанской Девой»[58]. Эта «Жанна д'Арк», как и истинная Дева, ездит верхом и способна командовать войсками; Жиль доверил ей часть своих солдат, чтобы направить их с одним поручением в сторону Ле Мана. Однако в течение 1439 года эта подложная Дева была, похоже, разоблачена Карлом VII, который захотел с нею встретиться. Король спрашивает ее о тайне, которая известна только ему и Жанне. Тогда мошенница, которая тем временем вышла замуж и носит имя мадам Дезармуаз, кидается на колени перед Карлом VII и признается в обмане[59]. Жиль, видимо, узнав об этом, посылает взамен одного из своих людей, гасконского капитана Жана де Сиканвиля, наделяет его полномочиями, приказав действовать в ожидании его приезда и, если получится, овладеть Ле Маном. Вероятно, сам маршал даже и не попытался присоединиться к нему. Ле Ман останется под властью англичан до 1448 года.

Июнь–июль. Великое тиффожское заклинание в нижней зале замка

Жиль де Рэ и Франческо Прелати при помощи Жиля де Сийе, Эсташа Бланше, Анрие и Пуату подготавливают большую нижнюю залу замка Тиффож для заклинания демона. После ужина, перед наступлением полуночи, они проводят мечом по земле несколько кругов, внутри которых рисуют кресты, буквы и знаки, «похожие на гербы». Потом Эсташ Бланше и Анрие вносят ладан, мирру и алоэ, магнит, горшки с углем, который они поджигают, фонари, факелы и подсвечники. Кроме того, они приносят книгу, где записаны имена демонов, правила заговоров и заклинаний. Жиль и Франческо расставляют все эти вещи, Франческо делает еще какие-то знаки, а затем приказывает открыть все четыре окна в зале.

Вслед затем Эсташа Бланше, Анрие и Пуату просят удалиться в покои сира де Рэ. С этого момента Жиль и Франческо, оставшись одни, то стоят, то сидят, то преклоняют колени, возносят молитвы демону и читают принесенную ими книгу. Однако демон не показывается; через два часа бдений Жиль и Франческо возвращаются к остальным и ждут там. Это происходит около часа ночи (сс. 179–180, 229–231, 243, 252—253, 288 и 290).

Вероятно, именно в тот раз Жиль сжимал в руках подписанное им долговое обязательство, в полной готовности отдать его дьяволу, если тот явится. Но поскольку дьявол не появился, расписка передана не была (с. 209). Текста этой расписки у нас нет, но он очевидно тот же, что и в документе, который на следующий день Прелати готовился вручить Баррону в случае его прихода. (Нам известен этот текст, приведем его чуть ниже.) Расписка не передана и на следующий день, но поскольку в своих показаниях Жиль признает, что одну расписку он дьяволу все-таки отдал (с. 204), надо полагать, что Прелати разыграл ее передачу во время одной из десяти или двенадцати церемоний, которые он проводил для Жиля и когда Баррон, по его словам, все-таки появился (с. 225–226).

Ночное заклинание в поле под дождем

На следующий вечер, в поздний час, по указанию Жиля Франческо Прелати и Пуату отправляются в поле к заброшенному старому дому, находящемуся примерно в километре от Тиффожа, в направлении Монтегю. Они несут ладан, магнитный камень и книгу. Следуя книге, они ножом вычерчивают круг и знаки. Затем входят в проведенный по земле круг. Несмотря на запреты Франческо, Пуату тайком крестится. Когда начинаются устные заклинания, камердинер несколько раз слышит имя «Баррон», которое Прелати произносит вслух. Они проводят там около получаса, но никто не появляется.

С самого начала, в тот момент, когда они вступили в круг, хлынул проливной дождь; затем поднялся сильный ветер и воцарилась такая кромешная тьма, что, закончив, они с трудом вернулись обратно (с. 209, 223–224 и 244).

Кроме того, из показаний Прелати (с. 226) нам известно, что перед этим заклинанием Жиль передал ему предназначенное для дьявола письмо (или расписку), написанное по-французски его рукой, текст которого гласил: «Приди по моей воле, и я дам тебе все, что ты пожелаешь, за исключением души моей и укорочения жизни». Дьявол не пришел, и Франческо в тот же день вернул бумагу Жилю.

Жиль и Франческо хотят провести еще одну церемонию, прибегнув к иным средствам, но отказываются из-за отсутствия особого камня (с. 223). Они ограничиваются повторением прежних пробных заклинаний, в которых Жиль больше не участвует. Заметим, что в отсутствие Жиля дьявол, согласно показаниям Прелати, не преминул явиться. Когда эти заклинания, организованные, как и первые, в нижних покоях Тиффожа, возобновились, «дьявол по имени Баррон» якобы появился «десять или двенадцать раз в обличье красивого молодого человека лет двадцати пяти отроду» (с. 225).

Май–ноябрь. Прелати нещадно избит дьяволом

Помимо этого, приблизительно тем же временем мы датируем другую церемонию заклинания, проведенную Прелати и ясно разоблачающую его шарлатанство, которого Жиль, похоже, никогда не замечал. Так или иначе, заклинание происходит, когда в 1439 году Бланше живет в замке Тиффож: между Вознесением (14 мая) и Днем всех святых. Священник уезжает, но в тот же день его вызывают к господину. Он спешит к нему и находит Жиля в плачевном состоянии. Сир де Рэ убежден, что Прелати мертв! На самом деле, из его покоев доносились сильный шум, стоны и удары, «будто кто-то выбивал перину». Страх перед дьяволом столь велик, что Жиль трепещет. Он не осмеливается войти в комнату и слабым голосом просит Бланше сделать это вместо него. Тот испуган не меньше своего господина. Наконец Бланше, набравшись храбрости, заглядывает в высоко расположенное внутреннее окно, через которое видно комнату. Прелати не отвечает на зов, стеная еще отчаяннее. Когда же он наконец выходит, то жалостливо рассказывает, как «нещадно избил» его дьявол. Он ранен и неделю лежит больной. Жиль сам заботится о нем, не допуская никого в покои. Прелати раскрывает Жилю свои тайны. Он считает, что полученная им взбучка вызвана гневом возмущенных духов, которых он в своих разговорах принимал за второстепенных демонов, не обладавших особым могуществом. Видимо, именно поэтому он пытается каким-то образом исправить положение; Прелати слышал, — по крайней мере, так он утверждает, — что помянутые духи были «сотворены из материи, порожденной Всемилостивой Девой Марией» (сс. 235–236).

Эта комедия прекрасно демонстрирует доверчивость Жиля. Необходимо сказать и о том, что доверчивость эта вызвана симпатией и влюбленностью. Прелати двадцать два года, он на одиннадцать лет моложе своего господина, который, похоже, соблазнен великолепием Италии и ее культуры; он зачарован дьяволом и тем, кто способен его заклясть. Юный Прелати, скорее всего, обаятелен, как бывают обаятельны плуты. В своих показаниях Жиль заявит, что итальянец был способным, по-латыни изъяснялся с изяществом, был элегантен и рьяно исполнял задания, которые давал ему господин (с. 210).

К тому же они превосходно сошлись друг с другом, ибо были одинаково безудержны и безжалостны. В частности, жестоко обошедшись с Перрин Рондо (с. 123), Прелати предстает перед нами настоящим хулиганом; обходительным, быть может, миловидным, но хулиганом. Во время процесса над Жилем ему удалось избежать смерти; он был приговорен лишь к пожизненному заключению, а Рене Анжуйский добился его освобождения; но и это не спасло его от виселицы (с, 148–149). И лишь те необычные прощальные слова с которыми в присутствии судей обратился к нему Жиль, несмотря на свою странность, кажутся человечными, трогательными, или, по меньшей мере, необычными.

Июль–август. Путешествие в Бурж

В показаниях Франческо Прелати говорится о том, что в течение года Жиль отсутствовал, он был в Бурже.

Очевидно, Жиль не смог провести там целый год, начиная с приезда Прелати в Тиффож, в мае 1439 года, и вплоть до ареста 13 сентября 1440 года. Но он был там в период между этими двумя событиями. Во-первых, следует, по-видимому, упомянуть о важном факте: 15 февраля 1440 года в этом городе собрались Генеральные Штаты, и это единственное из известных нам событий, которое могло подвигнуть Жиля на такое путешествие. Генеральные Штаты собрались, но заседать не смогли, поскольку Карл VII не прибыл из-за переворота, в котором главную роль играли его сын (дофин, будущий Людовик XI) и герцог Бурбонский, и который известен нам как «Прагери»[60]. Некоторые нотабли все же откликаются на созыв Штатов. Но, с одной стороны, нет оснований полагать, что Жиль, находящийся в опале, туда приглашен. С другой стороны, в Бурж он уехал из Тиффожа и именно в Тиффож отправился на обратном пути. В 1439 году он и в самом деле находится в этом замке с Вознесения до конца года, но собирается обосноваться в Машкуле. Действительно, 25 декабря 1439 года Прелати в Машкуле и, по всей видимости, обитает рядом со своим господином, который с тех пор и вплоть до ареста не меняет основной резиденции; поэтому в феврале 1440 года он находится в Машкуле, а не в Тиффоже. Таким образом, в 1439 году Жиль был в Бурже. Однако между отъездом Жиля в Бурж и приездом Прелати в Машкуль безусловно проходит слишком мало времени. Вероятно, остановка в Бурже предшествовала относительно короткому пребыванию в Бургнефе, в июле или в начале августа. Можно отнести ее и к октябрю или к ноябрю, но в это время Жиль и Прелати должны были приносить в жертву члены ребенка. Нельзя исключать, что события разворачивались с такой невиданной скоростью, но все же это маловероятно (с. 226).

Август. Появление змея

Как бы то ни было, во время своего пребывания в Бурже Жиль де Рэ оставил Прелати в Тиффоже, поручив ему продолжать заклинания в его отсутствие. Прелати держит Жиля в курсе дела и пишет ему в загадочных выражениях, намеками. Пока Рэ был в Бурже, Баррон явился Прелати и вручил ему «черный порошок на куске сланца», чтобы тот передал его своему господину. Этот инфернальный подарок, скорее всего, действительно переправили в Бурж, Жиль несколько дней носил его на шее в серебряном медальоне; но затем выкинул, «обнаружив, что дар сей не приносит никакой пользы» (сс. 210 и 226). По возвращении Жиля из Буржа в Тиффож Прелати сотворил заклинание, при котором демон Баррон явился ему в человеческом обличье. Прелати от имени Жиля просит у него богатства. После чего он якобы видел в комнате «великое множество золотых слитков». Сначала ему запрещается прикасаться к ним, но Жиль хочет увидеть эти груды золота. Оба они приближаются к комнате. И только Франческо вновь входит туда, как ему является «огромный зеленый змей величиною с собаку». Прелати кричит, чтобы Жиль не входил: он только что видел змея! Рэ спасается бегством. Затем возвращается под защитой распятия, держа в руках щепку от Креста Господня. Вооруженный, он появляется на пороге комнаты. Франческо говорит ему, что нехорошо замешивать в такие дела «животворящий крест». Прелати пытается помешать Жилю войти с крестом в комнату; так продолжается до тех пор, пока Жиль наконец не подходит к поддельному слитку, однако, как он говорит, это была всего лишь «какая-то мишура», кусок латуни, не стоивший ни гроша, до которого он не дотронулся (сс. 209 и 227).

Церемония, закончившаяся таким образом, была одним из тех трех заклинаний Прелати, в которых маршал принял участие лично. Первое — торжественное заклинание, состоявшееся в июне или июле в большой нижней зале в Тиффоже. Это великое тиффожское заклинание. Второе — это заклинание змея, о котором мы только что сообщили. Жиль забыл, где оно происходило. Третье заклинание — заклинание в Бургнефе, которое, вероятно, произошло в конце августа (сс. 209 и 226).

Где-то в августе Убийство сына Гийома Авриля

Сын Гийома Авриля, племянник Дени де Лемьона, ткача из прихода Нантской Богоматери, исчезает «в августе 1439 года или около того времени». Он «небольшого роста и худощав», а на ухе у него знак, «подобный маленькому уху». Один из подчиненных сира де Рэ попросил тетку Колена, Агату, жену Дени де Лемьона, отдать ему ребенка, чтобы показать мальчику «резиденцию архидиакона Мерля»; они договорились, что мальчик получит каравай хлеба. В первый день Агата сопровождает ребенка, но на следующий день Колен уходит в гостиницу Ла-Сюз, куда его часто зазывали и кормили хлебом. Больше он не возвращается, и с тех пор известий о нем ни у кого не было. Агата утверждает, что сир де Рэ жил в это время в гостинице Ла-Сюз. Анрие в своих показаниях сознается что доставил своему господину в гостиницу Ла-Сюз ребенка по имени Лемьон, с которым Жиль «имел сношение» и который был «умерщвлен и сожжен» (сс. 159, 165, 277, 279).

Август. Встреча Иоанна V и Жиля де Рэ в Бургнефе

Жиль прибыл в Бургнеф-ан-Рэ, чтобы встретиться с герцогом, который проезжает через город и в помощи которого Жиль явно нуждается. Он хочет заручиться покровительством Иоанна V. Скорее всего, Рэ понял, что надоел герцогу и что герцог больше не нуждается в нем. Жиль не мог не заметить природную двуличность и равнодушие своего собеседника. Жилю известны слухи, распространяющиеся о нем, он понимает, что оказался без гроша, что уязвим. Рэ ожидал от демона горы золота, а вынужден унижаться и просить о милости сюзерена. Именно так, чувствуя себя униженным, он обращается к Прелати, чтобы тот призвал Баррона в его присутствии, хотя до сих пор дьявол не удостаивал Жиля своим появлением. Так Рэ вторично пытается встретиться с существом, заставляющим его трепетать. И вновь он будет предоставлен своим страхам; злой дух презрит его и на этот раз (сс. 227, 289).

Прибл. 25.08. Убийство Бернара Лекамю

Обманутый дьяволом, Жиль возвращается к своим преступным похождениям. Вероятно, встреча с Иоанном V была безрезультатной… Его люди приводят к нему в Бургнефскую обитель, где он расположился, отрока пятнадцати лет, «весьма сметливого и миловидного». Ребенок родом из Бреста живет у Гийома Родиго из веранды. Бретонец Бернар Лекамю изучает в Бургнефе французский язык. В показаниях всех свидетелей упоминается Пуату, а в показаниях Родиго обвиняется и Бланше. Ребенок говорит с Пуату и уходит. Из дома Родиго он попадает в покои Жиля де Рэ. Это происходит вечером 25 августа (накануне дня св. Варфоломея), около десяти часов вечера; Бернар предупредил служанку, Маргариту Сореи. На глазах у служанки Пуату что-то тихо говорит ребенку. Служанка захотела узнать у Бернара, что сказал ему Пуату. Мальчик ответил, что Пуату ему ничего не сказал. Бернар уходит, так и не сказав куда, оставив свое платье, обувь и капюшон. Показания Жиля, Анрие и Пуату не оставляют сомнений в том, что ребенок погиб. Жиль говорит, что убил его сам вместе с Анрие. Анрие утверждает, что не принимал участия в убийстве. Однако все трое сходятся на том, что тело было сожжено в Машкуле (сс. 182–183, 210, 240, 249, 287, 291–292).

В любом случае, жизнь Рэ рушится, его наслаждения пагубны. Теперь он чаще, чем прежде, терзается угрызениями совести и высказывает намерение изменить свой образ жизни. Эсташ Бланше свидетельствует, что «некоторое время назад» он слышал, как Жиль говорил и в Машкуле, и в Бургнефе-ан-Рэ, «о том, что нужно исправить свою проклятую жизнь и совершить паломничество ко Гробу Господню, в Иерусалим, чтобы замолить грехи свои».

Он не исправляется, но порой делает уступки одолевающим его угрызениям совести (сс. 126, 184–185, 213–214, 228, 234).

28.08

Жан Тублан, из Сен-Этьен-де-Монлюка, оставив в своем доме 28 августа 1439 года тринадцатилетнего мальчика, своего воспитанника, по возвращении не обнаруживает его. С тех пор, «с прошлогоднего дня св. Юлиана», известий о нем не было (с. 280).

Из всех свидетельских показаний относительно убийств это — одно из наименее значимых, поскольку Сен-Этьен-де-Монлюк слишком далеко от Тиффожа.

Осень

Двое сыновей Робена Паво, из Шантлу, близ Ренна, оба около девяти лет от роду, часто бывали на ярмарках в землях Рэ, где торговали галантерейными товарами. Галантерейщик Пьер Бадью, живущий в той же деревне, не видел их с октября 1439 года — или около того — там, где он обычно с ними встречался. Об этом он говорит перед судом в Нанте. Отец и мать, не дождавшись возвращения сыновей, тщетно пытаются узнать что-то сами. Один из их братьев даже ездит «по разным краям, дабы получить какие-то известия», но ничего узнать ему не удается (с. 282).

Причастность Жиля де Рэ к этому двойному исчезновению тоже вызывает сомнения.

01.11

Прелати утверждал, что во время одного из своих явлений дьявол Баррон предписал Жилю, «дабы тот кормил трех бедняков во время трех великих праздников в году». Жиль сделал это лишь однажды, в День всех святых 1439 года. Если верить Прелати, «такова причина того, что помянутый Баррон отказался являться в присутствии Жиля» (сс. 183 и 228).

В День всех святых 1439 года Эсташ Бланше уезжает из Тиффожа после ссоры с Робеном Ромуляром, приятелем и сообщником Жиля; по-видимому, распре положили начало заклинания дьявола. Бланше уезжает в Мортань, чтобы жить там у хозяина постоялого двора по имени Бушар-Менар. В Мортани он проведет семь недель (с. 230).

02.11

Король Карл VII издает великий указ от 1439 года, вслед за собраннем Генеральных Штатов в Орлеане, состоявшимся в октябре.

Этот фундаментальный текст указывает на то, что, вопреки вопиющим беспорядкам, произволу и насилию, развитие государственного управления и законодательства продолжается. Цель указа — прекратить «всяческие злоупотребления и грабежи», разоряющие королевство. Прежде всего, осуществляется попытка замены разбойничьих банд под командованием сеньоров или военачальников (которые сами, по сути, — лишь разбойничьи главари) регулярной армией, основанной на дисциплине и военной иерархии.

Этот указ, смысл которого продиктован разумными соображениями, — знак рождения нового, буржуазного мира, где нет больше места необузданной жестокости Жиля де Рэ.[61]

Кем же был Жиль де Рэ в то время?

Жиль де Рэ в 1439 году

Его маршальский титул в 1439 году не связан ни с никакой реальной деятельностью. Никто от него ничего не требует, никто не думает о нем. Он бесполезен; постоянная армия, созданная указом 1439 года, представляет собою антипод миру этого наивного разбойника-бунтаря, которого пьянят кровь и вино и который всегда ставил себя выше закона. Мы обладаем очень скудными сведениями о его военной активности в тот период, ее почти не было; он возглавляет военные дружины, похожие на прочие шайки наемников и вымогателей, наводнивших страну. Некоторые из них воюют за короля, другие — против него. В 1439 году он всего лишь главарь одной из таких шаек, известных своей беспощадностью. Но его беспощадность иного рода; в отличие от известных разбойников, у него нет их многоопытного реализма, им же неведома его стыдливость. И, тем не менее, он принадлежит к тому же гнусному миру, что и они.

Мы знаем, в частности, что одним из его людей был Жан де Сиканвиль. Именно он сменил в июне подложную Орлеанскую Деву, которой Жиль поручил воевать от своего имени. Нет никаких сомнений в том, что Жан де Сиканвиль — главарь разбойников; в ту пору не было различий между военачальником, который руководит военными действиями на службе у того, кто нуждается в его услугах, и разбойничьим атаманом. Этот Жан де Сиканвиль и его люди жили на награбленное; они опустошали деревни, насилуя, поджигая и, если была необходимость, сопровождали все это убийствами и пытками. В конце года дофин находит его в Тиффоже. Арестовав Сиканвиля, он приказывает заточить его в замке Монтегю. Сиканвиль под угрозой виселицы совершает побег.[62]

Жизнь таких людей, как Сиканвиль воскрешает в памяти тот мир, в котором Рэ провел последние годы своей жизни, когда он вел войну против своего соседа, владельца Монтегю Жана де Арпедена[63], или против начальника гарнизона Паллуо (сс. 211, 217–218). Однако нам почти ничего не известно об обстоятельствах или эпизодах этих феодальных войн, которые велись в ту эпоху, когда их анахронизм мало-помалу становился очевидным.

Начало декабря. Всеобщий ропот

Жан Мерсье, кастелян замка Ла-Рош-сюр-Йон, остановился по пути в Мортань на постоялом дворе, где жил Бланше. Хозяин постоялого двора спрашивает у Мерсье о последних новостях из земель Нанта и Клиссона. Вот что сообщает Бланше: если верить Мерсье, по городам и весям ходят слухи, Жиль обвиняется в том, что убил сам или руками своих слуг великое множество детей… собственноручно писал книгу их кровью. Написав эту книгу, он, дескать, рассчитывает завладеть любыми крепостями и замками, какими только пожелает… И тогда он станет совершенно неуязвимым (с. 130).

На следующий день эмиссар сира де Рэ, золотых дел мастер Жан Пти, который в то время работает вместе с Прелати в Тиффоже, прибывает в Мортань. Ему поручено привезти обратно Бланше, но тот отказывается. По-видимому, он сказал Пти, что Жиль и итальянец зашли слишком далеко: этих преступлений не следовало совершать, и общественное мнение настроено против Рэ и его сообщника. Как говорит Бланше, когда золотых дел мастер вернулся, Жиль приказал бросить его в темницу в замке Сеи-Этьеи-де-Мерморт. Видимо, он пробыл там долго… (сс. 230–231).

Ближе к концу года

Beроятно, именно в это время Жиль, подавленный из-за провала заклинаний Прелати, замыслил самое страшное. Почему бы не принести в дар дьяволу, молчание и враждебность которого невыносимы для Рэ, члены маленького ребенка и тем самым не умилостивить нечистую силу? Запутавшись в своих мыслях, ненадежный, непостоянный и боязливый Эсташ Бланше сказал Анрие и Пуату, что их господин не сумеет довершить начатое, не преподнеся дьяволу ступни, кисти рук и другие члены убиенных детей (сс. 241 и 251).

Со дня на день Жиль все с бо́льшим нетерпением ожидает появления дьявола, а Прелати, как он сам позже сознается, говорит ему, что если он желает увидеть демона, ему нужно отдать петуха, курицу, лебедя или голубя…, а если ему и в самом деле сильно этого хочется, то нужно будет пожертвовать какой-нибудь член ребенка (с. 224).

Возможно, Бланше повторял слова Прелати. В показаниях Жиля значится, что Прелати сам говорил о требовании дьявола принести ему в жертву несколько детей.

Прелати сообщает, что в большой зале Тиффожа, где проходили заклинания, (но не в покоях сира де Рэ) он видел распростертое тело убитого ребенка. Прелати видел его в присутствии Жиля де Сийе, который, как он считает, и совершил убийство незадолго до того (с. 224).

Этого мертвого ребенка он видел, скорее всего, за год до того, как давал показания на процессе, то есть где-то около 16 октября 1439 года. Но Прелати не говорит, что ребенок был принесен в жертву дьяволу. Жиль не поддался бы на уговоры так быстро. Видимо, даже при всей его развращенности, он не способен был без дрожи приносить в жертву демону детей. Можно предположить, что, говоря об органах, в особенности о кистях рук, сердце и глазах, Прелати просто хочет его напугать. Он замечает страх Жиля. При помощи таких уловок итальянец выигрывает время.

В конце концов, этот убийца, охваченный ужасом, дрожащий перед дьяволом, дает обет!

Приношение демону детской руки и сердца

В один из дней в своих покоях в присутствии Пуату он кладет кисть руки (Пуату не знает, правой или левой) и сердце ребенка в стакан, который накрывает тонкой тканью. Затем он помещает этот стакан к себе в рукав (в то время рукава были длинными и широкими), сделав нечто вроде довольно большого кармана. В таком виде он направляется в комнату Прелати. Возможно, в стакане были еще глаза и кровь ребенка. Видимо, состоялось только одно жертвоприношение: есть различные версии, но между ними нет существенных противоречий. Франческо Прелати преподносит эти жуткие дары демону, но демон не появляется; несколько позднее Прелати погребает останки в святой земле, недалеко от часовни замка (сс. 183, 208–209, 225, 253, 290).

Декабрь

Дофин Вьеннский, сын Карла VII, будущий Людовик XI, послан в Пуату «дабы положить конец грабежам и изгнать вооруженных людей из этой земли». Выполняя свою миссию, он посещает две крепости, в которых Жиль де Рэ держит свои гарнизоны, Пузож и Тиффож. Главной его целью явно был разбойничий главарь — маршал де Рэ, и, как мы уже сказали (с. 119–120), один из капитанов, подчиненных кастеляну Тиффожа, Жан де Сиканвиль, арестован; его бросили в тюрьму в замке Монтегю, где расположился дофин. Почувствовав угрозу того, что его могут повесить, капитан Жиля совершает побег; впоследствии ему постоянно приходится добывать себе указы о помиловании. До нас дошли эти документы: из них мы и узнаем об этих событиях.[64]

Проезд дофина через Тиффож был чреват и другими последствиями. Прежде всего Жиль второпях разрушает алхимические печи, установленные в крепости (с. 191). Однако и после отбытия дофина Жиль все еще охвачен страхом и решает покинуть королевство, обосновавшись в Бретани: предательское, лицемерное дружелюбие герцога Иоанна внушает ему уверенность. Он в Машкуле по крайней мере до конца декабря. Рэ не в состоянии обходиться без Прелати, и если заклинателя видят в окрестностях замка (с. 123), это означает, что там находится его господин.

Прибл. 10.12

Где-то за две недели до Рождества Жанетта, жена Эсташа Друэ из Сен-Леже посылает двоих сыновей семи и десяти лет за подаянием в Машкуль, «ибо прослышала она, что сир де Рэ повелел там его раздавать, а еще потому, что люди в том селении давали милостыню с охотою». Несколько человек сказали ей, что видели ее детей в последующие дни, но когда она пошла туда сама, то не смогла ни разыскать их там, ни разузнать, что с ними стало, даже после того, как они с мужем пустились на их поиски. Быть может, на самом деле Жиль вернулся в Машкуль. Но с уверенностью говорить об этом нельзя (с. 276–277).

Прибл. 20.12

Обеспокоенный непокорностью Эсташа Бланше, которого он теперь считает своим врагом, да к тому же и невоздержанным на язык, Жиль посылает в Мортань своих слуг, в том числе Жиля де Сийе, Пуату и Анрие, с указанием доставить к нему Бланше, добровольно или силой. Они приводят его в Рошсервьер, находящийся на пути из Мортаня в Машкуль; прежде всего им приказано заточить его в замке Сен-Этьен-де-Мерморт, где он в ужасе ожидает смерти от рук подчиненных Жиля. Речь, видимо, идет лишь о том, чтобы запугать Бланше; в любом случае, он так неистово клянется и божится, что они отвозят его в Машкуль, где он с этого времени и живет на свободе, вплоть до своего ареста 13 сентября 1440 года (сс. 230–231).

Как бы то ни было, выбор в пользу Машкуля был продиктован тем, что тогда сир де Рэ вновь там обосновался.

Прибл. 25.12. Убийство двух детей

Изабо, жена Гийома Амелена, живущего во Фресне, посылает в Машкуль за хлебом двоих сыновей, одного пятнадцати, а другого семи лет. Они не возвращаются; Изабо так и не смогла узнать, что с ними приключилось. Между тем на следующий день ее посещают Франческо Прелати и маркиз де Сева, которых она, по ее словам, хорошо знала и которые, как ей известно, живут у Жиля де Рэ. Маркиз задает ей странные вопросы, интересуясь ее сыном и дочерью, которые в это время дома; он спрашивает, ее ли это дети и нет ли у нее других детей; она отвечает, что другие дети у нее есть, но не осмеливается сказать, что они исчезли. Когда гости уходят, Изабо слышит, как маркиз говорит Франческо, что из этого дома ушли двое.

Восемь свидетелей из Фресне подтверждают исчезновение двоих детей.

Через восемь дней после этого исчезновения Изабо услышала о пропаже сына Мишо Буэ (сс. 274–275), который тоже ушел в Машкуль, но восемью месяцами ранее; только ушел он из Сен-Сир-ан-Рэ, просить милостыню (с. 274).

Конец декабря. Жестокость Прелати

Клеман Рондо из Машкуля умирает и уже соборуется. Жену его Перрин, всю в слезах, стенающую, к вечеру помещают в верхние покои замка, где ночуют Прелати и маркиз де Сева. Вернувшись к ужину и застав ее там, они в бешенстве хватают Перрин и спускают ее с лестницы. Прелати довершает расправу, пнув ее ногой в зад, но в последний момент кормилица Перрин хватает ее за платье и тем самым спасает (с. 272).

Январь–февраль 1440

Пока Эсташ Бланше обитает в Машкуле, маркиз де Сева добывает для Прелати «юного, очень красивого мальчика, утверждавшего, что он из окрестностей Дьепа, из хорошей семьи», чтобы тот служил ему пажом. Тогда этому пажу, вероятно, было пятнадцать или шестнадцать лет. Он остается у Прелати где-то на две недели, а потом исчезает. Хозяйка, у которой живет Прелати, спрашивает, что стало с мальчиком. Итальянец отвечает, что ребенок его обманул: украл у него два экю и уехал.

Анрие сообщает, что ребенку перерезали горло; если верить первым его показаниям, он «умертвил его в Машкуле»; согласно же второму признанию, ему неизвестно, кто зарезал мальчика, его там не было, однако он знает, что Жиль изнасиловал его, как и всех остальных (сс. 231, 240, 249, 269, 287 и 292).

Паж некого Досси приблизительно одного возраста с пажом Прелати. Как и последний, он убит в Машкуле, по-видимому, в начале 1440 года, а возможно и несколько позднее (сс. 211 и 231). В это время там живет Бланше, сообщивший об убийстве суду. Жиль де Рэ, называвший мальчика «маленьким» пажом, упоминает и о паже Прелати, и о юном Жане Юбере (сс. 105–108), однако тот был убит приблизительно 26 июня 1438 года.

У Жана де Ланте, настоятеля аббатства Шемере, принадлежавшего к Ордену св. Бенедикта, есть племянник, которого он доверил некому Табару, дабы тот научил ребенка читать и писать. Как и пажам Прелати и Досси, ему четырнадцать или пятнадцать лет, и он также умерщвлен в Машкуле в то время, когда там живет Бланше (сс. 231 и 291).

Февраль

Жана де Ланте пригласили выступить свидетелем на церковном процессе одновременно с маркизом де Сева, Бертраном Пуленом, Жаном Руссо и мэтром Жилем Эомом (сс. 194–195). Андре Барб, сапожник из Машкуля, говорит, что «в церкви Св. Троицы в Машкуле он слышал жалобы какого-то человека, вопрошавшего, не видел ли кто-нибудь его семилетнего ребенка; было это около восьми месяцев назад»: в принципе, речь идет о феврале 1440 года (с. 268). Но это свидетельство в общем сомнительно.

Март

Бедняк из Тувуа по имени Матлен Туар в марте 1440 года сетует на исчезновение ребенка двенадцати лет. Он не знает, что с ним стряслось. Четверо свидетелей из Тувуа говорят, что слышали его жалобы. Подобные свидетельства, по-видимому, ничего не добавляют к важным для нас фактам (с. 270).

Февраль

Дофин, граф Алансон и Дюнуа встречаются в Ниоре; герцог де Бурбои граф Вандомский и Латремуй собираются в Блуа; и те, и другие взбунтовались против короля. Герцог Бретонский, Иоанн V, поддерживает бунтовщиков, но коннетабль де Ришмон подавляет восстание; к 17 июля эта история окончательно завершена.

Никто не попросил содействия Жиля де Рэ. Никто отныне не уделяет маршалу ни малейшего внимания.

До 27.03. Убийство Гийома Лебарбье

Как-то утром в Машкуле перед Пасхой (27 марта) Бланше увидел, как Пуату въезжает в замок в сопровождении сына кондитера Жорже Лебарбье. Этому ребенку, по имени Гийом, тогда, должно быть, около шестнадцати лет. Жорже Лебарбье живет у ворот замка. Его сына помещают к некому Жану Пелетье, портному госпожи де Рэ и свиты Жиля. Портной и мальчик-подмастерье постоянно приходят в замок поесть. Если верить Бланше, которому были известны все обстоятельства, после того, как мальчик въехал в замок, он был убит.

Согласно показаниям отца, ребенок исчез не раньше дня св. Варнавы (11 июня). Одиако нам известно, что отец был не в себе. Кроме того, в двух свидетельствах говорится о времени, близком к Пасхе (сс. 231, 268–269, 272, 292).

27.03. Исповедь и скромное причастие Жиля де Рэ

В день Пасхи (27 марта) Эсташ Бланше видит, как в церкви Святой Троицы в Машкуле священник, м-р Оливье де Феррьер, выслушивает исповедь Жиля де Рэ. Сразу после этого маршал причащается вместе с бедняками. Они хотят расступиться и дать ему пройти, но Жиль приказывает им оставаться на месте и продолжать обычный обряд (с. 232).

27.03–15–05 (между Пасхой и Троицей)

Между Пасхой и Вознесением 1440 года вдова Ивона Кергена, каменщика из прихода св. Креста, что в Нанте, отдает в распоряжение одного из людей сира де Рэ, Пуату, по его просьбе, своего сына, лет пятнадцати, которого она больше не увидит (сс. 159 и 166). Тома Эзе и его жена, бедняки, жившие в середине мая 1440 года в Пор-Сен-Пере, посылают одного из своих сыновей, которому около десяти лет, просить милостыню в замок Машкуль, когда там был сир де Рэ. Маленькая девочка сказала маме, что сначала милостыню давали девочкам, а потом она услышала, как кто-то из замка сказал юному Эзе, что если ему не досталось мяса, он его получит. Затем ребенка пустили внутрь. С того дня у матери не было никаких известий о сыне (сс. 271 и 276).

15.05. Скандал в Сен-Этьен-де-Мерморте

Около шестидесяти вооруженных людей находятся в засаде в лесу, вблизи храма св. Стефана в Мерморте[65]. Они вооружены, а возглавляет их Жиль де Рэ. В тот момент, когда подходила к концу большая месса, он поднимает обоюдоострую секиру с неким подобием пики на конце, которую называют «гизарм», и устремляется к церкви. Там он осыпает бранью Жана Леферрона, брата Жоффруа Леферрона, казначея Бретани, которому он продал Сен-Этьен-де-Мерморт. «А, бесстыдник, — взревел он, — ты поколотил моих людей, вымогал у них деньги! Выходи из церкви, не то я прибью тебя до смерти!» От несчастного Жана Леферрона, клирика с тонзурой, которого брат назначил присматривать за замком, требуют вернуть этот замок Жилю; его заточают в темницу в той же крепости, куда вторгаются люди Рэ (сс. 254–258). Жиль пренебрег церковными привилегиями и покусился на права герцога Бретонского, своего сюзерена.

Немногим позже разгневанный герцог и его канцлер, Жан де Мальтруа (обладавший, как епископ Нантский, церковной властью над той епархией, к которой принадлежал храм св. Стефана), повесят Жиля. Покушение на Жана Леферрона демонстрирует всю ту ребяческую безудержность Рэ, которая ведет его к гибели. Отныне Жиль — исступленный затравленный зверь, он потерял рассудок, а поддержать его некому. Угрызения совести терзают Рэ. Ему грезится Святая Земля; его не покидает желание исправить свою дурную жизнь и испросить отпущения грехов.

Он уже высказывал это намерение год назад (с. 118). Повторяется оно по крайней мере еще раз, очевидно, перед нападением в Сен-Этьене (более чем за четыре месяца до допроса 16 октября).

Надежда на дальнее путешествие и на то, что он сумеет сделать свою жизнь благочестивой, приободряет его (сс. 184–185, 213–214, 218, 234). Однако все свидетельствует о том, что слишком поздно. Он возвращается, аки пес на свою блевотину. Борьба Жиля с самим собою заведомо обречена на поражение.

Июнь

Жиль пытается ускользнуть от герцога Бретонского, который наложил на него штраф в 50 000 золотых экю (значительная сумма, составляющая половину стоимости Ингранда и Шантосе). Своего пленника Жана Леферрона он переводит в Тиффож, в Пуату, на территории королевского домена.

После 24.06

Семеро свидетелей из местечка Сен-Этьен-де-Монлюк, один из которых был клириком, уже около трех лет знакомы с сыном некого Гийома Бриса, бедняка из их прихода, умершего в феврале 1439 года. Со дня св. Иоанна 1440 года (14 июня) свидетели не видели этого мальчика восьми или девяти лет, очень красивого, откликавшегося на имя Жаме (сс. 266–267). Трудно сказать, почему в исчезновении ребенка из Сен-Этьен-де-Монлюка, к северу от эстуария Луары, следует обвинять именно Жиля де Рэ. Во всяком случае, после июля он вновь продолжит свои скитания.

Июль

Остается один очевидный выход: почему бы Жилю не обратиться за помощью к Иоанну V? Преследуя свои интересы, герцог демонстрировал дружелюбие по отношению к Рэ. Поскольку Жиль еще не был полностью разорен, Иоанн V, возможно, надеялся поживиться за его счет.

В сущности, Жиль совершенно слеп и не видит, что в обмен на благоволение, в котором он отчаянно нуждается, ему нечего предложить Иоанну V.

Жилю следовало бы знать: все кончено. Ему нечего ожидать от короля. Побег? Он на это не готов. Весь его нрав противится такой идее; да и как скрыться человеку, столь известному, который всегда на виду?

Рэ встречает грозящую ему опасность лицом к лицу, со всей решительностью. Он увидится с герцогом в Жослене и объяснится с ним. Но Жиль осознает всю рискованность предприятия. Он не знает, вернется ли из этого путешествия. Вот почему перед отъездом из Машкуля Жиль приказывает Прелати расспросить дьявола Баррона; Жиль хочет узнать, будет ли он в безопасности при встрече со своим сюзереном; Жиль хочет узнать, сможет ли он вернуться…

Дьявол отвечает: да!

Они выезжают из Машкуля, и по пути Жиль просит у заклинателя повторить вопрос, не дающий ему покоя. Этот вопрос был задан в Нанте, и по приезде в Жослен Рэ требует от Прелати провести заклинание. Делается это в поле, Жиль не присутствует. Теперь Баррон появляется, как утверждает Франческо, в одеянии из фиолетового шелка. И в этот раз он уверяет, что все сложится благополучно: Жиль де Рэ вновь попадет в Машкуль (с. 227).

Бессмысленное и кровавое путешествие в Жослен

Нам ничего неизвестно о встрече Жиля и Иоанна V. У нас даже нет никаких сведений о том радушном приеме, который герцог, должно быть, оказал маршалу. Прелати, скорее всего, ищет дьявола в поле. Кроме того, Анрие говорит, что именно в поле он привел троих детей, которых и убил. Больного Пуату там нет. Это все, что нам известно.

Жиль говорит своим слугам, что едет на встречу с герцогом, дабы получить деньги, которые тот ему задолжал. Но они знают: их господину теперь только и осталось, что прикидываться и ломать комедию.

Убийство в Ванне

Наверное, пребывание в Жослене было болезненным для Жиля, и именно по этой причине он тотчас же захотел отправиться в Ванн, чтобы встретиться с Андре Бюше, юным певчим, которого он пригласил в свою капеллу самое позднее в 1434 году. Его намерения и ожидания были понятны. Жиль обосновался за стенами Ванна, около усадьбы епископа, в местечке под названием Ла-Мот, в доме некого Лемуана. В то время Андре Бюше, очевидно, был в капелле герцога, которая часто останавливается в Ванне (так или иначе, несколькими неделями позже, во время процесса, он там состоял). Бюше приводит к Жилю мальчика лет десяти, сына местного жителя Жана Лавари. Но потайного места, где можно было бы убить ребенка, у Лемуана нет. Его ведут в дом, расположенный поблизости и принадлежащий некому Бетдену. В комнате Жиля ребенку отрубают голову — затем она будет сожжена. Тело, связанное ремнями, относят в отхожее место в доме этого Бетдена, и Пуату, видимо, оправившийся от своей болезни, вынужден спуститься в яму: необходимо поглубже закопать там труп, чтобы его не нашли. Затем Анрие и Бюше помогают Пуату вылезти оттуда.

Пуату настаивает на том, что Бюше, ко времени процесса состоявший в герцогской капелле, все знал. Сам Жиль уточняет, что Бюше было известно обо всех убийствах детей (с. 245).

29.07. Итоги тайного расследования епископа Нантского

Жан де Мальтруа, епископ Нантский и канцлер Бретани, обнародует в форме декрета результаты тайного расследования, которое, скорее всего, было проведено сразу же после инцидента в Сен-Этьен-де Мерморте. Там установлено, что Жиль де Рэ, подданный епископа и подсудный ему, изнасиловал и убил множество детей; более того, он заклинал демонов и заключил с ними договор; общественное мнение обвиняет его во всех этих преступлениях.

Прибл. 15.08. Последнее убийство

Рауле де Лоне, портной из Нанта, шьет камзол для ребенка Эонне де Вильбланша. Ребенок живет в это время не с родителями, а с Пуату. И именно Пуату платит Рауле двадцать су за камзол. В своих показаниях Пуату признает, что мать ребенка, откликавшаяся на имя Масе, отдала ему мальчика, чтобы тот стал его пажом и чтобы Пуату купил ему одежду. Как утверждает Пуату, ребенок был убит и сожжен, а Рауле де Лоне в своих показаниях подтверждает, что с тех пор он мальчика не видел. Это последнее из указанных в документах убийств; оно произошло после декрета, выпущенного 19 июля (с. 281).

24.08. Конец: Коннетабль де Ришмон захватывает Тиффож

Несмотря на то, что обыкновенно Иоанн V лицемерит, встречаясь с Жилем де Рэ, теперь он решает с этим покончить. Должно быть, канцлер Жан де Мальтруа без труда уговорил его: всеобщий ропот слишком силен, а в Сен-Этьене Жиль перешел все границы; отныне все объединяются против него.

Но когда настает время действовать, герцог стремится, пусть и тайно, согласовать все с королем. Иоанн V знает, что Карла VII маршал больше не интересует, но не хочет давать ему повод для вторжения, достаточным основанием для которого могла бы послужить враждебность герцога во время Прагери. Вот почему он добивается поддержки одного из главных военачальников короля, своего брата Артура де Ришмона, коннетабля Франции.

Артур склонен оказать брату содействие. Он страшится колдунов и, очевидно, никогда не любил маршала, ставленника своего злейшего врага, Латремуя. Взамен Артур получит два поместья, дополнивших земельный надел, за который герцог, его брат, еще не расплатился. В частности, он получит Бургнеф-ан-Рэ, феод в Бретани, который пока принадлежит Жилю. Жиль еще не умер, но все уже решено, и герцог делит добычу.[66]

24 августа в Ванне герцог совещается со своим братом. Только де Ришмон, королевский военачальник, может овладеть Тиффожем, в Пуату, где Жиль хотел утаить от герцога своего пленника из Сен-Этьен-де-Мерморта, Жана Леферрона. Когда Артур согласился захватить Тиффож, ход событий ускорился; Жана Леферрона освободили. У Жиля больше не было заложника. Тогда Рэ, видимо, осознал, что его ждет. Отныне никто уже не может заступиться за него. Услыхав о том, что коннетабль занял Тиффож, Жиль де Сийе и Роже де Бриквиль решают сбежать. Предвидя это событие, они, должно быть, накопили значительную сумму… Остаются лишь те, кто никак не сможет ускользнуть: чужестранец Прелати, священник Бланше и двое ближних слуг, Анрие и Пуату. Вероятно, Жиль мог бы сбежать и сам, но его не оставляла абсурдная надежда. С неколебимой наивностью он отказывается верить, что за ним придут.

До 15.09

Представители светского правосудия, со своей стороны, также развернули деятельность в этой местности и вели свое расследование. Они выслушали почти тех же самых пострадавших, что предстали и перед церковным судом (с. 261). Именно они решили арестовать сира де Рэ и приняли все необходимые для этого меры.

13.09. Жиль обвинен в убийствах детей и заклинаниях демонов

Жиль вызван в суд, он должен предстать перед церковным трибуналом в Нанте; его обвиняют в убийствах детей, содомии, заклинаниях демонов, оскорблении божественного Величия и ереси.

15.09. Арест

Люди герцога Бретонского во главе с капитаном Жаном Лаббе, сопровождаемые нотариусом Робеном Гийоме, выступающие от имени канцлера и епископа Жана Мальтруа, появляются у ворот Машкуля.

Маршал де Рэ арестован.

Вместе с ним арестованы Франческо Прелати, Эсташ Бланше, Анрие и Пуату.

По пути в Нантскую тюрьму Анрие, охваченный ужасом, думает о том, как бы перерезать себе горло (сс. 285–286).

После 15.09

Появившись перед светским судом в Нанте, Жиль де Рэ должен будет ответить по двум основным статьям: убийства детей и эпизод в Сен-Этьен-де-Мерморте (нападение на Жана Леферрона и его заточение, захват замка Сен-Этьен, который он уступил Жоффруа Леферрону, главному казначею Бретани). От этого слушания у нас осталось лишь одно официальное донесение, в котором имеется ответ Жиля, но только на второе обвинение. По поводу убийств ничего не сказано. Если бы прокурор сосредоточился на обвинении в убийствах, то, учитывая поведение Жиля перед церковными судьями 8 октября, он, вероятно, не занимал бы столь примирительную позицию по делу Сен-Этьена. Очевидно, светские судьи были столь же осторожны, как и церковные, и вначале не говорили о самой тяжкой стороне дела. Автор донесения, скорее всего, считал это упущением, но не потрудился привести ответ Жиля, касающийся детей.

18.09. Жалобы родственников жертв

Пьер де Л'Опиталь, президент Бретани[67], руководит расследованием дела, возбужденного против Жиля де Рэ. Церковному служителю Жану де Тушронду поручено расследование, и он начинает его, выслушивая показания, которые касаются убийства сына Перонн Лессар из Ла-Рош-Бернара и Жаме Брис из Пор-Лоне (сс. 264–267).

19.09

Слушания по делу Жиля де Рэ открываются в Нанте в большой верхней зале замка Тур-Нев (с. 163). Жиль де Рэ, обвиняемый, предстает перед Жаном де Мальтруа, епископом Нантским. Он выслушивает обвинения «прокурора» Гийома Шапейона (который должен выступать в суде против него). Прокурор обвиняет Жиля в «доктринальной ереси». Именно поэтому его должен судить не только епископ, но и наместник инквизитора, Жан Блуин, которому поручено руководить инквизицией в самом Нанте и во всей епархии. 18 сентября он предстанет перед этими двумя судьями, полномочия которых вначале признает. Тогда ему, видимо, казалось, что отвечать только по обвинению в ереси нетрудно.

27.09

Жан де Тушронд проводит расследование в рамках гражданского судопроизводства: он выслушивает свидетелей по эпизоду с исчезновением Жана Бернара из Пор-Лоне (с. 167).

28.09

Епископ Жан де Мальтруа и наместник инквизитора Жан Блунн, доминиканец, принимают в часовне усадьбы епископа десятерых пострадавших, обвиняющих сира де Рэ в том, что он бесстыдно изнасиловал и умертвил у кого сына, у кого племянника (сс. 164–167). Они «в слезах и охвачены горем». Между тем Жиль де Рэ, присутствие которого ожидалось, в тот день не появился.

28–30.09

Жан де Тушронд проводит свое расследование: он выслушивает свидетелей исчезновения детей Жорже Лебарбье, Жана (или Гийома) Жедона, Жанно Руссен, Александра Шателье, Гийома Сержана Матлена Туара, Жанны Эделен, Масе Сорена, некого Орана, Тома Эзе, Гийома Амелена и Мишо Буэ; а также показания по поводу исчезновения Бернара Лекамю и сына Жанетты Друэ. Кроме того, он выслушивает персональную жалобу Перрин, жены Клемана Рондо, направленную против Прелати (сс. 268–273).

02.10

Расследование Жана де Тушронда продолжается: рассматриваются исчезновения ребенка Реньо Донета, Жана Юбера, сына Жана Жанвре, Колена Авриля, ребенка Гибеле Дели, ученика Жана Тублана, сына Жана Фужера, сына Эонне де Вильбланша (с. 280).

06.10

Продолжение того же расследования, касающееся исчезновения Перро Даге (с. 281).

08.10

Продолжение того же расследования, теперь по поводу исчезновения двоих сыновей Робена Паво, Оливье Дареля, Жана Юбера, сына Реньо, Л. Донета (с. 281–284).

В нижней зале замка Typ-Нев уже упомянутые десять пострадавших вновь выступают «с воплями скорби и со слезами» перед епископом и наместником инквизитора (с. 167). Помимо убийств и содомии Жиль обвиняется в «заклинании злых духов» и «во многих других преступлениях, находящихся в ведении церковного суда».

В тот же день, но на этот раз «в большой верхней зале» замка Typ-Нев Жиль де Рэ и «прокурор» предстают перед епископом и наместником инквизитора; теперь в обвинении прокурора, произнесенном устно, указываются все преступления и проступки, вменявшиеся обвиняемому в том же виде, в каком они будут изложены ниже в сорока девяти статьях «обвинительного акта». Жиль немедленно реагирует на это и обращается к судьям, но его апелляция тут же отклоняется как несерьезная. Тогда он противится судьям в резкой форме. Несмотря на четырехкратную просьбу и угрозу отлучения от Церкви он отказывается присягать и произносить клятву.

В этот день начинается настоящий суд; обвинение оглашается целиком. Пьер де Л'Опиталь, ответственный за деятельность светского суда, впервые присутствует на слушаниях в суде Церковном (с. 167–169). С этого дня он (как и епископ Сен-Брекскин, Жан Прежан, который будет вместе с ним участвовать в допросе при «внесудебной» даче показаний 21 октября) присутствует на всех заседаниях, кроме 20 октября, когда должен был обсуждаться вопрос применения пыток, и утра 21 октября, когда пытки должны были быть применены. Любопытно, что 15 октября Жиль де Рэ обращается к нему так, словно тот разделяет его негодование, а 20 октября просит, чтобы он (вместе с Жаном Прежаном) выслушал его в отсутствие церковных судей.

11.10

Епископ и наместник инквизитора откладывают намеченное заседание на следующий день. Они ограничиваются тем, что в третий раз выслушивают в нижней зале жалобы несчастных родственников, которые умоляют их прибегнуть «к должному отправлению правосудия» (с. 170).

13.10. 49 статей обвинительного акта

В девять часов утра в большой верхней зале замка Typ-Нев, перед епископом, помощником инквизитора и многочисленными знатными горожанами Нанта прокурор произносит обвинение, записанное в сорока девяти статьях обвинительного акта, которые затем зачитываются судьям.

Первые четырнадцать статей (обвинительный акт приведен полностью, с. 174–188) представляют собой лишь введение: они призваны показать компетентность церковного суда Нанта, епископа и помощника инквизитора. А вот в статьях с 15‑й по 49‑ю детально рассмотрены все те преступления, в которых обвиняется Жиль де Рэ. Это изложение беспорядочно и запутанно, однако весьма полно. На самом деле оно согласуется, — по крайней мере, в целом, — с фактами, изложенными в других документах. (Тем не менее, там сказано, что убийства детей начались в 1426 году, что противоречит показаниям обвиняемого; следует также добавить, что в принципе датам, приводимым в этом обвинительном акте, следует доверять лишь отчасти: так, эпизод в Сен-Этьен-де-Мерморте, датировка которого, 15 мая 1440 года, известна и приводится со всей возможной точностью, отнесен там к 1438 году.) Этот обвинительный акт касается трех основных тем: во-первых, преступлений против детей; во-вторых, ереси или, по сути дела, заклинаний демонов, связанных с практикой магического искусства, и с более или менее касающимися догматики высказываниями заклинателей и всех остальных, в этом участвовавших; в-третьих, нарушения церковной неприкосновенности.

За четырнадцать лет (то есть приблизительно с 1426 года), как говорится в обвинительном акте, жертвами Жиля де Рэ и его сообщников стали сто сорок детей обоего пола. Их приводили к нему либо его главные сообщники, пособники в убийствах, либо те, кто поставлял ему детей (это могли быть мужчины или женщины). Дети оказывались у Жиля де Рэ под предлогом того, что они поступали к нему в услужение, а выгоды от этой службы, которые должны были получить сами дети или их родители, выдвигались на первый план и всячески подчеркивались. На деле же детям резали глотки, их убивали и «бесстыдно мучили». Более того, обвиняемый предавался с ними содомскому греху, и пока они были живы, и когда были мертвы, и в то время как умирали. Жиль де Рэ гнушался «естественного отверстия» у девочек. В конце жертвы расчленялись и сжигались.

Обвинение указывает в точности лишь на две жертвы: на ребенка, который жил в Бургнефе-ан-Рэ у человека по имени Родиго, и на сына некого Жана Лавари из Ванна.

Принимается во внимание и то, что из Шантосе в Машкуль были перевезены сорок пять скелетов, и в Машкуле их сожгли.

Тонкие вина, гипокрас и кларет, а также чревоугодие обвинение связывает с содомским грехом, поскольку они служили обвиняемому возбуждающими средствами, дабы совершать этот грех «с большею силой, непринужденностью и удовольствием».

В обвинении отмечаются и мимолетные периоды угрызений совести, моменты просветления, когда преступник хотел совершить паломничество к Гробу Господню, но не знал, как осуществить свои намерения и «аки пес возвращался на свою блевотину», вновь вставая на путь злодеяний.

Приводятся и точные названия мест, где были совершены убийства: замок Шантосе, дом Ла-Сюз в Нанте, замки Машкуль и Тиффож, дом братьев-миноров в Бургнефе-ан-Рэ, дом некого Лемуана в Ванне.

Кроме того, обвинение считает, что Жиль впал в греховную ересь, за которую он несет ответственность перед инквизицией, в 1426 году. Рэ обвиняется в сношениях с еретиками, чьи догмы он воспринял; кроме того, он читал и изучал еретические книги. В частности, Жиль обвиняется в том, что возвел в догму ошибочные утверждения колдунов и заклинателей. Равным образом он практиковал и считал догмой запрещенные магические искусства геомантии и некромантии. Наконец, вкупе с этим он публично оглашал свои преступные идеи, также принятые им в качестве догматических.

Но не столько мысли и слова перечисляются в обвинительном акте, сколько предосудительные поступки. Речь, по сути дела, идет о дьявольских заклинаниях. Немало было мест, где Жиль де Рэ заклинал всевозможных демонов, или же это совершалось по его указанию: в Орлеане (под вывеской «Золотого Креста»), замках Машкуль и Тиффож, в Бургнефе-ан-Рэ, у братьев-миноров, и в Жослене, недалеко от замка герцога Бретонского. Вменяются в вину Жилю и жертвоприношения. В Тиффоже он принес в жертву кисти рук, сердце и глаза ребенка, положив их в стакан. Обвиняемый хотел связать себя соглашением с дьяволом, для чего приготовил расписку, то есть письменное кабальное обязательство, исключив из него лишь продажу души своей и сокращение жизни. Кроме того, в обвинительном акте упомянуты некоторые торжества, которые проводились в течение пяти лет, в особенности по случаю Дня всех святых; во время этих торжеств беднякам раздавалась милостыня.

Третьим из проступков, из-за которых обвиняемый предстал перед церковным судом, явилось нарушение церковной неприкосновенности. Речь идет об эпизоде в Сен-Этьен-де-Мерморте. В обвинении уточняется, что Жиль де Рэ вошел в храм, потрясая оружием, «дерзко и яростно», грозил смертью Жану Леферрону, духовному лицу, которого приказал сковать в кандалы по рукам и ногам и держать сначала в замке Сен-Этьен-де-Мерморт, а затем в Тиффоже. Таким образом обвиняемый «грубо и бесстыдно нарушил предписания епископа».

В конце текста этих сорока девяти статей прокурор требует, чтобы епископ и наместник инквизитора признали Жиля де Рэ виновным в различных преступлениях, указанных в обвинительном акте. Таким образом, его следует подвергнуть «отлучению от Церкви и иной законной каре», он должен быть «наказан и спасительному подвергнут исправлению, как того требуют закон и церковные предписания».

При допросе Жиль отказывается отвечать и оскорбляет суд

По просьбе прокурора епископ и наместник инквизитора допрашивают Жиля по статьям обвинительного акта (с. 170); теперь Жиль отрицает правомочность судей и отказывается признавать их в качестве таковых, затем называет их «симонитами» и «развратниками»; он говорит, что «лучше ему быть подвешенным с веревкой на шее, чем отвечать на вопросы таких церковников и таких судей». После нескольких предупреждений его отлучают от Церкви. Жиль протестует, но его протест немедленно отклоняется как ничтожный «вследствие особенностей дела и преступлений, неслыханных и богомерзких», в которых его обвиняют.

Затем зачитываются документы, уполномочивающие Жана Блуина, помощника инквизитора, с 1426 года осуществлять свою деятельность от имени Гийома Мериси, инквизитора и гонителя ересей во французском королевстве.

15.10. Начало признаний

Те же лица собираются в той же зале, и ход событий резко меняется (с. 189): Жиль де Рэ признает епископа и наместника инквизитора своими судьями, обладающими должной компетенцией, он сознается, что «злонамеренно совершил» указанные преступления и «смиренно, благочестиво, в слезах» просит прощения у судей за «брань» и «оскорбления» в их адрес. Из любви Божией судьи тотчас же прощают его. Обвиняемый признает верными статьи с 1-й по 4‑ю и с 8‑й по 14‑ю (статьи с 5‑й по 7‑ю, исключенные из этого списка, касаются Жана Блуина, но в 8‑й статье, с которой обвиняемый согласился, признаются его полномочия).

Жиль де Рэ в тот день по-прежнему возражает против одного из самых главных пунктов обвинения — заклинаний демонов; по этому эпизоду он признает лишь незначительные факты, причем в доказательство истинности своих слов даже предлагает, чтобы его подвергли «испытанию огнем».

Прокурор и обвиняемый приносят клятву на Евангелии, после чего прокурор приглашает в качестве свидетелей слуг Анрие и Пуату, алхимика Прелати, священника Бланше, некую Тифен, вдову Робена Браншю, и поставщицу детей Перрин Мартен; они также приносят клятву. (Показания Анрие, Пуату, Прелати, заслушанные в последующие дни, до нас дошли, в отличие от показаний Тифен и Перрин Мартен, которые отсутствуют в сохранившихся документах (с. 192.).)

16.10. Показания Прелати

Слушаются показания Франческо Прелати, итальянского алхимика и заклинателя, который находился на службе у Жиля де Рэ с мая 1439 по 15 сентября 1440 года (с. 221). Место, где это происходило, не указано.

17.10 Показания Бланше Анрие и Пуату

Слушаются показания священника Эсташа Бланше и двоих слуг, Анрие Грияра и Этьена Коррийо, прозванного Пуату, все трое находились на службе у Жиля де Рэ в течение многих лет вплоть до его ареста (сс. 228, 236 и 245).

Вероятно, выслушивались эти три свидетеля утром, поскольку прокурор, Жиль де Рэ и судьи (заседающие после полудня, во время вечерни) были в большой верхней зале, где происходило представление пятидесяти свидетелей, которых вскоре должны были опросить, и где они давали клятву. Допрос велся прежде всего по эпизоду о нарушении церковной неприкосновенности. Свидетелями были: Ленано (маркиз де Сева), Бернар Пулен, Жан Руссо, Жиль Эом и брат Жан де Ланте (сс. 194–195 и 254).

19.10

В девять часов утра, в присутствии Жиля де Рэ и прокурора, в большой верхней зале замка начинается заседание суда, на котором представляются и приносят клятву еще пятнадцать свидетелей (сс. 196 и 258).

20.10. Судьи рассматривают возможность пыток

В той же большой верхней зале в девять часов утра прокурор и Жиль де Рэ предстают перед епископом и наместником инквизитора (с. 198); те желают знать, согласно просьбе прокурора, может ли Жиль что-то сказать по поводу обвинений, есть ли у него какие-то возражения, но обвиняемый отвечает, что сказать ему нечего и соглашается, когда его об этом спрашивают, на немедленное обнародование только что собранных показаний. Между тем прокурор, «способствовать более полному освещению и разысканию истины», все же просит у судей разрешить применение пыток. Затем судьи советуются со своими помощниками, «людьми сведущими», и решают, что Жиль должен быть подвергнут «допросу и пыткам».

21.10

Заседая в девять часов утра в нижней зале замка Typ-Нев, судьи посылают за обвиняемым, чтобы пытать его (с. 200). Когда Жиля выводят вперед, он смиренно молит перенести пытки на следующий день — он постарается говорить без пыток, так, что судьи сочтут излишними какие-то дополнительные «допросы». Он предлагает допросить его в каком-нибудь другом помещении, а не там, где готовятся его пытать, и чтобы допрос провели епископ Сен-Брекский, Жан Прежан, представитель церковного суда, и президент Бретани, Пьер де Л'Опиталь, представитель светского суда. Судьи соглашаются на это предложение и предоставляют необходимую отсрочку.

Во втором часу пополудни в той же нижней зале появляются епископ и наместник инквизитора (с. 201); они посылают епископа Жана Прежана и Пьера де Л'Опиталя за Жилем де Рэ. Судьи Отправляют их в «верхние покои» замка, где находится обвиняемый маршал, за которым сохранили привилегии, оставив ему Достойное жилище.

Первое «внесудебное» признание

Состоялся допрос с участием Жана Пти, нотариуса церковного суда, Жана Лаббе, капитана на службе у герцога Бретонского, который производил аресты в Машкуле, его оруженосца Ивона де Росерфа, который также был в Машкуле, и наконец с участием клирика Жана де Тушронда, который ведет светское расследование.

Именно при таких обстоятельствах и состоялось первое, так называемое «внесудебное» (то есть состоявшееся независимо как от церковных, так и от светских судебных процедур) признание Жиля де Рэ (с. 202—204). Отмечено, что состоялось оно «свободно, по доброй воле и со скорбию».

Именно в этот момент обвиняемый сознается, что первые свои преступления совершил, когда «скончался дед его, сеньор де Ласюз», то есть в 1432 году. Он утверждает, вопреки настойчивым расспросам Пьера де Л'Опиталя, что совершил преступления, «следуя своему воображению и мысли своей, а не чьим-либо советам, согласно собственному рассудку, стремясь лишь к наслаждению и плотским утехам, а не с какою-то иною целью либо намерением».

Тогда двое уполномоченных посылают за Франческо Прелати. Он вместе с Жилем дает детальный отчет обо всем, что касается заклинаний, который происходили по приезде итальянского алхимика, в особенности о приношении детской руки, глаз и сердца, которое было подготовлено, но не осуществлено. Затем Жиль прощается со своим сообщником.

После этого допроса двое уполномоченных возвращаются в нижнюю залу замка, где сообщают о признании, которого они добились (с. 201) и которое, должно быть, удовлетворило, ибо в дальнейшем речь о пытках уже не идет.

22.10. Большое признание или «признание в суде»

Во время вечери Жиль де Рэ и прокурор вновь предстают перед епископом и наместником инквизитора (с. 205) (скорее всего, в верхней зале замка).

Судьи спрашивают у обвиняемого, желает ли он еще что-то возразить против сказанного прежде. Жиль отвечает, что нет, но затем внезапно сознается перед судьями во всем том, в чем сознался «вне суда». В протоколах значится, что говорил он «с сердечным раскаянием и с превеликою горечью — по крайней мере, на первый взгляд, — и со слезами». Не отклоняясь от первого признания, он пытается дополнить его, устранить ошибки и неточности. Рэ с самого начала решительно настаивает на том, что это были грехи юности, и просит опубликовать его показания на народном языке, чтобы их могли прочесть присутствующие, «большая часть коих латыни не знала». Он призывает матерей, отцов и друзей всех детей к строгости… Он уточняет набор пыток, который применялся им и его сообщниками по отношению к жертвам. Он повествует о том, как выбирал самые красивые головы мертвых детей и доходит до того, что рассказывает, как смеялся со своими слугами, наблюдая, как эти дети умирают.

По поводу своих убийств он уточняет еще кое-что, относящееся к заклинаниям и его отношениям с Прелати. В частности, вспоминает несколько убийств: в Бургнефе, убийство Жана Юбера и другого пажа, наконец, убийство в Ванне, где обезглавленное детское тело было сброшено в выгребную яму.

Кроме того, он повествует о некоторых деталях, касающихся попыток заклинаний, которые состоялись до приезда Прелати в 1438 году, и говорит об овладевавшем им порой намерении отказаться от дурной жизни и отправиться паломником в Иерусалим.

Наконец он призывает «народ» и в особенности многочисленных «духовных лиц», присутствующих на суде, чтить Мать и Заступницу нашу, Святую Церковь. Да следят отцы семейств за чадами своими, не «одевают их с чрезмерной пышностью» и не дают им жить «в праздности». Он открыто нападает на чревоугодие, объявляя, что «праздность, ненасытная жажда изысканных яств и частые возлияния более чем что бы то ни было приводили его в возбужденное состояние, в коем он и совершил столько грехов и столько преступлений».

Он молит прощения у Бога, а потом у родителей и друзей тех детей, которых он «столь жестоко истребил…», попросив у всех преданных рабов Божиих молиться за него.

После этого долгого признания, текст которого только и является для нас решающим, прокурор просит, чтобы объявили день для «окончательного приговора». Жан Прежан и Пьер де Л'Опиталь, наряду с остальными, принимают участие в этом слушании.

23.10

Светский суд, выслушав признания Анрие и Пуату, двух слуг Жиля де Рэ, порой почти буквально повторявшие, а порой дополнявшие их свидетельские показания перед церковным судом (сс. 285–292), приговаривает их к смерти. Они были казнены в тот же день, что и Жиль, сразу же после него.

25.10. Приговор церковного суда

Прокурор просит у епископа Жана де Мальтруа и брата Жана Блуина, наместника инквизитора, которые ведут заседание трибунала в девять часов утра, в большой верхней зале замка Тур-Нев вынести решение и произнести окончательный приговор, причем Жиль де Рэ «слушал, постигал и не противоречил» (с. 215). Двойным вердиктом церковного суда обвиняемый признан, во-первых «виновным в коварном вероотступничестве и ереси, равно как и в заклинаниях демонов»; во-вторых, «виновным в том, что злонамеренно совершил преступления и противоестественный грех содомский с детьми обоего пола» (сс. 219–220). Он отлучен от Церкви и подлежит иным законодательным взысканиям. Этот приговор церковного суда предполагает соответствующее решение суда светского, которое последует без промедления, в тот же день.

Как только приговор был оглашен, судьи предложили Жилю де Рэ вновь войти в лоно Церкви; Жиль просит их об этом «смиренно преклонив колени», «со вздохами и стенаниями». Будучи вновь принят Церковью, он просит дать ему исповедоваться, и судьи немедленно поручают духовному лицу из Ордена кармелитов, Жану Жувнелю, выслушать его исповедь.

Религиозный процесс завершен.

Светский приговор

Вслед за тем Жиля де Рэ переводят в замок Буффе, находящийся поблизости, дабы предать его светскому суду, собравшемуся под председательством Пьера де Л'Опиталя, президента Бретани. Он признается в преступлениях по эпизоду в Сен-Этьен-де-Мерморте. Посоветовавшись с несколькими помощниками, Пьер де Л'Опиталь объявляет, что за эти преступления обвиняемый должен быть подвергнут штрафу в уже установленном размере (50 000 золотых экю), в форме конфискации имущества, который затем следует выплатить герцогу Бретонскому; а также что за остальные совершенные им преступления он будет повешен и сожжен, а приговор должен быть приведен в исполнение на следующий день в одиннадцать часов (сс. 292–294).

Затем Жиль де Рэ просит, чтобы его слуги Анрие и Пуату, приговоренные, как и он, к смерти, были казнены после него, ведь именно он ответствен за их преступления; в противном случае они могут подумать, что он, главный виновник, остался безнаказанным. Пьер де Л'Опиталь оказывает ему такую милость, более того, решает, что тело приговоренного, в нужное время извлеченное из пламени, будет погребено в церкви, которую Рэ выберет сам. Наконец Жиль просит судью, чтобы тот уговорил епископа назначить на следующий день «большое шествие, дабы вселить в него и в названных слуг его твердую надежду на спасение», Пьер де Л'Опиталь соглашается.

26.10. Смерть

После того как шествие, за которым следовала огромная толпа, прошло к месту казни, Жиля де Рэ повесили, а затем предали огню, но вскоре оттуда вытащили. После этого он был похоронен «рядом с четырьмя или пятью женщинами или девами благородного происхождения».[68]

Анрие и Пуату также, в свою очередь, казнены и обращены во прах, а останки Жиля перенесены в кармелитскую церковь Богоматери в Нанте. Его отпевают и кладут в могилу. Он покоился там вместе с другими знатными людьми. Кладбище при этой церкви, которой больше нет, было разграблено во время Революции.