Процесс Прасолова и убийство госпожи Тиме (Кошмары русской жизни)

IX.

Прокурор обвиняет — так сказать — по обязанности.

И в атом случае не всякое лыко в речи прокурора должно быть отнесено в строку.

Но все же во всем, что он говорил слишком много правды.

Разве не писала покойная Зинаида Ивановна Прасолову вскоре после их сближения с горькой жалобой о том, что он развратил се, окунул ее в грязь.

Можно с полной вероятностью сказать, что Зинаида Ивановна выросла в дурных условиях. Об ее воспитании не особенно заботились. Хороших примеров окружающие ее также не могли ей дать. Мудрено ли, что будучи гимназисткой, она уж знала о существование Яра, о том, что существует животное, бессмысленное веселье.

Никаких идеальных или попросту хороших стремлений у нее не было. Красивая, взбаламошенная, с огромной жаждой веселой и прекрасной жизни, она с юных лет сознавала силу своей красоты.

В силу того, что ни семейное, ни школьное воспитание ей ничего не дало, в ней очень рано проснулась женщина со всеми ее качествами и недостатками.

Доверчивая, кокетливая, в меру лживая, в меру правдивая, она распустившись, как дивный прекрасный цветок, ждала судьбу свою.

И она пришла.

Первые шаги ее были связаны с кошмарами.

Она встретилась с красивым юношей Василием Прасоловым.

Он ей понравился.

Она находилась в том периоде, когда слово нравится отождествляется со словом любить.

Пустому, избалованному, вкусившему уж прелести веселой жмени юноше, Прасолову в свою очередь чрезвычайно понравилась Зина.

И в результате — совместная поездка в театр, оттуда к Яру, а оттуда в Эрмитаж, где шестнадцатилетняя гимназистка отдалась Прасолову.

Нежный расцвет юности прерван, смятен...

Все лучшее, что было в юной девушке, все прекрасное, лучезарное оборвалось, улетучилось, кань дым.

Она заглянула в глубокую пропасть жизни и почувствовала боль, жгучую боль раскаяния и стыда.

Но потерянного не воротишь.

Связь с Прасоловым продолжалась.

Правда и то, что Зина внезапно выросла, возмужала, обрела все сложное искусство женщины.

Прасолов привязался к ней.

В результате был их брак.

Что внес с собой в брак Прасолов?

Он даже не любил свою жену, он только жаждал ее тела.

Он посвящал ее во все закоулки человеческой извращенности, методически и систематически развращал ее, — заставил ее полюбить угарную жизнь, возил ее по ресторанам, вертепам, где приличную женщину трудно отличить от проститутки.

Постепенно он подготовлял ее к ее будущей роли.

Впоследствии ему пришлось пожать только то, что он же посеял.

А посеял он грязь, разврат, чревоугодие, страстную жажду лживой, мишурной жизни любовь к блеску, роскоши, нарядам.

Если даже абсолютная правда во всем том, что показывали об убитой свидетели, вызванные со стороны Прасолова, то и тогда вина многого падает на Прасолова.

Покойная будто бы явилась однажды домой в роскошной шубе.

На вопрос мужа, откуда у нее столь дорогая шуба, Зинаида Ивановна ответила, что она взяла ее в рассрочку платежа у Рогаткина-Ежова и муж Прасолов мирится с этим объяснением.

Не ясно ли, что он отлично знал происхождении этой шубы у жены своей, но, будучи человеком абсолютно лишенным чувства морали — мирился с этим.

В другой раз он увидел будто бы у жены роскошные бриллиантовые серьги. На вопрос его, откуда у нее эти серьги, жена его рассмеялась и заявила, что эти серьги от Тэта, т. е. поддельные.

Тут уж ребенку ясно, что всякий муж, не утративший человеческого подобия, дорожащий поведением своей жены, раз у него зародилось подозрение относительно появившихся у его жены серег, нашел бы уже пути узнать правду, т. е. поддельные ли то были бриллианты или настоящие.

Но Прасолов не нуждался в правде, мало того, он избегал ее.