Продается волшебное королевство. Черный единорог

Глава 11. ВЕЧНАЯ ЗЕЛЕНЬ

Владыка Озерного края не знал, как прогнать дракона из Зеленого Дола. И сомневался, что это известно кому-нибудь другому. Разве что Ночной Мгле, предположил он, ведя Бена по рощице вязов, заросшей молодым подлеском. Ведь колдовство ведьмы Бездонной Пропасти куда могущественнее, чем у любого другого обитателя долины, но даже сама Ночная Мгла не осмеливалась бросить вызов Страбону. Так или иначе, но Ночная Мгла вряд ли согласится помочь Бену, даже если бы могла. Ведьма всегда ненавидела королей Заземелья, потому что на их стороне выступал Паладин, а Паладин обладал большей силой, чем она.

«Все может измениться», — угрюмо подумал Бен. — Конечно, нельзя забывать о феях, — поразмыслив, добавил Владыка Озерного края.

Уж их-то драконы не смели ослушаться. Именно поэтому они оставили царство фей и захватили долину. Теперь они верховодят здесь.

Но и феи не помогли бы Бену. Они никому не помогают, если только сами этого не хотят. Феи обитают в туманах, прячутся в своем вневременном, вечном царстве и играют по своим собственным правилам. Бен не может отправиться к ним за помощью. Никто, ушедший в царство фей, еще не возвращался оттуда.

Они вместе шагали по Вечной Зелени. Владыка Озерного края излагал Бену историю своего города и народа, а Бен мучительно размышлял, каким образом он сможет стать настоящим королем этой чудесной земли. Миновал полдень; несмотря на то что город был дивным и захватывающим творением, Бену казалось, что он лишь даром теряет время. Он покорно слушал своего провожатого, поддакивал, где нужно, задавал вежливые вопросы и с ангельским терпением ждал удобного повода, чтобы откланяться.

А такого повода все не находилось. Сгущались сумерки, и Владыка Озерного края проводил Бена к домику для гостей — расположенной на земле хижине с широкими окнами, от которых вверх уходили воздушные мостики. Домик был окружен садом и густой рощей Лазурных Друзей. Над головой петляли, уходя ввысь, «улицы» воздушного города, создававшие причудливую игру света и зелено-золотистых теней. Предзакатную тишину нарушали лишь отдаленные голоса и взрывы смеха. Жители города-леса закончили свой рабочий день.

Сумерки уже сменялись ночным мраком, когда Бен устало вошел в хижину. Обещание явиться на праздник к Владыке Озерного края давило на душу тяжелым камнем. Бену было совсем не до веселья.

Друзья уже ждали его. Он кивнул им и плюхнулся в плетеное кресло-качалку с мягкими подушками на сиденье.

— Все впустую, — тоскливо объявил он.

Советник уселся рядом.

— Он отказался принести клятву верности. Ваше Величество?

— Как сказать. Он пообещал принести ее только после того, как я добьюсь, чтобы все прочие обитатели долины перестали загрязнять ее. Я должен заставить их трудиться вместе с жителями Озерного края, чтобы привести долину в порядок.

— Я предупреждал, что с ним будет нелегко, Ваше Величество, — ехидно заметил Абернети.

Вен взглянул на пса. Почему-то он не запомнил подобных предостережений своего летописца, но крыть было нечем.

— Полагаю, что вам удалось добиться немалого, — заметил советник, отмахнувшись от слов Абернети.

Бен застонал:

— Не надо жалеть меня, советник…

— Уверяю вас, я говорю вполне серьезно, — торопливо продолжал колдун. — Я боялся, что он и слушать вас не станет. Ведь он хранил верность старому королю отнюдь не из уважения к монархии, продержавшейся не одну сотню лет, и не потому, что боялся навлечь монарший гнев своим неповиновением. Ведь жители Озерного края никогда не нуждались в покровительстве, и чужое мнение их не интересовало.

— Владыка тоже говорил нечто подобное. Но почему это так сложно?

Советник повел бровями:

— Дело в том, что им не хватает взаимопонимания. Жители Озерного края — выходцы из мира фей, и они владеют таким волшебством, какое никогда не было доступно никаким другим обитателям Заземелья. Они предпочли добровольное изгнание из той страны, которая кажется самим совершенством, миром вне времени, где каждый может быть бессмертным. Народ Озерного края любит подчеркивать свою исключительность, к тому же у них совсем иная система жизненных ценностей. Это порождает в других зависть и недоверие — самые разрушительные чувства.

— У медали есть и другая сторона, — встрял Абернети. — Озерным жителям трудно сходиться с соседями. Они предпочитают оставаться в стороне, убежденные в том, что их взгляды просто нельзя не разделять. Они обвиняют других в порче земли и воды, а сами прячутся в своих лесах и не делают ничего, чтобы исправить положение.

Бен нахмурился;

— Неужели загрязнение, на которое они жалуются, и впрямь так велико?

Советник пожал плечами:

— Трудно спорить. Лорды Зеленого Дола всю землю поделили на поля и выпасы, а леса опустошают охотой. В северных горах тролли добывают руду, и отходы их производства отравляют реки, питающие всю долину. Вносят свою лепту и все другие.

— Всем не угодишь, Ваше Величество, — тихо добавил Абернети, задумчиво морща мохнатый лоб.

— Что за мудрые слова, — пробормотал Бен, вдруг вспомнив о той жизни в Чикаго, которую он оставил. — Попал я из огня да в полымя.

Советник и Абернети переглянулись.

— Что, Ваше Величество? — недоуменно спросил советник.

Бен поднялся, потянулся и встряхнул головой.

— Не обращайте внимания. Когда начинается празднество?

— Совсем скоро, — доложил колдун.

— Может быть, желаете принять ванну, Ваше Величество? — засуетился Абернети. — Или подать свежий костюм?

— И то, и другое. А заодно подумайте, чем мы можем еще угодить нашим властителям, чтобы они в конце концов признали своего несчастного короля!

Сапожок с Сельдереем зашипели, старательно осклабив клыки в улыбке. Бен мрачно глянул на них и направился было к выходу, потом вдруг остановился и сказал:

— Знаете, я бы не требовал столь многого, если бы не надеялся переубедить Владыку Озерного края, но пока не знаю, как это сделать, что придумать. — Он помолчал, задумавшись. — Кстати, много ли у меня времени?

— Вечеринки здесь обычно затягиваются на всю ночь, — сообщил советник. Бен утомленно вздохнул.

— Потрясающе, — пробормотал он и вышел.

Советник попал в самую точку. Праздник начался сразу же после захода солнца и продолжался до рассвета. Его закатили якобы в честь Его Величества короля Заземелья, но Бен вскоре пришел к убеждению, что народ Озерного края готов веселиться по любому поводу. Во всяком случае, от новоиспеченного короля не зависит ни порядок празднества, ни его продолжительность, ни выбор музыки.

Торжество началось с праздничного шествия. Бена и его спутников усадили в амфитеатре рядом с Владыкой и его чадами и домочадцами, среди которых была и Ивица. Толпы юношей, девушек и подростков с факелами и яркими знаменами вливались на арену через проход в его стене и шагали по кругу, распевая песни и создавая причудливую игру света и красок. Они встали в несколько хороводов, которые медленно двигались в разные стороны под восторженный гвалт зрителей. Музыканты, сидевшие неподалеку от Бена, усердно дули в свои флейты и рожки, пиликали на скрипках. Пронзительная задорная мелодия становилась все быстрее, подгоняя неугомонных танцоров.

Потом большие хороводы распались на мелкие, и церемонное шествие превратилось во всеобщую пляску. Знамена развевались, огни мельтешили в такт все убыстрявшейся музыке. Чаши зрителей не пустели, да и танцоры успевали то и дело хлебнуть вина или эля. И вот уже все хлопали в ладоши и подпевали исполнителям. Звуки эхом отдавались в высоких кронах Вечной Зелени, сливаясь в единый мощный рев, где уже нельзя было различить отдельных голосов. Дымка развеялась, и на небо Заземелья выплыли луны, похожие на яркие воздушные шары невероятных размеров. Снопы разноцветных лучей просачивались сквозь ветви деревьев-великанов, чтобы разогнать ночную тьму вместе с пламенем факелов.

Очень скоро Бен распрощался с надеждой вновь побеседовать с Владыкой рек и озер, чтобы убедить его принести присягу. Никому не было дела до серьезных вещей, каждый желал только развлекаться. Все попытки заговорить тонули в шуме, а вино лилось таким потоком, что даже Бен был потрясен. Он из вежливости пригубил предложенную ему чашу и обнаружил, что вино довольно приятно на вкус. Потом выпил вторую — почему бы и нет, черт возьми? — потом еще несколько. Бен и оглянуться не успел, как напился вдрызг, и ему стало ужасно весело. Советник с кобольдами не отставали, они тоже, похоже, веселились от души. И только Абернети воздерживался от излишеств, бурча что-то насчет того, что алкоголь вреден животным. Вскоре все гости Владыки Озерного края принялись петь и хлопать, не разбирая ни слов, ни ритма.

Владыка был как будто доволен тем, что Бен так здорово развлекается. Он часто подходил к королю. Темные глаза духа сверкали, а узкое лицо раскраснелось. Он приглашал Бена еще раз посетить Вечную Зелень, желал ему всяческих благ, интересовался, не нужно ли ему еще чего-нибудь. Бена одолевало искушение дать Владыке недвусмысленный ответ, но он придержал язык. Владыка был в самом приятном расположении духа, и его веселость была заразительной. Давно Бен так не развлекался, даже до того, как попал в эту чудесную страну.

Время летело незаметно, празднество было в самом разгаре, и вот уже зрители, не выдержав, повалили на арену, чтобы присоединиться к танцорам. Жители Озерного края кружились в вихре безумного танца, и в фантастической игре света и тени казалось, что сказочный народец вновь обрел былое волшебство. Владыка взял за руку одну из своих многочисленных жен, хрупкую водяную нимфу, и потащил ее в толпу танцующих. Он позвал с собой Бена, его друзей, своих чад и домочадцев. Почти все последовали за ним. Бен, поколебавшись, поднялся и посмотрел туда, где прежде приметил Ивицу. Но ее уже не было, и Бен снова плюхнулся на скамью. О чем он думает? Что ему праздновать? Хмель мигом улетучился, едва он подумал о тщетности своих попыток стать настоящим королем. Бену стало не до веселья.

Он снова встал и, извиняясь, неверной походкой поплелся прочь. Абернети бросился было следом, но Бен решительно отмахнулся. Духи, нимфы, водяные, русалки и наяды радостно кружились вокруг. Бен незаметно выбрался из толпы. За минувший день он повидал столько народу, что больше не мог выносить общество. Ему хотелось одиночества.

Выбравшись из амфитеатра, он очутился в сумраке леса. Вверху, на лесных «улицах», мигали редкие огоньки, и шум празднества становился все глуше. Бен шагал куда-то во тьму, стремясь укрыться в своей хижине. Вино булькало у него в желудке, и вскоре его вывернуло на обочину тропы. Бен выпрямился, дождался, пока в голове чуть-чуть прояснится, и поплелся дальше. Добравшись до хижины, он вполз на веранду и повалился в плетеное кресло с высокой спинкой.

«Ох, хорош», — ядовито подумал он. Бен был подавлен и растерян. А ведь раньше он так верил в себя. Он знал, что мог стать хорошим королем. Он был умен и умел добиваться своего, был сострадательным, имел большой опыт работы с людьми и знал законы, по которым живет общество. А главное, он принял вызов, брошенный ему судьбой, считая, что сможет справиться с ним. Но на деле оказалось, что все это ничего не значит. Покамест он ни на шаг не приблизился к тому, чтобы его признали королем, — все пытались ставить ему условия и торговаться. Сильнейшие союзники старого короля наотрез отказались помогать ему. Он потерял покровительство королевского защитника, который сейчас больше похож на привидение, а Марк со своими демонами все ближе подбирается к нему.

Бен потянулся и уставился в темноту. «Ну и что с того?» — упрямо подумал он. Ведь он поставил на карту только свое самоуважение. Нужно только снять медальон, и он вернется в Чикаго, потеряв миллион долларов, зато сохранив жизнь. Он уже терпел поражение и, несомненно, потерпит снова. Так ради чего стараться?

Несколько минут он тешился этой мыслью, а потом вдруг вспомнил лица тех немногих, кто явился на коронацию: крестьян, охотников, тех, кто до сих пор ждал короля, который оправдал бы их надежды. Бедняги, им снова не повезло.

«Наверное, не так уж я и хорош», — он с горечью признался себе.

Что-то зашелестело в зарослях у крыльца, и Бен быстро обернулся.

— Бен!

Это была Ивица. Призрачная фигурка в белых шелковых одеждах выскользнула из-за деревьев и побежала к нему. Зеленые волосы переливались в тусклом свете. Подобная пронизанному лунным сиянием клочку тумана, парящего над полночным озером, эфемерная, но невероятно прекрасная девушка приблизилась к Бену. Шелк струился по ее телу, повторяя его очертания.

— Я шла за тобой, Бен, — нежно, без тени смущения произнесла она. — Я знаю, ты устал и хочешь спать. Прошу тебя, погоди со сном. Иди за мной. Идем, и ты увидишь, как танцует моя мать.

У Бена перехватило дыхание, когда девушка приблизилась к нему.

— Твоя мать?

— Она лесная нимфа, Бен. Она так пуглива, что не может жить среди людей, в Вечной Зелени. Отцу так и не удалось приручить ее. Но музыка притягивает дикарку, и она чувствует непреодолимое желание танцевать. Она придет к старым соснам и будет искать меня. Пойдем, Бен. Я хочу, чтобы ты тоже был там. — Она взошла на крыльцо, коснулась его руки и замерла. — О, твое лицо! Ты пострадал! — Бен почти забыл о драке с Каллендбором. Девушка нежно погладила его лоб. — На Иррилине я не заметила твоих ран. Вот так.

Она провела пальцами по лицу Бена, и боль тут же исчезла. Он не смог скрыть удивления.

— Я умею исцелять небольшие раны, — прошептала она. — Те, которые на поверхности.

— Ивица… — пробормотал он.

— Я не буду упрашивать тебя остаться со мной, пока ты сам не захочешь этого. — Ее теплые, нежные пальцы задержались на щеке Бена. — Теперь мне известно, кто ты. Я знаю, ты из другого мира, и ты до сих пор не в ладах с нашим. Я подожду.

Ее слова царапнули сердце Бена.

— Ивица…

— Идем же, Бен! — Девушка крепко сжала его руку и вытащила из кресла. — Скорее! — Она потащила его в лес. — Моя мать не будет ждать!

Бену уже не хотелось упираться. Они побежали в лес. Девушка неслась, словно прекрасное, невероятное видение, а Бен спотыкаясь бежал следом, словно ее покорная тень. Рука об руку они мчались между деревьями, и вскоре он потерял всякое представление о том, где находится, да ему и не было до этого дела. Прикосновение Ивицы обжигало его, и в нем снова вспыхнуло желание.

Долго ли, коротко ли, но вскоре Ивица замедлила шаг. Лес, обступивший их, был куда туманнее и сумрачнее веселой Вечной Зелени. Издалека все еще доносились звуки празднества, совсем тихие и слабые. Цветные нити лунного света пронизывали кроны и расцвечивали землю, словно брызги красок. Ивица крепко сжимала руку Бена, и жар ее тела манил его. Бахрома шелковых волосков на ее предплечье щекотала запястье мужчины. Она беззвучно пробиралась меж мрачных зеленых часовых, словно осторожный ночной зверек.

Вскоре лиственные деревья сменились соснами, древними вечнозелеными великанами. Ивица с Беном раздвинули их мохнатые лапы, и взору открылась небольшая поляна.

Там, в потоке струящегося лунного света, танцевала мать Ивицы.

Это было крошечное, как ребенок, хрупкое создание, с прекрасным и нежным лицом. Серебряные волосы, переливаясь, падали ниже пояса, а кожа лесной нимфы была такого же зеленоватого оттенка, как у ее дочери. Она была облачена в белые прозрачные одежды, а сияние, разливавшееся вокруг ее тела, словно исходило изнутри. Она кружилась и подпрыгивала в безумном танце, подчиняясь ритмам отдаленной музыки.

— Мама! — благоговейно прошептала Ивица, и в глазах ее отразилось восхищение и счастье.

На мгновение взгляды матери и дочери встретились, но нимфа не замедлила движения. Ивица безмолвно преклонила колени на краю поляны и мягко притянула Бена.

Он опустился наземь, и они принялись молча наблюдать волшебный танец сказочного существа.

Бен не знал, сколько длился этот танец. Казалось, время остановилось на этой поляне. Все, что так мучило его, когда он ушел с праздника, потеряло значение и было забыто. Остались лишь Ивица, и он, и танцующая женщина. Бен чувствовал, как изящество и красота этого танца объединяют их. Он ощущал растущую связь с ними, природы которой не понимал, но отчаянно мечтал о ней. Он не противился этой связи. Потом танец завершился. Наступила тишина, кажется, музыка перестала играть. Мать Ивицы повернулась к ним, бросила мимолетный взгляд и исчезла. Бен с удивлением воззрился на поляну и услышал, что музыка зазвучала вновь. Но лесная нимфа пропала, будто ее и не было.

— О мама! — прошептала Ивица и заплакала. — Она так прекрасна, Бен. Разве она не совершенство?

Бен кивнул, чувствуя, как маленькая ручка сжимает его ладонь:

— Она очень красивая, Ивица. Сильфида поднялась, потянув его за собой.

— Бен, — пролепетала она еле слышно. — Теперь я принадлежу тебе. Его Величество и дочь волшебного народа должны быть вместе. Ты должен попросить моего отца, чтобы он позволил мне уйти с тобой. Ты должен сказать ему, что я нужна тебе, — ведь это правда, Бен! И если ты попросишь его, Бен, он позволит мне уйти.

Бен поспешно ответил:

— Ивица, я не могу просить о…

— Ты — великий король, и твоя просьба будет исполнена. — Девушка прижала палец к его губам, чтобы он ничего не говорил. — Я всего лишь одна из многочисленных дочерей своего отца, чья мать никогда не сможет жить с человеком, с которым была единожды, чтобы дать мне жизнь. Его отношение ко мне меняется в зависимости от его настроения. Но ты должен выпросить меня, Бен.

Лицо Энни вдруг встало у него перед глазами, остудив пламя, которое зажгла в его груди прекрасная сильфида.

— Я не могу сделать этого.

— Ты недооцениваешь магию моего народа, Бен. Я вижу это по твоим глазам, слышу в твоем голосе. Но Заземелье — живое сердце волшебства, и ты должен принять его как есть. — Она отпустила его руку и тихонько отступила. — Теперь я должна идти. Я должна подпитаться той землей, которую моя мать освятила своим танцем. Оставь меня, Бен. Иди обратно, лес сам покажет тебе дорогу.

— Нет, Ивица, погоди…

— Попроси обо мне, Бен. Отец должен отпустить меня. — Она подняла нежное личико к разноцветным нитям лунного света, заливавшим поляну. — О, Бен, я словно чувствую маму рядом со мной, она будто обнимает меня, прижимает к себе. Мне кажется, что она еще здесь. Ее сущность проникает в меня через почву. Нынче ночью я смогу воссоединиться с нею. А теперь уходи, Бен. Скорее!

Но он словно в землю врос не в силах уйти прочь. Почему она так упрямо настаивает, что принадлежит ему? Разве ей не ясно, что то, чего она так хочет, невозможно?

Девушка закружилась посреди поляны, прекрасная, чувственная и хрупкая. В этот миг Бен так страстно захотел ее, что слезы навернулись у него на глаза.

— Ивица! — вскрикнул он, делая шаг вперед.

Она перестала кружиться и повернулась к нему, крепко уперевшись ногами в землю, воздев руки к небу и запрокинув голову. Бен застыл на месте. Неожиданно тело сильфиды засветилось тем же самым сиянием, что пронизывало тело танцующей нимфы. Ивица вдруг стала полупрозрачной, потом ее тело начало разрастаться и искривляться. Бен прикрыл глаза ладонью и от неожиданности упал на колено. Ивица преображалась у него на глазах. Руки и ноги темнели, выворачивались, изгибались, удлинялись и разветвлялись…

Он моргнул, и Ивицы не стало. На ее месте возникло дерево. Это было то самое дерево, от которого она получила свое имя. Она превратилась в иву! Бен не мог поверить своим глазам. Он был потрясен, это превращение показалось ему отвратительным. Он пытался бороться со своим чувством, но тщетно. Она ведь сказала, что будет подпитываться от почвы. И что она чувствует здесь прикосновение своей матери. Господи Иисусе, да что же это за существо?

Он никак не мог придумать ответа на этот вопрос, чувствуя себя совершенно потерянным в тумане дремучего леса. Он ждал, но ответа не было.

Он мог бы проторчать на этой поляне всю ночь, кабы не Сапожок, который вынырнул из зарослей, схватил его за руку и потащил прочь, как непослушного ребенка. Бен поплелся вслед за кобольдом без возражений, слишком ошеломленный увиденным. В его душе бушевали самые противоречивые чувства. Ивица была такой прекрасной и трепетной, и он хотел ее с невероятной силой. И в то же время она казалась ему отталкивающей — аморфное существо, не то человек, не то дерево.

Покидая поляну, Бен не оглядывался, потому что это было выше его сил. Он слишком стыдился своих чувств.

Он молча тащился за Сапожком по роще старых сосен. Потом до него вдруг дошло, что кобольд следил за ним все это время. Наверное, его послал советник или Абернети. Они чуть не потеряли его на Иррилине, и теперь глаз с него не спускали.

Бену вдруг захотелось, чтобы они не нашли его этой ночью. Огромное желание исчезнуть истово охватило его. Он мечтал о тысячах других вещей, которые могли бы случиться, но теперь никогда не случатся.

Обратный путь не занял много времени. Друзья Бена ждали его в хижине, и на их лицах отражались печаль и беспокойство. Они усадили его в кресло и обступили кругом.

— Вы должны были рассказать нам о встрече с этой сильфидой. Ваше Величество, — тихо сказал советник, обменявшись парой слов с Сапожком. — Мы бы предупредили вас о том, что произойдет.

— Да я же говорил вам, что народ Озерного края совсем не похож на нас, — проворчал Абернети, и Бен не знал, то ли ему заплакать, то ли засмеяться. Советник шикнул на писца.

— Вы должны кое-что уяснить. Ваше Величество, — продолжал колдун, вновь обращаясь к Бену. — Ивица — дочь водяного духа и лесной нимфы. Ел отец — человек лишь наполовину. Ее мать — и того хуже, она принадлежит больше лесу, чем миру людей, мелкий дух, который получает жизненные силы из самой земли. Что-то от нее передалось и Ивице, и ей тоже нужна такая подпитка. Она перевертыш, она обязана жизнью как животному, так и растительному миру. Для нее естественно принимать обе эти формы, иначе она не может. Я знаю, вам это дико.

Бен медленно обвел своих друзей взглядом, чувствуя, как напряжение в его душе спадает.

— Мне это кажется не более диким, чем все остальное, что здесь происходит.

Бен устал, и на душе у него скребли кошки; ему нужно было поспать.

Советник замялся:

— Кажется, вы ей далеко не безразличны. Бен кивнул, припоминая слова девушки:

— Она сказала, что принадлежит мне. Советник посмотрел на Абернети. Кобольды пожирали Бена радостными, вопросительными взглядами. Бен нахмурился.

— Но это ведь не так, — наконец сказал он. — Она — дитя Озерного края. Она принадлежит своей семье и своему народу.

Абернети пробурчал что-то невразумительное и отвернулся. Советник промолчал. Бен некоторое время разглядывал их, потом устало поднялся.

— Я иду спать, — заявил он. Бен отправился в смежную комнату, провожаемый взглядами своих «придворных». На пороге он помедлил.

— Мы отправляемся домой, — сообщил он. Помолчав, добавил:

— Завтра, на рассвете.

Ни единого слова в ответ. Бен затворил за собою дверь и остался в полной темноте.