Проделки близнецов

Глава первая

Знаете ли вы Зеебюль? Горную деревню Зеебюль на Бюльзее? Нет? В самом деле? Странно. Кого ни спросишь, никто не слыхал про Зеебюль! А может, про деревни, подобные деревне Зеебюль на Бюльзее знают именно те люди, которых не спрашивают? Меня бы это не удивило. Такое случается.

Ну, если вы не знаете Зеебюль на Бюльзее, вы вполне можете не знать и детский пансион, знаменитый летний пансион для девочек. Жаль. Ну да ничего. Детские пансионы похожи один на другой как четырехфунтовые ковриги хлеба или одуванчики. Кто знает один цветок, тот знает все. И если, гуляя, пройти мимо такого пансиона, можно подумать, что это исполинский пчелиный улей. Он весь так и жужжит от смеха, криков, шушуканья и хихиканья. Подобные пансионы — это ульи с сотами детской радости и веселья. Но их никогда не бывает столько, сколько хотелось бы.

Конечно, по вечерам серая ведунья Тоска-по-дому подсаживается иногда к той или иной кровати в общей спальне, достает из кармана серую тетрадку и серый карандаш и с серьезным видом записывает, кто плачет, а кто нет, и подсчитывает детские слезы.

Но утром ее словно и не бывало! Утром в пансионе слышится перестук молочных кружек. Девочки весело тараторят. А потом стайка маленьких любительниц купания мчится в прохладную бутылочно-зеленую воду озера, там они плещутся, визжат, вопят от восторга, плавают, или хотя бы делают вид, что плавают.

Вот так все и было в пансионе Зеебюль на Бюльзее, где началась история, которую я хочу вам рассказать. История довольно запутанная. И вам подчас придется быть очень и очень внимательными, чтобы понять все до тонкостей. Впрочем, поначалу все еще обстоит мило и просто, путаница начнется в более поздних главах. Там уже все сложно и довольно напряженно.

А пока что все купаются в озере. И как всегда, больше всех шумит и шалит маленькая девятилетняя девочка по имени Луиза, с длинными локонами и неистощимой фантазией. Луиза Пальфи. Из Вены.

Из дому доносится удар гонга. Потом еще один. И еще. Дети и воспитательницы вылезают на берег.

— Гонг — это для всех! — кричит фройляйн Ульрика. — Даже для Луизы!

— Да иду, иду! — откликается Луиза. — Старая женщина — это вам не скорый поезд!

И вправду вот она, идет!

Фройляйн Ульрика загоняет весь свой шумный табун в конюшню, ах нет, конечно, в дом. Двенадцать часов, самое время обедать. А потом, сгорая от любопытства, ждать вечера. Почему?

Вечером ожидается прибытие двадцати новеньких. Двадцати девочек из Южной Германии. Среди них, уж наверное, будут две-три жеманницы? Несколько сплетниц? А может, даже престарелые дамы лет тринадцати-четырнадцати? И они, конечно же, привезут интересные игрушки! Надо надеяться, среди игрушек окажется большой резиновый мяч. А то Трудин мяч лопнул. А Бригитта свой не дает, жалеет. Она заперла его в шкаф. Накрепко. Чтобы с ним ничего не случилось. Такое тоже бывает.

Итак, под вечер Луиза, Труда, Бригитта и другие девочки стоят у больших, настежь распахнутых железных ворот, с нетерпением поджидая автобуса, который должен привезти новеньких со станции.

Если поезд пришел вовремя, то вообще-то они должны…

Гудок!

— Едут!

Автобус катит по улице, осторожно сворачивает к воротам и останавливается. Выходит шофер и одну за другой вынимает девочек из автобуса. Но не только девочек, а еще и чемоданы, сумки, кукол, корзины и свертки, тряпичных собак и самокаты, зонтики, термосы, плащи и рюкзаки, скатанные в трубку шерстяные одеяла, книжки с картинками, ботанизирки и сачки для бабочек. Словом, всякую всячину.

Наконец в дверях автобуса появляется последняя, двадцатая девочка со своими пожитками. Вид у нее очень серьезный. Шофер с готовностью протягивает к ней руки. Малышка качает головой так, что косы мотаются из стороны в сторону.

— Нет, спасибо! — говорит она вежливо, но твердо, и со спокойной уверенностью спрыгивает с подножки. Смущенно улыбается окружившим ее девчонкам. Но вдруг глаза у нее от удивления лезут на лоб. Она смотрит на Луизу? Тут уж и Луиза на нее вытаращилась! С каким испугом глядит она в лицо новенькой!

Другие дети и фройляйн Ульрика ошеломленно уставились на обеих. Шофер, сдвинув кепку, чешет в затылке и стоит, открыв рот. Что же случилось?

Луиза и новенькая похожи друг на друга как две капли воды. Правда у одной длинные локоны, а у другой аккуратно заплетенные косы — но это и впрямь единственное различие!

Внезапно Луиза, круто повернувшись, мчится в сад, словно за ней гонятся львы и тигры.

— Луиза! — кричит фройляйн Ульрика. — Луиза! — Потом, пожав плечами, она ведет двадцать новеньких в дом. В хвосте, все еще не оправившись от изумления, плетется девочка с косами.

Фрау Мутезиус, директриса пансиона, в своем кабинете обсуждает со старой бойкой поварихой меню на ближайшие дни. В дверь стучат. Входит фройляйн Ульрика и докладывает, что новенькие прибыли в полном составе, бодрые и здоровые.

— Очень рада. Благодарю вас.

— Вот только…

— Что такое? — Весьма занятая директриса едва отрывает взгляд от меню.

— Речь идет о Луизе Пальфи, — с некоторой нерешительностью начинает фройляйн Ульрика. — Она там ждет, за дверью…

— Давайте сюда эту шалунью! — Фрау Мутезиус просто вынуждена улыбнуться. — Что она опять натворила?

— На сей раз ничего, — отвечает воспитательница, — просто…

Осторожно приоткрыв дверь, она зовет:

— Девочки, войдите обе! Только не бойтесь!

В комнату входят две девочки и останавливаются поодаль друг от дружки.

— Вот тебе и на! — бормочет повариха.

Фрау Мутезиус изумленно воззрилась на детей, а фройляйн Ульрика говорит:

— Новенькую зовут Лотта Кернер, она из Мюнхена.

— Вы родственницы?

Девочки качают головами, едва заметно, но убежденно.

— Они до сегодняшнего дня никогда даже не встречались, — докладывает фройляйн Ульрика. — Странно, правда?

— Что ж тут странного, — замечает повариха. — А как бы им встретиться, ежели одна из Вены, а другая из Мюнхена?

— Девочки, столь похожие друг на друга, — приветливо глядя на них, говорит фрау Мутезиус, — непременно должны подружиться. И не стойте так отчужденно, дети. Давайте, пожмите друг другу руки.

— Нет! — вопит Луиза, пряча руки за спину.

Фрау Мутезиус пожимает плечами и, немного подумав, говорит:

— Можете идти.

Луиза бросается к двери, рывком распахивает ее и убегает. Лотта же делает книксен и медленно и чинно направляется к выходу.

— Еще минутку, Лоттхен, — зовет ее директриса, открывая толстенную книгу. — Мне нужно записать твою фамилию, где и когда ты родилась и как зовут твоих родителей.

— У меня есть только мама, — шепотом отвечает Лотта.

Фрау Мутезиус обмакивает перо в чернильницу.

— Итак, когда ты родилась?

Лотта идет по коридору, поднимается по лестнице, открывает дверь и оказывается в гардеробной, в комнате со множеством шкафов. Ее чемодан еще не распакован. Она аккуратно убирает в указанный ей шкаф свои платья, рубашки, фартуки и чулки. В открытое окно доносится далекий детский смех.

Лотта держит в руках фотографию молодой женщины. Нежно глянув на нее, девочка прячет фотографию под стопку фартуков. Уже собравшись закрыть шкаф, она вдруг видит себя в зеркале на внутренней стороне дверцы. Девочка разглядывает себя, пристально и серьезно, словно впервые видит. Потом с внезапной решимостью перекидывает косы за спину и треплет волосы так, чтобы ее прическа напоминала прическу Луизы Пальфи.

Где-то хлопает дверь. И Лотта, словно застигнутая на месте преступления, поспешно опускает руки.

Луиза вместе с подружками сидит на низкой садовой ограде. Над переносицей у нее залегла суровая морщинка.

— Мне бы, например, это не понравилось, — говорит Труда, девочка из Вены, которая учится в одном классе с Луизой. — Надо же заявиться сюда с твоим лицом, какое нахальство!

— Что же мне теперь делать? — сердито спрашивает Луиза.

— А ты расцарапай ей всю морду! — предлагает Моника.

— А еще лучше — откуси ей нос! — советует Христина, — тогда у тебя сразу все зло пройдет.

При этом она так мило болтает ногами.

— Надо же так испоганить человеку каникулы! — ворчит Луиза, искренне раздосадованная.

— Она же не виновата, — говорит толстощекая Штеффи. — Если бы вдруг приехала девочка, похожая на меня…

— Невозможно поверить, — заливается смехом Труда, — что найдется дура, которая будет разгуливать с твоей рожей.

Штеффи дуется, остальные хохочут. Даже Луиза слегка скривила губы.

И тут звучит гонг.

— Кормление хищников! — объявляет Христина. И девочки спрыгивают с ограды.

В столовой фрау Мутезиус говорит фройляйн Ульрике:

— Надо нам наших двойняшек посадить рядышком. Может быть, радикальный метод лечения окажется действенным.

Дети с шумом врываются в зал. Двигают табуретками. Дежурные несут к столам дымящиеся супницы. Другие девочки разливают суп по тарелкам, которые им тянут со всех сторон.

Фройляйн Ульрика подходит сзади к Луизе с Трудой, легонько трогает Труду за плечо и говорит:

— Будь добра, сядь рядом с Хильдой Штурм.

Труда оборачивается, желая что-то возразить.

— Но…

— Не будем пререкаться, ладно?

Пожав плечами, Труда с недовольной миной пересаживается.

Слышен только стук ложек. Место рядом с Луизой пустует. Просто удивительно, сколько взглядов притягивает это пустое место.

Потом, как по команде, все взгляды обращаются к двери. В столовую входит Лотта.

— Вот, наконец, и ты, — говорит фройляйн Ульрика. — Пойдем, я покажу тебе твое место. — Она ведет к столу тихую серьезную девочку с косами. Луиза, не поднимая глаз, злобно вливает в себя суп, ложку за ложкой. Лотта покорно садится рядом с Луизой и берет ложку, хотя горло у нее словно шнурком перехвачено.

Остальные девочки глаз не сводят со странной пары. Даже теленок с двумя или тремя головами не вызвал бы большего интереса. У толстой Штеффи от волнения даже рот открылся.

Луиза просто не в силах больше сдерживаться. Да и к чему? Под столом она что есть силы бьет Лотту по ноге! Лотта вздрагивает от боли и только крепче сжимает губы.

За взрослым столом помощница воспитательницы фройляйн Герда, говорит, качая головой:

— Просто уму непостижимо! Две совершенно чужие девочки и такое сходство!

— А может, они астрологические близнецы? — задумчиво предполагает фройляйн Ульрика.

— Астрологические близнецы? — переспрашивает фройляйн Герда. — А это еще что такое?

— Случается, что люди, никаким родством не связанные, похожи друг на друга, как две капли воды. Но на свет они появились одновременно, с точностью до доли секунды!

— Скажите пожалуйста! — изумляется фройляйн Герда.

Фрау Мутезиус кивает.

— Я как-то читала об одном лондонском портном, который был безумно похож на Эдуарда VII, английского короля. Просто одно лицо! Тем более, что портной носил точь-в-точь такую же бородку. Король пригласил портного в Букингемский дворец и долго с ним беседовал.

— И они действительно родились в одну и ту же секунду?

— Да. Случайно удалось это установить с абсолютной точностью.

— Ну и что было дальше? — интересуется Герда.

— Мужской портной по воле короля вынужден был сбрить свою бородку!

Пока все смеялись, фрау Мутезиус задумчиво смотрела на стол, за которым сидели обе девочки.

Потом сказала:

— Лотту Кернер следует положить в спальне рядом с Луизой Пальфи! Пусть привыкают друг к другу.

Настала ночь. Все девочки спят. Кроме двух. Эти две лежат, повернувшись друг к дружке спиной, притворяются спящими, но глаза у обеих открыты.

Луиза сердито смотрит на серебристые кренделя, которые луна рисует на ее постели. Вдруг она настораживается. И слышит тихий, судорожно подавляемый плач.

Лотта зажимает руками рот. Что говорила ей мама на прощание? «Как я рада, что ты хоть немного побудешь среди веселых детей. Очень уж ты серьезна для своего возраста, Лоттхен! Чересчур даже серьезна! Я знаю, твоей вины тут нет. Это я виновата. Моя работа. Я слишком мало бываю дома. С работы прихожу усталая. А ты тем временем не играешь, как другие дети, а моешь посуду, готовишь, накрываешь на стол. Прошу тебя, возвращайся вся в морщинках от смеха, моя хозяюшка!» И вот она лежит тут, одна среди чужих, а рядом — эта злюка, которая ненавидит ее за то, что они похожи. Лотта тихонько вздыхает. Как же, будут тут морщинки от смеха! Лотта всхлипывает.

Вдруг чья-то маленькая рука неловко гладит ее по голове! Лоттхен замирает от страха! От страха? Рука Луизы продолжает робко гладить ее по волосам.

Луна, заглянув в окна спальни, приятно удивлена. Две девочки лежат рядышком, не смея взглянуть друг на дружку, и одна, все еще плача, нащупывает в темноте гладящую ее руку второй девочки.

Вот и славно, думает старая серебряная луна. Теперь я могу спокойно зайти. И в самом деле заходит.