Глава пятая Граница

Что самое главное, когда преследуешь добычу? Правильно. Самое главное — самому не стать добычей.

Грумг, Мастер Школы Мена

У младшего чародея Вирума, сына Ашорокла, разболелась голова.

Он проснулся, когда обручи боли сдавили виски, окинул комнату мутным взглядом и встрепенулся. Такая боль могла значить только одно.

Комнатушка, где он сидел с заката и до рассвета, подменяя старшего чародея, была неудобной для сна, но Вирум, обнаружив, что спать человек может не только лежа, приспособил для своих нужд небольшой письменный стол, убрав с него бумагу и письменные принадлежности. А теперь он с убогыханьем искал свечу, чтобы в темноте найти все, что так беспечно переправил на пол.

Боль усиливалась.

Убоги побери, старший чародей Бенезер за такое разгильдяйство способен наказать так, что порка розгами в Ордене Семерых покажется приятным массажем. Где же эта проклятая свеча?!

Слава богам!

Заклятие Поджигания давалось Вируму с трудом. Он был обучен магии повседневности и бытового волшебного воздействия, к которым относились починка одежды, ремонт жилища, изменение погодных условий, воздействие на сельскохозяйственные культуры и заговоры от насекомых и животных. Со Стихийной магией Вирум был не в ладах. Да еще эта боль!

С шестой попытки, после того как чуть не подпалил свои штаны, Вирум сумел зажечь свечу. Теперь нужно найти чернильницу и перо. Да, и бумагу… Собрав все нужное, он сел за стол и положил бумагу перед собой, приготовившись писать. Расслабиться… расслабиться… расслабиться… Старший чародей говорил, что амулеты и Заклинания сработают сами, с его стороны надо лишь приготовить свою ауру.

Рука с пером задрожала, подчиняясь чужой воле, обмакнула кончик в чернила и принялась выводить на бумаге руны.

Вирум хорошо знал разговорный Всеобщий и танейский, на котором говорили крестьяне королевств Талор и Элибинер, немного макатынь и начала рунного письма. Но руны, которые его рука сейчас выводила на бумаге, не были Вируму знакомы, да и правила, по которым обычно писали рунами, были здесь нарушены. Задумываться об этом Вирум не стал. Его дело, дело младшего чародея графства Элизор королевства Талор, было в этот поздний час не думать, а служить передатчиком сведений, живым приемником, которого заклятия заставляют писать таким каллиграфическим почерком, на который Вирум был способен так же, как свинья на создание теории Большого взрыва. Глядя на прямые, выверенные штрихи рун и четкие загогулины вокруг них, Вирум вздохнул. Боль уходила по мере того, как заполнялся лист.

Когда Вирум закончил, а точнее, когда закончили через него, он встал и вышел из комнаты, направившись по узкой винтовой лестнице вниз, на первый этаж, где в своей спальне предавался объятиям бога сна старший чародей. Два послушника стояли возле двери, завистливо слушая могучий храп. Им наверняка тоже хотелось вот так беззаботно храпеть, а не стоять всю ночь по стойке «смирно», как солдаты графа Демонтера на площади замка, когда туда прибывает король.

Еще совсем недавно Вирум был таким же послушником, безропотно выполнявшим приказы младших и старших чародеев. Только в отличие от этих двоих Вирум был сыном графского писца и поначалу пытался поступить в далекую Школу Магии. Но контрактное обучение было отцу не по карману, а на стипендиальное Вирум не сдал экзамены, да и дар, как ему объяснили, у него был слабоват. Так что поступление в Орден Семерых для Вирума не стало самым выдающимся событием в жизни, как для этих двоих крестьян, которых чародеи Ордена приметили, разъезжая по землям графа. Один был сыном знахарки, другой — внуком волхва. Слабенькие таланты к магии, но для Ордена Семерых сойдет. К оперированию Высшими Заклинаниями Орден не стремился. В конце концов, в столице есть несколько выпускников Школы Магии, и, случись что, на что Орден не найдет управу, граф всегда может выписать столичного мага.

При виде младшего чародея послушники постарались вытянуться еще сильнее, хотя это вряд ли было возможно. Вирума они обязаны были пропускать так же, как и командующего южными пограничными отрядами и посланника графа, перед всеми остальными должны были пялить глаза, блеять «не велено!» и поддерживать наложенное на дверь Заклинание Небеспокойства.

— Что такое? — недовольно пробурчал старший чародей, стоило Вируму войти в спальню.

Слух у Бенезера был хороший, сон чуткий. Говорили, что раньше он служил в качестве пограничного мага на востоке, где то и дело происходили стычки с остроухими, и однажды во время сна чуть не лишился головы: пробравшиеся в крепость карлу перерезали уже половину охраны, когда их обнаружили и забили тревогу. Бенезер проснулся в тот момент, когда Лесной эльф подносил к его горлу кинжал-лист, и не будь у чародея привычки держать при себе готовое заклятие Молнии, то сейчас он точно не смотрел бы на Вирума так, будто прикидывал, послать разбудившего его в одиночку против прайда каррхамов, появившегося недавно в лесах графа, или прямо здесь и прикончить?

— Послание! — Вирум протянул старшему чародею заполненный лист бумаги.

Бенезер хлопнул в ладоши, зажигая свечи в комнате (Вирум вздохнул — он так не умел), забрал послание и погрузился в чтение. Вдруг лицо его вытянулось, он посмотрел на младшего чародея, снова на послание, вскочил с кровати, продемонстрировав занятную ночную рубашку с медведиками, и сунул лист Вируму под нос:

— Ты ни в чем не ошибся?

Вирум удивился. Кому как не Бенезему знать, что тот, кто принимает письменное сообщение, не может ошибиться, поскольку его тело один в один копирует движения пишущего в момент достижения заклятием принимающего.

— Нет.

— Дерьмо. — Бенезем торопливо забегал по комнате, собирая вещи. — Надо спешить. Пошли послушников, которые стоят на дверях, к командующему Кобберу. Пусть немедленно прикажет сержантам поднимать солдат и готовится к выдвижению. А заодно пусть пришлет гонца, я дам ему поручение.

Вирум кивнул и задом попятился к дверям. На его памяти таким взволнованным Бенезем выглядел впервые. Творилось что-то невообразимое.

— А ну подъем, отрыжка пьяного тролля! Чтобы через тридцать… нет, через двадцать секунд все были снаружи в полном боевом! И если кто опоздает, наказание понесут все! Понятно, бестолковое отродье? Подъем, живо!

Голмар вскочил, чувствуя, как бешено стучит сердце. Все, как и на учениях: грозный сержант Диланикс орет, пинками подгоняя нерадивых, по его мнению, сосунков, которым он не то что копье, даже ложку бы не доверил держать; рядом старательно сопят остальные из десятки, торопливо натягивая штаны и рубахи, а ведь еще надо успеть надеть доспех, про двадцать секунд сержант, конечно, загнул — но если не поторопятся, то Диланикс их так загоняет, что… что… не хочется даже представлять что; капрал их десятка уже спешит к сержанту получить приказы и узнать, где им стоять в общем построении; на улице трубят, да так, что и в казарме кажется, будто валится небо; ревут другие сержанты, и их «отрыжка пьяного тролля» точно так же, как и Голмар, спешат обрядиться в доспехи прежде, чем вернутся их капралы…

— Быстрее, грязь под копытами свиней! Герцог не будет ждать, пока последний из вас появится перед ним! А я отвечать за вашу тупость не буду, понятно? Чтоб вас убоги драли в зад и глотку! Живее!

Герцог?

А вот раньше такого не было на учениях. Их будили в разное время, только-только заснувших, уже погрузившихся в сон, на рассвете, когда душа еще не успела вернуться с ночных странствий, — но никогда при этом не упоминали герцога.

Неужели теперь все серьезно?

До этого восточно-южному пограничному гарнизону королевства Элибинер не доводилось участвовать в стычках серьезней, чем ловля лихого люда, думающего поживиться в землях вассала короля Элибинера — герцога Фильэнтера. Но все, кто стоял в южных пограничных территориях, шепотом передавали друг другу, что упыри хоть мир и заключили, но напасть могут в любой момент, потому и тренируют их так, чтобы воевали они и ночью без трудностей. А герцог Фильэнтер, владеющий такими опасными землями, получал особые привилегии от короля, имея возможность часть налогов отправлять не в казну, а на собственную армию, так что южные гарнизоны имели и доспехи хорошие, и оружие знатное. Не чета, конечно, столичным латникам, но потягаться в выучке с королевскими гвардейцами они могли.

Но раз сам герцог прибыл, неужто?..

Голмару стало плохо от нехороших предчувствий. Неужто упыри действительно решили напасть или, хуже того, уже напали? Эти звери жалости не знают. Сержант вон рассказывал, что с ними станет, попадись они в лапы кровососов. И дай боги им умереть — это судьба получше, чем стать этим… как его… а, Постолу каким-то… Постолу — это, наверное, потому, что упыри людей на столе готовят… да нет, все равно, странное название… ну, упыри не люди, и людям их не понять…

Пулы выстраивались на каменной площади бастиона стройными шеренгами. Ночное время не помешало им быстро и четко занять свои места и застыть, поедая глазами всадника на статном жеребце, окруженного десятком личных охранников. Глава охранников, полуэльф Тагир, рассматривал какие-то бумаги, только что переданные ему герцогом, и хмурился. Капитан полка подбежал к герцогу и замер в почтительном поклоне. Герцог кивнул и что-то сказал. Капитан подумал и ответил.

— Чегой, думаешь, они там говор держат? — прошептал Ролой, копейщик из первого десятка пула. Судя по голосу, Ролой был напряжен. — Думаешь, война затеялась?

— Началась, — привычно поправил косноязычного товарища Голмар. — О чем они говорят, я даже подумать не могу, а вот разговаривать нам точно нельзя, сержант уже косится.

Разговор капитана и герцога закончился. Капитан подозвал к себе унтер-офицеров и что-то коротко им сказал. Унтер-офицеры, в свою очередь, подозвали сержантов.

— Значиц-ца так! — рявкнул Диланикс, вернувшись с разговора. — Наш полк сейчас же выступает к Границе и занимает оборонительные посты! Если кто здесь думает, что он сейчас хочет спать, а не тащиться пять километров, то пускай сам себе оторвет башку и засунет в собственную задницу! Никогда еще пул Диланикса не был занозой в анусе, из-за которой полк может опоздать! Так что вбейте в свои пустые головы — я лично буду следить за каждым, сопли малолетней шлюхи!

Десятки молчали, но невысказанный вопрос так и висел в воздухе.

— Сержант, — рискнул капрал третьего десятка, — мы выступаем против упырей?

— Сынок, — ласково сказал Диланикс, нежно глянув на капрала, и от этой нежности у капрала задрожали ноги, — если бы я знал ответы на все вопросы, которые вы мне задаете с тех пор, как ваши задницы оказались в моем подчинении, то я был бы подобен Всезнающему Ангору, — тут голос у него повысился, — но я, поимей вас ваши отцы, не Ангор! И можете спросить у нашего светлого герцога, зачем мы выдвигаемся, но сдается мне, что герцогу больше интересен помет кур в его курятнике, чем любой из вас! Так что выкиньте глупые вопросы из своих пустых голов и приготовьтесь к броску! Не посрамим герцога Фильэнтера!

— Не посрамим! — грянули в ответ десятки луженых глоток.

А беспокойство Голмара только увеличилось.

— Йдуть! — заорал дозорный, и Парокл поморщился. Вечно эти северяне из Мидгардополиса коверкают Всеобщий. Но чего у них не отнимешь, так это их недюжинную силу. Вон четверо катят «скорпионье жало», усовершенствованную версию «скорпиона», и даже не просят помощи. А ведь гномы, у которых Торговый дом Герзен купил эту махину, восьмером тащили ее с корабля. А Подгорный народ боги силой не обделили, это всем известно.

— Первый приказывающий. — Мирал, Ночной эльф, командующий отрядом лучников, который сопровождал представителя Торгового дома в Серединных Землях, опустился на одно колено. — Дозвольте доложить.

— Говори.

— Смертные королевства Талор заняли вышки на холмах Грусти. С ними много чародеев. Смертные королевства Элибинер перекрывают Тихую равнину. Их два полка, волшебников очень мало.

— Хорошо. Свободен. Пускай твой отряд займет позицию. Раздайте паек, пускай все сейчас поедят.

Мирал кивнул и растворился в ночи. Парокл задумчиво огляделся. Итак, талорцы на холмах, элибинерцы на равнине, а вот они стали у Непроходимых гор. Вот надо же так «повезти», что случилось чрезвычайное происшествие, и уполномоченным представителем Торгового дома в королевстве Майоранг оказался именно Парокл. Сколько было шансов, что он бы не решился провести еще один вечер в гостях у баронессы Таневаль, пока барон Таневаль с отчетами торчит в столице? Да нисколько. Баронесса молода, хороша и горяча. Да, горяча… Парокл причмокнул, вспоминая, что они делали прошлой ночью. Да, а баронесса та еще выдумщица, смогла удивить его, считавшего, что после борделей Ближнего Юга он познал все удовольствия, которые может доставить плоть… Мм…

Парокл посмотрел в сторону равнины, где начинали разгораться костры, а солдаты вкапывали столбы и натягивали колючую проволоку. Элибинерцам предстояло застолбить без малого пять километров. Ну, видно, что с прошлых стоянок здесь остались метки, и поэтому солдаты работают быстро.

В вышках на холмах тоже начали загораться огоньки. Талорские чародеи настраивали амулеты и охранные заклятия. Их холмы занимали три километра, но территория с них просматривалась в глубь Границы большая. По слухам, в Границе талорцы смогли даже закопать несколько артефактов, которые заряжались столичным магом из Школы Магии. Слухам Парокл не верил, но верил разведке Торгового дома и потому отлично знал, в каких местах закопаны эти артефакты.

Их расположение возле Непроходимых гор было самым неудобным и к тому же покрывало целых семь километров. И это при том, что у них не было ни того количества солдат, которым располагал Элибинер, ни приготовленных Заклинаний, имеющихся у Талора. С другой стороны, Парокл и его смертные могли не беспокоиться, что кто-то решит сунуться через Непроходимые горы. С давних пор в Непроходимых горах жило семейство балрогов, и даже гномы и краснолюды, которым Майоранг по очереди предлагал взять горы на разработку, отказывались после коротких разведок, из которых ни один разведчик не вернулся. Нанять боевых магов для уничтожения огненных тварей Майорангу влетело бы в копеечку, и поэтому по-прежнему Непроходимые горы служили, так сказать, неестественной границей королевства, рискнуть пересечь которую могли немногие. Так что не стоило беспокоиться о флангах и тыле в отличие от элибинерцев, которые с запада имели бурные воды Туаринской реки, которая текла до самого Леса карлу. И не факт, что солдатам не придется следить за ней, даже если учесть, что реку населяют довольно-таки злобные существа, а это та еще головная боль, потому что посты надо поставить прямо сейчас, а ночь выдалась на удивление темная.

Лучшая позиция была, конечно, у талорцев, но на холмах представитель Торгового дома не смог бы расположить метательные и многострельные машины, которыми славился дом. Да и холмы принадлежали Талору, который не имел отношений с Торговым домом, не стоило устраивать дипломатических скандалов только из-за того, что Пароклу не нравятся мрачные скалы под боком.

От одной вышки отделился внушительных размеров октариновый шар и поплыл в затянутое тучами небо. Понятно, чародеи решили помочь товарищам занять позиции… Ну или это им самим нужно.

Что это будет? Звездопад или Око Гомуса?

Шар, поднявшись достаточно высоко, сжался в едва различимую точку, а потом взорвался тысячами мелких сверкающих звездочек, которые медленно закружились в воздухе, освещая внушительное пространство на Границе. Смертные останавливались и задирали головы, рассматривая фейерверк и сделавшееся светлым небо над головой.

Звездопад, значит, решили использовать. Ну, неплохо, неплохо, заодно можно обойтись без пристрелов. Машины хоть постоянно и проверяются и обследуются, но по одному выстрелу из каждой надо было сделать. А благодаря Звездопаду ненадолго стало светло, как на рассвете, и теперь можно установить машины точно в пазы, которые стоят здесь с тех пор, как Майоранг через Торговый дом заключил Соглашение.

— Ух ты, братцы! — заорал давешний дозорный, и Парокл вздрогнул: «Вот убоги побери! Надо урезать ему жалованье. Ну что он так раздражает начальство?» — Вы только гляньте, экое чудо чудесное в степи творится!

Что там еще за чудо чудесное? Парокл мрачно глянул в сторону Границы. Ну и? А, вот о чем он… Ну, неудивительно, у них в Северных королевствах, где зима правит большую часть года, редко такое увидишь. Вон северяне все уставились, а гномы и гоблины, которые крутятся вокруг «молотобоя», привычно переругиваясь, даже и внимания не обращают.

В степи шел дождь. Сильный. Капли, точно копья атакующих рыцарей, били о сомкнувшую травы-щиты землю, меся грязь. В этом, конечно, было мало удивительного, но северян потрясло то, что штурмующее землю небо замерло метрах в пятистах от Непроходимых гор, и стена дождя неподвижно стояла на месте. Вот в одном месте потоки воды с небес заливают степь, а сделай шаг — и ты перед этими потоками воды, точно перед водопадом, а степь вокруг спокойно шелестит сухими травами. На севере такое зрелище вряд ли увидишь, а жители теплых районов хоть раз в жизни, но становились свидетелями подобных явлений, когда дождь идет на поле твоего соседа или через дорогу, но никак не у тебя.

— А ну вернулись к работе! — заорал Парокл, подходя к северянам, оказавшимся поблизости.

Здоровые, мускулистые парни при виде невысокого и слегка расплывшегося торговца заискивающе заулыбались и продолжили тянуть «скорпионье жало» к точке, где «жало» должно было закрепиться и закрыть прореху в сплошной линии обстрела. Остальные северяне тоже продолжили работу.

Парокл огляделся. Вроде все шло как надо.


Так вот как чувствуют себя, когда в первый раз едут на варге! Впечатления и ощущения, если культурно, — интригующие, а если по-простому — поначалу материться хочется, а потом просто тягучая тишина, пока вокруг тебя несется мир, задница болит, желудок скачет, глаза стремятся то провалиться внутрь черепа, то вылететь из глазниц и опередить варга, ножны Убийцы Троллоков хлопают по спине, а еще неотступно преследует чувство, что вот-вот — и свалишься.

Уолт украдкой посматривал на упырей: сидят на варгах как влитые. Хотя не Живущие в Ночи управляли шестеркой лохматых чудищ. Все варги подчинялись Огулу, как разъяснил едущий рядом Вадлар. Такова Сила Крови клана Финааш-Лонер: они способны управлять любым животным, а иногда даже и волшебными созданиями. Но все равно Уолту казалось, что на фоне уверенно сидевших в седлах Живущих в Ночи он выглядит как белая ворона, причем эта ворона изрядно пьяна и ее шатает так, что бог виноделия залюбуется.

Это ж надо — за всю жизнь ни разу не поездить хотя бы на лошади! А ведь один из последних экзаменов перед защитой кандидатской — поездка на Вызванном Воплощении Элементалей, будь то Змей Рек, или Орел Небес, или Кабан Лесов, или Червь Почвы, или Барах Вулканов, или Акула Морей, или… Вот на одном из них или прочих и надо будет показать свое умение будущим кандидатам магических наук. И не всегда на площадь перед Библиотекой, где по традиции вызываются Воплощения, возвращался невредимый аспирант. Бывало, Воплощение аккуратненько садилось во дворе, благовоспитанно подходило к Архиректору и с величайшей осторожностью опускало ему в руки голову своего наездника, после чего, сияя от осознания выполненного долга, возвращалось обратно в Эфир.

Варги взяли левее, сойдя с прямой линии, по которой до сих пор следовали. До этого так называемая Граница сильно напоминала Уолту Восточные степи — такие же растущие во все стороны света дикие травы и кустарники, над головой небо, прикрывшееся звездной накидкой, и незаметно наваливающееся чувство бесконечности. Уолт подумал даже, что ничего особенного и нет в Границе этой: никаких там долин Хаоса или Лесов Зла, а упыри развели тут мистику…

— Смотрите, господин маг! — неожиданно крикнул Вадлар, указывая вправо.

Уолт повернул голову, не беспокоясь об управлении варгом. Да, полезная способность у Огула; надо будет с магами с природного факультета пообщаться на тему составления Заклинания.

Так, и что же там такое?

Навстречу отряду, прямо по тому пути, с которого они свернули, двигались темные точки, увеличиваясь по мере приближения. Они двигались быстро, и вскоре можно было разобрать, кому это вдруг решил уступить дорогу хорошо вооруженный отряд, который и сам по себе можно было считать неплохой боевой единицей.

Гм…

Сначала мимо пробежал огромный хрюкающий свинобраз. Здоровая животина могла бы поспорить с любым простым охотником на тему «кто за кем охотится»: он за ней или она за ним? Впрочем, Огул решил свернуть не из-за редкого животного, появившегося, по заверениям магов с факультета зоологии, из иного измерении. Огненный шар или молния — и Уолт перекусил бы жареной свининкой. Так что совсем не из-за него, а из-за… Вот это да-а-а-а-а-а…

Следом за свинобразом мчались существа, внешним видом напоминающие обычных лошадей. Они имели с ними общее, так сказать, геометрическое расположение частей тела. Но под светом месяца и звезд не лоснилась кожа, под которой играли бы мускулы, не развевалась грива, — нет, звездный свет скользил по черной чешуе, схожей с заврской, наговской или драконидской, месяц заглядывался на гибкие извивающиеся хвосты с костяными шипами и наконечниками, а развесистые рога угрожали всем, кто посмел бы встать на пути их обладателей. Мощные пятипалые лапы бороздили землю, оставляя за собой растерзанную почву.

Понятное дело, почему отряд свернул. Стадо насчитывало не меньше ста особей, и сталкиваться с ними имело смысл только в том случае, если Живущие в Ночи и Магистр собирались мучительно, но быстро покончить жизнь самоубийством.

«Дикие гроны! — ошеломленно думал Уолт. — Разрази меня Завас-Громовержец, если это не гроны! Но что они здесь делают? Так далеко от юго-востока Черной империи, за пределами естественной среды обитания! Как они здесь оказались?»

Этот вопрос он адресовал Вадлару, который находился ближе всех, так как они скакали клином: Огул во главе, Уолт и Вадлар справа, Понтей, Иукена и Каазад-ум слева.

— Хо, господин маг, это еще что! — радостно осклабился Фетис, будто это он лично тащил сюда этих тронов несколько тысяч километров из Адских джунглей. — Некоторые клянутся, что видели в степях Границы земных драконов из Преднебесной империи, натуральных таких земных драконов, с длинными усищами и разноцветных, что радуга. Кто-то видел в небесах морматов из Великой Гряды. Кто-то божится, что здесь водятся мыши бешкмшко из Махапопы, а кто-то уверяет, что зимой по Границе гуляет Ледяная Невеста!

— Просто замечательно! А берутся-то они откуда?

— А кто ж знает! — Вадлар таращился на гронов и откровенно любовался ими. — Может, сами пришли, может, еще чего произошло. Наши главные нам, простым Живущим в Ночи, мало что рассказывают, но кажется мне, что и они не особо понимают, что здесь в Границе творится. Это еще цветочки, господин маг, уж поверьте мне. Здесь на такое наткнуться можно, что на всю жизнь запомнится, если будет чем помнить!

Уолту хватило гронов, чтобы понять, что Граница — место, как говаривал преподаватель логики, архистранное. Когда Черная империя расширялась на юг, принимая омажи от городов один за другим, стоило Черному Властелину подойти к стенам и вежливо так спросить, не хотят ли жители славного города подчиниться и навсегда влиться в ряды черноимперцев, жители эти, посмотрев на шестьдесят Черных Легионов, пятнадцать Кораблей Неба, энграммы, быстро и ловко рисуемые жрецами убогов, магические аппараты Черного Ковена и еще кучу разных чудищ и монстров, делающих вид, что они к этому вот Властелину никакого отношения не имеют, пинками выгоняли вперед бургомистров с ключами от города. А потом, когда Черный Властелин озверел от скуки — на войну же шел, не на рыбалку, а битв грандиозных никак не намечалось, — жители очередного сдавшегося города пожаловались на соседей из Адских джунглей, синекожих скаггахов, ежегодно устраивающих набеги на близлежащие к джунглям города и деревни. Властелин, бегло читавший документацию по городской казне и уже повесивший двадцать казначеев, дал приказ выдвинуться Двадцать Пятому легиону и зачистить Адские джунгли от дикарей. И как же он удивился и обрадовался, когда ему донесли, что Двадцать Пятый легион разбит, многие легионеры взяты в плен, а приставленные к легиону колдуны убиты все до одного. Оставив в городе гарнизон и наместника, Властелин во главе армады выдвинулся к Адским джунглям, желая взглянуть на тех, кто оказался настолько храбр, что посмел противостоять ему.

Адские джунгли на первый взгляд никак не соответствовали своему названию. Да, по мере приближения к ним становилось все жарче и жарче, но в остальном они выглядели как обычные джунгли: много зелени, растущей и гниющей, много деревьев, невысоких и гигантских, повышенная влажность и кидающиеся пометом макаки. Не мелочась, Властелин выдвинул вперед Прайм Легион, за ним расположил Ударный Легион, который немедленно приступил к делу, собирая метательные и зажигательные машины. Здраво рассудив, что терять легионеров в джунглях, которые скаггахи знают как свои шесть пальцев, будет только глупый и не щадящий солдат повелитель, Властелин решил уничтожить Адские джунгли целиком и полностью. На это должно было уйти много времени, но Властелин особо никуда не торопился. Только отгремела война с Эквилидором, закончившаяся перемирием и образованием между Империей и Эквилидором Свободных баронств, и пока заняться было нечем. Предыдущий Черный Властелин много времени уделял сельским реформам (переселяя крестьян тысячами на целину) и градостроительству (используя оставшихся крестьян для строительства городов на болотах, потому что там ему нравилось и можно было, как он говорил, прорубить портал в Золотой век), а его сын был заядлым воякой и не видел смысла жизни вне войны. Черный Сенат уже был встревожен демографической ситуацией в империи, но Черный Властелин предложил Сенату лично решать проблему и отправился в захватнический поход на юго-восток.

Итак, первые огненные ядра пали на Адские джунгли подобно карающим стрелам небес, как написали потом историки Империи, и тут же из сплетений веток и лиан показались ряды атакующих скаггахов.

— На чем это они едут? — поинтересовался Властелин. Он сидел на черных подушках на самом высоком холме и попивал черный кофе из черной чашечки. Вокруг мерцали Заклинания Защиты и замерли в выжидательных позах «бессмертные» — личная гвардия Черных Властелинов. Перед глазами Властелина блестели две яркие звезды, созданные колдунами для того, чтобы повелитель Черной империи мог наблюдать за любым местом на поле боя.

— Не знаю, о величайший, — склонился в поклоне один из старших трибунов.

— Не ведаю, о несравненный, — пожал плечами один из Чернейших колдунов.

— Не понимаю, о наимудрейший, — упал на колени один из Тронных малефиков.

— Фр-р-р-р-р-рррыхх… — фррррррррыххнул Тот, у Кого Дубина Больше Всех, глава объединенных чудищ Черной империи.

— Похоже на лошадей, — сказал Черный Сенатор Талафикс, назначенный Сенатом главой отдела по военному делу, посмотрев в «дальнеглаз» — крупную линзу в квадратной оправе на треноге. — Мне кажется, все-таки сначала стоило пустить вперед разведчиков.

— Ваше мнение важно в Сенате, а не здесь, уважаемый, — фыркнул Черный Властелин. — Когда этих «лошадей» прикончат, то мы разберемся, что они из себя представляют. А пока давайте полюбуемся великолепным искусством войны.

А скаггахи, тем временем преодолев тучи стрел, змеи молний и болиды огнешаров, ударили прямо в сомкнувший щиты первый ряд легионеров. Талафикс, который обнаружил, что на поле между Адскими джунглями и Прайм Легионом валяются лишь пронзенные стрелами или обожженные тела скаггахов и ни одной «лошади», собирался что-то сказать, но не успел.

Первые ряды щитоносцев, лучших во всей Черной империи, дрогнули и развалились под натиском орды дикарей. Щиты полетели в одну сторону, копья в другую, а легионеры в третью, в основном вниз и убитые.

Черный Властелин подавился кофе. Вскочил, сверкая глазами и сжимая кулаки, шагнул вперед, забыв, что от гибнущих легионеров его отделяет десяток километров, потянулся к мечу на поясе.

— Ваше Черновластелинство, — Сенатор осторожно коснулся плеча завороженного владыки (касаться Властелина мог каждый, кто был избран в Сенат), — смею предложить тактическое отступление и перегруппировку, пока трибуны и колдуны будут разбираться в произошедшем.

— Разбираться?! — взревел Черный Властелин. — Не смеши меня, Талафикс! Здесь не в чем разбираться! Бессмертные! — Он поднял правую руку, на которой заблестели кольца Повиновения, — Следуйте за вашим Властелином и умирайте во славу его! Немедленно открыть портал туда! — И Властелин указал прямо в гущу схватки, где смешались выхватившие мечи пехотинцы, не успевшие отступить щитоносцы, разбрасывающиеся заклятиями колдуны и скаггахи на своих «лошадках».

Ослушаться прямого приказа никто из Тронных колдунов не посмел, и вскоре перед Властелином распахнулся декариновый круг. Убедившись, что гвардия выстроилась прямо за ним, владыка Черной Империи, выхватив меч, с рыком бросился в портал…

…и свалился на гарцующего на «лошади» скаггаха. Синекожий коротышка, почти невидимый за мордой скакуна, испуганно вскинул голову — и тут же умер, потому что меч Властелина исторг струи черного огня, завертевшегося вокруг дикаря и его «лошади». Властелин удовлетворенно хмыкнул, мощным ударом ноги отшвыривая лежащий на земле труп легионера (если он оказался настолько глуп, что погиб, то никакого почтения не заслуживает, потому что только великие воины умирают в постели от старости, перебив всех врагов, а не гибнут на поле боя[13]). Он было рванул к кипящей неподалеку свалке (пятнадцать щитовиков с трудом сдерживали у повозки с копьями наседающих на них скаггахов), как ржание с той стороны, где должны были находиться две кучки золы, заставило Властелина резко развернуться. «Лошадь» как ни в чем не бывало встряхнула головой, сбила хвостом тлеющее кое-где на теле пламя и двинулась к Властелину, который, застыв, разглядел и ее чешую, и ее хвост, и ее рога довольно хорошо, чтобы вспомнить, что таких существ он точно никогда не встречал ни в одном бестиарии имперской библиотеки. Навстречу «лошади» кинулся «бессмертный», клинки в его руках вертелись с огромной скоростью, не просто сливаясь в единый сверкающий круг, а исчезая из поля зрения, достигая этого при помощи вживленных в тело механизмов, вплетенных в ауру заклятий и влитых в организм эликсиров. Они ударили одновременно, «лошадь» и «бессмертный», и одновременно упали — «лошадь» с перерубленным горлом, в котором застрял кривой меч, Бессмертный с пробитым черепом и застрявшей в нем ногой с пятипалым копытом.

Эта резня, в дальнейшем получившая название Адская Баталия, когда дикари на тронах перемололи половину Прайм Легиона и три обычных Легиона, едва не прикончили самого Черного Властелина, защищая которого погибла вся гвардия «бессмертных», чуть не вошла в военные учебники как один из примеров бездарного планирования сражения. Но мощная идеологическая система Черной империи потребовала описать битву как надо, и все действия Властелина были оправданны и вытекали из сложившихся обстоятельств. Зато гроны прославились на весь мир, как первые открытые (пускай и не наукой) существа, способные собирать магическую энергию и материализовать ее на себе в качестве защитного костяного и чешуйчатого покрова. Пищей им служили потоки Силы, и удар магией по ним только увеличивал их защиту. Но стоило наступить перенасыщению — и гроны взрывались изнутри, орошая окрестности внутренностями. Так что победить грона можно было только так: вбухивать в него Силу, пока он не переполнится. Обнаружив это, Черная империя сломила скаггахов и уничтожила половину Адских джунглей, после чего заключила с скаггахами договор о защите оными южных границ Черной империи, каковыми Адские джунгли и стали.

Кстати, попытка создать алы из всадников на тронах провалилась. Гроны быстро умирали, оказавшись вдалеке от Адских джунглей, и все старания колдунов разобраться, в чем тут дело, оказались безуспешными. Дело было то ли в магии, то ли в биологии, то ли еще в чем. И вот теперь в некой зоне, именуемой Границей, спокойненько несется стадо гронов, не беспокоясь о том, что, согласно всем аксиомам современной магической науки, они должны валяться дохлыми. И это не галлюцинация, нет. Уолт проверил это в первую очередь — живые гроны из плоти, крови и магии.

Слова «это еще цветочки» вскоре подтвердились. Объехав гронов и снова вернувшись на линию преследования, Огул, спустя минут пятнадцать скачки, остановил отряд и достал из сумки, висевшей сбоку на шее варга, странный прибор, при виде которого Уолт вспомнил факультет алхимии и кафедру механики. И там и там любили создавать нечто подобное: мешанина зубчатых колесиков в переплетении изогнутых трубочек, в которых бултыхается подозрительная жидкость, да еще в сопровождении рун, придающих получившемуся нечто особое свойство. Обычно это было свойством взрываться в самый неподходящий момент. Предмет в руках Финааш-Лонера Магистру больше всего напоминал… напоминал… а, убог с ним, это действительно было похоже на порождение глухого предметного мага, которого попросили создать декоративный толос с иллюминацией. Тому послышалось «декоративный фаллос силы нации», и он ото всей души постарался порадовать заказчика. Огул повернулся и сообщил, что они ненадолго задержатся, пока он не разберется в… Дальше Живущий в Ночи зашипел, упыри с умными лицами закивали, предоставив Уолту гадать, с чем это там Огул должен разбираться.

— Лучше не надо, поверьте, господин маг, — сказал Вадлар, заметив, что Уолт собирается воспользоваться остановкой и слезть с варга. — Сейчас болит, а слезете — еще хуже будет.

— Куда уж хуже, — проворчал Уолт, но совету Фетиса последовал.

Так они и сидели на смирных варгах, пока Огул не запрятал свой прибор обратно в сумку и не сказал, что теперь можно ехать.

Первым неладное почуял Уолт. Все-таки он был маг, и не просто маг — боевой маг. Неестественное, и сверхъестественное, и слишком естественное его учили замечать неосознанно. Что-то маячило на периферии сознания, что-то, что только начиналось вторгаться в рассудок, но еще не полностью, так, легкими касаниями, только намечая свое существование — и ничего более.

Уолт проверил ауры спутников. Ничего необычного в них не наблюдалось: ауры отражали только напряженность и настороженность Живущих в Ночи, даже психоэнергия Понтея не была собрана и приготовлена, а зря, очень зря. Уолт, например, уже давно собрал Силу возле Локусов Души и приготовился активировать Свиток Пламенного Дождя.

Не обнаружив ничего странного в упырях и вокруг упырей, Уолт обратил внимание на природу вокруг.

Вокруг, куда позволяло посмотреть простое зрение без Вторых Глаз, тянулось поле с более толстой и низкой травой, чем раньше, но иногда в ней попадались пучки длиной почти в рост человека травы, тонкой, переплетающейся в фигуры, напоминающие черты древнесхаррского алфавита. Небольшой ветерок всколыхнул траву, и она, словно приветствуя его, сладко застонала.

Уолт моргнул, покачал головой. Послышалось? Нет. Вот снова сладострастный стон, от которого внизу живота как-то напряглось. Уолт быстро применил Вторые Глаза, приготовив простейший фаербол, но магии или аур не наблюдалось.

Новый протяжный стон, с жарким придыханием в конце и явной фразой: «Глубже, да, да…» А затем крик, полный животной страсти, да такой, что даже варг под Уолтом вздрогнул.

Ага, Понтей беспокойно крутит головой, Иукена дернулась, непроизвольно потянувшись к саадаку, Вадлар растерянно ухмыльнулся, Каазад-ум… как сидел, так и остался сидеть, а Огул продолжает гнать варгов вперед как ни в чем не бывало.

А постанывания и сладострастные стоны не просто продолжались, они усилились и дополнились горячим дыханием, прерывистыми вскриками, страстным жарким шепотом, вертящимися вокруг и будящими непристойные фантазии, от которых становилось жарко, но отнюдь не хотелось, чтобы они прекращались.

Варги начали вести себя все беспокойнее. Все громче и громче становилась череда полных безудержного возбуждения и неукротимой похоти женских стонов. Было бессмысленно затыкать уши, это не помогало, да и особо не хотелось.

Уолт порадовался, что его роль в управлении варгом минимальна, успокоить встревожившуюся бестию он вряд ли сможет, подергав за поводья или дав этого… как его… шенкеля, что ли? А так приходилось только покрепче держаться и пытаться отвлечься от разрывающихся вокруг голосов, устроивших просто симфонию предоргазменных воплей, и не особо ерзать, пытаясь избавиться от тяжести в штанах, — все равно не помогало.

— Быстрее!!!

— Сильнее!!!

— Глубже!!!

— Да, войди в меня сзади!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

— Ну, ну, еще, да-а-а-а-а!!!

— Давай, грязная свинья, сделай это, о-о-о-о-о-о!!!

— Я сейчас взорвусь не останавливайся!

— Ах, твой малыш великолепен!!!

— Еще! Еще! Пронзи меня! Сильней, крепче!

— Войди в меня, давай, входи же!

— Целуй меня везде, о да, да, ниже, ниже, целуй мой цветок!!!

— Чуть побыстрее, посильнее сожми, вот так!

— Еще так, милый, еще, ох, как хорошо! Миленький мой, еще!

— Да-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Томные, глубокие, тонкие, низкие, высокие, с хрипотцой, мелодичные, завлекающие, подделывающиеся под детские, грубые, нежные, протяжные, вкрадчивые, мурлыкающие — женские голоса все плели и плели ткань экстазного сладострастия, и вскоре это стало ощутимо раздражать. Уолту уже казалось, что от этих блудливых стенаний или он сойдет с ума, или у него треснут штаны. Судя по прямым спинам и каменным рожам Понтея и Вадлара, те испытывали нечто подобное. Реакции Огул а заметно не было. Каазад-ум невозмутимой харей раздражал уже не меньше стонов (как на ЭТО можно не реагировать?!). А судя по выражению лица Иукены, она была готова выпустить все стрелы в кого угодно, и, судя по взглядам, которыми она окидывала Уолта, кандидатуру «кого угодно» она уже выбрала.

«Гм, а я-то в чем виноват?»

А затем…

— О да, Уолт, не останавливайся!!! Ах ты, шалун!!!

Магистр чуть не свалился с варга. Новый, слегка смешливый голос продолжал постанывать, на разные лады повторяя его имя, иногда даже рифмуя. Челюсть рванулась вниз, глаза забегали, как сумасшедшие. В башке творилось убог знает что. Почему-то смотреть на упырей было стыдно, мысли путались, и руки чесались спалить тут все, пройтись Огненной Стеной от горизонта до горизонта, и глубоко плевать на Конклав и его уложения, не Конклав сейчас здесь, а он, их бы сюда, сами бы возжелали обрушить на эту Границу Заклинание Разрушения.

А потом все прекратилось. Резко. Неожиданно.

Уолт не сразу понял, что вокруг тишина. Точнее, тяжело дышат варги, их лапы топчут землю и траву— и тишина.

Спустя три минуты Огул остановил варгов, сказав что-то о том, что им нужно отойти не «от усталости, но от другого, что словами не объяснить, но он чувствует». Уолт, решив, что задница пусть поболит, но стоит пройтись, сполз с варга, именно сполз, назвать это эффектным спуском язык не поворачивался, а вот сползанием — в самый раз, ни больше ни меньше…

Следом с варга спрыгнул Вадлар, помотал головой и объявил как ни в чем не бывало:

— Кому надо снять напряжение, то вот там есть кустики. Никто не будет подсматривать. Идите… Чего вы на меня так все смотрите? Я ж о вашем здоровье забочусь, с возбуждением, знаете ли, шутить вредно.

— Вадлар…

— Да, Понтеюшка?

— Заткнись, а?

— Ну, мое дело предложить. — И Фетис, насвистывая, направился в те самые кусты, о которых говорил. Бросил на ходу, не поворачиваясь: — Только не подумайте чего извращенного, я по делу иду, мочевой пузырь опорожнить, а то вдруг еще что.

Магистр посмотрел назад, на пространство, которое они преодолели. Теперь Граница совершенно не казалась похожей на Восточные степи. Что-то добавилось в восприятие этой травяной колышущейся бесконечности, что-то тонкое, почти магическое, но не магическое, легкое, как эфир, и такое же неуловимое, но в то же время явно присутствующее, некий легкий штрих, нанесенный художником на картину мира, после которой она видится совсем по-другому, но в чем разница — не скажешь.

Понтей слез с варга и теперь задумчиво дергал ремни под седлом. Судя по всему, произошедшее стало шоком и для него. Но ведь он местный, абориген, значит, должен знать об этом хоть что-то.

— Что это было? — подойдя к Сива, спросил Уолт.

— А? — вздрогнул Живущий в Ночи. — Прошу прошения, что?

— Вот то, что недавно произошло. Я не совсем разобрался, но магии, по крайней мере классической, было очень мало, практически все происходило… не хочется применять такое слово ко всему тому, что было, но… естественным это выглядело. Что такое эта Граница?

Понтей отчего-то взглянул на Огула и лишь потом ответил:

— Никто не знает. Она возникла после того, как Великие Одиннадцать поставили Купол и началась война. Мы сражались и использовали ту магию, что была у нас. Мы собирали ее с тех времен, когда смертные только начали создавать государства. Люди использовали свою магию, а гномы — свою. И именно гномы применили нечто, что вдруг изменило земли вокруг Лангарэя. Нечто из запретной магии, с давних времен, что-то фундаментальное и настолько архаичное, что вспоминаются титаны. Вы же знаете гномов, господин маг, они трясутся не только над золотом, но и над всем старинным, древним, неудивительно, что у них сохранилось что-то из Первой Эпохи. Но времена уже были другие, и, видимо, то, что они достали из своих запасов, сработало не так, как ожидалось. И тогда возникла Граница — территории вокруг Царствия Ночи в сто километров протяженностью. Граница весьма благоприятствовала тому, чтобы война закончилась перемирием. Днем по ней еще можно передвигать войска, изредка натыкаясь на вот такие феномены. Но ночью здесь все просто кишит и этими феноменами, и различными невероятными существами. — Понтей усмехнулся: — Правда, господин маг, что боги любят подобные шутки истории: гномы хотели одного, а получили полную противоположность?

— Боги… — проворчал Уолт. — Мне интересней, почему ваша Граница нигде не проходит по регистрам Конклава и никто ее не изучает? Странно это. Здесь у вас просто толпы волшебников должны торчать на каждом углу, чего явно не наблюдается. Кстати, а как же вы принимаете торговые караваны или вообще смертных, которые к вам ездят с официальными визитами? Как я понимаю, порталы — вещь дорогая и финансово и магически, ими не покроешь все связи с внешним миром.

— Господин Ракура, я же сказал: днем здесь более-менее тихо. К тому же в Границе есть зоны, которые не затрагиваются странными и неестественными явлениями и в них никогда не бывает существ, подобных тронам. Разве что байбаки, но и до появления Границы они здесь водились. — Понтей указал на Огула. — Есть еще и такие, как уважаемый Финааш-Лонер, проводники по Границе, изъездившие ее всю вдоль и поперек, и выжившие, и если не изучившие Границу, ведь ее изучить невозможно, слишком часто в ней все меняется, то хотя бы уловившие ее закономерности. Уважаемый Огул — один из лучших проводников по Границе со стороны Живущих в Ночи. У людей и гномов тоже есть такие, но с Живущими в Ночи им не сравниться.

— Понятно, — кивнул Уолт. — А что еще можно здесь встретить или?.. — Магистр почувствовал, что краснеет. — Ну… или… что еще здесь может произойти?

— Я сам точно не знаю, — задумался Понтей. — Огул наш путь рассчитал так, чтобы мы передвигались как можно быстрее и с наименьшими препятствиями. Думаю, господин маг, это вам нужно спросить у него самого. Он вам больше расскажет.

— Ладно. Мне просто надо знать, придется ли использовать магию из запаса до того, как догоним тех, кого преследуем. Хотелось бы рационально использовать Силу.

— Я понимаю… — начал Понтей.

— О да, Уолт, не останавливайся! — вдруг раздалось сладкое постанывание за спиной Магистра, и Уолт подскочил как укушенный мантикорой. Развернулся и бешено уставился на Иукену, с невозмутимым видом поглаживающую своего варга. Рядом катался по земле Вадлар, закрыв руками лицо. Он хрюкал.

Побагровевший Понтей шагнул было к ним, сжав кулаки, но тут Огул крикнул, что пора ехать дальше. Уолт, успокоившись, пообещал при случае отплатить этому кривляющемуся уроду и этой стерве (а ведь красивой стерве, убоги дери!) той же монетой, а то и более дорогой.

— Я же вам говорил, господин маг! — Фетис как ни в чем не бывало щурился под бьющим в лицо ветром. Варги снова без устали бежали в ночную степь, краткая остановка вернула им силы, и они были как будто только из… Гм, а варгов тоже в стойлах держат или в клетках? Короче, варги были как новенькие. — Граница — удивительное место!

Нам еще везет, мы на Младенца не наткнулись, мне доводилось слышать, что он бродит где-то в окрестностях!

«Младенец еще какой-то… Может, здесь найдется место и для Степного Старикана?»

— Что за Младенец?!

— Есть здесь такой! Вылезает из земли такой пухлый годовалый ребеночек метров под семь, песенку какую-то лопочет, пританцовывает и начинает обходить тех, кому с ним не повезло встретиться, по кругу, слева направо! К тому же эта громадина абсолютно слепа! Вместо глаз — два бельма! Но круг делает совершенно правильный, прям будто циркулем чертит! А когда круг заканчивает — останавливается и начинает ссать!

— Что-что? — Уолту показалось, что он ослышался. — Что делать?

— Ссать! — Фетис заулыбался во весь рот. — Такие струи мочи пускает — ну точно водяной змей водой бьет. Струя толщиной с руку! И он машет своим писюном и поливает во все стороны! И ведь шевелиться нельзя, если Младенца повстречаешь. Если кто дрогнет и попытается увернуться или спрятаться, у Младенца голова тут же от плеч отделяется и на беднягу набрасывается! Так что приходится стоять и терпеть. И оружие его никакое не берет, ни обычное, ни заговоренное!

«Огненная Стена, — мрачно уверился Уолт. — Два-три раза, от края до края. Пока даже элементали не сбегут…»

— Ведьмаков бы вам сюда! — произнес Магистр вслух. — Всем Орденом! Они любят все такое необычное.

«Истреблять…»

— Так приглашали ведь! — Вадлар приосанился и будто принялся цитировать: — С позволения Совета Идущих Следом были приглашены к нам мастера ведьмачьего дела для истребления и изучения нечисти, вдоволь имеющейся в землях, что известны как Граница. Вооружены они были оружием лучшим и острейшим. Магией пользоваться им разрешили во всем объеме, что им доступна, и полная свобода действий обеспечена им была. Так что знать не можем мы, отчего пятнадцать ведьмаков исчезли, ибо от услуг наших они отказались, в Контракте указав, что действовать самостоятельно будут и проводники им не понадобятся… С тех пор ведьмаки к нам не суются, хоть целые горы золота им предлагай, даже артефактом каким магическим не заманишь! Магов приглашали — и те отказались, указав, что Контракт с ведьмаками не завершен и это будет им мешать! А как же его завершить, если от тех пятнадцати ни слуху ни духу, останки их не найдешь, и на спиритические вызовы их души не являются!

«Ясно, — понял Уолт. — Вот почему Конклав не лезет сюда. Пока ведьмаки официально не откажутся от Контракта, маги здесь не имеют права работать. А у ведьмаков предписаний, правил и уложений, по которым они живут и действуют, — до Небесного Града достать могут, если их все переписать на бумагу мелким почерком и в стопку сложить. Из-за этой бюрократии и разделения сфер деятельности меня даже нормально не подготовили к Границе. Не удивлюсь, если Архиректор сам о ней слышал краем уха, чего уж там от Алесандра ожидать».

Очередная остановка, судя по тому, как дернулись варги, чуть не сбросив всадников, была незапланированной и самим Финааш-Лонером. Огул спрыгнул на землю и растерянно начал бегать из стороны в сторону, шипя так, что и Уолт понял, что один из лучших проводников по Границе отнюдь не радуется разбежавшимся тучам и хорошо видным звездам. Кстати, тучи убежали недалеко, насколько можно было увидеть в ночи, — чуть впереди они уплотнились и даже заполонили край неба, словно овцы, согнанные в стадо волкодавом.

— Что на этот раз? — повернулся к Вадлару Магистр.

Заклятие Огнешара расползалось щекочущим теплом по правой руке, заклятие Ледяной Стрелы холодом покалывало левую. Локусы Души, основные пути метафизических сил и энергий в теле, собирающие из окружающей среды необходимую подпитку и испускающие ее обратно в переработанном виде, сейчас не были раскрыты Уолтом на полную. Впрочем, он и не овладел ими полностью, для этого он еще не прошел необходимые курсы и тренировки.

Сейчас он владел Локусами Души на уровне аспиранта второго года обучения. Которым, впрочем, и являлся.

— Думаю, — медленно сказал Фетис, следя за тем, как мечется туда-сюда Огул, как он останавливается, а потом с расстроенным лицом идет к ним, — мы сейчас узнаем.

Огул был немногословен. Подойдя, он произнес лишь:

— Живая Река.

Однако этого хватило, чтобы Понтей схватился за голову и выругался, причем не на упырином, а на Всеобщем, будто желая создать синэстезию и приобщить Уолта к своим переживаниям. Иукена сплюнула, причем плевок прошел в опасной близости от правого сапога Уолта. Вадлар помрачнел и перестал ухмыляться, а Каазад-ум…

Уолт решил не обращать внимания на этот кусок скалы, подозревая, что, явись перед ним весь Пантеон богов и убогое Равалона и предложи ему власть над миром, он так же бесстрастно проедет мимо, не обратив на них внимания.

— Она только недавно начала течь здесь, буквально минут пять — семь назад появилась, — зло сказал Огул. — Если б мы поторопились, то не было бы никаких проблем.

— Что за Живая Река? — небрежно спросил Уолт тоном смертного, который Живые Реки встречает по двадцать раз в день. — Что нам мешает ее пересечь?

Огул выглядел смущенным.

— Понимаете, господин маг… Здесь раньше никто не встречал Живую Реку, и не было никаких предпосылок, что мы с ней столкнемся. Я весь путь рассчитал, не должно было ее здесь быть.

— Так что не так? — спросил Уолт, видя, что остальные упыри становятся все мрачнее и мрачнее. Даже показалось, что нос Каазад-ума стал угрюмее выглядеть.

— Дело в том, — вздохнул Огул, — что Живая Река — не совсем река.

«Да ладно вам! Не может быть! А еще она не совсем живая, верно?» — так и хотелось съехидничать Уолту, но он сдержался.

— Может, это магическая креатура древнего чародея, может, это живое существо, которое явилось из хтонических глубин, может, это выдумка Бессмертных — я не знаю. Но одно о Живой Реке известно точно. Она уничтожает неживые рукотворные изделия, поглощает их, разъедает, превращает в ничто. И еще почему-то деревья. Довелось мне видеть, как Живая Река текла сквозь рощу. Все деревья сгнили быстрее, чем я моргаю. Цветы, травы, насекомые — с ними ничего не случилось, а от деревьев только мокрая труха и осталась.

— А что, объехать ее нельзя?

— Когда Живая Река поднимается из земли на поверхность, она тянется на многие километры в обе стороны. Если ждать ее «конца», пока она протечет мимо, то потеряем столько же времени, как если попытаемся найти ее «начало» и объехать. К тому же она в любой момент может поменять направление и даже начать течь в противоположную сторону. — Огул стиснул зубы и посмотрел на Понтея. — Я приношу свои извинения, но я… Я не знаю, что делать, господин Сива.

— М-да… — сказал Уолт и задумался. Упыри принялись спорить.


— Он долго не протянет, — устало сказал Затон.

Они втроем стояли вокруг сидевшего на земле Олекса, грудь которого вздымалась, как мехи в кузнечной, и мехи эти вот-вот готовы были лопнуть. Его одежду пришлось выкинуть и полностью поменять на похожую, быстро созданную Затоном. Дождь лупил по плащам, превращая реальность вокруг в неразборчивое мокрое пятно.

Они устали и были раздражены. Феномены Границы, с которыми они ни разу не встретились днем, пока направлялись в сторону Лангарэя, неприятно удивили своими эффектами, но их они преодолели, следуя четким инструкциям Мастера. Однако все равно они осилили только половину Границы, хотя по всем расчетам уже были должны оказаться в пограничной зоне Элибинера. Границу они должны были пройти еще до того, как закончилась ночь.

Но…

Одно «но» валялось перед ними. Другое «но» плотной серой завесой, превращающей землю в причмокивающую и засасывающую грязь, сущим наказанием падало с неба. Третье «но» лежало перед Ахесом, который последним нес ящик, оказавшийся более тяжелым, чем рассчитывал Мастер, и им чаще приходилось останавливаться для отдыха.

— Я использовал все четыре ампулы, но его морфе отказывается принимать снадобье… По крайней мере, я это так понимаю. Эликсир в крови перестал действовать намного раньше, чем должен был. Возможно, Хранитель оказался слишком крепким орешком для него. К тому же он потерял чересчур много крови.

— Чем это ему грозит? — спросил Ахес.

— Морфе нестабильна и стремится перейти в энтелехию. В таком состоянии он продержится минут десять, потом умрет. — Затон подумал и уточнил: — Если мы оставим его одного, он разнесет тут все, а его тело попадет в руки упырей или еще кого. Но если мы останемся, нам придется с ним драться — он не будет разбирать, где враг, а где друг. А пик энтелехии в его буйстве… — Затон покачал головой. — Нам придется использовать свою энтелехию, чтобы сдержать его. А сейчас это нежелательно.

— Действительно, — буркнул Тавил. — Эта штука оказалась тяжелее, чем рассчитывал Мастер, да еще этот убоговский дождь, да еще этот… раненый, чтоб его. Мы выбиваемся из графика. Мы должны были пересечь Границу и добраться до Мастера до рассвета.

— Уже не успеем, — сказал Ахес— Надо решать, что будем делать с Олексом.

— Что здесь решать? — проворчал Тавил. Он понимал, что за злостью на Олекса просто хочет скрыть свое раздражение, что тогда, во время операции, его сумел задеть какой-то упыришка, пусть и несмертельно, но ведь сумел, и его самолюбие страдало.

Затон покосился на Тавила. Когда тот появился возле Храма Ночи, то выглядел неважно и ничего не хотел рассказывать. Ахес сказал, что они расстались и Тавил отправился на расправу с Живущими в Ночи, которые успели покинуть поселение. Темнил что-то Тавил.

— Ему нужна кровь, — сказал Затон, дотронувшись до головы Олекса. — Если хотим, чтобы он продолжал двигаться с нами, — нужно дать ему крови.

— И где ты собираешься ее взять? — проворчал Тавил. — Свою я давать не собираюсь.

— Твоя не нужна. Да и не подойдет она. — Затон поднял веко Олекса, вглядываясь в его зрачок. — Людей бы найти…

— Это несложно, — сказал Ахес— Люди недалеко. От неожиданности Затон дернулся.

— Люди? — недоверчиво спросил он. — Недалеко?

— Три-четыре километра на северо-запад, — махнул рукой Ахес— Я отправлял ветер на разведку. Отряд наемников или еще какой сброд. Видимо, хотели добраться до Купола днем и пробраться в Лангарэй.

— Так это что, назад возвращаться? — возмутился Тавил. — Мы и так кучу времени потеряли.

— Выбора нет, — покачал головой Ахес— Мастер не обрадуется, если Олекс погибнет. Да и работать мы привыкли четверкой. Пока Мастер еще найдет того, кто сможет выдержать морфе… Надо догнать этих людей. Тавил, это теперь понесешь ты. Затон, на тебе Олекс. Я займусь людьми и… подготовлю их. Двинулись!

Дождь продолжал идти.


Да чтобы Нижние Реальности разверзлись прямо под цехом, где создали этот тент! Чтобы в Посмертии подмастерье, делавший его, жил со своей тещей! Проклятье, чтоб его!

Талланий не успел выпрыгнуть из-под тента, когда не выдержала опора и вся вода свалилась на него. А он только начал подсыхать!

Дождь шел уже четвертый час, и планы, которые они строили, направляясь в страну упырей, пошли под хвост дракону. И ведь все было точно по плану!

Он сумел встретиться с одним из тех, кто прошел Границу, пощипал кровососов и сумел при этом уйти живым. Здоровый элибинерец, выгнанный из королевских латников Элибинера за пьяный дебош — пробился он, между прочим, в королевские латники не из-за связей или дворянской крови, а благодаря подвигам в пограничной зоне с Лесом карлу, за что еще был награжден Пурпурным Месяцем, — подробно рассказал, как их группа прошла сквозь Границу, подобралась к упыриному пропускному пункту и как прорвалась вовнутрь. И как они уходили, сразу потеряв больше половины, павших даже не от треклятых кровососов, а от их лизоблюдов-смертных, защищавших поселок на пропускном пункте ценой своих жизней. Но пару интересных безделушек прихватить поредевшая группа успела и толкнула их на черном рынке столицы, после чего оставшиеся в живых смогли позволить себе купить дома в Серебряной Зоне столицы Талора и даже нанять слуг. Элибинерец, правда, деньги быстро пропил и теперь был весь в долгах, и только услыхав, что кто-то собирается в Лангарэй, тут же появился с предложением своих услуг.

Талланий поверил ему. Во-первых, можно легко проверить его рассказ — нанять пару бездомных мальчишек и послать их в Серебряную Зону последить, повыспрашивать о тех, чьи имена называл элибинерец. Во-вторых, он показал Талланию карту Границы, которая хоть и была на вес золота, но ничего не стоила без проводника. В-третьих, элибинерец хотел идти вмести с ними. Впрочем, в проверках Талланий нужды не увидел и взял элибинерца в проводники.

Сразу же за элибинерцем подобрался чародей. Не из Школы Магии, понятное дело, нечего так далеко от Эквилидора рассчитывать на подобную роскошь, но тоже не из худших представителей своей братии. Хоть в Ордене Семерых или Братстве Погрузившихся в Истину он не обучался, но рекомендации у него от серьезных людей, да и магию он показал впечатляющую.

А дальше, когда слухи, что у Таллания и его брата есть уже проводник по Границе и чародей, разошлись по столице, к ним стал стекаться народ, и начался самый сложный этап работы — отделить всякую шушеру, не представляющую всей серьезности похода, от настоящих профессионалов, без которых им не выжить.

Как Талланий считал, ему это удалось.

Идея была в том, что отряд будет небольшой, человек десять, что он быстро пройдет днем через Границу, ночуя в безопасных от сюрпризов Границы зонах, последнюю ночевку сделают неподалеку от Купола, а потом быстро нападут днем, когда солнце будет вовсю помогать им, использовав тот магический артефакт, что удалось по наводке купить в квартале гномов. Сжатие Времени, запрещенное Заклинание, за одно хранение которого Талланию светило лет пять на рудниках.

А потом они должны были добраться до того места, где их ждал брат Таллания с приготовленными лошадьми и они должны были пересечь большую часть Границы…

А теперь?

Теперь тщательно рассчитанный путь и точно выверенное время — все разлетелось в клочья, как подушка под ударами ятагана.

— Что будем делать?! — крикнул, держа над собой плащ, подбежавший Рудольф, опытный вор и боец на ножах. — Дождь усиливается. Может, поставим палатку?

— Подождем еще немного! И где, наконец, Тиберий? Я просил позвать его минут десять назад!

— Я не знаю! Куллос отправился его искать. Он сказал, будто чародей говорил что-то о дожде и его рукотворной природе и что можно отвести от нас непогоду!

— Проклятье! Он должен был согласовать это со мной! Дай сигнал к общему сбору!

Рудольф кивнул и побежал к почти невидимым под бешеным напором дождя рюкзакам. Сейчас он должен достать горн и протрубить, сзывая всех к Талланию.

Вот сейчас… Сейчас… Сейчас должен…

Талланий нахмурился. Убоги побери, почему Рудольф мешкает? Он бы уже раз десять мог протрубить общий сбор! Талланий прищурился. Косые потоки воды с небес не позволяли разглядеть, что происходит там, возле рюкзаков.

Убогыхнувшись, Талланий зашагал к ним сам, приготовясь костерить Рудольфа на чем свет стоит.

Но возле рюкзаков вора не оказалось. Наполовину погрузившись в грязь, одиноко торчал горн. Талланий забеспокоился. Граница ночью опасна, на все странные происшествия нужно реагировать быстро. Талланий поднял горн и протрубил общий сбор, изменив тональность, — предупредил, что возникла опасность.

Первым прибежал Кахор, таща взведенный арбалет, за ним спешили братья Варшаны с обнаженными мечами. Уданий, Вертон и Баумгарт появились втроем, двигаясь так, чтобы прикрывать друг друга.

Тиберий, Куллос и Рудольф так и не появились.

Проклятье, лишиться чародея и проводника! Хуже не придумаешь! Но ведь Куллос утверждал, что в этом месте безопасно, здесь часто останавливаются на ночь караваны, не страшась, например, что прайд белых львов наведается в ночной лагерь.

Может, конкуренты? И такое может быть… Проклятье!

— Что произошло? — Баумгарт, одноглазый гном, мастер секирного боя, раздраженно фыркнул, когда капли дождя попали ему на лицо. Как все гномы, Баумгарт не любил дождь.

— Точно не знаю, но уверен, что Рудольф пропал, а чародей и Куллос не возвращаются, — устало объяснил Талланий. — Кто-нибудь видел или слышал что-то необычное?

— Нет, не видел.

— Не было вроде ничего.

— Нет.

— Ничего необычного.

— Да нет, знаешь ли…

Талланий вздрогнул и уставился между Баумгартом и Уданием. Сказал, стараясь, чтобы голос не дрожал:

— А куда… куда подевался Вертон?

Гном и человек обменялись недоуменными взглядами и уставились на пустое место между собой. Они оба были готовы поклясться, что только что там находился гоблин Вертон, которого сейчас и след простыл.

— Спина к спине! — скомандовал Талланий, выхватив короткий меч.

Они быстро встали так, чтобы касаться друг друга плечами, все семеро, и готовы были дать отпор…

Стоп. Семеро? Семеро?

Талланий почувствовал, что холодеет.

А затем сзади него раздался крик, мгновенно оборвавшийся.

Потом — боевой вопль секирщиков Красной Скалы, которые презирают традиционный хирд, обзывая тех, кто в нем ходит, обмотавшимися цепями трусами, — вопль одиночек, которые сражаются с секирой в каждой руке, вопль воинов, погружающихся в безумие берсерка. Потом — вопль обрывается на середине с противным чавкающим звуком.

Свист арбалетного болта — это Кахор… А крик, полный боли, — и это Кахор… Братья Варшаны умерли молча, только раз звякнули их мечи — и все.

Дрожащими пальцами Талланий пытался развязать мешочек, который носил на груди. Он молил богов и даже убогов, зная, что его душе это в Посмертии не простят, но сейчас он готов был молить кого угодно, хоть даже титанов, чтобы они дали ему смелости и сил, чтобы он успел…

Голубоватый вытянутый кристалл с выбитыми рунами порвал ткань мешочка и упал в нетерпеливые руки Таллания.

А сзади — он чувствовал, он знал! — уже приближалась смерть.

Он сжал кристалл и быстро проговорил заученные слова, представляя то, что должен был.

А смерть уже была совсем рядом и тянула руку к его сердцу.

Руны в кристалле вспыхнули октарином, кристалл ярко засиял, от него в мгновение ока разошлась, увеличиваясь, голубая полусфера.

Дождь замер, мириады капель застыли в воздухе, образуя причудливые водяные узоры замершей Стихии.

Талланий вздохнул, переводя дух, и повернулся.

Сзади никого не было. Ни отряда, ни того, кто всех убил. На первый взгляд. Но если приглядеться… Если быть повнимательнее…

Между дождевыми каплями висели частицы то ли пыли, то ли песка, то ли земли, то ли еще чего, словно бусы, растянутые на невидимой нитке. Если соединить эти мелкие бусины, если, используя воображение, провести множество линий и заштриховать расстояние между точками-бусинами, получится будто бы взорвавшаяся изнутри фигура.

Талланий сглотнул. Рассматривать и воображать он не собирался, а собирался бежать. Бежать отсюда, пока Сжатие Времени давало ему время, бежать в Границу и добираться до брата. Плевать на упырей, плевать на богатство. Жизнь — дороже ее нет ничего…

— Ха, Ахесу не повезло. Да еще так глупо попасться!

— Это магия.

— Магия не магия, но он опростоволосился!

— Что-то ты слишком рад этому.

— Я не рад. Можно даже сказать, я недоволен. От Ахеса я такого не ожидал.

— Не беспокойся, он уже приходит в себя, сам посмотри.

Ноги больше не держали Таллания, и он осел в грязь. Он ясно и отчетливо понимал: два голоса за спиной были вестниками той смерти, которой, как он считал, ему удалось избежать. Смерти, впереди которой невидимо идет Жестокосердный Анубияманурис, поигрывая кривым кинжалом.

Если бы он пригляделся к тому, что происходит между каплями дождя, он бы заметил… Но он не пригляделся. И не заметил.

Поэтому когда руки Ахеса схватили его за голову, Талланий ничего не почувствовал. Он уже считал себя мертвым.

А мертвым, как известно из практики некромагов, все равно, когда их убивают повторно.

— Можно вернуться и объехать…

— Глупости! Мы не знаем, где нужно сворачивать, а на западе, если не забыли, Ложе Улыбок!

— Тогда следует подождать, пока Река не протечет мимо.

— Ага, а потом будем поздравлять друг друга с восходом солнца? Вадлар, еще что-нибудь поумней придумай.

— Пускай Понтеюшка придумывает: он у нас голова…

— Огул, что думаешь ты?

— Возвращаться или ждать смысла нет. Но можно попробовать один вариант…

— Какой?

— Раздеться и, держа все над собой, переплыть Реку на варгах.

— И каковы шансы, что Река не поднимет уровень воды, чтобы добраться до наших вещей?

— Очень малы.

— Замечательно! А давайте тогда голыми и продолжим догонять этих, с Ожерельем. Так сказать, психологическую атаку устроим, что-то вроде зебры на матросах, а?

— Вадлар, ну мы же серьезно говорим!

— Когда вы от него серьезные слова слышали?

— Иукеночка, да я не словами — я буквами серьезно говорю. А вы и не знали…

— Может, все-таки вернемся и поедем другим путем?

— Да нет, это все равно что вернуться обратно в Лангарэй.

— Эй, уважаемые Живущие в Ночи, хватит устраивать тут серпентарий своим шипением. Обратите внимание на меня, простого боевого мага из Школы Магии!

Упыри дружно повернулись в сторону Намина Ра-куры.

— Вы что-то придумали? — вежливо спросил Понтей. Если честно, маг пока никак не проявился, да и на Поле Страсти вел себя как-то… как-то… ну, не так, как Сива ожидал. Пока он только разговаривал, задавал вопросы, иногда о чем-то думал, но никак себя не проявлял. Хотя зачем его ругать раньше времени, ведь они еще не попали в серьезную переделку, не так ли?

Но все равно этот маг отличался от тех, кто раньше прибывал в Лангарэй для магических работ: наложения Заклинаний, расколдовывания артефактов и создания Фигур. Те были вальяжны, вели себя заносчиво и постоянно демонстрировали свое волшебство даже в мелочах, создавая, например, перед собой зеркала, не дожидаясь, пока им поднесут. Другое дело, что те чародеи не являлись боевыми магами, специализировались в обыденной, строительной или коммуникативной магии, если и знали боевые заклятия, то только парочку, которые запомнили с общих курсов по боевой магии. Понтей знал, что Конклав не поощряет распространение Боевых Заклинаний и старается контролировать каждого носителя ратного волшебства, ограничивая доступ к Сфере Высшей Магии для исследования боевых заклятий. Обучение боевой магии в Школе Магии было практически уникальным для всего Западного Равалона, никакому другому магическому заведению или Ордену не удалось получить разрешения на подобную деятельность (по крайней мере официально). Так что боевые маги были подобны редким минералам в куче мусора с рудника. На весь мир представителей этой братии было разве что несколько тысяч.

Ну и Понтей, понятное дело, не мог знать, как обычно ведут себя боевые маги. Мало он с ними общался, и если уж на то пошло — Уолт Намина Ракура стал первым боевым магом, которого Понтей видел воочию.

— К сожалению, господин маг, на ум не приходит ничего, что могло бы быстро помочь разобраться с ситуацией, — сказал Сива.

— А я слышал что-то о «раздеться догола»… — Магистр с непонятным выражением бросил молниеносный взгляд на Иукену.

Понтей нахмурился. На что намекает маг?

— Мы не уверены, что наши вещи будут целы. Понятное дело, не о вещах беспокоился Понтей. В его сумке находились предметы, которые обязательно должны были остаться в целости и сохранности, когда они догонят похитителей.

— Да, и пролевитировать всех одним махом я не смогу, надо слишком долго выводить формулу, рассчитывать резонанс магополей, улавливать ваши мыслеформы, учитывать силы инерции, делать поправку на эффект Баршеха — Торина…

Понтей усмехнулся. Одного у магов не отнять — покичиться своими знаниями они любят, что боевые маги, что не боевые.

— Покажите мне эту Реку Живую.

— Огул, покажешь? — Да.

— Остальные могут пока подождать здесь, — сказал Магистр.

Понтей легким движением руки приказал всем оставаться на местах. Втроем, Огул, Понтей и Намина Ракура, они прошли вперед пару десятков метров, пока не приблизились вплотную к Живой Реке.

— Ага… — сказал Ракура.

«Ага — это уж точно…» — подумал Понтей. О Живой Реке он только читал, как и о многом другом, чего пока не доводилось видеть, слышать, пробовать и касаться самому лично. Ну что ж, начало положено, жаль, что в таких обстоятельствах…

В Живой Реке не было и капли воды. Метров пятьдесят в ширину, эта «река» из плоти мира шевелилась, переплетая земляные струи. Двигалась сама земля, погребая под собой все, что попадалось на пути. Однако, если верить записям путешественников и разведчиков, то было обманчивое впечатление. Колышущиеся земные волны расступались перед погружаемым в них предметом точно так же, как и вода. Единственное отличие — погрузись ты в воду в одежде, то в одежде, только мокрой, из воды и выйдешь, а погрузись в Живую Реку — выйдешь в чем мать родила.

— Вот значит как, — протянул Ракура, сел на берегу Реки и пальцем что-то начал выводить в пыли. Там, где мешала трава, он ее выдирал и кидал в Реку, внимательно наблюдая за тем, что происходит, как только трава попадала в движущиеся земные валы.

— Зовите всех сюда, — на миг оторвавшись от черчения, бросил он О гулу и Понтею. — Я, кажется, придумал, как перебраться через эту вашу Живую Реку.

Когда все столпились вокруг Магистра, тот вовсю погрузился в свои чертежи, совершенно не обращая внимания на Живущих в Ночи.

— Может, пнуть его? — предложила Иукена. — А то не нравится мне, что нас игнорируют.

— Иукеночка, а молнию в бок не боишься получить?

— Еще посмотрим, кто что в бок раньше получит, — проворчала упырица.

— О, все в сборе! — Маг оторвался от своих схем и встал. Выпада Иукены он будто бы и не слышал. — Значит, так: сейчас все залезайте на варгов и будьте готовы к переправе. Уважаемый Финааш-Лонер, я пока не буду садиться на своего варга… Вы можете им управлять без меня, ведь так? Тогда и ведите его сами. Свои пожитки я оставлю на нем, так что не думайте, что я не буду осторожен, я тоже заинтересован, чтобы мои вещи не исчезли.

— Что ты собрался делать, маг? — без обиняков спросила Иукена.

— Увидите. — Намина Ракура повернулся в сторону Живой Реки, поставил ноги на ширину плеч и развел руки, словно эльфийский дирижер, приготовившийся исполнять грандиозную симфонию «Гибель Тьмы». — Прошу вас поторопиться — я не хочу тратить много Силы.

Огул первым оказался на варге. Иукена — последней. Понтей видел, что она едва сдерживалась, когда маг оказывался рядом, что ее слова — просто выпускание пара, но если она бы молчала, было бы еще хуже. Но, хвала Ночи, она сдерживала себя, и это не могло не радовать. Наверное, причина была в нем, отчасти психомаге, неведомым даже ему самому образом начавшем развеивать ее патологическую ненависть к магам.

Понтей невольно улыбнулся. Когда Иу узнала, что у него есть Дар к Искусству… Признаться, он в первый момент подумал, что она сейчас воткнет вилку ему в горло, вилку, которой она только что подносила ко рту кусок недожаренной телятины. Но — обошлось. Непонятно как. Но обошлось. Иу, правда, месяц потом с ним не разговаривала.

— Готовы? — спросил Магистр и, не дождавшись ответа, принялся колдовать.

Он не двигал руками, формируя Жесты, не напевал точно рассчитанных ритмически, тонально и интонационно Слов, складывающихся в Высказывания, вокруг него не вздымались потоки освещенных октарином, эннеарином и декарином энергий, не расходились, как вода от брошенного в воду камня, ощутимые волны и колебания Силы. И только Понтей, знакомый с общей теорией магии, мог оценить, какую тонкую, трудную и изнурительную и физически и метафизически работу проделывает боевой маг, не помогая внешними воздействиями своему воображению и сознанию, сейчас перелопачивающим десятки мыслеформ, фигур, знаков и символов, работая только на ноуменальном уровне, настраивая энергии своего тела в единое с окружающим миром магополе и собирая необходимую Силу, чтобы тут же преобразовать ее и выпустить обратно в мир.

Понтей потер вдруг заколовшие виски. А вот и Сила, которую уже может ощутить другой маг. Магистр не таился, но все равно остальным не почувствовать Поле Сил, пока маг не проявит его в Стихии или в другом феноменальном объекте. Сила Крови не магия, у нее другой источник, и Живущий в Ночи без Дара не обнаружит волшебство, пока его не ткнут лицом в магический круговорот, только Дайкар с их Силой Крови — исключение.

Заметно похолодало. По коже побежали мурашки. Злой колючий ветер вдруг просвистел совсем рядом. Иукена поежилась. Вадлар ахнул.

От ног Магистра стремительно побежала белоснежная дорога. Изгибаясь, она вознеслась над Живой Рекой и протянулась над ней. По краям дороги выросли белые цветы с раскрытыми лепестками, соединяющиеся друг с другом венчиками. Мост перекинулся с одного берега на другой, и Магистр крикнул, поморщившись:

— Чего вы ждете? Вперед, быстрее!

Да, много вопросов оставалось. Например, выдержит ли созданный целиком изо льда мост массу варгов? Уверен ли маг, что Живая Река не попытается наброситься на мост, хоть и магический, но искусственный, а если попытается, то как он собирается этому помешать? И как сам маг собирается перебраться, оставаясь на берегу и поддерживая Заклинание, эту сложную форму чар Льда, в которой постоянно меняется структура? Ведь лед тает, и нужно менять потоки Силы, чтобы поддерживать стабильность, а при этом не чувствуется и мельчайших колыханий или откатов. И почему он выбрал Лед, а не Дерево или Камень? Каменные мосты более безопасны. Все эти вопросы нужно было задать, но Понтей задумался о них лишь тогда, когда варги мчались уже посередине белоснежного моста. Огул тронулся, не сомневаясь ни в чем, как только Намина Ракура крикнул. Проклятье! Понтей так не привык, — сначала надо было договориться, что делать, если что-то пойдет не так.

А вот, похоже, и это «не таю».

Живая Река заволновалась, потекла быстрее; земляные волны стали расти и сталкиваться друг с другом, сплетаясь по спирали, а потом и с новыми волнами. Больше всего таких спиралей-волн оказалось вокруг моста и под ним, и это количество все увеличивались. До противоположного берега осталась примерно треть пути, но тут спирали в мгновение ока объединились в один огромный вал, мастодонтом взметнувшийся над ледяным мостом, и нависли над кавалькадой.

Иукена, яростно выругавшись, потянулась к саадаку. Но Понтей не был уверен, что здесь помогут Клинки Ночи: Живая Река поглощала рукотворную магию так же, как и прочие «изделия» смертных, да и не успела бы, судя по всему, Иу…

Что за убогство?! Маг начал говорить? Понтей покосился на покинутый берег. И правда, маг шевелил губами, скороговоркой произнося вербальную форму Заклинания. И тогда проявили себя цветы. Они отделились от краев моста и полетели навстречу земляному валу. Венчики вертелись, удлинялись, выстраивались стройными рядами, растягивая лепестки. Между квадратами, созданными изменившимися цветками, заблестели кристаллы, которые, поменяв цвет несколько раз, разлетелись тысячами осколков. И тут же навстречу гигантской речной волне выросла волна ледяная, ничуть не уступавшая ей в размерах и даже в несколько раз ее превосходящая. Она обрушилась прямо на земляной вал, вминая его в текучие «воды», исчезая сама, но и задерживая атаку Живой Реки.

Берег был совсем близко. Но уже новые волны-спирали объединялись в новый вал, а на мосту не осталось ни одного цветка.

Успеем? Не успеем?

Что еще у тебя в запасе, Уолт Намина Ракура?

Понтей быстро оглянулся. Маг начал шевелить руками. Но что он предпримет? Раздался треск.

Сквозь вал, раздирая его пополам, проросло дерево. Огромное, подобное мифическому arbormundi, космическому древу, растущему в центре мира. Исполинские корни, извиваясь, нарушали земляное течение, ствол, который не смогли бы обхватить и семь гигантов, устремлялся в небо, раскидистой кроной закрывая звезды и луну. Гигантская волна распалась, не достигнув моста, но на дерево набросились спирали Живой Реки, вгрызаясь в кору и пожирая корни. Могучий ствол дрогнул и наклонился, но вновь выпрямился, как только прямо на нем появились свежие ветви, устремленные не вверх, а вниз, в кружащиеся земные водовороты. Ветви были подобны верным оруженосцам, которые подхватывают рыцаря, сбитого бельтом, и помогают ему снова забраться в седло. Дерево продолжало расти, но и Живая Река не сдавалась.

А Живущие в Ночи уже были на другой стороне, где накрапывал мелкий дождь. Отъехав, по мнению Огула, на достаточное расстояние, упыри обернулись и уставились на одинокую фигуру на противоположном берегу. Намина Ракура, убедившись, что Живущие в Ночи в безопасности, свел ладони вместе — и дерево рухнуло в земляные воды, истлев уже в падении, а вслед за деревом обрушился и ледяной мост.

— Ну и как этот идиот переберется? — задала риторический вопрос Иукена. Впрочем, после демонстрации возможностей мага пренебрежения в ее голосе поубавилось.

— Думаю, Иукеночка, господин маг знает, что делает. Мне кажется, он продумал, как добраться до нас— Вадлар спрыгнул с варга и с интересом следил за боевым магом.

Иукена сплюнула, ничего не сказав.

А тем временем Намина Ракура принялся… Понтей подумал, что глаза его подводят. Нет, вон и Вадлар вытаращился — значит, видит то же самое. Уолт Намина Ракура принялся делать что-то непонятное. Он то подпрыгивал, то приседал, то махал руками над головой, то выставлял ноги по очереди вперед, то выкручивал руки назад, то вертелся волчком на месте, то еще убоги знают что вытворял. Подпрыгнет, наклонится, присядет. Потом будто поплывет в дивном танце, сделает пару движений, замрет на мгновение и снова прыгает. Это было странно. Но складывалось впечатление, что беспорядочные движения Ра-куры подчинялись какой-то цели, объединялись единым ритмом.

— Что он делает? — не выдержал Вадлар, и именно в этот момент Магистр взлетел.

Он вознесся над Живой Рекой, теперешний вид которой не напоминал ни о мосте, ни о дереве, сгинувших в ее глубинах, и полетел. Живая Река бросила в него пару спиралей, но как-то лениво, не торопясь, будто сомневаясь, стоит ли ловить летящее над ней существо, и магу не стоило особого труда увернуться от них.

Приземлившись рядом с Живущими в Ночи, молча наблюдавшими за его полетом, Намина Ракура слабо улыбнулся и пошатнулся. Понтей успел заметить полупрозрачные тени, разлетевшиеся от него и исчезнувшие в темноте.

Фетис скользнул к магу. Магистр, не беспокоясь, что демонстрирует свою слабость, оперся на упыря, — и это тоже отличало его от тех магов, что работали раньше в Лангарэе. Те любыми средствами пытались скрыть, что устали от наката энергий, что им тяжело, быстро уходили в свои покои и не показывались, пока не восстанавливали силы.

— Элементали у вас здесь!.. — сказал Намина Ракура. — Своеобразные… Пока призвал воздушных, пока заставил повиноваться… Проще было свою Силу для левитации использовать.

Он закрыл глаза и подставил лицо под редкие дождевые капли. Понтей ждал, что Иукена скажет что-то обидное, но та, на удивление, промолчала.

— Этот дождь, — сказал маг, не открывая глаз, — я чувствую, что в нем присутствует магия.

— Да? — удивился Вадлар и уставился на небо, точно думал, что прямо сейчас отыщет магические энергии в падающей сверху воде.

— Это мы вызвали дождь. — Понтей вздохнул, почувствовав на себе изучающий взгляд Иукены. Ей он тоже не все сказал. — Привязали его к похитителям, чтобы им было труднее передвигаться. Когда мы проедем чуть дальше, то попадем под настоящий ливень.

— Значит, мы настигаем похитителей? Они близко? — Намина Ракура теперь стоял сам, без помощи Фетиса.

— Судя по всему да.

— Тогда, перед тем как атаковать их, надо будет остановиться и тщательно все обсудить. Если они обладают некой таинственной магией, то думаю, никому не помешает, если и вы и я подготовимся к нападению.

— Так и сделаем. Послушайте! — Понтей обратился сразу ко всем: — Мы догоняем похитителей и вскоре вступим с ними в схватку. Сразу предупреждаю — работать придется слаженно и быстро, нужно смять их одним-двумя ударами, не позволив вовлечь себя в затяжной бой.

Все слушали внимательно, и даже Вадлар не позволил себе никаких ехидных замечаний.

— Я не знаю, на что они способны. Но наш шанс в том, что они скорее всего не ожидают преследования и не готовятся отразить нападение Живущих в Ночи. А наши главные козыри — господин боевой маг и Клинки Ночи.

Намина Ракура усмехнулся. Видимо, козырем его еще никто не называл.

— Я верю, что у нас все получится. Давайте вместе приложим усилия, чтобы одержать быструю и легкую победу!

…Варги бежали. Дождь усилился и теперь лупил по спинам мчащихся куда-то смертных. Понтей крепко держался за поводья. Может, стоило предупредить мага о способностях одного из похитителей, того, с которым довелось столкнуться ему самому? Но там, в подземельях Сива, решили, что даже команде Понтея не будет сказана вся правда.

Тем более о том, что на самом деле хранилось в Храме Ночи Дайкар, за что отдал свою жизнь Хранитель, что на самом деле похитили. Нет, не Ожерелье Керашата, конечно. Кое-что похуже.

Этого никто не должен был узнать.

Даже Иу.

Дождь становился все более ожесточенным. Они настигали цель.


— Кто-то приближается, — прошептал Олекс, безумными глазами вглядываясь в ночь.

Он очнулся от забытья, когда в рот ему полилась свежая человеческая кровь. Олекс принялся глотать ее машинально, не задумываясь. Он глотал и глотал, захлебывался, кашлял, но не прекращал. По телу растекалось чувство удивительного спокойствия, боль, терзавшая его снаружи и изнутри, отступала, руки и ноги наливались силой. Но это была непривычная сила. Что-то изменилось в нем, что-то исчезло, а на этом месте возникло что-то новое, опасное и более могучее.

Олекс пил кровь и прислушивался к себе. Морфе? Нет. На энтелехию тоже не похоже. Чувствуются следы эликсира, что Мастер приготовил ему от приступов. Он пил кровь, и нечто новое, нечто появившееся после боя с Хранителем расцветало в теле, в сознании, в духе. Хранитель…

Олекс зарычал. Он уже сам вгрызался в мертвое тело, которое оставил ему Ахес, вместе с кровью незаметно для себя поедая и куски плоти.

Хранитель!

Олекс — проиграл? Его — победили? Его — унизили?

Память вспышкой высветила вмешавшегося в бой Затона. Ха, тот всего лишь добил Хранителя. Основную работу сделал он, Олекс. Если бы у него еще было время!.. Но он знал: Мастеру доложат, что Хранителя победил Затон. И это злило больше всего, жгло сильнее, чем проигрыш.

Духом он сильнее всех их, вместе взятых. Его дух сильнее даже духа Эваны — и только по какой-то шутке богов, по какой-то мелочи его дух не вселен в достойное тело.

Олекс не замечал, что он выпил уже всю кровь и теперь рвет безжизненное тело зубами, поедая мясо, — новое чувство силы вперемежку со старыми обидами полностью завладело им.

Это чувство силы, могущества, мощи… Он остро ощущал каждую каплю дождя, падающую на него. Он с точностью назвал бы даже их количество. Он чувствовал неуловимые эмоции Ахеса, Затона и Тавила: Затон недоволен Тавилом, Тавил о чем-то переживает, Ахес задумчив и изредка теряет стабильную форму.

Он слышал, как невдалеке бежит единорог, и он мог точно определить его размер, вес, даже длину его рога.

Его нос доставлял ему запахи со всех сторон — и даже те, что были за десятки километров. Мамонты… Глиняные Шакалы… гроны… гидры… аутеши… махайроды… кастратки… икберы… зуборастения… бакдзи… камелопарды… безголовые гоблины… Крадущиеся Лохмотья… летающие обезьяны… цингоны… шестиноги… варги и смертные… крабопауки…

Смертные. Они приближались.

— Кто-то приближается… — прошептал Олекс.

Они приближались — и они были сильны.

Хранитель.

Поражение.

Мастер.

Награда.

Новая сила пьянила и толкала проявить себя. Он сосредоточился на руке и с радостью обнаружил, что легко способен вызвать энтелехию, даже без промежуточной морфе, без подготовки и напряжения, сопровождающего вызов.

Дух получал то, на что и не рассчитывал.

Олекс оглянулся на остальных. Да, они ничего не замечают. Их дух, он всегда это знал, слабее. Даже Ахес и Тавил, способные наблюдать за окружением на больших расстояниях, не почувствовали приближения смертных.

Хранитель…

Новая вспышка памяти.

Удар в грудь дурацкими иглами. Только сконцентрировав в одном месте всю доступную в тот миг морфе, он спасся. Теперь, с новой силой, он чувствовал, он может покрыть себя слоем морфе со всех сторон.

Хранитель…

Сейчас он с легкостью победил бы его.

Это посланная богами удача. Эти смертные. Они ведь идут за ними, да? Они ведь думают, что справятся с ними? О нет! Как они ошибаются! Марионетки судьбы, которая наконец-то улыбнулась Олексу! Они шли в его руки и не подозревали об этом.

Олекс приготовился. С новой силой, кружащей голову, победа будет принадлежать только ему, и никто не разделит с ним триумф его духа. Украдкой покосившись на тех, кто стоял в отдалении и не принимал участия в его пиршестве, Олекс бросился навстречу смертным. Его словно нес ветер — с такой скоростью он двигался. И мчась навстречу посланной богами удаче, Олекс засмеялся. От всей души. Искренне.

Так, как не смеялся уже давно.

Загрузка...