Проклятие красной земли (СИ)

Глава 20

Наверно, это первый раз, когда Соломон чувствует себя мэром не просто за столом переговоров в ратуше и не на воскресной мессе, когда нужно сидеть в первом ряду с серьезным лицом, подавая пример остальным прихожанам. Чтобы противостоять общей угрозе, Соломону теперь приходится объединять вокруг себя магов этого городка и направлять их усилия в единую сторону.

Поддержка Вилмы, которой Соломон так противился, пытаясь удержать саму Вилму в безопасном месте, приходится весьма кстати. Он крепче сжимает ладонь Вилмы и вскользь проходится пальцем по перстню, который по-прежнему хранит шериф.

Соломон умеет произносить тягучие официальные речи. Пару раз он даже толкал неплохие тосты на местных свадебных гуляниях и мог в салуне красиво польстить очередной работнице. Но сейчас от Соломона ждут совсем не этого.

Когда они нашли сына Джезбел, Игниса, то правильные слова так и не пришли Соломону в голову. Он не знал, как лучше почтить память невинного мальчишки, убитого собственной же матерью, но Закари сделал все за него. Неожиданное тепло, которое Блэк отдал Игнису (в прямом и переносном смыслах), оказалось лучше всех сожалений Соломона.

Но сейчас среди них нет Закари, который бы точно смог вдохновить людей на сумасбродный подвиг. Поэтому Соломону нужно справиться своими силами и доказать, что не зря он когда-то был избран мэром.

Это — его самый важный час.

— Мы очень разные, — начинает Соломон, направляясь к окраинам города, которые первые пострадают от приближающегося торнадо. — Кто-то богаче, кто-то трудолюбивее, иные же вообще принадлежат к другим народностям. Прости за честность, Сиэтл. Но белой крови в тебе меньше, чем племенной.

Сиэтл, который неожиданно присоединяется к битве за Форт-Уэйн, только коротко усмехается и вскидывает руки перед собой. Он точно не обижается на Соломона, поскольку не отождествляет себя с горожанами. Соломон, проведя ночь в индейском племени, убедился, насколько от них всех далек Сиэтл Андервуд. И как вместе с этим он искренне привязан к чужеродному для него Форт-Уэйну, который всегда от Сиэтла отворачивался.

— Но нас объединяет этот город, — уверенно заявляет Соломон, не позволяя сомневаться ни себе, ни тем магам, которые следуют за ним. — Мы выросли здесь, ругались с соседями и, по меньшей мере, несколько раз грозились уехать в города побольше, оставляя позади разбитые улицы Форт-Уэйна и его кривые вывески.

Соломон оглядывается на Рэгланов, присоединившихся почти что в полном составе. Аластору в свое время удалось сбежать из их городка, но он все равно сюда каждый раз возвращается. Даже живя в Вашингтоне и регулярно путешествуя в Старый свет, Аластор сентиментально привязан к Форт-Уэйну, прибывая на этот раз сюда, чтобы помочь со всеми трудностями, с которыми сталкивается и его семья в том числе.

Флора не выглядит довольной и вышагивает так яростно, будто бы ее тянут на цепи и против воли. Но она удивляет Соломона тем, как решительно не боится замарать руки и действительно вплетается в защиту города, явно же его презирая. По пути Флора снимает свои элегантные перчатки и передает их супругу, Арчибальду. И тихо переговаривается со старшим сыном, кажется, проводя для него краткий инструктаж. Это первый раз, когда Соломон замечает во Флоре теплоту по отношению к своим близким. И такие удивительные для нее проявления материнства. Раньше Соломону доводилось только наблюдать за тем, как разочарованно Флора смотрит на своих отпрысков. И как она ругает близнецов, которые вредят придомовому участку и создают проблемы соседям.

— Это будет сложно, — следом признается Соломон и искоса поглядывает на Вилму, не желая ее пугать. — Магические потоки были настроены еще отцами-основателями. Они питают наш город и делают его комфортным для жизни магов. Сейчас же нам придется изменить направление потоков и задать им новый курс. Боюсь, что мы не сможем их увести далеко от города, но если сдвинуть магический центр от Форт-Уэйна на добрый десяток миль, то есть шанс уберечься от разрушений.

Микаэла Блумберг, которая оказывается недалеко от Соломона, кладет ладонь на плечо своего бесполезного супруга и вдруг ему улыбается. Микеланджело в ответ сжимает ее руку и едва приобнимает за пояс, явно стараясь приободрить в ответ. Соломон готов поспорить, что отношения между этими двумя по-прежнему остаются запутанными, но в трудные времена им удалось найти в себе силы, чтобы объединиться, а не ожесточиться еще больше.

Человеческая природа, наверно, никогда не прекратит удивлять Соломона. Сколько бы он ни думал, что знает этот городок и его жителей наизусть, столько же раз он и будет удивляться. Порой самые трудные испытания открывают в них куда больше человечности, чем перемирие в ласковые дни. И Соломону остается надеяться, что после того, как они справятся с этой угрозой, жители города хоть ненадолго остановятся в своей ругани и поживут спокойно.

— И вот еще что, — усмехается Соломон, встречаясь взглядом с Флорой. — Магический дозор. Если мы закрепим его именно на энергетических потоках, то перенесем вместе с ними подальше от города. И торнадо, которое постарается завладеть магией потоков, вступит в конфликт с охраняющим их дозором. Флора, Аластор, я же правильно помню, что вы укрепили дозор кровью?

— Будто бы это они делали, — отзывается Микеланджело Блумберг и кривится. — Правильно ты полагаешь, Ротшильд. Этот дозор выстроен на крови.

— И отлично, — кивает Соломон, впервые радуясь, что нерадивые маги Форт-Уэйна использовали запрещенные техники. — Тогда есть шанс, что дозор сможет совладать с торнадо, а после рассеет его по округе.

По крайней мере, такой план. Соломон собирается отделаться малой кровью, как бы это ни звучало, и пошатнуть разве что психику некоторых горожан, а не крыши их домов. Форт-Уэйн до сих пор не пришел в себя после недавних потрясений. Поэтому избавившись от торнадо и одновременно магического дозора, они решат большую часть проблем города.

Остальную же придется закрывать при помощи увеличенного финансирования. Об этом Соломон еще обязательно станет вздыхать, когда размеренная жизнь вновь настигнет его в кабинете мэра. Но до этого еще надо дожить.

На что он очень рассчитывает.

— Тебе бы лучше остаться в стороне, — просит Соломон и указывает Вилме на крайний дом, который находится у самого выезда из города. — Если что-то пойдет не так, ты сможешь укрыться внутри и переждать там шторм.

— Если что-то пойдет не так, то эта хлипкая крыша меня не спасет, — Вилма пожимает плечами, не сомневаясь в своей правоте. — А кто защитит тебя, пока ты тут всеми командуешь? Эта задача как раз таки по моей части.

— Вилма, — Соломон только закатывает глаза, но больше не спорит.

Отчасти такое предложение вполне разумное. Если что-то действительно пойдет не так, крыша дома не сильно поможет Вилме. А Соломон обязательно попытается закрыть ее своей магией. Но он предлагает Вилме укрыться в этом доме, чтобы создать вокруг нее безопасное пространство, пускай и очень условное.

Оказываясь лицом к лицу с красными землями и скользящим впереди торнадо, сложно верить в хороший исход.

— Может, помолиться напоследок? — опасливо предполагает Хесус и нервно притрагивается к своей рубашке, под которой прячется крест.

— Поздно уже, — отрезает Вилма еще до того, как Соломон успевает хоть что-то сказать. — Не думаю, что молитвы пастора Камски могут противостоять урагану. Вот и не будем тратить на них время.

Хесус поджимает губы и кивает, соглашаясь с Вилмой. Он выглядит обреченным, будто бы с самого начала сомневался в успехе данной затеи. Но все же Хесус даже не думает уходить, становясь в один ряд с другими магами. Да, он боится. Как и они все.

Но собирается наравне с остальными защищать свой дом.

— Эта магия не подчиняется заклинаниями или племенным обрядам, — объясняет Соломон, выходя чуть вперед. — Ее надо почувствовать, пропустить через себя и позволить ей течь по своим венам. Видите ту территорию перед холмами? Лучше всего разместить потоки на равнине, не доходящей до прерий. Так нам потом будет легче вернуть их обратно.

— Обратно? — возмущенно выдыхает Каролина Дженнер, которую Соломон никак не ожидал увидеть среди магов. — Так, может, оставим эти проклятые потоки как можно дальше от нас? Раз они приносят сплошные беды.

Каролина правильно мыслит, да вот только нельзя бросать такую энергию без присмотра. Если сейчас ею пытается завладеть одна глупая Джезбел, то как только потоки окажутся сами по себе и за чертой города, охотников до них станет втрое больше. И так маги подвергнут себя и город еще большей угрозе.

— Я потом объясню, почему мы не можем так поступить, — говорит Соломон. — Но эта энергия — часть Форт-Уэйна. И мы не можем ее просто так выбросить.

— Ближе к делу, Ротшильд, — раздраженно отзывается Микеланджело, замечая торнадо на подходе к городу. — Что надо делать?

Соломон выходит на несколько шагов вперед и поворачивается к стихии, бесстрашно встречая ее лицом к лицу.

— Представьте, что магия — это оружие, — объясняет Соломон и выставляет ладони перед собой. — И направьте ее против опасности.

Больше никто не сопротивляется. Маги, все как один, повторяют жест Соломона, а некоторые даже закрывают глаза, стараясь сосредоточиться. Оглядываясь через плечо, Соломон замечает, что Аластор Рэглан без всякого труда нащупывает энергию города и буквально впивается в нее пальцами, тут же подсказывая брату, как лучше повторить такой шаг. Грегори Рэглан, сын Арчи и Флоры, чересчур сильно хмурится, но тоже старается изо всех сил. Каролина, не умея управляться со своей магией, подбирается к потокам играючи и на пробу. Будто бы она снова флиртует с кем-то в салуне. А Микаэла Блумберг кивает Флоре и вдвоем они, словно сговорившись, одновременно шепчут короткое заклинание и прикрывают глаза.

Такое зрелище производит на Соломона неизгладимое впечатление. И он впервые так гордится Форт-Уэйном и его жителями, не боясь сегодня даже отдать свою жизнь за спасение обычных горожан. Соломон защищает свой город, свою семью и свою любовь.

Он осторожно наклоняется к Вилме, перед тем как окончательно ухватиться за потоки и начать их отрывать от Форт-Уэйна.

— Если мы сегодня выживем, выйдешь за меня замуж? — улыбаясь, предлагает Соломон.

И говорит он это всерьез. Не под давлением момента или желая разрядить обстановку. Соломон подразумевает именно свадьбу — немного скандальную, моментами странную, но обязательно по любви.

Такой большой, что она не угасла даже после всех прожитых бок о бок лет.

— Ничего себе, — Вилма качает головой и поправляет шляпу на своей голове. — А не боишься, что миссис Ротшильд будет вне себя от таких новостей?

Соломон коротко смеется. Боится, конечно. Мать точно не обрадуется такой невестке, как Вилма. Но ее мнение в этом вопросе никогда не играло роли. Соломон, несмотря на всю свою апатичность, всегда был своенравным и поступал так, как считал нужным.

— Я надеюсь, что вскоре в моем доме будут жить уже две миссис Ротшильд, и хотя бы одна из них будет на моей стороне.

— Даже не рассчитывай на это, — хохочет Вилма, но не уточняет, где именно Соломон просчитывается.

Все же у него есть мощный стимул победить в этой схватке. И вернуться к горожанам с благими вестями, развеивая тот мрак, который собирается над их головами.

— Эй, Каролина, — громче произносит Аластор, обращаясь к девушке. — После такого не помешает устроить вечер бесплатной выпивки в салуне, что думаешь?

— Думаю, что вы, мистер Рэглан, торопитесь, — решительно отвечает Каролина, а после поворачивается к Аластору и ему подмигивает. — Но если вы щедро покроете все расходы, то я не против.

— Договорились, — соглашается Аластор и больше не отвлекается.

Торнадо подбирается почти что вплотную, съедая окрестности Форт-Уэйна своей магией.

— Пора, — коротко командует Соломон.

И становится во главе их персонального фронтира, бесстрашно противостоя самой темной магии из всех, что он видел за свою жизнь.

Несмотря на то, что собравшейся группе магов удалось перенаправить магические потоки в сторону от города, ночь в стенах церкви не стала спокойной. Торнадо не может исчезнуть по щелчку, и даже дозору, который выступает главной защитой Форт-Уэйна, нужно время, чтобы справиться с такой опасностью.

Горожане, разместившиеся кто на полу, кто на деревянных церковных лавках, синхронно вздрагивают каждый раз, когда снаружи доносится громкий треск или шум от обвала очередных конструкций. Соломон искренне надеется, что уцелеют хотя бы главные транспортные узлы и небольшая городская станция. Иначе Форт-Уэйн окажется отрезанным от штата на неделю точно.

— Как будто нам было плохо в Англии, — возмущается мать Соломона, в полумраке церкви обмахиваясь веером. — И надо было бежать на другую сторону света, чтобы и здесь сидеть, поджав хвосты от страха.

Соломон на мать смотрит укоризненно, но не препирается с ней. Бесполезно доказывать что-то женщине в столь почтенном возрасте. Тем более, Соломон уверен, что если бы его мать жила в Англии, она бы и там нашла чем возмутиться. Это вполне в ее характере.

Вилму Соломон коротко обнимает за плечи, снимая с ее головы шляпу. Мятежная россыпь медных кудрей мерцает в темноте и притягивает взгляд Соломона. Перед лицом торнадо он абсолютно серьезно сделал Вилме предложение. И она не отказался. По крайней мере, пока что. Но стоит делам в Форт-Уэйне вернутся в привычное русло, Вилма, как и всегда, найдет сотню отговорок, чтобы откреститься от Соломона и вновь начать его избегать.

Значит, надо действовать, пока есть возможность взять Вилму измором.

— Пастор Камски, — Соломон спокойно окликает священника, вместе с этим привлекая внимание всех людей в церкви, которые не успели уснуть. — Как считаете, вы бы могли сейчас провести свадебную церемонию?

— Прекрати, пожалуйста, — шипит Вилма и сбрасывает со своих плеч руку Соломона. — Это уже не смешно.

— А кто сказал, что я веселюсь? — спрашивает Соломон и выдерживает самое бесстрастное выражение лица, на которое он способен.

Вилма не из его круга, это правда. И Илана никогда не простит Соломону такую женитьбу, собираясь препираться с Вилмой за столом до тех пор, пока молодые не съедут в отдельный дом. Но Соломон ни с кем не будет так счастлив, как с Вилмой. И именно это он ей сейчас пытается доказать.

— Учитывая исключительность нынешних условий, — с сомнением тянет пастор Камски, но все же соглашается, — я могу попробовать сделать все, что в моих силах.

Вилма удивленно смотрит сначала на пастора, а потом переводит тяжелый взгляд на Соломона, явно сомневаясь в адекватности всего происходящего. Даже мать Соломона, которую обычно трудно заставить молчать, вдруг притихает и с недоверием оглядывает сына, будто бы тот решил разыграть чудаковатую и очень не смешную сценку.

— Тогда с вашего позволения, — Соломон поднимается на ноги и протягивает руку Вилме, приглашая ее встать следом. — Мы воспользуемся подвернувшейся возможностью и вашей добротой, пастор.

— Я не понимаю, — сдается Вилма и качает головой. — Зачем нам это?

Соломон только пожимает плечами и проходит к алтарной части церкви, не стесняясь заинтересованных взглядов горожан, направленных на него и Вилму.

— А почему бы и нет? — смеется Соломон, но все же утихомиривается и, сжимая ладони Вилмы в своих руках, мягко улыбается. — Я люблю тебя большую часть своей жизни. И если в будущем какой-нибудь очередной ураган или другая магическая напасть захочет уничтожить наш город, я хочу быть уверенным в том, что провел последние дни в абсолютном счастье. Потому что был рядом с тобой.

Пастор вынимает из напольного ящика свечи и просит горожан передавать по одной друг другу. Огонек за огоньком свечи вспыхивают в зале, разгоняя неприятный мрак и оставляя в церкви только место для небывалого таинства. Соломон никак не готовился к свадьбе, у него нет ни колец, ни подходящего костюма. И тем не менее он чувствует, что это самый лучший способ отметить свадьбу. Вилма бы тоже не согласилась на иное.

— Ладно уж, — скрипит она, пряча довольную улыбку. — Пастор, что вы там обычно спрашиваете у молодоженов? Давайте уже покончим с этим.

— Нужны свидетели, — чинно напоминает Камски, закрывая глаза на остальные церемониальные требования. — И хоть какие-нибудь кольца.

Перстень Соломона, который он отдал Вилме, вполне подойдет за обручальное кольцо. Соломон протягивает свою руку к пальцу Вилмы, снимая перстень и магией уменьшая его до нужного размера. Перстень обращается старинным кольцом с тонкой причудливой вязью, и Соломон буквально кожей чувствует негодование матери, которое она, впрочем, благоразумно решает придержать до лучших времен.

— Считай это подарком на свадьбу, — говорит Аластор, выступая вперед. — И забудем о наших разногласиях.

Аластор снимает со своей изящной ладони один из крупных перстней, явно заговоренных магией, и протягивает его Соломону. А после становится рядом с ним, как свидетель, и крепче сжимает в руках восковую свечу, которая на лицо Аластора отбрасывает теплые блики.

Саломея, не спрашивая разрешения, оказывается рядом с Вилмой, оправляя ей куртку и разглаживая сбившиеся после долгого дня пряди волос.

— Не думаю, что ты бы согласилась на фату, — заговорщически произносит Саломея и, снимая со своих волос крупную заколку, украшенную драгоценными камнями, подбирает с ее помощью локоны Вилмы. — Но это подойдет куда лучше бесполезного фатина.

Волосы Саломеи беспорядком рассыпаются по плечам, и она отлично подходит Вилме в качестве свидетельницы. Эта свадьба точно должна запомниться жителям городка, как самое сумасбродное решение, которое можно было принять в условиях потенциальной гибели.

— Это все еще ничего не значит, — тихо произносит Вилма, когда пастор делает вокруг них круг и принимается читать молитву. — Церковная свадьба не признается штатом, брак надо регистрировать в городской администрации.

— Напомни-ка, кто мэр в этом городе? — усмехается Соломон, хитро оглядываясь на Вилму. — Мне кажется, я смогу уладить этот вопрос. И на этот раз ты уже точно никуда не денешься.

Вилма выдыхает с показательным разочарованием. И берет Соломона за руку, когда пастор подходит к ним ближе, намереваясь спросить согласие брачующихся. Горожане застывают в ожидании самых важных слов, не обращая внимания на гул стихии за окном и все новые разрушения, которые гремят на окраинах.

— Вилма Кармак, согласны ли вы посвятить свою жизнь этому мужчине, любить его и заботиться о нем, а после проследовать вместе с ним в вечный путь ваших бессмертных душ? — спрашивает пастор возвышенным тоном.

Соломон едва вскидывает брови, ожидая более традиционных формулировок про богатство и бедность. Но так ему тоже нравится. Бессмертное путешествие им с Вилмой подходит куда больше всех болезней мира и такого же здравия.

— Не думаю, что у меня есть выбор, пастор, — цокает Вилма и даже не думает извиняться. — Я согласна.

Соломон щипает ее за руку, пока пастор, перелистывая свою священную книгу, отвлекается.

— Соломон Ротшильд, согласны ли вы посвятить свою жизнь этой женщине, любить и оберегать ее до самого последнего дня, а после проследовать вместе с ней в вечный путь ваших бессмертных душ?

Соломон отвечает без лишних сомнений.

— Согласен.

Аластор подмигивает дочке пастора, Айрис, которая забирает из рук отца книгу, и кивает в сторону постамента, явно намекая на такую же участь. Айрис безразлично взмахивает волосами и проходит мимо Аластора с гордой непоколебимостью. Соломон успевает заметить, как Аластор цепляет магией подол платья Айрис, заставляя ту остановиться, и коротко проезжается пальцами по запястью девушки.

Вот уж кого точно не усмирить, так это Аластора Рэглана. У которого явно намечается третий брак.

— Перед лицом бога объявляю вас мужем и женой, — торжественно завершает пастор, окропляя Вилму и Соломона святой водой. — И в знак свершившегося союза прошу жениха поцеловать невесту.

Вилма нерешительно поворачивается к Соломону, будто бы она все еще не до конца верит в реальность свершившейся свадьбы. Отчасти Соломон прекрасно понимает ее чувства. Но они вместе провели уже столько лет, что не имеют права так легко сейчас отступиться друг от друга.

— И все же это не очень нормально, — шепотом сообщает Вилма, недовольно оглядываясь на любопытных горожан.

— Обсудим это в рабочий день, миссис Ротшильд, — ухмыляется Соломон. — Жду вас на прием в городской ратуше. Там вы как раз и сообщите мне о всех своих сомнениях.

Соломон продевает кольцо Вилме на безымянный палец, осторожно сжимая его по обе стороны. А после подставляет свою ладонь, позволяя Вилме проделать то же самое с перстнем Аластора.

Порыв ветра врезается в крышу церкви, сметая с нее шифер. Но церковь выстаивает. Как и чувства Соломона посреди всей неразберихи этого города.

Он притягивает к себе Вилму, нежно обнимая ее за шею. И, наконец, целует ее у всех на глазах, в одночасье свыкаясь с тем, что они теперь не расстанутся.

Отныне они навсегда связаны перед лицам людей и взором бога. И Соломон приложит все свои силы, что убедить в этом свою супругу. Однажды она точно смирится. Возможно, сразу после того, как в городской книге увидит свое имя в фамильном перечне Ротшильдов.

А уж об этом Соломон точно позаботится.

— По-моему, ничего не изменилось, — обнадеживающе произносит Сиэтл Андервуд, которого Соломон встречает у той самой окраины.

Где они еще несколько часов назад выстраивались единой цепью, чтобы бесстрашно противостоять торнадо. Разрушения и правда оказались не настолько серьезными, как в прошлый раз, и пострадали разве что несколько домов на краю Форт-Уэйна, да крыша церкви, осыпавшаяся в паре мест.

Бросается в глаза только одно — та красная пыль, которую из прерий принесло с собой торнадо. И теперь она оседает на всех центральных улицах в напоминание о произошедшем. Соломон оглядывает ту дорогу, по которой он вышел к окраинам, и замечает, что легкие порывы полуденного ветра уже замели его следы красноватым настилом.

Еще не скоро домохозяйки Форт-Уэйна выметут эту пыль за свои пороги. Вот уж действительно проклятье.

— С Форт-Уэйном все будет в порядке, — сообщает Соломон, пускай и Сиэтл вряд ли так сильно волновался за город.

Скорее, он переживал за одну определенную девушку, с которой ближе к утру, когда все успокоилось, выскользнул за пределы церкви, оставаясь незамеченным для большинства горожан. Но не для Соломона.

— Если выехать прямо сейчас, то по свежим следам можно обнаружить Джезбел, — бойко предлагает Сиэтл, и в это мгновение легко поверить, что он — еще один из городских жителей.

Не потомок индейской шаманки, который пронизан духом прерий с ног до головы, а именно что обычный завсегдатай захолустных городков на линии фронтира. Соломон придирчиво оглядывает дальнюю полосу высокой травы на горизонте и качает головой.

— Джезбел либо сгинет в тех краях, либо получит по заслугам, но уже без нашей помощи, — выносит он свой вердикт и окончательно отворачивается от песков, окружающих Форт-Уэйн.

— Неужто совсем не интересно, как она справилась с торнадо такой силы? — подначивает Сиэтл, явно рассчитывая пробудить в Соломоне азарт.

Но за прошедшую ночь у Соломона произошло несколько событий, которые здорово поменяли его жизненный расклад.

— Если ты ее обнаружишь, то однажды мне поведаешь эту тайну, — хитро отвечает Соломон и медленно направляется к лошади, которую оставил у полуразрушенной хижины. — А пока меня ждет более серьезная схватка, чем борьба с Джезбел под солнцем прерий.

Соломона ждет его собственная супруга. Которая с утра уже успела обойти город, столкнуться с гвалтом недовольных людей и посетить как уцелевшие дома, так и вновь пострадавшие. Вилма объявится в ратуше после обеда не в самом лучшем расположении духа, но только отказаться от брака у нее все равно не получится.

Для начала, Соломон уже направил своей секретарше просьбу внести Вилму в семейные списки Ротшильдов. А еще — и это главное — церковный брак, совершенный пастором, не может быть разрушен. Не потому что пастор Камски их соединял именем бога и перед столькими свидетелями.

А потому что, кажется, пастор также владеет магией. И те обряды, которые он ночью проводил над Вилмой и Соломоном, были магическими. Не зря ведь священник сказал, что сделает все, что в его силах. Он и сделал.

Все то, что попадало под действие его чар.

Эту новость Соломон обязательно прибережет напоследок, когда Вилма уже вымотается от беспощадного раздражения и будет готова согласиться на любую комнату в доме Ротшильдов, которую ей так щедро выделят.

Соломон, вдруг заприметив вдалеке городского судью, не торопится вскакивать на лошадь. Он мягко перехватывает ее под уздцы и направляется вперед.

— Ларри, — с едким неудовольствием комментирует Соломон, замечая праведное негодование, которым переполняется судья. — День только начался, а ты уже не в духе. Неужто кто-то успел подпортить тебе настроение?

— Эти негодники, — руки Ларри сжимаются в кулаки, но он ничего не может сделать. От бессилия тот только топает ногой и изо всех сил держится от громкой ругани. — Близнецы Рэгланы, Соломон, это точно они! Пробрались в мой кабинет и заколдовали все своды законов. Теперь в штате Мэн у нас почему-то приняты законы шариата, а в родной Оклахоме сплошные чистые листы. Будто бы нет тут никакого закона вообще. Обещаю тебе, я пойду прямо к их матери и потребую выпороть негодников. Так точно, сэр, выпороть. Больше терпеть я не стану!

Соломон только посмеивается. Близнецы вполне могли улизнуть от пристального надзора старших родственников и натворить в пробуждающемся городке дел, пока жители отстаивали утреннюю мессу. Пастор ведь весьма удачно подсуетился под утро, замечая небывалую посещаемость в своем приходе.

Явно же близнецы постарались не только в небольшом здании городского суда. Жди беды, если они добрались до салуна, городских архивов или, того хуже, управления шерифа.

— В наше время такого не было, Соломон, — продолжает негодовать Ларри, распаляясь все больше. — Дети были воспитанными, дамы приветливыми, а никакие торнадо не загоняли нас под церковные лавки. Мир сходит с ума, вот что я тебе скажу. Не лучшее нам выпало время, чтобы провести эту жизнь.

— А мне кажется, наоборот, — Соломон поправляет сюртук, неожиданно цепляясь взглядом за кольцо на своем безымянном пальце. — Мы живем в отличное время.

Чуть позже надо будет заказать у местного ювелира более традиционные кольца. Хотя перстень Аластора Соломон точно оставит у себя. Не каждый день ему в дар приносят такие мощные реликвии. Да и Вилма, если будет носить фамильное кольцо Ротшильдов, не окажется в беде. Когда-нибудь в будущем его можно будет передать по наследству их детям. Когда те появятся на свет, разумеется.

Вот только вряд ли это будет скоро.

Соломон так далеко не загадывает.

Пока он под уздцы ведет свою лошадь и выслушивает мерное недовольство Ларри, прекращая сердиться на все перипетии своей жизни. У Соломона было по-разному, но этот город однозначно сделал его счастливым, когда познакомил с Вилмой Кармак. Она для Соломона стала точкой отсчета его персонального пути.

И сейчас же Вилма вместе с Соломоном собирается идти под руку. Если только не отстрелит ее, когда узнает о магическом браке и невозможности его расторжения.

Но об этом Соломон обязательно подумает потом. А пока он вскидывает голову выше, к солнцу, и замечает, что даже его одежда успела целиком пропитаться красной пылью.

Выходит, прерии добрались и до него.

Выходит, они у Соломона в крови.