Проклятие красной земли (СИ)

Глава 5

— У меня здесь, черт побери, ни одежды, ничего! — возмущается Вилма, упирая руки в бока и сурово глядя на Соломона.

Который действительно притаскивает ее к себе домой. И выделяет какую-то гостевую комнату. Совершенно по-джентльменски.

Совершенно не по-соломоновски.

Обычно такой прыти и решимости от него ждать не приходится совсем. Вилма вот и не ждала. Соломон в целом крайне редко добирался до ее дома. Как-то чаще получалось наоборот. А тут, надо же, явился такой деловой и задумавший продемонстрировать, что он якобы решительный мужчина.

Никогда такого не было.

Буквально — никогда.

— Думаю, моя сестра не будет сильно против, если ты позаимствуешь пару ее платьев, — усмехается Соломон. — Потому что, боюсь, мои брюки тебе будут не по размеру.

— Эта комната мне тоже не по размеру, — заявляет Вилма.

Как и этот дом. Как и эта ситуация.

Нет, на самом деле, она совсем не хочет возвращаться в свой дом, пока там продолжает разрастаться та черная штука. Но и дамой в беде становиться — не хочет тоже.

Все должно быть не так.

Все должно быть совсем наоборот.

Это Вилма Соломона, бывало, в детстве защищала от задиристых мальчишек с ферм, грозно размахивая палкой и кидаясь камнями. Это Вилма прикрывает его задницу перед другими горожанами. Это все…

Неожиданно.

— Тебе принесут ночную сорочку, — сообщает Соломон. — И нагреют воду для ванной. А я пока оставлю тебя, чтобы ты остыла. Не думай устраивать побег, хорошо? Я все равно узнаю.

Он достаточно выразительно смотрит на Вилму, тем самым явно давая понять — вокруг дома наверняка установлены некие магические заграждения, попытка пересечь которые сразу станет известна Соломону. А он наверняка захочет попробовать наложить какие-то санкции.

Только у него все равно не получится.

Вилма, правда не знает, как относиться к этой его спонтанной решительности. Наверное, его тоже каким-то образом затронуло это несчастное торнадо. Что-то повредило в его голове, подменив милого и вечно усталого Соломона на кого-то… Другого.

Соломон действительно оставляет ее. Только не одну, а вместе со служанкой, которая приносит ей временную сменную одежду. Вилма вздыхает. Отворачивается, расстегивает и снимает форменную рубашку, оставаясь только в светлой нижней. Служанка тянется за рубашкой, чтобы ее подхватить.

— Э, нет, — оборачивается на нее Вилма.

— Но… Пыльная, я почищу.

— Нет. Это — моя пыль, и я буду ее носить.

Она же не какая-то нежная барышня, за которой нужно вытирать каждую соплю.

Она из чистой вредности спустится к завтраку с Ротшильдами в этой самой пыльной форменной рубашке. И обязательно некуртуазно положит свою шляпу со звездой шерифа на самую середину стола.

Потому что может.

К завтраку у Ротшильдов Вилма действительно спускается в своей шерифской форме, наглухо игнорируя принесенное с утра служанкой платье. Нет, Вилма могла бы надеть его. Время от времени она даже носит платья. Пускай с самой юности протестно отказывалась это делать на постоянной основе. Тогда ей очень не хотелось, чтобы в ней видели такую же, как все, девицу, которую нужно еще и замуж пристраивать.

Но прямо сейчас она всем своим видом стремится показать Соломону, как он был не прав, выкрав ее с порога дома и притащив к себе.

— С добрым утром, миссис Ротшильд, — кивает она матери Соломона. — Мисс Ротшильд, — оборачивается уже к его сестре. — Соломон.

Взгляд на нем Вилма надолго не задерживает. Просто садится за стол, подтягивает к себе чашку с кофе и молочник со сливками. Почти жизнерадостно улыбается миссис Илане Ротшильд, которая при виде ее как-то бледнеет.

— Соломон, ты не предупреждал, что у нас будут гости, — замечает Илана. Голос ее неприятно скрипит.

— О, не переживайте, — тут же встревает Вилма, не давая Соломону и рта раскрыть. — Я надолго не задержусь. Хотя ночка с вашим сыном у нас была, конечно, жаркая. Кто знает, как обернется.

Она неприлично громко смеется.

— Вилма, пожалуйста, — обращается к ней Соломон.

— А что? — она хлопает ресницами совершенно невинно. И снова смотрит на Илану. — Я, знаете, считаю, что мужчины в наше время перестали брать ответственность за свои поступки. Да что там. Вот мой покойный папаша только и мог, что вырезать какие-то игрушки у себя в сарае, но не общаться с семьей.

Покойный папаша был со странностями. Но в целом, конечно, безобидным. И на Вилму никогда особенно не давил. Что не помешало ей заразиться личными протестными настроениями. Возможно, как раз именно из-за этого.

Что, впрочем, тоже сейчас уже не важно.

Вилма откидывается на спинку стула и громко отпивает кофе. Показательно, будто какая-то дикарка, несмотря на то, что вести себя за столом она умеет.

— Этому кофе не помешал бы виски, — заявляет Вилма.

— Побойтесь бога, шериф, — морщится Илана. — Вы не в салуне.

— Конечно, не в салуне, он ведь раньше обеда не открывается, — усмехается Вилма.

Затем она поднимается все-таки из-за стола. Обходит его, кладет руку на плечо Соломону. Панибратски треплет его.

— Ладно, меня-то долг службы зовет. Увидимся еще, да, Соломон?

Взгляд ее блестит опасным блеском. Отыгрываться за такую наглость на Соломоне она еще не закончила.

Но согласна оставить его на растерзание семьи после своего небольшого показательного выступления, учитывая, как именно та самая семья относится к Вилме.

— Мы поменялись телами, — заявляют практически в один голос двое подростков-близнецов.

Чарли и Генри, младшие дети Флоры и Арчибальда Рэгланов. Мальчишки лет тринадцати, одновременно похожие друг на друга и совсем нет. Они и в спокойные для города времена порой наводят смуту. Как, впрочем, и все дети. Но сейчас они стоят перед Вилмой и заявляют, будто поменялись телами.

Конечно же, в свете прошедшего магического торнадо.

— А родители ваши что думают? — устало спрашивает Вилма, не имеющая ни малейшего желания пересекаться, например, с Флорой.

Которая та еще стерва, что известно каждому горожанину.

Чарли (или Генри?) недовольно сопит. И толкает брата в плечо.

— Мама считает, что мы врем.

— А старший брат говорит, что не видит никакой разницы.

— Но мы-то видим!

Вилма тоже не видит разницы. Да и никто не увидит, ведь эти двое, если где-то и появляются, то исключительно вместе. Больше Вилма о них ничего и не знает, чтобы делать какие-то выводы.

Вот только так получается, что даже ее помощники заняты фиксацией заявлений от других горожан. В управлении становится слишком многолюдно.

— Вам это как-то мешает? — спрашивает Вилма.

Она более чем уверена в том, что близнецы просто притащились над ней поиздеваться. В городе такой хаос, который им как раз только на руку. Даже удивительно, что они — первые дети, которые додумались как-то подшутить.

— Вообще-то!.. — чуть не захлебываясь словами начинает Генри (или Чарли?). — Вообще-то мне не нравится, вообще-то, у меня есть эта… Своя жизнь, вот!

— А у меня как-будто нет? — напускается на него Чарли (или все-таки Генри). — Ты…

Мальчишки начинают переругиваться друг с другом. И пихаться, явно пытаясь перевернуть склоку в драку. Вилма же ничего не может с ними сделать. Даже в камере их не закрыть, потому что в противном случае ей точно придется столкнуться с гневом Флоры. Которой плевать будет на то, что у нее растут такие дети.

Совершенно несносные.

Дверь управления открывается, пропуская внутрь Закари Блэка. Вилма машет ему рукой.

— Мистер Блэк, нужна ваша консультация, — преувеличенно формально произносит Вилма. — Требуется ваш профессиональный взгляд. Эти молодые люди утверждают, что поменялись телами. Что скажете?

Закари наклоняется к подросткам, прищуривается, всматриваясь. Чарли и Генри притихают.

Блэк усмехается.

— Скажу, что у молодых людей интересные способности, никак не связанные с обрушившейся на город стихией.

Ясно. Значит, если мальчишки и поменялись телами, то исключительно по собственной воле и за счет собственных же способностей.

И пришли дурить ей голову.

— Шли бы вы отсюда, — мрачно произносит Вилма, строго глядя на подростков. — Пока я не дошла до вашей мамы.

Она не дойдет. Но угроза все-таки срабатывает. Мальчишек из управления как ветром сносит.

Вилма присвистывает, когда Закари показывает ей какой-то совершенно невменяемый арсенал оружия в амбаре на ферме, выкупленной его семьей за бесценок. На этой же ферме вместе с братьями он организует собственный тир, где пострелять можно не только по бутылкам, но и по выстроенным деревянным мишеням.

Ни черта это Вилме не нравится. Потому что она прекрасно понимает, что ждать добра от такого количества оружия в городе не придется. Даже если стоить оно будет дорого и не каждый горожанин сможет потянуть. Это все равно опасная ситуация.

Но в то же время арсенал действительно впечатляет и притягивает.

— Хочешь пострелять? — спрашивает Закари, подхватывая новенькое ружье из этой своей «коллекции».

— Спрашиваешь, — отзывается Вилма.

Само собой, она хочет пострелять. Кто бы на ее месте не захотел. Ей не так часто удается применять оружие в городе. Ну, вот выстрелила один раз в церкви, успокоила местных жителей, а так…

Она невольно вспоминает, как еще будучи совсем юной утащила у отца ружье. И повела Соломона с собой в прерии, стрелять по бутылкам. Соломон не выказывал никакого энтузиазма по этому поводу. Но все равно пошел с ней. Вилма до сих пор помнит, как сильно отдача тогда ударила ее в плечо. Она увалилась на землю, потянула за собой Соломона, почему-то долго хохотала.

Соломону тогда тоже было смешно. А вот плечо еще долго болело. Отец же пропажи ружья совсем не заметил.

Закари перехватывает ружье поудобнее и кивает Вилме на выход из амбара. Вдвоем они направляются к стрельбищу.

Вилма протягивает руку за оружием. Затем приставляет приклад к плечу. Прицеливается в одну из мишеней. Сначала снимает ту, что поближе, чтобы пристреляться. Потом — с ходу самую дальнюю.

— Ого, — произносит Блэк. — Интересная ты женщина, шериф Кармак.

— Слюни-то подбери. Отдача очень слабая.

— Да, — кивает Зак. — Потому что ружье слегка… усовершенствовано.

— Магией?

Блэк неоднозначно поводит плечами. Ну, здорово. То есть он планирует еще и зачарованные стволы продавать в городе, а не самые обыкновенные. Вот это точно неприятное мероприятие.

— Зак, мне это все откровенно не нравится, — честно признается Вилма. — У нас не тот город, которому это… требовалось бы.

— Это пока не тот. Я слышал, вашими краями заинтересовались некоторые меценаты. Знаешь, промышленники, сбывающие магические ресурсы.

Вилма вопросительно поднимает брови. Это еще что за новости. Магия не используется в открытую, чтобы какие-то промышленники могли ею промышлять. Во всяком случае, ей так кажется.

— Город оживет, Вилма, — Блэк улыбается. — И заживет.

— И так неплохо жили, — ворчит Вилма.

Ни к чему ей эти перестройки. Особенно после торнадо, которое ударило буквально по всему.

Включая ее чертов дом.

— Хотя, это место, как я посмотрю, уже привлекло некоторых интересных личностей.

— Я-то здесь выросла, — произносит Вилма. — Так что не похоже, что бы ты так флиртовал. О ком ты?

— Да встретил давеча одну старую знакомую. Одну непростую знакомую. Лет пятнадцать, кажется, ее не видел. Знавал ее еще совсем юнцом. Джезбел Берджесс, слышала о такой?

— Кто же не знает городскую сумасшедшую.

Закари усмехается.

— Слегка безумной она была всегда, — произносит он. — Сумасшедшей же? Нет, только не она. Я бы на твоем месте присмотрелся к ней. Она, знаешь ли, тоже кое-что умеет.

А вот эта информация Вилме совсем не нравится. Потому что по-настоящему на Джезбел внимание она никогда не обращала.

Может, и зря.

От Зака Блэка Вилма возвращается в город под ночь. Решает, что домой к Соломону точно не станет заглядывать. Да и к себе не пойдет, потому что не понятно, насколько сильно разрослось ее черное нечто. Это всегда успеется. Не поглотит же оно весь дом.

Поэтому Вилма просто направляется в сторону управления шерифа. Она знает, что застанет там разве что Хесуса, который обычно берет на себя любые дежурства. Не очень ясно, впрочем, почему, если лишних монет ему за энтузиазм все равно не перепадает. Главное, конечно, что работает. В отличие от Бернадетт, которая сбегает из управления, едва заканчивается рабочий день. Тряпками своими занимается, праздно шатается.

Вилма думает, что со всеми городскими событиями точно нужно будет нанимать кого-то еще. Да только это придется согласовывать с федеральным маршалом, лишний раз морочиться… Из местных, к тому же, вряд ли кто-то пойдет. Значит, навяжут какого-нибудь совсем пропащего доходягу. А то и вовсе преступника в розыске. Бывало ведь и такое.

Она поднимает взгляд от пыли под ногами и вдруг обращает внимание на знакомую фигуру впереди около закрытой уже на ночь мясной лавки. Джезбел Берджесс легко узнать даже в темноте по всклокоченным пышным волосам, которые сухими завитушками оплетают ее голову. Впервые Вилма задумывается о том, что Джез — слишком эталонная городская сумасшедшая.

Сейчас она всматривается в стеклянную витрину лавки. Вилма понимает, что до нее доносятся обрывки каких-то слов. Будто Джезбел с кем-то разговаривает. Но кроме нее вокруг никого.

— Как дела, Джез? — спрашивает Вилма достаточно громко, ускоряя шаг, чтобы быстрее приблизиться к ней. — Появились новые пророчества?

Женщина резко оборачивается на Вилму. Машет руками, будто совершая какие-то пассы.

— Да о чем тебе пророчествовать, — фыркает она, подбоченившись. — Ирландская хваленая удача цветет только на изумрудных островах.

Вилме не нравится, как она дергается. Но после очередного долгого дня она все равно не в силах слишком долго с ней взаимодействовать.

— Опасно женщинам по ночам гулять, Берджесс, — говорит ей Вилма. — Будь, что ли, осторожна.

Усмешка на губах Джезбел появляется зловещая. И Вилма спешит поскорее оказаться от нее подальше.