Проклятые

36

УИЛЛОУ

На следующее утро Грэй вошел в комнату, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Пара серых тренировочных штанов была низко надвинута на бедра. В его руках был поднос с завтраком — вычурная деревянная вещь, безукоризненно вырезанная и явно не из школьной столовой.

Я поправила покрывало на талии, устраиваясь поудобнее, и уставилась на разнообразные фрукты и пирожные, которые он разложил для нас на тарелках.

— Доброе утро, любовь моя, — сказал он, наклонившись вперед, чтобы нежно прикоснуться губами к моему лбу.

Это прикосновение было таким сладким, что я не хотела прерывать момент, ошеломленная его заботой о том, чтобы принести мне завтрак.

— Ты не должен был этого делать, — сказала я, потянувшись за стаканом воды.

Я сделала несколько глотков, чтобы охладить горло, которое казалось слишком теплым. Я не знала, что делать с этой версией Грэя, с его добрыми жестами, которые так не соответствовали тому, к чему я привыкла.

— Я хотел, — сказал он, протягивая клубнику.

Он надкусил фрукт, мои глаза следили за движением его рта вокруг пухлой кожуры. Мне было стыдно за то, как я отреагировала на то, что должно было быть таким невинным, но одно осознание было важнее моих собственных гормонов.

— Кажется, я никогда не видела, как ты ешь, — сказала я, и это замечание заставило его захихикать.

— Мне и не нужно, хотя это вовсе не означает, что я не могу, — сказал он, доедая клубнику и откладывая плодоножку на поднос. — Особенно мне нравятся спелые фрукты.

— Не будь отвратительным, — сказала я, закатив глаза, и потянулась за кусочком ананаса.

Я отправила его в рот, медленно пережевывая, чтобы обдумать, как начать этот разговор. Обычно мне было все равно, разозлят ли мои слова Грэя или приведут к ссоре, но эта новая почва, на которой мы пытались завязать настоящие отношения, не давала мне покоя.

Нормальные пары не хотят ссориться.

Были ли мы с Грэем вообще способны на мир?

— Просто скажи это, Ведьмочка, — сказал он, приподняв бровь, наблюдая за тем, как я жую.

Я покраснела, раздраженная тем, что он, похоже, видит меня насквозь. Он всегда знал, когда у меня что-то на уме, и я жалела, что не обладаю такой же способностью читать его.

— Почему ты ничего не сказал о возможности иметь детей? — спросила я, после того как проглотила.

Он сел на кровать, откинувшись на одну из рук, и устроился поудобнее. В его позе чувствовалась непринужденность, что говорило о том, что он знал о предстоящем разговоре после своего откровения накануне вечером.

— Я знаю, что ты принимаешь тоник, — сказал он, удивив меня.

Я не принимала его в его присутствии, поскольку это всегда было частью моей утренней рутины первого числа месяца.

— Не похоже, что нам нужно было обсуждать это в данный момент. Не тогда, когда наши отношения и так были сложными.

Я сделала паузу, ненавидя, что наша история означает, что я должна задавать ему вопросы. Мне нужно было знать правду, тем более что я точно знала, на что он способен.

— Значит, ты скрывал это от меня не в надежде, что я перестану принимать тоник, думая, что мы были в безопасности?

Грэй усмехнулся, покачав головой. Это был не издевательский смех, как я ожидала, а смех, согревающий мою кожу.

— Нет, Уиллоу. Когда я захочу, чтобы ты забеременела, я прекрасно объясню тебе свои намерения, — он взял одну из ягод, но вместо того, чтобы поднести ее к своему рту, поднес к моему. Кончик прижался к моим губам, и я медленно раздвинула их, чтобы он мог откусить. Под его пьянящим взглядом я не могла сдержать жара, от которого затылок покрылся мурашками.

Я жевала и глотала, не сводя с него взгляда.

— Когда ты хочешь, чтобы я забеременела? А как насчет того, что я хочу? — спросила я, притворяясь безразличной, хотя его ответ имел для меня огромное значение.

Я всю жизнь знала, что Ковен будет видеть во мне лишь производительницу, продолжательницу рода. Его слова, сказанные накануне вечером, вселили в меня страх, что я сбежала от одного человека, который хотел этого для меня, только для того, чтобы прыгнуть в огонь с другим.

— Поверь мне, — сказал он, взяв мои руки в свои.

Он наклонился ко мне, и искренность, сияющая в его взгляде, заставила меня замолчать. Все, что я собиралась сказать, исчезло, потерявшись в этом мрачном выражении его лица.

— Дети — это дар, и я бы никогда не заставил тебя их иметь, если бы ты не хотела. Не все подходят для того, чтобы быть родителями, и многое в способности быть хорошей матерью зависит от желания быть ею.

Горло жгло от грозящих слез при мысли о собственной матери, которая хотела меня больше всего на свете. Она любила меня, по-настоящему любила, несмотря на трудности, с которыми я ее сталкивала, и на мужчину, который не видел в ней ничего, кроме того, что можно использовать.

— Даже если я решу, что они мне совсем не нужны? — спросила я, заметив, как на его лице отразилась боль от такой возможности.

Люцифер Утренняя Звезда больше всего на свете жаждал иметь собственную семью.

Его семья покинула его, и он был вынужден создавать новую. Ему нужна была такая семья, которая не могла бы его бросить, которая не ушла бы только потому, что не согласна с его поступками.

Он жаждал безусловной любви и той невинности, которую дарит любовь ребенка.

— Даже тогда, — сказал он, удивив меня, когда взял себя в руки. — Пока у меня есть ты, я могу смириться с этим решением, если понадобится.

Я улыбнулась, выражение моего лица стало мягче, чем обычно, и я наклонилась вперед и нежно поцеловала его.

— Думаю, это был идеальный ответ.

Он усмехнулся мне в губы, ответив на мой поцелуй нежным чмоком.

— Я серьёзно.

Я отстранилась, давая ему понять, как сильно я подразумевала каждое слово.

— Я знаю, что это так. Именно это и сделало его идеальным.

37

УИЛЛОУ

Собравшись, мы с Грэем разошлись в разные стороны. Он отправился в свой класс, в котором настоял на том, чтобы остаться на время, а я отправилась на улицу, в сад.

С учетом нашего утреннего разговора мне нужно было погрузиться в землю.

Мне нужно было напоминание о моей матери, напоминание о радости, которую мне принесла моя семья.

Раньше я не задумывалась о возможности иметь детей, но хотела ли я никогда не требовать этого для себя? Я бы солгала, если бы мой идеальный мир не предполагал, что я привезу Эша в Кристальную Лощину, когда мы каким-то образом найдем способ утихомирить разногласия между архидемонами и ковеном.

Выбор больше не был бы ему нужен, не тогда, когда я уже осуществила судьбу, которую пыталась предотвратить предыдущая Ковенант.

Цветы окружали меня, когда я прогуливалась среди них, покачиваясь в надежде, что я сделаю подношение. Я протянула руку, позволяя стеблям обвиваться вокруг моего предплечья и давить до крови. Почувствовав вкус, они отступили и скрылись в грядках. Раны на моей руке были похожи на тонкую веревку, кожа мерцала и заживала на глазах. Было что — то успокаивающее в том, что знакомые сады забирали все, что им было нужно, напоминая мне, что, несмотря на все изменения, одно оставалось неизменным.

Именно здесь мое место.

Я провела кончиком пальца по лепесткам цветка, позволяя его текстуре погрузиться в меня. С тех пор как я приехала, сады расцвели, вернулось то, что никогда не должно было уходить. В голове промелькнул Михаэль, и я не могла отделаться от чувства вины за то, что не рассказала Грэю о вмешательстве его брата. Он сказал мне, что для меня нет места на небесах, что моя душа была продана дьяволу с момента моего рождения за то, что я испортила Источник.

Только это не было похоже на испорченность. Это было похоже на гармонию, на две половинки одного целого, которые всегда должны были быть едины.

Не с Грэем, а с Землей, которая была моей, и с Источником, к которому я могла прикоснуться одной лишь мыслью.

Я улыбнулась, почувствовав, как прохладный ветерок, дующий с воды, донесся до меня в сад. Утесы вдали были окутаны туманом, призмы хрустальных заливов внизу были скрыты от глаз. За этими скалами располагалось кладбище, которое сейчас было практически пустым, на нем покоились только Зеленые ведьмы, освобожденные из гробов.

Я невольно направилась к этой земле, и ноги сами понесли меня к другой половине моего наследия. Я чувствовала пульсирующую магию Зеленых, распространяющуюся по земле: над местом их захоронения росла масса полевых цветов и свежей зеленой травы, которая не переставала расти.

Магия тех, кто был до меня, наконец-то вернулась на свое место, и я подошла к краю кладбища, чтобы отдать дань уважения. Когда-нибудь я найду способ вернуть сюда тело моей матери, чтобы она тоже могла быть частью своего родного города.

Пока же я присела, погрузив руки в траву. Магия смерти и жизни пульсировала в здешней земле, проникая сквозь нее и касаясь моей кожи. Я облегченно вздохнула, почувствовав, как магия распространяется по телу, впиваясь когтями в горло и держа меня в плену.

Но в отличие от страха, который я впервые почувствовала, когда прикоснулась к некромантии, я больше не боялась ее. Она стала частью меня, присоединившись ко всей остальной магии, с которой мне нужно было познакомиться.

И я погрузилась в нее, распространяя магию дальше в землю, прикасаясь к природным источникам, зарытым глубоко, и чувствуя, как холод струится по моему телу. Солнце в небе согревало меня от этого холода, самая яркая звезда горела даже при дневном свете, когда космическая сторона моей магии простиралась вверх и наружу. Кристаллы на краю скал казались жесткими и неподатливыми, отбрасывая на мое зрение призму цветов. В факелах, которые в основном потухли при дневном свете, мерцали слабые угольки пламени, похожие на тепло очага.

Магия красных была для меня более сложной, чем магия, которой я пользовалась в детстве, — она исходила извне моего тела. Магия красных исходила изнутри, так же как и из тел тех, кто их окружал. Я погрузилась в пучину желания, которое возникало всякий раз, когда я думала о Грэе. О его руках на моем теле.

В тот момент, когда это желание вспыхнуло, я судорожно вдохнула. Прикоснувшись ко всем частям Источника сразу, я ощутила вкус магии самого творения. Она хлынула в мое горло, как фазы времен года, закономерность, существовавшая с начала времен.

Мои глаза закрылись, дыхание замедлилось, и я уже не была уверена, жива ли я вообще и стала ли единым целым с Источником. Он был частью меня, струился по моему телу и касался каждого уголка. Я не могла представить, каково это — быть Грэем, жить с этим чувством веками и все еще быть отрезанным от всего этого.

Я открыла глаза, услышав треск ветки, и почувствовала, как трещит одна из моих костей.

Проклятые вышли из леса, заставив меня медленно подняться на ноги. Их оказалось больше, чем я предполагала, когда они вышли на свет. Их фигуры были такими же ужасающими, как я помнила, а медленные, неестественные движения волков, идущих на двух волосатых, но человеческих ногах, поразили меня до глубины души.

Я могла спасти их. Сделать их такими же, как Джонатан, но нутром я понимала, что для этого мне нужно наложить на них руки.

Их было одиннадцать, и я не могла отбиться от них всех сразу.

Я оглядывалась по сторонам, наблюдая за тем, как они перемещаются по кладбищу. Они не подходили ко мне особенно близко, большинство держалось на расстоянии, за исключением одного, который остановился в нескольких футах от меня.

Увеличив дистанцию, я расставил ноги на ширину плеч. В моих жилах текла магия Источника, и я провела много-много лет, сражаясь за свою жизнь в клетках, призванных ослабить и принизить меня.

Ближайший ко мне Проклятый стоял, молча наклонив голову вперед. В его поведении отчетливо слышалась покорность, и я изучала его, делая несколько шагов вперед.

Безжалостная жестокость, которую Проклятый проявил в моей первой попытке сбежать, исчезла, и все остальные сделали то же самое, подражая его позе, когда я приблизилась достаточно близко, чтобы коснуться его. Я сглотнула, встретившись с его пристальным взглядом. Он не сделал ни одного движения, чтобы прикоснуться ко мне, оставаясь совершенно неподвижным, и я подумала, не хочет ли он, чтобы я освободила его. Если они каким-то образом узнают о том, что я сделала для Джонатана…

Я протянула дрожащую руку и прикоснулась к его лицу. Его шерсть была шершавой под моей ладонью, грубой там, где я хотела, чтобы она была гладкой.

Его глаза закрылись, когда я попыталась воззвать к той же черной магии, которую использовала, чтобы освободить Джонатана.

Но ответ был другим, более сильным, с собственным разумом. Источник всей магии поднялся во мне, слившись в одну живую, дышащую магию, которая требовала жертвы, которую ей принесли. Я попыталась быстро отдернуть руку, отстраняясь, но тут глаза Проклятого существа расширились. Остальные тут же подражали этому движению, на их лицах отразилась паника, словно они тоже почувствовали притяжение того, кого я вызвал.

Проклятый, стоявший передо мной, схватил меня за запястье и держал так, что я не мог отдернуть руку.

— Остановись, — прошептала я, но он кивнул, словно понимая, что сейчас произойдет.

Только я не понимала.

Ноги Проклятого вцепились в корни дерева, пригвоздив его к земле, и он застонал от боли. Но он не отпускал меня. Даже когда из его туловища вырвались ветви, забрызгав кровью и плотью всю зелень вокруг. Листья распускались на его ветвях, когда он наконец отпустил меня, и я, споткнувшись, упала на задницу.

Его тело исчезло из виду, поглощенное живой изгородью, образовавшей круг. Она перешла к следующему Проклятому, пока один за другим не поглотила их всех целиком. Освободившись от их тел, я увидела перед собой слишком знакомый лабиринт.

Я обошла его по периметру, морщась от вида каждой головы Проклятых, которые так и остались лежать на вершинах столбов, образующих лабиринт. Их глаза были пусты и невидящи, их жизни были отданы Источнику, который заново вливался в них. Я поспешила, пробежав полный круг лабиринта. Там было три отверстия, три пути, которые, как я знала, вели к центру, если бы я могла видеть его с высоты птичьего полета.

Я знала, потому что это был тот же символ, который я начертала на груди Грэя, когда пометила его как своего.

Остановившись перед появившимся передо мной входом и уставилась на волчье, мертвое лицо Проклятого, которого я коснулась.

Проглотив свой страх, трепет перед тем, что пытался сказать мне Источник.

И я шагнула в лабиринт.

38

ГРЭЙ

Я застыл на месте, обходя свой стол, и бросил взгляд на окно, чтобы посмотреть на внутренний двор. Уиллоу нигде не было видно, но я знал, что она нашла место, где можно призвать свою магию и вновь обрести себя.

Моя ведьмочка могла пошатнуться; она могла согнуться, но никогда не ломалась.

Я улыбнулась, и у меня вырвался смешок. Левиафан шагнул ко мне, когда мои ученики начали входить в комнату.

— Хитрая маленькая чертова ведьма, — сказал я и, повернувшись к нему лицом, покачал головой.

— Что теперь сделала твоя жена? — спросил Левиафан, его забава совпадала с моей.

— Она прикоснулась к Источнику, — сказал я, чувствуя, как на моей коже в ответ на ее прикосновение вспыхивает магия.

В прошлом Уиллоу использовала магию в своих венах, чтобы призвать Источник к себе. А в этот раз?

На этот раз она погрузила свои руки в него по самые запястья, забирая его себе и позволяя ему скользить внутри нее.

— Это вообще возможно? — спросил Левиафан, поворачиваясь, чтобы посмотреть в окно.

Он также искал Уиллоу, зная, что она должна быть либо во внутреннем дворе, либо в садах, если она так основательно прикоснулась к магии. Это были места, где она чувствовала себя наиболее комфортно, погружаясь в неизвестность.

Я улыбнулся, ласково покачав головой.

— Похоже, даже Источник не может отказать моей жене, — сказал я, обращаясь к собравшимся студентам. В этот день их было меньше, чем я ожидал: некоторые члены Ковена решили, что больше не хотят, чтобы их дети посещали занятия с дьяволом.

Это была их прерогатива, даже несмотря на то, что ученики не станут полноправными членами Ковена, пока не закончат Холлоу Гроув. Я осознал всю иронию и лицемерие этого заявления, учитывая, что ими руководила ведьма, которая не закончила ни одного года обучения.

Отчасти мне хотелось, чтобы нашелся кто-то, кто мог бы сидеть на этом троне, пока Уиллоу не закончит школу, и дать ей возможность посещать школу, как и всем остальным. Я сказал себе, что мы поговорим об этом позже, чтобы она знала, что мы найдем способ продолжить ее образование, если она того пожелает.

Другая часть меня не хотела ничего, кроме как встать перед ней на колени и поощрять ее правление террором.

— Она — угроза, — сказал Левиафан.

Однако это был тихий выговор, больше похожий на ласковое обращение старшего брата. В том, как он смотрел на Уиллоу, не было никакой угрозы для меня, только восхищение женщиной, благодаря которой он оказался здесь.

Если бы только Вельзевул был столь же дружелюбен к ней. Демон, убивший ее, все еще был раздосадован самим ее существованием, даже если ведьма, которую он хотел обхаживать, дружила с моей женой.

Бедная Марго.

У ведьмы не было ни единого шанса.

— Должен ли ты остановить ее? — спросил Левиафан, приподняв бровь.

Игра с Источником была сопряжена с риском, но обычно это происходило, когда кто-то пытался проникнуть внутрь силой. Магия, покрывшая мою кожу, как продолжение Уиллоу, не была злой, это было приветливое тепло знакомых объятий.

Она узнала ее и пригласила присоединиться к ней.

— Нет, — сказала я, качая головой, взяла кусок мела и начала писать на доске. — Пусть она играет. Источник подскажет ей, когда она зайдет слишком далеко.

39

УИЛЛОУ

Я пробиралась по лабиринту, не обращая внимания на то, что живые изгороди тянулись ко мне. Они не искали крови. Проклятые удовлетворили эту потребность. Они просто жаждали прикоснуться к моей голой коже, прикасаясь к ней листьями и цветами.

Вся земля была живой, но эта была другой.

Казалось, она хранит тайны.

Я двинулась по тропинке, пробираясь сквозь зелень. Земля под моими ногами казалась странной, чужой, как никогда раньше. Это была не та земля, которую я знала всю свою жизнь, как будто этот лабиринт существовал между мирами.

Совершенно независимое место.

Я снова завернула за угол, наполовину ожидая, что что-то бросится мне в глаза. Но вместо этого меня встретили мерцающие крылья бабочек, порхающих по тропинке. Одна приземлилась мне на руку, сияющие голубые крылья так напоминали кристалл, что я на мгновение засмотрелась на нее, прежде чем продолжить свой путь. Магия в этом месте покрывала воздух, окружая меня, как глубины океана после погружения на дно.

Я чувствовала ее в своих легких. Ощущала в животе и мыслях.

Я была им, а оно было мной. И когда подошла к центральному кругу, я поняла, куда забрела.

В сердце самого Источника.

40

УИЛЛОУ

Уиллоу

Я приблизилась к трем статуям Проклятых, стоявшим в центре круга, и положила руку на ближайшую ко мне. Он указал на кольцо, которое они образовали, охраняя его, как дозорные, глядя на каждую из трех тропинок. Одна лежала слева от меня, и живая изгородь на ней была старше. Это были колючие ветви смерти. Они торчали в сторону дорожки, словно могли перерезать любого, кто войдет в нее; они были пережитком прошлого.

Справа от меня лабиринт приобрел весенний блеск. Дорожки были усыпаны цветами, живые изгороди — яркими. Зелень была новой и распускающейся, в то время как моя была зеленью зрелого растения.

Я заглянула на постамент в центре и наморщила лоб, увидев символ трех богинь, смотрящий на меня. Полная луна в центре была окружена двумя полумесяцами, обращенными наружу, а арки слегка изгибались в сторону двух тропинок, по которым мне еще предстояло пройти.

Движение слева от меня заставило меня отшатнуться назад, от трех богинь и того, что я не могла понять, чтобы встретиться взглядом с фигурой, пробирающейся сквозь тернии. Она вышла из прохода, одетая в черное платье, которое закрывало ее руки и падало на землю, волочась по траве, пока она приближалась ко мне.

Она была именно такой, какой я ее запомнила, ее лицо было так похоже на мое даже сейчас, когда ей была дарована самая верная смерть.

— Шарлотта, — сказала я, мой голос едва превышал шепот.

Слезы навернулись мне на глаза, хотя я понимала, что глупо так радоваться ее появлению. Я встречалась со старшей ведьмой Гекатой лишь однажды, хотя она и держала меня за руку, когда я больше всего в этом нуждалась.

Она грустно улыбнулась и, преодолев расстояние между нами, встала сбоку от одного из полумесяцев.

— Уиллоу, — ее голос был мягким, таким же ласковым, каким я помнила голос своей матери, когда мне снился кошмар, и я забиралась к ней в постель по ночам, когда была маленькой девочкой. Шарлотта перешагнула через трех богинь и нежно коснулась моих щек.

— Я же говорила тебе, что всегда буду с тобой.

— Как это возможно? Как я оказалась здесь? — спросила я, оглядывая лабиринт.

Ее улыбка расширилась.

— Умная девочка, ты уже поняла, где находишься?

— Я чувствую это, — призналась я, кивнув, и подняла руки перед собой.

Они напомнили мне о глазах Грэя, о золотой магии, которая мерцала во мне, когда я залечивала рану. Однако в этом месте моя кожа, казалось, просто светилась ею.

— Ты здесь, потому что отдала себя Источнику, — сказала Шарлотта, обводя указующим перстом полумесяц, расположенный ближе всего к ней. — Так же, как и я, когда отдала свою жизнь, чтобы спасти твою.

— Но я не умерла, — сказала я, оглядываясь на вход в лабиринт. Когда я вошла в лабиринт, я была жива, и мысль о том, что я могла неосознанно бросить Грэя после всего, что мы пережили…

Он тоже был бы мертв.

— Нет, ты не умерла, Уиллоу. Моей целью в жизни было заключить сделку, чтобы выполнить цену, которую требовал Люцифер. Люцифер считал, что твое предназначение закончилось в тот момент, когда ты открыла печать, до того сна, когда он решил, что все равно хочет оставить тебя у себя, — объяснила она, взяв мою руку в свою.

Она дотронулась пальцами до луны в центре трех богинь, и при моем прикосновении в ней замерцала искра силы.

— Но я знала, что ты должна жить. Именно поэтому я заставила Люцифера пообещать, что я всегда буду рядом с тобой. Чтобы в конце концов я смогла защитить тебя.

— Я не понимаю, — сказала я, убирая руку от трех богинь.

— Люцифер — такая же часть Источника, как и мы с тобой, как и его отец, братья и сестры. Давным-давно Бог предложил себя Источнику, чтобы получить его доверие и силу для создания жизни. Однако с тех пор он отвернулся от этих творений в своей жадности к поклонению. Он отошел от Источника, забрав с собой достаточно его силы, чтобы сделать невозможной любую борьбу. Он использовал свое влияние, чтобы заставить людей отвернуться от старых устоев и традиций. Источник слабеет с каждым человеком, который его покидает, и с каждой ведьмой, которая им пренебрегает. Твоя задача — вернуть ему силу, чтобы мы были достаточно сильны, чтобы сражаться с армией Бога, — сказала Шарлотта, ее голос звучал все более отстраненно.

Она уставилась на пустое место, где ждал другой полумесяц, в котором зарождалась жизнь.

— Ангелы, — сказала я, кивнув.

Воспоминания о Михаэле были такими яркими. Его утверждение о том, что ведьмы должны быть приговорены, было тем, во что он действительно верил.

Шарлотта кивнула.

— Они несут в себе силу, украденную Богом. Мы же несем в себе силу Источника, полученную непосредственно от нее. Мы не одинаковы, и нас не будут демонизировать за то, что мы прикоснулись к тому, что было запрещено нам в Райском Саду, — сказала она, доставая из кармана своего платья яблоко.

Она бросила его мне, заставив меня поймать его двумя руками, пока она отходила от трех богинь.

Я уставилась на красное яблоко в своей руке, запретный соблазн пульсировал магией в моих руках.

— Как Люцифер получил прямой доступ к Источнику, если его отец отвернулся от него? — спросила я, переключив внимание на нее.

— Дьявол не единственный, кто умеет использовать людей, милая Уиллоу, — сказала Шарлотта, глядя на трех богинь. — Судьба говорит о трех женщинах, которые изменят все. О трех женщинах, которые принесут новый порядок.

Я выдохнула, с новым пониманием глядя на символ трех богинь.

Дева.

Мать.

Старуха.

— Я внесла свою долю в заключение сделки, которая позволила Люциферу ходить по этой земле рядом с тобой. Но баланс должен быть сохранен, — сказала она, ее глаза были нежными, пока я вглядывалась в их знакомый фиолетовый цвет.

— Как наверху, так и внизу, — сказала я отстраненно.

У меня зазвенело в ушах, в голове зазвенели предупреждающие колокольчики.

— Дьявола больше нет в Аду, а значит, пришло время кому-то вырвать Бога из Рая, — сказала она, и жестокость на ее лице была так похожа на ненависть, которую я почувствовала, когда Михаэль сказал мне, что ничто из того, что я когда-либо сделала, не заслуживает прощения.

Я буду осуждена лишь за то, что посмела прикоснуться к силе, на которую, по его мнению, у меня не было права.

Я сглотнула, не уверенная, что хочу услышать ответ.

— Я? — спросила я, наблюдая, как мягкая улыбка Шарлотты перерастает в ухмылку чистого удовлетворения.

— Нет, Уиллоу, — сказала она, потянувшись, чтобы преодолеть расстояние между нами. Она приложила раскрытую ладонь к моему животу и многозначительно обхватила ее пальцами. — Она.

41

УИЛЛОУ

Я отпрянула от ее прикосновения и покачала головой.

— Я не беременна, — сказала я, поджав губы.

Мысль о том, что у меня отняли право выбора, когда я уже решила, что могу хотеть этого… когда-нибудь… казалась невозможной. Смириться с будущим не означало смириться с ним сейчас.

— Нет, ты не готова, — сказала она, и мои легкие наполнились облегчением.

Я не была готова.

Независимо от того, какое решение я приняла раньше, учитывая это предупреждение, я не была уверена, что когда-нибудь буду готова.

— Дева придет, — сказала Шарлотта, ее голос был сочувственным. — Ты уже решила, что однажды захочешь иметь детей. Это ничего не меняет.

Эти слова прозвучали так созвучно с мыслями, которые я уже успела обдумать.

Казалось, они всегда были со мной, даже в моей голове.

— А он знает? — спросила я.

Мысль о том, что все это произошло так быстро после нашего разговора о детях, не давала мне покоя, но Источник обволакивал меня, и его прикосновение явно успокаивало, пока я смотрела на весенний путь Девы.

Путь, по которому однажды пройдет моя дочь, когда подчинит себя и свое тело Источнику.

— Нет. Даже Люцифер не знает, какую цену потребует от него Источник, — сказала Шарлотта, взяв мою руку в свою.

— Цену? — спросила я, в замешательстве нахмурив брови.

Лабиринт задрожал вокруг нас, когда Шарлотта направила меня прочь от трёх богинь. Ее беспокойство было очевидным, когда она оглядывалась назад, на мой путь. Теплое, успокаивающее прикосновение Источника сменилось чем-то более темным, и по моей коже пробежали мурашки страха.

— Однажды твоя дочь возглавит борьбу. Она станет тем оружием, которое позволит нам исправить мир и сделать его таким, каким он всегда должен был быть, — сказала она, подталкивая меня к дороге.

— Я не готова стать матерью, — сказала я, наблюдая за тем, как она движется по своему пути.

Она оглянулась на меня, ее глаза были знающими.

— Я знаю. Источник ждал веками. Он будет ждать еще тысячу, если потребуется, — сказала Шарлотта, шагнув в устье своего пути. — Время не имеет значения для того, что старше всего сущего, — она не попрощалась, исчезнув с глаз долой, отправившись в путь, отведенный для нее и только для нее.

Поспешив по своему, мчась по нему, когда стены дрожали рядом со мной. Словно сам Источник подвергался нападению, словно кто-то бился в стены и требовал войти. Я не хотела останавливаться и думать о том, что могло заставить его дрожать.

Бросившись бежать, решив успеть до того, как начнется возмездие. Ноги несли меня так быстро, как только могли, и я завернула за угол к входу, который звал меня. Окружающая местность была размыта, но я бежала к ней.

Выскочив из лабиринта, когда он рухнул вокруг меня, подбросив меня в воздух, и приземлилась на землю, которую, казалось, никогда не найду. Я взмахнула руками, и ветер от моего падения разметал мои волосы.

Падение. Падение.

Я приземлилась в собственном теле и села так же, как сидела до появления лабиринта, глядя на кладбище, где он образовался. Здесь не было ни столбов, созданных Проклятыми, ни отрубленных голов, покоящихся на изгороди. Земля передо мной была ровной и плоской, смесь травы и полевых цветов покрывала могилы прошлых поколений Брэев и Мадизз.

Как будто лабиринт существовал только в моей голове.

Я оторвала руки от земли, отшатнувшись назад от разрыва магии, в которую погрузилась. Уставившись на свои ладони в шоке, я не заметила, как ветка метнулась в сторону моей головы.

Я почувствовала боль: мой висок взорвался в агонии в момент удара. Палка переломилась пополам, и я кувыркнулась в сторону, заставив себя подняться на ноги и повернуться лицом к виновнице. Ведьма, стоявшая передо мной, была молода, она принадлежала к моему наследному классу.

За ее спиной стояла группа из шести человек, каждый из которых собирал свои ветви. Мое тело было избито, когда я вернулась в него, руки покрылись синяками и царапинами, которых я не заметила вначале.

Как долго они стояли здесь, избивая меня, пока я грезила об Источнике?

В видении, которое я считала реальностью, под ударом был не Источник.

Это была я.

Я выпрямилась, как могла, и с презрением посмотрела на них. Мое тело покачивалось в стороны, казалось, что я могу упасть. Источник подхватил меня, мягко прижав к себе и поддерживая мой вес, когда мое зрение поплыло.

Первая ведьма сглотнула, бросив на землю свою треснувшую ветку, а я обратила внимание на остальных.

Я моргнула, посылая зов своей магией. Источник заскользил по земле, ползая, как насекомые, пока не коснулся этих веток. Скручивая их в узлы, они обращались к тем, кто их держал, и вонзались в их сердца.

Одна ведьма завизжала, уронив свое, остальные последовали ее примеру, глядя на меня.

— Отлично, — сказал мужчина-ведьмак, качнув головой в сторону. На нем были белые мантии кристальных ведьм, а мускулы на них бугрились и были твердыми, как камень. — Тогда никакой магии.

Он бросился вперед, пытаясь сократить расстояние между нами. Мое тело перешло в состояние мышечной памяти и адреналина, и я сместилась в сторону, чтобы избежать его атаки. Я ударила его локтем по позвоночнику, отправив его на землю, а сама повернулась и ударила следующую ведьму пяткой ладони в горло.

Ее руки вцепились в землю, ногти царапали поверхность моей кожи, пока она не рухнула на колени и не начала задыхаться.

Шагнув мимо нее, скользя вперед на уверенных ногах. Магия в моих венах подпитывала мое тело, заставляя чувствовать себя неуязвимой, несмотря на раны. За все годы, что я сражалась в клетках, куда меня загонял отец, я никогда не чувствовала такой ярости.

Ударив кулаком в селезенку следующей ведьмы и заехала ей коленом в нос, когда она согнулась от боли.

Две другие повернулись, чтобы отступить в школу, хотя я запомнила их лица. На этот раз их накажет не Грэй.

Это буду я.

— Как жалко, — пробормотала я, поворачиваясь лицом к первому мужчине-ведьмаку, поднявшемуся на ноги. Он посмотрел на второго, который еще не напал, и ждал, пока они переглядывались между собой. — Бить женщину, когда она дремлет, — отвращение в моем тоне было очевидным и не оставляло сомнений в том, что я думаю о них и об их храбрости, когда они нападают на меня.

Застав их врасплох, подбежав к здоровяку. Он потянулся, пытаясь вырваться, и открыл мне свою спину. Обхватив его рукой за живот, ухватившись за него и используя его для перемещения своего веса. Он запнулся, когда я обхватила его ногами за шею, крепко прижалась к нему и перенесла свой вес на другую сторону, чтобы вывести его из равновесия. Крепко зажав его голову между коленями, я потянула его вперед и перевернула, прижав спиной к земле.

Он застонал, когда я вскочила на ноги и направилась к другому мужчине-ведьмаку, который поднял обе руки, как будто не представлял угрозы. Как будто он не видел женщину в момент слабости и не решил использовать это против нее.

Я не терпела задир.

Прокравшись вперед, переступая через отброшенных ведьм, которых оставила на земле перед собой. Призвав магию, существовавшую лишь на кончиках пальцев, я обратилась к мертвым в земле под нами.

Земля задрожала, раскололась, и ведьмы, осмелившиеся наложить на меня руки, бросились врассыпную. Костлявые руки ведьм Мадиззы и Брэя появились из земли, выползая из грязи и вправляя свои кости, чтобы встать во весь рост.

Возвращаясь в школу, я не проронила ни слова, пока мертвецы набрасывались на тех, кто меня обидел, и уж тем более не смотрела, как они разрывают их на куски.

Звуки были достаточно детальными.

42

УИЛЛОУ

Зал Трибунала дождался меня, трон на возвышении призывал меня вперед. Я созову Ковен, зная, что те, кто сбежал, не смогут противиться зову Ковена. Если бы они остались в Кристальной Лощине, их заставили бы прийти и ответить за свои преступления.

Они будут вынуждены ответить передо мной.

Я шла по центральному кругу, и раздражение гнало меня вперед. Я так устала от раздоров внутри Ковена. Если то, что сказала мне Шарлотта, было правдой, нам нужно было найти способ объединиться. Мы все были частью одного плана, двумя сторонами одной и той же магии. Но мы не сможем этого сделать, если будем настолько враждовать друг с другом, что будем убивать друг друга во тьме.

Мысль о том, что мы должны были противостоять друг другу, была напрасной. Возможно, Шарлотта совершила ошибку, приведя все это в движение, открыв мир для войны, которая разорвет его на две части. Только время покажет. Но мы не могли вернуться назад и изменить то, что сделали первые шаги. Все, что мы могли сделать, — принять это и следовать дальше.

Я почти добралась до своего трона, мое тело пульсировало от боли, когда адреналин, полученный во время боя, начал улетучиваться из моего организма. Все вокруг пульсировало, голова кружилась от ярости и головокружения.

Михаэль вышел из личных покоев Ковенанта, на которые я не желала претендовать. Напоминание о предке, который едва не разрушил все, было для меня слишком серьезным, чтобы я могла выносить его в свое личное пространство.

Я остановилась на месте, глядя на стоящего передо мной архангела. На мгновение я подумала, не попала ли я прямо в другое видение, ведь боль провоцирует сновидческое состояние.

Но нет.

Это был не сон.

Он не двигался ко мне, но я не была настолько глупа, чтобы думать, что буду достаточно сильна, чтобы сражаться с архангелом в одиночку. Михаэль был близнецом Грэя, его эквивалентом в небесном огне.

— Привет, Уиллоу, — сказал он с ровным акцентом в голосе.

Я ненавидела то, что его лицо было так похоже на лицо Грэя, презирала то, что он мог быть так похож на мужчину, который никогда не позволит причинить мне боль, и в то же время был таким неправильным.

Повернувшись, я направилась обратно к дверям Трибунального зала. В голове зазвенели тревожные колокольчики, осознание того, что это не галлюцинация, овладело мной. Я должна была рассказать Грэю о визите его близнеца в мои сны, но не могла найти слов в свете нашего утреннего разговора.

Между нами и так было много трудностей. Я не хотела ее усугублять.

Я врезалась в мужскую грудь, когда меня крутануло, и знакомые руки обхватили меня за талию и придали устойчивость.

Ибан стоял позади меня, его лицо было мрачным, и он держал меня неподвижно. Мои руки легли ему на плечи, когда я выпрямилась, а его пальцы впились в ткань моей рубашки.

Белая боль вспыхнула в моем животе, пронзая меня изнутри, пока он удерживал мой взгляд. Извинения в его глазах ничего не значили, когда я, споткнувшись, отступила на шаг назад, уставившись на знакомую белую костяную рукоятку, торчащую из моего живота.

Я растерялась и не понимала откуда у Ибана нож, который Грэй запер в своем хранилище на хранение. Архангел у меня за спиной захихикал, словно услышав кружащиеся мысли, и я поняла, что именно в ту ночь Михаэль посетил мой сон.

Мои глаза закатились, слабые руки потянулись к лезвию. Магия Источника рассекла меня пополам, втянув в нож еще больше моей магии и оставив меня без сил. Я отшатнулась в сторону и обхватила рукоять пальцами, когда Ибан поймал мои ладони в свои и развернул меня лицом к Михаэлю. Он прижал мои руки к бокам, удерживая меня в плену, когда я едва находила в себе силы стоять.

Я чувствовала себя совершенно беспомощным человеком и понимала, что никогда больше не буду в порядке, пока этот клинок остается в моем теле.

— Прости меня, — пробормотал Ибан, горько напомнив мне о том, что я сделала Грэю, когда поступила с ним так же. Он вместе с Михаэлем как-то спланировал это.

У меня не было сомнений, что это всегда было его намерением. Ему нужно было, чтобы я воткнула нож, и он манипулировал мной, чтобы я сделала это, думая, что избавляю мир от Люцифера.

Он знал, что это не удастся. И он знал, что использует его, чтобы убить меня.

— Как ты мог? — пробормотала я, качая головой из стороны в сторону, чтобы избавиться от слабости, терзающей мою душу. — Ты предаешь свой род, и ему нечего тебе предложить.

Я знала это не хуже Михаэля, ведь он предоставил мне жалкую возможность сделать то же самое.

Я была вне спасения из-за того, что была собой.

— Я отказался от своей магии ради семьи. Я никогда не портил Источник, как ты. Я могу покаяться, — объяснил Ибан, споткнувшись о мои ноги, когда вел меня к печати на земле в центре круга.

— Ты гребаный идиот, — прошипела я, припадая к стеклу зеркала.

Врата в Ад были завалены камнем, отрезая от меня весь известный мне вид. Ибан позволил мне упасть, и мое тело прижалось к странной смеси стекла и камня.

Он накрыл меня своим телом, уложив на спину, где я стояла на коленях. Я зажмурилась, вздрагивая от его прикосновений даже в этом случае.

Его рука обхватила рукоять клинка и повернула его в моем животе так, что свежая кровь хлюпнула на поверхность зеркала.

Подношение.

Я отпрянула назад, борясь с ним, когда он поднял меня со стекла, и камень растаял, открыв мне вид на адскую яму с высоты птичьего полета.

Он взял каждую мою руку в свою, борясь с моим ослабевшим телом. Я не могла ни бороться, ни что-либо делать, так как моя жизнь и магия растворились в этом клинке.

Ибан подвел мои руки к границе зеркала и опустил их на мое лицо. Магия тут же вцепилась в меня, забирая даже больше, чем я могла отдать. Я вздрогнула, пытаясь разорвать связь.

Печать держалась крепко, засасывая меня все глубже, пока стекло не разбилось вдребезги.

И врата в Ад снова открылись.

43

ГРЭЙ

Десятью минутами раньше

В середине занятия я взял учебник со своего стола.

— Перейдите на страницу 193, — сказала я, листая страницы, чтобы найти номер.

Мы уже прослушали историю сделки, в результате которой возник ковен, но я хотел обсудить ее с другой точки зрения. Вельзевул и Левиафан ждали в конце класса, их присутствие было излишним. Однако Вельзевул всегда был со мной, если не мог быть с Марго.

Словно этот ублюдок больше не мог существовать в одиночестве.

— В начале урока мы обсудили сделку, которую я заключил с Шарлоттой, — сказал я, отложив учебник. — Но мы не обсуждали ее с моей точки зрения. Теперь, когда правда раскрыта, я подумал, что сегодня мы могли бы уделить время любым вопросам, которые у вас могут возникнуть.

Левиафан поднял бровь, уставившись в конец комнаты, его вечно заинтригованное лицо не соответствовало его огромным размерам и сопутствующему им запугиванию.

— Зачем вы вообще проводите этот урок? Разве у вас нет дел поважнее? Ведьмы, которых нужно съесть? — спросил один из студентов, его лицо вспыхнуло от страха, когда он заговорил.

— Во-первых, есть только одна ведьма, которая входит в мой план питания, — сказал я, чем вызвал изумленный смех некоторых других студентов. — Во-вторых, я верю, что наши величайшие достижения связаны с начинаниями поколения, которое придет после нашего. Лучшее, что мы можем сделать для мира, — это дать нашим детям возможность процветать. Знание — сила, и это лучший подарок, который я могу сделать всем вам в меняющейся обстановке вокруг, — сказал я, шокировав мальчика молчанием.

Страх медленно исчез с его лица, его взгляд упал на мой живот. Вслед за этим последовала ослепляющая боль, заставившая меня уткнуться в край стола.

Я прикоснулся рукой к животу и, отдернув ее, уставился вниз. Яркая, вязкая кровь сочилась из раны в животе, которой я не мог найти объяснения.

Вельзевул и Левиафан поднялись на ноги, с удивленными лицами уставившись на мой живот. Я встретил их взгляды, уже направляясь к двери.

— Уиллоу, — сказал я, в моем голосе звучала паника.

Она была ранена настолько серьезно, что это могло повлиять на меня, и никто из нас не мог исцелиться…

— Позови остальных, — сказал я Левиафану, наблюдая, как массивный архидемон вырывается из класса.

Я последовал за привязкой боли Уиллоу, позволяя ей вести меня вниз по лестнице. Я спотыкался на ступеньках, связь между нами тянула из меня магию, чтобы сохранить ей жизнь. Источник скользил по мне, используя меня как проводник, чтобы не дать моей жене умереть, но я никак не мог ухватить его для себя.

Уиллоу нуждалась во всем этом.

Мы с Вельзевулом двигались молниеносно, даже когда прозвенел звонок, и в коридоре появились ученики. Я отпихнул их в сторону, размазывая кровь по полу, и направился к ней. Я застонал, ухватившись за перила, когда боль в животе скрутила меня, разрывая внутренности, как эхо того, что испытывала Уиллоу.

Только одно оружие могло сделать это; только один нож мог причинить ей такую боль.

Может, меня это и не убило, но жизнь Уиллоу ускользала между моих пальцев, когда я пытался дотянуться до нее. Источник мог поддерживать ее так долго. Единственным утешением и вздохом облегчения было то, что я последую за ней и буду с ней в Аду.

Но она уже никогда не будет прежней, как только ее разлучат с землей, которую она так любила.

— Грэй, возможно, она уже умерла, — сказал Вельзевул, его голос напрягся, когда он увидел свежую струйку крови, стекающую по моим штанам и брызгающую на пол.

Я хмыкнул, прогоняя эту ужасающую мысль.

— Я бы тоже, — сказал я, отбросив эту мысль с помощью единственной логики, за которую мог ухватиться в тот момент. — Она цепляется за жизнь.

— Где она? — спросил Вельзевул, зная, что я могу ее чувствовать.

Он смотрел на меня так, словно я был слаб и мешал ему добраться до нее вовремя.

Я ненавидел это. Ненавидел, что впервые за много веков я был уязвим.

И это был первый раз, когда это имело значение.

— Трибунальная комната, — сказал я, следуя за Уиллоу. Ее боль, словно якорь, излучалась через темные залы Холлоу Гроув.

— Иди! — я сорвался с места, наблюдая, как он качает крыльями. Он перелетел через лестничный пролет, чтобы добраться до моей жены быстрее, чем я мог.

Без крыльев на моей спине остались лишь бесполезные шрамы, и, не имея силы, которую можно было бы потребовать для себя, я не мог добраться до нее так быстро, как он.

Я лишь надеялся, что он успеет добраться до нее вовремя.

44

УИЛЛОУ

Я уставилась вниз, в Адскую яму. Демоны массово устремились к лестнице, но я знала, что им никогда не добраться до нас. Михаэль скрылся в личных покоях Ковенанта и вышел оттуда с Марго на руках. Ей заткнули рот, связали руки, по лицу текли беззвучные слезы.

Я прижалась к Ибану, борясь со своей слабостью. Он держал меня крепко, его сила превосходила мою. Это была самая сильная слабость с детства, и мое тело полностью зависело от его прихотей.

— Ты будешь хорошей девочкой и останешься для меня на месте, Уиллоу, или, да поможет мне это, я перережу ей горло и заставлю смотреть, как она умирает, — сказал Михаэль, и предупреждение скользнуло по моей коже.

Я чуть не рухнула на стекло, глядя в яму. Мысль о том, чтобы позволить себе упасть туда, невольно приходила в голову: если меня не станет, никто не сможет использовать меня, чтобы снова открыть дверь.

Грэй убил бы меня сам.

Марго покачала головой, ее ноздри вспыхнули от гнева. Ее сила разжигала мое пламя, и между нами возникло понимание. Мы будем сражаться.

Мы будем умирать.

Но мы никогда не сдадимся.

Я знала то, чего не знал Михаэль. Я знала, почему он так отчаянно стремился избавиться от меня сейчас. Он не терял времени, ведь однажды моя дочь восстанет.

Однажды моя дочь убьет их всех.

Я перестала бороться с хваткой Ибана, позволяя ему все крепче прижиматься ко мне. Я погрузилась в это прикосновение, собирая все свои силы и готовясь использовать их против него. Источник лежал на кончиках моих пальцев, но я не решалась прикоснуться к нему, пока не была готова. Не для того, чтобы почувствовать, как нож забирает у меня все.

Не для того, чтобы Источник поддерживал во мне жизнь.

— Она не должна дышать, — предупредил Ибана Михаэль, когда я опустила глаза. Я позволила им закрыться, давая ему увидеть то, что он хотел увидеть в моем ослаблении.

Ибан провел рукой по моим волосам, убирая их с лица, и слегка повернул меня, чтобы посмотреть на меня.

— Милая, — сказал он, и от его голоса я едва не потеряла дар речи и не бросилась в атаку.

Я не была достаточно сильна, чтобы отбиться от Михаэля, и мне нужно было дождаться, пока Грэй доберется до меня. Я не могла его почувствовать — боль заглушала все, что находилось за пределами моего тела. Но я знала, что он придет за мной.

— Тебе еще не поздно раскаяться.

— Ты еще глупее, чем я думала, если веришь в это, — сказала я, и слова оборвались.

Двери Трибунала распахнулись, и в воздух взлетела мужская фигура. Вельзевул приземлился в комнате, уставился на меня и сделал один шаг вперед. Он приостановился, обводя взглядом почти пустое помещение, чтобы оценить угрозу.

Я поняла, как только он увидел Марго. Все в нем застыло, тело замерло, когда он оказался между своими чувствами к ней и преданностью Грэй.

Я улыбнулась ему, когда он сжал челюсти, и кивнула в знак того, что понимаю. Он кинулся к Марго, и я вздрогнула, когда Михаэль отшвырнул ее в сторону. Она кувыркнулась в сторону печати, не сумев поймать себя, пока катилась.

— Марго! — закричала я, пытаясь оторвать руки от печати, чтобы остановить ее. — Она твоя подруга! — крикнула я, отчитывая Ибана, когда он не сделал ни единого движения, чтобы помочь ей.

Он держал меня, пока она падала на печать, пытаясь поймать себя за ноги, которые она широко расставила в последний момент. Ее длинные ноги были единственным, что позволяло ей держаться, но даже они начали скользить в скользкой крови.

Она захрипела сквозь кляп, и от паники в ее голосе у меня защемило сердце.

— МАРГО! — снова закричала я, наблюдая, как ее ноги подкашиваются и соскальзывают за границу дверного проема.

Она упала на печать, кувыркаясь в недосягаемости, пока я кричала во всю мощь своих легких. Вельзевул оставил борьбу с Михаэлем и повернулся, чтобы встретить мой взгляд, когда я безмолвно умоляла его. Оттолкнув Михаэля, он бросился к печати и проскользнул в отверстие, подтянув крылья, чтобы преследовать мою подругу.

Я в панике наблюдала, как он мчится к ней, настигая ее прежде, чем она успеет упасть на землю. Его крылья раскрылись в последний момент, заключив ее в крепкие объятия за несколько секунд до того, как они ударились о красную землю внизу. Перед самым приземлением он перевернул свое тело, приняв на себя удар и накрыв Марго своими крыльями. Вельзевул скрыл ее от глаз, но и он погрузился в землю, вмяв ее силой своего падения.

Пока я ждала, никто из них не двигался, и я переключила внимание на Михаэля, только когда он сделал шаг ко мне. На его лице отразилась ярость, а руки взметнулись, создавая воздушный вихрь. Буря пронеслась по залу Трибунала, собирая кровь, просочившуюся из моей раны, и вдавливая ее в пол и трон на помосте. Я почувствовала, как зов Ковенанта пронесся сквозь меня, призывая Ковен в зал Трибунала, где Михаэль отправит их в Ад.

— Ибан, еще не поздно остановить это. Мы можем спасти Марго. Мы можем спасти твою семью, — умоляла я, глядя вниз и ожидая хоть каких-то признаков жизни Вельзевула или Марго, которых поглотила толпа демонов, собравшихся, чтобы подняться по лестнице, которая, казалось, должна была вывести их наружу.

Дверь Трибунала снова распахнулась, и я уже знала, кто войдет в комнату. Он все еще был в своем костюме, не теряя времени на то, чтобы добраться до меня. На его лице отразилась ярость, когда он обнаружил, что Ибан склонился надо мной, прижав к себе, а нож все еще вонзается мне в живот.

Черный клубок меха пронесся мимо него, шныряя между ног. Джонатан помчался ко мне, прыгая по воздуху. Он переместился в середине прыжка, его тело увеличилось, а черный мех удлинился. Гладкая светлая кожа выглядывала из его лап, когда они удлинялись. Его морда выгнулась, а зубы удлинились, превратившись в клыки, которые свисали из пасти. Он покачал головой, приземлившись на четвереньки, его лапы стали огромными, и он встал на обе ноги, снова приняв свою проклятую форму.

— Пожалуйста, — взмолилась я, возвращая свое внимание к Марго.

Я не знала, сколько еще времени мне удастся выиграть, чтобы выбраться оттуда, прежде чем мне придется поддаться боли и смерти, скрывающимся за Источником, или сопротивляться.

— Супруга, — сказал Джонатан, и его голос поразил меня. Он был глубже, чем в его человеческой форме, и завораживал своим рычанием.

— Спаси ее. Спаси Марго, пожалуйста, — умоляла я, обращая к нему свой заплаканный взгляд. С Грэем здесь я надеялась, что вместе мы сможем закрыть печать.

Однако я не могла этого сделать, пока Вельзевул не вытащит ее оттуда.

Джонатан кивнул своей волчьей головой, низко склонив голову в прощальном жесте. Потерять его было все равно что потерять часть себя, но и оставить Марго гнить я не мог.

— Как пожелаете, Супруга.

Джонатан спрыгнул в яму, не обращая внимания на падение, которое убило бы человека. Он приземлился на согнутые колени и перекинулся вперед, чтобы смягчить удар. Скручивая тело, чтобы бежать на четвереньках, я наблюдала, как он борется за то, чтобы добраться до места, где Вельзевул все еще закрывал тело Марго своими крыльями — неподвижно и беззвучно.

— Михаэль, — сказал Грэй, заставив меня отвести взгляд от происходящего внизу.

Его янтарные глаза удивленно повернулись к близнецу, и в их выражении мелькнула боль, когда он посмотрел между нами и соединил точки. Я поняла, что он, вероятно, не видел своего брата много веков, с тех пор как тот упал. То, что могло бы стать воссоединением, обернулось ужасом.

— Что ты делаешь?

— Он изгнал тебя в Ад. Ты должен вернуться, — сказал Михаэль, его челюсть сжалась от раскаяния.

Что бы ни произошло между ними, что бы ни внушил им Бог, когда-то они были семьей.

Самой близкой семьей.

Это не помешало Михаэлю подойти к Грэю и схватить его за плечи, пока мой муж в шоке смотрел на него. Он повалил Грэя на пол, прижав его к отверстию в полу. Грэй отбивался, выходя из замешательства, и ударил Михаэля локтем в живот и затылком по лицу.

— Дьяволу место в аду! — крикнул Михаэль, хрипя от боли и целясь кулаком в лицо Грэя.

Они боролись, хватаясь друг за друга, пока Сатанус и Маммон не ворвались в комнату, чтобы помочь.

Движение снизу отвлекло меня от борьбы. Вид Вельзевула, разворачивающего свои огромные кожистые крылья, возродил мою надежду. Он сидел рядом с Марго, притянув ее к себе на колени, боролся с кляпом и развязывал ей руки.

Она была жива.

Он коснулся ее лица, прижав его к себе с такой нежностью, что я задумалась, не стоит ли мне пересмотреть свою неприязнь к этому огромному демону. Она судорожно обхватила его за шею, а он, оглянувшись, поднялся на ноги с ней на руках. Джонатан сражался рядом с ними, отмахиваясь и кусая все, что приближалось слишком близко. Демоны были злобны, пытаясь разрубить его на месте.

Порыв воздуха, который Михаэль послал через комнату, едва не отправил меня в яму. Лишь связь печати с моей магией удержала меня на месте. Ибан прижался ко мне, сдвигая нож в моем животе так, чтобы он выскользнул чуть дальше из моего тела.

— Ты можешь быть свободна! — крикнул Михаэль, и я повернулся, чтобы посмотреть, как он сражается с Грэем.

Сатанус и Маммон попали в его шторм: молния пробилась сквозь торнадо, которое он образовал с помощью ветра. Молния тащила их по полу, их руки хватали друг друга за руки, притягивая все ближе и ближе к печати.

Грэй сражался, обмениваясь с братом ударами, от которых у обоих оставались синяки и кровь. Грэй так и не дотянулся до своей магии, оставив Источник нетронутым.

Берег его для меня, поняла я, когда он покрыл мою кожу силой.

Потому что это единственное, что помогало мне выжить, пока моя кровь стекала на печать, чтобы держать ее открытой.

— Отправь его обратно! Ты можешь быть свободна, Ведьма! — снова закричал Михаэль, скручивая Грэя в своих объятиях.

Он обхватил предплечьем горло моего мужа и медленно повел его к печати.

Я не сводила взгляд с янтарных глаз Грэя, боясь, что могу оставить его гораздо больше, чем то, что может ждать его в Аду. Я не сводила с него взгляда, произнося едва слышные слова над циклоном, который выдернул Сатануса и Маммона обратно в Ад. Они исчезли в дыре, заставив Вельзевула оттащить Марго в сторону.

Они не успеют.

И все же я перевел взгляд обратно на Грэй.

— Я и так уже свободна, — твердо сказала я, обращаясь скорее к мужу, чем к Михаэлю.

Если все закончилось именно так, если я умерла именно так, я хотела, чтобы он знал.

Я ни о чем не жалела.

Он показал мне, что значит выбирать.

И я выбрала его.

Грэй с новой силой стал бороться с Михаэлем, откинув голову назад и повалив брата на пол. Михаэль поспешно поднялся на ноги, а Грэй крикнул мне: его глаза передавали все то, чего не мог передать голос.

— Уиллоу, сейчас!

Я врезалась затылком в нос Ибана, почувствовав, как он треснул от удара. Его руки поднялись, чтобы схватиться за сломанный нос, и я с криком агонии, срывающим кожу с костей, отрезала себя от магии. Обхватив разрушенной ладонью рукоять костяного ножа, спрятанного внутри меня, я крепко вцепилась в нее и выдернула на свободу.

Свежая кровь хлынула, когда я крутанулась на коленях, вытянув руку по одной плавной дуге.

Лезвие зацепило Ибана за горло, и тонкая линия на мгновение показала, что кровь вытекает на свободу. Он зашипел, глядя на меня, а затем опустил взгляд на медленную струйку, упавшую на его рубашку.

Я подавила в себе печаль по поводу того, что из нас вышло, и неловко поднялась на ноги с ножом в руке. Его сила скользила по мне, возвращаясь в центр, где ей самое место. Все встало на свои места, когда я почувствовала Грэя. Почувствовала, как усиливается его доступ к Источнику, когда он перестал питать меня.

Грэй ударил Михаэля в грудь новым всплеском серой магии, заставив его пошатнуться. Я толкнула тело Ибана на его пути, пропуская его через собственную кровь, и наблюдала, как Михаэль споткнулся и упал назад. Его руки ухватились за край печати, пытавшейся закрыться без моей магии, чтобы удержать ее открытой.

Даже когда она закрылась, я почувствовала, как меня тянет к силе. Моя душа требовала жизни.

Все было бы напрасно, если бы я не смогла удовлетворить ее.

Я схватила Ибана и толкнула его на тело Михаэля, когда Грэй наступил на руку брата. Михаэль потерял хватку на печати, его тело провисло под границей, а Ибан рухнул в яму. Его тело превратилось в массу крови и плоти в тот момент, когда он прошел сквозь нее; жертвоприношение было завершено.

Стекло покрыло яму, рассекая пальцы Михаэля и отделяя их от тела, а печать сомкнулась над моей подругой и моим фамильяром, которые все еще оставались в ловушке внизу. Демон нанес три удара по груди Джонатана, а я наблюдала за происходящим. Мой фамильяр перешел в свою кошачью форму и помчался к Марго, где Вельзевул ревел от ярости, а демоны дрожали.

Я опустилась на колени и уставилась на Марго, которая смотрела на меня снизу вверх полным страха взглядом. Она прижимала Джонатана к груди, мой кот истекал кровью, но был жив, и его фиолетовый взгляд тоже встретился с моим.

Покрытое камнями стекло.

И их обоих не стало.

45

УИЛЛОУ

Я вцепилась когтями в камень, отчаянно пытаясь пробиться сквозь него. Ногти царапали поверхность, кровь просачивалась на печать, пока я двигалась к границе и готовилась вцепиться в нее руками.

— Нет! — крикнул Грэй, бросаясь ко мне. Он обхватил меня за талию, оттаскивая от печати, и я изо всех сил вцепилась в него. Из незаживающей раны потекла кровь, стекая по боку.

Грэй крепко держал меня, перевернув на живот на полу Трибунальной комнаты.

— Отпусти меня! — закричала я, извиваясь в его хватке. Даже сейчас мое тело чувствовало такую чертову усталость, что отнимало все силы. Только адреналин не давал мне покоя, Источник отказывался отпускать меня.

— Ты ей не поможешь, если умрешь! — крикнул он, перевернув меня на спину.

Он поднес запястье ко рту, кусая себя и разрывая кожу тупыми, похожими на человеческие, зубами. Я вздрогнула, когда его плоть разошлась, разрываясь, и потекла на мое лицо.

Он прижал его к моему рту, ударив по зубам так сильно, что я почувствовала, как мои губы покрылись синяками. Я покачала головой из стороны в сторону, отгоняя кровь из его разорванной руки.

И все же он надавил мне на рот, заставив раздвинуть губы. Его кровь скользнула в щели между зубами и коснулась моего языка. Его вкус был таким же изысканным, как и всегда, он взрывался на моем языке и был похож на вкус чистой, неразбавленной магии. Теперь я знала, что это Источник, текущий через него, вкус всего живого и смертного, что существовало в нем.

Я схватила его за руку, притянув ближе, и кровь хлынула мне в горло. Не в силах остановиться, полностью очарованная омолаживающей меня магией, я знала, что буду пить из него до тех пор, пока у него ничего не останется.

Я смутно слышала голоса: Грэй разговаривал с кем-то еще, и глубокий тенор его голоса был мне знаком. Я не обращала внимания на то, что пью, а в боку разливалось тепло, так как наконец-то зажили повреждения от ножа.

Костяной нож, который я все еще крепко сжимала в руках.

— Ведьмочка, — сказал Грэй, наконец-то прикоснувшись к моей щеке.

Он попытался отвести запястье от моего рта, но я крепко держалась, впиваясь зубами в его кожу в ответ на мой отказ.

Он захихикал, когда подошел еще один мужчина, схватил меня за руки и оттащил их от его руки. Грэй вырвал свою руку, и мои легкие запылали, когда я смотрела, как он падает на задницу. Он сжимал руку, рана заживала медленнее, чем должна была.

Левиафан помог мне сесть, мягким братским прикосновением подняв меня с пола.

Мои глаза тут же устремились к печати, а в горле застрял придушенный всхлип, когда я осознала, что мне придется сказать Делле и Нове, что Ибан мертв, а Марго…

Черт.

— Посмотри на меня, — сказал Грэй, его лицо заполнило все мое зрение. Он встал между мной и печатью, взяв мое лицо в свои руки. — Вельзевул никогда не позволит, чтобы с ней что-то случилось. Ты понимаешь меня?

Я кивнула, ухватившись за эту логику всем, что у меня было. Я не знала Вельзевула достаточно хорошо, чтобы понять, могу ли ему доверять, будет ли он союзником или врагом, но я знала, что того, как он смотрит на Марго, должно быть достаточно на данный момент.

— Она для него то же, что ты для меня, любовь моя, — сказал Грэй, прикоснувшись своим лбом к моему. — Мы вернем их, когда сможем.

— Придется. Они понадобятся нам, когда цена твоего присутствия здесь обрушится на нас, — сказала я, повесив голову.

Шарлотта сказала, что он не знает, какой будет цена, и я поверила ей, судя по тому, как он меня изучал.

— О чем ты говоришь? — спросил Грэй.

— Дева. Мать. Старуха, — сказала я, наблюдая, как побледнело лицо Грэя.

Он обменялся взглядом с Левиафаном, и его глаза расширились, когда они наконец вернулись ко мне.

— Мы нарушили баланс, приведя вас сюда, и наша дочь станет той, кто все исправит.

— Шарлотта была старухой, — сказал Левиафан, и его осенило понимание, пока Грэй пристально смотрел на меня.

— А ты — Матерью, — сказал мой муж, его рука опустилась, чтобы коснуться раны на моем животе.

— Пока нет, но буду, — призналась я.

Грэй покачал головой, его отрицание тут же усилилось.

— Это ничего не меняет. Если ты не хочешь детей, у нас их не будет. Все просто, — сказал он, встал и притянул меня к себе.

Он поднял меня с земли и направился к дверям Трибунала, когда ковен вошел внутрь.

Левиафан махнул нам рукой, давая понять, что пока разберется с ведьмами.

— Но баланс, — возразила я.

— На хуй баланс. Я буду смотреть, как горит мир, прежде чем позволю ему принудить тебя к тому, чего ты не хочешь, — сказал он.

Встряхнув головой, Грэй проник внутрь меня, успокаивая истертые края моей души. Сегодня вечером я буду оплакивать друзей, которых потеряла.

Завтра я найду способ двигаться дальше.

46

ГРЭЙ

Я отнес Уиллоу в ванную, раздевая ее донага. Она не шевелилась, пока я ухаживал за ней, уставившись в стену, словно там могли быть ответы на ее проблемы. Она уже давно перестала плакать, пока я давал Левиафану указания, как поступить с членами Ковена, хлынувшими в Трибунал, и уводил ее в уединенные комнаты, чтобы она могла спокойно передохнуть. Влага собралась в уголках ее глаз, но она не дала слезам волю, пока я разрывал ее рубашку посередине и снимал.

Мои пальцы добрались до розовой, свежей кожи на ее животе, чуть выше пупка. С трепетом прикоснувшись к ране, я увидел, как она вздрогнула от этого прикосновения. Ее глаза стали дикими, тело физически отпрянуло, когда она вышла из транса.

Она была в шоке, ее тело пыталось защитить ее разум от того, что она испытала.

— Это всего лишь я, Ведьмочка, — сказал я, подняв перед ней руки.

Я ждал, когда ее глаза остановятся на моих, когда она едва заметно кивнет, когда в ее взгляде промелькнет узнавание.

— Это моя вина, — пробормотала она, когда я поспешил снять с нее штаны и стянуть их с ног.

Ее кожа была слишком холодной на ощупь, словно лед, по сравнению с тем утешительным теплом, которое она обычно дарила.

— Если бы я не заколдовала этот кинжал…

— Не смей, — огрызнулся я, ненавидя, как она вздрогнула от жесткости моего тона. — Тебе не нужно взваливать на себя всю тяжесть мира каждый раз, когда кто-то тебя обманывает. Иногда люди просто совершают дерьмовые поступки. Он пытался принести в жертву тебя и всех, кого знал. Это его вина.

Уиллоу кивнула и шагнула в душ, когда я жестом попросил ее зайти. Я наблюдал через открытую дверь, как она стоит под каскадом, позволяя воде течь по ее лицу. Ее глаза закрылись, а легкие задымились от внезапного тепла. Она повернулась, откинув голову назад, чтобы лейка душа ополоснула ее волосы, ее тело было скользким и влажным еще до того, как она вытерла капли с глаз.

Она остановилась, внезапно посмотрев на меня, где я стоял.

— Что ты делаешь? — спросила она, ее голос был до боли мягким. — Разве ты не заходишь?

Я приостановился, обдумывая ее состояние и взвешивая свой выбор. Я мог быть честным с ней, рассказать о своих потребностях и предоставить ей выбор или просто позволить ей спокойно горевать.

— Я не могу, — сказал я, думая только о ней.

— Но ты весь в крови, — сказала она, глядя на мою одежду, испачканную кровью.

— Я приму душ, когда ты закончишь, — сказал я.

— Грэй, — возразила она, нахмурив брови.

Ее нижняя губа дрогнула от вспышки уязвимости, и она обхватила себя руками.

Я пошел вперед, остановившись только тогда, когда оказался за дверью душевой.

— Я чуть не потерял тебя, — сказал я, и это признание вырвалось из самых глубин моей души.

Я не хотел признавать, насколько близка была Уиллоу к смерти, когда ей наконец удалось вырвать кинжал из живота, но я чувствовал, как она зовет в загробный мир.

Я видел жнеца, который ждал в тени.

— Не потерял же, — сказала она, и мягкость ее голоса поразила меня в самое сердце. Она чуть не умерла, и все равно беспокоилась о том, как это отразилось на мне.

— Но едва не потерял, и если я войду туда вместе с тобой, то все, чего я захочу, — это почувствовать тебя в своих объятиях. Чтобы напомнить себе, что ты все еще здесь, потому что, если бы тебя не было… — я замолчал.

Даже зная, что последую за ней в Ад, я понимал, что Уиллоу, которую я любил, больше не будет.

Она никогда не будет прежней после своей смерти. Она никогда не будет прежней, переживая свой первый день в Аду.

Тем не менее я не мог сказать ей об этом, поскольку это лишь раскрыло бы все то, что сейчас переживает Марго.

— С чего ты взял, что я не хочу, чтобы ты напоминал мне о том, что я еще жива? — спросила Уиллоу, мягкость этих слов противоречила жару ее взгляда.

— Ты горюешь, — сказал я, покачав головой в знак отрицания.

Я бы не воспользовался ею.

Не так.

Влага в ее глазах наконец-то потекла, лицо исказилось. У меня не осталось другого выбора, кроме как броситься в душ и заключить ее в объятия. Вода намочила мою одежду, заставив ее прилипнуть к коже, когда Уиллоу обхватила меня за шею. Она притянула меня к себе, захватив мой рот своим.

Это было нежное требование; ее потребность в прикосновениях выражалась в неистовой хватке ее пальцев на моем затылке.

Я сорвал с себя рубашку и бросил ее на пол ванной. Хлюпающий звук не заставил меня оторвать губы от жены, отказываясь разорвать нашу связь, пока я расстегивал ремень и стягивал брюки с бедер.

Я отстранился от нее лишь на время, чтобы снять мокрую ткань с икр, отбросив их и трусы-боксеры в угол душевой. Уиллоу подняла одну из своих ног в такт со мной, когда я ухватился за ее бедро, используя этот захват, чтобы поднять ее на руки и направить в противоположный угол. Опираясь одной ногой на выступ, предназначенный для бритья, она провела одной рукой между нашими телами.

Не было никаких предисловий или прелюдий, когда она подвела мой член к своему входу, убрав руку с пути, чтобы я мог войти в нее. Ее лоб прижался к моему, дыхание стало прерывистым, когда я раздвинул ее для себя.

Уиллоу прижалась ко мне так, словно от этого зависела ее жизнь, словно само существо нуждалось в напоминании о том, что я реален.

Ее дыхание спуталось с моим, и я понял, что никогда не смогу принять ни один из этих вдохов как должное. Ее сердце билось о мою грудь, ее пульс бился в такт с моим собственным. Я чувствовал каждый удар этого сердца внутри себя, проникая в глубины Источника с притяжением судьбы.

— Я люблю тебя, — пробормотала Уиллоу, нежно касаясь моих губ.

Она поцеловала меня, когда я вошел в нее, и ее тело открылось для меня, чтобы я занялся любовью с женщиной, которую чуть не потерял.

— Ведьмочка, — застонал я, чувствуя, как магия красного цвета покрывает мою кожу.

Уиллоу взяла мое лицо в свои руки, ее глаза вспыхнули силой Источника, когда она посмотрела на меня сверху вниз.

— Я выбираю тебя каждый день, — сказала она.

В этих словах прозвучало все, что я когда-либо хотела услышать.

Все, что мне было нужно, чтобы обрести покой.

Я поглотил ее рот своим, наклонив голову, чтобы поцеловать ее долго и глубоко. Я двигался в ней медленными, неторопливыми движениями, доводя ее до наслаждения и давая ей напоминание о том, что мы оба искали, когда наконец достигли кульминации как одно целое.

Мы были здесь.

Мы были вместе.

Мы были дома.