Проклятые

Певчая птичка (бонус)

ВЕЛЬЗЕВУЛ

Было чертовски холодно.

Люцифер обещал нам убежище, а мы получили полузамерзшую тундру, где по утрам траву покрывал иней. Мне и в голову не приходило скучать по жаре Адского Пламени, задерживающейся поблизости, но разве это может убить их, если камины зажжены?

Когда я пересекал один из узких коридоров, мои крылья задевали арку, заставляя меня плотно прижимать их и низко пригибать голову, если я хотел пролезть. Скрежет крыльев о каменные стены, может быть, и не причинил бы вреда, но, черт возьми, послужил бы одной единственной цели.

Вывести меня из себя.

Люцифер был не в своем уме, отдавая столько своей крови Супруге, и я оставил их на границе леса, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. Я не понимал, как ей удалось так ловко обвести его вокруг пальца, она же не была красной ведьмой и не развращала его сексуальной зависимостью.

В ней не было ничего особенного, просто еще один человек. Он видел бесчисленное множество других, которые были готовы согреть его постель и в итоге оказались куда менее сложными.

Я видел, как они ластились к нему в аду, и мог только представить, как они добивались его в мире живых.

Я прошелся по коридорам, направляясь к комнатам, которые Люцифер в свое время отдал архангелам. Это был крошечный укромный коридорчик, расположенный в стороне от комнат Трибунала и внутреннего двора, который кишел растениями, которые практически жили.

Что бы ни сделали ведьмы, эта часть мира источала силу.

Остаток дня после ухода от них я посвятил делам, которыми должен был заниматься сам Люцифер. Держал архидемонов в узде, учил их не есть ведьм на обед.

Чтобы они не лезли на рожон, пока Люцифер не разберется, как ему все это видится. Править ими всегда было его целью.

Иметь жену — ведьму в его планы не входило.

Я замедлил шаг, и в ночи раздался тихий звук невинной мелодии. Все ведьмы улеглись спать до наступления темноты, словно опасаясь, что архидемоны могут сделать с ними, если застанут их ночью вне своих комнат.

Растения во дворе покачивались в такт мягкой мелодии, голос женщины был хриплым и низким. Я скользил вперед на твердых, уверенных ногах, не в силах противиться зову этого голоса. Я не мог видеть ее, так как растения закрывали ее от взгляда.

Я понял, что она заглушает свою песню. Она хранит ее в тайне.

Я все равно двинулся вперед, привлеченный этим звуком так, что не мог это объяснить. Я подошел к каменной стене со стороны внутреннего двора и легко перешагнул через нее. Розы образовали арку в центре сада, почти как дорожка, созданная специально для меня.

В конце образованного ими туннеля спиной ко мне стояла женщина. Волнистые светлые волосы ниспадали до плеч слоями, отчего казались пушистыми и мягкими, как никогда раньше. Внезапная потребность прикоснуться к ним одолела меня, заставив сделать еще один шаг, когда мой взгляд скользнул по гладкой поверхности ее плеч. Ее темно-красная майка задралась сзади, обнажив изгиб позвоночника. По центру она вытатуировала музыкальные ноты, чернила разлетались волнами, встречаясь с четкой линией мышц по бокам позвоночника.

Ее клетчатая юбка была короткой, слишком короткой, а белые чулки до бедер обтягивали ее длинные ноги и их гладкую форму. На ней не было ни единого пятнышка, ни единого волоска.

Я сделал еще один шаг, вздрогнув от звука трескающейся под сапогом палки.

Женщина резко повернулась, ее песня прервалась, а волосы откинулись, открыв красивое, потрясенное лицо.

Красивая — это не совсем точное слово.

Она была просто ангелом, ее глаза цвета красного дерева были широко раскрыты, а губы с идеальным изгибом разошлись в шоке. Ее глаза закрылись, когда она увидела меня, и я не смог сдержать рык, который раздался в моей груди.

Неужели она не узнала хищника среди своих?

Я пошел вперед, остановившись только тогда, когда она в страхе отступила на шаг. У нее были высокие скулы, ограненные, как стекло, и нос — идеальная пуговица в центре лица. Ее форма открывала линию декольте, груди были достаточно объемными, чтобы поместиться в моей руке.

— Я не хотела, чтобы меня кто-то услышал, — сказала она, ее голос был хриплым. В нем была грубость, напоминавшая о страсти в жаркую летнюю ночь, о багровом воздухе и потных телах.

— Я слышал тебя, Певчая птица, — сказал я, делая еще один шаг вперед.

Женщина вздрогнула, как будто я нанес ей физический удар.

— Скоро ты перестанешь это слышать, — сказала она, обходя меня. Она опустила голову, пытаясь пройти мимо, но все ее тело судорожно дернулось, когда я потянулся к ней и мои пальцы коснулись ее руки.

Я нахмурил брови, заметив выражение паники на ее лице. Осторожность нельзя было перепутать. Страх перед прикосновением.

Кто?

Я не стал озвучивать этот вопрос, засунув руки в карманы брюк, чтобы успокоить ее. Она проследила за движением, ее тело напряглось.

Ее ноги были расставлены на ширину плеч, она была готова как к бою, так и к бегству. Уже одно это вызывало у меня уважение: она приняла все, что с ней случилось, и стала сильнее.

Тонус мышц ее хрупкого теле только подтверждал это.

— Как тебя зовут? — спросил я, наблюдая, как она проводит языком по губам, чтобы смочить их.

Весь мой мир сузился до этого движения, тело напряглось от желания ощутить это влажное тепло на себе.

— Это неважно. Ты скоро забудешь меня, — сказала она, поворачиваясь на каблуках.

Она двигалась в них как профессионал, несмотря на грязь под ногами, легко переступая через каменную границу полустены. Ее каблуки щелкали по каменному полу, когда она быстро шагала, но не убегала.

Я остался смотреть вслед загадочной женщине и удивляться, как ее вообще можно забыть.

4

УИЛЛОУ

Свет просачивался сквозь окно на краю комнаты, слабый намек на солнечный свет исчезал за горизонтом, когда я медленно открыла глаза С мягким стоном в горле я заставила себя сесть, обхватив лоб руками, так как пронзительная головная боль, казалось, раскалывала меня на две части.

Сделав несколько глубоких вдохов, я взглянула на кресло, которое занимал Грэй, когда я каким-то образом уснула. Чувство самосохранения было сильно ослаблено, если мне вообще удавалось отдыхать, когда за мной наблюдал дьявол, ведь я явно не могла доверять ни его мотивам, ни планам.

Позволь мне любить тебя.

Эти навязчивые слова звучали у меня в ушах, когда я, откинув одеяло и освободив ноги, продолжала смотреть на пустой стул. Судя по всему, он закрыл дверь в спальню, когда уходил, поэтому я медленно пошла на нетвердых ногах, пытаясь проверить ручку. Она едва двигалась, замок удерживал ее в неподвижном состоянии, когда я слишком быстро повернулась и споткнулась.

Что, черт возьми, со мной было не так?

Я отбросила шаткость и стеснение в теле и двинулась к окну, в которое заглядывали последние лучи дневного света. Посмотрев вниз, во двор под комнатами Грэй, я сглотнула, ища хоть какой-то намек на Сосуда или архидемона.

Не найдя таковых, я устремила взгляд назад, к двери в кабинет Грэя. Я не могла представить, что брошу остальных на произвол судьбы, в которой сыграла такую важную роль, но я не смогу никому помочь, если останусь запертой в спальне дьявола.

Глаза закрывались, когда я поворачивала замок на оконном стекле, и открывались только тогда, когда я успокаивала себя от вины, которое я уже чувствовала.

Я вернусь, пообещала я себе. Пообещала им, хотя они меня не слышали. Всего за несколько недель до этого я прибыла сюда с решимостью уничтожить Ковен и всех, кто в нем состоял. Я была полна решимости отомстить за то, ради чего меня растили, даже если это будет означать мою собственную смерть.

Так почему же теперь я не решаюсь бросить их на произвол судьбы?

В ярости от собственной нерешительности я распахнула окно и вздрогнула, когда от силы удара стекло треснуло. Я прикоснулась дрожащими пальцами к трещинам, похожим на паутину, и уставилась на руки, которые ничем не отличались от тех, что я помнила раньше.

До того, как я умерла.

Сглотнув, я взобралась на подоконник. Я знала, что мое время ограничено, и Грэй никогда не оставит меня надолго без присмотра. Конечно, он знал, что первым, что придет мне в голову, будет побег, поэтому, наверное, просто не ожидал, что я проснусь так скоро.

Мне удалось забраться на подоконник, и я неловко, как новорожденный олененок, пробиралась через небольшое пространство. Каменное здание было похоже на обрыв, в этой части не было более низких частей, чтобы я могла спуститься ближе к земле. Посмотрев вниз, во внутренний двор, я закрыла глаза и вдохнула, обращаясь к той части себя, которая была мне так же необходима, как воздух.

Земля под ногами отозвалась, лианы решетки, обвивавшей стены здания, зашевелились, оживая. Они медленно росли, тянулись ко мне, пока я не сумела дотянуться и схватить их. Обхватив их рукой и крепко сжав, я глубоко вздохнула.

Зеленые ведьмы не умеют летать, и осознание того, какие последствия ожидают меня в случае падения, почти заставило меня вернуться в спальню, ставшую для меня тюрьмой.

Мелочная злоба гнала меня вперед. Я прыгнула, довольная тем, что если и погибну, то, по крайней мере, разрушу планы Грэя.

Он не должен был победить. Не после того, что он сделал, не после того, как вся моя жизнь стала пустой манипуляцией ради его эгоистичной выгоды. Я не хотела думать о том, кем бы я могла стать, если бы не страдания, которые он причинил мне своей связью с моим отцом.

Я сдержала крик, падая на землю, сначала постепенно, словно само время остановилось в тот момент, когда мое тело оторвалось от подоконника. Воздух устремился мне навстречу, заставив ночную рубашку задраться на талии, и я упала в нежные объятия лиан, которые рванулись вперед, чтобы поймать меня.

Я закрыла глаза, глядя на приближающуюся землю, уверенная, что лианы не смогут остановить меня от поджидающей смерти. Свернувшись в позу эмбриона, я поморщилась, когда врезалась во что-то мягкое, и в тот же миг меня подбросило в воздух.

Импульс забрал часть силы от моего столкновения, и второй удар о что-то мягкое оказался скорее неприятным, чем болезненным. Расслабив тело, я позволила ногам упасть с груди, наконец, открыла глаза и посмотрела вниз на подушку из цветов, которая поднялась с клумбы в саду, чтобы прижать меня к себе.

Они поднимались все выше, подталкивая меня к ногам, а затем снова уходили в землю. Виноградная лоза, которой я обмотала свою руку, свернулась еще туже, шипы вонзились в мою кожу, чтобы забрать кровь, необходимую для помощи.

Кости на моей шее² звенели, когда я отходила от растений, напоминая мне об их присутствии каждым шагом. Я рассматривала подъездную дорогу и просеку в лесу, которая, скорее всего, приведет меня к верной смерти, но я знала, что выбраться из Холлоу Гроув будет гораздо сложнее, если я сделаю это на виду у всех.

Я сглотнула, направляясь к лесу и Проклятым, которые ждали меня там, решив рискнуть со зверями, а не с архидемонами. Проклятых можно было убить.

А вот насчет архидемонов я не была уверена.

На ходу лоза медленно разматывалась с моей руки, с тоской отделяясь от меня. Она, как и я, знала, что я — лучший шанс этой земли на истинное восстановление. Я отказался признать прощание в этом долгом прикосновении, пообещав, что помогу им, когда вернусь, дабы возвратить Ковен к тому, чем он всегда должен был быть.

Кровь стекала по моей руке, пока я медленно шла к лесу. Мой шаг становился все ровнее, и я все меньше сомневалась в том, как работает мое тело. Что изменилось во мне, когда Грэй воскресил меня из мертвых, нельзя было увидеть, но я чувствовала это по напряженным линиям мышц под кожей. Я чувствовала странную, незнакомую силу в каждом из своих пальцев.

Мои шаги набирали обороты, увеличивая скорость, пока я не помчалась в сторону леса. В обычной ситуации я бы с самого начала воспротивилась бегу. Черт возьми, я бы возненавидела то, что мне пришлось бежать еще до того, как я пошевелила ногами.

Это не потребовало никаких усилий, подтолкнув меня вперед с таким небольшим усилием, что я чуть не споткнулась. Массивная фигура выступила из тени деревьев как раз в тот момент, когда я добралась до них, его кожистые крылья расправились там, где он сложил их спереди, чтобы скрыть себя из виду. Лохматые волосы Вельзевула обрамляли его квадратную челюсть, и он смотрел на меня сверху вниз.

— Ты должна спать, Супруга, — сказал он, когда я остановилась перед ним. Он не успел даже вздрогнуть, как я, неловко пытаясь управлять своими конечностями, бросилась вперед, врезалась в него и ударилась руками о сверкающую бронзовую кожу его груди.

Он вытатуировал на себе руны, которые светились тем же золотом, что и глаза Люцифера, и энохианские символы, казалось, извивались под моей рукой, когда я в панике отшатнулась назад. Я упала на траву, инстинктивно впиваясь пальцами в землю под собой.

Я опиралась на неизвестность, на страх перед стоящим передо мной архидемоном.

— Ты, мать твою, убил меня, — сказала я, понизив голос в знак предупреждения.

Ублюдок пожал плечами, его крылья расправились за спиной, как будто им нужно было размяться.

— Я прошу прощения. Когда мы с Люцифером разговаривали в последний раз, ты должна была умереть. Я не знал об изменении планов.

— Ты просишь прощения? — спросила я, в моем голосе было столько же недоверия, сколько и чувств. — Неужели ты думаешь, что этого достаточно для того, что ты со мной сделал?

Он проследил взглядом за моим телом и вернулся к моему лицу, на котором не было ничего, кроме незаинтересованности.

— По-моему, с тобой все в порядке.

— Я не в порядке. Ты знаешь, что такое быть запертой в бездне между жизнью и смертью? Ты хоть представляешь, как это дезориентирует и пугает, осознавать, что я мертва, и при этом оставаться в этой Адской дыре? — закричала я, делая выпад вперед.

Я уперлась двумя ладонями ему в грудь, толкая его со всей своей яростью, вложенной в это движение. Глаза Вельзевула на мгновение расширились от шока, а затем по двору разнесся звук шлепка моей плоти о его плоть. Он попятился назад, едва успев зацепиться кончиком крыла за землю позади себя, и мы уставились друг на друга.

Его взгляд сузился, когда он выпрямился, и опустился на мои ладони, где я вытерла их о шелк ночной рубашки.

— Возвращайся к своему мужу, Супруга. Он не обрадуется, обнаружив, что ты покинула постель.

— Он мне не муж, — прорычала я, раздувая ноздри от постоянного напоминания о том, что со мной сделали, пока я спала.

Он придвинулся ближе, возвышаясь надо мной и глядя вниз.

— Все, что поможет тебе спать по ночам. Я не знаю, какое заклинание ты наложила, однако тебе пойдет на пользу, что та самая ловушка, которую ты устроила, чтобы заставить его полюбить тебя, в конце концов, стала твоей тюрьмой.

— Ты думаешь, я его заколдовала? — спросила я, с насмешкой обойдя его и направившись в сторону леса.

К черту все это.

Его рука обхватила мой бицепс, притянув меня к себе, и он застыл рядом со мной в полной неподвижности.

— Думаю, ты хотела, чтобы он был обведен вокруг твоего извращенного мизинца, и ты получила именно то, что хотела. Он оставил друзей в аду вместо того, чтобы рисковать потерять тебя из-за печати. Если это не чары, то я не знаю, что это такое.

— Возможно, его просто привлекла именно моя сияющая личность. Ты об этом подумал? — спросила я, потянувшись к своему бицепсу. Хватка Вельзевула ослабла, его пальцы сильно ушибли меня, когда он боролся, чтобы удержать меня.

Он опустил взгляд и снова пробежался по мне, после чего издал мягкий, снисходительный смешок.

— Я вижу тебя, Уиллоу Геката. Я не впечатлен.

Ярость нарастала, свертываясь в животе с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Я не могла видеть сквозь красную пелену ярости, сквозь суженное восприятие, когда смотрела на демона, который был готов недооценивать меня и обвинять в том, что я заманила дьявола в ловушку, и все это на одном дыхании.

Ветки на деревьях трещали, шевелясь, словно от ветра, но в воздухе не было никакого движения, которое могло бы быть причиной такого явления. И вообще, воздух был неестественно неподвижен, пока я разглядывала демона с фиолетовыми глазами.

Он, казалось, не замечал шелеста деревьев, который я чувствовала в своей крови, и совершенно не замечал, как они медленно приближаются к нему от моего гнева.

— Довольно, Вельзевул. Отпусти мою заблудшую жену, — сказал Грэй откуда-то позади меня.

Я вздохнула, стараясь не поморщиться, когда Вельзевул медленно отпустил мой бицепс и отошел. Я приостановилась, пытаясь успокоить гул в крови и сохраняя жизнь вокруг себя на случай, если мне понадобится помощь.

Сглотнув, я развернулась на пятках и посмотрела в лицо мужчине, который быстро превратился из «слишком хорошего, чтобы быть правдой» в мой худший кошмар.

Он переоделся в костюм, отказавшись от пиджака, так что его грудь была прикрыта только белой рубашкой на пуговицах. Рукава были закатаны, открывая золотистую кожу, которая так не вязалась с тем, каким он был до возвращения своего тела. Его руки были сжаты в кулаки — единственный физический признак его гнева, и от этого мышцы предплечья были напряжены и заметны. Он склонил голову набок, позволяя своему пристальному взгляду скользнуть вниз по моему телу, все еще одетому только в шелковую ночную рубашку, в которую он переодел меня, пока я торопилась сбежать.

— Куда-то собралась, Ведьмочка?

5

УИЛЛОУ

— Я ухожу, — сказала я, сделав глубокий вдох, когда он чуть-чуть опустил подбородок. Неделю назад я могла бы не заметить этого едва уловимого изменения, но какая-то часть меня узнала его движения такими, какими они были.

Угроза. Обещание.

Он вздохнул, медленно подошел к тому месту, где я стояла рядом с Вельзевулом, и сократил расстояние. Он не сказал ни слова, чтобы сообщить мне, что мне не позволят уйти, но это и не требовалось. Я медленно повернулась лицом к нему, когда он сократил расстояние, заставив второго демона наконец-то отойти и направиться к школе. Его крылья подергивались, когда он шел, и я с замиранием сердца чувствовала, что это признак его раздражения по отношению к мужчине, который подошел ко мне.

Он медленно поднял руку, просунул ее под завесу моих волос и обхватил меня за то чувствительное место, где челюсть сходится с шеей.

— Не усложняй ситуацию, любимая.

Я отпрянула от его прикосновения, поморщившись, когда его пальцы прошлись по передней части моего горла, и его челюсть напряглась. Его золотистые глаза вспыхнули, такой ужасный контраст с голубыми, которые я привыкла видеть, смотрящими на меня сверху вниз.

— Не усложнять? — спросила я, слова прозвучали резко, так как яма гнева, которая была внутри меня, грозила поглотить меня целиком.

У меня была цель для всего этого. У меня была причина для всего уродливого и плохого в моей жизни. Раньше было куда направить гнев, а теперь…

Теперь была только ярость, и у нее была только одна логическая цель.

— Уиллоу… — осторожно сказал он.

— Ты, мать твою, пырнул меня ножом! — закричала я. — И у тебя хватает наглости вести себя так, будто проблема во мне?

Его рука медленно опустилась на бок и сжалась в кулак, он открыл рот и закрыл его, прежде чем заговорить. Его собственный гнев скрывался под словами, спрятанный под чем-то мягким и уязвимым, о чем я не хотела думать.

— Ты пыталась уйти от меня.

Мои губы растянулись в жестокую, недоверчивую улыбку, я повернула голову в сторону и поморщилась от горького смеха, подкравшегося к моему горлу.

— Конечно, я хочу уйти от тебя.

Я звучала скорее, как демон, а он — как жертва, хотя на самом деле все было наоборот.

Я верила всем манипуляциям. Поверила каждой лжи и извращенной правде.

— Опять, — сказала я, сделав паузу и вернув свое внимание к нему. Моя улыбка исчезла, смех внезапно прекратился, когда я наклонилась к нему. — Ты, блять, пырнул меня ножом.

— Чтобы спасти тебе жизнь! — крикнул он, выхватывая у меня руку и притягивая меня к себе.

Моя грудь столкнулась с его животом, и, несмотря на одежду между нами, по коже пробежали мурашки. Я всегда остро ощущала его тело и чувствовала заряд притяжения между нами, но после пробуждения это стало еще сильнее.

— Все, что я делал в зале Трибунала, было направлено на то, чтобы ты осталась жива.

— Нет, — возразила я, качая головой. Он не имеет права переписывать то, что он сделал, так, как будто это было для моего блага. Как будто я просила его убить всех этих ведьм.

Я бы скорее умерла.

— Все, что ты делал в зале Трибунала, было для тебя. Это было для того, чтобы ты мог иметь свое тело в этом мире. Все, что ты делал на протяжении веков, было ради того, чтобы ты оказался здесь, и к черту последствия и людей, которые пострадали. Если бы это было ради меня, ты бы никогда не пошел на то, чтобы открыть печать.

Он сделал паузу, взял мою свободную руку в свою и положил ее на грудь, где рубашка была расстегнута доверху. Мой палец коснулся его обнаженной кожи, и его глаза закрылись с приятным вздохом. Он крепко сжал мое запястье, наклонив голову в сторону, и крошечная улыбка изогнула его губы вверх, когда он распахнул свой золотой взгляд, чтобы посмотреть на меня.

— Ты права. Я сделал то, что должен был сделать, чтобы оказаться здесь, в истине, чтобы почувствовать это, — сказал Грэй, крепче сжимая мою руку в своей плоти. — Это было для меня и только для меня, и я ждал этого столетиями. Однако если бы я не забрал у тебя ребро, ты бы отдала свою жизнь печати. Я не мог этого допустить.

— А почему бы и нет? Ведь так всегда и было задумано, не так ли? — спросила я, ожидая подтверждения того, насколько далеко зашел его обман.

Если все было так серьезно, как предполагала Шарлотта, если я действительно была ценой ее сделки, то я не видела другого выхода.

У него хватило приличия выглядеть пристыженным, когда он поджал губы.

— Это было раньше.

— До чего именно? До того, как ты трахнул меня? До того, как ты сказал моему отцу, чтобы он воспитал меня в духе того, что я буду мстить за его сестру, хотя это ты убил ее? — спросила я.

— До того, как я увидел тебя в ту ночь, когда убил Лоралей, — сказал он, выбивая дыхание из моих легких.

— Это невозможно, — сказала я с насмешкой. — Это было за несколько десятилетий до моего рождения.

— И все же именно в эту ночь я пометил тебя как свою, — сказал он, наконец отпуская мое запястье и дотрагиваясь до верхней части моего плеча.

Его пальцы провели по обнаженной коже, кончики пальцев коснулись дьявольского глаза, с которым я проснулась после кошмара.

— Лоралей была мертва уже несколько десятилетий назад, Грэй, — возразила я, не желая признавать того, что видела в кошмаре. Это было слишком непостижимо, чтобы даже думать об этом.

— Для тебя, — признал он, уступая в этом вопросе. — Хотя я оставил этот знак призраку, который появился рядом с ней, когда я убил ее, пятьдесят лет назад.

— Я не понимаю, как это возможно. Я не обладаю такой магией, — сказала я и замялась. Но отрицать то, что он сказал, было невозможно — по правде говоря, когда я знала, что видела.

Что я чувствовала.

— Ты направляешь свою черную магию через кости своих предков. Даже без них их кровь течет в твоих жилах. Есть какая-то связь, о которой никто из твоих родственников не задумывался, но, похоже, если постараться, можно было бы пройтись по их жизням во сне.

— Я не хочу использовать ничего, связанного с линией Гекаты, — огрызнулась я, понимая, что все, что привело меня сюда, было сделано для того, чтобы я могла умереть.

Шарлотта хотела, чтобы я исправила то, что она сделала. А я просто хотела вернуться домой.

— Ты была бы дурой, если бы не сделала этого. Тебе это понадобится, если ты собираешься занять здесь место Ковенанта, — сказал Грэй, когда я снова отодвинулась. Я не могла мыслить здраво, когда его руки были на мне, когда между нами был этот не поддающийся никакой природе заряд, заставлявший мою кожу покрываться мурашками от осознания этого.

— Я не намерена занимать чье-либо место. Я покидаю Кристальную Лощину, — я сглотнула, произнося эти слова, понимая, что это единственный способ вернуть себе хоть какую-то часть человечности. Для меня это был единственный способ спастись, чтобы стать той, кем я хотела быть, перед лицом всего того, что я потеряла за свою жизнь.

Я больше не буду марионеткой дьявола.

Грэй вздохнул, отходя от меня, и направился в сторону леса, где меня ждали Проклятые, которые, если бы могли, выследили бы меня. Но даже это было бы гораздо лучше, чем жизнь в плену. Деревья покачивались, словно приветствуя меня дома, принимая в свои объятия, когда я впервые ступила в лес.

— Пожалуйста, не заставляй меня делать это с тобой, — сказал Грэй позади меня.

Я остановилась на полшага, медленно опустив ногу, так как от этого голоса у меня заныло сердце. Он медленно подошел, и я повернулась, чтобы посмотреть на него, приросшая к месту, как к дереву у меня за спиной.

— Оставайся со мной, Ведьмочка.

— Или что? — спросила я, пристально глядя на него.

Я сделала шаг назад, когда он приблизился, его действия были непринужденными и легкими, как будто ему не было до этого никакого дела.

— Или я заберу то, что дал, — сказал он, наконец-то дойдя до меня.

Он прикоснулся пальцем к моей груди, и я попыталась воззвать к земле вокруг себя. Шепот деревьев донесся до меня, извинения ветра, но ничто не оттолкнуло его. На этот раз ничто не защищало меня.

Его ноготь удлинился и превратился в коготь, острие которых уперлось в мою кожу. Я задохнулась, когда он проткнул, и из раны медленно потекли капли крови. Не сам порез вырвал дыхание из моих легких и заставил мое тело застыть от боли.

Это было удушье от моей магии, внезапная тишина, когда деревья вокруг меня затихли. Впервые с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, они проигнорировали мой зов.

— Грэй, — задыхаясь, произнесла я.

Он стиснул челюсти и провел ногтем по центру моей груди. Рана, которую он прочертил, почти не кровоточила, хотя и была очень глубокой, из пореза вился зеленый туман. Он дернул рукой, позволяя туману осесть на ладони, и она выскользнула из меня.

— Так не должно было быть, — сказал он, и его лицо стало печальным, когда я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

Мои руки задрожали, когда я взяла его руки в обе свои, крепко прижимая его к своей груди. Внутри меня все было пусто, в голове не гудело, все было…

Молчание.

Моя нижняя губа задрожала, слезы навернулись на глаза.

— Не надо, — умоляла я, ненавидя мольбу в этих словах. — Пожалуйста, — черный туман последовал за зеленым, собираясь в его руке, когда он украл то, что отдал Шарлотте и первым ведьмам Мадиззы. — Я не знаю, кто я без этого, — сказала я с придушенным всхлипом.

На его лице появилось выражение, которое я бы назвала грустью, если бы не он сам причинил мне боль. Он поднял свободную руку, чтобы провести по моей щеке, и наклонился, чтобы коснуться своим лбом моего.

— Ты моя, — сказал он, когда слезы окрасили мои щеки и скатились по подбородку на его руку, которую я отказывалась выпускать. — Я не могу позволить тебе сохранить магию, с помощью которой ты покинешь меня.

— Я останусь, — сказала я, мой голос становился все более яростным по мере того, как эта тишина расширялась в моей голове.

Тошнота подкатывала к горлу, отчетливое ощущение одиночества в своем теле переполняло меня. Я не могла припомнить случая, когда бы я чувствовала себя настолько оторванной от всего окружающего, когда одиночество грозило поглотить меня целиком.

— Я останусь, только не это, Грэй.

Он вздохнул, нежно прикоснувшись своим ртом к моему, когда я заплакала.

— Я бы хотел верить тебе. Я хотел бы верить, что ты не оставишь меня, но ты так красиво врешь, жена. Я не могу поверить ни в одно из твоих утверждений, — сказал он.

Кора у меня за спиной казалась чужой и незнакомой, она совсем не походила на теплый земной уют.

— Я сделаю все, что угодно, — задыхаясь, сказала я, пытаясь вернуть в себя эту магию.

Я пыталась вернуть то, что принадлежало мне.

— Тогда заключи со мной сделку, любимая. Есть кое-что, чего я хочу, и только так ты покинешь это место со своей магией, — сказал он, его золотые глаза вспыхнули, когда дьявол под его кожей захотел выйти наружу и поиграть.

Я не могла смириться с осознанием того, что оказалась в ловушке правды, что не было другого выхода, кроме как привыкнуть к одиночеству.

— Чего ты хочешь? — спросила я, хотя возможный ответ привел меня в ужас.

У него уже было его тело. Наверняка это был предел его извращенных планов.

— Я хочу, чтобы мы наконец консумировали наш брак, — просто ответил он, заправляя прядь волос мне за ухо.

Мое замешательство заставило меня задаться вопросом.

— Но мы уже… — я запнулась, не в силах закончить фразу.

Я не могла поверить, что была настолько слепа, что отдала свою девственность дьяволу.

— Я был в костюме из искусственного мяса, — сказал он, и мягкость его голоса исчезла, когда он изложил свое желание. — Ты занималась сексом с моим Сосудом, и да, внутри него был я. Однако ты не жена Сосуда, Уиллоу. Ты — жена Люцифера Утренней Звезды, а значит, тебе нужно консумировать со мной.

Я впилась зубами в нижнюю губу. Это был всего лишь секс, верно…

— Сейчас? — спросила я, стараясь унять дрожь в руках. — Здесь?

— Нет, — сказал он с горьким смешком. — Мне неинтересно трахать тебя, пока ты плачешь. Так что ты побежишь, и если добежишь до леса, то будешь свободна.

Я оглянулась через плечо: туман на его ладони начал отступать, погружаясь внутрь меня и медленно наполняя меня гулом магии. Мое облегчение по этому поводу заглушило страх, который я должна была испытывать перед тем, что произойдет, если он меня поймает, но возможность обрести свободу и жить с Эшем была слишком велика, чтобы я могла ее игнорировать.

— А если ты меня поймаешь?

— Если я тебя поймаю, ты дашь мне бой, которого я так жажду от тебя. Если я поймаю тебя, мы начнем войну так, как уже знают наши души, — пока мое тело не узнает каждый сантиметр твоей кожи на ощупь. Когда я поймаю тебя, я трахну тебя, и мы оба знаем, что тебе понравится каждая чертова минута, — просто сказал Грэй, наклоняясь, чтобы прошептать угрозу. Его зубы стиснули чувствительное место под моим ухом, одновременно дразня и предвещая грядущие события.

— И что это изменит? То, что наш брак будет консумирован? — спросила я, глядя вниз, туда, где остатки тумана исчезали в моем теле.

Грэй убрал руку, и я с ужасом наблюдала, как рана затягивается сама собой.

Мое тело больше не принадлежало мне.

— Пусть я сам об этом побеспокоюсь, любимая, — сказал он, делая один шаг назад. Он вонзил когти в кончик пальца и прикоснулся им к моей груди в знак согласия с условиями сделки.

Сделка с дьяволом.

По моей коже расползлась чернота, заискрились нити тьмы, а затем исчезли. Он протянул когти, и я дрожащей от ярости рукой уколола кончик пальца об острие, прежде чем оно снова превратилось в обычный ноготь.

Я прикоснулась окровавленным пальцем к впадине у основания его горла, наблюдая, как моя собственная тьма растекается по его коже, а затем исчезает.

Он закрыл глаза, вздохнул и открыл их, чтобы посмотреть на меня. Я неловко застыла, не зная, когда начнется наша игра. Он ответил на этот незаданный вопрос одним угрожающим словом.

— Беги.

6

УИЛЛОУ

Я глубоко вздохнула, глядя в глаза самому дьяволу. Попыталась погрузиться в ощущение шума в голове, движении каждого листа на ветке дерева, когда моя магия заполняла каждую клетку моего тела. Возможно, много веков назад это был подарок дьявола, но теперь это была часть меня, с которой я не могла расстаться.

Я не хотела думать о том, кем бы я могла быть без нее. Даже если манипуляции Люцифера причинили мне столько боли, красота земли вокруг заполнила ту пустоту внутри, которую создала моя жизнь.

Без магии, текущей по моим венам, оставалась лишь пустая оболочка страдающей женщины.

— После этого ты никогда не заберешь у меня мою магию, — сказала я вместо того, чтобы бежать.

В воздухе витал аромат яблок, сопровождавший нашу сделку, когда я произносила эти слова. Я наблюдала за тем, как по его коже вновь расползаются нити тьмы, когда он кивнул, принимая дополнение к нашей сделке.

— Вопреки твоему мнению, я не хочу, чтобы ты была слабой, Ведьмочка. Я хочу, чтобы ты осознала, насколько ты сильна, и правила на моей стороне. Другие из твоего рода могут быть ниже меня, но ты? — спросил он, протягивая руку вперед, чтобы подложить два пальца под мою челюсть и приподнять подбородок. — Ты можешь быть мне ровней. Ты единственная, кто стоит на своем пути.

— Если ты не хочешь, чтобы я была слабой, почему ты хочешь гоняться за мной по лесу, прежде чем трахнуть меня? Страх — это слабость, не так ли? — спросила я, сверкнув глазами.

Мои пальцы впились в кору дерева у меня за спиной, погружая мою магию в древесину и используя ее для создания связи с лесом снова и снова.

Я растягивала момент, чтобы выиграть время.

Грэй усмехнулся и отпустил меня, в последний раз подтолкнув подбородок.

— Но тебе страшно? — спросил он, наклонив голову и со знанием дела глядя на то место, где я вцепилась пальцами в основание дерева, сливаясь с ним, чтобы стать единым целым. — Или ты просто злишься?

— Я постоянно злюсь, — огрызнулась я, стиснув зубы, погружаясь в эту злость. Если бы я была сильнее, я бы позволила Грэю забрать мою магию, а потом ушла, как только появилась возможность, но я слишком боялась жить с этой дырой внутри себя.

— То, что ты хочешь трахнуть меня, когда я боюсь, не очень-то располагает меня к хорошему настроению.

— Я не хочу трахать тебя, когда ты боишься, жена, — сказал он, сделав ударение на этом слове.

Я вздрогнула, как и предполагала, каждый раз, когда он называл меня этим словом, которого, как я была уверена, не могло быть.

Я не претендовала на то, чтобы разбираться в тонкостях брачных обрядов демонов, но мне казалось, что даже для злобных созданий из Ада должен быть какой-то уровень согласия.

— Я хочу трахнуть тебя, когда ты будешь в таком бешенстве, что попытаешься выцарапать мне глаза. Я хочу драться с тобой, а потом трахать тебя, пока ты направляешь всю эту злость на меня.

— Ты хочешь, чтобы я боролась с тобой? Почему? — спросил я, впиваясь зубами в уголок рта в недоумении.

Было что-то первобытное в том, как он наблюдал за мной, как следил за каждым движением моего тела, как будто я могла убежать во время разговора.

Он знал, что я тяну время и что я уйду, как только почувствую, что смогу получить фору, не оказавшись неподготовленной.

— Потому что ты такая, какая есть, — сказал он, подчеркнув слова, которые он сказал мне в тот вечер, когда я показала ему уязвимые, неровные края себя. Те части, которые никто не видел, которые были так спрятаны в глубине моей души, пока он не сумел каким-то образом проникнуть под мою кожу и почувствовать себя как дома. — Потому что ты единственная, кто достаточно смел, чтобы даже попытаться.

— Повезло мне, — сказала я, сглотнув от нахлынувших эмоций.

Я не хотела вспоминать те ночи, когда он заставлял меня думать, что я не просто пешка в его игре. Это была ложь, как и все остальное. Боль была беспорядочной и хаотичной, и все это я не могла допустить в моменты, предшествующие моему единственному шансу на свободу.

Гнев был безопаснее.

Грэй засмеялся, звук был тихим и мягким, когда я убрала пальцы с дерева. Я искала, что сказать. Ждала, что он продолжит разговор, чтобы застать его врасплох. Но он лишь наблюдал за мной, засунув руки в карманы брюк, с раздражающей ухмылкой на лице, как будто знал каждую мысль в моей голове.

— У меня нет ни единого шанса, не так ли? — спросила я, скрежеща зубами.

Я знала, что вероятность побега ничтожно мала, когда заключала сделку, но от его уверенности и непринужденности у меня в животе образовалась яма.

— Только дурак осмелится недооценить тебя, любовь моя, — сказал он, наклоняясь ко мне, когда я, оттолкнувшись от дерева, побежала в лесную чащу.

Я не осмеливалась оглянуться, чтобы проверить, не последовал ли он за мной, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца и отчаяния, наполнявшего мои вены. Я бежала, ожидая знакомого звука его шагов, перепрыгивая через корень дерева и не останавливаясь.

Обогнув поваленное дерево, я на короткую секунду окинула взглядом просеку позади себя, а затем повернулась вперед и сосредоточилась на пути к бегству.

Там, где когда-то стоял дьявол, было пусто.

Грэй исчез.

7

ГРЭЙ

Уиллоу бежала, продираясь сквозь деревья. Ощущение ее магии захлестнуло меня, ее связь с землей пульсировала в лесу с такой силой, какой я не чувствовал уже много веков. Дочь Сюзанны обладала подобной магией, этой глубокой связью, которая шла дальше, чем все, что я мог предложить.

Это была магия любви. Взаимного уважения, возникающего от тесной связи, которым невозможно научить. Уиллоу была едина с землей, которая ее окружала, и отнять ее было бы трагедией.

Именно поэтому я никогда не стал бы действовать, если бы она решила отказаться от нашей сделки.

Я мог бы запереть ее в комнате на верхних этажах Холлоу Гроув и заколотить все окна, чтобы она не смогла сбежать, но я не смог бы лишить ее этой части.

Не зная, как сильно это ее сломало бы. Там, где другие хотели контролировать огонь в ее жилах, я хотел лишь наблюдать за тем, как она принимает то, что значит гореть.

Я прогуливался по лесу, не торопясь, чтобы дать ей шанс на борьбу — или иллюзию такового. Ее ярость достигала апогея, когда она думала, что у нее все получится.

Когда победа оказывалась совсем рядом, я вырывал ее у нее.

Уиллоу должна была знать, что я — ее единственный дом. Что ее будущее начинается и заканчивается со мной. Я не потерплю ничего, кроме вечности, когда она будет рядом со мной, ведя ее по пути, который ей всегда был предначертан.

Я слушал, как трещит каждая ветка, по которой она бежит. Слушал, как шуршат листья под ногами, и по ним определял местонахождение. Проклятые держались на расстоянии, когда я шел среди них, — они уже получили урок, когда наткнулись на трупы. Ведьма была моей, и я не позволил бы им причинить ей вред за преступления ее предка.

Погрузившись в то место, где Уиллоу чувствовала себя как дома, я попытался почувствовать ту часть магии, которую разделил с ее предком. Даже признавая зов магии, любовь, которую Уиллоу испытывала к земле, была не тем, что жило во мне. Та любовь, которую испытывала она, отсутствовала в моем существе.

Возможно, это было связано с тем, что я провел столько веков в разлуке с ней, не имея возможности прикоснуться к магии. Но для меня она была лишь инструментом, который нужно было использовать.

Для Уиллоу же это была часть ее самой — часть, по которой она будет скучать каждый день своей жизни, если потеряет ее.

Улыбка промелькнула на моем лице, когда я продолжил свой путь. Я провел пальцами по листу, чувствуя, как он сминается под моими пальцами, пока я ждал Ведьмочку, которая должна была ощутить эту потерю как свою собственную.

Почувствовав, что она приближается к центру леса, я побежал вперед. С той же скоростью, что и в тот день в лесу у дома ее детства, я легко пронесся сквозь деревья. Я быстро обогнал Уиллоу, встав на пути, который она должна была пересечь, если хотела обрести свободу.

Свободы, которой для нее не существовало.

Прислонившись спиной к дереву, я ждал, пока Ведьмочка доберется до меня. На мгновение ее надежда рассеялась в ничто. Она не знала, что пришла на идеальное место для нашей последней битвы — на поляну, где солнце проникало сквозь полог деревьев и освещало землю мягким солнечным светом и теплом. Мне было приятно ощущать его на своей коже, комфортное тепло, которое так противоречило тому, что помнило это тело в Аду.

Как давно я не чувствовал солнца?

Вдалеке показалась фигура, которая медленно шла ко мне, словно не желая, чтобы я ее услышал. Она знала, насколько острый слух у Сосуда, но Уиллоу не понимала моих способностей в этой форме. Она была ведьмой, которая любила знать своего противника перед битвой, но в этом случае она не знала ничего, и это проявлялось в ее неловкой походке. Она издавала слишком много шума, спотыкаясь об осенние листья на лесной подстилке и шаркая ко мне. Изменения в ее теле были очевидны по тому, как она боролась, и я знал, что ей потребуется некоторое время, чтобы научиться контролировать свою обретенную силу и то, что это означает для выполнения самых простых задач.

Если она не была осторожной, то могла сломать зубы, пытаясь их почистить. Она могла сломать ручку, когда просто пыталась ее взять.

Только когда она вышла на солнце, светившее сквозь деревья, я понял, что сделала эта маленькая хитрая ведьма.

Существо, которое не было моей женой, было сделано из упавших веток, и она как-то умудрилась связать их вместе, заклинанием заставив их шаркать вперед на двух обрубках, служивших ногами. К голове она привязала траву, которая издалека имитировала ее волосы, но, когда на них падало солнце, они не имели ни малейшего блеска ее глубоких вороных локонов.

Судя по звукам, которые я слышал, эта тварь бродила по лесу без глаз, движимая только кровью, которую она размазывала по коре, чтобы поделиться своей магией.

— Уиллоу! — крикнул я, вращаясь в лесу и прислушиваясь, нет ли ее, когда я провел рукой по лесному существу и заставил его рухнуть на землю. Я ожидал, что она потеряет дар речи от гнева, будет отбиваться в панике и ярости.

Но она встретила меня со спокойным, смертоносным коварством.

Она вела себя как королева, в то время как я ожидал увидеть девочку.

Не отвлекаясь на более громкое существо, я услышал гораздо более тихие звуки ее передвижения по лесу. Она обошла меня, приближаясь к краю леса на противоположном конце гораздо быстрее, чем я считал допустимым.

Я бросился вперед, мчась по лесу, и сердце бешено колотилось. Кровь бежала по венам быстрее, чем я когда-либо, что так противоречило тому, что мое тело не имело таких функций, когда я был Сосудом. Но сердце колотилось не от физической нагрузки, а от ослепляющей паники по поводу того, что я буду делать, если Уиллоу уйдет.

Если она выберется, у меня не будет другого выбора, кроме как выполнить свою часть сделки. У меня не будет другого выбора, кроме как позволить ей покинуть Кристальную Лощину — позволить ей покинуть меня.

Вернуться к одиночеству в таком виде было немыслимо.

Я бросился вперед, столкнулся с ней спиной и повалил на землю. Свет пробивался сквозь деревья, которые образовывали линию леса прямо впереди, и ее свобода была так близка, что я практически ощущал ее вкус.

Уиллоу зарычала, ударившись о землю, и с криком разочарования откинула голову назад, к моему лицу. Я почувствовал, как эта боль, эта ярость отозвалась в моих костях.

Она была так близко. Слишком близко.

В носу запульсировало от удара, который для человека или даже для Сосуда был бы сокрушительным. Покалывание боли дало мне понять, насколько сильный удар она нанесла. Ее тело дрожало в моей хватке, ярость заставляла напрягаться каждый ее мускул, готовясь к схватке, которая, как мы оба знали, была неизбежна.

Я ожидал этого, ожидал войны, когда поймал ее и заключил в свои объятия.

Я планировал быть дальше от линии деревьев, стремясь подольше поиграть с ней, дать возможность одержать маленькие победы, которые сделают нашу битву еще более приятной. Особенно когда я, в конце концов, повалил бы ее на себя, разорвал ночную рубашку по центру и оттрахал в грязи.

Мой член затвердел от этой мысли, подергиваясь в брюках. Это тело так давно не испытывало наслаждения от женщины. Даже если бы оно насытилось вчера, моя потребность в Уиллоу пересилила бы ее.

Она завела руку за голову, ткнув костяшками двух согнутых пальцев мне в глаз и заставив меня слегка отступить назад. Ее тело изогнулось подо мной, когда ее торс освободился, она оскалила зубы, глядя на меня и покачивая бедрами.

Обхватив ее за талию одной рукой, я заставил ее слегка прогнуться. Подтянув так, что ее задница оказалась приподнятой, я прижался к ней, когда черная ночная рубашка сползла по бедрам и обнажила ее изгибы.

— Отпусти меня! — кричала она, продолжая бороться. Но она лишь сдвинула ночную рубашку повыше, пока вся ее попка не оказалась обнаженной.

— Мы же договорились, Ведьмочка, — с усмешкой напомнил я ей. Я поймал ее, заключив в свои объятия, хотя она уже почти вырвалась из них. — А теперь не шевелись, чтобы я мог тебя трахнуть.

— Я оторву твой член, пока ты спишь, и скормлю его Вельзевулу, ты, козел, — прорычала она, извиваясь всем телом, пытаясь освободиться от моей железной хватки на ее бедре.

Я позволил пальцам скользнуть ниже, к той части ее тела, которая была обнажена. Она вздрогнула, когда кончики моих пальцев коснулись верхней части ее киски, погрузились внутрь и обвели клитор, а затем опустились ниже и стали дразнить. Непроизвольное движение бедер, последовавшее за этим, приблизило ее к твердому члену в моих брюках, а не отдалило, и она стала искать удовольствие, которое мог дать только я.

Первое прикосновение ее влажного жара к моей коже — и я нашел дом. Я буду жить в ее киске, жить в гавани ее тела до конца своих дней.

— Ты можешь кричать, вопить и проклинать меня сколько угодно, но ничто не изменит того факта, что ты согласилась на это. Ты выбрала это, а теперь? — я сделал паузу, собирая влагу с ее киски, чтобы приложить свои пальцы к клитору. Наклонившись, я прошептал осуждающие слова, которые показали, насколько хорошо она подходила мне. Насколько темной и развратной была ее извращенная маленькая душа, которую я присвоил себе. — Теперь мы оба поняли, насколько тебе это понравится.

— Если бы только остальные части тебя были такими же приятными, как твой член, — прорычала она, вызвав у меня усмешку.

У нее никогда не было этого члена, она была со мной только в форме Сосуда. Мне казалось неестественным ревновать ее к моей другой форме, испытывать ярость от того, что в ней была другая версия меня.

Если бы он не был сейчас бесполезной кучей грязи, я бы убил его за то, что он знал, как она чувствуется изнутри.

Я опустил руку к брюкам, освобождая себя, пока Уиллоу извивалась подо мной. Она замерла, когда я проник между ее бедрами, скользя по ним, пока она плотно сжимала их. Я позволил ей почувствовать всего себя, проникая в нее, касаясь ее киски и скользя по ее влажности, пока не наткнулся на ее клитор.

Моя рука потянулась к ее ночной рубашке, и я стал неглубоко входить в нее, мучая ее тем, что должно было произойти. Даже она не могла отрицать, как сильно она этого хотела, и крошечные импульсы ее движений вместе со мной были ярким напоминанием о том, что даже если она сопротивлялась, она знала это так же хорошо, как и я.

Я разорвал ночную рубашку на спине, желая провести пальцами по ее обнаженной коже. Я провел ими по ее позвоночнику, получая слишком большое удовольствие от мурашек, которые покрывали ее кожу в ответ на мои прикосновения.

— Если мой член — мое единственное достоинство, — сказал я, убирая с дороги ее волосы, чтобы обхватить пальцами ее шею. Прижав ее к земле, я позволил ей повернуть голову, чтобы увидеть свой профиль. Я прижал ее к себе, удерживая в полной неподвижности, пока двигал бедрами и отступал назад. — Тогда я ожидаю, что большую часть времени ты будешь проводить, сидя на нем, жена.

Я подался вперед, погружаясь в нее быстрым, жестким толчком. Она задыхалась, звук становился все громче, когда ее губы раскрылись, а глаза закрылись. Из меня вырвался стон, когда ее вздох перерос в резкое хныканье от удовольствия, и я еще сильнее захотел заставить ее кричать.

Чтобы весь лес сотрясся от звука ее чистого, неослабевающего наслаждения. Чтобы она почувствовала то же самое, что и я, когда она запульсировала во мне, скользя по головке моего члена и вверх по позвоночнику, наполняя меня ощущением ее тепла. Она была такой чертовски мокрой, когда я отстранился и вошел в нее глубже, раздвигая ее для себя. Магия наших супружеских уз сработала, наконец-то завершившись по-настоящему, это тепло стало всепоглощающим.

Глаза Уиллоу распахнулись, вспышка черноты поглотила их, накрыв полностью. Взгляд метнулся к моему, шок и недоверие скрывались под черным пятном, обозначавшим ее как мою. В конце концов, он потускнел, вернув ее глазам тот непонимающий взгляд, в который я влюбился, когда магия проникла во все уголки ее души и тела.

Тем не менее, она продолжала держать меня в напряжении, в ее взгляде был вызов, а тело было напряжено. Я отстранился, подался вперед и стал быстро трахать ее. Не потому, что хотел торопить время, а потому, что не мог представить себе ничего другого.

Моя потребность наполнить ее своей спермой была неоспоримой. Мне хотелось смотреть, как она вытекает из ее набухшей киски, как будто я никогда не знал этого. И когда я верну ее в нашу комнату, я трахну ее снова и почувствую, какая она мокрая, когда она уже заполнена мной.

— Грэй, — сказала она, и ее хныканье было музыкой для моей души.

Это была мольба женщины, находящейся на грани беспамятства, женщины, которая не могла отказать себе в оргазме, стремящемся утащить ее под воду. Я отпустил ее и вышел из нее, когда она окинула меня пристальным взглядом.

— Возьми все, что тебе нужно, любимая, — сказал я, опускаясь на колени и ожидая, когда она начнет двигаться.

Я хотел, чтобы у нее не осталось сомнений в том, что она хотела этого. Я не хотел, чтобы она могла переписать историю и сказать, что не хотела, когда я брал ее, и я знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она будет пытаться отрицать самую темную часть себя, с которой она не хотела смириться.

Она не была готова танцевать с чудовищем под своей кожей. Признать, что, хотя я и являюсь дьяволом, она поселилась в моей душе и чувствует себя там комфортно.

Она опустилась на колени, глубоко дыша и сосредоточенно глядя на меня. Я все еще был полностью одет, если не считать расстегнутой ширинки, и ее бесстрастный взгляд прошелся по мне, прежде чем впервые остановился на моем члене. Она протянула одну руку и толкнула меня назад с силой, которая успела опрокинуть меня. Я упал на спину на лесную подстилку, переставляя ноги под естественным углом, пока Уиллоу снимала с себя порванную ночную рубашку и вставала. Она подошла ко мне и уставилась на меня сверху вниз, открывая мне идеальный, безупречный вид на себя во всей своей красе.

Она быстро опустилась на колени, слишком быстро для человека, и, похоже, поняла это, медленно опустившись на мои бедра. Она приподнялась ровно настолько, чтобы просунуть руку между нами, подставив мой член под нужный угол, чтобы она могла опуститься на него, когда ее глаза закрылись.

— Черт возьми, — простонал я, схватив ее за бедра, когда она начала двигаться.

То, как она скакала на мне, было похоже на танец: плавные движения бедер назад и резкий рывок вперед, чтобы глубоко вобрать меня в себя, при каждом движении она терлась об меня своим клитором.

Она схватилась каждой рукой за края рубашки, дернула их в стороны, так что пуговицы полетели в воздух, и для устойчивости прикоснулась голыми руками к моей груди. Она замешкалась лишь на мгновение, когда в поле зрения попал отпечаток руки на моей груди, и опустила руки поверх него, чтобы закрыть от посторонних глаз. Он уже немного зажил, ярко-красный шрам превратился в белый. Я надеялся, что он никогда не заживет, что он останется со мной навсегда.

Я наблюдал за ней, долго сдерживая собственное удовольствие, чтобы позволить жене использовать меня так, как я никогда не думал.

Но я наслаждался всем, что приносило удовольствие Уиллоу.

— Вот так, любимая, — пробормотал я, когда она откинула голову назад.

Ее соски напряглись, умоляя взять их в рот и любить их так, как того заслуживала каждая частичка ее тела.

Потом.

У нас были столетия вместе — целая вечность, чтобы я мог поклоняться каждой ее частичке.

Она искала разрядки, движения ее бедер становились все менее ритмичными и контролируемыми. Ее тело превратилось в хаос, когда он поглотил ее, хныканье угрожало заставить меня кончить. Она замолчала, когда оргазм охватил ее, ее рот раскрылся в беззвучном крике, а центр моей груди горел.

Черный цвет заполнил мое зрение, тени окружали ее руки, которыми она касалась меня, когда кончала. Жжение было таким, какого я никогда не испытывал, жарче, чем пламя самого Ада. Белая рубцовая ткань под ее руками сдвинулась, образовав нечто совершенно новое — нечто уникальное.

Она, черт возьми, пометила меня.

Осознание того, что она взяла меня в мужья, принесло мне больше радости, чем следовало. И хотя я знал, что это не было преднамеренным, я не смог сдержать ухмылку, которая появилась на моем лице, когда я потянулся к ней и притянул ее к себе. Прижавшись губами к ее губам, я впился в ее рот, перевернул ее на спину и высоко задрал одну из ее ног, чтобы иметь возможность трахать ее.

— Злобная маленькая ведьма, — сказал я со смехом, чувствуя, как ее киска сжимается вокруг меня с каждым толчком. Она все еще находилась в затяжных муках оргазма, ее тело билось в судорогах, когда я входил в нее так сильно и быстро, как только мог.

— Блять! — закричала она, и этот звук заполнил оглушительную тишину леса, когда я довел ее до второго оргазма вслед за первым.

Ее киска прижалась ко мне, удерживая меня в плену и высасывая сперму из моих яиц. Я наполнял ее неглубокими толчками, с ревом освобождаясь, наклонился к ней и укусил ее за плечо. Клыков не было, чтобы пустить кровь, и я скучал по ощущению ее части во мне.

Когда я отстранился, взгляд Ведьмочки метнулся к круговому лабиринту, который она запечатлела на моей груди.

Лабиринт Гекаты омрачал мою кожу; метка моей жены-некроманта горело на моей плоти, как клеймо.

Уиллоу сглотнула и уставилась на меня, подыскивая слова.

— Теперь ты моя, Уиллоу Утренняя Звезда.