Проклятье фараона

I

Эмерсон еще долго сыпал проклятиями по поводу моего «неоправданного вмешательства». Я позволила мужу выпустить пар, после чего хладнокровно отметила, что безмоего якобы неоправданного вмешательства он бы уже был на пути в лучший, но далеко не такой увлекательный мир. Возразить было нечего, а признать мою правоту Эмерсону не позволила гордыня. Потому он просто ушел от темы.

По моей просьбе конверты мы вскрыли в торжественной обстановке, в присутствии всей компании. Муж так охотно согласился на эту церемонию, что я поняла – убийцу он вычислил верно... или же успел подменить конверт.

Заключительная встреча проходила в спальне Артура. Юный лорд Баскервиль был очень слаб, но уже вне опасности. На мой взгляд, он пошел бы на поправку еще быстрее, узнав, что его больше не подозревают в страшных преступлениях.

Среди нас не было одного лишь Вандергельта, который счел своим долгом сопроводить леди Баскервиль в Луксор. Я искренне сочувствовала луксорским властям – вряд ли им когда-либо приходилось иметь дело с преступником такого ранга, да в придачу еще и дамой, склонной к истерикам!

Итак... мы вскрыли конверты.

– "Леди Баскервиль", – прочитал Эмерсон.

– "Леди Баскервиль", – эхом откликнулась я.

– Вы меня поражаете, Амелия! – ахнула мисс Мэри. – И вы тоже, профессор! Не скажу, чтобы я так уж сильно любила ее светлость, но в роли убийцы...

– Ее вина была очевидна, – отмахнулась я. – Леди Баскервиль – дама порочная и хитрая, однако умом не блещет. Она совершала одну ошибку за другой.

– Предложила, например, профессору возглавить экспедицию, – вставил Карл. – А должна была бы понять, что человек такого блестящего ума...

– О нет, с этим решением она как раз попала в точку, – возразил Эмерсон. – Раскопки были бы продолжены и без ее согласия, об этом позаботился лорд Баскервиль. А ей необходимо было сыграть роль безутешной, преданной памяти мужа вдовы. К нам она приехала в полной уверенности, что победила и бояться нечего. Армадейл должен был либо умереть где-нибудь в горах, либо сбежать из страны. Леди Баскервиль недооценила порядочность этого молодого человека и глубину его страсти. Умом она не блещет, согласен, однако при необходимости действовала быстро и решительно.

– "Дама в белом", – добавила я, – была задумана и сыграна безупречно. Длинные летящие одежды скрывали фигуру, поди догадайся, кто это – мужчина или женщина. Она была похожа на бесплотный дух, а многие ли согласятся подойти к привидению? Образом этой призрачной дамы леди Баскервиль очень удачно воспользовалась в тот вечер, когда в Эмерсона запустили камнем. Помните, как эффектно она упала в обморок, якобы увидев «фигуру в белом»? Ну а камень, разумеется, швырнул Хабиб... В поведении леди Баскервиль подозрительного было много. Скажем, ее выбор горничной – недалекой, суеверной и забитой даже по египетским меркам женщины. Уверена, что Атия была свидетельницей очень любопытных событий, и, будь на ее месте кто посмышленей, я бы о них тоже знала.

– Минуточку! – встрял О'Коннелл. – Все это крайне интересно, но... уж простите, миссис Эмерсон, вы пересказываете очевидные факты. А мне нужны детали! И не только для редактора, но и ради удовлетворения собственного любопытства.

– Детали одного из инцидентов в деле об убийстве лорда Баскервиля вам отлично известны, – парировала я.

Веснушчатая физиономия полыхнула румянцем. О'Коннелл признался мне по секрету, что эпизод с ножом – его рук дело. Подкупив коридорного в отеле, он вручил ему сверкающий фальшивыми камнями кинжал и попросил положить на самом видном месте в комнате. Араб подменил приглянувшееся оружие дешевкой с ближайшего базара и по непонятным соображениям сунул в шкаф.

Добивать сконфуженного ирландца я не стала. Во-первых, это не в моих правилах, во-вторых, за последние дни я успела узнать его и проникнуться симпатией, ну а в-третьих, бедняге предстояло пережить любовную трагедию. Мисс Мэри и Артур не могли наглядеться друг на друга!

– М-да... – пробормотал репортер, не отрывая глаз от блокнота. – Что тут у нас дальше... Как вам удалось докопаться до истины?

Мне очень не хотелось раскрывать все карты перед Эмерсоном. Мы играли в молчанку, пока у негоне лопнуло терпение:

– Я сразу понял, что леди Баскервиль было проще всего избавиться от мужа. Всем известный постулат криминалистики...

– Даю тебе десять минут, – прервала я мужа. – Артуру нельзя переутомляться.

– По-твоему, я чересчур многословен? – набычился Эмерсон. – Ну так и рассказывай сама.

– Что, если вы будете просто отвечать на мои вопросы? – неожиданно весело предложил О'Коннелл. – Сэкономим время. Итак... У леди Баскервиль была возможность убить супруга. Как насчет мотива? Профессор, вы первый.

– Всем известный постулат криминалистики, – пробурчал упрямец, – гласит: наследники жертвы являются основными подозреваемыми. Даже не зная деталей завещания лорда Баскервиля, можно было предположить, что какие-то средства он супруге оставил. Вот вам и мотив. Я же подумал еще об одном, куда более существенном. Мир археологов узок, здесь все обо всех знают. Пристрастие леди Баскервиль к... как бы это поточнее...

– К интрижкам на стороне, – подсказала я. – Спросил бы у меня – не мучился сомнениями. У мадам это на лбу написано.

Эмерсон побагровел.

– И дальше? – спешно вклинился репортер. – Вы навели справки о репутации леди Баскервиль, профессор?

– Угадали, О'Коннелл. Пообщался с нашими общими знакомыми в Луксоре, связался с Каиром и убедился, что прежние привычки этой дамы с замужеством не исчезли. Далее я предположил, что лорд Баскервиль узнал о ее внебрачных связях – супруг всегда узнает последним – и пригрозил жене разводом, разоблачением, разорением...

Как складно звучит, согласны, любезный читатель? Но меня-то не проведешь! Леди Баскервиль утром сама во всем призналась – вот откуда у Эмерсона эти достоверные, лично добытыесведения!

– И она убила мужа, чтобы сохранить репутацию? – недоверчиво шепнула Мэри.

– Чтобы сохранить роскошный образ жизни, – опередила я мужа. – Леди Баскервиль явно имела виды на мистера Вандергельта, который ни за что не женился бы на разведенной, опозоренной женщине. Вы же знаете этих американцев! Пуритане до мозга костей! Ну а в качестве беззащитной вдовы она поймала бы его в сети без особых проблем.

– Очень хорошо... – бросил О'Коннелл, продолжая строчить в блокноте. – Вопрос к вам, миссис Эмерсон. Что стало для вас ключом к разгадке?

– Постель Артура.

– Ха! В духе мистера Шерлока Холмса! Объяснитесь, мэм, умоляю!

– В тот вечер, который едва не стал для нашего друга, – я кивнула на Артура, – последним, его комната выглядела ужасно. Шкаф открыт, ящики из тумбочек выдвинуты, вещи разбросаны. Леди Баскервиль пыталась создать впечатление поспешного бегства. И ей это удалось. Однако она...

– ...забыла бритвенные принадлежности, – вмешался Эмерсон. – Я сразу понял, что убийца – женщина! Ни один мужчина не оставил бы такую очевидную...

– И ни один мужчина... – я повысила голос, – не смог бы так идеально застелить кровать. На Артура напали во сне. Преступник должен был вернуть покрывало на место, да еще и все складки поправить, чтобы создать впечатление, будто постель нетронута. Леди Баскервиль, когда-то работавшая в госпитале, перестаралась, чем и выдала себя с головой.

– Очень, очень хорошо, – приговаривал О'Коннелл, уткнувшись в блокнот. – Перейдем к основному вопросу – какона убила своего мужа?

– Шляпной булавкой.

Шквал изумленных возгласов! Дождавшись тишины, я продолжила:

– Скажу честно – этот вопрос мучил меня больше всего. А ответ стал ясен только вчера, когда леди Баскервиль продемонстрировала мне свою свадебную шляпку. Булавка – смертельное оружие! Среди м-м... знакомых леди Баскервиль было немало медиков; от них-то она и узнала, что если иголку воткнуть в основание черепа, то смерть будет мгновенной, а жертва умирает по непонятной причине. Кто обратит внимание на крошечную точку под волосами? Прыщик или комариный укус не могут убить человека, верно?

– Да, но при чем тут Армадейл? – Карандаш в руке репортера застыл. – Он что же, подозревал леди Баскервиль?

– Напротив. – Эмерсон успел только рот открыть, а я уже ответила! – Армадейл был уверен, что он сам убил лорда Баскервиля.

И вновь мне пришлось пережидать изумленные возгласы.

– Это всего лишь предположение, – честно признала я, – но предположение единственно разумное. Леди Баскервиль хладнокровно соблазнила юношу. Мисс Мэри заметила, как он был удручен и подавлен задолго до смерти патрона. И что еще важнее – мистер Армадейл стал избегать Мэри. У него появилась другая возлюбленная, а вместе с ней и угрызения совести из-за того, что он предал своего благодетеля. Леди Баскервиль притворялась, что страдает не меньше, пообещала открыть мужу всю правду и просила юношу дождаться конца рокового разговора в ее спальне – якобы для его же безопасности. Лорд Баскервиль закатил вполне оправданный скандал, леди заверещала, Армадейл влетел в комнату, чтобы защитить даму своего сердца. От его удара лорд Баскервиль упал, леди склонилась над ним и в крик: «Ты его убил!»

– Ну да, – скептически повел бровью О'Коннелл. – Так он ей и поверил! Читатели, конечно, все проглотят, миссис Эмерсон, но ей-богу...

– Армадейл ее любил! – подал голос Артур. – Ничего вы не смыслите в настоящей любви, мистер О'Коннелл... Продолжайте, миссис Эмерсон... Почему она напала на меня?

– Вот именно, – перехватил инициативу Эмерсон. – Очень интересный вопрос. Держу пари, ответ на него не известен даже моей всезнайке жене.

– А тебе?

– И мне. Не вижу в этом нападении ни малейшего смысла. Чем ей помешал наш юный друг? А если уж напала – то почему не воспользовалась булавкой?

– Это не так-то просто, – объяснила я. – Чтобы попасть иголкой в нужную точку, жертва должна быть без сознания. Леди Баскервиль ударила Артура, подумала, что он мертв или вот-вот умрет, и решила обойтись без булавки. Да и времени ей хватило только на то, чтобы затащить его под кровать. С этим все ясно. Остается мотив. Зачем ей понадобилось убирать вас с дороги, Артур? Если бы полиция усомнилась в естественности смерти лорда Баскервиля, то вы возглавили бы список подозреваемых. Никому не назвав своего настоящего имени...

– Я назвал... – невинно округлил глаза Артур. – Через неделю после приезда я открылся леди Баскервиль...

Мы с Эмерсоном переглянулись. Он кивнул.

– Вот оно что. А жене моей, когда изливали душу, об этом не сказали!

Юноша залился краской.

– Из чувства неловкости... Миссис Эмерсон возмутилась моим инкогнито. А леди Баскервиль меня поддержала. Выходит, я бы обвинил хозяйку в...

Он так и умолк с открытым ртом. М-да... Молодость, красота, баснословное состояние – ну все при нем. Ума бы еще немножко.

– Погодите-ка, погодите! – не унимался мистер О'Коннелл. – Все это замечательно, но мы ушли от темы! Вернемся к убийству Армадейла. Леди Баскервиль заставила злополучного любовника податься в бега, а мужа прикончила булавкой... Нет! Так не пойдет! Куда же делся синяк от удара, а? Ведь, по вашим словам, Армадейл ударил лорда Баскервиля.

– Подумаешь, синяк! Даже если бы у покойного было перерезано горло, доктор Дюбуа вряд ли заметил бы. К тому же лорд Баскервиль отличался редкой способностью калечиться. Думаю, у него все лицо было в порезах, царапинах и ушибах.

– Понятно. – О'Коннелл добросовестно занес мои слова в блокнот. – А дальше? Армадейл скрылся в горах... видимо переодевшись местным крестьянином... Почему он, спрашивается, не сбежал из страны?

– Бросив любимую женщину? – Я покачала головой. – Поставьте себя на его место, мистер О'Коннелл. В ужасе от того, что совершил, – вернее, думал, что совершил, – Армадейл, наверное, и мыслить-то разумно не мог! Ситуация безвыходная: сбежать нельзя, сдаться властям тоже – полиция обвинила бы его возлюбленную в соучастии. Бедняга продержался до возвращения леди Баскервиль из Англии, затем тайком пробрался в дом. Хасан видел, что он влез в окно спальни леди Баскервиль. Следующей ночью решительная мадам избавилась от обоих. Армадейла она убила в пещере – он, конечно, рассказал, где прячется, – а сторожа на обратном пути. Неудивительно, что наутро леди Баскервиль жаловалась на бессонницу и привидения в белом, которые всю ночь мельтешили у нее под окном.

– А зачем...

– На сегодня достаточно! – Я поднялась с кресла. – Артуру пора отдыхать! Мэри, вы позаботитесь о нашем больном? Сиделку я пришлю, как только она проснется.

У самой двери я украдкой оглянулась. Артур потянулся к руке Мэри. Девушка, зардевшись, опустила ресницы... Все! Моя роль была сыграна. Избегая укоризненного взгляда О'Коннелла, я подхватила мужа под руку и вместе с остальными прошла в гостиную.

– То немногое, что мне осталось объяснить, не для ушей Мэри.

– О да! Спасибо, фрау Эмерсон...

– Не за что. Карл. – За что он, собственно, меня благодарил, я так и не поняла, но благодарность всегда приятна.

О'Коннелл уже нацелил карандаш в блокнот, однако интервью было прервано появлением мистера Вандергельта. За этот день американец словно усох и уменьшился в росте. Все остальные молчали и прятали глаза, пока Эмерсон не нашел наконец нужных слов:

– Выпейте, Вандергельт!

– Вы настоящий друг, профессор! Не откажусь, пожалуй! – И он вздохнул.

– Что, мистер Вандергельт? Прогнала? – посочувствовала я.

– Еще как! У полицейских уши загорелись! Ну и вляпался же я... Старый дурак...

– Не переживайте, она не вас одного провела.

– Aber nein! -подтвердил Карл. – Я тоже считал ее достойнейшей и самой...

– Потому-то я вас и не взял ночью в пещеру. – Эмерсон прошел к стойке за выпивкой для раздавленного горем Вандергельта. – Ваше уважение к хозяйке могло стоить нам обоим жизни. Опешили бы на долю секунды, и...

– Ну да, – мрачно согласился Вандергельт. – Меняпо той же причине не взяли, верно, профессор? – Он припал к бокалу. – Ох, спасибо... То что нужно. Можете себе представить – леди Баскервиль ожидала, что я на ней женюсь, несмотря ни на что! Я чувствую себя распоследним мерзавцем! Но право, друзья... взять в жены даму, которая уже прикончила одного супруга... Брр! Утренний кофе будет отдавать мышьяком!

– К тому же пришлось бы лет двадцать-тридцать подождать, – добавила я. – Согласитесь, это неразумно. Выше нос, мистер Вандергельт! Время залечит раны, и вы снова будете радоваться жизни!

Американец выдавил благодарную улыбку и приподнял бокал.

– Умеете вы утешить, миссис Амелия.

– Я как раз собиралась посвятить мистера О'Коннелла в обстоятельства смерти мадам Беренжери. Вас не слишком расстроит...

– Еще каплю виски – и меня не расстроит даже падение на двадцать пунктов акций Американских Железных Дорог. – Вандергельт вернул пустой бокал Эмерсону. – Составьте компанию, профессор!

– С удовольствием. – Эмерсон стрельнул в мою сторону злобным взглядом. – Выпьем за вероломный женский пол!

– Я вас поддержу! А шуточки твои, Эмерсон, не ко времени. Мистер О'Коннелл прыгает как на углях, того и гляди карандаш проглотит! Разъяснил бы в своей неподражаемой манере связь вчерашней притчи со смертью мадам.

– Гм... Раз уж ты настаиваешь, Пибоди...

– Настаиваю, настаиваю. Более того – готова услужить вам обоим. – Я забрала бокалы Вандергельта и Эмерсона. Мой наивный супруг расплылся в довольной ухмылке. Бедный, как же его легко обвести вокруг пальца! Толика любезности – и он весь твой!

– Рассказывать-то особенно и нечего... – начал Эмерсон. – Эта смерть – идеальный пример трагического фарса. У мадам Беренжери и в мыслях не было обвинять леди Баскервиль в убийстве. Репутация вдовы была известна всему Луксору, и мадам, естественно, тоже знала об интрижках ее светлости. «Притча о двух братьях», где речь идет и об убийстве, и о прелюбодеянии, была намеком именно на разврат! Нечистая совесть леди Баскервиль сыграла с ней злую шутку. Опасаясь обвинения в убийстве, она была готова на все. Что ей стоило подсыпать опиум в бутылку мадам Беренжери? И что ей жизнь какой-то неприятной старухи, если на руках уже кровь троих человек?

Эмерсон помолчал. Перевел взгляд на О'Коннелла, карандаш которого не останавливался ни на секунду.

– Вопросы есть?

– Секунду, только закончу... «И что ей жизнь...»

– ...какой-то неприятной старухи, – с готовностью подсказал Эмерсон.

– Старый дурак, – жалобно сообщил Вандергельт кому-то на дне бокала.

В гостиную неслышно скользнула Мэри.

– Спит, – улыбнулась она мне. – Я так за него рада!

– А я за вас, дитя мое.

– Но откуда вы узнали?! – удивленно воскликнула Мэри. – Мы еще никому не говорили!

– Мне это было понятно...

Слава богу, я больше ничего не успела сказать. Рядом с Мэри возник Карл фон Борк, его рука обвилась вокруг ее тоненькой талии, и наша девочка, вспыхнув счастливым румянцем, прильнула к немцу.

– Хотим благодарить вас мы, фрау Эмерсон! – торжественно шевеля усами, изрек Карл. – Нехорошо это есть – объявлять о помолвке сразу после трагических событий, речь шла о которых здесь. Но осталась одна во всем мире моя дорогая Мэри. Нужен ей я. Имею надежду я, что вы будете другом ей, пока не настанет благословенная минута, когда...

– Что-о-о?! – гаркнул Эмерсон.

– Проклятье! – Карандаш О'Коннелла просвистел через всю комнату.

– Старый дурак, – убежденно доложил американец пустому бокалу.

– Поздравляю, – улыбнулась я. – Будьте счастливы.

Мне-то давно все было ясно.

II

–Пибоди, а тебе когда-нибудь приходило в голову, – лениво протянул Эмерсон, – что порядочное количество твоих знакомых сидит за решеткой?

– Подумаешь! Всего лишь... – я прикинула, – двое. Нет, теперь уже трое.

Эмерсон весело фыркнул. Он был в превосходнейшем настроении. Перспективы перед ним открывались самые радужные, карьера шла в гору, погода стояла лучше некуда – так почему бы человеку и не наслаждаться жизнью?

После описанных событий прошло два с половиной месяца. Мы возвращались домой на борту «Рембрандта»; солнце заливало палубу, барашки волн играли в догонялки с нашим судном, а впереди уже маячил Марсель. Все остальные пассажиры предпочитали другую часть судна – вечно забываю, то ли это корма, то ли нос. Я была, конечно, рада обществу мужа, но антипатию спутников к нашим мумиям понять не могла, хоть убейте. Создания-то совершенно безобидные...

И насквозь мокрые. Эмерсон вытаскивал их каждый день на палубу для просушки; здесь они и лежали, вперив пустые глазницы в небо и впитывая божественные лучи великого Ра, которому поклонялись при жизни.

Гробница наша, к сожалению, событием в археологии не стала. Ее царственный обитатель был предан анафеме: мы не нашли ни единого целого изображения, а сама мумия и погребальные принадлежности исчезли. Чтобы склеп даром не пропадал, какой-то верховный жрец использовал его для захоронения своих родственников. Позже потолок обвалился, усыпальницу затопило. Мы обнаружили около десяти мумий в более или менее плачевном состоянии. Мсье Гребо по-братски разделил трофеи, вручив Эмерсону две самые искалеченные и мокрые мумии, которые почему-то вызвали дружное неодобрение пассажиров судна.

Накануне нашего отъезда Карл и Мэри предстали перед алтарем. Я была посаженой матерью, Эмерсон – посаженым отцом, а Вандергельту досталась роль свидетеля. Мистер О'Коннелл на церемонии не присутствовал, но за его разбитое сердце я не переживала: для таких, как наш рыжий репортер, любимое дело гораздо важнее любимой женщины. А в статье о бракосочетании, появившейся в каирской газете, я не уловила и намека на злость отвергнутого кавалера. По-моему, О'Коннелл был счастлив добавить последнюю главу в роман о проклятии фараона.

Мистер Вандергельт оправился от удара быстрее, чем можно было ожидать, глядя на него в роковой вечер разоблачений. Получив от Департамента древностей фирман на раскопки в Долине Царей, он жил в ожидании следующего сезона. И в ожидании Эмерсона, которому предложил место главного археолога.

– Ты подумал над предложением мистера Вандергельта?

Эмерсон, прикрыв лицо шляпой, загорал в шезлонге и в ответ на мой вопрос лишь недовольно замычал. Я попробовала зайти с другого боку:

– Артур... Лорд Баскервиль пригласил нас на лето к себе. Не сомневаюсь, он скоро утешится, – с такой-то внешностью и финансовыми возможностями в женихах не засиживаются. А Мэри он не пара. Девушка гораздо умнее Артура, у них бы все равно ничего не вышло. Но какая же милая у него матушка! Она растрогала меня до слез. Все плакала, руки целовала, благодарила за спасение ее единственного сына.

– Угу, – буркнул из-под шляпы Эмерсон. – Ты парня чуть не угробила своей беспечностью. Нет чтобы спросить у него...

– Ах, значит, я беспечна? А сам? Тысяча извинений, Эмерсон, но уж признайся, пока мы тут одни. Ты ведь понятия не имел, кто убийца! Иначе не позволил бы леди Баскервиль подсыпать опиум в твой кофе!

Эмерсон подскочил в шезлонге, сдвинул шляпу на затылок.

– Откуда ж мне было знать, что у нее от Атии остался целый склад этой отравы? Говоришь, ты все знала? Вот и предупредила бы! Кстати, Пибоди... раз уж речь зашла... Ты-то почему заподозрила леди Баскервиль? Только предупреждаю – без ссылок на интуицию! Не поверю!

– Интуиция тоже не подвела. Но главное – безупречно прибранная кровать Артура. К тому же мне,дорогой Эмерсон, легко понять женщину, которая решила убить своего мужа.

– Неужели? – Эмерсон устроился поудобнее и снова надвинул шляпу на глаза.

– У нас остался еще один неясный момент.

– Да?

– Той ночью ты засыпал на ходу... И не возражай! У тебя язык заплетался и колени подкашивались еще несколько часов! Вопрос – что ты подсыпал в мою чашку?

– Чушь несусветная, – пробормотал Эмерсон, ерзая как на иголках.

– В отличие от тебя я догадалась, что леди Баскервиль может устроить что-нибудь в таком духе, – ты был ей нужен беспомощный и неподвижный. Вот я и выпила твой кофе, как... как героиня детективного романа. А ты проглотил мой. Повторяю вопрос: что ты подсыпал в мою чашку?

Эмерсон хранил молчание. Я терпеливо ждала чистосердечного признания. И дождалась-таки.

– Сама виновата. Сидела бы тихо-мирно дома, как послушная девочка...

– Ага! Значит, ты подсыпал опиум мне; леди Баскервиль позаботилась о твоей чашке и чашке О'Коннелла. Отлично, отлично! И ты еще смеешь обвинять меня в беспечности? Представь на минутку, что леди Баскервиль решила и меняусыпить... Вторая порция опиума, думаю, положила бы конец моим ночным прогулкам раз и навсегда!

Эмерсон выпрыгнул из шезлонга как ошпаренный, шляпа вспорхнула и приземлилась на голову одной из наших подопечных. Мумия в шляпе – забавное зрелище, но мне было не до смеха. Эмерсон посерел, позеленел, почернел...

– Боже, Пибоди! – Он схватил меня в охапку. – Что же я мог натворить! Кровь в жилах стынет... Ты простишь меня?!

– Уже простила! – Я обхватила мужа за шею.

– А знаешь, – спустя несколько секунд заявил Эмерсон, – мы в расчете. Ты пыталась меня застрелить, а я – тебя отравить. Все-таки отличная мы с тобой парочка, Пибоди!

Ну как против такого устоишь? Моему смеху вторил раскатистый хохот Эмерсона.

– Не спуститься ли нам в каюту, Пибоди? Пусть наши друзья... – он кивнул на мумии, – немного поскучают в одиночестве.

– Чуть позже, Эмерсон. Бастет только-только просыпалась, когда мы выходили, ей нужно время, чтобы прийти в себя.

– И что меня дернуло потащить этого зверя в Англию, – пробурчал Эмерсон и тут же ухмыльнулся: – Ха! Вот будет компания для Рамзеса! Интересно, кто кого, а?

– Ставлю на Бастет! К следующему сезону наш сын будет в отличной форме!

– Ты считаешь...

– Разумеется. Сам подумай, Эмерсон! Луксор превратился в настоящий курорт! Мальчику там будет гораздо лучше, чем в мерзком английском климате.

– Пожалуй, ты права, Пибоди.

– А я всегда права. Где собираешься копать?

Эмерсон стащил шляпу с головы мумии, нахлобучил на лоб и задумчиво ткнул пальцем в подбородок.

– Боюсь, Долина Царей себя исчерпала... Разве что двинуть на запад? Нужно бы связаться с Вандергельтом. Только вот что я тебе скажу, Пибоди...

– Да?

Заложив руки за спину, Эмерсон прошелся взад-вперед по палубе.

– Помнишь ту золотую подвеску, которую мы нашли на останках грабителя?

– Спрашиваешь!

– Мы прочитали на ней имя Тутанхамона...

– ...решили, что это его гробница, и ошиблись. Со всяким может случиться.

– Само собой, Пибоди, само собой... Но вот что меня смущает... Как думаешь – могла ли шайка воров ограбить за ночь сразу два склепа?

– Разве что эти два склепа соединялись между собой, – рассмеялась я.

– Ха, ха! Исключено! Нет, в Долине больше искать нечего. Но мне кажется, я что-то упустил...

– Не может быть, мой дорогой Эмерсон! Но у нас всегда остается шанс это проверить.

– Ты как всегда права, дорогая моя Пибоди.