Пропала невеста. Вкус крови.

- А вот так. На тебе свет клином не сошелся. Да я до окружного прокурора дойду, а если понадобится, то и до прокурора штата…

- Вряд ли, - сказал Фред.

Ну хватит, надоела мне эта комедия, - сказал я и вышел из комнаты на крыльцо.

Фред последовал за мной:

- Погоди, а что ты называешь комедией?

- Конечно, комедия. Невеста пропала, в платяном шкафу лужа крови, и вдобавок все, кому я об этом рассказываю, только и делают, что пудрят мне мозги. Чёрт побери, что тут у вас - государство в государстве? Диктатура Майка Бартера?

- Попридержи язык, - сказал Фред.

- Ты мне рот не затыкай. Теперь я знаю, что мне делать!

- А я тебе говорю: не шуми.

- А я тебе отвечаю, что…

Неожиданно Фред схватил меня за плечо:

- Знаешь что, парень, придется тебя задержать.

- На каком основании, интересно?

- За нарушение общественного спокойствия.

- За что-о-о? - повторил я в изумлении, стряхнул его руку со своего плеча и, отступив на шаг, сжал кулаки.

- Хочешь добавить к своим подвигам угрозу действием? - спросил Фред.

Я и в самом деле готов был ему врезать, но тут он извлек из кобуры свой полицейский специальный тридцать восьмого калибра.

- Ну-ка веди себя прилично, - сказал он, улыбаясь, и подмигнул Бартеру.

И Бартер тоже улыбнулся и подмигнул ему в ответ.

IX

В маленьких городах обычно тюрем не бывает.

В Салливанс Корнерс она была.

Когда Фред втолкнул меня в камеру, там уже находился какой-то забулдыга, он спал с открытым ртом.

Дверь с лязгом захлопнулась. Забулдыга проснулся, сел в койке и уставился на меня, очумело моргая.

- Тебя за что? - спросил он.

- Ни за что. Спи дальше.

- А, так ты святой?…

- Да. Спи, тебе говорят.

- С тобой как с человеком…

- Я зарубил жену и четырнадцать детей.

- Иди ты? вытаращился на меня забулдыга. - Небось пилила тебя днем и ночью?

- У неё был роман с полицейской овчаркой.

Забулдыга продолжал глядеть на меня озадаченно.

- Овчарки вообще подлые твари, - наконец сказал он. - Не то, что колли. Эге, уже утро!

- Да, - сказал я, - пора баиньки.

- Если хочешь, я могу уступить тебе место внизу.

- Не хочу, сказал я, взялся за край двухъярусной койки и взобрался наверх.

- Мало кто любит спать наверху, - сказал забулдыга. - Нет, я обязательно должен тебе уступить. Подумать только, навалил кучу трупов - и собирается дрыхнуть.

- Мне нужно набраться сил, - сказал я.

- Зачем?

- Рано или поздно меня отсюда выпустят, и тогда… - Я не закончил.

Забулдыга долго молчал. Через зарешеченное окошко светило утреннее солнце. Я уже начал задремывать, когда он спросил:

- Почему ты выбрал именно топор?

- Что?

- Почему ты решил сделать это топором?

- Потому что Фред отобрал у меня револьверы, - пробормотал я и отключился.

Я не вижу снов. Психиатры утверждают, что сны снятся нам еженощно, но мы, дескать, забываем их в тот же миг, когда просыпаемся. Ладно, может, я и вижу сны, может, я их тут же и забываю, но когда в лесу падает дерево и никто этого не видит, можно ли утверждать, что дерево падает? Нет, я не вижу снов. Я просто сплю, а потом просыпаюсь. Встаю, завтракаю по-шустрому и иду на работу. Если у меня выходной, я с чувством, с толком, расстановкой выпиваю чашечку кофе, а потом читаю газету, или звоню Анне, или слушаю пластинки. Вот такой незамысловатый образ жизни я веду по выходным дням.

Также считаю нелишним заметить, что засыпаю и просыпаюсь я всегда в одной и той же комнате. У меня хорошая комната. По обоям плывут парусные корабли. Иногда, правда, я испытываю приступы морской болезни - до того они мне надоели, но такое редко случается. Опять же зимой в трубах парового отопления вечно что-то лязгает, но я убеждаю себя: лязгает, значит, всё в порядке, значит, отопительная система работает. Функционирует, так сказать. Нет, в общем и целом я своей комнатой доволен.

Я спал, как обычно, без каких бы то ни было сновидений, но, проснувшись, не увидел на стене привычный парусный флот и поэтому долго и тупо пялился в потолок, прежде чем вспомнил, где нахожусь. В тюрьме, вот ведь как дело обернулось.

Посмотрел на часы - половина второго.

- Ну ты и спать, - услышал я голос и повернул голову. Напротив меня сидел на скамейке субъект в грязных джинсах и не менее грязной футболке. Нос фиолетовый, глаза красные, а не брился он, похоже, со времен Войны за независимость.

- Доброе утро, - сказал я.

- Добрый день, - уточнил мой сосед по камере.

- Как насчет завтрака? - спросил я.

- Ты его проспал.

- А ленч скоро?

- Ты проспал всё на свете.

- От губернатора уже приходили извиняться?

- Чего?…

- Шучу. - Я свесил ноги с койки. - Кто заведует этим исправительным заведением?

- Техасец Плэнетт. Техасцем его прозвали, потому что он здоровенный. И ещё потому что он шериф. Считается, что шерифом может быть только парень с Запада. На самом деле он из других мест.

- Ты, видать, близко знаком с представителями местной власти.

- Я здесь частенько ночую, - сказал забулдыга. - Меня зовут Тэкем. Видишь ли, когда у человека нет определенного места жительства…

- А меня Колби.

- Рад познакомиться. - Тэкем потупился. - Должен тебя предупредить, что я пью.

- Имеешь право.

- Я не разрешения у тебя спрашиваю, а констатирую факт. Я пью вот уже двадцать лет без передышки. Сам удивляюсь, как у меня до сих пор крыша не съехала. Когда-нибудь я напишу историю своей жизни. Что-нибудь вроде «Плакать я буду завтра». Я уже и название придумал. Сказать какое?

- Скажи.

- «Скажи»! Ты что, одолжение мне делаешь?

- Не придирайся к словам.

- Как ты понимаешь, там будет только обо мне. Уж такой это жанр, автобиография. А заодно я изложу свои взгляды на жизнь. Так хочешь узнать, как будет называться моя книга?

- Конечно.

Тэкем величественно воздел руки к потолку.

- «Все о Тэкеме»! - сказал он и засмеялся: - Классно звучит?

- Здорово.

- Ты тоже должен написать о себе. Парню, который так лихо орудует топором, есть о чём рассказать потомкам.

- Хватит того, что написал мой дядя.

- Да? Он тоже любил помахать топориком?

- Нет, тех, кто ему не нравился, он зажаривал живьем. Неужели не читал его книгу?

- Как она называется? - спросил Тэкем.

- «Мясо на сковородке».

- Не попадалась мне эта книга, - с сожалением сказал Тэкем. - Зато я читал воспоминания одного похитителя…

- Не помнишь название? - спросил я с искренним интересом.

- Не помню, - сказал Тэкем и улыбнулся. Я тоже улыбнулся. - Ты ведь никакой не убийца, верно?

- Верно.

- Я сразу это понял. Почему же ты здесь?

- Слишком много знаю.

- Э, почти все мои кореша сидят как раз потому, что много знают. Или потому, что знают слишком мало.

- Кто же тут у вас следит за порядком?

- Ну, во-первых, Техасец. В смысле, шериф. Потом его помощники. Их, кажется, четверо. Да, четверо.

- И ещё дорожная полиция?

- Всего один полицейский. Фред.

- А что скажешь про судью Хэнди?

- Слабак, хотя я помню время, когда он действительно боролся за справедливость. Но, как говорится, это было давно и неправда.

В коридоре послышались шаги. Мы одновременно повернули головы - за решетчатой дверью стоял высокий костистый мужчина, у него были синие глаза, стриженные ежиком волосы, на груди шерифская звезда и на боку револьвер сорок пятого калибра в кобуре.

- Чирикаете? - спросил он. - Надеюсь, не помешал?

- Тебя зовут Техасец? - спросил я.

- Вообще-то меня зовут Сальваторе. Сальваторе Плэнетт. Мои предки из первых поселенцев. Это для здешних я Техасец, так им проще. - Он окинул меня оценивающим взглядом: - А ты, значит, Колби. Ну и чего тебе не спится ночью? Шумишь, нарушаешь общественное спокойствие…

- Я?…

- Не я же. Фред рассказал мне, как было дело. И не думай, что полиция в этом штате груши околачивает.

- Полиция в этом штате не дремлет?

- Нет, сэр детектив, не дремлет. Я послал в мотель своего человека, он просмотрел журнал регистрации. Ты там записан, всё верно, а вот твоя девушка в журнале не значится. И подписи её нет.

- Это я мог бы рассказать тебе и сам.

- Мне твоих слов недостаточно. Также мой человек отодрал линолеум в том шкафу.

- Он и это сделал?

- А ты не веришь?

- Что же он там обнаружил?

- Ничего.

- Представь, я ожидал от тебя услышать нечто подобное.

- Ты не веришь мне, шерифу?

- Сальваторе, пока я по эту сторону решетки, мне приходится верить любому твоему слову. Скажи мне, что земля круглая, я и этому поверю.

- Какая же она, по-твоему? Конечно, круглая.

- И вот я тебе верю! Понимаешь? Верю!

- Ладно, хватит болтать. Мелкое хулиганство - на большее ты не тянешь. Двадцать пять долларов - и вали отсюда.

- Опять двадцать пять, - сказал я. - Итого уже пятьдесят.

- Что ты там бормочешь?

- Отдать их тебе до того, как ты выпустишь меня из камеры, или после?

- Оформим это дело у меня в кабинете, - сказал Техасец и открыл дверь. - Здорово, Тэкем!

- Когда меня выпустят? - спросил забулдыга.

- Ты уже оклемался?

- Вполне.

- Отдохни ещё немного. - Техасец посторонился, выпуская меня, и закрыл дверь камеры. - Пошли, Колби.

В конце длинного коридора он отпер ещё одну дверь и впустил меня в свой кабинет, в котором ничего не было кроме письменного стола, стула, картотечного шкафа и пирамидки с винтовками.

- Тюрьма у вас что надо, - заметил я. - По всем статьям образцовая.

- Мы с ребятами так рассудили: если тюрьма большая, нам же меньше работы.

- Наконец-то я всё понял. Салливанс Корнерс - город философов.

- Короче, гони четвертак, сейчас я выпишу квитанцию. Я полез в карман за бумажником, а он в ящик стола за бланками.

- Как твое полное имя?

Я выложил на стол две десятки и пятерку.

- Филип Колби.

Техасец положил авторучку и протянул мне копию квитанции:

- Свободен.

- Тебе не кажется, что ты забыл мне кое-что отдать?

- Что именно?

- Два моих револьвера.

- Разве у тебя были револьверы?

- У меня их отобрал Фред.

- Вот с Фредом и разбирайся. Надеюсь, у тебя есть лицензия, не то…

- Где мне искать Фреда?

- Он может быть где угодно. - Техасец поднялся из-за стола: - Ладно, Колби, будешь снова в наших краях, - он хмыкнул, - заглядывай.

- Ты тоже пиши.

На улицах Салливанс Корнерс царила соразмерная его скромным масштабам, но вполне деловая суета. Впервые оказавшись в провинциальном городе, я недоумевал, куда и зачем здесь можно спешить. Сам-то я постепенно ускорял шаг по очень даже понятной причине: со вчерашнего утра у меня во рту маковой росинки не было.

Кроме того, мне нужно было сделать один срочный телефонный звонок.

Я вошел в первую попавшуюся закусочную, заказал три гамбургера, чашку кофе, кусок шоколадного торта и устремился к кабине с телефонным аппаратом.

Сунул в прорезь десятицентовик. Дождался, когда телефонистка взяла трубку, и сказал:

- Междугородний, пожалуйста.

Не успел я договорить, как другой женский голос произнес нараспев:

- Между-город-ний!

Я назвал код моего города и номер телефона двадцать третьего участка.

- Ждите.

В трубке шуршало и пищало, слышались далекие голоса телефонисток. Наконец моя телефонистка сказала: Доллар двадцать пять центов за первые три минуты, пожалуйста.

Я сунул в прорезь одну за другой пять двадцати-пятицентовых монет.

- Номер вашего телефона, пожалуйста.

Я прочитал вслух номер на крышке аппарата.

- Спасибо.

Раздался гудок, и тотчас на другом конце провода сняли трубку:

- Двадцать третий участок. Сержант Коломбо.

- Ол, сказал я, - это Фил Колби. Лейтенант у себя?

- Конечно. Слушай, а мне говорили, ты в отпуске.

- Я в отпуске. Соедини меня с лейтенантом.

- Момент!

В трубке щелкнуло, и я услышал знакомое:

- Лейтенант Де Морра слушает.

- Лейтенант, это Фил Колби…

- Кто?

- Фил…

- Ах, ну да. В чем дело, Фил?

- У меня неприятности, сэр.

- С этой машиной? О’Хара мне рассказывал.

- Нет, сэр. У меня пропала невеста.

- Как это пропала?

- Её похитили, сэр. Из комнаты в мотеле.

Несколько секунд Де Морра молчал.

- Колби, вы уверены, что её именно похитили?

- Да, сэр.

- В местную полицию обращались?

- Да, сэр. Они утверждают, что её никогда не существовало.

- Никогда?… Что значит «никогда»?

- Сэр, я не понимаю, что здесь происходит; но в этом замешана уйма народу, и все они врут без зазрения совести. Также я обнаружил в одной из комнат мотеля лужу крови, а меня пытаются уверить, что это мне померещилось. Сэр, всё утро я просидел в тюрьме. Анны нет как нет, и я…

- В тюрьме? Вы были в тюрьме?

- …не знаю, что мне делать.

- Где вы сейчас находитесь?

- В Салливанс Корнерс.

- Точнее!

- В закусочной на площади, сэр. Меня только что выпустили из тюрьмы.

- А не может быть так, что ваша девушка… гм, просто решила вас бросить? Уехала - и все?

- Последний раз, когда я её видел, сэр, она крепко спала. Кроме того, ей не на чём было уехать. Да и не давал я повода…

- Женщины порой ведут себя непредсказуемо, - заметил лейтенант Де Морра.

- Сэр, если бы Анна меня бросила, зачем этим людям врать, что её не существовало?

- В самом деле, - сказал Де Морра.

- Сэр…

- Да-да?…

- Мне нужна помощь.

- Это я уже понял. Диктуйте номер вашего телефона. Можете подождать?

- Я как раз заказал завтрак… не ел со вчерашнего…

- Хорошо, я подумаю, что можно для вас сделать. Позвоню через десять минут.

- Спасибо, сэр.

- Пока не за что. - Лейтенант повесил трубку.

Я вышел из кабинки и направился к своему столику, где меня уже ждали гамбургеры и кофе. Усаживаясь, я услышал, как хлопнула входная дверь. Обернулся. В закусочную вошла девушка…

X

В том же алом платье. И лицо столь же немилосердно напудрено. Но глаза её, обведенные тушью, были печальны. Очень печальны. Через руку у неё был перекинут меховой шарф.

- Бланш! - окликнул я её.

Она мгновенно повернулась в мою сторону, узнала меня и поначалу явно собралась дать деру, но тут же взяла себя в руки и уже спокойно ждала, когда я подойду к ней.

- Привет, Бланш, - сказал я.

Она посмотрела на меня с притворным недоумением:

- Не припоминаю, чтобы мы были знакомы.

От такой наглости у меня даже дыхание перехватило, я не сразу нашелся с ответом:

- Какое это имеет значение?

- Может, и имеет. Чего надо?

- Хочу угостить тебя кофе.

- С чего вдруг?

- Обязательно быть по уши влюбленным, чтобы предложить чашечку кофе?

- Не обязательно.

- Вот и хорошо.

- Хорошо-то хорошо, но я тороплюсь.

- Я тоже.

Мы подошли к моему столику. Бланш села, и бармен из-за стойки сказал ей:

- Бланш, привет!

Она кивнула ему.

- Ещё чашку, - сказал я бармену. - Для леди.

Бармен замер с открытым ртом - слово «леди» потрясло его до глубины души. Минуты две ему потребовалось, чтобы опомниться и заняться приготовлением кофе.

- Куда же ты тогда пропала? - спросил я.

- Не понимаю, о чём это вы.

- Все ты понимаешь.

- Мистер, я зашла сюда просто выпить кофе.

- Кофе сейчас принесут.

- Чудесно.

- Можно пока задать тебе несколько вопросов?

- Нельзя.

- Почему?

- Не люблю, когда мне задают вопросы.

- Напрасно ты так. Я ведь могу и рассердиться.

- Ради Бога. Я мужиков не боюсь. Не таких видала.

- Мой отец учил меня: обращайся с леди, как с потаскухой, а с потаскухой, как с леди. Как прикажешь с тобой обращаться, Бланш?

Она испуганно посмотрела на меня и еле слышно ответила:

- Как с леди.

- Отлично. Так вот, мне нужна помощь.

- А я тут при чем?

- Ты же знаешь, что произошло ночью в мотеле.

- Ничего я не знаю.

Бармен принес кофе.

- Ещё что-нибудь? - спросил он.

- Нет, спасибо, - ответил я и впился зубами в гамбургер. Хотя бармен уже вернулся за стойку, я непроизвольно перешел на шепот: - Что же там случилось, Бланш?

- Не знаю, - ответила она тоже шепотом.

- Что ты делала в мотеле?

- Ничего.

- Ты там работаешь?

- Нет.

- Нет или да?

- Нет.

- Зачем же тебя туда понесло на ночь глядя?

- Хотела отдохнуть.

- Одна?

- Хотела выспаться.

- А старик… у него ещё трусы такие занятные… кто он такой?

Бланш вздрогнула и быстро взглянула на меня:

- Откуда ты…

- Мы познакомились. - Я принялся за второй гамбургер. - Это с ним ты была до того, как пришла в мою комнату?

Бланш кивнула.

- Уверена, что именно с ним?

- Да.

- А с какой целью ты приходила ко мне?

- Меня… попросил Майк.

- А ему зачем это понадобилось?

- Я не знаю.

- Вспомни, как он тебя попросил… в каких выражениях…

- Он сказал, чтобы я пошла к тебе… сказал, что… - Бланш запнулась на полуслове: - Слушай, я из-за тебя могу влипнуть.

- А говорила, что не боишься мужчин.

- Не боюсь! Майка уж во всяком случае!

- Кого же ты боишься?

- Я… я ничего тебе больше не скажу.

- Он попросил, чтобы ты как-нибудь задержала меня в комнате?

Бланш прикусила нижнюю губу:

- Да.

- На какое время?

- На полчаса. Или час. Не помню.

- Но ведь он должен был объяснить причину!

- Ничего он никому не должен. А я не спрашивала. Я никогда не спрашиваю. Просто делаю, что мне говорят.

- Значит, ты всё-таки на него работаешь.

Бланш помолчала, потом, вздохнув, ответила:

- Ну хорошо. Да, я на него работаю.

- И другие девушки тоже? Те, кого я видел в мотеле. Якобы жены якобы мужей.

- Я не знаю, кого ты видел. Наверное.

- Что собой представляет Джо Карлейль?

- Кто?…

- Джо Карлейль из Дэвистона.

- А, этот… Так, ноль без палочки.

- В каком смысле?

- Крутится возле Майка, что-то для него делает… Майк расплачивается с ним… ты уже понял чем. Но правая рука Майка - это Хез. Хезекая Хоукинс. Он живет недалеко от мотеля, у поворота на косу. У него свой мотель на Южной охотничьей дороге.

- А ты знаешь его жену?

Бланш снова вздрогнула:

- Чью жену?

- Карлейля.

- Он не женат.

- Ночью с ним была женщина. Блондинка. В той комнате, где сначала спала моя девушка. Эту женщину звали Стефани. Ты её знаешь?

- Нет! - быстро сказала Бланш.

- Ты видела, как кто-нибудь входил в комнату моей девушки?

- Разве ты был с девушкой?

- Послушай…

Мы смотрели друг на друга через стол, который был шириной в несколько миль.

- Откуда в одиннадцатой комнате кровь? - спросил я.

- Я не видела никакой крови.

- То есть ты отказываешься мне помочь?

- Отказываюсь. Я хочу спать спокойно. Хватит мне этой ночи. На всю оставшуюся жизнь хватит.

- Что ты имеешь в виду?

- Не знаю. Крики, вопли. Машины туда-сюда ездили.

- Откуда слышались крики?

- Из какой-то комнаты.

- Из какой именно?

- Я не знаю.

- Ты знаешь, Бланш.

- Из… из одиннадцатой.

- Кто там был?

- Не знаю.

- А если подумать?

- Не знаю.

- Ты знаешь, Бланш. По глазам вижу, что знаешь.

- Я не могу тебе этого сказать. - Она смотрела на меня умоляюще.

Тут зазвонил телефон. Я вскочил, чуть не опрокинув стул. Бланш внезапно схватила меня за руку:

- Твоя девушка… она жива.

- Что? Что ты сказала?

Бармен вышел из-за стойки и направился к телефону. В три прыжка я опередил его и поднял трубку.

- Алло!

- Колби, это лейтенант Де Морра.

- Слушаю, сэр.

- Есть какие-нибудь новости?

- Мне удалось выяснить, что Анна жива. Пока это все.

- Хорошо, я посылаю Тони.

- Митчелла?

- Да. Но, как вы понимаете, я не могу хозяйничать в чужом штате, приходится действовать неофициально. Не хватало нам разборок с тамошней полицией. Я оформил Тони отпуск по болезни, добираться до Салливанс Корнерс он будет за собственный счет. Где он вас найдет?

- Да здесь, в закусочной.

- Она как-нибудь называется?

- Не знаю. Это рядом с банком, а банк здесь, кажется, один.

- Хорошо. Часа через три-четыре Митчелл будет в городе. Самое позднее в шесть.

- Отлично. - Я замялся: - Сэр, у меня отобрали оружие…

- Тони привезет… - До лейтенанта наконец дошло: - Вы полагаете, это так серьезно?

- Думаю, да.

- Хорошо. Удачи вам, Колби.

- Спасибо, сэр. - Я повесил трубку.

Выйдя из кабинки, я обнаружил, что Бланш исчезла.

XI

Искать её не имело смысла, она сказала мне все, что сочла возможным сказать.

Я снова сел за столик и расправился с последним гамбургером. Тут бармен принес мне кусок шоколадного торта, и я начал дышать ровнее. Люди делятся на тех, кто ест, чтобы жить, и тех, кто живет, чтобы есть. К последним меня отнести всё же нельзя, но поесть я люблю. Кроме того, натощак я не способен мыслить последовательно.

После куска шоколадного торта эта способность вернулась ко мне окончательно, и вот, поразмыслив, я пришел к выводу, что положение мое небезнадежно. Во-первых, Анна жива; во-вторых, на помощь мне спешил лучший детектив двадцать третьего участка; в-третьих, теперь я располагал кое-какими фактами, которые если и не проясняли общей картины, то по крайней мере указывали, в каком направлении вести расследование. Например, мне было известно, что ночью в одиннадцатой комнате кто-то кричал. А ещё Бланш говорила про какие-то машины…

Также у меня не было никаких сомнений: заведение Майка Бартера есть не что иное, как подпольный бордель.

Следовало забрать оттуда машину и вещи. Я не знал, как собирается действовать Тони, но хотел быть готовым оказать ему посильную помощь. Впрочем, даже если у него пока и не было конкретного плана действий, я всё равно чувствовал себя увереннее при мысли, что он уже на пути в Салливанс Корнерс.

На берегу озера я поймал такси и попросил шофера отвезти меня в мотель Майка Бартера.

- Это на косе? - спросил он.

- Да.

- Цена туда известная, - сказал шофер, усмехаясь.

- Сколько?

- Пять.

Позади моего «шеви» и бок о бок с «кадиллаком» теперь стоял маленький «форд». Я расплатился с таксистом и поспешил в комнату номер двенадцать. Меня уже не удивило, что пол в том месте, где ночью я заметил натекшую кровь, выскоблен добела.

Переоделся, собрал вещи и вышел во двор. Проходя мимо дома Бартера, остановился. Согласен, подслушивать нехорошо, но только если вы не полицейский.

- Что ты мне яйца крутишь? - Это говорил мужчина. - Я же знаю, что она здесь.

Низкий, грудной голос ответил ему:

- Выбирай выражения или пошел отсюда вон! - Голос был женский, и недавно я его уже слышал.

- Где Луиза? Это все, что я хочу знать, - сказал мужчина.

- Сколько раз тебе повторять? Она уехала. Сегодня утром.

- Куда?

- На вокзал. Сказала, что уезжает из Салливанс Корнерс.

- Луиза не могла уехать, не попрощавшись со мной.

Мне явственно представилось, как женщина пожала плечами:

- А я почем знаю? Она собралась так неожиданно. Ни с того ни с сего говорит: «Я уезжаю домой». И уехала.

- Одна?

Нет, я отвезла её. Вместе с одной девушкой мы проводили её до самого вокзала.

- Как она была одета?

- На ней было белое платье.

- Говоришь, отвезла её на вокзал?

- Да.

- Я ведь это проверю, - сказал мужчина.

- Проверяй. В городе мы останавливались выпить кофе. В кофейне «Зеленая дверь». Можешь там спросить.

- Спрошу, не сомневайся, так тебя перетак.

- Закрой свой поганый рот, - ответила женщина.

- Я ухожу, и, если ты сказала мне правду, тебе крупно повезло.

Слушать дальше у меня уже не было времени. Я забрался в машину, бросил баул на заднее сиденье и вырулил со двора на дорогу. Проехал ярдов двести, свернул в кусты, выключил двигатель и стал ждать.

Минут через пять мимо меня проскочил «форд». Я снова выехал на дорогу и помчался следом. Возможно, водитель «форда» не знал, что предельная скорость на Салливанской косе - двадцать пять миль в час, но скорее всего ему просто было на это наплевать. Он гнал машину не разбирая дороги, будто его наняли испытывать на всех этих ухабах и рытвинах образцы сверхпрочных автомобильных покрышек.

Упустить этого парня я не имел права - пришлось и мне проверить на прочность рессоры и покрышки старого «шеви». Мысленно я от всей души поблагодарил Барри за то, что он предоставил в мое распоряжение столь надежное транспортное средство.

Не снижая скорости, мы влетели в Салливанс Корнерс и остановились на привокзальной площади. На вокзале я подошел к газетному киоску и попросил какой-то журнал, украдкой наблюдая за водителем «форда», пока он разговаривал с кассиром. Ему было не больше тридцати. Невысокий, но очень плотный. В темно-серых брюках и белой рубашке и закатанными выше локтя рукавами. Мощные бицепсы. Ярко-рыжие волосы.

Я купил журнал и вернулся к машине. Через минуту выбежал рыжий, нырнул в свой «форд», и некоторое время мы неслись по главной улице города в обратном направлении. Неожиданно «форд» вильнул к поребрику. Мне не удалось припарковаться рядом, проехал ещё ярдов пятьдесят, прежде чем нашел свободное место.

Выскочив из машины, я бросился назад - «форд» остановился напротив кофейни «Зеленая дверь». С улицы через окно мне было видно, как рыжий разговаривает с парнем за стойкой. Я понаблюдал за ними, а потом вприпрыжку пустился к своему «шеви». В боковом зеркальце увидел, что «форд» выруливает на полосу движения. Я прижался к обочине, пропустив рыжего вперед, и снова сел ему на хвост.

Он повернул направо, потом налево и наконец остановился возле гостиницы. Я поставил «шеви» через две машины от его «форда».

Когда я вошел в вестибюль, рыжий уже успел взять у портье ключи. Кабина лифта ползла вверх.

Я обратился к портье:

- Этот рыжий парень…

- Да-да?…

- Его зовут Джордж Брэдли, верно?

- Нет, - с вежливой улыбкой возразил портье, - это мистер Симмс.

- Ах, ну конечно!… - воскликнул я, хлопнув себя по лбу. - Какой я болван!

- Джон Симмс, - совсем уж разоткровенничался улыбчивый портье.

Он с четвертого этажа, да? - спросил я. Для того чтобы установить этот факт, не требовались сверхъестественные способности к дедуктивному мышлению - лампочка на табло зажглась как раз на цифре «четыре».

- Да, четыреста седьмой номер, - подтвердил портье.

- Благодарю вас.

Я подошел к лифту. Кабина уже вернулась вниз. Лифтер открыл дверцу. Я вошел в кабину.

- Четвертый, - сказал я лифтеру.

- Опять на четвертый, - притворно захныкал лифтер. - Два раза подряд малютке Джо уже трудновато Здоровье не то.

А ведь бывают подруги, которым и семь раз мало Что тогда делать?

- Тут нужен талант. Похоже, ты не прочь оттянуться?

- Только не в карты, не в кости и не…

- Понятно. С девочками.

- Можешь устроить?

- Какую тебе?

- Блондинку. Такую же высокую, как я.

- Будет тебе блондинка.

- Мне нужна высокая блондинка по имени Стефани, - сказал я.

Лифтер пристально посмотрел на меня:

- Ты здесь бывал раньше?

- Не так часто, как хотелось бы.

- Почему именно Стефани?

- Мы разговорились в баре, а потом она как сквозь землю провалилась.

- Та Стефани, которую я знаю, не проститутка.

- Может, мы говорим о разных женщинах.

- Думаю, мы говорим об одной и той же. А какая-нибудь другая высокая блондинка тебе не подойдет?

- Разве я похож на голодного?

Лифтер пожал плечами:

- Как хочешь. Четвертый. Приехали.

Я вышел в коридор. Дождался, когда кабина ушла вниз, и подошел к двери под номером четыреста семь. Постучал.

- Кто там?

- Меня зовут Фил Колби, - сказал я.

- Кто ты такой?

- Вы меня не знаете. Откройте, Симмс.

- Сейчас.

Дверь открылась. У Симмса были зеленые глаза и загорелое лицо.

- Что тебе нужно?

- Хочу с тобой потолковать.

- О чем?

- О Луизе.

Симмс, прищурившись, осмотрел меня с головы до ног.

- Ну заходи, - сказал он.

Я вошел в комнату. Металлическая кровать, стол, стул. На столе гидеоновская Библия и бутылка дешевого виски.

- Выпить хочешь?

- Нет, спасибо.

- Было бы предложено, - сказал Симмс. Он налил себе полстакана, выпил залпом, издал неопределенный звук - нечто среднее между вздохом и рычанием - и спросил: - Где Луиза?

- Я сам её ищу.

- Но где она может быть? Хотя бы приблизительно?

- Я думал, ты мне это скажешь.

- Что случилось, ума не приложу, - пробормотал он.

- Была она утром на вокзале?

- Да. Кассир её видел.

- Как он её запомнил?

- Представь, три красивые телки являются на вокзал. Ты бы их тоже запомнил.

- Их было три?

- Блондинка, брюнетка и рыжая. Так сказал кассир. И в кофейне их видели. В общем, поставили на уши весь город.

- Твоя Луиза брюнетка?

- Что? О да. Черненькая.

- Симпатичная?

- Я собираюсь на ней жениться.

- И все-таки. Какая она из себя?

- Луиза? Она красавица!

- Она работала в мотеле Майка Бартера?

Симмс взглянул на меня исподлобья:

- А тебе какое дело?

- У меня там тоже пропала девушка. Моя девушка.

- Твоя девушка? Что она там делала?

- Не то, что ты думаешь. Просто спала в комнате, которую мы сняли на ночь. Она исчезла вместе с одеждой и вещами.

Симмс не услышал мой ответ, он продолжал размышлять вслух:

- Нет, не похоже это на Луизу. Она позвонила бы мне, прежде чем уехать. Позвонила бы как пить дать.

- Ты не ответил. Она работала в мотеле?

- Ну работала. Что дальше? - в голосе Симмса прозвучал вызов.

- Кем?

- Неважно.

- Это не ответ.

- С чего ты взял, что я буду отвечать на твои дурацкие вопросы? - Он вдруг ударил кулаком по столу: - Я же тебе сказал: я на ней женюсь!

- При чем здесь это?

- При том! Я наслушался про Луизу всякого, но мне до фонаря, чем она занималась в этом проклятом мотеле.

- Так-таки до фонаря?

- Какая мне разница, что она там делала и чего не делала, если мы любим друг друга? Мы собираемся пожениться. Луиза будет отличной женой.

- Возможно.

- Не возможно, а точно! Луиза такая… такая ласковая… а в постели она…

- Меня это не интересует.

- …такая нежная… Сейчас ты, конечно, скажешь, что не со мной одним она нежная…

- Я этого не говорю.

Симмс посмотрел на меня с удивлением:

- Да, действительно, ты этого не говоришь. - Он налил себе. - Слушай, может, всё-таки выпьешь?

- Не могу. У меня сегодня ещё дела.

- А я решил, что ты вообще не пьешь.

- Ну почему, бывает.

- А я думал, ты непьющий. Ну тогда будь здоров. - Он снова выпил залпом. - А насчет баб я тебе вот что скажу… Тебе интересно?

- Конечно.

- Не всё ли равно, чем занималась твоя подруга до того, как ты с ней познакомился? Знаешь, какой главный человеческий недостаток?

- Нет. Какой?

Люди хотят забыть, что они животные. Человек - существо разумное, но всё же он животное. И что бы мы ни делали, мы всё время стараемся это скрыть. Вот, например, ты познакомился с женщиной, и между вами что-то там такое происходит. В песнях поется: ах-ах, это тайна, это алхимия любви! А это всего лишь биология. Потому что все мы животные. Когда на улице знакомятся две собаки, пес не предлагает сучке пойти посмотреть на его гравюрки и не спрашивает, что она предпочитает, мартини или какую-нибудь другую дрянь. Они сразу приступают к делу. Им незачем читать любовные романы и смотреть про это в кино.

Кобель знает, что нужно суке. Сука знает, что нужно кобелю. Вот и вся любовь.

- Ты кто по профессии, Симмс?

- Шофер. На пивзаводе работаю.

- Я думал, ты вет…

- Точно. Я служил в морской пехоте.

- Я имею в виду ветеринар, а не ветеран.

Симмс непонимающе уставился на меня, потом сообразил:

- А, это потому, что я про животных?… Так ведь когда ты за рулем, у тебя есть время пораскинуть мозгами. А знаешь, чего люди больше всего не любят?

- Не знаю.

- Ты уверен, что не хочешь выпить?

- Абсолютно.

- А я выпью. Извини. По правде говоря, я выбит из колеи. - Он снова налил и выпил. - Ничего, сейчас приду в норму. О чем я говорил-то?

- Хотел объяснить, чего люди больше всего не любят.

- О!… Так вот, они терпеть не могут прикасаться друг К другу.

- То есть как это?

- Я неточно выразился. Конечно, они обожают это делать, но боятся. А почему, как думаешь?

- Почему?

- Потому что тогда они чувствуют себя животными. И чтобы не чувствовать себя животными, они придумали так называемое духовное общение. Да только выше определенного места не прыгнешь.

- Пожалуй.

- Вот скажи, как ты дашь понять другому человеку, что ты ему друг?

- Хм. Не знаю. Как?

- Пожмёшь ему руку, верно? То есть прикоснешься к нему.

- Ну это древний обычай, - сказал я. - Протягивая другому раскрытую ладонь, человек тем самым показывал, что у него мирные намерения, что в его руке нет кинжала.

- Это объяснение придумано задним числом, а на самом деле, когда два человека обмениваются рукопожатиями, они как бы говорят друг другу: мы с тобой животные. А потом прячут руки в карманы или за спину. То же самое происходит между мужчиной и женщиной. Слушай, неужели ты не въезжаешь, какое это всё вранье?

- Вранье?

- Представь, три часа кряду ты разговариваешь с чужой женой. У вас в руках бокалы с вином, на лицах милые улыбки, и ты, бедняга, из кожи вон лезешь, чтобы сказать ей как-нибудь задом наперед о том, что тебе от неё в действительности нужно. Это такая игра, в которую играют все. Но стоит тебе ухватить её за ляжку или хотя бы приобнять за плечо, встревает муж и заявляет, что ты, дескать, соблазняешь его жену. Черт побери, да ведь ты битых три часа только этим и занимался! Ну разве не абсурд?

- В жизни вообще много абсурда.

- А в отношениях между мужчиной и женщиной особенно. Тут действует великое табу: «Не прикасайся!», оно висит над тобой с того дня, когда ты идешь на первое свидание, и вплоть до женитьбы. Некоторые не смеют его нарушить, даже стоя одной ногой в могиле. Табу снимается только в браке. От жены у тебя тайн нет. Ты рыгаешь и чавкаешь за обеденным столом, и, прежде чем удалиться в клозет, оповещаешь её об этом намерении, иными словами, доверяешь ей тайну, что ты животное. Животное, наделенное кое-какими мозгами. Поэтому иной умник склонен даже заявить, что если он рыгает, как все, то может и лапать всех подряд, ведь для животного табу не существует. А на самом-то деле табу не существует вообще, не существует ни для кого!

- Симмс, что ты всем этим хочешь сказать?

- Я хочу сказать, что женюсь на проститутке. На шлюхе. И если ты был её клиентом, меня это не колышет, понял? Я собираюсь на ней жениться, потому что я её люблю, и пошли вы все!…

- По-моему, ты поступаешь очень достойно.

- При чем здесь достойно или недостойно? Я поступаю в согласии со здравым смыслом. Луизу трахали все, кто хотел. Ну и что с того? Я этих парней не знаю и знать не хочу. Она отдавала им свое тело. Только тело. У всех у вас один и тот же заскок.

- Какой?

- Что, по общему мнению, не жалко предложить другому человеку? Душу. Вот ты развалился в кресле и несешь несусветную чушь, а окружающие делают вид, что причащаются от великой твоей духовности и благодарны тебе за неслыханную щедрость. Но в действительности все вы убеждены, что самое ценное в человеке - это тело. С телом, случись что, вы расстанетесь в последнюю очередь. Так вот, мистер, в человеческих отношениях всё перевернуто с ног на голову. Не спорю, я могу ошибаться, но для меня главное - здесь. - Он постучал кулаком по левой стороне грудной клетки. - А все, что ниже, - это для животных.

- Ты сам себе противоречишь, - сказал я.

- Пускай. Хочешь выпить?

- Нет. Расскажи мне про Луизу, какая она…

- Красавица. Уж я-то знаю в этом толк. Она красавица.

- Но ты можешь её описать?

- Красавица - этим всё сказано. Никогда не видел красавиц?

- Луиза брюнетка?

- Это если черные волосы, да?

- Да.

- Ну значит, брюнетка. - Симмс кивнул.

- А глаза?

- Спрашиваешь! Вот такие.

- Какого цвета?

- Как… как медовые леденцы!

- Высокая?

- Повыше, чем я. Может, кого другого такие вещи и волнуют, у меня нет. Важно ведь, каким ты себя видишь. У меня рост пять футов восемь дюймов. По нынешним меркам - микроб. Сейчас подросли такие дылды!

Поколение баскетболистов. Но я знавал коротышек, в сравнении с которыми всё казалось мелким. Посади рядом двух парней ростом по пять футов шесть дюймов каждый - один будет смотреться карликом, а о другом тебе и в голову не придет задуматься, какого он роста. Видел ты когда-нибудь, чтобы чихуахуа колебался хотя бы минуту, прежде чем воткнуть суке датского дога? Нет, мистер, такого не бывало. Луиза высокая, и мне это нравится. Когда мы выходим на прогулку, не я, а она решает, какие туфли ей надеть. Если на шпильках она кажется себе красивой, меня это только радует, потому что тогда и я чувствую себя человеком. Все, что мне нужно, - это чтобы она была со мной. И ещё я считаю, что хорошего должно быть много. Луиза - девушка крупная, а я люблю, когда в койке тесно.

- Почему же она работает у Бартера?

- Работа как работа. - Симмс снова прищурился.

- Но почему именно у него?

- А почему нет? Он хорошо платит, а нам нужны деньги.

- Откуда она родом?

- Из соседнего штата. Я, кстати, тоже. Разве не заметно, как я растягиваю слова?

- Луиза жила в мотеле?

- Нет, только работала. Жила она здесь, в этой гостинице. И вот не сходятся концы с концами: мне говорят, что Луиза уехала домой, но в гостинице-то она за постой не расплатилась!

- Когда ты видел её последний раз?

- Два дня назад она мне звонила. И обещала позвонить на следующий день. То есть вчера вечером. И всё - тишина. Я хотел сам её вызвонить, но в телефонной книге нет номера этого мотеля. Я искал её всё утро. Я люблю эту девчонку, понимаешь ты меня?

- Луиза не упоминала позавчера о каком-нибудь происшествии в мотеле?

- Она сказала, что надеется в ближайшее время хорошо заработать, что у неё договор с Бартером на месяц или чуть больше. Поэтому я и не врубаюсь, с чего это ей вдруг приспичило уезжать.

Что-то тут не так. - Симмс почесал затылок: Кассир сказал, что она взяла билет до Дэвистона. При чём здесь Дэвистон? Никак не возьму в толк. - Он вдруг поднял голову и посмотрел на меня: - Слушай, а что это ты всё спрашиваешь и спрашиваешь?

- Привычка такая, - сказал я, улыбаясь. - Профессиональная.

С минуту мы оба молчали. В наступившей тишине слышно было только, как с бульканьем льется в стакан виски. Симмс расправил плечи и, казалось, стал выше ростом. Он взболтнул содержимое стакана и выпил залпом.

- Значит, ты легавый?

- Да.

- Из полиции нравов?

- Нет, обычный сыщик. К тому же не при исполнении.

Я же тебе сказал, в этом мотеле пропала моя девушка.

- Так ты поэтому достаешь меня расспросами?

- Да.

- Все, что я говорил тебе про Луизу… - неуверенно начал Симмс.

- Что ты мне говорил?

- Ну про то, чем она занимается…

- Я ничего не слышал про Луизу.

- Я имею в виду…

- Я про Лизу ничего не слышал. Мы разговаривали на отвлеченные темы, разве нет?

Симмс улыбнулся:

- Как, говоришь, тебя зовут?

- Фил Колби.

Он протянул мне руку:

- Симмс. Джон Симмс. Но ты можешь звать меня просто Джонни.

Я ответил ему рукопожатием.

- Это не для того, чтобы проверить, есть у тебя в руке нож или нет, - сказал Симмс. - Рассчитывай на меня, если что.

- Вот это я услышал.

- Значит, мы друзья?

- Выходит, что так.

- Отлично, - сказал Симмс. - Будет нужна помощь, дай знать. А Луизу я найду, Колби.

- Меня зовут Фил, - напомнил я.

Я двинулся пешком в центр города. До встречи с Митчеллом оставался целый час, он показался мне вечностью.

Мы встретились и почти тотчас разошлись - Митчелл решил, что добьется большего, если местная полиция не будет знать о его появлении. Ну да, он опасался, что за мной следят.

Впоследствии Тони поведал мне о своих приключениях, и я готов подробнейшим образом их пересказать, но понимаю, что юридической силы мое сообщение иметь не будет. К сожалению, Тони сейчас на задании и поэтому не смог сюда приехать. В двадцать третьем участке без него не обходится ни одна серьезная операция, уж такой он незаменимый. Но у меня имеется его письменный отчет, который я предлагаю использовать в качестве свидетельских показаний.

Впрочем, даже если суд сочтет это невозможным, мне всё равно хотелось бы здесь его прочитать, иначе в моем повествовании возникнут нежелательные пробелы.

XII

Я прибыл в Салливанс Корнерс четвертого июля в пять сорок пять вечера на седане, принадлежащем двадцать третьему полицейскому участку. Разрешение воспользоваться этим автомобилем я получил от лейтенанта Де Морра.

Честно говоря, я недоумевал, почему случившееся с Филом лейтенант воспринял столь серьезно, что решился преступить закон и вторгнуться на территорию чужого штата. Впрочем, от нашего шефа можно ожидать чего угодно. Он великий человек, и уж если действует именно так, а не иначе, значит, у него есть на то основания.

Не стал бы он дергаться по пустякам.

Закусочную рядом с единственным в этом городе банком я нашел быстро. Кстати, для протокола, её название - «У Фанни». Я занял столик в углу и попросил у белобрысой официантки чашку кофе. Она тотчас принялась строить мне глазки - и совершенно напрасно. Все эти фигли-мигли годятся для подростков, а я человек женатый и вообще придерживаюсь старых взглядов. Моя жена Сэнди, между прочим, их вполне разделяет. Для нас известные всем слова «…да пребудете вместе в радости и в горе, покуда смерть не разлучит вас…» преисполнены глубокого смысла.

Я просидел в одиночестве минут пять, не больше, а потом появился Фил. Мне приходилось видеть его в деле, ночные рейды отнимают порой много сил, но никогда он не выглядел таким измотанным. Блондины, как известно, могут бриться раз в неделю, поэтому двухдневная щетина не портила его внешность, но он в буквальном смысле еле волок ноги, и в глазах у него была такая тоска… Фил заметил меня с порога.

- Тони!… - воскликнул он и бросился к моему столику.

Я встал, и мы пожали друг другу руки.

- Садись, Фил, - сказал я ему, - садись. Не обижайся, но вид у тебя как у побитой собаки.

Я подозвал официантку и заказал ещё одну чашку кофе.

- Мне бы что-нибудь посущественнее, - пробормотал он.

Признаюсь, я всегда поражался аппетиту этого парня, зверский у него возрасте.

Фил взял в руки меню, и я с ужасом слушал, какое количество блюд он заказывает.

- На пустой желудок я плохо соображаю, - пояснил он. - Ты в курсе, что со мной случилось?

- Шеф сказал, что твою Анну неудивительно в его возрасте.

Фил взял в руки меню, и я с ужасом слушал, какое количество блюд он заказывает.

- На пустой желудок я плохо соображаю, - пояснил он. - Ты в курсе, что со мной случилось?

- Шеф сказал, что твою Анну случилось?

- Шеф сказал, что твою Анну похитили и тебе известно лишь, что она жива.

- Мотель, в котором мы остановились, оказался публичным домом.

- Ты в этом уверен?

- На все сто.

- Как это всё произошло?

- Не знаю. Она спала в комнате, которую мы сняли. Потом её там не стало.

- А одежда? Тоже исчезла?

- Да. И багаж. Следы замели очень грамотно. Даже занавески новые на окнах повесили.

- Есть предположения, кто мог это сделать?

- Некий тип по имени Джо Карлейль и его крайне подозрительная жена Стефани. Позднее я узнал, что Карлейль не женат.

- Кто же она такая?

- Сначала я решил. Что она тоже из этих… но в платяном шкафу висели её платья… потаскухи так не одеваются… Симмс говорит…

- Кто?

- Джонни Симмс. Это приятель одной девчонки из мотеля. Кстати, она тоже исчезла. Тони, всё это очень скверно пахнет. Тебе известно, что я обнаружил в соседней комнате?

- Да. Кровь.

- Это что-нибудь да значит, а? Так вот, Симмс говорит, что девчонки живут не в мотеле. Например, его подруга остановилась в здешней гостинице. И вот что странно: вдруг она бросает выгодный заработок и этого своего парня и уезжает куда-то, даже не расплатившись за постой…

- Что собой представляет мотель?

- Несколько домиков, по две комнаты в каждом. Комнат всего пятнадцать. Хозяина зовут Майк Бартер. Женат, но супругу я не видел. Я уверен, что местные власти с Бартером заодно. Во всяком случае, кровь они упорно отказываются замечать. Ох, видел бы ты судью Хэнди. А ещё есть такой дорожный полицейский Фред. Сукин сын, отобрал у меня мой револьвер и револьвер Барри.

- Револьвер Барри?

- О’Хара забыл его в бардачке.

- Ничего себе.

- Ты привез?…

- Я привез тебе свой собственный «смит-вессон». Вообще-то я подарил его Сэнди и научил её им пользоваться. - Я хмыкнул: - Из-за тебя она осталась безоружной.

Фил тоже улыбнулся, но улыбка вышла у него невеселой.

- Где револьвер? - спросил он.

- В машине. Что ещё можешь сообщить интересного?

- Карлейль - шестерка. У Бартера есть подручный Хезекая, вот он посерьезнее. Здоровенный такой лось. Не позавидуешь тому, кто встанет у него на пути.

- Спасибо, я это учту. Как Анна была одета?

- Последний раз, когда я её видел, на ней были только лифчик и трусики.

Хм, будем надеяться, что она не простудится.

- Когда мы выезжали из дому, она была в белом платье без рукавов.

- И наверное, в шляпке?

- Нет, она их не носит.

- Какой у неё был багаж?

- Два кожаных баула и чемодан.

- С кем ещё посоветуешь познакомиться?

- С прелестным созданием лет семнадцати по имени Бланш. Такая огненно-рыжая. У неё на лбу написано, чем она размышляет. Эта потаскушка отвлекала меня, когда похищала Анну. Знает обо всем, что случилось, гораздо больше, чем говорит. Это она сказала мне, что Анна жива. О, послушай!…

- Вспомнил ещё что-нибудь?

- Оливер Хэнди, судья…- он ведь тоже намекал мне, что с Анной ничего не случится, если я не буду совать нос куда не следует. - Что он имел в виду?

- Думаю, кровь, которую я обнаружил в мотеле. Там кого-то убили, это точно.

- Кого?

- Если бы я знал!

- Ладно, - сказал я, - поеду в мотель. Где тебя искать?

- Я остановился в гостинице. Буду ждать твоего звонка.

- Учти, я смогу позвонить только поздно вечером. Не теряй времени.

- Что я должен делать?

- Эта проститутка… которая тоже пропала…

- Её зовут Луиза.

- Разузнай о ней побольше. Здесь может быть зацепка.

- Хорошо, я ещё раз поговорю с её парнем.

- А я позвоню тебе где-нибудь около двенадцати. Если мы случайно столкнемся в городе, ты меня не знаешь, я тебя тоже. Надеюсь, слежки за тобой нет. Ну, пошли. - Я встал из-за стола, и на лице Фила отразилось недоумение. - Я выдам тебе оружие, а потом ты пообедаешь. Отведешь душу.

Мы вышли из закусочной и сели в мой черный седан. Я передал Филу револьвер, он заткнул его за пояс под футболку и улыбнулся:

- Теперь я в порядке.

- Применяй его только в крайнем случае, - сказал я.

- Я ещё ни разу ни в кого не стрелял.

- А мне приходилось, - сказал я. - Значит, позвоню вечером.

Мы пожали друг другу руки, он вылез из машины, и я покатил на Салливанскую косу.

Смеркалось, когда я добрался до мотеля. Припарковался позади «кадиллака» с номером «14-12» и, я это сразу взял на заметку, инициалами «СБ» на номерном знаке. Подошел к двери офиса и постучал. Никто не отозвался. Постучал снова.

- Ау, хозяева!…

Я уже собрался возвращаться к машине, но туг увидел женщину. Она шла ко мне со стороны причала, в руках у неё было полотенце, она вытирала им лицо, на её смуглых бедрах ещё блестели капли воды.

На ней было бикини из какой-то серебристой ткани, похожей на парчу. Высокая и стройная. Ноги что надо, а грудь просто потрясающая. На голове у неё была белая купальная шапочка с пластмассовыми ромашками. Она напоминала танцовщицу варьете с той лишь разницей, что я был единственным её зрителем, о существовании которого вдобавок она даже не подозревала.

Облокотясь о крыло седана, я наблюдал за её приближением.

Женщина стянула шапочку, золотистые волосы рассыпались по плечам. Тряхнула головой, совсем как это делают собаки, когда выбегают из воды на берег, и наконец заметила меня.

- Привет, - сказал я и улыбнулся.

Глаза у неё были зеленые и холодные.

- Привет, - ответила она.

- Как водичка?

- Замечательная.

- Похоже, купание вам на пользу.

- Почему вы так решили? Вы же не видели, что было раньше.

- Я вижу результат.

- Благодарю вас. Это все, что вы хотели мне сказать?

В Офисе, кажется, никого нет, а мне нужна комната…

- Я могу вам в этом помочь.

- Вы знаете, где хозяин?

- Хозяин перед вами.

- О?…

- Стефани Бартер, - представилась она и слегка наклонила голову: - Идите за мной.

Мы прошли мимо «кадиллака» с инициалами «СБ», и разил, кому он принадлежит.

Поднялись по ступенькам и вошли в дом, точнее, в помещение офиса. Стефани оставляла на полу влажные отпечатки босых ног.

Я наблюдал за ней с нескрываемым удовольствием. У неё было молодое и тренированное тело, тело, за которым следят. Я мог бы поручиться, что она отличная пловчиха. Ей было крепко за тридцать, и парикмахер, надо полагать, потрудился над её неестественно светлыми волосами.

Ногти у неё были ярко наманикюрены.

- Какая именно комната вам нужна? - спросила она.

- А есть выбор?

- Не Бог весть какой, - ответила Стефани. Вам кто-нибудь посоветовал сюда приехать или вы случайно?…

- Мне посоветовали.

- Кто?

Я напряг память:

- Джо Карлейль. Знаете такого?

- Да, - ответила Стефани. Она продолжала вытираться, не сводя с меня глаз. - Так это он вам посоветовал?…

- Он самый.

- Как вас зовут?

- Тони.

- Тони… и все?

- Тони Митчелл.

- Вы хорошо знакомы с Джо?

- Не очень. Черт побери, какое это имеет значение?

- я не люблю, когда при мне ругаются.

- Ах, извините, - усмехнулся я.

- Вы не ответили на вопрос. Как давно вы знаете Джо?

- Мы познакомились в баре.

- И?…

- Я намекнул ему, что ищу место, где можно было бы… - Я сделал многозначительную паузу. - Неплохо провести время.

- И он сказал вам, что это можно сделать в нашем мотеле?

- Да, именно так он и сказал.

- Мы могли бы договориться, - сказала Стефани.

- Могли бы?…

- Если условия соответствуют вашим требованиям. Ну и, конечно, если сойдемся в цене.

- Условия, насколько я успел заметить, соответствуют.

Стефани до сих пор так ни разу и не улыбнулась.

- Это офис. В других комнатах всё гораздо проще.

- Вообще-то я рассчитывал на люкс.

- Надеюсь, вы понимаете, что офис я не сдаю.

- Почему?

Она посмотрела мне в глаза:

- Боюсь, что это невозможно.

- Вы так считаете? - Я выдержал её взгляд.

- Да, я так считаю.

- Что ж, ничего не поделаешь…

Она была довольно словоохотлива, но её лицо оставалось совершенно бесстрастным. Мое, впрочем, тоже. Забавный такой разговор у нас получался. Разумеется, я ещё не мог определить, какую роль играет Стефани во всей этой истории, но чувствовал, что каждое мое слово она подвергает анализу и скрупулезно взвешивает все за и против относительно возможности иметь со мной какое бы то ни было дело. Может, я и ошибался. Во всяком случае с ней стоило познакомиться поближе, с этой Стефани Бартер. Уж если кто и знал, что здесь произошло, так именно она.

Я решил рискнуть:

- …хотя правила на то и существуют, чтобы их нарушали.

Мы по-прежнему не спускали друг с друга глаз.

- Да, - сказала Стефани, - правила можно нарушить.

- Я бы очень хотел снять офис. Именно офис, - сказал я.

- У вас карие глаза, - сказала она неожиданно.

- Что?

- Мне нравятся карие глаза.

- Спасибо на добром слове. Так как насчет правил?…

- Если вы займете офис, будет простаивать комната, а это не выгодно, - сказала Стефани. - Муж озвереет, когда узнает.

- Я ничего ему не скажу.

- Я тоже. После того, что он вчера устроил… - Она замолчала, потом мотнул головой: - Нет, правила есть правила.

- Сколько стоит комната?

- Разве Джо не сказал вам?

- Нет.

- Сто пятьдесят.

Заметив, как у меня вытянулось лицо, Стефани впервые за время нашего разговора улыбнулась:

- Дорого?

- Крутовато.

- Но комнаты очень чистые. Недавно мы сделали ремонт. Вам понравится.

- Охотно верю и всё-таки выбираю офис.

- Мой муж в отъезде, - сказала она. Ход её мыслей был совершенно непредсказуем. - У него дела.

- Срочные?

- Срочные.

- Он скоро вернется?

- Не думаю.

- Тогда почему бы нам не поторговаться?

- Поторговаться? - Стефани снова улыбнулась. - Вам так хочется со мной переспать?

- Да, - сказал я.

- Это можно обсудить, - сказала Стефани. - Проходите в гостиную.

XIII

В гостиной Стефани подошла к стенке из черного дерева, открыла дверцу и выдвинула проигрыватель.

- Я люблю музыку. - Она достала с верхней полки пластинку, извлекла её из конверта и положила на диск проигрывателя. Запел Фрэнк Синатра.

С полминуты Стефани слушала.

- Фразирует он великолепно. - Она кивнула, как бы сама с собой соглашаясь, потом открыла другую дверцу и вынула бутылку и два бокала. - Пойдемте.

Мы прошли в спальню - роскошная кровать была накрыта шелковой синей простыней с большой белой монограммой «СРВ» посередине. Стефани как-то там ещё Бартер.

- Как ваша девичья фамилия? - спросил я.

- Росканская. Ужасно звучит, не правда ли? - Она открыла платяной шкаф и сняла что-то с вешалки. - Посидите, я сейчас.

Дверь за ней закрылась. Я присел на краешек шезлонга, потом встал, подошел к кровати, прикоснулся к шелковой простыне, она была гладкая и холодная. Из ванной доносился плеск воды. За окном совсем уже стемнело Я зажег лампу на туалетном столике.

Вода в ванной перестала литься. Вскоре умолк и Синатра. Зато стало слышно, как заводят свою ночную песню кузнечики. Дверь отворилась. Вошла Стефани Бартер - в белом халате с той же монограммой «СРБ» слева на груди и розовых домашних туфлях, кажется, они называются «ни шагу назад». Золотистые волосы собраны на затылке, конский хвост перетянут зеленой лентой под цвет глаз.

- Хотите выпить? - спросила она. - У меня виски.

Виски именно то, что нужно.

Стефани подошла к туалетному столику, на котором ставила бутылку, и повернула её наклейкой ко мне. Это был «Канадский клуб».

- Устраивает?

- В самый раз.

Глаза её блеснули. Стефани явно гордилась тем, что может позволить себе хорошую дорогую выпивку.

- Тост, - потребовала она, подавая мне бокал

- За правду и красоту, - сказал я.

Мы чокнулись.

- Странный тост.

- Почему? И то и другое редко встречается, поэтому и ценится так высоко.

- Красота стоит недорого. Захотел - и купил.

- Зато правду не купишь.

- А кому она нужна? - Стефани на мгновение задумалась. - Кроме того, правда тоже продается. В этом мире продается и покупается все.

- А вас можно купить? - спросил я.

Стефани засмеялась:

- Меня уже купили.

- О?…

- Давным-давно. Нашелся человек, которому позарез нужна была красота. Вот он её и купил.

- О ком это вы?

- О Майке. О моем муже.

- Что он за человек?

- Он не человек. Он горилла.

- Вот как замечательно.

- Ничего в этом нет замечательного. - Я и пригубить не успел, как Стефани осушила свой бокал и тут же налила себе снова. - Я люблю красивые вещи, - сказала она. - Хорошие, красивые вещи. Высшего качества. Зачем мне «форд», если я могу купить «кадиллак»? - Слово «кадиллак» она произнесла с видимым удовольствием, будто леденец во рту перекатывала.

- Есть ещё такая марка «Мерседес-Бенц».

- Лучше, чем «кадиллак»?

- Да, но и стоит дороже.

- Я этого не знала, - сказала Стефани. Кажется, я её огорчил.

- Поинтересуйтесь при случае.

- Непременно. - Она сделала глоток. - А вам известно, что вы ужасный нахал?

- Я?…

- Вы-вы. Ещё и счастливчик в придачу.

- Что вы имеете в виду?

- Если бы вы приехали вчера вечером, то не сидели бы в этой комнате.

- Что же здесь приключилось вчера вечером?

- Неважно. Разве вы не замечали, что сегодня всегда не похоже на вчера?

- Иногда мне кажется, что это так.

- Чем вы занимаетесь, Тони?

- А что?

- Хотите скажу?

- Хочу.

- Рекламный бизнес.

- Как вы догадались?

- Это просто. Вы одеты как рекламный агент.

- Я и не предполагал, что нас так легко вычислить. А как одевается ваш муж?

- Как может одеваться горилла? - Она нервно хихикнула. Как горилла. Вы всегда выполняете обязательства перед партнерами?

- В рекламном бизнесе?

- Не только. В любом.

Я считаю, что обязательства следует выполнять.

- Я тоже. По крайней мере, считала раньше. Допустим, вы что-то продаете. Вы пишете свое имя над пунктирной линией, подписываетесь, запечатываете конверт и отправляете. Погрузка за счет поставщика. Место назначения: Сан-Диего.

- Так вы оттуда?

- Да. Бывали там?

- Нет.

- Страшная дыра. Портовый город. Не такой мерзкий, как Норфолк, но всё равно делать там нечего.

- Поэтому вы перебрались на восток?

- Здесь больше платят. В Сан-Диего я имела дело с матросами, а что можно взять с матроса? - Она помолчала. - Мне нравятся красивые вещи.

- И теперь они у вас есть.

- Да, теперь у меня есть все, но я не люблю, когда нарушают условия контракта. Вы действительно хотите со мной переспать?

- Я хотел бы ещё немного поговорить.

- А вот Майк не стал бы долго разговаривать. Он человек деловой. Очень деловой. Представляете, живешь с человеком столько лет и вдруг выясняется, что тебе ничего о нем неизвестно. Вдруг узнаешь о мистере Б. очень много нового.

- Что же вы узнали?

- Неважно. Выпьете еще?

- С удовольствием.

- Рекламные агенты - народ пьющий?

- По праздникам.

- Пожалуйста. - Стефани налила мне и себе. Мы снова чокнулись. - За правду и красоту. Я продала красоту, но я вела себя честно. Обе стороны должны соблюдать условия контракта. Разве я ещё не привлекательная женщина?

- О да.

- А была ещё лучше, когда выходила за Майка. Представьте, я плаваю каждый день - и летом, и зимой. В моем возрасте уже нельзя расслабляться. Иногда бывает так холодно, что думаешь: вот сейчас сердце остановится. Но я всё равно прихожу на причал и ныряю. А когда озеро замерзает, бегаю на коньках. Красота досталась мне бесплатно, но это не значит, что я не должна её беречь. Вы не первый, кому хочется снять это помещение…

- Не сомневаюсь.

- Но вы первый, кто перешагнул порог спальни. Вам приятно это слышать?

- Не очень.

- Почему?

- Муж вам чем-то здорово досадил. На моем месте мог быть любой.

- Неправда. Вы пьете за правду и красоту, а сами лжете.

- Но вы же злитесь на этого своего… Майка!

- Не то слово.

- Ну и?…

- Вы тут ни при чём.

- Какой же контракт он нарушил?

- Кто сказал, что он нарушил контракт?

- Вы.

- Ничего подобного я не говорила.

- Значит, мне послышалось.

- Вы слишком много думаете о контрактах. Впрочем, для рекламного агента это нормально. - Она помолчала. - Вы многого добились в жизни?

- У меня своя фирма.

- У меня тоже. Здесь про меня говорят: железный кулак в бархатной перчатке. Хотите виски?

- Нет.

- И мне не хочется.

Некоторое время мы молча слушали Фрэнка Синатру.

- Все в мире держится на контрактах, - снова заговорила Стефани. - Контракты заключаются, контракты нарушаются. Однажды я тоже заключила контракт. Если хочешь, чтобы с тобой поступали честно, выполняй обязательства, а иначе ты мразь.

- Какой контракт вы заключили?

- Брачный.

- И вы были женой?

- Я и сейчас жена.

- В чем же проблема?

- Понимаете, - сказала Стефани, - я не люблю Майка. И никогда не любила. Просто мы совершили сделку. Он купил красивую бабу, то есть жену. Взамен я получила все, что хотела, и мужа.

- Ну и что дальше?

- Я не люблю грязь. В детстве я её навидалась. Знаете, у меня не было даже простыни. А укрывалась я колючим шерстяным одеялом.

- Вы не любите грязь… Почему же вы занимаетесь таким, мягко говоря, специфическим бизнесом?

- Я веду дело чисто, никого не обманываю. И девочки у меня действительно очень хорошие.

- Как вы познакомились с Майком?

- Приехала сюда однажды вечером по делу. Бизнесом, о котором мы говорим, Майк занимался от случая к случаю. Нет, вы не думайте, он богатый. Майк похож на гориллу, но он богатый. У него недвижимость по всему побережью. А я сделала так, что именно этот мотель стал приносить прибыль. И какую прибыль! Бывают ночи, когда все пятнадцать комнат заняты. За некоторых девочек мы берем пятьсот долларов, но это, что называется, высший класс. Сами-то они получают по-разному, как договоримся. Одни требуют половину от суммы, которую платит клиент, но большинство соглашается работать за сотню. Годовой доход - миллион долларов. Совсем неплохо для такого города, как Салливанс Корнерс, не правда ли?

- Вы довольны жизнью?

- А вы знаете таких, кто доволен?

- Я, например.

- Вы женаты?

- Женаты и довольны жизнью. Зачем же вы приехали сюда?

- Ну, видите ли… - Я улыбнулся.

- Временное нарушение контракта? - спросила Стефани.

- Что-то вроде того.

- Вы меня разочаровываете.

- В самом деле?

- Да, - ответила Стефани. - Мне очень давно не с кем поговорить по душам.

Пластинка кончилась, игла царапала пластмассу. Стефани стояла около кровати и смотрела на меня. Потом она вышла в гостиную, выключила проигрыватель и вернулась.

- Вы человек воспитанный? - тихо спросила она.

- Даже не знаю, что вам ответить.

- Мне кажется, да. Мы наедине вот уже полчаса… - Внезапно она приложила палец к губам, услышав нечто, чего не слышал я.

Я прислушался - где-то вдалеке тарахтел мотор.

- Это Майк, - прошептала Стефани и метнулась из спальни в офис.

Я последовал за ней. Она зашла за стойку и вытащила из ящика письменного стола журнал регистрации. Рев мотора (судя по звуку, это был грузовик) слышался уже во дворе. Заскрежетали тормоза, и стало тихо, только хрустел гравий под чьими-то тяжелыми шагами. Дверь отворилась, и вошли двое; один коренастый, приземистый, лысый, со свиными глазками и длинными волосатыми ручищами (я сразу понял, что это и есть Бартер), другой ростом под потолок и необъятный в плечах, лицо его по своей выразительности напоминало мусорный бак.

- Кто это? - глядя на меня, спросил Бартер у Стефани.

- Меня зовут Тони Митчелл, - сказал я. - Я знакомый Джо Карлейля.

- Ну и что?

- С ним всё в порядке, Майк, - сказала Стефани. - Как дела у тебя?

Бартер покосился на меня и пробормотал:

- Нормально. - Потом обернулся к гиганту, стоявшему у входной двери: - Займись машиной, Хез.

Тот, не издав в ответ ни звука, вышел.

Бартер снова посмотрел на меня:

- Сегодня не получится, мистер Митчелл.

- Почему? - спросила Стефани.

- Не получится - и все, - отрезал Бартер.

- Джо говорил, что у вас выходных не бывает, - сказал я.

- Джо ошибся.

- Он даже сказал, кто именно из ваших девушек мог бы мне понравиться.

- Боюсь, что…

- Девушка по имени Луиза.

Бартер и Стефани быстро переглянулись.

- Никакой Луизы здесь никогда не было, - сказал Бартер.

- Никогда?

- Нет.

- Луиза… Такая высокая брюнетка.

- Ах, Луиза! - вдруг вспомнила Стефани. - Так ведь она уехала из города.

- Вот это скверно, - сказал я.

- Помнишь Луизу? - спросила Стефани Бартера.

- Луизу?… А, это которая уехала?

- Сегодня утром, - сказала Стефани.

- Значит, вы её вспомнили? - спросил я Бартера.

- Да, но её здесь нет. Вам же говорят, она уехала.

- А куда, не знаете?

- Домой.

- Домой - это куда?

- Без понятия, - сказал Бартер.

- Почему вы решили, что она уехала из города?

- Я сама посадила её на поезд, - сказала Стефани. - До Дэвистона.

- Луиза живет в Дэвистоне?

- Не знаю. Но уехала в Дэвистон. Я не спрашивала у нее, откуда она.

- Жаль, чертовски жаль, - сказал я.

Стефани посмотрела мне в глаза:

- Мне тоже.

- Как бы то ни было, сегодня ничего не получится, - сказал Бартер.

- От ворот поворот, так вас следует понимать?

- Да, так и понимайте.

- Что ж, приятно было познакомиться.

- Приезжайте как-нибудь в другой раз, - сказала Стефани.

- Приеду обязательно.

- Увидите Джо - передавайте привет.

- Хорошо, передам.

- Он всё ещё живет в Мюррайсвилле? - спросил Бартер.

- В Мюррайсвилле?

- Да, - сказал Бартер.

- Я не знаю, где он живет, - сказал я. - Мы познакомились в баре.

- В Салливанс Корнерс?

- В Дэвистоне, - сказал я наобум.

Бартер вздохнул.

- Ладно, - сказал он, - передавайте ему привет.

Я вышел во двор, сел в машину, объехал «кадиллак» Стефани Бартер и выбрался на дорогу.

Проехав с полмили, я свернул в кусты, погасил фары и выключил двигатель.

XIV

Если ты родился и вырос в большом городе, это означает очень многое. Это означает, что траву и деревья ты видишь только в парке. Согласен, звучит банально, но это так, и тут уж ничего не поделаешь.

В большом городе небо над головой всегда ограничено, а на некоторых улицах кажется, что его не существует вовсе. Что такое большой город? Это грязь, мусор, шум, толкотня, а иногда, особенно по ночам, и смертельная опасность. Собственно, это множество маленьких городов, сбившихся в кучу, и, как в любом маленьком городе, жизнь здесь имеет свои положительные и отрицательные стороны.

А вот если ты не рос в большом городе, тебе не понять положительных сторон здешней жизни. Не понять, как это здорово - играть в стеклянные шарики на краю тротуара после теплого летнего ливня и какое наслаждение шарить руками в луже, стараясь нащупать в мутной воде свой шарик и шарик соперника; не испытать незабываемого восторга от гонки на самокатах - у тебя и у твоих сверстников отличное средство передвижения, и всего-то три доски и два подшипника требуется, чтобы его изготовить!… Самокат подпрыгивает на неровностях тротуара, асфальт пружинит, изношенные подшипники грохочут на весь квартал, и в конце концов ты обгоняешь всех и в этот миг кажешься себе Лоуренсом Аравийским на белом коне!

А в жаркий летний полдень ты крадешься к пожарному гидранту, и откручиваешь кран до отказа, и перекрываешь струю консервной банкой - возникает великолепный фонтан, и твои друзья-приятели пляшут в облаке его брызг, и тротуар вокруг становится черным, влажным и блестящим. А когда приближается полицейский, вы бросаетесь врассыпную и издалека наблюдаете, как он гаечным ключом снова закручивает кран, - от праздника солнца и воды остается одно воспоминание.

А в сумерках ты слышишь песню вечернего города, ведь у города есть своя песня, и она лучше всего слышна в часы, когда с реки тянет прохладой, когда нагретые за день тротуары и стены зданий отдают тепло, и в этой песне сливаются гудки автомобилей, и визг тормозов, и гул человеческой толпы. В это время вы с друзьями, устав от дневных забав, устраиваетесь со стаканчиками мороженого в руках на ступеньках какого-нибудь крылечка и шепотом обмениваетесь весьма - кто бы мог подумать? - самостоятельными мнениями по вопросам секса, религии и философии.

А потом наступает осень, но в городе не видно, как желтеют листья, потому что деревьев здесь нет, об этом я уже говорил, просто воздух день ото дня холоднее, и это означает, что лето уходит на заслуженный отдых, и если ты школьник, то для тебя близится время великих свершений, недаром ты купил за пять долларов и четыре цента блокнот с отрывными листами и новые карандаши и всё чаще вспоминаешь запах школьных коридоров, позабывшийся за летние месяцы, и тебе нравится этот запах.

И вот уже на улицах холодрыга, и пешеходы двигаются в миллион раз быстрее, чем прежде, и тебе внезапно открывается, о чём он сейчас думает, твой город: лето прошло, хватит валять дурака, хватит бездельничать, пора готовиться к суровой зиме и потуже затягивать пояс.

А зимой снегоуборочные машины, огромные, как танки, ползают по улицам и сгребают снег к поребрику. Сугробы высятся как горы, и в этой стране холода и льда ты впервые начинаешь дорожить теплом, которое возникает при общении с другими людьми.

Ирландской крови в тебе нет, но весной, в день святого Патрика, ты обязательно повязываешь зеленый галстук потому, что в твоем классе есть девочка-ирландка, с которой ты уже целовался, и вот, напевая «Зов Ирландии я слышу», ты прогуливаешь уроки, чтобы посмотреть парад в центре города. И там, на параде, ты снова видишь полицейских. Их много, они проходят ровными шеренгами, все в синем. Позднее ты и сам станешь полицейским, и на то будут свои причины, и всё же воспоминание об этом параде навсегда останется в твоей памяти, навсегда тебе запомнится, каким неожиданно ласковым для марта был утренний бриз и каким теплым было солнце в этот день, возвещающий каждому ирландцу начало весны.

А когда впоследствии тебе случается уезжать из этого города, он постоянно зовет тебя обратно, и ты слышишь его призывный голос повсюду и в любых обстоятельствах: и в караульной будке на верфи в Бостоне; и на палубе миноносца в лунную ночь, когда Тихий океан дремлет безмятежно, как младенец; и за сорокамиллиметровым орудием, дымящееся жерло которого поворачивается вслед за закладывающим вираж вражеским самолетом, - едкий запах бездымного пороха забивает ноздри, барабанные перепонки едва не лопаются от беспрерывного «бух! бух! бух!», и всё равно ты слышишь песню этого города, не забываешь её и не можешь забыть, потому что в ней есть и твои слова.

Короче, я горожанин, и прогулки по пересеченной местности не вызывают во мне энтузиазма. Не люблю я глухие лесные тропы, мне противно гудение насекомых и прочее неизвестного происхождения цвирканье, чваканье, чмоканье. Также я не нахожу ничего приятного в том, что, когда вылезаешь из машины, на голову тотчас падает сеть, сотканная лесным пауком.

И уж совсем не по душе мне шлепать в темноте по болоту, ежесекундно рискуя наступить на змею или провалиться в тартарары, в бездонную трясину. В этом смысле я трусоват.

Итак, четвертого июля ночью я вылез из полицейского седана посреди дремучего леса.

Смахнул с лица паутину и содрогнувшись от отвращения при мысли, что паук мог запутаться у меня в волосах, пошел обратно к мотелю. Я старался ступать как можно тише, другое дело, что из этого получалось. Глухой парижский клошар, прикорнувший под сенью Эйфелевой башни, несомненно услышал мои осторожные шаги. Покойники в мраморном мавзолее Тадж-Махал навострили, должно быть, уши, едва я сдвинулся с места. Да что говорить, марсиане перестали рыть каналы и озирались, недоумевая, откуда доносится такой невообразимый грохот.

Вы спросите, ради чего, собственно, я предпринял эту отчаянную вылазку? Понимаете, я держал в памяти, что Бартер и Хезекая ездили куда-то на грузовике. Теперь грузовик был припаркован возле мотеля. Так вот мне очень хотелось заглянуть в кузов этого грузовика.

В лесу, повторяю, слышалось множество самых разнообразных зуков. Все они мне очень не нравились.

Не скрою, они меня пугали, я даже вытащил из кобуры револьвер. Ветки цеплялись за одежду. Из-за каждого дерева следил за мной хищный зверь. То и дело хрипло вскрикивали птицы. Не переставая гудела мошкара. Ни черта я не видел ни впереди, ни справа, ни слева. Деревенский житель, конечно, нашел бы кратчайший путь к мотелю, но я-то всю жизнь прожил в городе, в большом городе, и поэтому совершенно не представлял, в какую сторону мне следует двигаться.

Я надеялся, что выбрал правильное направление, я надеялся, что выйду к мотелю или, если уж придется отказаться от этой затеи, отыщу дорогу обратно, к своей машине. Ну почему в детстве я не был бойскаутом? Ну почему среди моих предков не было следопытов? Может, через гены мне что-нибудь и передалось бы… Зачем я вообще встал с постели и взял трубку, когда мне позвонил лейтенант Де Морра?

Я никогда не верил в истинность поговорки «Беда не приходит одна». В любых совпадениях есть что-то комическое, что-то от мыльной оперы. Знаете, как там бывает, в этих сериалах: «…Нелли Мэй мы видели последний раз вчера вечером, её мать умирала от переохлаждения, а телефон как назло испортился. Нелли не могла послать своего братика Тома в деревню за доктором, потому что у Тома была сломана нога. Вдобавок сбежавший из цирка лев разлегся у входа в кухню и никого туда не пускал, а в кухне как раз воспламенилась проводка. Вскоре пламя охватило весь дом. Ну и не забудем, что Нелли была наркоманкой и в тот вечер её круто ломало, потому что она не кололась уже целых три дня…»

С каждым шагом я всё больше убеждался, что стечение несчастливых обстоятельств возможно не только в мыльных операх. В самом деле, мало того, что Фил попал в беду, мало того, что лейтенант Де Морра рисковал своим служебным положением, мало того, что жизнь Анны подвергалась нешуточной опасности, так ещё и я, кретин, поперся в незнакомый лес, не взяв с собой компас. Как вы думаете, очень обрадовалась бедняжка Нелли Мэй, увидев льва на пороге своей кухни?

Еще меньше обрадовался я, когда внезапно почувствовал, что падаю. Земля пошла под уклон, я потерял равновесие, подался вперед, растопырил руки в надежде на что-нибудь опереться и, не найдя опоры, плюхнулся в яму, полную ледяной воды и черного ила. Это было уже слишком. В падении мне следовало держать руку с револьвером поднятой вверх, но я и тут сплоховал - рука с револьвером погрузилась глубоко в ил.

Я сидел по пояс в ледяной жиже, и в этом не было ничего смешного, потому что я почувствовал в трех футах от себя какое-то шевеление, а потом услышал слабый всплеск.

Я знал, что змеи умеют плавать, но как они это делают, мне наблюдать не доводилось. Впрочем, я и не видел её в темноте, эту земноводную гадину, но почему-то ни секунды не сомневался, что она вознамерилась меня атаковать.

Если вам нравятся такого рода приключения, я уступаю вам дорогу. Лично я не искал встречи даже с гусеницей не то, что со змеей. Я хочу сказать, что если вы не дрессировщик змей, то я, ей-Богу, ничем от вас не отличаюсь, и змеи не внушают мне никакой симпатии.

Поэтому я нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Револьвер дал осечку. Я снова нажал и снова услышал только жалкий щелчок.

А потом змея меня ужалила.

И я заорал как резаный.

Мне наплевать, что вы думаете о мужчинах, которые орут от страха. Острая, как игла, боль пронзила мою ногу, и я орал, насколько хватало моих легких, и бил по воде рукояткой револьвера, стараясь поразить гадину в голову.

Змея исчезла столь же молниеносно, как и появилась, а я продолжал сидеть по пояс в воде и не в силах был даже приподнять задницу.

Зажмурив глаза, я трясся от страха, а потом мне пришло в голову, что в этой проклятой яме обитает, быть может, не одна змея, а целое семейство, и тогда я вскочил на ноги и попытался вылезти из ямы, и снова упал, и снова вскочил, и, наконец, выбрался на твердую почву, и бесконечно долго продирался сквозь кусты, а мошкара вокруг меня роилась, завывая, и дикие звери, должно быть, крались за мной по пятам, но я уже не обращал на них внимания, я чувствовал только пронизывающую боль в ноге и покрывался холодным потом при мысли, что змея, ужалившая меня, могла быть ядовитой. Согласитесь, более идиотской смерти не придумаешь - заблудиться в лесу и умереть от укуса змеи.

У меня не было при себе ножа, но даже если бы он был, я всё равно не сумел бы сделать правильный надрез и высосать яд. Я не имел представления, в какой части леса нахожусь, и больше всего на свете мне хотелось ощутить под ногами ровный тротуар и услышать перекличку автомобильных гудков. Я был близок к обмороку. Есть такое выражение «контролировать ситуацию». Допустим, вы стоите напротив человека, который целится в вас из револьвера, и вам не страшно, потому что такое с вами уже случалось. Или вас пытаются ударить бутылкой по голове, но вы опять-таки не теряете присутствия духа, потому что уже попадали в подобные переделки. Но если вы оказались в непривычной для вас ситуации, то в панику впасть проще простого, и тогда у вас неприятно сосет под ложечкой, мысли путаются, руки дрожат, ноги подгибаются, а сердце уходит в пятки.

Нет. Я не впал в панику. Во всяком случае, старался не впадать. Я ковылял через ночной лес, собрав всю силу воли, какая только во мне имелась. Я двигался в ту сторону, где, по моим предположениям, пролегала дорога.

И в конце концов увидел впереди свет.

Я всё ещё судорожно стискивал рукоять револьвера, будто это был не полицейский специальный, к тому же побывавший в воде, а по меньшей мере гаубица.

Прихрамывая, я вышел к мотелю и закричал:

- Помогите!

В этот момент я забыл, что я полицейский, что выполняю ответственное задание лейтенанта Де Морра, я помнил лишь о том, что меня ужалила ядовитая змея и мне срочно требуется медицинская помощь.

Дверь офиса отворилась. В дверном проеме, озаренные светом, появились Бартер и Хезекая.

- Помогите! - крикнул я им.

Хезекая спустился с крыльца. В руке он держал большой гаечный ключ.

- Меня укусила змея, - сказал я.

Сукин сын Хезекая размахнулся и огрел меня гаечным ключом по голове.

XV

По голове обычно бьют частных детективов, а не полицейских. Их бьют по голове, и тогда у них темнеет в глазах, они теряют сознание и проваливаются в черноту. Черепа у частных детективов, должно быть, напоминают решето.

В кино и полицейский может схлопотать гаечным ключом по темечку. Разумеется, пока он в отключке, на экране всё равно что-то происходит, но стоит ему очнуться (он, кстати, испытывает лишь легкое головокружение), как все действующие лица буквально рвут нашего героя на части, требуя от него новых неправдоподобных подвигов.

Сейчас я вам расскажу, как всё это выглядит в реальной жизни.

Человеческий череп, даже такой прочный, как у меня, штука довольно уязвимая. Если вас ударили по голове гаечным ключом (или бутылкой, или стулом, или дубиной, или любым другим достаточно твердым предметом), не рассчитывайте плавно погрузиться в сладкий и безмятежный сон.

Наверное, вам случалось ненароком стукнуться головой о дверной косяк или об угол шкафа. Помните, как быстро вырастала на черепе шишка? А теперь представьте, что вас ударил здоровенный ублюдок, ударил с размаху огромным гаечным ключом из хорошо закаленной стали.

Волосы смягчили удар, но лишь в незначительной степени, сталь рассекла кожу и проломила черепную коробку. Вы остались живы, вам повезло; тем не менее в черепе дырка, из неё хлещет кровь, она заливает лицо и стекает за воротник под рубашку.

Когда вы наконец приходите в себя, то обнаруживаете, что ваши волосы склеились от запекшейся крови, щеки и шея покрыты омерзительной красной коркой. Вы жмуритесь от электрического света и чувствуете дикую боль где-то в области темени. Локализовать свое ощущение вам не удается - голова словно взята в железные клещи, в ушах звон, в глазах туман… Все это напоминает жесточайшее похмелье, от которого не отделаться шуточками или стаканом томатного сока. Да уж, вам не до смеха. В этой кинокомедии вас ударили стулом по голове, но стул не сломался, зато ваша черепушка едва не раскололась вдребезги.

С потолка на длинном шнуре свисала электрическая лампочка. Она была довольно тусклой, и всё же я был вынужден, открыв глаза, тут же их и зажмурить, столь ярким показался мне её свет.

Я сидел на стуле посреди комнаты. Попытался встать - и не смог. Оказывается, руки мои были заведены за спинку стула и крепко связаны. Связаны были и ноги.

Напротив меня сидела девушка, красивая крупная брюнетка, и смотрела на меня с явным сочувствием.

- Слава Богу, - сказала она шепотом, - вы живы.

На ней было белое платье и туфельки на шпильках. Она тоже была привязана к стулу.

- Вам очень больно? - спросила девушка.

- Со мной всё в порядке, - ответил я, еле ворочая языком.

- Меня зовут Анна, - сказала девушка.

Мы разговаривали, как в дурацком водевиле: «С вами всё в порядке?» - «О да, со мной всё в порядке. А с вами всё в порядке?» - «О да, и со мной тоже всё в порядке». - «Как поживаете? Меня зовут Кац».

- Как поживаете? Меня зовут Кац, - сказал я.

- Разве вы… разве вы не Тони Митчелл? - удивленно спросила девушка.

- Да, - ответил я, - и меня укусила змея.

- Не бойтесь, это не опасно. Один из них сказал: Жалко, что в этом лесу нет ядовитых змей».

- Голова просто раскалывается, - пожаловался я.

- Вы ужасно выглядите.

- Благодарю вас.

- Что с Филом?

- С Филом?…

- Ну да.

- Фил… - сказал я. - Фил… О Боже, так вы та самая Анна?

- Ну конечно, я же сказала вам…

- Простите.

- Ерунда. Я так испугалась, когда они вас сюда притащили. Вы были без сознания.

- Кто меня притащил?

- Один маленький, толстый, а другой очень высокий…

- Бартер и Хезекая. - Я усмехнулся: - Хорошая вывеска для адвокатской конторы.

- Так что же с Филом?

- С ним всё в порядке. Меня зовут Кац. Простите, я не то говорю. Я должен был ему позвонить. Фил с ума сходит от неизвестности, где вы и что с вами.

- Со мной всё в порядке.

- О, пожалуйста, хватит!

- Что хватит?

- Ничего. Где мы?

- В Дэвистоне.

- Чья это квартира?

- Человека по имени Джо.

- Джо Карлейль?

- Я не знаю. Они звали его просто Джо.

- Как вы сюда попали?

- Меня привезли. Сначала на поезде, потом на такси.

- Когда?

- Сегодня утром.

- Сколько сейчас времени?

- Думаю, полночь.

- Я должен был позвонить Филу. Значит, они привезли вас сюда утром?

- Да, когда высохло мое платье.

- Как вы сказали?

- Мое платье…

- Знаешь что, Анна, давай всё по порядку.

- Я спала. Они вошли… их было двое. Маленький как его… Бартер, что ли?

- Да.

- Бартер и блондинка. Стефани. Они разбудили и вывели меня во двор. Из леса выехал грузовик. Из кабины вылез этот… высокий. Меня втолкнули в кузов. Там, кстати, я и перепачкала платье кровью.

- И куда тебя повезли?

- В дом этого человека, который приехал на грузовике. Его зовут Хезекая. Он живет недалеко от мотеля. Ехали мы недолго.

- Что было дальше?

- Бартер сказал Стефани: «Позвони Джо, пусть срочно приезжает. Вернешься с ним в мотель, возьмешь тряпки, саквояжи и подготовишь комнату». Почему-то мне показалось, что он имел в виду комнату, из которой меня…

- Скорее всего.

- Джо появился через полчаса. Стефани уехала вместе с ним. Бартер и Хезекая связали меня и заперли в спальне. Они тоже уехали, но сначала Хезекая долго возился с двигателем. Грузовик у него очень старый.

- В кузове ты не заметила ничего любопытного?

- Нет. А почему вы спрашиваете?

- Потом объясню. Продолжай.

- Рано утром они все ввалились в спальню. Стефани заметила кровь на моем платье, заставила меня раздеться и постирала его. Она не хотела ехать, пока платье не высохнет.

- Ехать куда?

- В Салливанс Корнерс. Стефани везла нас на своем «кадиллаке».

- Вас?

- С нами была ещё рыжая девушка. Бланш. Кажется, она проститутка.

- Ты не ошиблась.

- На ней было такое жуткое платье. Ярко-алое. Стефани тоже оделась вызывающе. Вероятно, втроем мы смотрелись очень эффектно.

- Так и было задумано.

- В городе мы остановились выпить кофе. У Бланш был револьвер. Она накинула на руку белый шарф, а под шарфом держала револьвер наготове. Они пригрозили, что застрелят меня, если я попытаюсь заговорить с кем-нибудь в кофейне.

- И ты не пыталась?

- Нет. Я поступила неправильно?

- Ты поступила правильно. Дальше.

- Потом мы пешком отправились на вокзал. Мы шли по главной улице. Стефани купила два билета до Дэвистона. Рыжая всё время тыкала мне в бок револьвером. Мы с ней сели в поезд.

- В котором часу?

- Примерно в половине десятого.

- Дальше.

- В Дэвистоне мы взяли такси и приехали сюда. Джо снова меня связал. Бланш сказала, что возвращается в Салливанс Корнерс.

- Как ты думаешь, что им от тебя нужно?

- Не знаю. Но меня не били. Только Джо всё норовил… - Анна замялась, - облапить…

- Среди всей этой компании не было девушки по имени Луиза?

- Нет.

- И не могло быть. А как ты узнала мое имя?

- Вечером позвонил Бартер. Я слышала, как Джо с ним разговаривал. «Тони Митчелл? - спросил Джо. - Не знаю я никакого Тони Митчелла». А когда они вас приволокли, я поняла, что вы и есть Тони Митчелл. Фил вами всегда так восхищался.

- Понятно. Этот звонок стоил мне дырки в черепе.

- Что всё это значит, Тони? Я ничего не понимаю.

- А вот я, кажется, догадываюсь. Фил, надеюсь, тоже.

Дверь отворилась. В комнату вошла Стефани Бартер, её красавчик-муж и длинный голубоглазый тип, зловещая ухмылка которого не предвещала ничего хорошего.

- Как ваша голова, детектив Митчелл? - спросила Стефани.

- Спасибо, всё ещё на плечах.

- Хез не любит, когда ночью шляются вокруг мотеля, - сказал Бартер. Он вертел в руках мой полицейский жетон. - Жаль, мы поздно узнали, кто вы такой. Легавых он вообще на дух не переносит.

- Узнали и узнали. Дальше-то что?

- Это зависит от того, как много ты знаешь.

- Ничего я не знаю. Я приехал сюда помочь другу найти его девушку. И я её нашел.

- На свою голову.

- Голова у меня крепкая. Короче, предлагаю следующий вариант: вы нас отпускаете, возвращаетесь в свой вонючий бордель и сидите там тихо-тихо.

- Выбирай выражения, - сказала Стефани.

- Да пошла ты! Мне тоже не нравится, когда меня бьют по голове.

- Эй, - перебил меня длинный, - веди себя прилично.

- А ты, похоже, тот самый Джо Карлейль? - спросил я.

Длинный нетерпеливо мотнул головой.

- Так вот учти, твои ночные разъезды вполне могут быть квалифицированы как укрывательство.

- Укрывательство? - спросила Стефани.

- Укрывательство преступления, - с улыбкой пояснил я.

- Какого?

- Я же говорю, что не знаю.

- То-то и оно, - сказал Бартер. - А хоть бы и знал, тебе это уже ни к чему.

- Я так не считаю.

Бартер вдруг резко повернулся к Стефани:

- А всё твой бизнес, будь он проклят! Я тебя предупреждал, что когда-нибудь…

- Помалкивай! - оборвала его Стефани. - Сам во всем виноват!

- Да если бы ты не…

- Заткнись!

Бартер замолчал. Видно было, что он побаивается Стефани.

- Ладно, - сказал он наконец, - что будем с ними делать?

- Сначала дождемся тех двоих, - сказала Стефани.

- А потом?

- Мы уже решили, что потом.

- Не нравится мне это, - сказал Бартер, - чертовски не нравится. Из-за какой-то…

- Заткнись!

- Черт побери, да почему я должен молчать?

Стефани обернулась и влепила Бартеру звонкую оплеуху:

- Ах ты дерьмо! Тварь поганая! - Она подошла к Бартеру вплотную, и он попятился. - Вон отсюда! Я ещё не забыла, как ты…

- Спокойно, Стеф, - сказал Карлейль, - спокойно.

- Пусть убирается, - прошипела Стефани.

Карлейль взял Бартера за плечо и повел к выходу. У двери Бартер обернулся, будто хотел ещё что-то сказать, но только тряхнул головой. Карлейль подтолкнул его, и они вышли.

- Зря ты играл со мной в кошки-мышки, Митчелл, - сказала Стефани.

- Думаешь, я играл?

- И сейчас зря играешь! - Глаза её гневно сверкнули.

Я чувствовал, что договориться с ней уже невозможно, что называется, понесло. Эта женщина привыкла во всем идти до конца. Тем не менее я попытался её образумить.

- Так когда же начнется вечеринка? - спросил я.

- Вечеринка уже закончилась.

- А кто те двое, которых мы ждем?

- А ты догадайся.

- Ну, так, с ходу, я не умею. Может быть, Фил Колби и его приятель Симмс?

- Молодец, - сказала Стефани, - правильно.

В её голосе прозвучало удовлетворение, только я не понял, чем она довольна больше - моей сообразительностью или собственной хитростью.

- И что будет, когда они здесь появятся?

- Пошевели мозгами ещё чуточку.

- Вы всех нас убьете, - предположил я самое простое.

- Да, - сказала Стефани.

- Зачем?

Стефани усмехнулась.

- Столько трупов лишь для того, чтобы скрыть какое-то несчастное похищение? - спросил я.

- При чем здесь похищение? - сказала Стефани. - Все гораздо серьезнее.

- Что ты имеешь в виду?

- Годовой доход в миллион долларов, вот что! За просто так я этот миллион не отдам.

- У тебя его кто-то отнимает?

- Вы четверо.

- Мы? Каким образом?

- Смышленый коп вроде твоего дружка может и впрямь дойти до окружного прокурора. Как обещал.

- Я тоже смышленый коп и понимаю, что лучше помалкивать, если хочешь остаться в живых.

Она холодно посмотрела на меня:

- Все верно, но в главном ты ошибаешься.

- В чем?

- Ты глупый коп. Такой же глупый, как другие копы.

- Дай мне доказать, что это не так. Дай мне шанс.

- Чтобы ты снова нарушил контракт? Извини.

- Ну конечно, убить проще.

Стефани не ответила.

- Ты упустила время, - сказал я. - Наш лейтенант знает обо всем, что здесь произошло.

- Надеешься, что он сюда приедет?

- Он дотошный. Полагаю, без этого не обойдется.

- Пусть приезжает. Полюбуется на последствия автокатастрофы.

- Что это ты придумала?

- в озере найдут машину, а в ней рекламного агента Митчелла, эту девчонку, Колби и Симмса.

Я услышал, как Анна тяжело вздохнула.

- Вряд ли это у тебя получится, - сказал я.

- Поживем - увидим, - сказала Стефани. - Столько вложить в этот бизнес - и всё псу под хвост? Нет, за мотель я буду бороться до последнего.

- Бороться до последнего стоит за другое.

- За что же?

- За собственную жизнь.

- У тебя это плохо получается.

- О себе подумай, дура.

- Если ты снова будешь ругаться… - начала она.

- Да пошла ты!

Ее лицо стало каменным.

- Тех двоих скоро поймают, - сказала она. - Поймают, не сомневайся.

- Вот в этом я как раз сомневаюсь.

- Почему?

- Потому что ни того, ни другого не укусила змея.

XVI

Я ещё раз обстоятельно расспросил Симмса. Из разговора с кассиром ему удалось установить, что Луиза и рыжая отбыли в Дэвистон поездом девять сорок четыре. Я встретил Бланш в закусочной около двух пополудни. Значит, если она утром ездила в Дэвистон, то пробыла там очень недолго. И вернулась, похоже, одна.

Симмс порывался немедленно предпринять рейд по всем злачным местам города, убежденный, что где-нибудь рыжая нам обязательно попадется. Я предложил дождаться звонка Митчелла и вышел из комнаты Симмса в половине двенадцатого ночи, пообещав вернуться сразу же, как только переговорю с Тони.

Спустился к себе в номер и стал ждать. Без двадцати двенадцать… без пятнадцати… без десяти… Признаюсь, я начал нервничать. Тони всегда крайне пунктуален, и когда часовая и минутная стрелки совместились, а он так и не позвонил, я уже не сомневался, что с ним случилось неладное. А в пятнадцать минут первого в дверь постучали.

- Кто там? - спросил я.

- Коридорный, сэр, - ответил голос, и я купился на эту старую как мир уловку и открыл дверь.

На пороге стоял Техасец Плэнетт, наставив на меня ствол своего громадного револьвера. Два его помощника маячили у него за спиной.

- Выходи, Колби, - сказал Плэнетт, улыбаясь.

- В чем дело? - спросил я.

- Разговаривать будем в участке.

- В чем дело? - повторил я.

Плэнетт продолжал улыбаться.

- Ты подозреваешься в краже со взломом. Устраивает?

Я двинулся к кровати, на ней лежала моя куртка, в её внутреннем кармане я оставил «Смит-вессон».

- Стоять! Не двигаться! - крикнул Плэнетт и кивнул одному из своих помощников.

Тот вошел в комнату, взял куртку, прощупал её и, конечно, нашел то, что искал. Он подал револьвер Плэнетту, а куртку мне.

- Теперь можешь одеться, - сказал Плэнетт.

Я молча натянул куртку.

- Где твой приятель? - спросил Плэнетт.

Сначала я решил, что он имеет в виду Митчелла, и несколько воспрянул духом.

- Какой приятель? - спросил я.

- Симмс. Мы заглянули к нему в номер, но его там нет.

- Я не знаю, где он.

Плэнетт усмехнулся:

- Ничего, Симмса мы найдем. Никуда он от нас не денется. Пошли.

Мы спустились в вестибюль, вышли на улицу и сели в полицейскую машину, оранжевую, с голубым верхом.

Когда мы приехали в участок, Плэнетт не стал оформлять акт о моем задержании, а сразу отвел меня в камеру-

- Так что же всё-таки случилось, Плэнетт? - спросил я, когда он запер за мной решетчатую дверь.

- Да ничего особенного, Колби.

- За что ты меня арестовал?

- Потерпи, скоро узнаешь. Мне должны позвонить.

- Кто?

- Тот, кто за тобой приедет.

- Не темни, Плэнетт, говори прямо.

- Да всё очень просто. Мы не хотим, чтобы о нашем бизнесе узнал окружной прокурор. Нам нравится мотель Майка, нравится таким, какой он есть. А ты путаешься под ногами, шумишь. Ты очень сильно шумишь.

- Ну и как вы со мной поступите?

- Я думаю, Колби, ты погибнешь в автокатастрофе, - сказал Плэнетт, улыбка у него была ослепительная.

- Только и всего?

- Только и всего. Ей-Богу, я лично против тебя ничего не имею, но мотель стал доходным делом. Мне прилично платят за то, чтобы я ничего не замечал. Ведь как шериф я получаю тридцать тысяч в год, а это, сам понимаешь, не густо.

- Я получаю двадцать пять, но деньгами Бартера побрезговал бы.

Плэнетт пожал плечами:

Поэтому умрешь ты, а не я. - Он перестал улыбаться.

- Ты так боишься потерять левый приработок, что готов ради этого убить человека?

- Дело не в деньгах. Ты не знаешь всего, Колби. - Плэнетт повернулся и направился в свой кабинет. Я видела, как он открыл дверь в конце коридора и тут же попятился. Это меня удивило, но через секунду я всё понял.

В дверном проеме возник Джонни Симмс с топором в руках. Шериф Плэнетт начал лихорадочно расстегивать кобуру.

Симмс размахнулся и ударил его обухом по голове. Плэнетт пошатнулся и прислонился к стене. Симмс наблюдал за ним не двигаясь. Ноги у Плэнетта подкосились. Ошалело глядя на Симмса, он медленно сполз по стене на пол.

Симмс наклонился, отцепил от его пояса связку ключей, подошел к моей камере и отпер дверь. Плэнетт застонал.

- Ты же мог его убить, - сказал я.

- Запросто, - усмехнулся Симмс. - Если тебе интересно, можешь взглянуть на его подручных. Ребята резались в карты, а я им предложил партию в кегли. Продули оба.

- А топор откуда?

- Снял с пожарного щита в гостинице. Я видел, как Плэнетт остановился возле твоего номера, ну и смекнул, что вряд ли он повезет тебя в филармонию.

- Тебе что, приходилось работать лесорубом? - спросил я.

- Я служил в морской пехоте. Забыл, что ли?

- Вспомнил. - Я вытащил из кармана Плэнетта свой «смит-вессон». Выдернул из кобуры револьвер сорок пятого калибра и протянул его Симмсу: - Прими на вооружение.

- Эта пушка мне знакома, - сказал Симмс, засовывая револьвер шерифа за пояс. - Как-никак я сержант в прошлом.

Мы пробежали через служебное помещение, и я отметил про себя, что помощники Плэнетта действительно никудышние игроки: один сидел за столом, уронив голову на грудь, другой валялся на полу.

- Возьмем мою машину, - сказал я, - она помощнее.

- Куда поедем? - деловито осведомился Симмс.

- Наведаемся к Бартеру.

- Отлично.

Наши каблуки громко стучали по мостовым спящего города. Мы бежали к гостинице, где я припарковал «шеви». На бегу я повернулся к Симмсу:

- Разборка предстоит серьезная.

- У меня как раз руки чешутся.

- Возможно, со стрельбой.

- Луиза пропала. Ничего хуже этого и быть не может.

Мы подбежали к моему «шеви», я забрался в салон и начал опускать верх.

- Так мы сможем, если понадобится, быстро выскочить из машины. Или забраться в нее, - пояснил я. - Правда, продрогнем до костей.

- За меня не беспокойся, - сказал Симмс и посмотрел на небо. - Но вообще дело к дождю.

- Похоже на то, - сказал я, выруливая на полосу движения.

В домиках мотеля не светилось ни одного окна. Лес и озеро были покрыты мраком. Я остановил «шеви» напротив двери домика Бартера и не стал выключать фары.

- В бардачке есть фонарик, - сказал я Симмсу, выскакивая из машины. - Захвати.

Рукояткой «смит-вессона» я постучал в дверь, прислушался. Внутри было тихо.

Симмс бродил по двору, светя фонариком себе под ноги.

- Фил, здесь следы от колес грузовика, - вдруг позвал он меня.

Я подошел к нему.

- Да, это протекторы грузовой машины, - подтвердил я.

- Поищем?

- Давай.

Симмс пошел впереди с фонариком в одной руке и револьвером в другой. Колеса грузовика глубоко вдавились в мокрую землю, поэтому потерять след было невозможно. Мы вышли на поляну.

- Вот он! - шепнул Симмс.

Небо было затянуто тучами - ни звезд, ни луны. Сильно пахло хвоей. Грузовик очертаниями напоминал доисторическое чудовище.

Симмс направил луч фонарика на задний откидной борт.

- Посмотрю, что там внутри, - сказал я почему-то тоже шепотом.

Мы осторожно опустили борт, и я взобрался в кузов.

- Дай мне фонарик, Джонни.

Я пошарил лучом по доскам настила и обнаружил в углу мешок, явно пустой, но весь в коричневых пятнах, я почувствовал дурноту и несколько секунд не в силах был пошевелиться, но потом всё-таки наклонился и пощупал мешковину - она задубела от крови. Я ещё раз посветил фонариком вокруг себя. Что-то блеснуло в луче… Пригляделся - лопата со сломанным черенком, к её лезвию пристали комочки влажной земли. Взялся за черенок - липкий…

Я подошел к краю кузова и спрыгнул на землю.

- Пошли отсюда. - Я выключил фонарик и отдал его Симмсу.

- Нашел что-нибудь? - спросил Симмс.

- Кровь.

- Что?

- И лопату. Кого-то здесь убили, Джонни. Убили и зарыли в землю.

- Кого?

- Не знаю.

- Но ведь не Луизу же… - сказал Симмс. - Она уехала в Дэвистон…

- Нет, не Луизу, - сказал я.

- Тогда кого?… - Сообразив, что задал бестактный вопрос, Симмс замолчал, сунул фонарик в задний карман брюк, и некоторое время мы, не говоря ни слова, продирались сквозь заросли, пока не выбрались на дорогу.

- Бросай оружие! - Гулкий, как из бочки, голос заставил нас обоих вздрогнуть. Я непроизвольно вскинул ствол «смит-вессона».

- Не дури! У меня палец на спусковом крючке. Остается только нажать.

Гигант стоял посреди дороги. В руках у него было ружье, и целился он попеременно то в меня, то в Симмса.

- Брось револьвер, Колби. И ты, Симмс, тоже.

Я швырнул «смит-вессон» на землю. Услышал, как с глухим стуком упал револьвер Симмса.

- Подвинь их ногой ко мне.

Я выполнил и этот приказ. Хезекая присел на корточки, правой рукой держа ружье наготове, левой подобрал револьверы, распрямился и сунул их за пояс.

- Встаньте кучнее. Я хочу видеть вас обоих.

Симмс подошел ко мне, теперь мы стояли плечом к плечу, он сжимал и разжимал кулаки, с трудом сдерживая ярость.

- Колымагу мою небось искали? - спросил Хезекая.

- Искали, - ответил я.

- А зачем? Поглядеть, что там в кузове, да?

- А что там, Хез?

- Да мешок, в котором мы её тащили. И лопата, которой я рыл землю. - Лица его я не видел, но готов был поручиться, что он усмехается.

- Хез, мы нашли и то и другое.

- Стало быть, правильно Майк распорядился вас отловить. Ну я и прикинул, что вы беспременно сюда заявитесь. Надо же вам выручать своего кореша.

Я понял, что не зря опасался за Митчелла, - дела у него, похоже, обстояли не лучшим образом.

- Умный ты, Хез, - сказал я уныло.

- Да уж не глупее других.

- Умный, а можешь сесть за соучастие в убийстве. Смотри, ещё не поздно отойти в сторону.

- Мне? Когда девчонку уже зарыли?

- Но ведь убивал не ты.

- Понятное дело, не я.

- Ну так и не валяй дурака.

У меня не было намерения заболтать Хеза и тем самым дать Симмсу возможность действовать. Я просто пытался выудить у недоумка хоть какие-то сведения об Анне и Митчелле. Я действительно напрочь забыл про Джонни Симмса и про фонарик в заднем кармане его брюк. Забыл, что он бывший морской пехотинец и час назад шутя справился с шерифом и двумя его отнюдь не хилыми помощниками.

А самое главное, я забыл, как сильно он любит Луизу. Мне бы следовало это помнить.

- Я-то не дурак, - сказал Хез, - но уж если девчонку убили, я постараюсь, чтобы всё было шито-крыто.

- Какую девчонку? - спросил я.

- Да эту проститутку… Луизу. А ты думал кого?

Справа от себя я услышал глубокий вздох и наконец вспомнил о Симмсе. Но вспомнил слишком поздно.

Луч света заставил Хеза зажмуриться, и в тот же миг Симмс в прыжке выбил ружье из его рук. Фонарик полетел в кусты. Хез выругался. Симмс схватил его за горло и повалил на землю. Я бросился на помощь Симмсу, но Хез, даже лежа на спине, ухитрился лягнуть меня ногой в пах. Вскрикнув от боли, я согнулся пополам.

- Ах ты грязная скотина! - рычал Симмс, большими пальцами обеих рук сдавливая Хезу кадык.

Хез нащупал рукоятку «Смит-вессона» у себя за поясом, выхватил револьвер и в упор выстрелил Симмсу в живот. Симмс содрогнулся, но хватку не ослабил. Хез попытался поднять руку с револьвером, чтобы выстрелить ему в лицо. Симмс ударил его головой об землю. Хез выронил револьвер.

Морских пехотинцев учат грамотно убивать, и Джонни Симмс несомненно был отличником боевой подготовки. Пуля тридцать восьмого калибра разворотила ему живот, но он мстил за смерть Луизы, и уже ничто не могло его остановить.

Хез из последних сил пытался сбросить с себя Симмса. Его глаза выкатывались из орбит, он хрипел, и в этом хрипе слышались не только проклятия, но и мольбы о пощаде… Он ещё раз напрягся и, страшно вращая глазами, попробовал сорвать руки Симмса со своего горла - вновь безуспешно. Хез выгнулся всем своим огромным телом и вдруг обмяк, неподвижно распластался на земле.

- Хватит, Джонни, - сказал я. - Хватит!

Симмс не ответил, он продолжал стискивать горло врага. Я перевернул его на спину, приложил ухо к груди. Джонни Симмс был мертв.

Я поднял с земли «смит-вессон».

Хез сказал, что убитую девушку звали Луиза. Значит, в Дэвистон увезли девушку по имени Анна Графтон. Но где именно искать её в Дэвистоне?

Тут я вспомнил о человеке, который мог это знать.

XVII

С озера задувал сильный холодный ветер. По лесной дороге я ехал со скоростью шестьдесят миль в час и сам не заметил, как очутился на окраине Салливанс Корнерс. Не обращая внимания на светофоры, пронесся через весь город и вылетел на шоссе.

Тучи напоминали гурты черных овец. Слышались отдаленные раскаты грома. Небо на горизонте время от времени озарялось молнией.

Я вдавил педаль газа в пол - стрелка спидометра затрепетала на цифре восемьдесят. Громыхало уже где-то рядом, и молния вспыхивала всё ярче. Вот-вот должен был хлынуть ливень и смыть всю кровь, пролитую за последние дни на Салливанской косе.

Вдруг фара мотоцикла, подобная желтому глазу циклопа, возникла в зеркале заднего вида. Я услышал вой сирены, но и не подумал снизить скорость.

Не прошло и двух минут, как Фред меня догнал, и вот уже мы мчались колесо в колесо. Он махнул мне рукой, приказывая остановиться.

- Пошел в задницу! - крикнул я в ответ.

В полицейской академии его, однако, здорово натаскали, потому что он без колебаний вырвал из кобуры револьвер и завопил:

- Считаю до трех!

Я нажал на тормоза. Как только Фред слез с мотоцикла, я тоже выскочил из машины и нацелил «смит-вессон» ему в голову.

- Ты хоть раз в жизни стрелял в человека? - спросил я.

- Чего?

- Стрелял хоть раз в кого-нибудь?

- Нет.

- Я тоже. Но кому-то из нас придется сейчас это сделать. Возвращаться в тюрьму я не намерен. И задерживать меня лучше не пытайся, понял?

Мы смотрели друг на друга поверх вороненых стволов. Тут прямо над нашими головами с грохотом раскололось небо, блеснула сине-белая молния, и наконец полило, полило как из ведра.

- Идиот, тебе же ясно давали понять - не суйся! Ну скажи, чего ты добиваешься? - спросил Фред.

- Хватит болтать. Поворачивай обратно, или я стреляю.

- Ты же не выстрелишь, - сказал Фред. - Тебе это ничего не даст…

- Хватит болтать! - заорал я. - Садись на свой проклятый мотоцикл и убирайся!

- Вот трахнутый пыльным мешком из-за угла! Ты что, надеешься справиться со всеми нами? Думаешь…

Я выстрелил и попал ему в плечо. Он рухнул возле мотоцикла, фара которого по-прежнему бдительно всматривалась в ночной мрак.

Не оглядываясь, я забрался в машину. Нажал на газ. Руки у меня тряслись. Струи дождя наотмашь хлестали по ветровому стеклу.

Я едва не проехал хижину судьи Хэнди - затормозил так резко, что «шеви» занесло на обочину. Выскочил из машины, оставив двигатель включенным. В окнах хижины на сей раз было темно. Я подбежал к двери и принялся колотить по ней рукояткой «Смит-вессона».

- Кто там? - послышался за дверью голос судьи.

- Откройте, Хэнди! Это я, Фил Колби!

- Сейчас-сейчас…

Я подождал с полминуты и изо всей силы ударил по двери ногой.

Хэнди наконец отворил. Он был в халате, накинутом поверх пижамы. Я не стал утруждать себя извинениями за поздний визит.

- Где Анна Графтон? - спросил я и ткнул его в живот дулом револьвера.

- Вы что, с ума сошли? - воскликнул судья Хэнди. - Врываетесь ни свет ни заря, чуть дверь с петель не сорвали…

Я втолкнул его в гостиную:

- Где Анна?

- Послушайте, да не знаю я, где ваша…

- Хэнди, из этого револьвера сегодня стреляли дважды. Один убит, другой ранен. Хотите быть третьим?

- Уберите револьвер, - спокойно сказал судья. - Этим вы меня не испугаете.

- Хэнди, где Анна? Не испытывайте мое терпение, очень вас прошу.

- Не знаю, - ответил он и попытался отвернуться от наставленного на него револьвера.

Я схватил его за плечо и развернул к себе лицом:

- Вы знаете, жалкий слизняк! И знали с самого начала! Где она?

Не смейте так меня называть! - с неожиданной обидой в голосе произнес Хэнди.

- Кто же вы, черт побери, если не слизняк? Когда последний раз вам было не стыдно смотреть людям в глаза?

- Колби, вы помните наш предыдущий разговор? Даже если вы ляжете на рельсы, этот поезд не остановится.

- Как вы любите метафоры. Океан! Поезд! Не проще ли сказать: бандерша с мужем, продажный шериф да мелкий вымогатель на мотоцикле? Это их вы боитесь? Тоже мне мафия.

- Тем не менее, весь город у них в руках.

- Ну и ну. Говорят, раньше вы были смелее. Что же с вами случилось? Неужели дело в деньгах?

- В деньгах я никогда не нуждался. Я…

- Ладно, слушайте меня внимательно. Мне известно, что убита девушка из мотеля и что тело закопали ваши партнеры по бизнесу Бартер и Хезекая. Также мне известно, что Анну утром увезли в Дэвистон. И я даже знаю, почему это было сделано.

- Они её отпустят, сказал Хэнди. - Они обещали…

- Отпустят? Да поймите же, им ничего другого не остается, как убирать каждого, кто хоть краем уха слышал про это убийство! Мой друг, он тоже полицейский, сегодня вечером поехал в мотель и не вернулся.

- Я… я, право, не знаю, что и сказать.

- Скажите, где Анна?

Хэнди помолчал, размышляя.

- Вы видели сегодня Хеза? - наконец спросил он.

- Хез мертв. Его убил человек по имени Джон Симмс. Этот парень собирался жениться на Луизе.

- Боже… - ошарашенно прошептал судья и опустил голову.

- Хэнди, где Анна? - снова спросил я.

Он тяжело вздохнул:

- В Дэвистоне, у Джо Карлейля.

- Адрес.

Несколько секунд он ещё колебался, потом решительно поднялся со стула:

- Я готов быть вашим проводником. Дайте мне одеться.

- Снимите халат и наденьте плащ, - сказал я. - На большее у нас нет времени.

- Хорошо, - сказал судья.

- И захватите одеяло. В машине мокро.

Хэнди вышел в другую комнату. Вернулся он в плаще, держа под мышкой сложенное вчетверо одеяло. Мы вышли из дома. Ливень несколько поутих.

Я забрался в машину, поднял верх и расстелил одеяло на переднем сиденье.

- В конце концов, мужчина должен поступать по-мужски, - сказал Хэнди, усаживаясь и поплотнее запахивая плащ.

- Куда ехать? - спросил я.

- Пока прямо.

- Сколько времени займет дорога?

- Примерно полчаса. Осторожнее в городе - нам нельзя попадаться на глаза Плэнетту.

- Плэнетт уже вне игры. Фред тоже. Поезд зашел в тупик, Хэнди.

- Я этого не знал, сказал судья. - Колби, я ведь согласился ехать с вами, не зная этого.

- Я помню.

- За следующим светофором повернете направо.

Я повернул.

- Это дорога на Дэвистон, - сказал Хэнди.

- Ну, рассказывайте, как было дело.

- Начинать придется издалека.

- Полчаса у нас есть.

Хорошо. Итак, вы уже поняли, что собой представляет мотель Майка Бартера?

- Да.

- Майк занимался этим бизнесом ещё до женитьбы но тогда мотель был просто грязным притоном. Стефани сделала его шикарным, и цены соответственно возросли. Миллион в год - не шутка.

- Какие уж тут шутки.

- Понятно, что наш окружной прокурор не потерпел бы существования подобного заведения, но он до сих пор ничего не знает. Стефани прекрасно понимала, что главное - столковаться с нами, представителями местной власти. С Фредом и Плэнеттом это было легко, они ребята сговорчивые. Ну а меня… меня и уговаривать не пришлось. Правда, по другим причинам. - Он замолчал.

- Я вас внимательно слушаю.

- Нужно понять Стефани. Она необыкновенная женщина, хотя, конечно, со своими заморочками. Ей хочется иметь всё самое лучшее, хочется жить непременно в роскоши. Эта красотка из Сан-Диего могла бы преуспеть в любом бизнесе, но так уж случилось, что она выбрала проституцию. Вернее, жизнь заставила её сделать этот выбор. Ей нужен был начальный капитал, вот почему она вышла за Бартера. Бартер никогда не бедствовал, и всё-таки это её заслуга, что мотель стал приносить неслыханную для наших мест прибыль. Вам неинтересно?

- Мне интересно, что произошло ночью третьего июля, - сказал я.

- Вы много не поймете, если не будете знать, что за человек Стефани. Я не помню случая, чтобы она не сдержала слово или нарушила какое-нибудь обязательство.

Повторяю, жизнь её не баловала, но, если женщина красавица, ей всегда есть на что рассчитывать. Стефани и сейчас хороша собой, а когда выходила за Бартера, была просто… В общем, ему повезло. Разумеется, продала она себя втридорога. И получила все, что хотела. О любви не было и речи, они заключили сделку или, говоря официальным языком, брачный контракт. Стефани никогда не нарушает условия контрактов и требует, чтобы другие поступали так же. Она вела себя как положено образцовой жене. Принимала и развлекала гостей. Спала с Бартером. Была ему верна. И может быть, со временем даже стала испытывать к нему какие-то чувства…

- А Бартер к ней?

- Вы же его видели.

- Да.

- Внешность у него… Смотрите, там что-то на дороге!

Я осторожно объехал поваленное бурей дерево. Дождь почти прекратился. Дворники смахивали с ветрового стекла редкие капли.

- Внешность у него, прямо скажем, не голливудская. Он просто урод.