Пропавшие сокровища

ИВАН И АНАСТАСИЯ

Солнце уже ушло из монастыря и собиралось заночевать где-то за дальней гладью Сиверского озера, но еще багровые лучи струились из-за зубчатых стен к дремлющих сторожевых вышек, похожих на дозорных старинного московского войска…

Профессор Стрелецкий выбрал гладкий камешек на темно-зеленой лужайке между двумя церковушками, присел на него, прислушался к тишине и подумал:

«Эта тишина когда-то ушла отсюда на картины Нестерова с ясноглазыми лесными строками и вот сейчас вернулась вновь»…

Рядом со Стрелецким стояли Тася и Волошин. Они тоже слушали эту чарующую тишину, вдыхали сладкие и горькие запахи трав, следили за меркнущим заревом заката. Но они не видели того, что видел здесь, на этом холме, старый профессор.

Стрелецким прервал молчание и заговорил тихо и торжественно, как сказитель древних былин:

Стрелецкий умолк и молча смотрел на церковь Иоанна Предтечи, высившуюся на холме среди юных радостных берез.

- Вот здесь, в этой церкви четыреста лет назад стоял гробик первого сына царя Ивана Васильевича, младенца Дмитрия, умершего в пути, когда молодой Грозный с царицей Анастасией предприняли путешествие из Москвы на Далекий Север в обитель Кирилла Белозерского… Я прочел вам сейчас (правда, не совсем точно) отрывок из старинной былины «Кириллов езд», которую нашел в пыльных архивах монастыря. Неизвестный автор в этой былине подробно описывает путешествие Ивана Васильевича и его молодой жены Анастасии Романовны…

Тася вздрогнула и широко открытыми глазами смотрела на Волошина:

«Анастасия?.. Это мое имя! Как странно. Какое совпадение!»

И в далеком прошлом Тася увидела себя и Волошина…

А профессор Стрелецкий рассказывал:

- Это было четыре века назад, на закате солнца… Множество цветных парусов еще трепетали на расписных барках флотилии, бросившей якоря у стен Сиверского монастыря. Самая большая барка с царским шатром на палубе пристала к берегу и по широкой сходне ее, покрытой ковром, сошел молодой Грозный. Большие карие глаза его смотрели строго, даже сурово… К толстому игумену Иван подошел под благословение быстро и деловито. Затем поднял голову и, с трудом разжав губы, вымолвил:

- Горе у меня, отче…

Игумен прислушался к рыданиям Анастасьи, доносившимся из царского шатра на барке, и ответил, тяжко вздохнув:

- Гонцы донесли печальную весть, государь… Молиться надо. Господь тебя, как Иова, испытывает…

- Воля божья… - угрюмо сказал Иван и, размышляя вслух, закончил: - Княгиня Ефросинья и враги мои, небось, рады будут… Нет у меня наследника!.. Братца моего двоюродного, дурачка Володимера, на великокняжий престол протчат. А землю русскую по уделам разворуют…

Он скрипнул зубами и, не обращаясь ни к кому, но оборотясь каменным лицом в ту сторону, откуда прибыли его барки, хрипло крикнул:

- Ан, нет! Не бывать тому!.. А старую суку Ефросинью я сюда, в Горицкую обитель, пошлю да в келью под замок посажу!

Игумен молчал.

- Перенеси, отче, новопреставленного младенца Дмитрия во храм Иоанна Предтечи и сегодня же отпевание учини, - приказал молодой царь и пошел к монастырской стене, за которой уже были возведены для него и для свиты деревянные хоромы.

Профессор Стрелецкий привстал и показал на трехъярусную стену, за которой плескались воды озера:

- Вот здесь стояли те хоромы и сюда же с барки царской были перенесены кованые сундуки с ценной кладью. А ведал захоронением тех сундуков друг и наперсник царя боярин князь Иван Дмитриевич Бельской, человек ловкий и сметливый… О том повествует старинная былина…

Как сквозь сон, слышала Тася тихий голос Стрелецкого:

И вновь Тася погрузилась в видения прошлого. Она ясно видела озабоченное лицо молодого царя и тоскующие, заплаканные глаза Анастасии Романовны.

А тихий вечер окутывал тенью эту тоскующую пару вот здесь, на холмике… И горькой полынью пахло тогда так же, как пахнет сейчас… Нет лишь скорбного пения монахов.

А Волошин видел другого царя Ивана. И этот другой Иван ходил с игуменом по монастырю, все оглядывал хозяйским взглядом, все примечал:

- А почему у тебя, отче, над могилами сосланных бояр Воротынских да Шереметьевых великие храмы стоят? - спрашивал Иван.

- Доброхотными даяниями вдов боярских сооружены, государь, - елейным голосом отвечал игумен.

- Ишь ты! - уже сердито гремел молодой царь. - Даяниями вдов!.. А над могилкой Кирилла, премудрого старца, коий обитель сию основал, ветхая часовенка стоит? Гоже ли так, отче?..

- Не гоже, государь, - соглашался игумен. - Воздвигнем храм великий.

- То-то! - и, уже меняя разговор, Иван приказывал. - А ту кладь, что Бельским в погреба монастырские захоронена будет, береги, отче, как свою голову. Она у тебя одна и клад тот у меня один. Вник?..

- Вник, государь.

- Здесь у вас нет бояр, ворогов моих, обитель сия не горит и дикий татарин в ваши леса не заходит…

Неожиданно воображаемая экскурсия Волошина в прошлое и повествование профессора Стрелецкого были прерваны вежливым покашливанием. Волошин оглянулся и в наступающих сумерках разглядел позади себя две фигуры. В одной из них он узнал художника Еланского, два дня назад прибывшего из Вологды, а в другой - музейного научного сотрудника Богемского, ежедневно слоняющегося по монастырю вместе с толстым французским туристом, похожим на турка…

Покашливал Богемский. Затем вкрадчиво он спросил:

- Прошу прощения, профессор… Вы так увлекательно описываете посещение этого монастыря молодым Грозным, что я невольно заслушался, но…

- Что «но»? - спросил Стрелецкий.

- Вы столь уверенно говорите о каком-то кладе, захороненном здесь в монастыре Грозным… Есть ли у вас доказательства, подтверждающие правдоподобие этой версии?

- Да, - нетерпеливо ответил Стрелецкий. Он был раздосадован, что этот прилизанный музейный чиновник прервал его рассказ. - У меня есть неопровержимые доказательства, подтверждающие правдивость этой версии.

- Вы имеете в виду стихи, которые вы здесь цитировали? - с нескрываемой насмешкой спросил Джейк Бельский.

- Нет! Не только эти стихи… В архиве монастыря я нашел указания о кладе Грозного и о тайнике, где был захоронен этот клад.

- О! Это великое открытие, профессор! -с деланным энтузиазмом воскликнул Джейк. - Вы непременно должны сообщить об этом нашему управлению. Я помогу вам…

- Против помощи я не возражаю, - согласился Стрелецкий. - Но доклад о своих изысканиях сделаю в Академии и доложу своему научному обществу…

- Да, да! Конечно… Простите, что я вас прервал. Продолжайте. Вы так увлекательно рассказываете.

Но вдохновение уже покинуло старого профессора. Он еще сказал несколько незначительных слов и поежился:

- Становится прохладно…

- Да, Игнатий Яковлевич! - воскликнула Тася.- Вам надо отправиться в гостиницу. Разрешите, мы вас с Ваней проводим…

Втроем они направились к выходу из монастыря и по дороге профессор еще долго рассказывал своим молодым друзьям о приезде Грозного в этот монастырь в 1557 году.

В тот вечер слишком много впечатлений теснили и распирали грудь Таси. Она не могла лечь спать и, проводив Стрелецкого, пригласила Волошина погулять с нею в аллеях березовой рощи, именуемой в Сиверске «Парком культуры и отдыха».

В этом парке не играл духовой оркестр, его заменяло радио. Сейчас оно услаждало слух влюбленных парочек, гуляющих в тенистых аллеях. Но Тася ничего не слышала; крепко сжимая руку Волошина, она говорила:

- … и вдруг мне показалось, что это уже не я, Анастасия Березкина, студентка московского института, а другая Анастасия, та, что приехала на барке из далекой Москвы в этот монастырь… Вы меня понимаете, Ваня?

Волошину страшно захотелось сказать: Понимаю,

Настенька… Вы почувствовали себя уже не комсомолкой, а царицей». Но вдруг он увидел совсем близко серые глаза девушки, даже в темноте он разглядел в них неподдельное горе и промолчал.

- Я еще… совсем девчонка… - тихо сказала Тася. - Но вдруг я почувствовала, что у меня умер ребенок… Такого отчаяния я никогда не испытывала!

- Вы очень впечатлительны, Настенька, - сказал Волошин. - Так нельзя…

Тася смотрела на сумрачные громады монастырских стен, смутно видневшиеся за деревьями.

- Меня тянет к той церкви, где стоял гробик с мертвым младенцем… Сходим туда еще раз, Ваня, - попросила она вдруг.

Он удивился:

- Что вы, Настенька!.. Ночь…

- Ну и что же? Вы боитесь?

- Да нет… Но там нечего делать сейчас, - нерешительно ответил он.

- Ну, тогда оставайтесь, а я одна пойду, - сказала Тася и высвободила свою руку.

Но Волошин удержал ее:

- Подождите… Я тоже иду. Но ворота в монастыре уже заперты!

- А мы пойдем в обход, со стороны озера.

- Вы хотите сказать «вплавь»?

- Нет, в брод… Там возле башни мелко.

Он покачал головой.

- Да, теперь я вижу, что вы действительно девчонка.

- Ну, идемте же… - нетерпеливо потащила она его к выходу.

- А вы не боитесь встретиться там с чем-нибудь страшным? - спросил он.

- С чем?.. - с тревогой и затаенной надеждой спросила Тася.

- С привидением, например…

- Нет, это не страшно. Я сама сейчас привидение, - ответила она и повела своего спутника к мрачному и по-ночному таинственному монастырю.

Они добрались до Кузнецкой башни, от которой крепостная стена поворачивала к югу. Здесь плескалась вода озера. Тася хотела снять свои белые туфли, чтобы полезть в воду, но Волошин остановил ее:

- Не надо… Я перенесу вас.

Она покорно позволила взять себя на руки и обняла его рукой за шею…

Руки были сильные, но держали они ее так бережно, будто ласкали и баюкали, как маленького ребенка… Тася невольно прильнула к Ивану. В темноте слышалось журчанье воды, потревоженной его шагами…

Наконец, он ступил на береговую полоску земли и остановился. Ноша была легкая и теплая. Маленькая рука крепко обнимала шею. Ему очень не хотелось опускать на землю эту милую и странную девушку. Он спросил:

- Ну?.. Пойдем ножками?.. Или останемся у дяди на ручках?

Она засмеялась:

- У дяди на ручках хорошо, но дядя устал.

В ответ на это он понес ее дальше.

Тася прислушалась к его ровному дыханию, увидела молодое смуглое лицо снизу и осмотрелась вокруг. Ей вновь показалось, что это уже однажды было много-много лет назад, вот этот самый юноша держал ее на руках, нес ее от озера к монастырю:

- Ваня!-тихо позвала она.

- Да, Настенька…

- Я хочу вам что-то сказать… Но… вы не сочтете меня сумасшедшей?

- А я давно считаю вас сумасшедшей, - с искренним юмором признался он.

- Ну, тогда все равно. Я скажу вам… Мне кажется, что вы уже носили меня на руках здесь, в этом монастыре… Это было много лет назад. И тогда вы назывались Ваней, а я Анастасией…

- Я читал о мистическом перевоплощении душ влюбленных, Настенька, - сказал он.

Она вздохнула и, .помолчав, сказала:

- Мне нравится, что я Анастасия, а вы Иван. Я вижу в этом особый смысл. Мне нравится этот монастырь, а вы ходите здесь как турист, а иногда - как профессиональный экскурсовод. Я люблю профессора Стрелецкого и верю ему, а вы считаете его сумасшедшим, фанатиком. Меня и его сюда привела красивая мечта о книжном кладе, а вас только голое любопытство…

Он смотрел перед собой, стараясь разглядеть ее лицо. Волошин любил это лицо в минуты вот такого волнения.

- Тася!.. - тихо сказал он.

- Я Настенька, а не Тася! - нетерпеливо перебила его она.

- Да, да! Вы Настенька, - поспешно согласился он. - Мне очень нравится ваше увлечение. И Стрелецкий мне очень нравится, и мне страшно хочется, чтобы он нашел эту чудесную библиотеку, наперекор всем скептикам, которые, кстати сказать, очень веско доказывают, что библиотека - миф, легенда…

Тася вздохнула:

- Теперь я сама пойду, пустите…

Они подошли к темному холму, загадочному, как древний курган, и остановились перед ним в молчании.

- Обойдем вокруг, - тихо сказала Тася.

- Обойдем…

- Мне здесь ночью нравится больше, чем днем. А вам?

- Да… Здесь хорошо.

Неожиданно в тишине они услыхали шаги. Тася и Волошин оглянулись.

Шаги замерли.

- Там в церкви кто-то ходит, - шепотом произнесла Тася и прижалась к своему спутнику.

Волошин прислушался. Шаги вновь послышались совсем близко.

- Кто-то ходит в церкви.

- Уйдемте, мне страшно… - зашептала испуганная девушка и еще теснее прижалась к нему.

Он обнял ее и успокоил.

- Не бойтесь. Я ведь с вами… Но кто бы это мог быть? Да, шаги слышатся именно там, в церкви.

Он отстранился от нее и сказал шепотом:

- Отойдите. Настенька, вот к тем двум березкам. У вас светлое платье и возле них вас не видно будет. А я пойду посмотрю, кто там ходит…

Но только отошла Тася в сторону, а Волошин сделал два шага, как вдруг скрипнула массивная дубовая дверь церкви, окованная железом, и из нее медленно выползла какая-то неуклюжая серая фигура…

Волошин лег на траву. Он не мог разглядеть странного ночного посетителя древней церковушки, но подойти и узнать, кто это, он также не решался. Чутьем Волошин угадывал, что за этим ночным визитом незнакомца в темную церковь что-то кроется.

Человек в сером загромыхал тяжелым замком на дверях и, посапывая, неторопливо направился в ту сторону, где, распластавшись в траве, залег Волошин. Не дойдя двух шагов, он повернул и направился в обход церкви. Волошин услыхал тяжелое дыхание и позвякивание связки ключей. Он узнал незнакомца. Это был старый монастырский сторож, дед Антон. Волошин не раз видел этого высокого, согбенного старика, облаченного в длинную холщовую рубаху, лохматого, хмурого, немногословного.

В том, что монастырский сторож бродит по ночам по монастырю и заходит даже в церкви, ничего удивительного не было. Но Волошину показалось непонятным, почему старик, выйдя из церкви, которая стояла на заднем дворе монастыря и за которой была лишь крепостная стена, пошел не в центр монастыря, а направился на его задворки. Волошин быстро встал, подбежал к Тасе и успокоил взволнованную девушку.

- Эго сторож, дед Антон… Вы постойте здесь, а то он вас заметит. А я схожу и посмотрю, куда он побрел.

- Мне страшно здесь… - прошептала Тася.

- Ну, идемте со мной Только вы останетесь за углом церкви, а я за ним послежу.

Они пошли по траве, стараясь ступать неслышно. Тася приникла к углу церкви, а Волошин обогнул стену и стал тихонько пробираться вперед, раздвигая густые заросли полыни. Старика нигде не было, не слышно было и шагов его, лишь глухой шум железного засова, кем-то быстро задвинутого вблизи, услыхал молодой разведчик. Но что это за засов? Где он?

Волошин огляделся вокруг и ничего, кроме маленькой церкви и часовни позади нее, не увидел.

«В часовню вошел? Но ведь там под нею какая-то гробница, склеп, мертвецы… Что ему понадобилось в этой гробнице?»… - размышлял Волошин, медленно приближаясь к часовне.

Он приник ухом к облупленной штукатурке часовни, но ни единого шороха, ни звука не услыхал: старая усыпальница была так же мертва, как и захороненные в ней ссыльные бояре.

Волошин подошел к двери часовни и дернул ее, но она не подалась: было ясно, что дверь заперта изнутри и что запереть ее мог только дед Антон, который свернул за угол церкви и исчез бесследно.

- Ваня! - услыхал Волошин и, уже не таясь, направился к Тасе. - Где вы? Я уже стала бояться за вас. Ну, что там?

- Исчез… Заперся в гробнице.

- Ночью? В гробнице? - испуганно спросила Тася.- Но там же покойники?

- Очевидно, старичок считает их самой подходящей для себя компанией, - пошутил Волошин,

- Уйдемте отсюда, - тихо сказала Тася. - Мое волнение уже улеглось и мне просто жутко здесь.

- Даже со мной?

- Идемте…

Она взяла его за руку и пошла вперед.

- А по озеру опять на ручках? - спросил он.

- Хорошо… - Она помолчала. - Вам это понравилось?

- Очень! - с жаром воскликнул он. - Давайте сейчас

- Нет… потом… Но что ему понадобилось ночью там в гробнице? - Задумчиво спросила Тася.