Прощай, Лоэнгрин!

1

Этот странный день закончится! Хотя, учитывая тот факт, что последние два года жизни, вообще, не укладываются в рамки нормы, я, сцепив зубы, открещиваюсь от паники, страха и всякой надежды.

Меня зовут Лора Диони. Точнее, это мое будущее имя, к которому только предстоит привыкнуть, а прежнее имя — Сельма Уидон.

В данный момент я намертво вцепилась руками в грязную лестницу городской канализации на окраине Лондона и слышу, как внизу плещутся нечистоты, а из многочисленных труб вливаются новые порции человеческого дерьма, рвоты, помоев и химикатов.

Как никак, кафе, где я работаю посудомойщицей совсем рядом. Не зря, я спешила именно сюда, помня, что люк в проулке за нашей забегаловкой легко поднять, потому что он пластиковый. Но тут возникнет закономерный вопрос: от кого, миленькой, рыжеволосой официантке с несколькими килограммами лишнего веса, прятаться в столь отвратительном месте? Неужели нельзя вскочить на первый проезжающий мимо автобус и умчаться в рейсовую даль?

Не мой случай.

И все из-за того, что условия программы защиты свидетелей, непосредственным участником, которой я являюсь, диктуют весьма жесткие условия выживания.

Да, да... Не жизни, а выживания.

В следующий раз надо попросить, чтобы выдали имя вроде Подозрительности, или Мнительности, коими воплощениями мне пришлось стать. Разумеется, не в открытую, а на каком-нибудь хинди или арабском, но и тут прокол. Просить некого!

Единственный человек, который меня курирует в рамках этой программы, связывается со мной посредством билетов на самолет, автобус или поезд, которые я получаю через посыльного. Обычно, к этим билетам прилагаются новые документы и обозначается место, где я буду работать. Столь очаровательный способ путешествий, по началу меня даже привлекал, но...

«Ну, и вонь!»

В тридцать два года хочется какой-то уверенности и стабильности. Нормальной жизни...

Я люблю красивую одежду, обувь, ходить в кино, засиживаться в кафе и бесцельно шататься по улицам, разглядывая людей, витрины и дома.

Когда то ранимая, хрупкая, с потребностью в ласке и заботе. Если все так мило и обыденно, то почему я ни разу не заткнула нос, вдыхая отравляющие и тошнотворные миазмы лондонской канализации, ни разу не закрыла глаза, от дурноты, подкатывающей к горлу?

Одно другому не мешает!

То, что я сейчас нахожусь в столь отвратительном месте, есть результат осознанного выбора. Жизнь научила продумывать пути отхода, подстраиваться под никчемных и подлых людей, не замечать вони, грязи и своего мнения.

Теперь, опасность ощущалась нутром, потому что инстинкты были отточены, а интуиция никогда не подводила. Сегодня ночью, я закончила работу, как обычно далеко за полночь. Забегаловка, которую держали турки английского происхождения, была одной из сотни таких же непримечательных и обладала своим набором завсегдатаев. Здесь редко можно было застать публику с европейской внешностью, а потому двое мужчин, довольно рослых и накаченных не могли не насторожить меня, тем более, что выпили они всего ничего, а вели себя так, будто закладывали за воротник вторые сутки подряд.

Один из них, бросал на меня взгляды весь вечер, стоило только нырнуть в окошко, чтобы забрать новую порцию грязной посуды, а я могу отличить совпадения от интереса иного рода. Подавать вида, в таких случаях нельзя, но мое сердце бешено заколотилось, а движения приходилось сдерживать, потому что мышцы, под действием адреналина, буквально, дергались от напряжения.

А все потому, что пару лет назад прогремело громкое дело с контрабандой наркотиков, которую по чистой случайности повезло обнаружить Алекс Фаррот.

Фаррот — успешный владелец небольшого бизнеса. Торговля мрамором и ценными породами дерева, которые доставлялись из Бразилии, Аргентины и Перу. Сотрудничество с крупнейшей компании Туманного Альбиона, которую возглавлял Виго Отерней владела почти третью строительных объектов Британии, приносило немалую прибыль. И вполне можно было закрыть рот и благополучно считать фунты стерлингов, которые открывали, практически, все двери, но нет!

Имя Алекс Фаррот скрывалось следствием и редко где проскальзывало. Для копов оно было заменено на Нежилец, когда Отерней благополучно скрылся в одной из стран, где не было экстрадиции и для Виго, самое ненавистное ему имя было заменено на Мразь.

Для меня оно было более чем родным, но по понятным причинам и я начинала почти ненавидеть это имя.

Я не неудачница! Несмотря на то, что росла в неполной семье — папа "сделал ручкой", еще до моего рождения — мама вырастила меня, как принцессу. У нее была неплохая работа, мы жили в своем доме в Майами и не бедствовали. Да, какой там! В школе я всегда тусовалась со «звездами», и сама была весьма популярна. Все закончилось титулом королевы бала на выпускном, на который я заявилась в роскошном платье.

Мама позволяла пользоваться косметикой и более того, учила правильно ею пользоваться, втюхивая мне в мозги нехитрую мысль, что я не должна бегать от отношений с противоположным полом, но в то же время знать себе цену. Какая-то абра-кадабра! Краситься с так и не научилась, а с парнями дела обстояли и того хуже.

Несмотря на сомнительные моральные принципы папочки, мама всегда отзывалась о нем с любовью и теплом, а потому я выросла без мужененавистничества и вполне могла удачно выскочить замуж, но престижный колледж, в который поступила, только благодаря свои мозгам, всколыхнул во мне тщеславие. На этой волне я изучила экономические науки и решила попробовать наладить собственное дело.

Принцесса метила в королевы!

Но королевы не прячутся в канализации, не изучают боевые искусства и не оттачивают приемы самообороны, не «простаивают» без нормального секса почти год и не заедают осознание всех этих фактов пирожными в десять часов вечера.

И все же, я не неудачница!

В противном случае, уже давно почила с миром, без мало мальски, скромного некролога, ведь меня по факту не существует. Если и умру, то под чужим именем.

2

Приемная главы Управления выглядела крайне заурядно, но мнимая простота только усиливала мандраж подчиненных. Аскетизм - признак жесткости.

Нынешнее начальство шло по головам, без признаков маниакальности дураков, но уверенно, будто каток. В "кабинет" редко вызывали по пустякам.

Дон Бодлл заметно нервничал, догадываясь, о чем пойдет разговор. Он знал, что встреча с начальником лишь вопрос времени, с того момента, как в Британии поднялась буча с делом Оттернея.

Послышался неприятный дребезжащий звук, и дверь автоматически отворилась. Бодлл с тяжелым вздохом поднялся с жесткого стула, одернул мятый пиджак и прошел внутрь.

Его встретил мрачный и недовольный взгляд главы бюро.

- Присаживайтесь, - бесстрастные глаза уставились в монитор компьютера, что-то напряженно читая. - Агент Бодлл, завтра Вам надлежит отбыть в Лондон в составе группы из четырех человек. Непосредственной задачей для Вас, как куратора программы защиты свидетелей, будет передача досье на киллера, который нам известен, как Финис. Им крайне сильно в последнее время интересуются наши коллеги из МИ-6.

- Простите, сэр... Министерство юстиции в курсе? Ведь, это противоречит всем инструкциям..., - мягко возразил Бодлл, стараясь не подавать вида, что сказанное прозвучало, как гром среди ясного неба.

- Британцы предложили нам крайне выгодный обмен, обсуждать который, с Вами, я не могу. И..., - начальник выдержал многозначительную паузу, - это приказ, агент Бодлл. А на счет инструкций не беспокойтесь. Вы сами видели досье. Почти десять лет и дюжина спецопераций не продвинули нас в поисках, что подтверждает мою уверенность, что Кросс напоследок сыграл с нами злую шутку.

- Извините, сэр, но если это не так? В досье есть ценная контактная информация.

Непроницаемое лицо начальника на мгновение дрогнуло.

- Тогда деятельность ФБР, можно сравнить в перевозным цирком, в котором полно бездарностей и идиотов. Ни одной зацепки, ни одной улики и только безосновательное предположения! Указанный адрес электронной почты не отследить. И количество смертей не соответствует количеству входящих сообщений. Все версии притянуты за уши! Явно чувствуется старая школа! И Винсент Кросс любил нагонять тумана, пока занимал вашу должность, чтобы особо болтливые научились держать язык за зубами. У нас две дюжины смертей в виде несчастных случаев, не поддающихся систематизации, так что наши британские друзья в скором времени, будут пребывать в крайне растерянном состоянии.

***

Отель Гранд Хайятт в районе парка Ментенг в Джакарте, считался одним из самых лучших на острове Ява. Центр города выгодно отличался от окраины, но местный колорит лез из всех щелей и не с лучшей стороны. На ближайшей дорожной развязке вот уже полгода тянулся ремонт и затрудненное движение, днем и ночью питало гигантскую пробку из разномастных автомобилей и вездесущих велорикш. Какофония гудков, выкриков и дребезжащего отбойного молотка дополнялась серым облаком выхлопных газов.

На лице Вигго Оттернея читалось недовольство и раздражение, когда он шел в окружении четырех телохранителей и сурдопереводчика — до смерти перепуганного мужчины средних лет в очках с запотевшими стеклами по имени Сативан Оино.

Несколько попыток протереть стекла, проваливались, и окуляры тут же снова мутнели, виной тому вполне мог быть перепад температур. Проклятая жара и влажность, в своем тандеме могли доконать любого, а спасительная работа кондиционеров, которые сопровождали гостей пятизвездочных отелей, начиная от входа в главный холл, не давала опомниться и тело бунтовало.

Эту встречу Оттерней ждал почти с нетерпением, которого не мог себе позволить, что выдавало бы в нем подобие слабости. Чтобы организовать рандеву с киллером, пришлось подключить все свои связи. Невольно станешь верить во все невероятные слухи, которые окутывали имя Финис...

Черт побери! Мужчина на ходу оскалился, потому что убийственная мысль снова и снова маячила в голове. Он даже не знал, с кем встретится! Все чувства пребывали в возбуждении, которое скользило на грани адреналинового экстаза.

Досье на наемного убийцу было составлено американской разведкой, и эта злополучная папка хранилась в секретном подземном хранилище ФБР. Только для того, чтобы взглянуть на нее ушла колоссальная сумма денег. И что в итоге?

Это была вторая причина недовольства господина Отернея. Ложка дегтя!

Ни одного фото, ни имени, ни описания. Ничего! Каждая строчка на пяти листах печатного текста была замазана черным маркером. Лишь адрес электронной почты, по которому можно было связаться с Финис.

Ответ последовал почти через месяц. В послании были краткие указания снять номер в Гранд Хайятт, наличие человека, который знает язык жестов и снисходительная приписка относительно количества охраны. Четверо, ни больше.

Тонко чувствуя свое состояние, Отерней принадлежал к тем людям, которые были помешаны на собственном здоровье. Начитанный, образованный мужчина увлекался восточной и альтернативной медициной, доведя всевозможные процедуры до подобия ритуала. Одной из самых любимых была гирудотерапия.

Предвидя нешуточный стресс от грядущей встречи, Вигго заранее договорился с доктором, которого искали по всей Индонезии и Тайланду, о дополнительном сеансе сегодня вечером. В крови уже были превышены продукты распада, которые возникают от нервного напряжения, или попросту говоря стрессе, и осознание этого только подливало масла в огонь.

Подойдя к двери номера, процессия остановилась. Первыми вошли двое охранников, и через мгновение Вигго услышал, как они засуетились и закричали, отдавая короткие приказы поднять руки вверх. Потом, шум стих и один из них выглянул.

- Господин Оттерней, ваш гость уже здесь.

«Любопытно!» - промелькнуло в голове Вигго, он улыбнулся помимо воли.

Знаменитый Финис, разумеется, не мог появиться через парадный вход. Живое воображение Оттернея металось в догадках среди множества вариантов того, как должен выглядеть этот человек, но окончательной картины так и не сложилось.

3

Яркое солнце слепило глаза, что было совершенно не кстати, так как я не могла позволить себе даже просто моргнуть. Высокие шпили и башни, стремящиеся ввысь, непривычно было рассматривать с такого внезапного ракурса.

Замок.... Самый прекрасный и величественный из всех, окутанный флером романтизма и старинными легендами.

Недаром Хильда так потешалась надо мной ранним утром. В памяти всплыла ее усмешка, когда я упомянула про «музей».

Наверняка, тут какая-то ошибка!

Я буду жить здесь?!

Но разве это возможно?

Как ни как, памятник архитектуры!

В стороне противно завыл перфоратор и я поморщилась.

В Нойншванштайне полным ходом шла реставрация и если хорошо присмотреться, можно было увидеть тонкую паутинку строительных лесов, облепивших замок с северной стороны, которая выходила на глубокое ущелье.

Все равно, временно или на каких там условиях! Сейчас, я согласна была языком вылизывать полы этого невероятного места. Казалось, что чувство реальности окончательно оставило мое пошатывающееся тело.

Стоя посреди широкого внутреннего двора, я не чувствовала, как кости пробирает озноб от морозного воздуха, не замечала суетящихся вокруг людей, которые не походили на обыкновенных туристов, но слышала назойливый звук сверления!

Внезапно, какофонию дополнил совершенно неожиданное урчание мощного мотора байка. Не особо заботясь о том, что моя челюсть грозила побить все рекорды по отвисанию, я даже не попыталась прикрыть рот. В конце концов, так было крайне удобно дышать, ведь нос заложило намертво.

Я плохо разбиралась в подобной технике, но с первого взгляда поняла, что мотоцикл дико дорогой. И если уж, повезло очутиться в самом настоящем замке, то, как же обойтись без принца?

Правда, на модифицированном коне, но это уже были придирки.

Мощный мотор был заглушен и отработанным движением выдвинута подножка, на которую, чуть покачнувшись, оперлась двухколесная махина, сияющая хромированными боками. Хорошо сложенный мужчина в теплой парке, снял шлем и закрепил его на руле, после чего перекинул ногу и слез с «железного коня».

Я стояла, замерев посреди суматохи - одинокая фигура, в которой не сразу можно было рассмотреть женщину. И кажется, только этим я привлекала внимание.

Мужчина стоял за солнцем, в то время, как я весьма непосредственно приставила ладонь ко лбу, на подобии козырька, чтобы лучше его рассмотреть.

К «байкеру» уже подошли двое рабочих в строительных касках, напяленных поверх теплых вязаных шапок. Они развернули какой-то чертеж и принялись активно жестикулировать.

«Ага... Значит, начальник этой кодлы с перфораторами!» - промелькнула догадка, когда байкер так же облачился в каску, изредка поглядывал в мою сторону с легкой усмешкой.

Внешность мужчины была под стать обстановке — правильные черты лица, заостренный подбородок и хорошо вылепленные скулы, прямой нос и красивые глаза. Не прораб, а мечта!

- Фройлин, Диони? - сухой скрипучий голос, прозвучал резко, будто был отдан приказ на расстрел.

Обернувшись, я встретилась взглядом с женщиной, которая считалась таковой номинально. Прямая спина, крепкая, подтянутая фигура и строгое лицо — бледное, застывшее, как у гранитной статуи. Светлые глаза пристально вглядывались в мое лицо, призывая отказаться от любых проявлений панибратства и фривольности, но последовательность не была моим коньком, как и следование лишним правилам. Этого добра и без того хватало в моей жизни.

- Да, это я.

- Меня зовут Элеонор Гроссмахт.

За спиной «женщины — солдата», показалась Хильда. Она стояла в дверном проеме, откуда я недавно выползла, и с довольным видом наблюдала за происходящим.

Я поежилась, громко чихнула и смачно шмыгнула носом.

- Приятно познакомиться. Вы мой непосредственный начальник, как я понимаю?

- Совершенно верно. Довольны осмотром местности?

- Ошарашена! Я и не подозревала, что под музеем могут подразумевать...., - обведя широко рукой двор, я не скрывала своего изумления и это явно начинало раздражать фрау.

Так и подмывало, оглянуться на «байкера», но, как ни странно, Элеонор была не менее любопытным экземпляром.

- Иллюзия сказки развеется намного раньше, чем Вы предполагаете.

- Простите? - я готова была поклясться, что в монотонном приглушенном голосе послышалась ирония.

В какой-то момент я подловила себя на том, что стою с идеально ровной спиной и всерьез продумываю каждое слово. От моего внимания так же не укрылось, что Элеонор заметила наше с ней сходство в стиле одежды, только с той разницей, что моя не была, как следует утеплена. Черный цвет с ног до головы, одинаковый немаленький рост и грубые ботинки на толстой подошве сотворили из нас, практически, близнецов.

- Кажется, Вам не здоровится? - в вопросе не проскользнуло и тени беспокойства, лишь констатация неприглядного факта.

- Небольшая простуда. Я бы хотела спросить, есть ли где-то неподалеку аптека?

Хильда в дверном проеме хмыкнула и смачно откусила большой кусок от яблока.

- В радиусе двух километров нет. Ближайший населенный пункт — в деревне Швангау. Как я понимаю, Вам нужно ознакомиться с местностью. Настоятельно рекомендую посетить гостиницу, в которой Вам предоставлен номер, чтобы иметь представление об условиях проживания. Идемте!

Сорвавшись с места, женщина быстро зашагала через весь двор, к воротам. Хотя, трудно было описать капитальную двухэтажную постройку с многочисленными помещениями, только этим словом. Это была одновременно стена и наблюдательный пост, судя по тому, что наверху вольно шныряли рабочие - внутри, вполне могли быть комнаты, казиматы или что там обычно планируют проектировщики замков.

Я сцепила на груди руки, чтобы сохранить остатки тепла, и побежала за своей начальницей.

Через мгновение ослепительный солнечный свет сменился на полумрак, и голова закружилась от резкого перепада. Внутри было ничуть не теплее и пахло сыростью. Беленые каменные стены, были уставлены многочисленными полками и металлическими шкафами. Элеонор без заминки направилась к одному из них, выудила из кармана связку ключей и отперла дверцы.

4

Не помню, когда в последний раз я спала так крепко. И с чего бы тогда просыпаться?

Наверное, это была привычка.

Из забытья меня вернула, как ни странно, абсолютная тишина.

В городе такого не бывает. Просто, чудо какое-то!

Впрочем, я почти сразу вспомнила, где нахожусь и это вызвало улыбку. В комнате было холодно и едва уловимо пахло гарью, от прогоревших в камине поленьев. Толстое одеяло и торчащие из-за пазухи перчатки перекрывали большую часть обозрения, и пошевелившись, я поняла, что одежда, прилегающая к телу пропитана потом.

Я забарахталась, как черепаха, перевернутая на панцирь, чтобы дотянуться до молнии куртки и расстегнуть ее, но тут же брезгливо поморщилась, когда эта манипуляция увенчалась успехом.

К запаху канализации, добавился еще более резкий — от пота. От того, не сразу в голове прояснилось. Нос свободно дышал. Хильде все же удался фокус с жутким пойлом. Резко сев на кровати, я мысленно поблагодарила свою спасительницу, даже за то, что помимо прочего, она сняла с меня грязные ботинки.

Прекрасное чувство, которое посещает любого человека, который хорошенько выспался, переполняло мое тело, несмотря на то, что на часах едва перевалило за шесть утра. А потому, с чистой совестью и невероятной благодарностью новой знакомой, я поднялась с постели, сделала глубокий вдох и опустилась на пол, оперевшись на руки.

Нелюбимый набор упражнений - отжимания на руках, планка, приседания и растяжка, вот уже, как десять лет, были моими верными спутниками, которые помогали худо-бедно держать форму. Замедленный метаболизм был моим бичом, а пристрастие к сладкому — проклятием.

По поводу последнего, я не могла не оценить вселенскую иронию, будто личная воплотившаяся сказка, ворвавшаяся в мою невеселую жизнь, наконец-то расставляла все по своим местам.

Я невероятно злилась на себя из-за бездарно потраченного накануне дня, а потому упражнения шли куда более резво, чем могло быть со столь неясной головой. Будь неладен этот «армагеддон»! Одышка появилась куда позже, чем я предполагала, лоб взмок и злополучный спортивный костюм, грозил оказаться на свалке, будучи буквально пропитанным едким запахом немытого тела.

Я поднялась с пола и выглянула в окно. Небо едва посветлело, а потому можно было выбраться на разведку. Вчера, краем глаза, я заметила на кухне довольно большой пластиковый таз. Может быть, удастся подогреть воды и навести чистоту, а потом, выстирать грязную одежду.

Как обычно, перед тем как прогуляться по малознакомой территории, я мысленно воспроизвела маршрут следования, чтобы не заплутать — цепкая память выручала меня не раз. Замерев на секунду перед дверью, я потянула ручку. Стиснув зубы, поняла, что та не была заперта.

Заходи, убивай!

Проклятье!

В темноте я кое-как спустилась вниз, где прислушалась к звукам — тишина. Лишь изредка подвывал ветер, напевая унылый мотив сквозняка. Еще несколько шагов по коридору внизу и я очутилась на кухне.

В столь ранний час особо не рассчитываешь с кем бы то ни было столкнуться, но надежды не оправдались. Толстые стены замка слишком хорошо скрадывали чью-либо бурную деятельность.

Там был всего один человек. Мужчина.

Мой мозг лихорадочно принялся сканировать возможно потенциального убийцу, который...

С упоением жарил оладьи на широкой чугунной сковороде.

Невысокий рост, редеющие седые волосы на голове, очки в толстой темной оправе, теплый свитер и темные брюки.

Рядом с незнакомцем на столе стояла подставка с роскошным набором ножей. Будто почувствовав, что он больше не один, мужчина обернулся и я разглядела в приглушенном свете щербатое лицо, выдающийся во всех смыслах нос и добрые глаза.

- Аааа... Лора! Я прав? Нам не удалось вчера познакомиться. Хильда, как раз тебя укладывала....ммм..., в постель, когда я приехал с работы. Как самочувствие? Меня зовут Брон. Бронель Гроссмахт.

Конечно!

Повар-муж-отец, о котором упоминали накануне.

- Завтрак будет готов минут через десять. Присаживайтесь!

Он отвернулся, чтобы поддеть подоспевшие пухлые оладьи и сложить их аппетитной стопочкой на тарелке.

- Простите, гер Гроссмахт, но я хотела умыться. Если честно, от меня несет, так что любой аппетит отобьет! - я криво улыбнулась, продолжая помимо воли размышлять о слабых сторонах этого человека.

Он немного сутулился и явно был слаб зрением, а значит, здесь открывается широкий спектр способов, начиная с подножки, и заканчивая резким выпадом ребра ладони, чтобы раскрошить линзы и окончательно лишить соперника зрения. Потом, быстрое движение к ножам, или длинному полотенцу, которое висело на плече Бронеля, и можно спокойно добивать, повалив его на пол. Жертва не издаст и звука.

- Как раз кипяток подоспел. Я как знал, - добродушный голос вырвал меня из водоворота кровавых мыслей.

Шаркающие шаги пересекли кухню, послышался мягкий звук возни в подсобке и в широкий таз мне отмерили горячей воды.

- Лучше не разбавляйте холодной. Пока донесете до комнаты, уже остынет как надо! Тут главное не медлить. Супруга раньше семи не появится, я бы хотел показать Вам кое-что. Ранних пташек здесь не столь много. Пожалуй, только я. Каждое утро я поднимаюсь на верх длинной колоннады с маленьким термосом и пью кофе, наблюдая за первыми лучами рассветного солнца. Зрелище потрясающее. Жена и дочерью смеются надо мной, а я все не могу наглядеться за двадцать лет на один пейзаж. Составите мне компанию?

Въевшаяся в подкорку подозрительность выла на разные голоса, твердя, что Бронель Гроссмахт не был представлен мне лично. Этот мужчина вполне мог выдавать себя за супруга Элеонор. Даже на горячую воду в тазу я косилась с сомнением. Может она отравлена. Но в этот момент, потенциальный киллер зачерпнул кипятка из той же кастрюли и добавил себе в кружку, из которой что-то периодически потягивал.

- Я ценю уединение, но порой настигает желание разделись подобные моменты с кем-то. Супругу на встречу рассвета не затянешь, Рэгги уехал, Хильда лишена чувства прекрасного напрочь... Извините за настырность, Лора.

5

«Сази... Благозвучное, напевное название для городка. Попытка придать красоты, завуалировать грязь и отчаяние, которое царит повсеместно в Индии.

Романтичные и сказочные представления об этой стране давно разбились о непоколебимый гранит фактов, и даже те путешественники, которые взахлеб зачитываются рассказами бывалых туристов с отвратительными и ужасающими подробностями, привитые от болезней, которые провинциальные доктора с трудом вычитывали в современных медицинских справочниках, с кровью пропитанной всевозможными средствами от паразитов, даже они, поражались тому насколько вековые устои могут извратить сознание людей, добровольно принимающих рабское положение.

Касты в Индии отменили. Но старания Ганди соблюдались только ради приличия. Если человек из неприкасаемых нечаянно заденет в толпе руку кшатрия или кого-нибудь из более низких по положению вайшьев, то это может обернуться побоями или убийством, и никто не будет подавать в суд, хотя имеет на это полное право.

Разделение по социальному положению занесено в личность и заперто за семью печатями индуизма. Права человека лишь манящая иллюзия избавления от тяжелой жизни. Добровольное принятие тяжелого положения, лучшим образом гарантирует, что в следующей жизни может быть даровано счастье и достаток.

Но и тут на лицо парадокс. Если бы все население было столь набожным и свято чтило собственные традиции, то при совершении непотребства совесть взывала бы к правонарушителю, в разуме всплывали бы страшные картины положения проклятых в следующей жизни.

Однако, индусы относились к вере весьма поверхностно, мол, да, божественное существует и традиции, которые полегче мы соблюдать будем, но не фанатично. В подтверждение этого можно только добавить, что убийство коров в Индии карается тюремным заключением, а по стране насчитывается почти тридцать тысяч нелегальных скотобоен.

Вера скатилась до суеверия, вегетарианство, как традиция прикрывает нищету, ведь мясо, отдельные слои населения не могут себе позволить. А потому, туристы поражаются тому, какими страшными взглядами провожают их на улицах.

Улицы это сплошное варево из автомобильных гудков, криков попрошаек и зазывал, запаха экскрементов и разложения, специй и сладостей, приготовленных на черном прогорклом масле.

Ад на земле определенно имеет внушительный филиал, который базируется именно в Индии. Тогда, что могут назвать адом сами индусы?

Европейцы с дрожью в голосе и бледными лицами рассказывают о разлагающихся трупах, плывущих по течению Ганга в Варанаси, а непосредственные граждане Индии рассказывают своим детям страшные истории о живых мертвецах, которые обитают неподалеку от Сази.

«Кали Джагах» или Черное место, куда привозят неизлечимо больных людей. Проказа, холера, запущенный сифилис, пациентов с инвазиями таких форм, что их буквально съедают изнутри черви.

Это не муниципальное, а скорее, частное учреждение, которое, как ни странно, хорошо спонсируется благотворителями и меценатами. Официальная лечебница, где содержат больных проказой.

Изредка сюда привозят людей, которые просто должны исчезнуть: конкуренты по бизнесу, нежеланные наследники, не желающие отходить в мир иной предки, надоевшие любовницы, которые многого требуют.

«Кали Джагах» обычные люди обходили десятой дорогой.

Персонал официального лепрозория напрямую редко контактирует с пациентами и все организовано в довольно свободной форме. Больные могут общаться друг с другом, тех, кто начинает качать права и доказывать, что абсолютно здоров, мгновенно записывают в категорию умалишенных и прописывают сильные психотропные средства, заматывают в грубые смирительные рубашки, а самым буйным отрезают язык, после чего запирают в крошечные, душные палаты, которые расположены в подвальном уровне.

Влажность, невыносимая жара и полчища жадных до крови насекомых, быстро добивают бедолаг, а потому «Кали Джагах» никогда не бывает переполнен.

Эти страшные истории Виго узнал от своей матери, которая работала медсестрой в муниципальной больнице Харидабада, в то время, как отчим был уважаемым инженером. Он делал обследование местности, если та признавалась пригодной для строительства энергетических объектов. В свое время таковой признали Хамирпур для возведения гидроэлектростанции.

Виго прожил в этом провинциальном городишке, почти, два года и отчим всерьез полагал, что проекту дадут зеленых свет, а потому, когда к нему заявился сосед с предложением отдать в жены мальчику единственную дочь, Виджай Хазмар после долгих раздумий назначил огромное приданное в денежной форме, которую семья невесты должна была выплачивать последующие пять лет. Таким образом он мог избавиться от ненавистного ему пасынка, который на удивление был внешне похож на свою мать-англичанку. Смешение европейской и индийской крови дали невероятный результат: тиковые глаза, чуть рыжеватые темные волосы, светло-кофейная кожа и тонкие черты лица. Ребенок выделялся в толпе и привлекал завистливые взгляды.

Едва появятся лишние деньги, как этого звереныша можно будет отдать в частную школу и спокойно заняться появлением на свет собственного сына.

Двенадцатилетнему Виго, за ужином, было объявлено, что через шесть лет он женится, на что мальчик только выпрямил спину и покорно кивнул, под ошеломленным взглядом матери. У ребенка, даже, не возникло желания задавать вопросы о том, как зовут его невесту и откуда она родом. Слово отчима было законом.

Подобная манера заключать браки бытовала в Индии повсеместно — это традиция, как и условия жизни. Нельзя сомневаться в правильности выбора родителей, нельзя роптать на судьбу, нельзя испытывать жалость к тем, кто беднее тебя, так как это прямое доказательство прошлой нечестивой жизни и живой пример, что грядет в случае неповиновения. Можно подать милостыню, но никогда не пытаться исправить несправедливостей социума.

Однако, у Виго была оборотная сторона медали, которая отдавала контрастом и проливала свет на то, какой еще может быть жизнь. Весь остальной мир разделен на бедных и богатых, но не обязательно смиренно следовать предписаниям условий касты. Своим умом и усилием воли можно добиться много в развитых странах, где ребенка не могут кинуть в огонь лишь потому, что его мать попросила милостыню и посмотрела прямо в глаза человеку из высшей касты.

6

Прошел почти месяц. Суставы Бронеля не подвели. На второй неделе моего пребывания в Баварии, на регион обрушился мощный снегопад. Я вполне освоилась с обязанностями и выработала некое подобие режима.

Несмотря на непогоду, кулинария «Вишневые слезы» посещалась регулярно, и, в основном, пешком, чтобы утихомирить завывания совести по поводу лишнего веса. Один кусок торта «отрабатывался» на половину еще до того момента, как я его приобретала.

Если бы не длительные прогулки на морозном свежем воздухе, мне в затылок давно бы дышала добротная депрессия, которая зачастую возникала из-за однообразия в гастрономии, которое так внезапно меня настигло.

И вот, что я вам скажу — штампотт, это вселенское зло, если его приходится есть на завтрак, обед и ужин.

Штампотт, это мятый отварной картофель, в который добавляют или обжаренный бекон, или сыр с зеленью, или шпинат. Я не особо любила готовить и потому не заморачивалась с жаркой колбасок на завтрак, из-за чего частенько, довольствовалась остатками штампотта с ужина.

Две недели картофельной диеты, и на «выходе» в туалете я, все одно, видела его — штампотт.

Дело в том, что это было любимое или единственное блюдо, которое готовила фрау Гроссмахт, за исключением тех благословенных дней, когда у плиты корпел Бронель или я сама, но о последнем, пожалуй стоит умолчать, потому что моим коронным блюдом была жареная рыба, а цены на морепродукты в Германии были такими, что хоть вешайся на ближайшей сосне.

Утренние тренировки стали регулярными и я привела тело в порядок. Мышцы, натянутые, как струна, едва ли не вибрировали по всему телу, вызывая эйфорию, а потому, легкая улыбка почти не сползала с моего лица, и кажется, весьма раздражала отдельных обитателей Нойншванштайна.

Даже, когда привозили дрова и нужно было их быстро переложить на сухую поленницу, я натягивала брезентовые рукавицы, укутывалась по самые глаза в колючий шарф, который опять таки мне достался с огромной скидкой в магазине Хильды, и методично таскала сухие бруски, вспоминая, как проделывала то же самое в собственном доме, где у нас с родными был роскошный камин.

Вспоминая счастливые безмятежные дни, я окончательно теряла чувство реальности, отчего работа только спорилась и согревались руки, которые грубые перчатки холодили и царапали. Шарф скрывал немного неуместную улыбку, но глаза, выдавали мое настроение, что основательно настораживало мою начальницу.

Элеонор то и дело, гоняла с перекуров строителей, не чураясь делать выводы красавчику Мартину, придиралась ко мне за неубранную со стола кружку и прочие мелочи. От того и бросался контраст в отношении, когда эта женщина благоговейно стучалась в дверь мастерской Рэгворда, чтобы поинтересоваться не принести ли тому горячего кофе.

О! Это были два сапога пара!

Реставратор, крайне редко покидал свой оплот и всякий раз, как он это делал, я жалела, что нет возможности снять на телефон короткое видео. Если Рэгги пересекал двор, то он делал это, двигаясь спешно, широкими шагами. Бессменный овчинный жилет превращал его в эдакого викинга и не хватало только секиры в громадных ручищах, тогда образ был бы завершен. Ибо, мистер Полссон двигался с таким видом, будто шел кого-то убивать.

Слухи о ночном побоище на кухне разлетелись по деревне быстро, чему отчасти способствовала Хильда.

Девушка долго и пристально всматривалась в мое лицо, когда узнала, что я выбила зуб объекту ее платонической привязанности, после чего бесшабашно улыбнулась, выставляя напоказ свою харизматичную щербину между зубов.

Дочь Гроссмахтов ко всему прочему еще устраивала индивидуальные экскурсионные туры по Нойншванштайну, а потому наведывалась в замок пару раз в неделю с группой туристов. Когда наступало свободное время, она писала сообщение, что ждет меня на верху башни.

Уединившись там, мы могли спокойно поболтать и перекусить. И хотя эта девушка всеми силами пыталась строить из себя строгую, принципиальную личность в плане транжирства, но она всегда приносила с собой угощение. Сейчас мы хрустели умопомрачительными яблочными чипсами с медом и ее пристальный изучающий взгляд так и порхал по мне.

- Маман, готова тебя прибить на месте! Не знаю почему, но она единственная кому удалось сдружиться с Рэгвордом. И кажется, это взаимно. Нет! Я ни коим образом не намекаю на амурный подтекст. Там даже флиртом не пахнет. Но знаешь как это бывает, когда человек нутром чувствует родственную душу? Нечто общее, что объединяет таких диаметрально противоположных созданий, как моя мамуля и наш Рэгги? Единственное, что гложет ее это старая история, которая случилась еще до моего рождения. Как итог - стали расползаться сплетни до самого Фюссена, все больше очерняя фамилию Гроссмахтов. Родители запретили мне вынюхивать подробности, потому что, по их словам, никто в деревне не скажет правды. И сами молчат... Видать очень болезненная тема, но подозреваю мама все же открыла свою страшную тайну Полссону, и он, в ответ поступил так же.

- С чего ты решила что у него есть страшная тайна? - хоть я не подавала вида, но подобные разговоры всегда вызывали во мне умиротворение. Слушая, про то, как несчастны бывают люди, я могла на время позабыть о своей печальной участи.

- Ты, вообще, его хорошенько рассмотрела? Видела выражение лица?

- Да, - я утвердительно кивнула. - Вылитый Дункан Маклауд перед смертным боем с Мистосом.

Хильда не сдержалась, и ее заразительный смех разнесся по пустынной башне.

- Туше, подруга. Кстати, поздравляю, твой противный английский акцент совершенно исчез. Как и твой фингал!

Если бы я в сотый раз не услышала про синяк под глазом, то мир рухнул бы на головы человечества в тот же миг.

- А ты сомневалась в примочках Иво! Этого несчастного с руками бы отхватили бы какие-нибудь шаманы в Амазонии. Мало того, что он в народной медицине разбирается, так еще заучивает латинские названия растений, - так своеобразно Хильда хвалила своего странноватого юриста, плохо скрывая гордость за верного друга. - На счет акцента, ты не подумай, это не персональная неприязнь, просто не люблю такой выговор как-будто к небу постоянно языком жвачку лепят.