Просто мы разучились любить

8

Лёка окончательно пришла в себя только к вечеру. Еще утром позвонила на работу и сказала Денису, что не придет. Парень поворчал немного, но обещал прикрыть её перед начальством.

Лиза до сих пор не вернулась, а её мобильный на все звонки отвечал: «Абонент временно недоступен». Это пугало. Казалось, что в данный момент Лиза помирилась с мамой, решила расстаться с Леной и осталась ночевать дома. Девушка места себе не находила.

Да, Лизу она не любила. Но были другие, очень много других эмоций, которые она испытывала к ней.

– Зачем я это сделала? – сотый раз спросила себя Лёка. – Нафиг было трахать Свету? Зачем было бить рожу этому бедному мальчику? Ну почему я такая дура?

Лена не была уверена, что если мать предложит Лизе выбрать, то та выберет любовь, а не семью и родных. Она уже почти ни в чём не была уверена.

Зазвонил телефон. Девушка кинулась к нему как к спасательному кругу. Но это была не Лиза.

– Твою мать, ты что натворила, идиотка? – закричала трубка Кристинкиным голосом и Лёка поморщилась от вернувшейся головной боли. – У тебя мозги есть вообще?

– Привет, Кристь. Не ори. Что случилось?

– Лиза дома? – Кристина совершенно не собиралась снижать тон.

– Нет… Она у мамы.

– Я сейчас приеду.

– Подожди, – попыталась возразить Лена, но трубка ответила возмущенно-короткими гудками.

Кристина приехала быстро. Ворвалась в квартиру, быстро скидывая сапоги и с ходу ударила Лёку по лицу.

– Ты с ума сошла? – возмутилась девушка, хватаясь за щеку.

– Это ты с ума сошла! А ну пошли на кухню!

Это было похоже на ураган. Кристина пинками затолкала Лену в кухню, достала из холодильника пакет сока и быстро напилась длинными глотками. Выдохнула, обернулась и достала сигареты.

– Зачем ты со Светкой спала? – спросила она, закурив и немного успокоившись.

– С чего ты… – начала Лёка, но Кристина её перебила.

– Я тебе сейчас еще раз по морде дам! Зачем ты с ней спала?

– Не знаю, – опустила глаза, – Просто переспала и всё. А ты откуда это знаешь?

– Оттуда же, откуда знают все наши с ней общие знакомые. Ты дура, да? Ты вообще ничего не соображаешь? Сколько времени пройдет прежде чем об этом узнает Лиза, как ты считаешь?

– Она ей не поверит, – отмахнулась Лена.

– Да что ты говоришь?

Лёка вздрогнула от ехидства, прозвучавшего в этих словах и вдруг абсолютно четко поняла: поверит. Лиза поверит. Почувствует. Догадается. И это будет означать конец.

– Зачем она всем разболтала? – мрачно спросила.

– Ты всё-таки дура. Она на тебя глаз положила еще у меня в гостях. И решила, что если сыграть на «слабо», то ты обязательно поведешься. И ты повелась.

– Она не могла так сделать! – вскинулась Лёка. – Это я её соблазнила!

– Да что ты? А она тебя к этому подвела. Что ты творишь, Лена? Тебе так мало лет, а ты так много уже людей потеряла. А сейчас и Лизу теряешь. Она не Женя. Она не простит.

– Ну и пускай, – холодно ответила, успела взять себя в руки, – К черту. Я сделала то, что хотела. Остальное меня не касается.

– Одна же останешься, Лен.

– Пусть.

Лёка замолчала, прикуривая очередную сигарету. Она напряженно размышляла о том, как утаить от Лизы то, что случилось. Как скрыть.

– Короче, так. Что бы она ни говорила – не сознавайся, – резюмировала Кристина.

– Не поняла.

– Я говорю – что бы кто ни говорил, ни за что не сознавайся. Возмущайся, кричи, что ничего не было, ругайся – только не признавайся. Поняла?

– Думаешь, это поможет? – с надеждой спросила Лёка.

– Поможет, если будешь твердо держаться. Пусть тебе хоть пленки с видеозаписью показывают, не сознавайся и всё тут.

– Она что, снимала?!! – у Лены даже ладони похолодели.

– Нет, конечно, – отмахнулась Кристина, – Я образно. Скажи мне, Лен, ты вообще кого-нибудь в этой жизни любила?

– Любила. Я всех своих женщин любила.

– Да? Ты действительно думаешь, что это была любовь?

– Конечно.

– В таком случае мне тебя просто жаль. Где Лиза?

– У родителей. Я вчера тут начудить успела.

– То есть? – Кристина вытащила из холодильника еще сока, но на этот раз наполнила им стакан.

– Мы были на даче у Лизкиных родственников, я напилась, набила морду её старому другу и она призналась своим, что она лесбиянка.

Кристина замерла, пораженная. Она знала, насколько консервативная семья у Лизы и насколько девушка любит всех своих родственников. Её нежелание «выйти из подполья» было предметом частых ссор у них с Лёкой. И вот теперь – такое.

– Бедная девочка, – подумала Кристина, – Она так сильно её любит, что даже не представляет себе, что её ждет.

– Короче, с утра я проснулась в состоянии нестояния, Лизка меня привела в чувство и уехала, – закончила Лёка, – В принципе, ты вполне можешь обозвать меня дурой еще раз. Даже не обижусь.

– Конечно, не обидишься. На правду не обижаются. Лёк, ты сама понимаешь, что натворила?

– Понимаю. А толку?

– Просто больше никогда не надо так делать.

– Я не могу этого обещать. Ты прекрасно понимаешь. Кристь… От Женьки вести есть?

– Нет, – вздохнула, – После того, последнего звонка, вестей нет. Я беспокоюсь уже просто ужасно.

– Как ты думаешь, она когда-нибудь вернется в Таганрог?

– А тебе бы этого хотелось?

Лёка задумалась. Хотелось бы ей? Да, наверное, хотелось бы – ведь всегда интересно лицом к лицу столкнуться со своим прошлым. А с другой стороны терпеть укоризненные взгляды Лена бы не стала.

– Не знаю. Наверное, нет.

Лиза вернулась домой поздно. Лёка и Кристина успели всё обсудить, вспомнить старые добрые времена, поужинать, посмотреть телевизор – и лишь после этого в дверях наконец-то заворочался ключ.

Лена кинулась в прихожую. Охнула, посмотрев на Лизу и обняла её крепко-крепко.

– Плохо всё? – выдохнула в ухо.

– Плохо… – прошептала девушка и вжалась в Лёкины объятия. – Очень плохо.

Кристина сразу засобиралась домой, но Лиза её не отпустила. Сказала – нужен совет. Хотя советовать в этой ситуации было нечего.

Родители поставили дочь перед выбором. Семья или любовь. Долг или счастье. Они не понимали, как может одна девушка любить другую. Тем более, такую как Лёка. Уговаривали одуматься. Увещевали тем, что такие отношения – большой грех. Тамара Федоровна за один вечер вспомнила всех Лизиных старых ухажеров, доказывая, что её дочь не лесбиянка – ведь встречалась же она с мальчиками.

– Папа сказал, что больше не хочет меня видеть, – закончила Лиза со слезами на глазах, – Он считает, что я опозорилась сама и опозорила всю семью. А мама… Она сказала, что примет меня только со штампом в паспорте.

– Как это? – удивилась Лёка.

– Так. Если я выйду замуж – могу вернуться. Если нет – значит, у них больше не будет дочери.

– Боже, как это несправедливо, – прошептала пораженно Кристина, – Они совсем не стали тебя слушать?

– Нет. Они люди старой закалки и однополых отношений не принимают, не понимают и понимать не хотят. Кристь… Что делать? Как быть?

– А тебе не кажется, что этот вопрос надо обсудить в первую очередь со мной? – мрачно спросила Лёка.

– Нет, Леночка. Мы с тобой уже достаточно обсудили и сделали. Теперь мне нужно как-то разрешить ситуацию. И ты, к сожалению, здесь мне не помощник.

Это было больно. И обидно. Как оплеуха. Лёкины глаза вспыхнули и загорелись. Но она смолчала. Где-то внутри сработал предохранитель: «Остановись». И она остановилась. Молча слушала разговор Кристины и Лизы, молча курила.

Они проговорили полночи. Но ничего не решили. Кристина лишь посоветовала дать родителям время. Время подумать, всё тщательно взвесить и – возможно – изменить своё решение.

А на следующее утро начался кошмар.

Лёка проснулась от настойчивого звонка в дверь. Зевая, выползла из постели, натянула штаны и отправилась открывать. На пороге стояла Тамара Федоровна.

– Здравствуйте, – пробормотала девушка, не зная что еще сказать.

– Мне с тобой поговорить надо, – женщина протиснулась мимо Лёки в квартиру и не разуваясь пошла на кухню. Лене ничего не оставалось кроме как последовать за ней.

– Будете чай? Кофе? Лиза спит еще.

– Я не чай сюда пить пришла. Скажи, зачем тебе моя дочь? За что ты это с ней делаешь?

– Что я делаю? – синие глаза сузились предупреждающе.

– Она была нормальная пока не встретила тебя. А теперь? Это позор! Это стыд!

– Постойте…

– Молчи! Дай мне сказать! Она вбила себе в голову что любит тебя. Это чушь. Девушка не может любить другую девушку. Женщина создана чтобы любить мужчину. Я прошу тебя – оставь девочку в покое. Дай ей возможность вернуться к нормальной жизни.

– Я её ни к чему не принуждаю, – процедила Лёка сквозь зубы, – Она взрослый человек и сама вправе решать, как ей жить.

– Она ребенок! Наивный ребенок, которому ты просто запудрила мозги. Я прошу тебя – отпусти её. Не уродуй жизнь моей дочери.

– Вы хотите чтобы она жила с нелюбимым человеком?

– Я хочу чтобы моя дочь была счастлива! – Тамара Федоровна заплакала, быстро вытирая слёзы вытащенным из сумки платком. – Как ты не понимаешь? Даже если сейчас она думает, что любит тебя – это всё равно пройдет! А кому она нужна потом будет с такой репутацией?

– Вы что-то перепутали, – тихо ответила Лена, смущенная слезами женщины, – На дворе двадцать первый век. Какая репутация?

– У тебя есть мать? Есть отец? Как они позволили это? Как?

– Мои родители любят меня такой какая я есть.

– Но это не дает тебе право совращать невинных девочек и превращать их жизнь в ад! Как тебе удалось это? Ты околдовала её? Приворожила, да? Ведьма!

– Мама, хватит! – Лиза молнией влетела на кухню и схватила за руку побелевшую от злости Лёку. – Я тебе сказала вчера: я люблю её! Никто меня не привораживал. Я не была в этой жизни счастлива ни с одним мужчиной, а с Леной я счастлива.

– Моя дочь – извращенка, – прошептала Тамара Федоровна и разрыдалась.

– Мама! – Лиза кинулась к матери, упала рядом с ней на коленки и обняла, отводя в сторону отпихивающие её руки. – Мама, я люблю тебя, но прошу – не пытайся изменить то, что невозможно изменить! Мамочка, мне хорошо с ней, я с ней счастлива, разве ты не хочешь мне счастья?

– Лизонька, давай обратимся к врачу, – всхлипывала женщина, – Это наверняка лечится! И ты вернешься к нормальной жизни, и всё будет хорошо. Ты родишь ребеночка…

– Мама, я сейчас живу нормальной жизнью, – из Лизиных глаз тоже полились слёзы, – И я обязательно рожу ребенка, но…

– Как ты его родишь? – закричала Тамара Федоровна. – От неё? Это невозможно! Подожди… Ты спишь с ней?… Боже, ты с ней спишь… Как? Ты её лижешь?

– Хватит! – Лёка подхватила Лизу подмышки и обняла крепко. – Не теряйте достоинства пожалуйста.

– Что ты знаешь о достоинстве? Лесбиянка! Ты сделала из моей дочери чудовище!

– Мама… – Лиза снова захлебнулась в рыданиях, и Лёка насильно увела её из кухни. Уложила на диван и рванула назад.

– Короче, так, – Лена рывком захлопнула дверь на кухню и ледяными синими глазами посмотрела на растрепанную заплаканную женщину, – Я знаю, что для вас это шок. Но и для неё тоже. Скажу вам прямо – это не лечится. Невозможно вылечить от любви. Её хорошо со мной. Мне с ней. Мы счастливы, понятно? И если вы и дальше будете заставлять Лизу плакать, я больше не пущу вас на порог. Простите. Постарайтесь это пережить, потому что она всё равно осталась вашей дочерью. Ведь вы же отказались бы от неё, если бы она стала инвалидом? В ней многое бы изменилось, многое было бы ненормальным, но вы бы её не бросили. И уж точно не стали бы издеваться.

– Лесбиянство – это болезнь!

– Хватит, – рявкнула Лёка, – Идите домой, Тамара Федоровна и делайте выводы. Подумайте о том, что если вы не измените своего отношения – то можете потерять дочь.

– Не смей так со мной разговаривать!

– Уходите, – отрезала, – Это мой дом. Я хочу чтобы вы ушли.

Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Женщину поразил лёд Лёкиных глаз. Их холод и стальной отблеск. Бормоча что-то, Тамара Федоровна подняла с пола упавшую сумку, поправила плащ и ушла.

Заперев дверь, Лена глубоко вздохнула и прислонилась спиной к стене. В её груди до сих пор клокотала ярость. И обида. Не за себя.

Приготовив чай, девушка задумчиво почесала затылок и зашла в комнату. Лиза лежала на диване и тихонько плакала, уткнувшись носом в подушку. Лёка присела рядом, поставила чашку на журнальный столик и обняла жену.

– Она ушла, детка. Успокойся.

Лиза в ответ на эти слова только всхлипнула и заплакала еще горче. Она не ревела, не изображала мировую скорбь – она плакала так, словно только потеряла что-то очень важное и дорогое. Лена растерялась. Она не переносила женских слез и не знала, что делать в таких случаях.

– Малыш, всё будет хорошо, – неуверенно пробормотала девушка и, махнув рукой на слова утешения, прилегла рядом с Лизой. Обняла крепко и прижала к себе. Погладила ладонью по спине, – Детка… Родная… Я рядом. Всё пройдет. Всё пройдет, детка…

Кончики пальцев легонько скользили по спине, успокаивая. Губы касались волос нежным дыханием и постепенно слёзы высыхали, грудь перестала сжиматься спазмами и глаза сами собой закрылись в нежном целительном сне.

Лёка приоткрыла глаза и застонала беззвучно. Спина болела просто немилосердно, а шея категорически отказывалась двигаться. Скосив взгляд, девушка разглядела Лизин затылок, опутанный длинными светлыми волосами. Стало легче. Лена зевнула и медленно сползла с дивана. Поясница тут же отозвалась болью. Что ни говори, а пару лет назад ночевки на диване не вызвали бы таких ощущений.

– Стареем, – хмыкнула девушка и прикрыв Лизу покрывалом пошлепала в ванную.

Плотная струя воды ударила о белую эмаль и вода быстро поднялась до середины ванны. Лёка как старушка осторожно опустилась в горячую воду и откинула голову назад. Она даже застонала, почувствовав как расслабляются затекшие за ночь мышцы. Девушка думала. Пожалуй, впервые в жизни она не знала, что делать дальше. Это напрягало. И пугало немножко.

Лена не была готова потерять Лизу. Она понимала, что, возможно, ситуация с родителями разрушит их отношения, но этого так не хотелось.

В кармане домашних штанов длинной мелодией отозвался мобильный. Девушка поморщилась, но всё-таки дотянулась до телефона и поднесла его к уху.

– Привет, Дэн. Дома. Не знаю… Слушай, у меня в семье сейчас несчастье случилось, я нужна тут. Да пошел он! Серьезно. Ну и пусть увольняет. Лиза сейчас важнее. Ладно, давай… Твою мать…

Телефон упал на брюки, а Лена снова откинулась на край ванны. Сейчас ей только проблем с работой не хватало для полного счастья.

Как так случилось? В какой момент всё стало так сложно? Ведь были же времена, когда всё было просто и понятно. Были летние ролевые игры, была необременительная учеба, влюбленности и увлечения, друзья, были Юлька и Яна, была Женя, эдакая имитация семейной жизни… Всё было. И ушло куда-то. Почему? Зачем?

И родители… Да, такого кошмара как с Лизиными родными не было, но до сих пор мама не до конца смирилась с тем, что её дочь не такая как все.

– Лёк, ты завтракать будешь? – громкий стук в дверь вырвал Лену из воспоминаний.

– Буду.

Выползти из ванны, вытереть безупречно-красивое тело, секунду полюбоваться собой в зеркале, натянуть белье, штаны, майку. Майку обязательно с длинным рукавом – чтобы скрыть горящую на плече татуировку. Причесаться, посмотреть в стену исподлобья – и вперед, в настоящую жизнь. В реальную.

На кухне Лиза жарила яичницу и параллельно варила кофе. Лёка подошла к ней сзади, обняла за талию и нежно поцеловала в шею.

– Ты так вкусно пахнешь… – прошептала.

– Ты тоже… – Лиза откинула голову назад и с улыбкой потерлась щекой о Лёкину щеку.

– Что ты жаришь? – губы скользнули к мягкой коже и оставили на ней влажный след. Застучало сладко сердце, и ладони нежно погладили плотный живот.

– Завтрак, – засмеялась Лиза и отстранилась, – Нужно поесть и на работу.

Лёка была разочарована. Не так часто случалось, чтобы её жена так откровенно отказывалась от близости. Но всё-таки все эти проблемы, мама, родные… Вполне понятно.

– Я не пойду сегодня на работу, – заявила Лена за завтраком, – Отпросилась.

– Зачем?

– Хочу с тобой этот день провести. Погулять сходить, или в кино там… Ну, в общем, вдвоем.

Эта идея привела Лизу в состояние эйфории. И они действительно провели этот день вдвоем. Съездили в дельфинарий, потом долго бродили по парку, собирая пожухлые желтые листья. Целовались на безлюдных аллейках и бегали наперегонки до ближайшего фонарного столба. Прохожие любовались такими непохожими и такими красивыми женщинами: обе они были в джинсах и коротких коричневых куртках. Та, что пониже – блондинка – силилась догнать другую. А другая – коротко стриженная брюнетка поддавалась и давала себя догнать. И смыкались объятия, и Лёка радостно кружила Лизу на руках, поднимая целые тучи листьев. И громкий смех нарушал осеннюю парковую тишину, и так сладко сливались губы с губами, и подкашивались ноги от того, что эмоции переполняли тело и рвались наружу.

Закружившись до тумана в глазах, Лена прижала Лизу к дереву и пристально посмотрела ей в глаза. Лиза в который раз ощутила, что жизненные силы покидают её, уступая место огромной и бесконечной страсти. Теплой. Нежной. Сильной. Невыразимой.

– Я люблю тебя, – сами собой вырвались слова и Лёка содрогнулась от надрыва, который прозвучал в них.

И совершенно неожиданно что-то взорвалось в голове и Лена ответила эхом:

– И я люблю тебя…

Лиза ахнула. Её глаза расширились, а губы приоткрылись. Сердце взорвалось ощущениями, которые никто и никогда еще не сумел описать точно и правильно.

Но это было не так важно. Важны были губы, слившиеся в поцелуе, важны были влажные ладони, сжимающие друг друга и бесконечное счастье. Счастье, ради которого не страшно было бы и умереть.