Протестантизм

3 Глава «ГОСПОДЬ — НАДЕЖНЫЙ НАШ ОПЛОТ» (ЛЮТЕРАНСТВО) Видимая церковь

После того как Лютер вступил в конфликт с Римом, во всех странах Европы лютеранами называли верующих, разделявших идеи Реформации, и лишь столетие спустя закрепилось понятие о лютеранстве как об одном из направлений протестантизма и о лютеранской церкви как об особом типе церковной организации. Католическая церковь с папской курией, корпусом кардиналов, архиепископов и епископов, аббатствами и монастырями возвела пирамиду церковной иерархии над общиной верующих. Структура католической церкви отвечала принципу неравенства мирян и духовенства перед лицом Бога. Представление о том, что клирики более тесными узами связаны с Богом, чем миряне, подчеркивалось различиями в свершении таинства причащения и всей системой католического культа. Недаром Лютер писал, что таинства — это цепи, которыми верующих приковали к дьявольскому колоссу папской иерархии. Сбросив эти цепи, лютеране выразили равенство мирян и клира перед Богом, избавились от иерархической пирамиды церковных должностей и монастырей, но не избавились от разрешения новой задачи — построить свою церковь.

Опорой лютеранской церкви стали князья, которые, согласно христианской традиции, поставлены Богом защищать веру подданных и сами считаются первыми среди членов церкви. В немецких землях постепенно утвердилось представление о том, что епископское право переходит к князьям. Курфюрст Саксонский по просьбе Лютера создал при своей особе комиссию из двух светских и двух духовных лиц, которая следила за делами в церковных приходах. Затем возникли консистории, которые обладали правом отлучать от церкви и вместе с пасторами были призваны проводить в жизнь задачу воспитания верующих проповедью Слова Божьего, распространяя лютеранское вероучение. Консисториальное управление было узаконено как принцип церковной администрации, в систему которой вошли ряд должностей и выборных коллегий. Упразднив таинство священства, а с ним и понятие о священническом сане, лютеранская церковь сохранила епископат.

Поскольку в деле спасения все зависело от веры, идеальная церковь трактовалась Лютером как невидимое сообщество оправданных и возрожденных людей. Если в земной жизни в состав видимой церкви входят дурные люди, то они оказываются за пределами идеальной невидимой церкви. В построении видимой церкви реформатор возлагал надежды на влияние проповеди Евангелия. Убедившись в необходимости постоянно следить за состоянием дел в общинах и приходах, поддерживать религиозные навыки народа, контролировать знание катехизиса и т. д., Лютер начал с главного. Он составил положения об избрании и утверждении в должности служителей церкви, определил время общественного богослужения, литургические и обрядовые формулы, составил книгу богослужебных песнопений.

Гимн «Ein feste Burg ist unser Gott» («Господь — надежный наш оплот») Лютер сочинил и положил на музыку, используя темы свободного толкования псалма 46. Эта песня, как говорили католики, вдохновляла верующих на отказ от веры отцов больше, чем проповеди и воззвания реформатора.

Лютеранский храм сохранял вид упрощенного католического, с алтарем, изображениями евангельских событий, органом, кафедрой проповедника и т. д. Лютеранская литургия включила общее покаяние присутствующих, чтение Писания и Символа веры, причащение. Признавая два таинства — крещения и причащения, — лютеранская церковь настаивала на специфической трактовке евхаристии. В этом пункте сосредоточились расхождения с другими протестантскими церквами, а со временем они стали еще больше.

В церковной практике Лютер допускал определенную свободу для отдельных общин, не требуя полного единообразия. Теоретически важно было, чтобы наличие служителей церкви не противоречило учению о всеобщем священстве и провозглашенному Реформацией равенству мирян с клиром перед Богом. В связи с этим понимание функций духовного лица как служение земному призванию христианина существенно отличало лютеранского епископа от католического.

Светильники истинной религии. Гравюра. XVII в. Германия.

Отстаивая автономность национальной церкви и независимость ее духовенства от папства, лютеранство сохранило немало близких католицизму обрядов, и в догматике есть общие положения, сформулированные христианскими мыслителями древности и утвержденные на ранних вселенских соборах.

Деятели лютеранской церкви, при величайшем почтении к авторитету Лютера, выдвинули множество индивидуальных концепций христианства, из которых были отобраны положения «правильного», ортодоксального лютеранства. Речь шла не о каких-то второстепенных деталях, а об утверждении системы догматически-культовых положений, которая была бы зафиксирована в нормативных для церкви документах. Ортодоксы не столько систематизировали наследие Лютера, сколько подвергали его ревизии. Они творили новые догматические положения, не терявшие лютеровской непримиримости к католицизму, но воплотившие особенное содержание лютеранства, которого не было в других протестантских конфессиях.

Ученики и преемники Лютера подвергли критике его формулировку догмата о грехопадении. То, что человек обладал естественным правом и способностью делать добро в соответствии с заповедями Десятисловия, Лютер на склоне лет признал. Из этого следовало, что природа человека все же не так испорчена, как утверждалось в спорах об отпущении грехов с католиками. Моральные ценности Десятисловия защищал также Меланхтон, считавший его предварительным, но необходимым для христианина этапом оправдания. Ученик Лютера Иоганн Агрикола проповедовал в Виттенберге, что Евангелие прощает грехи как некий новый абсолютный закон, освобождая от следования Десятисловию. Отрицая роль Закона в спасении, подобно анабаптистам, он учил, что истинное раскаяние не может возникнуть из невыполнимых Десяти заповедей, но опирается только на проповедь любви. Позиция противопоставления Закона и Евангелия (антиномизм) породила споры, которые Лютер пытался уладить в сочинениях «Disputationes» и «Wider die Antinomer», где показывал вечность и неотменяемость законов Моисея. Изгнанный из Виттенберга, Агрикола стал придворным проповедником в Берлине, и антиномистские взгляды продолжали бытовать в лютеранстве.

Развитие событий Реформации требовало ревизии догматики. В соответствии с заключенным в ходе войн с императором перемирием (1548) саксонским протестантам были предписаны литургия и организация, приближающиеся к католическим на том основании, что церковные обряды и структуры относятся к «нейтральным вещам» (лат. adiaphora, греч. йбшрора). Эту позицию редакторов перемирия, в числе которых был и Агрикола, подразумевавшую, что религию можно разделить на ценностные уровни, поддержали Филипп Меланхтон и его ученики. От имени «подлинных лютеран» (gnesiolutheranes) с критикой «филиппистов» выступил Матиас Флациус (1520–1575). Он считал, что в период преследований со стороны врагов Евангелия не следует им уступать даже в тех вещах, которые в Писании не являются ни обязательными, ни запретными, т. е. сами по себе нейтральны. Он провозгласил: «Nihil est adiaphoron in casu confessionis et scandali» («Не бывает нейтральных вещей, когда речь идет о конфессии и соблазне»), и спор профессоров виттенбергского университета привел к формированию в Саксонии двух школ — филиппистской с центром в Виттенберге и гнесиолютеранской с центром в университете Иены.

Следующим источником разногласий в теологии лютеран было выступление в печати пастора и профессора Андреа Осиандера (1498–1552) в Кенигсберге с трудом «De Justificatione» против положения Лютера о спасении верой. Он не признавал, что источником оправдания являются события Страстей, происходившие пятнадцать веков назад, и полагал, что главное — мистическое перемещение Христа в сердце человека благодаря вере. Оправдание он рассматривал как наделение человека праведностью и святостью в действительности, что не соответствовало догмату Лютера о греховности человека. Иде и Осиандера опирались на отвергнутые большинством реформаторов представления о возможности внесения в душу человека свойств извне; их энергично критиковали как филипписты во главе с Меланхтоном, так и гнесиолютеране. Высказанное Меланхтоном положение о том, что перемещение Христа в душу верующего является следствием, а не источником оправдания, дало импульс обновлению теологических споров, которые разрешились впоследствии в пользу партии филиппистов.

Ученик Меланхтона Георг Майор (1502–1574), профессор Виттенбергского университета, поднял проблему добрых дел, которые, по его мнению, необходимы для спасения, хотя люди могут быть оправданы и без них. Восстанавливая в протестантской теологии понятие заслуг, характерное для католической доктрины, он, вопреки Лютеру, полагал оправдание зависимым от последующего обретения верующим святости. Защищая наследие Лютера, его верные сподвижники Николас фон Амсдорф (1498–1565) и Флациус обвинили Майора в ереси папизма, допускавшего свободу воли, и пелагианства, т. е. возможности преодолеть грех. В полемике они стали утверждать, что добрые дела не только не заботят Бога, но и вредны для спасения.

Затем в лютеранстве вновь была поднята проблема синергизма — сотрудничества человека и Бога в деле спасения, которую в свое время решительно осудил Лютер. Источник спора крылся, как и в предыдущих дискуссиях, во взглядах Меланхтона. В переработанных «Loci communes» он определил свободу воли как «способность человека к усвоению благодати», поскольку Бог, по его мнению, не действует без учета склонности человека. Эта восходящая к Эразму позиция вдохновила Иоганна Пфеффингера, профессора Лейпцигского университета, в работе «О свободе воли» сделать вывод, что «в нас существует нечто, побуждающее одних согласиться на спасение, а других — не согласиться». Ему возразили Амсдорф и Флациус; последний открыто критиковал Меланхтона в диспуте с филиппистом Викторином Стригелием. Он утверждал, что обращение верующего не предполагает пассивности, как у камня, но учитывает строптивость грешника. Благодать нисходит на тварного человека, который к ней не стремится, но противится. Более того, Флациус утверждал, что после грехопадения Адама первородный грех перемещается из акциденции человека в его субстанцию, чего в учении Лютера не было.

Внутренние разногласия в лютеранстве привели к тому, что гнесиолютеране отказывали филиппистам в праве считаться приверженцами «Аугсбургского вероисповедания», и это весьма насторожило протестантских князей, заинтересованных в церковном единстве. Под их давлением было составлено «Франкфуртское отступление», где, в память о Меланхтоне, стороны договорились считать три христианских Символа веры, а также «Аугсбургское вероисповедание» и «Апологию» подлинно доктринальными документами. Однако вскоре гнесиолютеране выработали «Веймарское опровержение», а филипписты — «Корпус христианской доктрины» с собственными дополнениями к принятому договору. Дело примирения, которое опять не состоялось, продвинулось, когда герцог Вюртембергский, обеспокоенный распространением в своих владениях кальвинизма, поручил профессору Якобу Андреэ (1528–1590), канцлеру Тюбингенского университета, согласовать позиции гнесиолютеран и филиппистов. Он создал «Христианские проповеди» (1573), суммировавшие расхождения сторон. Это произведение получило признание в Саксонии не только благодаря литературным достоинствам. К тому времени филипписты, разделявшие трактовку евхаристии Кальвином, были обвинены в тайном кальвинизме и утратили авторитет во владениях саксонских курфюрстов, а из герцогской части Саксонии изгнали гнесиолютеран, т. е. состав приверженцев лютеранства стал более однородным. После длительных консультаций со многими коллегами текст Якоба Андреэ обсуждался на двух теологических конференциях и был использован для составления «Формулы согласия» (1577). Автор распределил в 12 статей положения, которые в течение 40 лет вызывали теологические столкновения (первородный грех, свобода воли, оправдание верой, добрые дела, евхаристия, нейтральные вещи, отношения Закона и Евангелия и др.). В каждой статье излагалась суть разногласий, фиксировалось «чистое и соответствующее Божьему Слову учение», затем отбрасывалось как «заблуждение» то, что противоречило ему. В 1580 г. в качестве канона лютеранства была утверждена «Книга согласия», сформированная из трех христианских символов веры, «Аугсбургского вероисповедания» и его «Апологии», Шмалькальденских артикулов, трактата Меланхтона «О власти и примате папы», Большого и Малого катехизисов Лютера и «Формулы согласия».

«Формулу согласия», которую подписали более восьми тысяч теологов, приняли в 51 княжествах и 38 городах, т. е. в большей части евангелических немецких территорий. Сплотив лютеран, она углубила расхождения с цвинглианцами и кальвинистами, поскольку осудила их совместные положения о таинствах, выраженные в «Цюрихском соглашении» (1549). Расхождения между конфессиями, возникшими в период Реформации, упрочились, и это сказалось на усилении влияния кальвинизма в немецких землях — Вюртемберге и Бранденбурге. Цюрихский пастор Рудольф Хоспиниан в книге «Concordia discors» (1607) обратил внимание на негативные последствия «Формулы согласия» с точки зрения тех, кто продолжал надеяться на объединение реформированных церквей. Лютеранская ортодоксия, которая направляла церковное строительство, вплоть до Тридцатилетней войны (1620–1648) в большей степени отличалась антикальвинистской направленностью, чем антиримской.

На основе «Формулы согласия» происходило доктринальное развитие лютеранства за пределами тех вопросов, которые отныне считались окончательно решенными. Утвердился интерес к исследованию боговдохновенности Писания (которое рассматривалось как неприкосновенный текст, вплоть до знаков древнееврейской орфографии в Ветхом Завете), а также к догматам о двух природах Христа, вездесущности тела Христова, вопросам о соотношении видимой и невидимой церкви, различии фундаментальных и нефундаментальных артикулов веры. Используя категории Аристотеля, лютеранская ортодоксия показала себя в этих исследованиях не менее педантичной, чем схоластика.

Образцом воинствующего поборника партии лютеранской ортодоксии в Германии XVII в. был неутомимый полемист Авраам Калов (1612–1686). Он был деканом факультета теологии в Виттенбергском университете, примасом городской церкви и генеральным суперинтендантом в Саксонии. Задавшись целью отстоять церковь от любых «ересей», он полемизировал с кальвинистами, католиками, «синкретистами» (утверждавшими, что между лютеранами и реформатскими течениями нет конфликтов), с мистиком Якобом Бёме, правоведом Гуго Гроцием и другими защитниками веротерпимости. В числе теологов, выработавших догматическую формулу о «вездесущности» Христа, Калов способствовал ожесточению евхаристических разногласий между протестантами, настаивал на преимуществах лютеранской трактовки Библии. Калов основал также одну из влиятельных пасторских семейных династий, которые боролись за конфессиональную сплоченность лютеран.

К наиболее значительным достижениям ортодоксальной школы относят труды Леонарда Хюттера, автора «Compendium locorum theologicorum» (1610), и Иоганна Герхарда, профессора университета в Иене, создавшего монументальные «Loci communes theologici» в 9 томах (1610–1622). В сочинениях этих теологов лютеранская ортодоксия демонстрирует чрезвычайно сложные богословские рассуждения, которые не были, однако, чисто умозрительными, но имели отношение к жизненным проблемам Германии.

Укрепляя лютеранскую конфессию, разрабатывая догматику и призывая к единству протестантские династии, труды ортодоксов отличались изощренной точностью формул и склонностью к схоластическим построениям. Сфера религиозных чувств осталась за границами их интересов.

Лютеранское богословие не замыкалось деятельностью партии ортодоксов, которую одобряло не все духовенство. Пастор церкви Св. Мартина в Брауншвейге Иоганн Арндт опубликовал книгу «Об истинном христианстве» (1605), которая получила широкое признание, была переведена на все европейские языки и по популярности приблизилась к «Подражанию Христу» Фомы Кемпийского. Разделяя принятые церковью догматы, Арндт писал о том, что христианство исходит из сердца, а не из догматических формул. Разнообразные по тематике и изысканные с литературной точки зрения молитвы и проповеди Арндта оказали глубокое влияние на современников и обратили многих к мысли о необходимости культивировать религиозные чувства.

Филипп Якоб Шпенер. Гравюра. XVII в. Германия.

Против одностороннего увлечения ведущих церковных деятелей догматическими проблемами выступила в Германии часть пасторского корпуса. Они настаивали на том, что христианская вера является переживанием живых людей, которые нуждаются в любви, заботе и деятельной помощи. К этому призывали и конкретные обстоятельства.

Протестантские князья захватили в северной и восточной Германии сотни обширных архиепископств и епископств, монастырей и аббатств. В южной и западной Германии, напротив, укрепились католические князья, опиравшиеся на обновление католицизма в ходе Контрреформации. В соответствии с Вестфальским миром 1648 г. международное сообщество провозгласило равенство протестантского и католического исповеданий, и лютеранская церковь получила законный статус. Но предшествующая Тридцатилетняя война разорила Германию, прервала мирное развитие гражданских и церковных учреждений, привела к резкому падению уровня материальной и духовной жизни людей. Появилось немало упущений в церковной практике, в приходских школах и в деятельности пасторов.

Вмешательство светской власти в церковные дела снижало авторитет лютеранского духовенства, которое не справлялось с контролем за соблюдением прихожанами церковной дисциплины. Уровень религиозного просвещения верующих резко снизился. В литературе второй половины XVII в. участились критические высказывания по поводу упадка благочестия в народе. Указывалось, что верующие не знают внутренней силы христианства и считают главным в нем принадлежности лютеранского храма: кафедру проповедника, купель, алтарь, место для исповеди. Таинство евхаристии многие принимали без благоговения, а во время проповедей стаи собак бегали по церкви, прерывая лаем пастора. Пасторский корпус, подготовленный лютеранской ортодоксией, утрачивал навыки нравственной проповеди. В этих условиях проявили себя энтузиасты укрепления забытых народом христианских чувств и набожности — пиэтисты (от лат. pietas — благочестие).

Филипп Якоб Шпенер (1635–1705), идейный вдохновитель пиэтизма, как религиозный мыслитель формировался на книгах Иоганна Арндта. Выпускник университета в Страсбурге, большую часть жизни он служил пастором во Франкфурте-на-Майне, затем придворным проповедником в Дрездене и пробстом в церкви Св. Николая в Берлине. Озабоченный плачевным состоянием религиозной жизни в приходе, он восстановил обучение катехизису, конфирмации, регулярные проповеди. Вдохновившись идеей Мартина Буцера о пользе небольших собраний с целью взаимного обучения религии, он организовал регулярные домашние религиозные собеседования, очень привлекавшие верующих. Разработанный им принцип создания более сплоченных христианских общин внутри церкви («ecclesiola in ecclesia») был для протестантских структур новым и обеспокоил городские власти. По их настоянию собеседования были перенесены в храм, но туда люди перестали ходить. Тогда ученый опубликовал в 1675 г. небольшую книгу «Pia desideria» («Благочестивые пожелания»), в которой описывает явный упадок духовной жизни в стране. Ни одно сословие не живет по христианским заповедям, повсюду царят пьянство, склоки, равнодушие к ближним. Однако лютеранскую церковь можно исправить, если больше распространять в народе Библию, возобновить апостольские взаимные назидания, обновить понятие всеобщего священства, соединить знание доктрины с христианскими добродетелями, избегать ненависти в полемике, перестроить систему обучения будущих пасторов. Эту программу из шести «благочестивых пожеланий» приветствовали в немецких университетах, хотя у нее нашлось немало недоброжелателей.

Деятельность Шпенера во Франкфурте принесла ему известность, его пригласили проповедником к курфюрсту Саксонии, что соответствовало признанию его первым лицом в немецкой лютеранской церкви. Это навлекло на Шпенера яростные обвинения в ереси со стороны ортодоксов в Лейпциге и Виттенберге. Поддержал его курфюрст Бранденбургский и будущий король Пруссии Фридрих I, который хотел бы, чтобы основанный им в г. Галле университет стал источником укрепления веротерпимости в лютеранском обществе. При помощи прусского правительства в университете организовали факультет теологии, и отсюда деятельность пиэтистов распространялась далеко за пределы Германии.

В университет по королевскому распоряжению направляли тысячи будущих пасторов, где их обучением руководил Август Герман Франке (1663–1727), по инициативе которого укрепились организационные начала пиэтизма. Тесно сотрудничая со Шпенером и внеся существенный вклад в пиэтистское богословие, он служил профессором греческого и восточных языков, пастором, славился искусством проповеди. В воспитании детей Франке видел главное средство исправления испорченного общества. Начав с учреждения школ для бедных на пожертвования своих прихожан, он создал в 1695 г. среднее учебное заведение Педагогиум (Paedagogium), где прививали набожность и полезные знания. Система воспитания включала обязательные для подростков духовные упражнения с целью пережить этап «возрождения» (недовольные ими ученики называли их «духовными конвульсиями»). Сюда охотно отдавали детей дворяне и богатые горожане, что помогало влиянию пиэтистов в высшем обществе. Затем на обильные частные пожертвования в Галле были организованы приют «Сиротский дом», семинария для учителей и еще ряд педагогических заведений, в 1727 г. обслуживавших в целом около 2500 учащихся. Многие прусские школы были преобразованы по системе пиэтистской педагогики, в них работали ученики и последователи Франке, которые также отправлялись служить в иные страны.

Голландия, Англия, Северная Америка, Россия (при Петре Великом) охотно принимали деятельность пиэтистских миссионеров. Помимо обучения набожности молодежи, пиэтисты ставили своей целью проповедь Евангелия людям другой веры и приняли деятельное участие в проведении колониальной политики протестантских государств.

Предъявляя высокие требования к верующим в следовании нормам христианской морали, пиэтистские пасторы всегда подавали здесь личный пример. Они пессимистически относились к современному состоянию общества и старались отдалить своих питомцев и прихожан от мирских соблазнов, возвышали как идеал жизнь в постоянном покаянии, пренебрежении к светским искусствам и наукам.

Эти убеждения пиэтизм заимствовал из учения Жана де Лабади (1610–1674). Этот французский аристократ, начинавший карьеру духовного лица под покровительством кардинала Ришелье, порвал с католицизмом, стал пастором реформатской церкви во Франции, а затем основал в Женеве замкнутое сообщество, члены которого достигали благочестия упражнениями в умерщвлении плоти и медитациями, что весьма впечатлило Якоба Шпенера. Впоследствии лабадисты установили авторитарную дисциплину, обобществили имущество и, войдя в конфликт с протестантскими властями, эмигрировали в Новый Свет.

При преемниках Франке, не имевших таких организаторских и педагогических талантов, характер пиэтизма изменился, и среди его приверженцев преобладал интерес уже не к педагогике, а к религиозной этике. Оригинальный вариант применения принципа деятельной христианской любви к ближнему был разработан в учении Цинцендорфа, основателя общины гернгутеров.

Граф Николай Людвиг Цинцендорф (1700–1760) принадлежал к австрийской династии, перешедшей на сторону Реформации и переселившейся в свои владения в Саксонии. Он воспитывался в пиэтистском Педагогиуме, но отверг установку на воспитание в каждом отдельном верующем привязанности к своей церковной общине. После изучения права в лютеранском Виттенберге, посетив реформатскую Голландию и католическую Францию, он открыл для себя нечто общее во всех христианских конфессиях, а именно: в каждой из них жило стремление к «религии сердца». Дело сближения христиан по всему миру стало целью его деятельности.

Цинцендорф вначале занимался как пиэтист с верующими лютеранских приходов на территории своих владений. В 1727 г. он предоставил убежище гонимой общине Чешских братьев в селении Гернгут, помог им преодолеть внутренние разногласия и инкорпорировал последователей учения гуситов в состав лютеранской церкви. Будучи владетельным лицом в крепостнической Империи, он отменил в своих поместьях крепостное право, объявил свободу совести и учредил в Гернгуте христианскую коммуну. В уставе коммуны было сказано, что каждый должен трудиться, но старых, больных и бедных содержит община. Молодое поколение, юношей и девушек, как в монастыре, поселили и обучали в отдельных зданиях. Вдовцы и вдовы также жили и трудились в своих коллективах, будь то графиня или простая женщина. В эту структуру Цинцендорф также ввел старейшин и епископа.

Сам Цинцендорф был посвящен в епископы, но сложил с себя это звание, поскольку был убежден, что главой общины является Христос. Все гернгутеры считали, что община находится в особом союзе с Христом, который завершит когда-нибудь то, что делали рядовые члены, старейшины и епископ. В истолковании христианских символов важное место занимал религиозный экстаз, культ ран Спасителя. Цинцендорф написал ряд сочинений в защиту единого для христиан учения Спасителя.

Деятельность общины гернгутеров не замыкалась внутренними заботами, поскольку по настоянию Цинцендорфа они отправлялись проповедовать в Гренландию и на Антильские острова, в колонии родственника графа — короля Дании. Деятельность гернгутеров вызвала оппозицию среди пиэтистов, но изгнанный из Саксонии граф находил возможности для устройства новых общин в других местах, откуда также продолжали отправляться миссии в Прибалтику, Россию, Англию и Северную Америку.

Портрет графа Николая Цинцендорфа. Художник И. Деннер. XVII в.

На землях короля Пруссии гернгутеры получили в 1743 г. права самостоятельной церкви, но по настоянию Цинцендорфа подтвердили свою приверженность «Аугсбургскому вероисповеданию» и признали себя членами лютеранской церкви, сохраняя некоторые особенности в культовой практике.

Общины гернгутеров распространились практически по всему миру, и, хотя в настоящее время их численность не превышает 300 000 верующих, учение и деятельность этих общин оказали значительное воздействие на общее развитие европейской религиозной мысли.

Многие смотрели на то, что Цинцендорф вкладывает свое состояние в организацию гернгутерских коммун, как на чудачество, но историки нового времени признают его одним из основателей протестантского миссионерства и экуменизма.

Схоластическая ортодоксальная теология, лютеранская в одной части Европы и реформатская в другой, задавали тон в протестантских конфессиях, когда французский философ Рене Декарт опубликовал в 1637 г. книгу «Рассуждение о методе». Его идея о том, что методическое сомнение является основой любого знания, да и самой жизни человека («Cogito ergo sum» — «Мыслю, следовательно существую») открыла новый период в развитии христианской мысли. Закончился длительный этап в истории церкви, когда христианская вера рассматривалась как вещь в себе, содержание которой составляет абсолютную истину.

До сих пор теологи исходили из истины христианства и демонстрировали ее, а теперь истину они сделали предметом для изучения. Изменились и условия, в которых развивалась теология, поскольку на смену единой христианской церкви пришли многие христианские церкви, что развивало культуру в целом. В эпоху Просвещения перемены в теологии во многом определялись реакцией на просветительскую философию.

В 1695 г. английский философ Джон Локк изложил свои представления о просвещенном христианстве в работе «Разумность христианства по Писанию», открыв перспективу для появления английского деизма (от лат. deus — бог; деисты полагали божественные силы в мире безличными). Локк хотел защитить христианскую веру, подчеркнув ее рациональный характер. Английские деисты с позиций разума поставили под сомнение догматическую сторону христианства. Их труды популяризировал Вольтер, благодаря которому деизм распространился среди восходящего класса буржуазии и при поддержке со стороны короля Пруссии Фридриха II пользовался большим влиянием в Германии до 1800-х гг. Немецкие теологи учли сомнения деистов в догматике и усвоили их библейскую критику. Отсюда возникло течение так называемой либеральной теологии, которая внесла в протестантизм массу нового.

Если в XVI–XVII вв. теологи сражались за то, чтобы определить, какая конфессия ближе к христианской истине, то человека XVIII в. это уже не слишком глубоко волновало. В эпоху Просвещения люди интересовались прежде всего соотношением между религией откровения и естественной религией. Они спрашивали, в чем заключается истинная вера, состоит ли она из доверия к Богу, добродетели и надежды на воскрешение? Или вера обязательно требует принимать догматы о Троице и божественности Христа? На эти вопросы стремились ответить английские деисты и, несколько позже, немецкие теологи Просвещения.

Понятие о естественной религии сформулировал в 1624 г. Эдуард Херберт, барон Чербери, который утверждал, что ни одной из религиозных партий в Англии не принадлежит истина. Религиозен каждый человек в здравом уме, когда он верит в высшее существо, чтит его с помощью культа (в который входят добродетель и набожность), а также убежден в том, что раскаянием можно исправить порок и что на том свете добродетель вознаграждается, а порок наказывается.

Джон Толанд (1670–1722), бывший католик, перешедший в протестантизм и обучавшийся в реформатском университете в Лейдене, опубликовал в 1696 г. сочинение «Христианство без тайн», которое возбудило оживленную полемику. Толанд утверждал, что божественное откровение соответствует возможностям познания человека, а тайное в христианстве — это либо пережитки язычества, либо итог махинаций духовенства. В других сочинениях он оспаривал проблему чуда и предлагал свою литургию, которую он назвал «пантеистической», называя также себя пантеистом. За свои взгляды он был изгнан из Ирландии и немало претерпел в Англии, но многие английские авторы вслед за ним обратились к этой проблематике. Среди них были англиканские священники и профессора теологии, которые обрушились на библейские чудеса. Они доказывали, что христианство такое же древнее, как и сам мир, что существует вечный, незыблемый и совершенный естественный закон, и Евангелие подтверждает его, освобождая людей от суеверий.

Все эти авторы сходились в убеждении, что христиане верят в такие вещи, у которых нет никаких доказательств, поскольку они выше понимания людей. Они говорили, что человеку следует быть свободным, чтобы избавиться от суеверий, а духовенство держит людей в рабстве суеверий. Им представлялось, что человечеству откровение Бога было даровано с помощью естественной и разумной религии. Все то, что в откровении непонятно, следует отбрасывать как суеверия. Чудеса они отрицали потому, что Бог, по их мнению, сотворив мир и учредив незыблемый закон, больше в дела мира не вмешивается. Они сомневались в правильности традиционного христианского понятия о грехе и не верили в догмат о троичности Бога. Иисуса английские деисты считали всего лишь лучшим человеком, пророком естественной религии.

У деистов в Англии нашлось достаточно оппонентов, которые считали разум источником людских страстей и порчи чувств, отстаивая право Бога быть недоступным пониманию людей. Так, епископ Бристольский Джозеф Батлер в сочинении «Аналогия религии» (1736) обратился к верующим, которых смутили доводы деистов. Он стремился доказать, что существует гармония между явлениями природы и истинами религии откровения.

В Германии лютеранские теологи XVIII в. пытались согласовать традиционные догматы с новыми требованиями рационализма, которые исходили от английских деистов и немецкой просветительской философии. В трудах Лейбница и преподававших в Галле Томазиуса и Христиана Вольфа многое не устраивало лютеранскую ортодоксию. За свои философские убеждения Вольф был изгнан из Галле пиэтистами. Он занимался проблемами естественной теологии, не подрывая христианской религии, и положил в Германии начало независимой от церкви философии религии.

Либеральные теологи не отрицали откровения, но доказывали, что в божественном откровении дарованы те истины, которые разум мог обрести сам по себе. Так, профессор в Галле Иоганн Саломон Землер (1725–1791), определяя моральную ценность христианства, распределил догматы по-новому, в зависимости от того, насколько каждый догмат побуждает верующего к покаянию и укрепляет веру. В связи с этим он явно изменил принципам Реформации и стал первым протестантским теологом, который открыто восхвалял Пелагия и порицал Августина.

Существенно изменилось отношение к Писанию. Отказавшись от догмата о буквальном внушении Библии свыше, либералы стали рассматривать священную книгу как совокупность документов, которые следует рассматривать в историческом контексте по отдельности. В библеистике конца XVIII и XIX в. единый кодекс Библии разбился на книжное собрание. При оценке библейских книг стали применять этические нормы, как и при оценке догматов. Землер сомневался в божественном происхождении Ветхого Завета, ему казалось, что ни одна из его книг не способствует тому, чтобы сделать человека лучше.

Радикализм выводов, который сделал при исследовании Библии Герман Самуэль Рейнмарус, профессор восточных языков в Гамбурге, поразил автора, и он не решился опубликовать книгу, над которой работал двадцать лет. Ее опубликовал в 1774–1778 гг., после смерти ученого, писатель Г. Лессинг, скрыв из предосторожности имя автора и авторское название. В своей книге «Апология для рационалистов, почитающих Бога» Рейнмарус доказывал, что откровения, дарованного всем верующим, не существует. Книги Ветхого Завета, по его мнению, были написаны не ради того, чтобы сообщить откровение о какой-либо религии. Переход иудеев через Красное море ему внушал сомнение, как и исторический характер воскрешения Христа. В последней части сочинения он обсуждал проблему, верить или не верить в грядущее пришествие Христа. Придя к положительному решению, он считал, что ученики Христа были введены в заблуждение смертью Учителя и подменили простое моральное учение Евангелия религией, которая побуждает верить в спасение и воскрешение.

Публикация книги Рейнмаруса вызвала осуждение ортодоксов и дискуссию, в которой принял участие Лессинг. Он опубликовал серию острых памфлетов против теологов, и в итоге дискуссию прекратила цензура. Тогда Лессинг в драме «Натан Мудрый» и серии заметок изложил свой взгляд на соотношение естественной религии и религии откровения. Эти произведения выразили убеждение, что истины откровения следует превратить в рациональные истины.

Таким образом, в полемике с английским деизмом и французским материализмом либеральные теологи слишком много усвоили от своих оппонентов и слишком далеко отошли от церковной традиции. Но под влиянием идеалистической философии Канта в либеральной теологии изменились интересы и наметилась тенденция по-новому возвысить религиозные ценности, которыми обладает христианство. Важнейшее значение для укрепления этой тенденции имели труды Шлейермахера.

Фридрих Шлейермахер (1769–1834) был сыном реформатского армейского священника и воспитывался в братских общинах гернгутеров. Высшее образование он получил в Галле, где учился у Землера, и после трех лет работы домашним педагогом в знатной прусской семье стал священником в госпитале Берлина. Здесь он сблизился с философами-романтиками и в 1799 г. опубликовал «Речи о религии к образованным людям, ее презирающим». Эта книга и последующие вызвали чрезвычайный интерес и прославили автора. Его пригласили преподавать теологию в Галле, а затем он занял должность пастора в церкви Св. Троицы в Берлине и профессора в Берлинском университете. Человек активного общественного темперамента, Шлейермахер был выдающимся оратором-проповедником и церковным деятелем.

В период наполеоновских войн он вместе с другими деятелями национального возрождения вдохновлял мужество сограждан. Он отдал много сил борьбе с консерватизмом прусского государства, занимая оппозиционную по отношению к правительству Пруссии позицию. Под председательством Шлейермахера в 1817 г. рассматривался вопрос об унии лютеранского и реформатского вероисповедания. Он горячо приветствовал дело объединения конфессий, которое, как представлялось ему, было бы взаимным признанием того, что обе конфессии вдохновляются одним и тем же религиозным чувством. Однако когда выяснилось, что правительство навязывало верующим объединение, он отказался от участия в деле.

В теологии Шлейермахер исследовал почти все ее специальные разделы, кроме толкования Ветхого Завета. Он написал фундаментальное сочинение «Христианская вера» с изложением полного курса своих лекций в Берлинском университете по истории церкви и христианской догматике (1821–1822). Здесь, как и в «Речах…», он трезво обобщал состояние религиозного сознания общества, отмечая, что в нем присутствует отрицание религии, которое вызвано непониманием ее сущности. Религия никогда не изучалась в своей первоначальной чистоте, ее всегда сочетали с познанием и мышлением о мире, а также с моралью, которая побуждает человека к деятельности. Однако у религии есть собственное содержание, она неограниченно владеет человеческой душой, что не зависит ни от познания, ни от морали. Шлейермахера нередко называют гением, поскольку он совершенно оригинально формулировал содержание религии. Вместо умозрительных рассуждений и этики он увидел в религии чувство или интуицию.

Интуицию Шлейермахер представлял как «священный инстинкт» и «опыт», которые ориентируют человека во вселенной. Религиозный человек созерцает мировое целое, которое воспринимается каждым по-особому. Понятия и представления, в которых воплощается религиозное чувство, оказываются различными, порождая многие вероисповедания. Эти понятия и представления относятся к вторичному и производному в религии, являются ее символами, но когда их принимают за сущность, это дает повод для разногласий и нетерпимости. Поскольку же сущность религии состоит в осознании чувства зависимости от Бога, то религия характеризуется полным единством и терпимостью. В христианстве получают оправдание лишь те догматы, которые являются необходимым выражением религиозного чувства.

В трактате «Христианская вера» утверждается, что религиозное чувство — это чувство абсолютной зависимости. Отсюда дана новая интерпретация догматов христианства. Грех толкуется как неспособность человека чувствовать себя абсолютно зависимым от Бога, а искупление дало возможность восстановить чувство зависимости. Христос примирил в себе конечное и бесконечное, временное и вечное, Он находится в центре мира как посредник.

Шлейермахер видит в христианстве наиболее совершенную религию, которая имеет историческое обоснование в совершенной личности Христа. Сознание искупления и убеждение, что это искупление совершено Христом, по его мнению, помогает людям отдаться прирожденному чувству абсолютной зависимости.

Отрицательно относясь к внешним религиозным установкам и осуждая проявления религиозной нетерпимости, новая концепция христианства была направлена на защиту свободного выбора исповедания. Особенно сурово критиковал Шлейермахер вмешательство государства в религиозную жизнь и неустанно призывал бежать прочь от соединения церкви с государством.

Таким образом, отказавшись от проблематики, которая волновала теологов в эпоху Просвещения, Шлейермахер в определенной мере выступил с обновлением принципов пиэтизма. Воздействие его разносторонней личности и философско-религиозного наследия на протестантизм, по авторитетному мнению Карла Барта, сказывалось не только на протяжении всего XIX в., но и оказало влияние на доктрины, выдвинутые в теологии XX в.

Либеральные лютеранские теологи, различая в христианской религии две стороны — божественную идею и ее естественное выражение в книгах Библии, — не могли решиться на то, чтобы разделить божественное и человеческое в образе основателя христианства. Это сделал Давид Фридрих Штраус (1808–1874), который в философии был последователем Гегеля, а в теологии — учеником Фердинанда Баура (1792–1860), основателя историко-критической Тюбингенской школы. В университете г. Тюбингена Ф. Баур, писавший о превосходстве разумного протестантизма над католицизмом, руководил семинаром по историко-критическому изучению библейских текстов. Из этого семинара вышла плеяда ученых, которые сделали ряд сенсационных открытий в истории первоначального христианства. Тюбингенская школа отрицала первичный характер канонических Евангелий, авторство апостола Павла для всех приписанных ему посланий, отвергла как неприемлемые чудеса и противоречия Библии.

Д. Ф. Штраус был против попыток дать чудесам рационалистическое объяснение, а также против попыток объяснить их стремлением уверовавших к благочестивому обману. В книге «Жизнь Иисуса» (т. 1–2, 1835-36) он рассмотрел четыре Евангелия не в качестве записей показаний очевидцев, но как рассказы о противоречивых и искаженных традицией фактах. Поскольку Евангелия сообщают о многих чудесах, Штраус пришел к выводу, что они содержат не исторические рассказы, а «мифы». «Миф» — это не произвольное сочинение, понятие «мифа» как органического для сознания человека свойства он заимствовал из гегелевской философии. Соответственно, Евангелия представлялись Штраусу поэтическим выражением религиозной идеи, наследием мечты иудаизма о Мессии, соответствующей устремлениям христиан. Христос у него выступает как ученик Иоанна Крестителя, который заменил Десятисловие моральным законом; его приняли за Мессию в надежде на достижение политической власти с помощью сверхъестественной силы.

Таким образом, традиционное церковное понятие евангельской божественной вести Штраус отверг, но утвердил идею Христа философски. Бог, по его мнению, воплотился не в Иисусе, но в человечестве. Люди — дети природы и невидимого духа, они обладают возможностью творить из природных элементов чудеса. По мере своего гармонического развития человечество может освободиться от греха и, пройдя через смерть, воскреснет, чтобы воссоединиться на небесах с вечным духом.

Произведение «Жизнь Иисуса» вызвало бурную общественную реакцию. Штрауса критиковали за то, что он не мог объяснить механизма возникновения церкви и апостольской веры. Это сделал его наставник Ф. Баур. Он в серии монографий восстановил подробную историю Коринфской церкви и других первоначальных христианских общин. В деятельности первых христиан он открыл две соперничавшие тенденции, которые выражали свои принципы: одна через апостола Петра (петринистская, или иудео-христианская), другая — через апостола Павла (паулинистская, или языческо-христианская). Это открытие, чрезвычайно плодотворное для развития экзегетики Нового Завета, было сделано на основе метода гегелевской диалектики: христианство началось с мессианства иудаизма, ему противостояло иудеохристианство, которое было, в свою очередь, отвергнуто и синтезировано в паулинизме. Синтез дала католическая церковь во II в. равным почитанием апостолов Петра и Павла. По той же гегелевской схеме он предложил датировки для книг Нового Завета. Из приписываемых апостолу Павлу посланий авторство устанавливалось лишь для посланий к Римлянам, Галатам и Коринфянам. Составление большинства книг Нового Завета было отнесено ко II в.

Фердинанд Баур и Давид Штраус, хотели они того или нет, до середины XIX в. господствовали в протестантской теологии, хотя были по преимуществу историками христианства. Их влияние уменьшилось, когда крупнейший теолог Альбрехт Ритчль (1822–1889) встал на защиту догматики. Альбрехт Ритчль, профессор в Бонне и Геттингене, был учеником Ф. Баура, но выступил против использования гегелевской диалектики в теологии. Ссылаясь на «Критику практического разума» Канта, он говорил, что попытка понять окружающий мир неосуществима и в теологии следует исходить из божественного откровения. Вопросы о том, что представляет собой образ Христа, что такое Бог, как произошел мир, по мнению Ритчля, носят метафизический характер, а философское созерцание не входит в предмет теологии. Цель христианства он усматривал не в том, чтобы дать человеку знание, а чтобы дать идеал жизни, который позволит соблюдать христианскую этику, приближая наступление Божьего царства. Возвращаясь к основному положению Ф. Шлейермахера, Ритчль защищал право христианина выражать свои религиозные чувства в формулах Священного Писания.

Спор о вере. Сатирическая листовка. Германия, 1617 г.

Среди учеников А. Ритчля наибольшую известность получили труды Адольфа Гарнака (1851–1930), который также подчеркивал первенствующее положение догматики в теологии, но не обособлял теологию от философии и культуры. В книге «Учебник по истории догматов» он защищал положение о том, что божественное послание Иисуса, простое и ясно выраженное в Новом Завете, лежит в основе догматов, которые являются «произведениями греческого духа на почве Евангелия». В книге «Сущность христианства» он высказал свою Спор о вере. Сатирическая листовка, концепцию христианской религии Германия, 1617 г. как возвышенного, простого и сосредоточенного стремления к вечной жизни. Христианство он считал единственной базой морали и культуры, перспективы которых открыты заповедями Христа. Достигнет ли человечество идеала, неизвестно, но Гарнаку представлялось, что в обществе, по крайней мере в течение двух-трех последних веков, утвердилось понятие о моральном долге христианина.

В целом, либеральные теологи рассматривали общую культуру, историю и моральное состояние общества как проявления религии, не придавая церковным структурам и догматике значения определяющих религию факторов. Для них был характерен подход к лютеранскому и реформатскому вероисповеданиям с точки зрения единства их происхождения из целостной евангелической идеологии обеих церквей. Развивая историко-критический метод в изучении Библии, они считали этическое учение Христа содержанием христианства, подчеркивали значение психологии религии.

Либеральная теология была проникнута оптимизмом и надеялась на возможность как-то уладить конфликты между верой и знанием, божественным правосудием и порядками на земле.