Прямо к цели

Глава 32

— Цель, с которой я пригласил тебя в Йоркшир на этот уик-энд, состоит в том, чтобы познакомить тебя с тем, что я отписал тебе в своем завещании.

Отец располагался за столом, а я сидела напротив в кожаном кресле, которое всегда предпочитала моя мать. Он назвал меня Маргарет Этель в честь нее, но на этом всякое сходство кончалось, как не уставал он напоминать. Я смотрела, как отец набивает табаком свою трубку из корня эрики, и гадала, что же он может сообщить мне. Помолчав еще какое-то время, он поднял на меня глаза и объявил:

— Я принял решение оставить все свое состояние Дэниелу Трумперу.

Я была настолько оглушена этим сообщением, что в течение нескольких секунд не могла найти, что сказать.

— Но, отец, ведь теперь, когда умер Гай, законным наследником должен быть Найджел?

— Законным наследником был бы Дэниел, если бы ваш сын поступил, как полагается человеку чести. Гаю следовало вернуться из Индии и жениться на мисс Сэлмон тотчас же, как ему стало известно, что она носит его ребенка.

— Но отцом Дэниела является Трумпер, — запротестовала я. — И он никогда не отрицал этого. Свидетельство о рождении…

— Он никогда не отрицал этого, тут я с тобой согласен. Но не делай из меня дурака, Этель. Свидетельство о рождении только доказывает, что, в отличие от моего покойного внука, Чарли Трумпер обладает чувством ответственности. Как бы там ни было, те из нас, кто видел Гая в его детские годы, а также следил за развитием Дэниела, вряд ли усомнятся в наличии кровных уз между ними.

Я не поверила своим ушам.

— Ты действительно видел Дэниела Трумпера?

— О да, — ответил он деловито, взяв со стола коробку спичек. — Я дважды посетил школу Святого Павла. Однажды, когда мальчик выступал в концерте, я сидел в первых рядах и наблюдал за ним больше двух часов — он был действительно хорош. И затем, год спустя, в день основания школы, когда его наградили Ньютоновской премией по математике, я следил, как он сопровождал своих родителей в директорский садик на послеполуденный чай. Так что могу заверить не только в том, что он как две капли воды похож на Гая, но и в том, что он унаследовал некоторые из манер своего покойного отца.

— Но ведь Найджел должен рассматриваться наравне с ним? — Я ломала голову, как заставить его пересмотреть свое решение.

— Найджел не годится ему в подметки и никогда не будет равным ему, — ответил отец, зажигая спичку, прежде чем начать свое бесконечное посасывание, чтобы раскурить трубку. — Давай не будем обманывать самих себя, Этель. Нам обоим уже давно известно, что парень не заслуживает даже места в правлении фирмы Хардкаслов, не говоря уже о том, чтобы стать моим преемником.

Пока мой отец усиленно пыхтел трубкой, я смотрела невидящими глазами на картину с изображением двух лошадей в загоне, висевшую на стене за ним, и пыталась собраться с мыслями.

— Я уверен, что ты не забыла, дорогая, что Найджел даже не смог закончить школу в Сандхерсте, что совсем нелегко в наше время. Меня также проинформировали недавно, что он удерживается на своем нынешнем месте в «Киткэт энд Эйткен» только благодаря тому, что вы убедили старшего компаньона, что они со временем получат в свое распоряжение портфель Хардкасла. — Он завершал каждую фразу клубом дыма из трубки. — Но могу заверить вас — этого не случится.

Я не могла смотреть ему в глаза. Мой взгляд перебегал от Стаббза на стене за ним к рядам книг, которые он собирал всю свою жизнь. Диккенс — все первые издания; Генри Джеймс — современный автор, которого он обожал, и бесчисленные книги Блейка, начиная от редкостных рукописных сборников писем и кончая юбилейными изданиями. И тут на меня обрушился второй удар.

— И поскольку среди членов семьи нет ни одного, кто бы мог в настоящее время заменить меня в качестве главы фирмы, — продолжал он, — я пришел к заключению, что в условиях надвигающейся войны мне необходимо пересмотреть будущее фирмы Хардкаслов. — В воздухе висел едкий запах табака.

— Но ты ведь не позволишь, чтобы дело попало в чьи-то другие руки? — произнесла я с недоверием. — Твой отец никогда бы…

— Мой отец поступил бы так, как было бы лучше для всех, без исключения, кого это касается, и отнюдь не в первую очередь руководствовался бы при этом родственными соображениями. — Трубка у него потухла, и в ход была пущена вторая спичка. После нескольких посасываний на лице у него появилось удовлетворение, и он вновь заговорил. — Я несколько лет просидел в правлениях «Харрогейт Холидж» и Йоркширского банка, а все последнее время провел в руководстве «Джон Браун инжиниринг», где, как мне кажется, нашел наконец своего преемника. Сын сэра Джона, может быть, и не прирожденный председатель компании, но он способный работник и, что самое важное, выходец и Йоркшира. Как бы там ни было, я пришел к выводу, что слияние с этой компанией явится наилучшим решением для всех, кого это касается.

Пытаясь осмыслить все, о чем он говорил, я по-прежнему не могла поднять глаз.

— Они предлагают мне неплохие условия в обмен на мои акции, — добавил он, — что в свое время будет приносить вам с Ами доход, достаточный для более чем безбедного существования после моей смерти.

— Но мы обе надеемся, отец, что у тебя еще много лет впереди.

— Не утруждай себя, Этель, пытаясь польстить старому человеку, который знает, что смерть не за горами. Я, может быть, и старик, но в маразм еще не впал.

— Отец, — опять запротестовала я, но он целиком сосредоточился на посасывании своей трубки и не обратил на меня никакого внимания. Поэтому я прибегла к другой хитрости.

— Значит ли это, что Найджел не получит ничего?

— Найджел получит ровно столько, сколько я сочту необходимым и уместным в данных обстоятельствах.

— Я не вполне понимаю, отец.

— Тогда я объясню. Я оставил ему пять тысяч фунтов, которыми после моей смерти он волен распорядиться по собственному усмотрению. — Он помолчал, как бы раздумывая, следует ли ему добавить к этому что-нибудь еще. — Я по меньшей мере избавил вас от одной неловкости, — наконец заявил он. — Хотя после моей смерти Дэниел Трумпер и унаследует мое поместье, он узнает об этом только в момент своего тридцатилетия, а к этому времени вам уже перевалит за семьдесят и не так трудно будет смириться с моим решением.

«Еще двенадцать лет», — подумала я, чувствуя, как слеза катится по щеке.

— Не утруждай себя слезами, Этель, или истерикой и даже разумными доводами на этот счет. — Он выпустил длинную струю дыма. — Я уже определился, и, что бы ты ни говорила и ни делала, я не изменю своего решения.

Теперь он пыхтел своей трубкой, как курьерский поезд. Я вынула из сумочки платок, стараясь таким образом выиграть немного времени на обдумывание ситуации.

— На случай, если вам когда-нибудь взбредет в голову попытаться аннулировать завещание под видом моего умопомешательства, — я в ужасе подняла глаза, — на что вы вполне способны, я позаботился о том, чтобы составленное мистером Баверстоком завещание было засвидетельствовано отставным судьей, членом кабинета министров и, что более существенно, врачом из Шеффилда, специализирующимся в области умственных расстройств.

Я готова была возмутиться опять, по раздался приглушенный стук в дверь, и в комнату вошла Ами.

— Извини, ради Бога, что прерываю тебя, папа, но я хочу спросить, подавать ли мне чай в гостиную или вы предпочтете, чтобы я накрыла на стол прямо здесь?

Отец улыбнулся своей старшей дочери.

— Гостиная нас вполне устроит, моя дорогая, — сказал он гораздо более мягким тоном, чем в разговоре со мной. Тяжело поднявшись из-за стола, он выбил пепел из трубки в стоявшую рядом пепельницу и, не сказав больше ни слова, вышел вслед за сестрой из комнаты.

За чаем я почти не участвовала в беседе, так как пыталась оценить последствия того, что услышала от отца. Ами же, напротив, беззаботно трещала о том, как скажется недостаток дождей на петуньях на клумбе под окнами комнаты отца. «Они весь день не видят солнца», — поведала она нам обеспокоенным тоном, в то время как ее кот запрыгнул на диван и устроился у нее на коленях. Старый полосатик, чью кличку я никогда не помнила, всегда действовал мне на нервы, но я молча терпела его, ибо знала, что после отца Ами никого так не любила, как его. Ами тут же принялась гладить животное, не замечая, очевидно, напряжения, возникшего после разговора в кабинете.

В тот вечер я рано легла в постель и всю бессонную ночь пыталась решить, что мне делать. Признаюсь, что я не ждала ничего существенного от завещания ни для себя, ни для Ами, поскольку обеим из нас было под шестьдесят и мы не испытывали особой нужды в дополнительных доходах. Однако я всегда полагала, что дом и поместье перейдут по наследству ко мне, в то время как компания достанется Гаю, а после его смерти — Найджелу. К утру я вынуждена была признать, что, если завещание составлено мистером Баверстоком, давним адвокатом и другом отца, то и сам Ф. Е. Смит вряд ли сможет найти в нем хоть одну зацепку, а я тем более ничего не могла поделать с его решением. Мне стало ясно, что обеспечить Найджелу его наследство можно только с помощью самого Дэниела Трумпера.

В конце концов, мой отец не будет жить вечно.

Мы сидели в одиночестве, скрытые от посторонних глаз в темном углу комнаты. Он начал поочередно щелкать суставами пальцев правой руки.

— Где она находится в данный момент? — спросила я человека, которому уплатила тысячи фунтов с момента нашей первой встречи, состоявшейся почти двадцать лет назад. Но он по-прежнему приходил на наши еженедельные встречи в «Святой Агнессе» все в том же коричневом пиджаке с блестящим желтым галстуком, хотя и приобрел в последнее время пару новых рубах. Поставив свой стакан с виски, он достал из-под стула коричневый пакет и отдал его мне.

— Сколько вам пришлось заплатить, чтобы выкупить ее?

— Пятьдесят фунтов.

— Я же говорила вам, чтобы вы не давали ему больше двадцати фунтов без предварительной консультации со мной.

— Я знаю, но там как раз крутился какой-то делец из Уэст-энда, и я просто не мог рисковать.

Я ни на секунду не поверила в то, что это обошлось Харрису в пятьдесят фунтов. Однако я допускала, что он понимает, какое значение отводилось картине в моих планах на будущее.

— Вы хотите, чтобы я передал картину полиции? — спросил он. — Я могу намекнуть им, что она, возможно…

— Конечно же нет, — сказала я, не раздумывая. — Полиция слишком щепетильна в таких вопросах. К тому же то, что я уготовила Трумперу в своих планах, будет гораздо унизительнее, чем просто допрос в тиши Скотланд-Ярда.

Харрис откинулся на спинку кожаного кресла и принялся щелкать суставами на левой руке.

— Что еще вы можете доложить?

— Дэниел Трумпер зачислен в колледж Тринити. Его можно найти в новом корпусе, подъезд «Б», комната 7.

— Все это уже было в вашем прошлом докладе.

Мы помолчали, пока пожилой постоялец выбирал себе журнал на соседнем столике.

— Он также стал довольно часто встречаться с девицей по имени Марджори Карпентер. Она студентка третьего курса математического колледжа в Джиртоне.

— Неужели? Ну что ж, если дело примет серьезный оборот, сразу же дайте мне знать и начинайте собирать на нее досье. — Я посмотрела вокруг, чтобы убедиться, что никто нас не подслушивает. Щелканье началось опять, и когда я перевела взгляд на Харриса, то увидела, что он в упор смотрит на меня.

— Вас что-нибудь беспокоит? — спросила я, наливая еще одну чашку чая.

— Ну, если быть честным с вами, то есть одна штука, миссис Трентам. Я подумал, что пора мне уже попросить у вас очередную прибавку к моей почасовой оплате. Ведь мне приходится хранить так много секретов… — на какой-то момент уверенность покинула его —…секретов, которые могут…

— Которые могут что?

— Оказаться бесценными для другой одинаково заинтересованной стороны.

— Вы что, угрожаете мне, мистер Харрис?

— Конечно, нет, миссис Трентам, это просто…

— Зарубите себе на носу, мистер Харрис. Если вы когда-нибудь расскажете кому бы то ни было о том, что должно быть известно только нам двоим, то вам придется беспокоиться не о своей почасовой оплате, а о продолжительности вашего пребывания в тюрьме. Потому что я тоже вела на вас досье, которое теперь может весьма заинтересовать некоторых из ваших бывших коллег. И не последнюю роль в этом сыграет сдача в ломбард ворованной картины и уничтожение армейской шинели после того, как было совершено преступление. Вам ясно?

Харрис молча вставлял суставы пальцев на свои места.

Через несколько недель после объявления войны я узнала, что Дэниел избежал отправки на фронт. Не вызывало сомнений, что службу он будет проходить за канцелярским столом в Блетчли-парк и вряд ли изведает, что такое смерть, если, конечно, бомба не свалится прямо ему на голову.

Но случилось так, что бомба свалилась прямо на мой многоквартирный дом, ничего не оставив от него. Гнев, охвативший меня в связи с этой катастрофой, исчез, когда я увидела, какой кошмарный вид в результате этого приобрела Челси-террас. Несколько дней я просто наслаждалась этим зрелищем, стоя на противоположной стороне улицы и восхищаясь делом рук немцев.

Несколькими неделями спустя настала очередь «Мушкетера» и овощной лавки Трумпера ощутить на себе мощь ударов люфтваффе. Единственным имеющим значение результатом этой второй бомбардировки стала запись на следующей неделе Чарли Трумпера в полк королевских фузилеров. Но насколько я желала смерти Дэниела от шальной пули, настолько же мне хотелось, чтобы Чарли остался жив и невредим и сполна бы испытал публичную экзекуцию, которую я готовила ему.

Мне не потребовались услуги Харриса, чтобы узнать о назначении Чарли Трумпера в министерство продовольствия, ибо о нем писалось чуть ли не в каждой газете. Однако я не пыталась воспользоваться его продолжительным отсутствием, ибо рассудила, что в дальнейшей скупке собственности на Челси-террас в условиях продолжающейся войны не было никакого смысла. К тому же месячные отчеты Харриса показывали, что Трумпер я без того постоянно нес убытки.

Затем, когда я меньше всего была к этому готова, от сердечного приступа умер мой отец. Все бросив, я тут же поспешила в Йоркшир, чтобы проследить за подготовкой к похоронам.

Через два дня в церкви Уэтербийского прихода состоялись похороны, где я возглавляла процессию. Как титулованная глава семейства, я сидела с левого края первой скамьи, справа от меня находились Джеральд и Найджел. На панихиде присутствовали многие члены семьи, друзья и коллеги по работе, включая торжественного в своей скорби мистера Баверстока, крепко сжимавшего свой неизменный портфель, с которым, как я заметила, он никогда не расставался. Ами, сидевшая сразу за мной, так расстроилась во время молитвы архидиакона, что вряд ли дотянула бы до конца дня, не будь я рядом с ней.

После похорон я решила остаться в Йоркшире еще на несколько дней, а Джеральд с Найджелом возвратились в Лондон. Ами большую часть времени проводила в своей спальне, так что у меня была возможность осмотреть дом и выяснить, остались ли в нем какие-либо ценности, о которых следовало позаботиться до возвращения в Ашхерст. В конце концов, после введения завещания в силу собственность в худшем случае будет поделена между нами.

Из таких ценностей я нашла украшения своей матери, к которым, очевидно, никто не притрагивался со времени ее смерти, а также картину Стаббза, по-прежнему висевшую в кабинете отца. Украшения я забрала из спальни отца, а что касается Стаббза, то Ами согласилась за легким ужином в ее комнате, что он повисит пока у меня В Ашхерсте. Из других ценностей, заключила я, оставалась только великолепная библиотека моего отца. Однако в голове у меня уже сложился план действий в отношении этой коллекции, который не предусматривал продажу ни одной книги.

Первого числа следующего месяца я отправилась в Лондон, где в конторе фирмы «Баверсток, Диккенс энд Кобб» до меня должны были официально довести содержание завещания.

Мистер Баверсток был разочарован, когда узнал, что Ами не смогла приехать, но согласился с тем, что она еще недостаточно окрепла после потрясения, вызванного смертью отца. Несколько других родственников, большинство которых я видела только на крестинах, свадьбах и похоронах, сидели вокруг стола и с надеждой взирали на адвоката. Я точно знала, что им следует ожидать.

Баверстоку потребовался целый час, чтобы исполнить довольно простую, по моему мнению, процедуру, хотя, если честно признать, ему удалось проявить значительную ловкость, чтобы не раскрыть имя Дэниела Трумпера, когда дело дошло до объяснения того, что в конечном итоге случится с поместьем. Мои мысли стали разбредаться, когда подошла очередь дальних родственников узнать о своих с неба свалявшихся тысячефунтовых наследствах. Но монотонный голос Баверстока вновь резко вернул меня на землю, когда я услышала свое имя.

«Миссис Джеральд Трентам я мисс Ами Хардкасл в течение жизни будут получать равные части любого дохода, приносимого компанией. — Адвокат перевернул страницу и положил обе ладони на стол. — И последнее: дом, поместье в Йоркшире и все имеющееся там имущество, а также сумму в двадцать тысяч долларов, — продолжал он, — я завещаю моей старшей дочери мисс Ами Хардкасл».

Глава 33

— Доброе утро, мистер Шнеддлз. — Опешив от того, что даме было известно его имя, старый библиофил замер на месте и молча смотрел на нее.

Наконец он подошел к даме шаркающей походкой я склонился в приветственном поклоне. В конце концов, она была первым посетителем за всю неделю, если не считать доктора Халкомба, отставного директора школы, который часами пасся в магазине, но не купил нн одной книги с 1937 года.

— Доброе утро, мадам, — сказал он в свою очередь. — Вас интересует какое-нибудь конкретное издание? — Он посмотрел на даму в длинном кружевном платье и широкополой шляпе с вуалью, которая не позволяла разглядеть лицо.

— Нет, мистер Шнеддлз, — возразила миссис Трентам. — Я пришла к вам не за книгой, а для того, чтобы воспользоваться вашими услугами. — Рукавицы, теплая кофта и пальто на сгорбленном старике подсказывали ей, что он больше не может позволять себе отапливать лазку. Но несмотря на согнутую дугой спину и по-черепашьи торчащую из пальто голову, взгляд его глаз оставался ясным, а мысль сохраняла остроту и живость.

— Моими услугами, мадам? — переспросил старая.

— Да. Я получила по наследству обширную библиотеку, и теперь мне необходимо составить ее каталог и провести оценку стоимости. Вашу кандидатуру мне рекомендовали как лучшую.

— Благодарю вас за такие слова, мадам.

«Хорошо, что он не поинтересовался, кто конкретно рекомендовал его», — с облегчением подумала миссис Трентам.

— И где находится эта библиотека, позвольте узнать?

— В нескольких милях к востоку от Харрогейта. Вы убедитесь, что это совершенно необычная библиотека. Мой покойный отец, сэр Раймонд Хардкасл, — вы слышали о таком? — посвятил значительную часть своей жизни, чтобы собрать ее.

— Харрогейт? — произнес Шнеддлз таким тоном, как будто это находилось в нескольких милях восточнее Бангкока.

— Я, безусловно, покрою все ваши расходы, как бы долго вы этим ни занимались.

— Но для этого мне придется закрыть магазин, — пробормотал он, как бы беседуя с самим собой.

— Естественно, я компенсирую также и любую потерю выручки.

Шнеддлз снял с полки книгу и проверил ее корешок.

— Боюсь, что об этом не может быть и речи, мадам. Это совершенно невозможно. Понимаете…

— Видите ли, мой отец увлекался Уильямом Блейком. Вы увидите, что ему удалось заполучить все его первые издания, многие из которых в отличном состоянии. Там есть даже рукописный манускрипт…

Еще до того как сестра вернулась вечером в Йоркшир, Ами Хардкасл уже лежала в постели.

— Она так устает в эти дни, — сказала экономка.

Миссис Трентам ничего не оставалось, как поужинать в одиночестве и в начале одиннадцатого отправиться в свою старую комнату. Все оставалось по-прежнему: тот же вид на йоркширские поля, те же тяжелые тучи в небе и даже картина с изображением Йоркминстера все так же висела над спинкой кровати орехового дерева. После довольно крепкого сна она спустилась вниз в восемь часов утра. Повар сказал, что мисс Ами еще не встала, так что завтракать ей тоже пришлось в одиночестве.

Когда со стола было убрано, миссис Трентам села с газетой в руках в гостиной и стала ждать появления своей сестры. Примерно через час в комнату заглянул старый кот, которого миссис Трентам тут же прогнала, замахнувшись на него сложенной газетой. Древние часы в холле пробили одиннадцать, когда Ами наконец вошла в комнату. Передвигалась она медленно, тяжело опираясь на палку.

— Мне так жаль, Этель, что я не смогла спуститься к тебе вчера вечером, когда ты вернулась из Лондона, — начала она. — Боюсь, что на меня опять навалился мой артрит.

Не утруждая себя ответом, миссис Трентам молча наблюдала, как сестра, прихрамывая, приближается к ней, и не могла поверить, что человек способен так сильно сдать всего за каких-то три месяца.

Если в прошлом Ами нельзя было назвать упитанной, то сейчас это были кожа да кости. Ее и без того тихий голос звучал теперь чуть слышно. И если раньше она была бледной, то теперь ее кожа стала серой, а черты лица заострились настолько, что ей можно было дать гораздо больше шестидесяти девяти лет.

Опустившись в кресло рядом с сестрой, Ами тяжело перевела дыхание, не оставляя никаких сомнений в том, что переход из спальни в гостиную дается ей с большим трудом.

— Это очень великодушно с твоей стороны, оставив семью, приехать, чтобы побыть со мной в Йоркшире, — сказала Ами, после того как полосатый кот устроился у нее на коленях. — Должна признаться, что после смерти дорогого папы я не знаю, куда себя деть.

— Это вполне понятно, моя дорогая, — миссис Трентам едва заметно усмехнулась. — Я сочла это не больше и не меньше, чем своей обязанностью находиться рядом с тобой — приятной обязанностью, конечно. К тому же отец предупреждал меня о том, что это может случиться, как только он покинет нас. Знаешь, он дал мне конкретные указания о том, что должно быть сделано в этих обстоятельствах.

— О, я так рада слышать это. — Лицо Ами впервые просветлело. — Пожалуйста, расскажи мне, что папа имел в виду.

— Папа твердо настаивал на том, что тебе следует как можно скорее продать дом и переехать жить либо с Джеральдом и со мной в Ашхерсте…

— О, мне и в голову никогда не приходило доставлять вам такое беспокойство, Этель.

— …либо перебраться в один на тех прекрасных маленьких отелей на побережье, которые специально предназначены для отошедших от дел пар и одиноких людей. Он считал, что таким образом ты хотя бы сможешь завести себе новых друзей и продлить тем самым свою жизнь. Я, естественно, предпочла бы, чтобы ты жила с нами в Букингеме, но вот только, что делать с бомбежками…

— Он никогда не говорил о продаже дома со мной, — с беспокойством пробормотала Ами. — На самом деле он просил…

— Я знаю, дорогая, но он слишком хорошо представлял, каким ударом для тебя явится его смерть, и просил меня поговорить с тобой на эту тему. Ты же помнишь, что у нас с ним состоялась долгая беседа в кабинете, когда я в последний раз приезжала навестить его.

Ами кивнула, но выражение озадаченности не покинуло ее лицо.

— Я помню каждое слово, сказанное им, — продолжала миссис Трентам. — И, естественно, я сделаю все, чтобы его желания осуществились.

— Но я не знаю, как и с чего начать.

— Тебя это не должно заботить, дорогая, — она похлопала сестру по руке. — Я здесь как раз для этого.

— Но что будет со слугами и моим дорогим Гарибальди? — с беспокойством спросила Ами, продолжая гладить кота. — Отец бы никогда не простил мне, если бы мы не позаботились о них.

— Полностью согласна с тобой, — сказала миссис Трентам. — Однако он, как всегда, все предусмотрел и дал мне подробные указания о том, как поступить с каждым из работников.

— Как это трогательно со стороны дорогого папы. Однако я совсем не уверена…

Миссис Трентам потребовалось еще два дня терпеливых уговоров, прежде чем она смогла наконец убедить свою сестру в том, что все сложится наилучшим образом и что именно этого хотел «дорогой папа».

С этого момента Ами появлялась только во второй половине дня, чтобы совершить короткую прогулку и посмотреть на свои петуньи. Всякий раз, когда миссис Трентам сталкивалась с сестрой, та лишь просила не торопить события.

Через три дня прогулки Ами прекратились.

В следующий понедельник миссис Трентам уволила всю прислугу, кроме одного повара, которому она разрешила остаться до того момента, пока Ами не будет пристроена. Во второй половине того же дня она нашла местного агента и выставила дом с участком земли в шестьдесят акров на продажу.

На следующую среду миссис Трентам назначила встречу с мистером Олтуайтом, местным адвокатом из Харрогейта. Во время одного из нечастых появлений сестры внизу она объяснила ей, что беспокоить мистера Баверстока нет необходимости, ибо она была уверена в том, что любые проблемы, возникающие в связи с продажей поместья, могут быть быстрее разрешены местным адвокатом.

Через три недели миссис Трентам смогла переправить свою сестру с ее немногочисленными пожитками в небольшой отель на восточном побережье в нескольких милях севернее Скарборо. Она не стала возражать, когда услышала от владельца, что они, к несчастью, не разрешают постояльцам держать у себя домашних животных. «Я уверена, что сестра поймет это», — сказала она и распорядилась направлять ежемесячные счета «Куттсу» в Стренд, где они будут немедленно оплачены.

Прежде чем распрощаться с Ами, миссис Трентам дала ей подписать три документа. «Чтобы тебе больше не о чем было беспокоиться, моя дорогая», — объяснила миссис Трентам мягким тоном.

Ами подписала все три бланка, выложенные перед ней, даже не побеспокоившись о том, чтобы прочитать их. Миссис Трентам быстро забрала юридические документы, подготовленные местным адвокатом, и спрятала их в свою сумочку.

— Скоро увидимся, — пообещала она, целуя сестру в лоб, и несколько минут спустя отправилась назад в Ашхерст.

Под звон дверного колокольчика, назойливо звякавшего в вязкой тишине, миссис Трентам по-хозяйски ступила в лавку, показавшуюся ей вымершей. Наконец из дальней комнатушки появился Шнеддлз с тремя книгами под мышкой.

— Доброе утро, миссис Трентам, — качал он, — Это очень любезно с вашей стороны, что вы так быстро отреагировали на мою записку. Я счел необходимым связаться с вами, поскольку возникла проблема.

— Проблема? — миссис Трентам откинула вуаль, скрывавшую ее лицо.

— Да, как вам известно, я почти завершил свою работу в Йоркшире. Мне очень жаль, что она заняла так много времени, и я боюсь, что злоупотребил вашим терпением, увлекшись вашей уникальной…

Миссис Трентам махнула рукой, не скрывая своего удовольствия.

— И я опасаюсь, что, несмотря на помощь доктора Халкомба и учитывая время на поездки в Йоркшир и обратно, мне потребуется еще несколько недель, чтобы завершить каталогизацию оценки этой великолепной коллекции, которую ваш отец собирал всю жизнь.

— Это не имеет значения, — заверила его миссис Трентам. — Я не спешу. Занимайтесь столько времени, сколько необходимо, мистер Шнеддлз. Только дайте мне знать, когда работа будет завершена.

Получив разрешение на отсрочку, букинист не смог скрыть своего удовлетворения.

Он проводил миссис Трентам к выходу и открыл дверь, чтобы выпустить ее. Увидев их вместе, никто бы не поверил, что они одногодки. Она внимательно осмотрела Челси-террас и быстро прикрыла лицо вуалью.

Шнеддлз закрыл за ней дверь и, потерев от удовольствия руки в рукавицах, пошаркал назад в комнатушку, где его ждал доктор Халкомб.

Позднее любой посетитель, входивший в лавку, вызывал у них только раздражение.

— Я не намерен менять своих биржевых маклеров после того, как пользовался их услугами в течение тридцати лет, — резко сказал Джеральд Трентам, наливая себе вторую чашку кофе.

— Но как ты не поймешь, дорогой, это ведь так поможет Найджелу, если ты переведешь свой счет в его компанию.

— А какой это будет удар для Дэвида Картрайта и Викерса Дакоста потерять клиента, которому они служили верой и правдой в течение целого столетия? Нет, Этель, пора уже Найджелу самому делать свою грязную работу. Ведь ему уже за сорок, черт возьми.

— Тем более ему нужно помочь, — заключила супруга, намазывая маслом второй гренок.

— Нет, Этель, я повторяю: нет.

— Но разве ты не понимаешь, что одной из обязанностей Найджела является привлечение новых клиентов фирмы. Это особенно важно теперь, когда по моим предположениям они вскоре должны предложить ему стать компаньоном фирмы. Тем более, что война закончилась.

Майор Трентам даже не попытался скрыть свой скептицизм по поводу этой новости.

— Если дело действительно обстоит таким образом, то почему бы ему не воспользоваться своими собственными связями, особенно теми, которые он завел в школе и в Сандхерсте, не говоря уже о Сити.

— Это несправедливо, Джеральд. Если ему нельзя положиться на родную плоть и кровь, то как можно надеяться, что кто-то посторонний придет ему на помощь?

— Придет на помощь? Вот именно, в этом вся суть. — Голос Джеральда повышался с каждым словом. — Именно этим ты занималась с момента его рождения и именно это привело к тому, что он до сих пор не научился стоять на собственных ногах.

— Джеральд, — всхлипнула миссис Трентам, вынимая платок из рукава. — Я никогда не думала…

— В любом случае, — майор попытался восстановить хоть какое-то спокойствие, — мой портфель не такой уж внушительный. Как вам с мистером Аттли хорошо известно, весь наш капитал вложен в землю, и это происходит из поколения в поколение.

— Важно не количество, — проворчала миссис Трентам, — а сам факт в принципе.

— Полностью согласен с тобой. — Джеральд, встав из-за стола, вышел из комнаты, прежде чем его жена успела открыть рот.

Миссис Трентам взяла утреннюю газету, оставленную мужем, и повела пальцем по фамилиям тех, кому к дню рождения было пожаловано дворянское звание. Дальше буквы «Т» дрожащий палец не двинулся.

Во время своих летних каникул, как доложил Макс Харрис, Дэниел Трумпер отправился на «Королеве Марии» в Америку. Однако он совершенно не знал, что ответить на следующий вопрос миссис Трентам: «Зачем?» Харрис был уверен только в том, что коллеги Дэниела рассчитывали на возвращение молодого преподавателя к началу нового академического года.

Пока Дэниел отсутствовал, миссис Трентам основную часть своего времени проводила, уединившись со своими адвокатами в «Линкольна Инн Филда», где для нее готовили заявку на строительство.

Она уже нашла трех архитекторов, только что получивших квалификацию, и распорядилась подготовить эскизный проект многоквартирного дома, предназначенного для возведения на Челси-террас. Победителю, заверила она, будет предложен подряд, тогда как двое других участников получат по сотне фунтов вознаграждения. Все трое с радостью приняли ее условия.

Месяца через три каждый представил свои предложения, но только один из проектов был таким, на который рассчитывала миссис Трентам.

По мнению старшего компаньона адвокатской конторы, проект самого молодого из претендентов, Джастина Талбота, был таким, что электростанция в Баттерси в сравнении с ним показалась бы Версальским дворцом. Миссис Трентам не стала распространяться перед своим адвокатом о том, что ее выбор определялся тем фактом, что дядя Талбота входит в состав архитектурно-планировочного комитета в совете Лондонского графства.

Даже если дядя Талбота придет на помощь своему племяннику, миссис Трентам все равно сомневалась, что большинство комитета примет этого урода. Он напоминал бункер, от которого отказался бы даже Гитлер. Однако адвокаты посоветовали ей указать в заявке, что, во-первых, основной целью строительства является создание дешевого жилья в центре Лондона для студентов и одиноких безработных, остро нуждающихся во временном пристанище. Во-вторых, весь доход от сдачи квартир пойдет в благотворительный фонд помощи другим семьям, испытывающим те же проблемы. И, в-третьих, ей следует обратить внимание комитета на свое старание дать шанс начинающему архитектору проявить себя.

Миссис Трентам не знала, радоваться ей или ужасаться, когда совет Лондонского графства дал ей разрешение на строительство. После длительных размышлений, продолжавшихся несколько недель, они настояли лишь на внесении незначительных изменений в первоначальный проект молодого Талбота. Она немедленно дала указание своему архитектору начать расчистку руин, чтобы можно было без задержки начать строительство.

Проект возведения на Челси-террас нового магазина, предложенный совету Лондонского графства сэром Чарли Трумпером, получил широкое освещение в прессе, в основном благоприятное. Однако в некоторых статьях, посвященных предлагаемому строительству, миссис Трентам заметила упоминание о каком-то Мартине Симпсоне, представлявшемся президентом федерации за спасение мелких магазинов — органа, выступающего против самой идеи Трумпера. Симпсон заявлял, что реализация такого проекта не принесет владельцам мелких магазинов ничего, кроме вреда, а в конечном итоге даже поставит под угрозу само их существование. Дальше он жаловался на то, что ни у одного из местных торговцев нет возможности воздействовать на такого влиятельного и состоятельного человека, как Чарли Трумпер.

— У них появится такая возможность, — сказала миссис Трентам за завтраком в то утро.

— Что появится?

— Ничего существенного, — успокоила она своего мужа, а чуть позднее снабдила Харриса необходимыми финансовыми средствами, чтобы Симпсон смог подать официальный протест по поводу замыслов Трумпера. Она также выразила согласие покрывать любые расходы, которые Симпсон может понести в связи с этим делом.

Плоды стараний Симпсона она ежедневно отслеживала по газетам и однажды даже поведала Харрису, что готова платить этому человеку гонорар за услуги, которые тот ей оказывал. Но, как всякий активист, он бился за правое дело бескорыстно.

Когда на площадку миссис Трентам были брошены бульдозеры и работы у Трумпера остановились, она переключила свое внимание на Дэниела и проблему его наследства.

Ее адвокаты подтвердили, что пересмотреть завещание будет невозможно до тех пор, пока сам Дэниел Трумпер добровольно не откажется от всех своих прав. Они даже дали ей формулировку того, что ему необходимо подписать по такому случаю, поставив ее перед неразрешимой задачей получения его подписи.

Поскольку миссис Трентам даже не представляла себе ситуацию, в которой она и Дэниел могли бы встретиться, вся эта затея представлялась ей обреченной на провал. Тем не менее она позаботилась, чтобы этот проект оказался запертым в нижнем ящике ее письменного стола в гостиной вместе с другими документами, касающимися Трумперов.

— Рад видеть вас вновь, мадам, — сказал Шнеддла. — Я не могу найти подходящих извинений, что так много времени мне понадобилось, чтобы выполнить ваше задание. Естественно, я возьму с вас не больше того, о чем мы договорились вначале.

Букинист не мог видеть выражение лица миссис Трентам, так как она еще не убрала вуаль. Проследовав за стариком вдоль покрытых пылью полок с книгами, она оказалась в его задней каморке. Здесь ей был представлен доктор Халкомб, который, как и сам хозяин, был в теплом пальто. Она отказалась от предложенного ей стула, заметив на нем тонкий слой все той же пыли.

Старик с гордостью указал на восемь ящиков, стоявших на его столе, и целый час объяснял с помощью доктора Халкомба, как они составляли каталог библиотеки ее покойного отца: вначале в алфавитном порядке по авторам, затем по тематике и, наконец, по названиям с перекрестными ссылками. В правом нижнем углу каждой карточки карандашом была аккуратно проставлена примерная стоимость каждой книги.

Миссис Трентам была поразительно терпелива со Шнеддлзом, задавая ему время от времени вопросы, ответы на которые ее не интересовали, и позволяя ему вдаваться в долгие и запутанные объяснения того, чем он занимался пять последних лет.

— Вы проделали замечательную работу, мистер Шнеддлз, — сказала она, когда он выхватил последнюю карточку — «Золя, Эмиль (1840–1902)». — Я не могла желать лучшего.

— Вы очень добры, мадам, — старик низко поклонился, — и вы всегда проявляли такую заинтересованность в этих вопросах. Ваш отец знал, кому доверял дело всей своей жизни.

— Пятьдесят гиней, так мы договаривались, если я правильно помню, — миссис Трентам достала из сумочки чек и передала его владельцу книжного магазина.

— Спасибо, мадам, — сказал Шнеддлз, рассеянно положив чек в пепельницу и едва сдержавшись, чтобы не добавить: «Я бы с радостью уплатил вам вдвое больше за полученное удовольствие от такой работы».

— И я вижу, — проговорила она, более внимательно присмотревшись к сопроводительным бумагам, — что вы оценили всю коллекцию чуть меньше, чем в пять тысяч фунтов.

— Да, это так, мадам. Но я должен предупредить вас, что если я и ошибся, то только в сторону занижения стоимости. Понимаете, некоторые из этих изданий настолько редкие, что очень трудно сказать, сколько за них могут дать в случае открытой продажи.

— Значит ли это, что вы готовы дать такую сумму за библиотеку, если я вам ее предложу? — в лоб спросила миссис Трентам.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, мадам, — ответил старик. — Но увы, боюсь, что у меня просто не найдется такой суммы.

— А как вы отнесетесь, если я доверю вам ее продажу? — спросила миссис Трентам, не спуская со старика глаз.

— Не могу представить себе большей привилегии, мадам, но для реализации такого дела могут потребоваться долгие месяцы, а возможно, и годы.

— В таком случае мы должны заключить определенное соглашение, мистер Шнеддлз.

— Определенное соглашение? Я не вполне понимаю вас, мадам.

— О партнерстве, мистер Шнеддлз.

Глава 34

Миссис Трентам одобрила выбор невесты, сделанный Найджелом, хотя выбирать ему почти не пришлось, ибо она уже давно сделала это за него.

Вероника Берри обладала всеми качествами, которые ее будущая свекровь считала необходимыми для того, чтобы стать членом семьи Трентамов. Она имела неплохое происхождение: отец — вице-адмирал, еще не вышедший в тираж, а мать — дочь викарного епископа. Они жили безбедно, хотя и не отличались богатством, и, самое главное, из их трех дочерей Вероника была самой старшей.

Свадьба была устроена в приходской церкви: Киммериджа, где в свое время Веронику крестил викарий, конфирмовал викарный епископ, а теперь выдавал замуж епископ Батский и Уэльский. Во время торжественного, но без излишеств приема миссис Трентам сообщала всем, что «дети», как она их называла, проведут свой медовый месяц в семейном поместье в Абердине, прежде чем вернуться в свой дом в Кадогане, который она выбрала для них. «Это совсем рядом с Честер-сквер», — объясняла она, независимо от того, спрашивали ее об этом или нет.

На свадебный пир были приглашены все тридцать два компаньона маклерской фирмы «Киткэт энд Эйткен», но только пятеро нашли возможным совершить путешествие в Дорсет.

Во время приема, устроенного на лужайке перед домом вице-адмирала, миссис Трентам не преминула побеседовать с каждым из присутствовавших компаньонов и, к ужасу своему, обнаружила, что ни один из них не питал радужных иллюзий в отношении перспектив Найджела.

Миссис Трентам лелеяла надежду, что ее сын вскоре после сорока станет компаньоном фирмы, ибо хорошо знала, что фамилии нескольких более молодых людей уже стояли в левом верхнем углу бланков фирмы, несмотря на то что они пришли работать уже после Найджела.

Как раз перед тем как перейти к речам, дождь загнал гостей в палатку. Миссис Трентам считала, что речь жениха могла бы быть встречена более тепло. Однако она допускала, что аплодировать с бокалом шампанского в одной руке и рулетом из спаржи в другой было довольно трудно. И действительно, даже лучший друг Найджела Хью Фолланд не очень отличался от других.

После того как речи закончились, миссис Трентам выискала среди гостей Майлза Реншо, старшего компаньона фирмы «Киткэт энд Эйткен», и рассказала ему о том, что в ближайшее время она намерена вложить значительную сумму в компанию, которая планирует выпуск акций, и поэтому ей понадобится его совет по поводу, как она выразилась, ее долгосрочной стратегии.

Эта информация не вызвала особой радости у Реншо, так как он все еще помнил обещание миссис Трентам передать им акции компании Хардкаслов сразу после смерти отца. Тем не менее он пригласил ее заглянуть к ним в контору в Сити и обговорить детали этой операции, когда будут выпущены официальные документы.

Миссис Трентам поблагодарила его и продолжила свой обход собравшихся гостей, чувствуя себя хозяйкой и не замечая неодобрительных гримас на лице Вероники.

В последнюю пятницу сентября 1947 года, тихо постучав в дверь, Гибсон вошел в гостиную и объявил: «Капитан Дэниел Трентам».

Когда миссис Трентам увидела молодого человека, одетого в форму капитана королевских фузилеров, у нее чуть не подкосились ноги. Он вошел твердым шагом и остановился посередине ковра. В памяти у нее немедленно возникла встреча, происходившая в этой комнате двадцать пять лет назад. Каким-то образом она добралась до дивана, прежде чем ноги отказались служить ей.

Вцепившись в спинку дивана, чтобы не потерять сознание, миссис Трентам, не мигая, смотрела на своего внука. Сходство с Гаем было потрясающим, и возникшие в связи с этим воспоминания нестерпимо жгли душу. Воспоминания, которые ей так долго удавалось прятать в глубине своего сознания.

Когда потрясение прошло, ее первой реакцией было приказать Гибсону вышвырнуть его, но она все же решила подождать немного, так как ей не терпелось узнать причину столь неожиданного визита. И когда Дэниел стал произносить свои тщательно заученные предложения, она задумалась, а нельзя ли обратить эту встречу в свою пользу.

Ее внук начал с того, что он побывал в Австралии этим летом, а не в Америке, как старался убедить ее Харрис. Затем он дал ей понять о своей осведомленности о том, что она является владелицей многоквартирного дома, а также о ее попытках заблокировать получение разрешения на строительство магазина и о надписи на надгробье в Ашхерсте. Далее он признался, что его родителям не известно о том, что он находится здесь.

Миссис Трентам заключила, что в Мельбурне ему, вероятно, удалось выяснить все обстоятельства смерти ее сына. Иначе зачем бы он стал подчеркивать, что если сведения, которыми он располагает, станут известны прессе, то это может привести лишь к тому, что некоторые окажутся, мягко выражаясь, в неловком положении.

Миссис Трентам позволила Дэниелу продолжить свою речь, а сама тем временем лихорадочно размышляла. Когда он перешел к своему прогнозу развития Челси-террас, она подумала, а много ли ему известно на самом деле. Выяснить это можно было только единственным способом, требовавшим от нее большого риска.

И когда Дэниел выложил наконец свое конкретное требование, миссис Трентам попросту сказала:

— У меня есть свое условие.

— Какое условие?

— Что вы отказываетесь от каких бы то ни было претензий на поместье Хардкаслов.

Дэниел впервые растерялся. Было ясно, что он не ожидал этого. И тут миссис Трентам поняла, что он не знал о завещании. И это было понятно, ведь отец проинструктировал Баверстока не посвящать его в содержание завещания до того момента, пока ему не исполнится тридцать лет, а старый адвокат был не из тех, кто нарушает свое слово.

— Я не могу поверить в то, что вы когда-нибудь собирались оставить мне какое-то наследство, — такова была первая реакция Дэниела.

Она молча дождалась, когда Дэниел кивнул наконец в знак согласия.

— В письменном виде, — добавила она.

— В таком случае я тоже требую, чтобы наше соглашение было оформлено в письменном виде, — бесцеремонно потребовал он.

Миссис Трентам была уверена, что теперь он действовал не по заранее подготовленному сценарию, а лишь реагировал на то, как развивались события.

Она поднялась, медленно подошла к письменному столу и отомкнула ящик. Дэниел стоял посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу.

Взяв два листа бумаги и достав сформулированную адвокатом заготовку, которую она держала запертой в нижнем ящике стола, миссис Трентам написала два идентичных соглашения, включающих требование Дэниела забрать ее заявление на строительство многоквартирного дома, а также протест по поводу обращения его отца за разрешением на проектирование строительства «Башен Трумпера». Она также вписала в соглашение точную формулировку отказа Дэниела от своих прав на поместье деда.

Первый экземпляр она отдала для изучения внуку и ждала, что он в любой момент может сообразить, какую жертву он приносит, подписывая этот документ.

Дэниел прочел его и убедился в том, что оба экземпляра были совершенно одинаковые. Несмотря на его молчание, миссис Трентам все еще казалось, что он вот-вот поймет, почему она так остро нуждается в этом соглашении. Приди ему в голову потребовать, чтобы она продала участок земли на Челси-террас его отцу по рыночной стоимости, она бы пошла и на это, только бы получить подпись Дэниела под соглашением.

Как только Дэниел подписал оба документа, миссис Трентам звонком вызвала дворецкого засвидетельствовать подписи. Когда и эта задача была решена, она бросила коротко: «Проводите джентльмена на выход, Гибсон». Фигура в форме покинула комнату, а она задумалась над тем, как много пройдет времени, прежде чем мальчишка поймет, какую неудачную сделку он заключил.

Изучив на следующий день документ на одной страничке, адвокаты миссис Трентам были поражены простотой сделки. Она, однако, не стала объяснять, как ей удалось заключить ее. Легким кивком головы старший компаньон подтвердил, что комар носа не подточит.

Каждый знает себе цену, и, как только Мартин Симпсон понял, что источник его доходов иссяк, предложенные ему пятьдесят фунтов наличными убедили его забрать свои возражения по поводу строительства «Башен Трумпера».

На следующий день миссис Трумпер занялась другими делами, которые в основном были связаны с изучением тендерной документации.

По мнению миссис Трентам, Вероника забеременела слишком быстро. В мае 1948 года ее невестка произвела на свет сына, Джайлза Раймонда, всего через девять месяцев и три недели после того, как они поженились с Найджелом. Что ж, по крайней мере, ребенок не родился преждевременно. Миссис Трентам и так уже не раз наблюдала, как слуги загибают пальцы, подсчитывая, сколько прошло месяцев.

После того как Вероника вернулась из больницы, миссис Трентам впервые разошлась во мнении со своей невесткой.

Вероника и Найджел прикатили коляску с Джайлзом в дом на Честер-сквер, чтобы гордая бабушка могла полюбоваться малышом. После того как миссис Трентам мельком глянула на внука, Гибсон укатил коляску с ребенком и прикатил тележку с чаем.

— Вам, безусловно, надо записать мальчика в Асгарт и Харроу, причем без промедления, — сказала миссис Трентам. Найджел с Вероникой не успели еще даже взять себе по сандвичу. — В конце концов, каждому должно быть обеспечено его место.

— Мы с Найджелом фактически уже решили, какое дать образование своему сыну, — заметила Вероника, — и ни одна из этих школ не входит в наши планы.

Миссис Трентам поставила чашку на блюдце и уставилась на Веронику с таким видом, как будто та объявила о смерти короля.

— Извините, мне показалось, что я ослышалась, Вероника.

— Мы собираемся отправить Джайлза учиться в местную частную школу в Челси, а затем в Брайнстон.

— В Брайнстон? И где же это, позвольте спросить?

— В Дорсете. Там когда-то учился мой отец, — добавила Вероника, взяв со стоявшей перед ней тарелки сандвич с лососиной.

Найджел с беспокойством взглянул на мать и потрогал свой синий в полоску галстук.

— Это вполне можно допустить, — произнесла миссис Трентам. — Однако я уверена, что нам тем не менее необходимо еще подумать над тем, как молодой Раймонд, — она подчеркнула имя, — должен начать свою жизнь.

— В этом нет никакой необходимости, — выпалила Вероника. — Мы с Найджелом уже обдумали, какое Джайлз получит образование, и на прошлой неделе записали его в Брайнстон. В конце концов, каждому должно быть обеспечено его место.

Вероника наклонилась и положила себе еще один сандвич с лососиной.

Стоявшие на камине часы в дальнем конце комнаты пробили три раза.

Завидев миссис Трентам, входившую в вестибюль отеля, Макс Харрис поднялся из кресла в углу гостиной. Склонив голову в полупоклоне, он подождал, пока его клиентка устроится на стуле напротив, а затем заказал чашку чая для нее и двойное виски для себя. Миссис Трентам неодобрительно нахмурилась, когда официантка поспешила исполнить заказ. Когда донеслось знакомое пощелкивание, ее внимание сосредоточилось на Максе.

— Полагаю, что вы не стали бы просить о встрече, если бы не произошло что-нибудь важное, мистер Харрис.

— Думаю, что у меня есть хорошие вести для вас. Видите ли, недавно арестована женщина по фамилии Беннет, которой предъявлено обвинение в магазинной краже. Меховое пальто и кожаный пояс у Харви Никольза, если быть точным.

— И какой интерес может представлять эта женщина для меня? — спросила миссис Трентам, с досадой поглядывая на улицу, где начался дождь, которого она не предвидела и поэтому вышла из дома без зонтика.

— Оказалось, что она имеет непосредственное отношение к Чарлзу Трумперу.

— Отношение к Трумперу? — миссис Трентам перестала понимать что-либо вообще.

— Да, — сказал Харрис. — Миссис Беннет не кто иная, как младшая сестра сэра Чарлза.

Миссис Трентам удивленно посмотрела на Макса Харриса.

— Но у Трумпера всего три сестры, если я не ошибаюсь, — сказала она. — Сэл, которая вышла замуж за страхового агента и находится в Торонто; Грейс, недавно назначенная сестрой-хозяйкой в больнице, и Китти, которая некоторое время назад уехала к своей сестре в Канаду.

— А теперь вернулась.

— Вернулась?

— Да, в качестве миссис Китти Беннет.

— Я ничего не понимаю, — игра в кошки-мышки, затеянная Харрисом, начала выводить ее из себя.

— Находясь в Канаде, — продолжал Харрис, не замечая раздражения своей клиентки, — она вышла замуж за некоего мистера Беннета, портового грузчика, который, как оказалось, недалеко ушел от ее покойного отца. Через год замужество закончилось скандальным разводом, в котором было замешано несколько мужчин. После того как Сэл отказалась принять ее обратно, она вернулась в Англию и находится здесь уже несколько недель.

— Как вам удалось раздобыть эти сведения?

— В полицейском участке Уэндсуорта у меня есть дружок, который и указал мне правильное направление. Прочитав обвинительное заключение на имя Беннет, в девичестве Трумпер, он решил перепроверить. На эту мысль его навело имя «Китти». Я немедленно примчался, чтобы убедиться в том, что он не ошибся. — Харрис замолчал, чтобы сделать глоток виски.

— Продолжайте, — нетерпеливо сказала миссис Трентам.

— За пять фунтов она запела, как канарейка, — продолжал Харрис, — если бы я мог предложить ей пятьдесят, она бы заливалась, как соловей.

Когда компания Трумперов объявила о своей подготовке к акционированию, миссис Трентам находилась на отдыхе в поместье своего мужа в Абердине. Прочитав короткое сообщение в «Телеграф», она заключила, что, несмотря на ежемесячные доходы, поступающие к ней как от ее доли наследства, так и доли сестры, а также на заполученные ею двадцать тысяч фунтов, завещанных Ами, ей, тем не менее, понадобится весь капитал от продажи поместья в Йоркшире, если она собирается приобрести существенный пакет акций новой компании. После такого заключения она тут же принялась звонить по телефону и все утро вела переговоры.

Еще в начале года она распорядилась о передаче своего собственного пакета акций фирме «Киткэт энд Эйткен» и, прожужжав все уши в течение нескольких месяцев, вынудила сделать подобный шаг и своего мужа. Но несмотря на это, Найджел так и не стал компаньоном фирмы. Будь она уверена в том, что он найдет себе другое место, миссис Трентам давно бы уже посоветовала ему уйти из этой фирмы.

Невзирая на неудачу, она, тем не менее, продолжала регулярно приглашать компаньонов из «Киткэта» к себе на обеды. Джеральд не скрывал своего неодобрения по поводу такой тактики и не был уверен в том, что она помогает сыну. Но его мнение в этих делах, как он убедился, уже давно мало что значило для нее. Так или иначе, с годами майор слишком устал от всего этого и теперь лишь слабо сопротивлялся.

Выяснив из «Таймс» подробности предложений Трумпера, миссис Трентам велела Найджелу обратиться за приобретением пяти процентов акций компании, как только будет объявлено о преобразовании ее в акционерное общество.

Просьбу Баверстока о встрече миссис Трентам каждый раз воспринимала больше как вызов в суд. Это, наверное, объяснялось тем, что он более тридцати лет был адвокатом отца.

Она слишком хорошо понимала, что, будучи душеприказчиком отца, он все еще обладал значительным влиянием, хотя она и подрезала ему крылышки недавней продажей поместья.

Предложив ей сесть с другой стороны стола, Баверсток вернулся на свое место, водрузил на нос полукруглые очки и раскрыл одно из своих неизменно серых дел.

Было похоже, что всю свою переписку, не говоря уже о совещаниях, он вел в манере, которую можно было охарактеризовать как отстраненную. «Неужели он так же держал себя и с отцом?» — удивлялась миссис Трентам.

— Миссис Трентам, — начал он, положив руки ладонями на стол перед собой, и помолчал, глядя в записи, сделанные им в предыдущий вечер. — Разрешите мне вначале поблагодарить вас за то, что вы пришли на встречу со мной, и выразить свое сожаление по поводу того, что вашей сестре вновь пришлось отклонить мое приглашение. Однако она дала мне ясно понять в коротком письме, полученном на прошлой неделе, что она будет рада, если вы возьмете на себя ответственность представлять ее по этому и любому другому поводу в будущем.

— Бедная Ами, — вздохнула миссис Трентам. — Она так тяжело восприняла смерть отца, даже несмотря на то, что я сделала все возможное, чтобы облегчить ее страдания.

Взгляд адвоката вернулся к делу, в котором содержалась записка Алтуайта из «Берд, Коллингвуд энд Алтуайт» в Харрогейте с указанием о пересылке ежемесячных чеков мисс Ами на счет Куттса в Стренде, номер которого лишь на единицу отличался от того, на который Баверсток уже отправил другую половину месячного дохода.

— Хотя ваш отец завещал вам и вашей сестре доход от собственности, вверенной попечению, — продолжал адвокат, — основная часть капитала, как вам известно, будет передана в свое время доктору Дэниелу Трумперу.

Миссис Трентам кивнула, сохраняя каменное выражение лица.

— Как вам также известно, — продолжал Баверсток, — под опекой находятся фонды, акции и ценные бумаги, распоряжается которыми от нашего имени коммерческий банк «Хамброс энд компани». Когда банк считает целесообразным сделать ощутимое вложение капитала от имени попечителя, мы чувствуем себя обязанными информировать вас о таких намерениях, невзирая на то, что сэр Раймонд предоставил нам свободу в этих вопросах.

— Это очень любезно с вашей стороны, мистер Баверсток.

Взгляд адвоката вновь обратился к делу, чтобы изучить другую записку. На этот раз записка была от агента по продаже недвижимости в Брадфорде и сообщала о том, что поместье, усадьба и все имущество были проданы без его ведома за сорок одну тысячу фунтов. За вычетом комиссионных и налогов сумма направлена Куттсу в Стренд на тот же счет, на который переводились ежемесячные выплаты мисс Ами.

— Имея это в виду, — продолжал семейный адвокат, — я счел своим долгом уведомить вас о том, что наши консультанты рекомендуют нам сделать значительное вложение капитала в новую компанию, которая вскоре пойдет на продажу.

— И чья это компания? — поинтересовалась мисснс Трентам.

— Трумперов, — произнес Баверсток, внимательно наблюдая за реакцией своей клиентки.

— А почему именно в компанию Трумперов? — спросила она, нисколько не удивившись.

— Главным образом потому, что Хамброс считает это разумным и надежным вложением. Но важнее всего то, что со временем основная часть фондов этой компании будет принадлежать Дэниелу Трумперу, чей отец, как, наверное, вам известно, является в настоящее время председателем правления.

— Мне было известно это, — сказала миссис Трентам, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. Она видела, что Баверстока беспокоило спокойствие, с которым она восприняла новость.

— Конечно, если вы с сестрой будете возражать против такого помещения капитала, то наши консультанты могут пересмотреть свою позицию.

— И какую сумму они думают вложить?

— Около двухсот тысяч фунтов, — сообщил адвокат. — Это позволит попечителям приобрести примерно десять процентов акций, которые будут выставлены на продажу.

— Можно ли это считать значительной долей нашего участия в одной компании?

— Безусловно, да, — ответил Баверсток. — И это вполне в допустимых рамках попечительского бюджета.

— Тогда я с радостью принимаю предложение Хамброса, — заявила миссис Трентам. — И делаю это также от имени моей сестры.

Баверсток вновь посмотрел в дело и изучил имевшийся в нем аффидевит, подписанный мисс Ами Хардкасл и предоставлявший ее сестре полную свободу при решении вопросов, касающихся поместья покойного сэра Раймонда Хардкасла, включая перевод с ее личного счета двадцати тысяч фунтов. Баверстоку оставалось только верить, что мисс Ами была счастлива в отеле для престарелых в Клифф Топ. Он поднял глаза на другую дочь сэра Раймонда.

— Тогда мне остается лишь, — заключил он, — довести ваше мнение по этому делу до Хамброса и проинформировать вас более подробно, когда акции Трумпера пойдут на продажу.

Адвокат закрыл дело, встал из-за стола и направился к двери. Миссис Трентам последовала за ним, переполненная радостью от сознания того, что попечительский фонд Хардкасла и ее собственные юрисконсульты работают в унисон над осуществлением ее долгосрочной цели, сами того не подозревая. Особое удовольствие доставляла ей мысль о том, что, как только начнется акционирование компании Трумпера, она тут же получит контроль над пятнадцатью процентами ее собственности.

Когда они дошли до двери, Баверсток обернулся, чтобы пожать руку миссис Трентам.

— Всего доброго, миссис Трентам.

— Всего доброго, мистер Баверсток. Вы, как всегда, были предельно пунктуальны.

Она вернулась к своей машине, где шофер уже держал для нее открытой заднюю дверцу. Отъезжая от конторы, она бросила взгляд назад. Адвокат стоял у входа с обеспокоенным выражением лица.

— Куда, мадам? — спросил шофер, когда они влились в поток автомобилей.

Она посмотрела на часы: встреча с Баверстоком продлилась не так долго, как она рассчитывала, и у нее оставалось немного свободного времени перед очередным деловым свиданием. Тем не менее она распорядилась:

— В отель «Святая Агнесса», — и положила руку на коричневый сверток, лежавший рядом с ней на сиденье.

Ранее Харрис получил от нее распоряжение снять уединенный номер в отеле и незаметно привести туда Китти Беннет.

Войдя в «Святую Агнессу» со свертком под мышкой, она разозлилась, обнаружив, что Харрис не ждал ее на своем обычном месте возле бара. Ей очень не понравилось стоять одной в коридоре, и она нехотя подошла к портье, чтобы узнать номер комнаты, снятой Харрисом.

— Четырнадцатый, — проинформировал мужчина в лоснящейся синей униформе с отнюдь не сияющими пуговицами. — Но вам нельзя…

Миссис Трентам не привыкла, чтобы ей говорили «нельзя». Она повернулась и медленно пошла по лестнице, ведущей в номера на втором этаже. Портье тут же схватился за стоявший на стойке телефон.

Миссис Трентам потребовалось несколько минут, чтобы отыскать 14-й номер, а Харрису почти столько же времени, чтобы открыть дверь после ее резкого стука. Когда наконец миссис Трентам было позволено войти в комнату, она удивилась ее маленьким размерам. Здесь едва умещались кровать, стул и раковина для умывания. Взгляд миссис Трентам остановился на женщине, развалившейся поперек кровати. На ней были надеты красная шелковая блуза и черная кожаная юбка — слишком короткая, по мнению миссис Трентам, не говоря уже о том, что две верхние пуговицы на блузе были расстегнуты.

Поскольку Китти даже не попыталась убрать брошенный на стул старый плащ, миссис Трентам оставалось только стоять на ногах.

Она повернулась к Харрису, поправлявшему галстук перед единственным зеркалом, но он, очевидно, считал, что его гостья не нуждается в представлении.

Миссис Трентам решила поскорее покончить с делом, ради которого она оказалась здесь, и как можно быстрее убраться из этой клоаки, поэтому она не стала дожидаться, когда к делу приступит Харрис.

— Вы объяснили миссис Беннет, что от нее требуется?

— Конечно, объяснил, — сказал детектив, надевая пиджак. — И Китти вполне готова выполнить свою часть сделки.

— А на нее можно полагаться? — миссис Трентам с сомнением глянула на лежавшую на кровати женщину.

— Можно, конечно, если денежки будут хорошие, — впервые открыла рот Китти. — Я только хочу знать, сколько мне отломится за это?

— Все, что за нее дадут, плюс пятьдесят фунтов сверху, — заявила миссис Трентам.

— Тогда я постараюсь сорвать за нее фунтов двадцать.

Секунду поколебавшись, миссис Трентам кивнула в знак согласия.

— А в чем может быть подвох?

— Только в том, что ваш брат может попытаться отговорить вас от этого дела, — сказала миссис Трентам. — Он может даже предложить вам взятку в обмен на…

— Бесполезно, — перебила ее Китти. — Он может говорить что угодно, но на меня это не подействует. Я ненавижу Чарли так же, как и вы.

Впервые улыбнувшись, миссис Трентам положила коричневый сверток на край кровати.

Харрис криво усмехнулся:

— Я знал, что у вас двоих окажется кое-что общее.