Прыжок в прошлое. Эксперимент раскрывает тайны древних эпох

Происхождение земледелия

Сегодня наша добрая старушка Земля кормит около 5 млрд. людей. И кажется на первый взгляд непонятным, почему же она 40 тысяч лет назад (о более отдаленных временах мы даже не говорим) не могла обеспечить пропитание и для тысячной доли современного населения? Тот, кто внимательно читал предыдущую главу, знает ответ — причина заключалась прежде всего в способе добывания пропитания. Люди могли жить только там, где было достаточное количество животных или растений, пригодных для питания. Небольшой группе людей для обеспечения ее пропитания нужна была огромная территория вокруг их временной стоянки. После истощения этих охотничьих угодий группа вынуждена была переходить на новое место. В связи с такими постоянными переходами по трудным охотничьим тропам палеолитические матери не могли носить и растить больше одного ребенка. Если же учесть высокую детскую смертность, то неудивительно, что количество населения в период палеолита росло крайне медленно. В конце его, то есть 12 тысяч лет назад, на всей земле жило всего лишь около пяти миллионов охотников и собирателей. В борьбе с природой цель у людей была только одна — выжить. Но это не значит, что люди только пассивно приспосабливались к природным условиям, вовсе нет. Они постоянно улучшали свою технику охоты и собирательства. И недалеко было время, когда они перестали постоянно зависеть от капризов природы.

Это время наступило тогда, когда из сознательно посеянного зерна вырос первый колос и было приручено первое животное. Этот момент стал началом таких эпохальных изменений, которые ученые, не колеблясь, назвали революцией (с уточнением — земледельческая или неолитическая). Этим термином мы обычно определяем быстрое, резкое изменение. Но в древности «быстрота» имела свои сроки, которые исчислялись столетиями и тысячелетиями. У ее истоков были те предки человека, которые накапливали знания о растениях. Позднепалеолитические и мезолитические собиратели благодаря опыту. Унаследованному от всех предшествующих поколений. Прекрасно ориентировались в мире растений. Они умели различать растения съедобные, лечебные и ядовитые, высоко ценили питательные свойства крахмалистых зерен дикорастущих злаков. Затем они увидели, что их излюбленные растения растут лучше, если прополоть остальные, рядом растущие. После многих сознательно и бессознательно проведенных экспериментов они установили, что площади прорастания зерновых можно расширить, если зерно в соответствующее время самим посеять в почву. Это же привело и к мысли о перенесении семян в те места, где они в диком виде до этого не росли. К такому кардинальному открытию могли прийти только те собиратели, которые жили в местах, где встречались дикорастущие злаки.

На Ближнем Востоке (Анатолия, Иран, Израиль, часть Ирака, Сирия) земледелие появилось одновременно со скотоводством в девятом— седьмом тысячелетиях до н. э., в Центральной Америке с середины восьмого тысячелетия до н. э., а на Дальнем Востоке немного позже. Люди перестали искать, то есть собирать пищевые продукты, они их стали производить сами. Это в свою очередь вызвало как бы цепную реакцию. Необходимость хранить запасы и готовить пищу требовала создания емкостей и посуды — возникает гончарное производство; для расчистки леса нужны совершенные каменные топоры; выращивание льна и других технических растений, а также разведение овец привело к появлению прядения и ткачества. Но прежде всего рядом с полем выросли поселения с постоянными жилищами. Жилище человека стало лучше, удобнее, здесь женщины могли растить уже большее число детей. Поэтому население земледельческих районов в каждом поколении удваивалось. В пятом тысячелетии до н. э. количество населения в мире достигло 20 миллионов. В результате в первоначальных центрах земледелия со временем возникла проблема перенаселения. Часть жителей вынуждена была уходить на поиски новых земель, пригодных для обработки. Спустя некоторое время процесс повторялся и на новом месте, и постепенно земледельцы колонизовали территории, ранее пустовавшие и редко населенные немногочисленными группами собирателей и охотников. Таким путем земледелие распространилось из Ближнего Востока на Балканы, отсюда в Дунайскую низменность и где-то в пятом тысячелетии до н. э. земледельцы появились на территории современной Чехословакии.

В то время Центральная Европа почти всюду, за исключением небольших островков степи и лесостепи, была покрыта лесами. Колонисты заняли плодородные опушки, а затем с помощью каменных топоров и огня стали отвоевывать у лесов первые клочки полей. С помощью каменных топоров, мотыг из дерева и рога, палок-копалок они смогли обрабатывать такую площадь, урожай с которой обеспечивал им скромное пропитание. Зола сожженных деревьев и кустов способствовала сохранению плодородия почвы примерно 15 лет. Затем земля истощалась. Земледельцы предполагали, что именно зола (наряду с магическими заклинаниями) дает чудодейственную силу почве. Поэтому они переносили свое поселение в другое место, жгли и раскорчевывали новый участок леса. На старое место они возвращались лишь спустя 30–40 лет, когда там снова вырастал лес. В Биланах (ЧССР) археологи установили, что древние земледельцы возвращались на исходное место свыше двадцати раз. Жизнь их была подобна какому-то заколдованному кругу. Примитивные орудия и слишком трудоемкая техника обработки земли и сбора урожая вынуждали их менять места поселений. Только в период энеолита положение земледельца улучшилось. Появилось рало с запряженными в него волами. Пахарь с помощью пары волов мог обработать легче и быстрее, чем его предки, гораздо большую площадь поля.

Вас, может быть, удивит, что земледельческий цикл с древнейших времен и по сегодняшний день почти не изменился. Да, это действительно так. Современный земледелец, так же как и древний, обрабатывает и готовит почву к посеву, засевает семена и ухаживает за культурными растениями в период их роста. Нужно собрать урожай и часть его заботливо сохранить для будущего посева. При этом нужно заботиться и о домашних животных. Изменилась практика и средства, с помощью которых осуществляется земледельческий цикл. Между работой современного земледельца и земледельца далекого прошлого огромная разница. Поэтому древние способы обработки земли мы вынуждены реконструировать путем тщательного изучения самых незначительных археологических находок и исследования того примитивного земледелия, которое сохранилось в некоторых отдаленных местах на земном шаре до наших дней. На основании этих данных было запланировано проведение экспериментов, участники которых по уровню своих знаний немногим отличались от первых земледельцев.

Подготовка поля

В лесистых районах участок поля нужно было отвоевать у леса. В гл. 14 мы подробно рассмотрим способы рубки и расчистки леса. Экспериментатор с помощью каменного неолитического топора за неделю расчистил лес площадью 0,2 га, медный топор ускорял эту же работу в два раза, а стальной — в четыре. В XVIII веке в Канаде один лесоруб стальным топором вырубил за неделю лес площадью 0,4 га.

Если расчистка участка планировалась заблаговременно, то есть земледельцы готовили участок не сразу же, а в течение нескольких лет, то для начала на дереве делали кольцевые зарубки. В результате дерево высыхало и его легче было затем свалить. Толстые деревья с твердой древесиной на месте кольцевой зарубки прожигали.

Особый способ рубки леса применяли на склонах. Сначала делали на деревьях зарубки определенными рядами. Затем верхний ряд деревьев рубили. Падая вниз по склону, они как бы по цепи сваливали нижестоящие подрубленные.

Таким способом вели расчистку леса в некоторых районах вплоть до недавнего времени. Русские крестьяне XVIII–XIX веков, осваивая новые земли на востоке, сначала тщательно выбирали участок, при этом учитывалась порода деревьев, а также возможности охоты в окрестностях. Предпочитали участки с зарослями ольхи, поскольку она, сгорая, давала больше золы, чем другие породы деревьев. Кроме того, порода деревьев подсказывала им и характер почвы, и ее пригодность для обработки. На деревьях сначала девали кольцевые зарубки или снимали кору, чтобы они высохли. Через 5-15 лет деревья падали сами. Но на некоторых участках деревья рубили сразу. Это делали в июне, когда первые полевые работы были закончены, и наступало жаркое, сухое лето. Срубленные деревья равномерно располагали по всему участку и оставляли на 1–3 года, чтобы они высохли. Затем их сжигали. Тщательно следили, чтобы огонь был медленный и прожигал землю на глубину до 5 см. Тем самым они одновременно уничтожали корни растений и сорняков, и образовывался равномерный по всей площади участка слой золы.

Этому способу подсечно-огневого земледелия в точности соответствовал эксперимент, проведенный в Дании. Целью эксперимента была имитация неолитического земледелия. Датские экспериментаторы прежде всего вырубили копиями неолитических топоров участок дубового леса площадью 2000 кв. м. Сухие деревья и кусты равномерно разместили по всему участку, а затем подожгли полосу длиной 10 м. Следили за тем, чтобы почва не раскалилась, не спеклась, а только чтобы сгорели растения и остатки кустов и корней и тем самым улучшилось плодородие почвы благодаря золе и освобожденным минеральным солям.

В поисках новых участков для обработки земледельцам попадались и заболоченные участки, которые нужно было сначала осушить. Такие древние работы имитировала экспедиция из Литвы. Осушение участка можно было обеспечить только выкопав дренажный канал. Два экспериментатора сначала пытались его копать с помощью кола, заостренного под углом 15–20 градусов, однако такой кол оказался непригодным для работы. Экспериментаторы усовершенствовали свое орудие, заострив нижний конец кола в форме долота с шириной острия около 5 см. Этим колом уже несколькими ударами рассекали дерновый слой и по кускам выносили дерн на край канала. Слой гумуса, лежавший под дерном, сначала копали тем же заостренным колом, а затем выбрасывали деревянными лопатами, так же поступали и с лежащей ниже глиной. Весь рабочий процесс, в ходе которого переместили свыше 12 куб. м. земли, занял 10 восьмичасовых рабочих дней. Длина канала была свыше 20 м, ширина в основной части — 180 см, а на конце — 100 см. Глубина канала колебалась от 20 до 75 см. С девяти десятых участка площадью 300 кв. м. сошло 100 куб. м. воды. Участок был осушен.

Вскапывание и пахота

Участок поля, расчищенный древними земледельцами подсечно-огневым способом, достаточно было перед посевом легко взрыхлить или вскопать простыми ручными орудиями. Наряду с деревянными и роговыми палками-копалками, которыми пользовались еще собиратели, появились различные типы мотыг, которые стали универсальными сельскохозяйственными орудиями, ими не только вскапывали и разрыхляли почву, но окучивали клубневые, кустарниковые растения. Углубляли дренажные траншеи, каналы и т. д. Древние земледельцы изготовляли мотыги из расщепленных валунов различных горных пород, больших кусков кремня и рога, которые прикрепляли к ручкам из дуба, ясеня и других твердых пород дерева. Рабочую часть мотыги отделывали не слишком старательно, затачивали только острие. Да и ни к чему было это делать, ведь в землю входили одинаково как гладкая, так и шероховатая мотыга. К тому же во время работы она сама отшлифовывалась твердыми частицами, находившимися в почве.

Литовские экспериментаторы испытали целую серию реплик этих мотыг с полутораметровой ручкой. Их вес был от 700 г до 2 кг. Практически со всеми они достигли одинакового результата. Один работник вскопал на глубину 15–20 см. поле площадью 15 кв. м. (С помощью железной мотыги весом 2,5 кг работа продвигалась в три раза быстрее. Преимущества работы с ней стали еще больше при обработке твердой почвы или почвы со слоем дерна.) Кремневая мотыга с неровной поверхностью после часа работы становилась отполированной до блеска, на острие появлялись изломы и следы в форме бороздок. В соответствии с широко распространенным мнением экспериментаторы были убеждены, что растительные волокна или сухожилия животных, которыми рабочая часть мотыги была привязана к рукояти, быстро перетрутся. К их удивлению, это мнение на практике не подтвердилось, так как крепление быстро покрывалось глиной, которая затвердевала и превращалась в своеобразную защитную кору.

Затем решили подготовить для посева участок, заросший высокой травой. За шесть часов два экспериментатора с помощью дубовых кольев сняли слой дерна, при этом одновременно немного взрыхлили и почву под дерном. После двух или трех ударов кол уходил на глубину до 20 см. Дерн снимали прямоугольниками весом до 15 кг. Очищенный участок взрыхлили за 4 часа, всю работу по подготовке участка к севу провели за 10 часов. С помощью мотыги из железа или рога ту же работу выполнили за 3 часа 20 минут.

В некоторых районах земного шара (Индия, Междуречье, Аравийский полуостров и др.) еще и сегодня для проведения борозд и рыхления почвы применяют рыхлительные палки и крюки, которые тянут за веревки люди. Возможно, этот способ применялся и в древности, но археологических данных об этом у нас нет. Литовские экспериментаторы на собственном опыте убедились, что этот способ крайне трудный, изнуряющий. Двое мужчин, упираясь руками и грудью в жердь, тянули роющую палку или крюк из дубовой ветки, которую третий мужчина вдавливал в землю. Этим орудием они могли обрабатывать только взрыхленную землю или очень мягкую почву без дерна и камней, сопротивление которой не превышало 120 кг.

Облегчение и ускорение этой работы принесли только орудия пахоты с запряженными животными. Земледельцы Междуречья пользовались ими уже в конце четвертого тысячелетия до н. э. Почва при таком способе обработки взрыхлялись лучше, что увеличивало ее плодородие. В Центральной Европе орудия пахоты появились только у земледельцев позднего энеолита, как об этом свидетельствуют самые разные данные, хотя и косвенные (борозды и глиняные фигурки упряжки быков). Древнейшие орудия пахоты в виде деревянного крюка со вставленным наральником сохранились со времен эпохи ранней бронзы и, вероятно, немногим отличались от неизвестного нам орудия пахоты эпохи энеолита. В период латена (культура эпохи железа в Европе) появилось орудие пахоты с железным симметричным наральником. Римляне его усовершенствовали и создали тип ассиметричного наральника, который частично переворачивал (отваливал) землю. Такое рало позже использовали и наши предки славяне.

Опыт с ралом такого типа проделали участники литовской экспериментальной экспедиции, о которых мы говорили выше (эксперимент с палками-копалками, кольями и мотыгами). Для пахоты они применили две дубовые реплики рала, изготовленные по археологическим находкам в Валле (ФРГ) и Дострупе (Дания). У более простого типа из Валле эпохи бронзы (1500 лет до н. э. грядиль и ральник составляли единое целое. Вставным элементом был только вертикальный направляющий кол с поперечной рукояткой. Рало сделали в облегченном варианте весом 6 кг. Конструкция второго рала (500 лет до н. э.) была сложнее. Она состояла из пяти частей. Длина грядиля составляла свыше полутора метров (немного короче, чем у оригинала, так как предполагалось использовать лошадиную упряжку, а не быков), а высота рала со вставленной поперечной рукоятью равнялась 120 см. Длина приставного наральника, закрепленного клиньями, составляла 30 см, а общий вес рала — 8,5 кг.

Ралом типа Валле вспахали поле площадью 1430 кв. м за 170 минут, что превысило производительность ручного труда в 40–50 раз. Поперечная вспашка того же участка, которая улучшила качество его обработки, потребовала 155 минут.

Другим ралом (Доструп в Дании) вспахивали поле с глинистой почвой., сильно затвердевшей из-за двенадцатидневной жары. В рало была запряжена лошадь, которую вел под уздцы помощник. Пахарь шел за ралом и вдавливал ральник в землю. Ральник углублялся в почву на клубину 30–35 см и отваливал ее на обе стороны. Поле площадью 250 кв. м вспахали за 40 минут. Одну борозду длиной 25 м вспахали за 30–60 секунд. Производительность рала по сравнению с ручными орудиями была очевидной. Рыхлительной палкой или мотыгой такой же участок обрабатывали 50 часов. (С помощью рала, образовавшего борозды глубиной 15–20 см, притом борозды были шире, чем вспаханные ралом типа Валле, участок площадью 1430 кв. м продольными бороздами был вспахан за 400 минут.)

Эффективность рала падала, когда его применяли в обработке поля с травянистой или неровной поверхностью. При густом переплетении корней, когда сопротивление достигло 40 кг/см, работать с ралом типа Доструп стало невозможно. Применение рала типа Валле на травянистом участке было несколько эффективнее, так как его рабочая часть более узкая и заостренная, легче разрывала корни трав, образовывая узкую борозду.

Датские археологи нашли наибольшее количество разных типов орудий вспашки. Это объясняется тем, что в болотах, которых немало в этой стране, ископаемые предметы подверглись консервации. Археологи провели многочисленные эксперименты с копиями древних земледельческих орудий. Одну из реплик они сделали по типу дубового орудия вспашки из Хендрикмозе, датированного 300 годом до н. э. Оно состояло из лукообразного дубового ральника, вставленного в отверстие нижней части грядиля. В верхнюю часть ральника в просверленное отверстие была вставлена ручка. К нежний заостренной части ральника прикреплен был деревянный наральник. С помощью клина в пазу грядиля наральник можно было двигать, менять угол его наклона и закреплять. В верхней части грядиля был сделан паз для закрепления ярма.

Для пахоты нужна была пара тренированных волов, которые бы по своим физическим данным приближались к типу древних. Для этого подошли два кастрированных быка джерсейской породы. Шесть недель их готовили к пахоте, заставляя волочить срубленные деревья. Их приучали ходить в паре медленным равномерным шагом. Но волы отказывались идти по прямой вдоль борозды и в конце ее поворачивать обратно. Поэтому экспериментаторы дали пахарю двух помощников, которые во все время пахоты водили волов.

Во время пахоты экспериментаторы изучали эффективность рала на различных типах почвы, угол наклона наральника, след, оставленный им, силу упряжке. Они сразу же увидели, что наральник, не закрепленный клином, уходил назад, пока не упрался в изгиб ральника. Так можно было пахать только рыхлую почву, без дерна. Наилучший вариант пахоты создавался тогда, когда наральник закрепляли с помощью клина и он выступал на 10 см. Кроме того, наральник устанавливался под углом 35–38 градусов по отношению к дну борозды. В этом случае можно было вспахивать и целину, обладающую прочным дерном.

Ярмо надевалось или на рога волов, или на их шею. Правда, угол грядиля большинства датских рал свидетельствует скорее о том, что ярмо надевалось на рога. Так достигалась лучшая тягловая линия. Выгода второго способа заключается в том, что вол может двигать головой из стороны в сторону. При нагрузке в 100 кг волы медленно двигались вперед. Как только наральник проникал глубже в почву и нагрузка увеличивалась до 150 кг, их движение замедлялось. А когда наральник проникал еще глубже или наталкивался на густое переплетение дерна и возникала нагрузка в 200 кг, продвижение упряжки почти прекращалось. Когда это же поле перепахивали, чтобы разрыхлить уже вспаханную почву, нагрузка достигала 100 кг, что никаких трудностей для животных не создавало.

Экспериментаторы также убедились в том, что вспашка тяжелой почвы или залежи этим типом рала была очень трудно или почти невозможной. Наральник скользил по слою дерна, редко углубляясь в почву. Только сузив наральник и уменьшив угол его наклона, экспериментаторы добились лучшего результата. Но и в этом случае наральник вспарывал дерн на длину в метр, а затем все-таки выскакивал на поверхность. На этой стадии эксперимент был прекращен. Остается предположить, что почвы такого типа обрабатывались мотыгой или перепахивались после выжигания дерна ралом с очень узким наральником.

Датские археологи провели также наблюдения над бороздами. Они вспахали их на полях, на которых был устранен верхний современный слой. Затем борозды засыпали. Когда со временем их вскрыли, то обнаружили, что следы в поперечном разрезе не соответствовали форме широкого наральника. Они были значительно шире и снизу округлены. «Угловатые» следы остались только после узкого треугольного наральника. Произошло также «перемешивание» почвы, в результате которого верхний, гумусный, более темный слой иногда оказывался внизу, а нижний, более светлый наверху. Обнаружены были даже следы, где наральник входил в почву или был вынут. Итак, обнаружив древние борозды, мы не сможем установить, относятся ли он к Vили III веку до н. э., но зато эксперимент датских археологов может обнаружить даже такую деталь, как шел ли дождь во время пахоты — в дождь образуются более широкие борозды.

Во время пахоты изнашивался как наральник, так и головка ральника, если почва была каменистая. После проведения полукилометровой борозды дубовый наральник уменьшался на 15–18 мм. Поэтому для вспашки участка такого поля площадью 0,5 га нужно было шесть наральников.

Эксперименты и наблюдения этнографов говорят о том, что один пахарь с упряжкой волов мог за день вспахать 0,2 га. Об этом же свидетельствуют в древние пахотные участки, обнаруженные на юге Англии. Их площадь соответствует площади, установленной экспериментальным путем.

Экспериментальная пахота проведена была также в Чехословакии, в окрестностях замка Качина, возле Кутна-Горы где размещен Сельскохозяйственный музей с экспозицией развития сельского хозяйства с древнейших времен. Экспериментаторы применяли реплики пяти орудий вспашки конца XVIII–XIX веков (валашский крюк, силезский крюк, чешско-моравский плуг, деревянный огородный плуг, металлический плуг) и сравнивали их эффективность с современным плугом. Эти орудия пахоты были уже весьма далеки от древнейшей сохи поэтому данный эксперимент интересен показаниями глубины и ширины борозды, количества не разрушенных комьев в незапаханных растений, производительности и т. д.

Сев

После вспашки земледельцы могли, наконец, приступить к севу. Вам, конечно интересно будет узнать, что же сеяли древние земледельцы. Ближневосточный центр, очаг древней земледельческой культуры, сыгравший важнейшую роль в развитии земледелия Европы, начал выращивать рожь, несколько видов пшеницы, ячменя, проса, гороха, чечевицы, бобов и др. У американского земледелия была иная основа — кукуруза, картофель, фасоль и др. Большая часть культур американского происхождения попала в Европу только в период Великих географических открытий XV–XVI веков. Специфические культуры были известны также в различных районах Азии (например, рис) и Африки.

Русские крестьяне при подсечно-огневом земледелии сеяли зерно прямо в теплую золу или в слой взрыхленной почвы, перемешанный с золой. С помощью ствола ели с коротко обрубленными ветками они бороновали почву, загребали семена, уничтожали сорняки. В большинстве случаев с нового поля они собирали только один урожай, а затем оставляли на 20–40 лет. Урожайность поля резко падала, если его засевали подряд несколько раз.

Датские экспериментаторы для посева использовали два участка; один на месте сожженного леса, а другой — на месте выкорчеванного, но не сожженного. Оба участка взрыхлили деревянными палками, похожими на вилы с двумя зубьями. Зерно (пшеницу и ячмень) сеяли руками, а потом его заделывали в почву. Оба участка пропалывали и рыхлили. На первом участке с сожженным лесом получили большой урожай, на другом — ничего. На второй год урожай с первого участка был значительно меньше.

Предполагается, что древние земледельцы на вспаханном поле не сеяли зерно, разбрасывая его широким взмахом, как это делали древние римляне. В отличие от римлян они не знали бороны, которой могли бы заделывать зерно в почву. Поэтому экспериментаторы в Батсер-Хилле крючковатой палкой снчала делали неглубокие желобки, а в них ямки для отдельных зерен.

Прежде чем всходы наберут достаточно силы, почву необходимо взрыхлять, удалять сорняки, защищать от птиц и вредителей. Эта работа не столь трудна и не требует большого опыта. В древности при столь трудной добыче пищи каждый должен был внести свой вклад в ее добывание. Поэтому можно не сомневаться, что эту работу выполняли и дети.

Прополка и прореживание заметно увеличивали урожай. Это подтвердил эксперимент, проведенный на маленьком участке площадью 0,05 га. Эксперимент проводился в районе, где веками выращивали кукурузу, основу расцвета цивилизации майя. За первые четыре года, когда экспериментаторы нерегулярно пропалывали поле, урожай кукурузы снизился от 32 до 7 кг. Этот же участок в последующие три года систематически пропалывали и достигли урожая 34,15 и 24 кг.

Уборка урожая

Сегодня на нивы выходят комбайны, и через несколько дней сухое и чистое зерно лежит в элеваторах. Но в древности, а собственно, еще и не в столь отдаленном прошлом уборка урожая была огромным напряжением сил для всех жителей села, так как она состояла из целого ряда трудоемких и длительных операций, которые нужно было осуществить при помощи довольно примитивных орудий труда и в сжатые сроки. Стебли зерновых срезали серпами из дерева, рога и кости. В паз такого серпа вкладывали одно каменное лезвие длиной до 10 см (в форме прямоугольника, полукруга, серпа и т. д.), а чаще несколько меньших, которые изготовляли из кремня, обсидиана, роговика и подобных им пород. С 1892 года благодаря экспериментам Дж. Спарелла мы их можем узнать среди сотни других лезвий, встречающихся в древних поселениях. Именно Спарелл идентифицировал эти лезвия. Он изготовил несколько лезвий и пытался ими резать дерево, кость, рог, высокую траву. Поверхность лезвий в конце концов шлифовалась. Большинство поверхностей были матовыми, но иногда встречались лезвия, блестевшие как зеркало. Это были те лезвия, которыми Спарелл косил траву. Позже было установлено, что причина появления зеркального блеска — кремниевая кислота, которую содержат многие злаки. Работа таки серпами была очень эффективной. Поэтому крестьяне пользовались серпами с каменными вкладышами в качестве лезвия еще долго, даже после появления металла. Но в некоторых районах, в том числе на Ближнем Востоке и в Средней Азии, прочные породы встречаются довольно редко. Поэтому земледельцы нашли для них менее совершенную замену. Серпы изготовляли, шлифуя различные осадочные и вулканические породы, или делали керамические. В этих районах металлическим серпам сразу же было оказано предпочтение.

Датские экспериментаторы убирали зерновые репликами древних серпов с цельным кремневым лезвием (прямым и серповидным с ретушированным или не ретушированным острием). Затем применяли древние бронзовые серпы (с гладким и зубчатым острием), косы римлян и викингов и современные железные серпы. Деревянную основу древних инструментов изготовили подобными найденным в болотах, где деревянные изделия хорошо сохранились.

Первую серию экспериментов провели на восьми участках (каждый площадью 50 кв. м), где выращивали ячмень, смешанный с 18 % овса. Среднее количество стеблей на каждом участке составляло 26 тысяч. Во время уборки наблюдали за процессом работы с разными инструментами и сравнивали их эффективность. Вторую серию экспериментов провели на восьми участках с песчаной почвой, где вырастили ячмень с 3 % овса.

Серпом пользовались следующим образом: левой рукой собирали и зажимали пучок колосьев, в правой держали серп и срезали колосья. Серповидное ретушированное кремневое лезвие лучше всего срезало колосья при быстром горизонтальном движении полукругом. При этом оставалась стерня высотой 12–20 см. Бронзовым серпом с зубчатым острием лучше всего можно было срезать колосья, низко держа пучок стеблей и протягивая серп снизу вверх. Стерня в этом случае была высотой 15–17 см. Косами римскими и викингов пользовались как двуручным инструментом. Причем техника применения косы, по-видимому, мало изменилась с древних времен.

При определении эффективности инструментов наряду с временем учитывали также процент стеблей, выдернутых с корнем. Большой процент выдернутых корней свидетельствовал, что инструмент тупой. А работа замедленна. Другим показателем было количество срезанных пучков, зажатых в ладони жнеца перед тем, как их возьмет идущий вслед собиратель. С кремневыми серпами таких пучков было 5–8, иногда и 10, с бронзовыми — больше 5, а с железными — 3.

Участок площадью 50 кв. м с 26 тысячами стеблей зерновых экспериментатор скосил римской косой за 30 минут, а косой викингов за 17 минут. Работа с косами шла быстро, но при этом осыпалось зерно, а этого, конечно, весьма бережливые древние земледельцы допустить не могли. Поэтому нам кажется, что в древности косы применялись скорее для скашивания травы, а не для уборки зерновых.

Современные железные серпы по своей эффективности приблизились к древним косам. В одном случае поле было сжато за 30 минут, в другом — за 31 минуту. Работа в поле с бронзовыми серпами усложнилась: серпом с гладким острием она продолжалась 60 минут, а с зубчатым — 65 минут.

В работе с кремневыми инструментами различия проявились в зависимости от их формы и заточки острия. Больше всего времени израсходовал экспериментатор при работе с неретушированным лезвием, вставленным в деревянную рукоять под прямым углом, что отвечал оригиналу из Стенхильда в Дании (на одном участке 76 минут, а на другом — 101 минуту). Труд требовал не только много времени, но и сил. Поэтому данный инструмент в качестве серпа был малопригодным и из-за своей хрупкости не годился также для резания веток и листьев. Он лучше всего подходил как инструмент для прополки, например удаления чертополоха. За этим инструментом по производительности следовал серповидное кремневое лезвие с зубчатым острием (73 минуты), которое было пригодно также и для срезания листьев. Но уже серпом с прямым кремневым острием поле было сжато за 59 минут.

Попытаемся обобщить результаты этих обширных экспериментов. Некоторые из них мы предугадывали, и поэтому они для нас ничем неожиданным не были. Железо показало свои явные преимущества перед другими материалами. С помощью железных кос викингов и римлян поле можно было скосить за очень короткое время. Но наиболее пригодными оказались косы при скашивании травы. По своей эффективности весьма близки к ним железные серпы. Второе место могла бы, как нам казалось, занять бронза, но ее опередил кремень с прямым острием. Для объективной оценки эффективности учитывалось также количество срезов, необходимы для накопления пучка в одной горсти. Для кремневого серпа нужно было восемь срезов, для бронзового — пять. Но это не умаляет высокой эффективности серпов с кремневыми лезвиями. Еще одним результатом опыта было открыта инструментов, употреблявшихся, очевидно, для срезания листьев и при плетении.

Объективность результатов датских исследователей на уборочных работах подтвердили также советские экспериментаторы. Наряду с серпами с единым каменным лезвием они испытывали также серпы с лезвием они испытывали также серпы с лезвием из нескольких каменных осколков, уложенных в пазы прямых или полукруглых рукоятей. Такие типы серпов часто использовали древние земледельцы. В работе с ними экспериментаторы достигли примерно таких же результатов, как и с серпами с одним лезвием. Эти реплики они применяли и для других работ. Серпом с одни лезвием экспериментатор сжал траву на участке 20–25 кв. м за один час. Более высокой производительности он достиг при срезании таких растений, как просо, ячмень, горох с диаметром стебля до 5 мм (современной стальной косой такое же задание экспериментатор выполнил в сорок раз быстрее). В конце первого часа работы на лезвии появился слабый блеск, который заметно усилился спустя три часа. В то же время притупилось прямое острие, что снизило его эффективность. Но как только на нем были сделаны зубчики, работа пошла значительно быстрее, чем с прямым лезвием, поскольку зубчики быстрее разрушали растительные волокна.

Для закрепления лезвия в рукояти экспериментаторы использовали смесь смолы и песка, которая очень хорошо оправдала себя при уборке зерновых и скашивании травы. Затем нагрузку на кремневые лезвия увеличили. Два серпа, один деревянный, почти прямой, а другой роговой, полукруглый, применили для срезания трехметровых стеблей тростника диаметром 9 мм. Полукруглым серпом из рога экспериментатор мог притягивать стебли тростника к себе, так что его работа продвигалась быстрее, чем у его коллеги. За шесть часов они сжали камыши на площади свыше 300 кв. м. Из рогового серпа выпали два куска кремня, деревянный же остался совершенно неповрежденным, поскольку на нем был более глубокий паз и кусочки крмня были вставлены глубже. Кремневое лезвие другого деревянного серпа, подвергнутое испытанию на прочность в растяжении, не отделилось даже при нагрузке в 95 кг.

Земледельцы некоторых районов Средней Азии не имели в своем распоряжении кремня или другого такого же мелкозернистого, твердого и одновременно хорошо скалывающегося камня и поэтому вынуждены были довольствоваться плоской галькой различных зернистых пород (песчаника, кварцита, гранита), которые затачивали точилами из песчаника. Несмотря на то что зернистость их граней выполняла роль ретуши, эти серпы были менее эффективными, чем вышеупомянутые с лезвиями из кремня. Южные соседи среднеазиатских земледельцев, в Двуречье, применяли также серпы с лезвиями из керамических осколков. Однако многие археологи не признают применения таких серпов на практике и считают их культовыми предметами.

Экспериментаторы могли срезать такими серпами зерновые стебли, камыши, тонкие ветки, косить траву, хотя и значительно медленнее, чем серпами с каменными лезвиями. Эти результаты для самих экспериментаторов были неожиданными, и они стали искать основу режущих свойств керамических серпов. Объяснение нашли в наличии мелких частиц твердых пород в керамической массе, которая проходила обжиг при температуре около 1200 градусов.

Распространение металлических (медных, бронзовых, железных) серпов шло очень медленно, и кое-где каменные серпы сохранялись очень долго, вплоть до эпохи бронзы. Преимущества первого металла — меди были еще незначительны. Экспериментаторы установили, что медный серп притуплялся после четырех часов работы, поэтому его нужно было точить. Если он был достаточно широким, то его можно было употреблять довольно долгое время, но он не был более эффективным, чем каменный. Очевидные преимущества принесли только бронзовые и в особенности железные серпы, которые были вытеснены на уборочных работах только острыми стальными косами в XVII веке.

После высушивания скошенных (или, точнее, срезанных) зерновых на солнце, горячих камнях, у огня или в печи земледельцы приступали к обмолоту. Он тоже был нелегким, так как зерна пшеницы заключены в чешую и вымолачивались с большим трудом. Для этого применяли разные способы: небольшие снопы били о стену жилища, о камень, столб или раскладывали их на утрамбованную площадку и били их палками или топтали ногами. На островах западнее Шотландии еще совсем недавно местные женщины, когда им нужно было быстро получить зерно, применяли технику, которая соединяла в одном процессе сушку, обмолот и прожаривание. Пучок колосков женщина совала в пламя. Как только они загорались, она быстро выбивала из них зерно палкой, которую держала в правой руке. Все это она делала молниеносно, иначе зерно могло сгореть.

Такая техника очень простая, а поэтому, наверное, и самая древняя. Позже крестьяне применяли для обмолота цепы (в руках гуситов в XV веке они превратились в грозное оружие), а если у них был скот, то они без колебания перекладывали на него эту нелегкую работу. Шумеры запрягали животных в особые «сани», в нижнюю часть которых были вставлены осколки кремня. Эти «сани» по полуметровому слою стеблей волокли по кругу волы. Известны молотильные доски с кремневыми осколками, найденные в некоторых поселениях эпохи бронзы. Очищали зерно от ости, сорняков. Соломы, листьев и других примесей разными способами. Общим для всех этих способов был поток воздуха (отсюда — «веять»), который уносил из обмолоченного зерна, подбрасываемого вверх руками, деревянными лопатами или плетенками, легкие примеси. Иногда зерно даже промывали, чтобы удалить из него глину.

Вопросы «древней» урожайности зерновых были включены в сельскохозяйственные программы экспериментальных поселений эпохи железа в Лейре и Батер-Хилле. Урожай, собранный в этих поселениях, показывает, что зерно, выращенное древним способом, содержит большее количество протеина, кальция, фосфора, калия и других важных элементов питания человека, чем современное зерно. Количество собранного зерна было довольно большим, но данные, которыми мы располагаем, относятся всего лишь к нескольким сезонам, поэтому более полные и объективные результаты мы получи только через 10–20 лет.

Вы, очевидно, полагаете, что примитивной обработке почвы отвечала и низкая урожайность. Прежде чем мы получим результаты работы экспериментальных центров, обратимся к нашим старым знакомым, русским крестьянам XVIII–XIX веков. Они (на востоке страны) применяли подсечно-огневой способ земледелия, почти такой же, какой знали древние земледельцы.

Одна крестьянская семья могла за год обработать поле площадью в 1 га. Она засевала 100 кг семян, а урожай собрала — 1–1,2 т. А сейчас проведем сравнение: после второй мировой войны урожайность пшеницы с гектара в Пакистане, Индии составляла 0,8 т с гектара, и еще в 1955 году урожайность зерновых с гектара в развитых странах достигала только 1,8 т. Урожайность в 5 т достигнута только в результате применения самых современных химических удобрений. Для пропитания русской крестьянской семьи из пяти человек в конце XIX века достаточно было на год 0,7–0,8 т пшеницы, включая посевную.

Предполагается, что в неолитическом поселении в Биланах (ЧССР) у Кутна-Горы жило около 25 семей. Археологи сделали из этого вывод, что земледельцы поселения обрабатывали поле площадью около 30 га. Для того, чтобы удержать его урожайность на уровне около одной тонны зерна с гектара, они вынуждены были спустя три-четыре года оставлять поле на такое же время под паром. Таким образом в окрестностях поселения они обрабатывали около 60 га пашни. Если же они не могли вернуть истощенному полю плодородие (по всей вероятности, это так и было, так как в Биланах выращивали только пшеницу, а скота у них было мало), то спустя 14 лет они вынуждены были в поисках нового участка перенести свое поселение на новое место. Археологи, исследовавшие поселение в Биланах, пришли к этому выводу, установив, что ямы для хранения зерна каждый год обмазывались заново, а таких обмазок оказалось четырнадцать. На прежнее место они могли вернуться не раньше чем через 30–40 лет, когда на старом поле вырастал новый лес, так что можно было повторить подсечно-огневой способ.

Удобрение почвы

Итак, земледельческий цикл можно было начинать вновь. Но все зерновые берут из почвы азот, а также некоторые другие питательные вещества и бактерии, необходимые для их роста. Тем самым почва истощается и становится непригодной для обработки. Древние земледельцы знали несколько способов хотя бы частичного возвращения почве потерянного плодородия.

Оставлять поле в залежи было способом затяжным, требовавшим несколько десятков лет и большой площади обрабатываемой земли. Причем через определенное время поселение требовалось переносить в новые места, туда, где лежали нетронутые земли. Датские экспериментаторы установили, что на вырубленные, но невыжженные участки возвращались те же виды растений, которые произрастали там и раньше (папоротник, осока и др.). Более того, они чувствовали себя на вырубках гораздо лучше, так как здесь было больше солнечного света. Выжженный участок заселил совсем новые виды (подорожник, чертополох, кульбаба, маргаритка). Разобраться в этом помог спорово-пыльцевой анализ. Выяснилось, что на территории всей древней Северо-Западной Европы в ископаемом спектре резко падает доля пыльцы деревьев. Это доказывает тот факт, что здесь велось подсечно-огневое земледелие.

Благоприятное влияние на увеличение срока плодородия почвы оказывает также выгон скота на убранные поля. Например, на расчищенных от леса участках в Бразилии навоз, оставленный скотом, продлевает плодородие почвы до двадцати лет.

Из древесных пород и кустарников на расчищенные площади проникали прежде всего береза, ива, липа, осина и орешник. Датские экспериментаторы установили, что скот при выпасе обходил места с зарослями орешника. И действительно, анализ древней пыльцы свидетельствует о том, что процент орешника по сравнению с другими породами был всюду значительно выше. Так что и такой способ удобрения почвы, по всей вероятности, применялся в древности.

Из наблюдений в Батсер-Хилле установили очень интересный факт. Оказывается, помощником пахаря были свиньи. Их выгоняли на поля, и они в поисках съедобных корней перекапывали почву почти так же, как рало. Одновременно они удобряли почву. После свиней перед посевом обработка пашни очень упрощалась. Этот вывод П. Рейдольдса могут подтвердить чехословацкие археологи, исследовавшие великоморавское поселение Поганско у Бржецлава, территорию которого ежегодно тщательно перекапывают, к неудовольствию ученых, кабаны.

Вероятно, использовался для удобрения и навоз, который накапливался в скотных дворах и на выгонах. Археологи также могут подтвердить этот факт, поскольку они иногда находят черепки разбитых сосудов в стороне от жилищ. Ведь и в древности, так же как и сейчас, навозная куча была тем местом, куда выбрасывались отходы домашнего хозяйства, в том числе и разбитые керамические сосуды. А отсюда уже они вместе с навозом попадали на поле.

Сохранения плодородия почвы можно было достичь и чередуя различные культуры. Мы знаем, что плодородие почвы уменьшается из-за падения доли азота в почве, который расходуют зерновые для своего роста. В то же время бобы (маленькие кельтские бобы выращивали в древней Британии) накапливают в своих корнях азот. Этот факт привел П. Рейнолдса к идее провести эксперимент, который позволил ему сделать вывод, что древние земледельцы могли использовать многополье. При этом порядок мог быть следующим: два года выращивали на данном участке зерновые, затем один год бобы, потом вновь зерновые. При таком способе землепользования почву не нужно было держать под паром. Итак, мы подошли к перпетуум-мобиле земледелия?

Таким методом и в настоящее время с успехом пользуются некоторые племена американских индейцев, когда чередуют бобы с кукурузой. Другой метод сохранения плодородия почвы испытали экспериментаторы из Колорадо. Они расчистили участок площадь 1 га и 17 лет подряд выращивали на нем кукурузу тем же способом, который применяли и индейцы навахи. Выкопали ямку глубиной 20 и шириной 40 см, на ее дно насыпали 10–12 зерен кукурузы и присыпали их глиной. Глубина ямки способствовала концентрации влаги, необходимой для прорастания зерна, а когда молодые побеги достигали поверхности, ямку засыпали глиной. При этом образовались небольшие холмики, удаленные один от другого примерно на 2 м. В последующие годы зерно сажали рядом со старыми холмиками. При этом каждый год получали одинаково хороший урожай. Поле удобряли только два раза за 17 лет. Когда экспериментаторы продолжили эту работу в том же порядке, то обнаружили, что поле истощилось только спустя тридцать лет.

Разведение домашнего скота

Вторым важнейшим источником пропитания земледельцев было разведение домашнего скота. Возникновение его, несомненно, связано с выращиванием культурных растений. Однако приручение животных не всегда было связано с земледелием (выращиванием зерновых, например). Приручение некоторых животных могло произойти уже в конце палеолита и в период мезолита. К этому времени, несомненно, относится одомашнивание собаки. Вполне возможно, что в этот же период были приручены дикие животные, кормящиеся возле поселений (свинья, утка), или те, от которых человек получал шерсть, молоко, мясо (овцы). Так или иначе, но разведение животных приобретает практическое значение только в начале неолита, когда земледельцы приручили корову, буйвола, гуся, кролика, то есть тех животных, которые уничтожали их посевы. Коней и верблюдов приручили те земледельцы, которые вынуждены были по различным причинам (например, высыхания почвы) переходить к кочевому скотоводству. Прирученные животные давали человеку мясо, кожу, шерсть, пух, молоко, тянули рало, переносили различные грузы, возили его, служили для развлечений и спортивных состязаний.

Состав одомашненных животных определяла природная среда. Те виды, которые происходили из лесных животных (коровы и свиньи), распространены были на территории, покрытой прежде лесом. Овцы преобладали в естественных, а позже окультуренных степях. Козы встречались в лесистых и горных районах.

Животные стали чрезвычайно ценным имуществом и требовали особого ухода. Зимой их, возможно, содержали в особых пристройках (хлевах) возле домов и заготовляли для них летом сено, солому, ветки деревьев; зимой им давали омелу, а весной кору деревьев.

Во многих местах скотоводство заняло господствующее положение, и в результате скотоводы стали кочевниками. Они создавали переносные жилища, а некоторые из них организовали столь совершенное хозяйство, что оно им обеспечивало все необходимое.

Разведение скота и птицы стало составной частью земледельческих программ в Батсер-Хилле и Лейре. Успех этих опытов. Так же как и выращивание зерновых, заключался в получении, или обратном скрещивании, таких животных, которые по своим данным отвечали своим древним прототипам.

В Лейре это задание решили в тесном сотрудничестве с Зоологическим институтом университета в Копенгагене. В отдаленных районах они нашли таких животных, которые сохранили древние черты (строение их скелета отвечало строению скелетов древних животных). В результате в Лейре встретились исландские лошади и пони, готландские овцы. Полудикие кабаны и другие животные жили рядом с поселением. Они поедали растения и кустарник, разрыхляли и утрамбовывали почву недалеко от поселка, то есть делали все то, что животные вокруг древних поселений. Некоторые из них зимовали в домах, отделенные от жилого помещения только тонкой перегородкой. Жителей поселка они обеспечивали мясом, молоком, жиром, салом, мехом, кожей, шерстью, перьями, работали в качестве тягловой силы в упряжке (сани, повозки, рала)…

В Батсер-Хилле разводят скот декстерской породы, который подобен вымершей породе (Bos Iongifrons). Породу овец, соответствующую древней, британские экспериментаторы нашли на отдаленных островах Святой Кильды у северо-восточного побережья Шотландии. Здешняя порода овец, именуемая soay, по строению скелета соответствует древним находкам. Овцы на этих островах были одичавшими, и, чтобы их приручить, потребовалось время. Это животные довольно мелкие и дают мало мяса. По всей вероятности, и в древности от них получали только шерсть и молоко. Из лошадей самым близким к породам эпохи железа представляется эксмурский пони, которого используют как для упряжки в повозке, так и для пахоты. Очень трудно установить, как разводили в древности свиней. И хотя европейский дикий кабан является прямым потомком древней свиньи, это животное чрезвычайно дикое и вряд ли его можно включить в число домашних животных поселения эпохи железа. Вероятно, в ту пору уже существовала домашняя свинья, а дикий кабан был предметом охоты. В Батсер-Хилле провели эксперимент, в ходе которого скрещивали европейского дикого кабана и свинью теймвортской породы, которая считается самой древней породой свиньи в Англии. У поросят были коричневые и желтые полосы, чем они напоминали дикую свинью. Свинья не только обеспечивала экспериментаторов мясом, салом, кожей и костями, но и стала помощником в обработке поля.