Прыжок Ящера

Глава 12

Насчет мэра я, конечно, пошутил. Этот субъект меня совершенно не волновал, а вот губернатора и впрямь несколько часов назад некий придворный доброжелатель убедил в том, что разумнее уехать из города. Как говорится, от греха подальше. Мало ли что случится, а дыма, как известно, без огня не бывает, и коли дымит, то ноги в руки и скатертью дорога. Зато после — никто не упрекнет, не забросит кирпичиком в родной огород. Дескать, был и не отреагировал. Потому как не был, милые сограждане! Не ведал и не слышал, находясь в сугубо деловой отлучке. И что с такого возьмешь? Президенты тоже на время кризисов уважают лечиться в клиниках. Кто запрещает им подражать?

Более сложно было отвлечь господ руоповцев. Пришлось перетряхнуть мошну, пройтись агентурой по городским сусекам в поисках левого криминала. Конечно же, нашли. Ныне этого добра — как гальки на морском берегу. В нужный момент дали наводку на подпольных виноделов. Подкрепили сведения серией свеженьких фото, парой чистосердечных показаний. Совесть меня не мучила. Спиртогоны — плохой народишко, грех таких не сдать. Можно сказать, травят людишек не за понюх. Сам бы лично перешлепал, выставив шеренгой у стеночки, только чего мараться, если для таких дел имеются официальные службы? О том же, что у фабрикантов наличествуют стволы, мы, разумеется, тоже успели проведать, о чем аккуратно оповестили блюстителей. За минуту до шмона позвонили и самим фабрикантам, которые не преминули занять круговую оборону. Так что господа руоповцы сунулись туда и завязли. Не слишком глыбко, но все же вполне достаточно, чтобы избавить нас от докучливого внимания.

Начинали мы, наверное, не самым слаженным образом, но мы не армия и не кремлевский полк. По крайней мере выступили одновременно. Сеня Рыжий, засевший в спецфургоне с армейскими рациями, изошел икотой и потом, но должную синхронность обеспечил. За автомобилями Поэля, отъехавшими от офиса, повели наблюдение сразу с нескольких точек. На трех возможных трассах колесило полтора десятка высланных заранее машин. Меняя друг дружку, они пристраивались в хвост противнику, обгоняли эскорт Поэля, уходили в сторону. Многомудрый Август торчал за спиной Сени, следя за рабочими частотами, на которых имел обыкновение болтать Поэль. Уже через четверть часа стало ясно, что враг движется к Марамзинским выселкам. Скорее всего Поэль направлялся на собственную дачу. Окончательно в этом уверившись, я дал долгожданную команду патрулям Дина. Ромулу, которого мы планировали просто-напросто включить в принудительно-добровольном порядке в доблестные ряды служащих империи, скрутили на подходе к дому. Дяденька в фуражке проголосовал полосатым жестом, а другие дяденьки, уже без всяких фуражек и жезлов, выскочили на визг тормозов и, положив на землю охрану помощника Поэля, без витиеватости объяснили, что Ромула задержан в качестве свидетеля для дачи особо ценных показаний. По счастью, никто не открыл стрельбы, а сам Ромула перетрусил настолько, что с покорностью позволил себя сковать наручниками и даже подсказал, где в машине найти лишнюю пару, чтобы парней не пеленали китайским скотчем. Временно пленников спровадили в «каторжный дом» к Хасану.

Чуть хуже вышло с Багратионом. Так звали заведующего охранной службой Поэля. Этот орел проявил бдительность, еще на шоссе заподозрив неладное. Машина его прибавила скорости и свернула совсем не туда, куда думали. Пришлось отпустить мужичка покататься. Ребятки Дина-Гамбургера подрулили прямиком к его подъезду, и, когда успокоившийся командир подплыл на своем «Фольксвагене» к подъезду, его зажали с двух сторон «Жигуленками». Левушка, один из любимчиков Дина, коллекционировавший войны, как филателист драгоценные марки, двумя взмахами особого тесака срубил прутики антенн с «Фольксвагена», а громила Лешик сунул в приоткрытое оконце ствол потертого «АКМ». Тот же Ромула посчитал бы предъявленные аргументы вполне убедительными, но Багратион (не зря сукиного сына так прозвали!) отреагировал на случившееся неадекватно. Выкрутив баранку, даванул на газ, и, тронувшись каким-то невообразимы юзом, сшиб Лешика, переехав парнишке ноги. Вторым маневром машина преодолела передними колесами высокий паребрик и, скрежеща днищем по бетону, прыгнула в сторону детской площадки. Сбесившийся «Фольксваген» собирался, как видно идти напролом. Разъяренный Багратион закусил удила. На такой случай у Дина тоже имелись строгие инструкции. «Кукушата», засевшие невдалеке, заслышав в наушниках сладкое слово «да», пошли громить иномарку из убойных карабинов, в считанные секунды продырявив покрышки и вдребезги раскатав все стекла. Одна из пуль угодила Багратиону точнехонько в правый глаз. В начальника охраны целили, точно в пушного зверя.

Отныне бояться нам было некого. На условленном повороте водитель, что сидел за баранкой в одной из машин Поэля, разглядел стоящего на обочине мужчину. Нечто странное он даже успел заприметить в руках встречного, но лишнего времени на раздумье у него не оставалось. Фотоустройство с рефлектором ударило мощной световой вспышкой, ослепив шофера и тех, что сидели рядом. Мужчина предусмотрительно отскочил в сторону, а горемычный автомобиль вильнул вправо, отчаянно пытаясь затормозить, но на такой скорости справиться с управлением было сложно. Его тотчас перевернуло, и, кувыркаясь, машина скатилась по заснеженному склону, пробив лед и наполовину уйдя в грязноватую водицу случайного болотца. Второй автомобиль вместо того, чтобы остановиться, рванул вперед испуганной антилопой. Но и «гепарды», ждущие в засаде, не дремали, Поэля взяли в коробочку, вынудив свернуть на проселочную дорогу. По этой самой дороге чуть позже прибыл на место и я.

К этому времени банкир уже стоял, привязанный к дереву, тараща испуганные глазенки на лежащие возле его ног тела. То, с каким выражением бывший начальник взирал на бывших подчиненных, убеждало в том, что Поэль ожидает самого худшего. В общем все шло точнехонько по сценарию. Мои люди масок с лиц не снимали, двое, как и было оговорено, вовсю шуровали ломами и лопатами, тут же на глазах у пленника выкапывая могилу. Ганс красовался в омоновском щеголеватом мундире, и, глядя сквозь затемненные стекла машины, я наблюдал, как он что-то выспрашивает у пленника. Последний испуганно мотал головой, что-то пытался доказывать. Минут через пять Ганс подбежал к моему «Ниссану». Я опустил стекло.

— Ну-с? Чем порадуешь?

— Чепуха какая-то, босс! Этот придурок клянется, что знать ничего не знает. Ни про съемку, ни про «Харбин».

— Вот как… А кто же тогда подсаживался к нему в машину?

— Тоже молчит. То есть опять же играет в полную несознанку.

— Думаешь, финтит?

Ганс замялся.

— Черт его знает! То есть, если бы я сам своими ушами не слышал ту запись… Может, нам с Хасаном его свести?

— Ага… Или очную ставочку устроить. С тем, что балабонил с ним в машине, — я распахнул дверцу и вылез из кабины. — Не надо Хасана. Сам потолкую с этой слякотью.

В снег проваливаться не пришлось. Хлопчики успели протоптать к дереву основательную тропку.

— Ящер?! Ты? — Поэль глядел на меня безумным взглядом. — Черт! Почему ты без маски?

Не отвечая, я продолжал шагать.

— Где твоя маска! — в голосе Поэля слышалась рыдающая паника. Этот делец и впрямь малость тронулся умом, если посчитал, что отсутствие маски может означать для него нечто важное. Вся эта затея с лицами в черном была ни чем иным, как попыткой развязать его язычок. А бояться мы не боялись. Ни черта, ни дъявола. Тем более что Поэль уже входил в одну из запланированных руоповских сводок, а значит, жить ему оставалось всего ничего.

Мягко поскрипывал под ногами снег, я неотрывно глядел на Поэля. Пора было использовать один из заповедных трюков премудрого Ящера. У Хасана свои методы, у меня свои, но взгляд, способный передвигать спичечные коробки, в состоянии проделывать и другие забавные штучки.

— Ящер!.. — пленник отчаянно взвизгнул. Импульс достиг цели, хотя я старался не перебарщивать.

— Что с ним? — Ганс фыркнул.

— Хотелось бы мне тоже это знать… — пробормотал я. Было очевидно, что Поэль напуган, однако распахивать свой маленький ящичек Пандоры он не спешил. Начинало смеркаться, и я подумал, что неплохо бы разжечь костер для полной натуральности происходящего. Кровожадное племя туземцев возле привязанной к дереву жертве, закипающий котел с пряностями, в который следовало эту самую жертву вскорости окунуть.

— Я жду, Поэль. Рассказывай, — я снова ожег его взглядом.

— Что тебе нужно? — Поэль говорил плачущим голосом и продолжал ерзать под веревками. — Завод?… Черт с ним! Отдам все акции. Из-за чего сыр-бор, Ящер? Зачем нам ссориться?

— Вот и я желал бы узнать, зачем.

— Объясни же толком!

— По-моему, Ганс тебе все растолковал. Или нет? — я обращался к пленнику все столь же ласково. Таков один из моих принципов. Не люблю орать на будущих покойников. Пусть уходят из мира сего с пониманием того, что хоть в последние минуты с ними обращались вежливо. То есть, бывают, конечно, исключения, но Поэль в их число не входил.

— Поверь, я ничего не понимаю!

— Что же тут понимать. Ты подставил меня, Поэль. Завел шашни с кем-то на стороне, шлепнул Буратино, кроме того в фильм этот ужасный ввязался.

— О каком фильме вы все время талдычите!

— Мы талдычим? — я шевельнул бровью. — Мы, гвоздик ржавый, объясняем, а не талдычим. И суть ты, думаю, понимаешь лучше меня. Кто сдал Буратино?

— Мы думали… То есть я полагал…

— Знаю, знаю. Вошел утром в квартиру, застал парочку в пикантной позе, и не выдержало ретивое. Понимаю. Кларису — в ссылку к венграм, любовничка — к праотцам.

Пленник сглотнул. Наверное, я угадал. Оно и не слишком сложно. Угадать бы насчет всего остального! Как ни крути, Буратино был мелочью. В сущности этого красавчика я мог бы простить Поэлю, если бы не тот голос, если бы не пакостное шоу в кинотеатре.

— Так ты действительно не догадываешься, о каком фильме идет речь?

Банкир наморщил лоб, мучительно стал вспоминать, это было видно по его напряженному лицу.

— Не понимаю. Если ты о той порнушке…

— Ну же! — ободрил я его. — Видишь, уже теплее. Что-то начинает копошиться в складочках полушарий.

— Но там ничего такого нет! Честное слово! Обыкновенные тридцатиминутки с блондинками. Такую продукцию неплохо берут на востоке. Мы сплавляли кассеты в Корею, Китай, хотели с Германией посотрудничать. У них во Франкфурте есть одна подходящая лавочка… Хотя прибыль в общем так себе… — Поэля вдруг осенило. — Может, там оказалась какая-нибудь из твоих подружек? Но я же не знал! Клянусь чем угодно! А эти парни, сам знаешь, как действуют. Хватают кого ни попадя на вокзалах да на улицах — и в павильоны волокут. Ты скажи, я разберусь. Сам лично по всем подвалам пройдусь. Багратиона с поводка спущу!

— Хватит! — оборвал я. — Тем более, что Багратион твой скоропостижно скончался. Да, да! Такое вот несчастье. Но речь не о нем. Ты прекрасно знаешь, что я говорю о другом фильме. На твою порнуху мне глубоко плевать.

— О чем ты говоришь? — голос Поэля дрожал, по жирному лицу катились слезы. Ганс был прав. Такое действительно не сыграть, и не поможет тут никакой гипноз. На мгновение я ощутил растерянность. Если фильм делал не этот тип, то кто же, черт возьми?!

Я шагнул к пленнику.

— Что за люди играют против меня, Поэль? Давай, колись облегчи душу! Кто-то из центровых?

Он замотал головой, и я неторопливо достал из кобуры пистолет.

— Последний шанс, Поэль! Честно признаюсь, не люблю долгие допросы. А отправлять тебя к Хасану — это, согласись, в какой-то степени свинство. Все ж таки не шпынь какой-нибудь уголовный. И вместе какое-то время работали.

— Поверь, Ящер! Я, правда, ничего не знаю. В «Харбине» я тоже чужак. Может, из-за меди на тебя там и дуются, но это же всем известно! Медью занимались Стэк с Микитой. Может быть, еще Дракула, а мы у них канал перебили. В субэкспортеры пролезли. Так они и на меня тянут по той же самой причине. Гараж взламывали, по офису стреляли.

— Не гони, парнишка, — я устало качнул стволом «Беретты». — Вчера мы следили за твоей машиной, и ты определенно заезжал в гаражи «Харбина».

— Что? Какой «Харбин»?

— Тот самый, Поэль, не прикидывайся. Разговор с чужаком мы тоже слышали. Твой там голосок, не сомневайся. Сказать по правде, не слишком мне и требуется твое признание. Улики, как говорится, налицо. С «Харбином» мы тоже разберемся. Возможно, даже сегодня. Но для начала нужно закончить с тобой. Могилка, как видишь, уже готова. Так что извини.

— Ящер! Не надо!.. — Поэль рыдал уже в голос. Я отвернулся, пряча пистолет. Тошно в таких стрелять. Никакого азарта. Одним глазом я подмигнул своему начальнику охраны, и Ганс с бедра ударил из автомата по дереву. Рыдания оборвались. Обернувшись, я увидел обвисшего на веревках Поэля.

— Вот и ладненько, — пробормотал я, хотя ладненько вовсе не было. Не сказал нам этот паршивец ничего. Не раскололся, партизан этакий! И означало это одно: держали его на крючке крепко — куда крепче, чем мы могли предположить. Может, судьбой семьи запугали, может, чем-нибудь еще. Имей мы время, покопались бы основательнее, но в том-то и заключалась закавыка, что с противником мы, по всей видимости, столкнулись серьезным, стало быть, и медлить не имели ни малейшей возможности. На великанов нападают первыми. Иначе они наступают и давят. Голыми пятками.

Я обернулся к Гансу.

— Автоматик пусть Флоп оставит этим, а Поэлю в карманчик аккуратненько засунь пушку, что передал наш золотопогонный друг.

Ганс с готовностью кивнул. Его парни уже сбрасывали в яму тела. Поэля мы намеревались оставить у дерева. Пунктов намеченного сценария следовало придерживаться по возможности строго.

— И пусть поглядят вокруг внимательно. Чтоб никаких следов! Если кто покурил или помочился, заставь скушать все со снегом.

О подобных вещах Ганс тоже прекрасно знал. Мы, конечно, не Европа, однако и у нас, если захотят, запросто сумеют припереть к стенке каким-нибудь молекулярным анализом. Отпечатки пальчиков, микрочастицы и все такое…

Направляясь к машине, я видел, как парни в масках волокут подобие широких граблей. Сцена была сыграна, улики тщательно заметались.

Закат алел слева, а справа, мглистые, с проплешинами снежных островков, проносились пашни. Голые пучки кустов, курганы из строительного хлама, деревья, на таковые уже мало похожие, вызывающие чувство вроде той жалостливой брезгливости, что испытывают прохожие к оккупировавшим улицы попрошайкам.

Один из наших голландских партнеров как-то признался, что Россия воспринимается им, как страна двухцветная. Тогда он имел в виду тот неласковый факт, что наше цветовосприятие даже у детей на порядок ниже, чем у европейских киндеров. Выросшие среди серых катакомб, истинной палитры мы, дескать, не ведали и не ведаем. Только позднее я додумался, что мы и по духу близки к этой чертовой двухцветности. Верим в белое и ненавидим черное. Потому и христианство наше куда более суровое, нежели гибкое и щадящее католичество. Другое дело, что никто с уверенностью не скажет, плохо это или хорошо. Сложно про мир однозначно высказываться. Скверный ли, не очень, но он, этот мир, существует, и с фактом этим надо либо считаться, либо экстренно сходить с ума. Впрочем, имеются и промежуточные варианты, потому как можно еще стать прожженным циником, можно зажить жизнью глухаря или страуса, а можно стать Ящером…

Рация пискнула, когда мы уже катили по Шкловскому шоссе.

— Слушаю, — Ганс поднес микрофон к губам. — Кто там еще?

В эфире царило молчание.

— Странно. Мне показалось, что нас вызывают. — Ганс переключил рацию на передачу. — Але, Флоп! Ты слышишь меня? Как там у вас дела?

На этот раз я тоже повернул голову. Эфир продолжал безмолвствовать. Озабоченно взглянув на меня, начальник охраны нахмурился.

— Что за хренотень? Может, рация отказала?

— Проверить проще простого, — я взял у него из рук плоскую трубку. — Вызываем идущую за нами машину — и все само собой выясняется! Если отзовутся, то порядок!

Но порядка не получилось. Раньше чем я поднес рацию к уху, динамик зашуршал, и по спине моей пробежал знакомый холодок. Это был тот самый вздох, что удалось записать Августу. ТОТ, кто держал в руках переговорное устройство Флопа, бригадира оставленных на месте могильщиков, ничего не говорил. Он только дышал, и вздохи эти вновь напоминали приглушенный рык.

— В чем дело, босс?

— Разворачиваемся! — я швырнул трубку на сиденье, но тут же снова подхватил ее. — Эй, ты! Трюкач дешевый! Сделай одолжение, дождись меня. Поверь, у нас будет с тобой славный разговор!

Водитель притормаживал, разворачивая машину. Ганс глядел на меня озадаченно.

— Мы возвращаемся?

— Да! Возникла проблемка. Эта сука уже там, на поляне!

— Какая сука?

— Та самая, что садилась к Поэлю в машину.

— Откуда он там взялся?

— Сколько у нас людей? — рявкнул я вместо ответа.

— В каком смысле?

— В смысле — прямо сейчас!

— Ну… Морячков Дина мы отпустили к «Харбину». Утюг тоже там. В машине сопровождения пятеро, еще трое с Флопом…

— Нет больше Флопа, — я скрипнул зубами. — Пусть парни готовят оружие. Все, что есть под рукой!..

…"Парни" стояли, ощетинившись стволами, и трясло их точно так же, как меня и Ганса. Трое ребят Флопа, словно елочные украшения, висели на ветках того самого дуба, к которому совсем недавно был привязан Поэль. Сам Флоп, мирно сложив на животе руки, лежал на дне выкопанной могильщиками ямы. На груди у него покоилась рация — та самая, которой совсем недавно воспользовался НЕКТО. Ни Поэля, ни его телохранителей на поляне уже не было. Не было и машины, доставившей их сюда. «Тойота» бригадира весело догорала на отдалении, и огненные блики перебивали мертвящий свет фар, делая лица повешенных переменчиво зловещими.

— На все про все у этих тварей было не более пятнадцати минут, — заикаясь, проговорил Ганс.

Я сосредоточенно кивнул. Все-таки профессионалом он был неплохим, соображал быстро и в нужном направлении. Покосившись на часы, я нахмурился. В самом деле! Успеть укокошить четверых — причем троих из них вздернуть на высоченное дерево, а после убрать лишние тела, отвязать Поэля и удрать — на это способны были только отъявленные шустряки.

— Куда они могли скрыться? — тихо спросил я.

Вопрос заставил Ганса встряхнуться.

— Встречных машин попалось всего две — замызганный «Пикапчик» и «Жигуленок» с семейством. Значит, судя по всему, уходили в противоположную от города сторону. Послать следом машину?

Я покачал головой.

— Думаю, не догоним…

В глубине леса всполошенно закричали птицы. Мы переглянулись.

— Но там снега по пояс! — пролепетал Ганс. — Не могли же они рвануть туда. Правда, если у них снегоходы…

— Взять из автомобилей фонари! — распорядился я. — Обшарить все вокруг! Должны быть следы… И пусть кто-нибудь перережет веревки.

Парни зашевелились. Один, забросив автомат за спину, полез на дуб, двое бросились к машинам за фонарями.

Вглядываясь во все мало-мальски подозрительное, мы медленно описали вокруг поляну неровную спираль. В принципе противник действительно мог улизнуть в лес — на тех же снегоходах. Импортные «Полярисы» запросто рвут под полторы сотни кэмэ. И дороги им никакой не нужно. Однако ни гусеничных, ни лыжных следов мы не обнаружили. Хватало вороньих отметин, в одном месте отыскалась цепочка заячьих «лап», но более ничем примечательным усыпанный снегом ландшафт нас не порадовал.

— Значит, все-таки шоссе?

Ганс кивнул, и в этот самый момент все фонари одновременно погасли. Беззвучно, как будто кто-то мягко нажал единый тумблер. Встревоженно оглядевшись, я обнаружил, что стою один посреди черного леса. И даже не леса, а чего-то более напоминающего странный камыш. Березы и сосны съежившись, стали вдесятеро меньше. И не было уже ни Луны, ни звезд. Ветер, что недавно с шелестом скользил по макушкам голых деревьев, куда-то запропал, меня окружала абсолютная тишина. И что-то еще присутствовало во всем этом. Что-то особенное, не поддающееся описанию, отчего все видимое приобретало мрачноватый могильный оттенок.

Я покрутил головой. Черное небо и гладь слившегося в сероватую степь леса. И пугающая непривычная даль — от горизонта до горизонта, словно меня приподняло на воздушном шаре. Тем не менее ногами я продолжал ощущать почву…

На миг показалось, что я абсолютно гол, но это быстро прошло. Зато возникло ощущение куда более странное. Я дышал, и легкие мои клокотали жутковатым образом. Я слышал их работу и с ужасом узнавал ту чертову запись Августа. А еще… Еще был непонятный запах. Где-то я уже с ним сталкивался, но где? Или не запах это был, а нечто, чему не придумано еще название?… Впрочем, почему не придумано? Придумано, разумеется! Ибо это был запах СТРАХА! Настоящего, стопроцентного, без ложных примесей. Оттого и шевелились волосы на голове, оттого и прихватывало спину ознобом. Все равно как у комнатного песика, почуявшего присутствие тигра.

— Ганс! — позвал я. Рука с пистолетом приподнялась. — Куда ты делся, черт подери!..

И стало еще страшнее, потому что ни руки, ни пистолета я не увидел. Вместо этого я разглядел какие-то скрюченные когти. Четырехпалая, покрытая зелеными чешуйками кисть.

Господи! Что со мной?!..

— Ганс! — взревел я, и ближайшие деревья покачнулись от моего голоса.

— Босс! — из черной пустоты вынырнула рука и ухватила меня за плечо. — Что с вами?

Словно марево пробежалось по темнеющему лесу. В одно мгновение он вырос, и все враз ожило. Я вновь обрел способность слышать и видеть привычное. Ганс стоял передо мной, а справа взволнованно перетаптывалось двое «морячков» с автоматами.

— Что случилось, босс? — Ганс часто озирался, пытаясь сообразить, куда был обращен мой застывший взор.

— Да нет, ничего… Наверное, показалось, — я провел рукой по лицу. Голову слегка кружило, по вискам струился холодный пот. Определенно пора было кончать с ночными забавами. Хватит с меня сегодняшних висельников! В туфли набился снег, носки успели промокнуть. Ну, а если начались еще и галлюцинации, то предприятию верный каюк. Сматываться отсюда, пока не поздно. Ничего мы здесь не найдем.

— По машинам, Ганс! Уходим…

— А как быть с покойниками?

Я криво улыбнулся. Собственные губы казались чужими, слепленными из какого-то пластилина.

— А что? Какие-то проблемы? Могила, кажется, у нас есть, вот и используй ее по назначению.

Ганс хотел было возразить, но возразить было нечего. Везти в город четверых жмуриков — вещь малоприятная во всех отношениях. На любом из гаишных постов нам могли устроить великолепную засаду — с легким мордобоем, с наручниками и последующим препровождением в общую камеру. И доказывай потом, что ты не верблюд, что не вешал и не думал вешать своих же собственных парней.

— Ясно, босс. Вы обождали бы пока в машине. А мы тут быстренько управимся. Подметем, специй разбросаем для собачек.

Не протестуя, я побрел к автомобилям. Прямо по целине. Ноги по колено увязали в снежном скрипучем крошеве, но мне было все равно. Плевать на обувь с носками, плевать на возможность простуды! Я брел и чувствовал, как некто, укрывшийся в лесу, глядит мне в спину и, ухмыляясь, потирает руки. Руки — скользкие от крови, огромные и волосатые… Ощущение было столь ясным, что меня снова стало трясти. От страха или бешенства — этого я и сам не мог бы сказать определенно.