Псионик. Обратный отсчет

Глава 11

— А вот это очень, очень плохо… — Высказался я вслух.

Говорил не столько Толику, сколько себе. При этом внимательно наблюдал, как из тачек один за одним выскакивают особисты. Кстати, да. Черных машин стало больше. К первому минивэну буквально через пару минут присоединились еще два точно таких же.

Видимо, отдел Ликвидатора серьёзно подошел к сегодняшней операции. Три служебные тачки. В общей сложности — почти около двадцати спецов. Если все это ради меня — горжусь. Если ради Толика — недоумеваю.

Насколько реально, что их целью являюсь я? Да кто ж его знает. Мне кажется, Романовский свою личную операцию под названием «Ручной псионик» особо не афишировал перед подчиненными.

Да, я бывал пару раз на захвате псиоников, в окружении особистов. Естественно, бо́льшая часть из них вообще ни разу не дураки и скорее всего догадались, со мной не все так хорошо и правильно, как могло бы показаться. Но прямо чтоб Полковник конкретно тыкал мне в рожу пальцем и всем вокруг рассказывал:«Смотрите, это — псионик», такого, конечно, не было.

Однако я просто могу не знать каких-то нюансов. Сергей Сергеевич тот ещё затейник. Просто человек-луковица. Снимаешь верхний слой, а там еще целая куча слоев. Пока доберёшься до сердцевины, слезами умоешься.

Может, они вообще за мной следили с самого начала и до сегодняшнего дня. Не только из-за спора с Бутурлиным, как говорил Ликвидатор, и не только в последнее время. Просто держали на поводке, наблюдая со стороны. А тут такой поворот вдруг приключился.

Сначала я, условно говоря, грохнул руководителя Особого отдела. По крайней мере случившееся для его подчиненных выглядит именно так. Конечно, в случае, если они продолжили слежку после того, как забрали меня с набережной и я оказался в ресторане.

Чисто теоретически Полковник жив. Но во-первых, утверждать на сто процентов не берусь, во-вторых, особистам это неизвестно. Время идёт, а Сергей Сергеевич пока еще где-то не в самом приятном месте.

Я непроизвольно поморщился, снова подумав о Романовском. Характер у него и до этого был звезданутый. Представляю, каким он вернутся из своего «путешествия».

Потом я вообще поехал зачем-то к гостинице, зашёл внутрь, там поговорил с бенефициаром, поднялся к пустому номеру и вышел обратно. А в завершении, уже здесь, в сквере, встретился с другим псиоником, который вдруг оказался преданным адептом мифического Разрушителя. То есть — меня. Если этот слух, превратившийся в легенду, известен Толику, уверен, особисты о нём тоже знают.

— Твою мать… — Шепотом высказался себе под нос и покачал головой. — Он ведь тоже, получается, знал.

В общем, если у особистов и были какие-то подозрения на мой счет, что парень я с подвохом, за последние пару часов они стали твёрдой убеждённостью. Так что хрен его знает. Вполне возможно явились именно за мной и это объясняет количество спецов, задействованных в операции.

Может ли настолько большая группа прийти за Толиком? Не знаю. Сомнительно как-то. Не похож Толик на особо опасного псионика, для захвата которого нужно присылать целую кучу сотрудников оперативного отдела.

С сомнением покосился на пацана, сидевшего рядом. Он, как и я, резких движение не делал. Продолжал оставаться на месте с безмятежным видом, будто ничего не происходит. Мы вообще с ним напару изображали вполне обычных подростков, которые сидят на лавочке, дышат городским воздухом и любуются вечерним улицами столицы.

— Как поступим? — Спросил Толик таким тоном, что я даже невольно восхитился этим парнем.

Спокойствие. Вот что было в интонациях его голоса. Он вообще не нервничал, не боялся и не паниковал.

А еще в его голосе присутствовало огромное доверие ко мне. Это, наверное, побочный эффект общения двух псиоников — сильная эмпатия. Я его эмоции не предполагал. Я их чувствовал. Пацан верит в меня больше, чем в самого себя.

— Ну… Думаю вряд ли по роковому стечению обстоятельств эти господа явились сюда за кем-то третьим. По-любому дело в нас. — Ответил я. — По-хорошему, надо уходить. Чем быстрее, тем лучше. Происходит что-то не совсем понятное. Посмотри, они аккуратно убирают прохожих, но по одному, тихо. Обычно это выглядит иначе.

Мы с Толиком покрутили головами, типа просто глазея по сторонам. Оба внешне вели себя вполне обычно. Сидят двое пацанов на лавочке, о чем-то тихо разговаривают. Что там происходит возле чёрных машин, нас не волнует, потому как мы не при делах.

И я, и пацан понимали, вскакивать в панике, а потом бежать, сломя голову, — самое глупое, что можно сделать. Подобное поведение станет полноценным признанием вины. А если реально особисты не за нами? Мало ли. Это будет самый тупой слив самих себя за всю историю существования псиоников.

Поэтому за действиями группы захвата мы наблюдали исподтишка, просто невзначай скользя взглядом. Тем более, обычные люди ведут себя именно так. Все уже давно выдресерованы на этот счет. Если появились господа в черном, значит просто началась облава. Вычислили очередного псионика. Волноваться не надо. Все действия, которые предпримут особисты, несут опасность только для тех, за кем они пришли.

Поведение подчиненных Ликвидатора выглядело действительно немного странно. Тем более, я видел, как обычно проходят подобные мероприятия.

Для начала, оперативники сразу рассредоточились по одной изогнутой линии. Если придётся бежать, вперед или в любую из сторон мы с Толиком не сможем проскочить, спецы выстроились полукругом. Не как на параде, конечно. Расстояние между ними было около десяти-пятнадцати метров. Однако этого вполне достаточно чтоб перехватить мышку, собравшуюся проскользнуть мимо ловушки.

Кто ими руководил, я не понял. Да и не определишь так, чисто на глаз. Этот момент в Особом отделе продуман отлично.

У каждого оперативника группы имеется встроенный чип, который особистам ставят прямо в башку. Он позволяет им без перерыва держать связь между собой и с центром. Поэтому, понять, кто направляет их действия невозможно. Здесь не сработает известная тактика — убей матку, тогда остальные муравьишки растеряются и собьются с пути. Им, может, вообще приказы отдает человек, сидящий за несколько километров отсюда.

Но это — ладно. Я не мог понять другого. Почему особисты не торопятся. Они делали все четко, слажено. Четко выгрузились, слажено заняли позиции. Быстренько потеснили зевак, прогуливающихся вдоль сквера. Ненавязчиво, без криков и ругани. Никакой суеты или бестолковщины. Каждый знает точно свою позицию и свои действия. Что еще раз подтверждает мою мысль, не вернётся Ликвидатор, система вряд ли сломается. Может, только чуть ослабит свои жесткие рамки.

Особисты не скрывались вообще, делали все открыто. Бо́льшая их часть просто спокойно заняла позиции, при этом, вроде бы, глядя в нашу с Толиком сторону. Или мне так просто казалось… Как там говорят? На воре и шапка горит.

— Слушай, все это очень странно… — Толик, оставаясь на лавочке, наклонился вперед и поправил шнурки на кроссовках, при этом исподлобья оценивая все, что творилось на расстоянии сотни метров от нас. — Почему они так спокойны?

Я с пацаном был согласен, но ответа на этот вопрос не имелось. То есть особисты знали, что мы их видим. А мы, соответственно, знали, что они видят нас. Лавочка стояла прямо рядом с фонарем. Да еще, если учесть, что рядом находится гостиница и несколько развлекательных заведений, то со всех сторон сквер подсвечивали неоновые вывески.

— Уходи… — Выдал вдруг Толик.

— В смысле, уходи? — Я от его фразы слегка прибалдел.

— В прямом. Ты уходи, а я их отвлеку. Слишком все странно. Но одно могу сказать наверняка, они ориентируются конкретно на нас. Смотри… Трое справа заняли позицию возле густых кустов. Это — снайперы. И у них на поясе висят такие же шарики, которые я видел в кинотеатре. Связки, похожие на виноградные грозди заметил? Не знаю, что это за пыль, но она вырубает псиоников.

Я осторожно повернул голову в сторону тех, о ком говорил Толик. Однако рассмотреть их уже не мог. Оперативников на самом деле очень хорошо прикрывали кусты.

— Пыль… Мне кажется, я понимаю, что это. Свинец. Он как-то влияет на нас. Только на нас. Нет, дружище. Так не пойдёт. Я тебя одного не брошу. Это просто-напросто даже глупо. Их там куча. Всю кодлу ты не задержишь. Бо́льшая часть рванёт за мной, если им нужен я. А если только ты, меня один хрен схватят. Хотя бы, чтоб допросить. План у тебя фигня. И потом, мне надо еще о многом узнать с твоей помощью. Так что…

Я резко, без предупреждения встал и направился к особистам.

— Стой… — Зашипел за моей спиной Толик.

Но я, не оглядываясь, отвел руку назад и легонько махнул ею. Мол, сиди, не вякай. Не мешай мне.

Честно говоря, сам до конца не понимал, что хочу сделать. Была отдалённая мысль сыграть на неожиданности. Может, подойти, к примеру, и рявкнуть на них. Потом врубить все способности разом, дать возможность сбежать Толику, и следом валить самому. В конце концов, я ведь уникум. Универсал, все дела. Конечно, велика вероятность, что особистов я немного покалечу. Или даже… Нет, убийства надо избежать. Не хочу. В любом случае, на мне их защита может «споткнуться», а вот Толику точно придет трындец, если он полезет.

Когда до цепочки особистов оставалось несколько метров, события с одной стороны, обрели некоторую ясность, а с другой, запутались окончательно. Потому что я почувствовал себя абсолютным, полным идиотом.

Возле гостиницы, буквально в нескольких метрах от входа, остановилось такси. Вообще, все это происходило за моей спиной и я бы не обратил внимания, если бы не изменившиеся позы спецов. Большинство моментально ушли в тень находившихся рядом деревьев. Остальные напряглись, готовясь к атаке.

В первую секунду я подумал, что такую реакцию вызвало мое приближение, но сразу же понял, нет. Они смотрели не на меня. Они смотрели ЗА меня. И до этого тоже. Я и Толик ошибочно решили, будто объектом интереса особистов стали мы. Ничего подобного. Они наблюдали за центральным входом.

Поэтому и позицию выбрали именно такую. От самой гостиницы их сложно заметить. Сквер, деревья, сгущающийся полумрак. От центральной проезжей части к отелю ведет дорога с односторонним движением. То есть, тот, кто приедет, сразу окажется возле дверей.

Поняв, наконец, в чем суть, я замедлился, остановился, а потом обернулся.

В этот момент дверь такси распахнулась и оттуда выбралась… моя официальная родительница. Выглядела она, конечно, совершенно не похоже на себя обычную. На матери было одето красивое платье, туфли на высоком каблуке. Волосы она уложила красивой волной и очевидно нанесла макияж. Мать. Моя. Моя похожая на серую мышь мать.

Я повторил это мысленно, как дурак, раз пять, не в силах поверить тому, что вижу. Она никогда не наряжалась, не красилась, не носила каблуки!

— Госпожа Рубцова, законом Российской Империи приказываю вам остановиться, поднять руки и медленно отойти от машины. Сопротивление бесполезно. Вы окружены. Любые действия, предпринятые для побега будут считаться действиями против Империи и ее граждан. Не советую усугублять ситуацию.

Когда прозвучал этот голос, усиленный специальным устройством, я охренел окончательно. Она⁈ Это она является объектом операции?

Родительница, выглядевшая счастливой до того, как особисты обозначили свое присутствие, замерла. Улыбка на ее лице застыла, будто остановили кадр кинофильма. Но при этом, она не испугалась, не удивилась, не впала в панику. То есть, все происходящее для нее не было неожиданностью.

А вот для меня — очень даже. Какого черта? Зачем Особому отделу обычная женщина?

Ну что сказать…Про обычную женщину я погорячился. Правда стало это понятно спустя минут пять.

А сначала…Матушка медленно повернулась лицом в сторону, откуда доносился голос. Тут как раз — я. Стою идиотом посреди аллеи сквера, пялюсь на родительницу ошалевшим взглядом.

Между нами было расстояние, но она сразу увидела меня. Ее лицо на секунду изменилось. Вместо равнодушной, словно прибитой намертво улыбки, его исказил страх. И это был страх за конкретного человека. За того, кого она все эти годы называла сыном. Я понял это очень четко, без малейший сомнений.

Родительница ожидала появления особистов. Она знала, что они придут. Может, конечно, не прямо сегодня. Иначе вряд ли она бы в вечернем платье по гостям каталась. Но она не ожидала встречи со мной. Причем, несмотря на то, что я, на секундочку, являюсь Антоном Лермановым, мать поняла, кто перед ней на самом деле. Даже не так… В ее взгляде не было внезапного понимания. Типа — оп! — Боря? Нет. Она просто изначально знала, что это я.

— Хорошо. — Крикнула матушка особисту, который начал переговоры. — Сейчас я подойду к вам сама. Сопротивления не будет.

Она двинулась вперед, так же медленно, как, до этого поворачивалась. Видимо, чтоб не нервировать снайперов.

При этом на меня она больше не смотрела и даже наоборот, пялилась упорно куда угодно, лишь бы не выдать своего внимания к парню, который застыл напротив.

А я вообще стоял дурак дураком. Смотрел, как мать приближается, проходит мимо, идет вперед.

Но… Снайперы. У них эти шарики, как сказал Толик. В шариках — свинцовая пыль. Это единственное сто́ящее оружие против псиоников. Псиоников! При чем тут мать?

А потом меня будто молнией шандарахнуло. Я вдруг очень ясно увидел картинку. Наш старый дом. Я стою у двери, нервно кусаю ногти и жду, когда мать войдет. Замок уже щелкнул. Это тот самый день, когда я впервые узнал, что являюсь псиоником. День, когда мы с Настей на свалке заступились за щенка и я чуть не убил Жиртреста.

— Мама, у меня кое-что произошло.

— Борь, я только пришла с работы. Давай сейчас чуть передохну и ты все расскажешь.

— Это важно. Я — псионик.

Говорю и крепко зажмуриваюсь, ожидая, что сейчас она меня отругает. Или за фантазии, или за правду. Мне так страшно, что я не могу держать ужасную новость в себе. Тем более, это же мама. Она не может причинить мне вред. Мы, конечно, с Настей договорились, что я не расскажу никому, но… Я не смог.

— О господи… Все-таки началось. А я так надеялась.

Открываю глаза, думая, что мне показалось, и прямо нос к носу вижу родительницу. Она встала передо мной на колени, чтоб наши лица оказались на одном уровне.

— Ну… Ладно. Ничего страшного, Боря. Не переживай. Я тебе помогу.

Она кладет мне руку на лоб. Сначала появляется тепло. Потом становится горячо. Так горячо, что я пытаюсь вырваться.

— Потерпи, малыш. Я просто поставлю тебе очень хорошую, очень надёжную защиту. Чтоб ни одна сволочь в чёрном не смогла тебя обнаружить. И… Прости, но этот момент мы тебе уберем из воспоминаний. Все должно получится, как запланировано. Ты должен сам пройти через этапы. Прости, пожалуйста…

— Госпожа Рубцова, остановитесь на расстоянии двух метров от меня. Повторяю, поднимите руки вверх и не пытайтесь что-то предпринять.

Голос особиста оборвал видение. Или оно оборвалось само. Я не знаю.

— Ты ковырялась в моей голове!

Вышло у меня это очень громко, потому что я, блин, разозлился! Развернулся, уставился в спину родительницы, которая уже практически дошла до точки, обозначенной особистом, а потом снова повторил.

— Ты. Ковырялась. В моей. Голове. Ты знала!

Злость внутри меня начала разрастаться, словно зарождающийся смерчь, который набирает силу каждую секунду. Что-то похожее я чувствовал в лаборатории, когда понял, где именно утилизируют псиоников.

Они хотят ее забрать? Да хрен там. Сначала я выскажу матери все, что думаю. Вообще все. Но только, конечно, не здесь. Нам слишком многое надо обсудить. И какие-то сраные особисты этому точно не помешают.

Я зажмурился на секунду. Крепко. До ломоты в висках. А потом резко открыл глаза, выпуская на свободу все свои способности.