….Последняя ночь была на исходе, но ещё было темно и в живых остался только один я. Боевики из зелёнки хлынули неожиданно, без предварительной огневой подготовки и незамеченными успели пронестись половину пути до блок-поста и лишь тогда наблюдатели заполошно закричали и открыли огонь из автоматов, лишь чуть замедлив движение атакующих духов. Запустив вверх ракету и пока она разгоралась, я подскочил с дороги на наблюдательный пост и одного взгляда хватило, чтобы понять безнадёжность нашего положения: около ста боевиков, охватывая широкой дугой, стремительно приближались к блок-посту. Сзади меня, в расположении первого взвода слышались крики и команды, по которым солдаты и офицеры в ночной суматохе занимали позиции и теперь моя задача с двумя наблюдателями, была продержаться хотя бы несколько минут, чтобы остальные сориентировались в обстановке. Крикнул команду и, показав рукой направление, куда надо стрелять, я повернул пулемёт и открыл огонь по правому краю атакующих, который опасно стал приближаться в колеблющем свете осветительной ракеты к зелёнке, где уже не скрываясь можно подойти незаметно и ударить в тыл нашего блок-поста. Пулемёт грозно рокотал и вёл свою ровную строчку, выкидывая в ночь сверкающие росчерки очередей состоявших из трассер-разрывная, трассер-разрывная и снова трассер-разрывная. А из расположения второго и третьего взводов в небо, в нашу сторону, встревожено взлетали осветительные ракеты и теперь только они освещали поле боя. Я поливал огнём боевиков, не жалея пулемёта, длинными очередями и радостно орал, видя, как под ударами пуль часть цепи смялась, замешкалась и упала на землю. Повёл стволом дальше влево, убивая и заваливая всё новых, и новых боевиков на землю. Но в целом судьба блок-поста всё равно была решена: два автомата наблюдателей, которые строчили слева от меня, лишь на некоторое время замедлили продвижение боевиков. Стремительно перекинул пулемёт на их стенку и открыл огонь по чеченцам, которые были уже в семидесяти метрах. Успел дать пару очередей, как пулей снесло полчерепа одному из солдат, забрызгав нас тёплыми брызгами крови и мозга. Тело мгновенно рухнуло на землю, как будто из него выдернули железный штырь. Второму бойцу пуля попала в плечо и он заскулил, ухватившись рукой за рану, оседая вдоль стенки.
- Назад, уходи, назад…., - проревел не отрываясь от пулемёта, и у меня тут же закончилась лента. Грохот выстрелов прекратился и я услышал яростный рёв автоматов со стороны духов и жалкую стрельбу наших АКСу: нас задавливали численным преимуществом и огнём. На мгновение вслушался и, не услышал стрельбы в районе второго блок-поста, обрадовался: значит они выживут. С их стороны и с расположения взводов седьмой роты в небо, в нашем направлении шли одна за другой осветительные ракеты, облегчая ведение огня.
Срывая ногти и разбивая в кровь пальцы, мигом перезарядил ленту и подсоединил к пулемёту следующий короб на сто патронов, и вовремя: почти в упор врезал очередь в подбегающих двух духов, даже успел заметить обрывки тела и одежды, которые полетели в разные стороны от разрывных пуль, а один трассер застрял в теле боевика, продолжая гореть, когда он упал на спину. Раненого в плечо солдата рядом уже не было, только убитый солдат с разбитой головой лежал на земле, в большой луже чёрной крови. Дав, не прицеливаясь, ещё несколько очередей в набегающих боевиков, выскочил из наблюдательного пункта и, пятясь спиной, поливая перед собой огнём, начал отходить к своему салону. И вовремя - вздыбились в небо ящики уже бывшего наблюдательного поста, от взрыва гранаты, меня сильно шатнуло взрывной волной, но устоял и в несколько прыжков оказался у салона. У входа в салон в агонии, крупным телом, бился старшина, выдирая из земли скрюченными пальцами пучки травы и пытаясь что-то сказать мне, но изо рта толчками, страшно булькая, выбивалась чёрная кровь. Я в упор всадил очередь в одного, потом во второго боевика, выскочивших из-за салона, но второй успел выстрелить в Волкова, который выбежал из расположения первого взвода к салону. Пули попали моему заменщику в лицо, превратив его в кровавое месиво и мгновенно убив капитана. Всё. Духи уже были везде. Это был конец. Развернулся и ещё успел застрелить последней очередью троих боевиков, длинными прыжками приближающихся ко мне от дороги: у одного из них в руке зловеще поблёскивал длинный кинжал. Они, как будто наткнулись на невидимую стену, но по инерции налетели на меня, сбив с ног. Пулемёт улетел под салон, а мимо меня, перескакивая через убитых, в расположение первого взвода пробежало до двадцати боевиков. Подождав секунд двадцать, я вздыбился и выбрался из-под убитых. Бой закончился, слышались за кустами отдельные очереди и крики боевиков перемежались с криками погибающих солдат и офицеров. Тихо скользнув в темноту, добрался по кустам до окопа, вырытым ещё в первую ночь техником Толиком и затаился там, лихорадочно пересчитывая патроны, магазины и гранаты. Стрельбы уже не было, слышались лишь торжествующие голоса победителей. Я немного успокоился, лишь мимоходом и как то отстранённо пожалев, как будто это не меня касалось, что не уехал домой вчера как планировал, а остался ещё на один день. Пожалел и сразу же забыл и теперь прикидывал, как мне ловчее и неожиданно выскочить из зелёнки, напасть на духов и как можно больше их уничтожить, пока меня самого не убьют. Загорелся и быстро запылал мой салон, освещая всё кругом, заработали двигатели обоих УРАЛов, куда боевики начали торопливо грузить трофеи и боеприпасы.
- Хрен вам, в первую очередь уничтожу машины, когда вы их загрузите, чтобы вам ничего не досталось, - пригнувшись к брустверу, я разглядывал суетившихся боевиков, выгадывая удобный момент открыть огонь, когда от них отделилось несколько человек и потащили в сторону сопротивляющегося человека. Ночь прорезал пронзительный детский крик: - Дяденьки…, дяденьки… не убивайте меня, не надо…. Дяденьки не надо, мне же больно…, - взвился до высокой ноты крик и перешёл в жуткий хрип. Я весь покрылся мгновенным липким потом: поняв, что только что моему солдату перерезали как животному горло. Какое-то время до меня, оцепеневшего от ужаса, доносились хлюпающие звуки, а боевики в десяти метрах от моего окопа расступились и теперь гогоча пинали друг к другу бившиеся в агонии тело солдата.
- Мразииии…, - я вскинулся и дал веером очередь: одну, вторую и не прекратил стрелять пока в магазине не кончились патроны, а боевики не затихли на земле. Остальные чеченцы мгновенно сориентировались, и мощный огневой шквал накрыл зелёнку. Я вынужден был присесть на дно окопа, меняя пустой магазин на новый, а в расположении взвода взревел двигатель УРАЛа и теперь на зелёнку упал мощный поток света от фар, сразу же высветив мою позицию. Пуль не слышал, но бруствер кипел от свинцового ливня, срезая вокруг окопа всю растительность. Надо было как-то встать и попытаться загасить фары, но это было очень трудно, почти невозможно подняться под огнём автоматов.
- А…, всё равно убьют, - я вскочил над бруствером и с первой же очереди загасил одну фару, сразу стало меньше света, выпустив остаток магазина в метающиеся фигурки чеченцев, я опять нырнул целый и невредимый на дно окопа, перезаряжая магазин и собираясь с духом для того чтобы в очередной раз, наверно последний, выскочить из окопа. Судя по звукам, духи двинули автомобиль вперёд и теперь он давил кустарник в десяти метрах от меня, приближаясь к моему окопу. Выдернул кольцо из гранаты, стремительно выпрямился над окопом и метнул гранату, целясь в фару, и не промазал. Граната с долгим звонким звоном впилась в фару, разбило стекло, но свет не пропал. А автомобиль продолжал надвигаться на меня.
- Чёрт, где же взрыв, почему меня слепит фара? Почему??? – Я закрыл глаза и продолжал слышать в своих ушах звон разбитого стекла.