Птичка тари

19

В тот день Ив давала свидетельские показания.

Лиза с удивлением прочитала, что она созналась в убийстве Тревора Хьюза. Однако она заявила, что не виновна. Возможно, это объяснялось тем, что ее адвокат, по понятной причине, пытается изменить обвинение в убийстве на то, что мистер Сперделл назвал «убийством непредумышленным». Шон, кажется, разбирался в этом.

В газете появилась фотография Тревора Хьюза, безликий мужчина, чьи черты утонули в пышной светлой бороде. Ив сказала, что она убила его, потому что он пытался изнасиловать ее. Она была совсем одна в доме, ближайшие соседи жили на расстоянии не меньше мили. Она вырвалась от него, вбежала в дом, схватила ружье и выстрелила в него в целях самообороны.

Представитель обвинения допрашивал ее весьма пристрастно. Нетрудно было заключить, что далеко не все из обстоятельств дела появилось в газете. Он спросил ее, почему она держала в доме заряженное ружье. Почему она не заперлась в доме и не позвала на помощь по телефону? Ив сказала, что у нее нет телефона, и обвинитель вволю поиздевался над женщиной, настолько нервной, что держит наготове заряженное ружье, но не имеет телефона. Когда она поняла, что он мертв, почему она не позвонила, чтобы позвать на помощь, из Шроув-хауса, где был телефон? Почему она скрыла смерть, зарыв тело мужчины?

До того, как Ив давала свои показания, для дачи показаний вызвали Мэтью Эдвардса. В газете все, касающееся дела, излагали не по порядку, а чтобы получилось поинтереснее. Лиза мгновенно поняла, что это был Мэтт, и, читая его показания, она мысленно вернулась к тому раннему утру много лет назад, когда она выглянула из окна и увидела, как он выпускает собак из маленького замка.

Мэтт рассказал суду о том, что увидел свежевскопанную землю, и удивился, что собаки бегали, принюхиваясь к ней, а Ив не смогла ответить, когда он спросил, не зарыты ли там кости. Лиза вспомнила все это. Ив не ответила, она просто спросила его, знает ли он, который был час, и ледяным голосом назвала ему время: половина седьмого утра.

Суд должен был закончиться на следующий день. Что означало: этот день, сегодня. Наверное, сейчас все уже закончилось. Представитель защиты произнес речь, в которой говорил о тяжелой жизни Евы Бек. Она имела больше причин бояться изнасилования, чем большинство женщин, так как уже пострадала от этого.

Лиза на мгновение перестала читать. Она ощущала биение собственного сердца. Бессознательно она прикрыла газету рукой, как будто никто не стоял за ее спиной, как будто там не было Шона, который читал поверх ее плеча.

— Тебе надо прочитать это, любимая, — произнес Шон нежно.

— Знаю.

— Хочешь, я прочитаю это тебе? Прочитаю сначала сам, а потом прочитаю тебе?

Лиза помотала головой и заставила себя убрать руку. Безжалостные слова казались чернее, чем остальной отчет, а бумага белее.

В возрасте 21 года, возвращаясь в Оксфорд из Хитроу, где она провожала своего друга на рейс в Рио, Ив Бек попросила водителя грузовика подвезти ее. В кузове находились двое мужчин. Водитель свернул к автостоянке, где все трое мужчин изнасиловали ее. В результате она серьезно заболела и долго лечилась у психиатра. Изнасилование превратило ее в затворницу, которая ничего не хотела от жизни, кроме того, чтобы ее оставили одну и позволили ухаживать за поместьем Шроув.

Общества других людей она тщательно избегала, и ее фактически не знали в близлежащей деревне. Она жила с взрослой дочерью, которая с тех пор покинула дом.

Закончив чтение, Лиза сидела неподвижно, молча. Она получила ответы на все вопросы. Она чувствовала, что Шон смотрит на нее. Вскоре он положил руку ей на плечо, и когда она не оттолкнула его, прижал ее к себе.

После секундной паузы она тихо сказала:

— Лет с двенадцати, как только я стала разбираться в подобных вещах, я поверила, что моим отцом является Джонатан Тобайас. Я не была от этого в восторге. Нравиться мне он перестал, но это значило заиметь какого-то отца.

— Может, это еще и так.

— Нет, Ив не рассказывала мне ничего из того, что написали в газете, но она говорила, что не виделась с Джонатаном две недели перед тем, как поехала провожать его. Моим отцом был один из тех троих мужчин в грузовике. Где-то существуют трое мужчин, возможно, они живут здесь, в городе, или один из них сидел за рулем грузовика, мимо которого мы проехали, и один из трех — это мой отец. — Она посмотрела на Шона и отвела взгляд в сторону. — Думаю, мне придется смириться с этим.

Лиза видела, что Шон не знает, что сказать. Она сделала над собой усилие.

— По сути, то, что они говорят, неправда. Она убивала людей, потому что они угрожали ее жизни в Шроуве. Она убивала их, потому что они пытались отобрать у нее то, что она хотела сохранить. Никто не сказал ни слова о том, как она любит Шроув. Что касается меня, то я просто взрослая дочь, которая покинула дом.

Шон обнял ее.

Взрослая. Шон спросил, сколько ей лет. Не на первом их свидании в автоприцепе и не на втором, но вскоре. Лиза пошла с ним на прогулку, как обещала, сказав Ив, что проведет вечер в библиотеке Шроува, там находились нужные ей книги, но тащить их домой было бы тяжело. После прогулки они сидели в прицепе. У него было пиво, а Лиза пила кока-колу.

Тогда Лиза начала рассказывать Шону, как она живет, в полной изоляции, почти не общаясь с людьми, в замкнутом мире Шроува.

— Сколько тебе лет? — спросил он, допуская, что она выглядит на год-два старше, чем есть на самом деле, и все же опасаясь услышать, что ей пятнадцать.

В тот первый раз Шон даже не поцеловал ее. Через двое суток вечером было так жарко, что они не пошли гулять, эти душные, влажные, вызывающие сердцебиение сумерки они провели, лежа в высокой траве у живой изгороди из клена. Лиза смотрела на его лицо, всего в шести дюймах от ее собственного, сквозь бледные гибкие стебли травы. Они вдыхали запах сена и сухости. Легкие семена коричневой пыльцой рассыпались по его волосам. Он развел в сторону гибкие стебли травы, прижался губами к ее рту и поцеловал ее.

Лиза не могла справиться со своими чувствами, она потеряла над собой контроль. Ее руки обвились вокруг его шеи, она вцепилась в его волосы, страстно целуя его, вкладывая в эти поцелуи все, что она читала о любви и желании в книгах. Ласки их прервал Шон — он вскочил на ноги, заставил ее подняться и стал спрашивать, уверена ли она, понимает ли, что делает, если они собираются дойти «до конца», она должна быть уверена.

Но Лиза не могла ни о чем думать. Когда она пыталась рассуждать здраво, то все ее усилия заканчивались тем, что она видела перед собой одного только Шона, ощущала его поцелуи, и тело ее становилось горячим и слабым, откуда-то неожиданно появлялась влага, о чем умалчивали как наставления, так и книги. Лиза пыталась думать спокойно и рассуждать логически, но ее разум превратился в экран, на котором она видела одного Шона, себя вместе с Шоном. Ее тело содрогалось от страстного желания, она больше ни в чем не была уверена и не понимала, что делает, она помнила только о том, что случилось с ней на лугу. Результат был легко предсказуем: когда в следующий раз она увиделась с Шоном, Лиза готова была сделать что угодно, все, что хотел он и что хотела она, потому что если бы она никогда не увидела его, она умерла бы.

Лиза снова перечитала «Ромео и Джульетту», но на этот раз не нашла в трагедии отражения своих переживаний. В понедельник вечером шел дождь, поэтому свидание состоялось в автоприцепе, и они занялись любовью, как только встретились, бросившись друг к другу и задыхаясь в радостном возбуждении.

Теперь казалось, что это было так давно.

Шон включил телевизор, и они посмотрели новости. Кажется, в первый раз в них появилось сообщение об Ив. Им пришлось ждать почти до самого конца программы. Последним сюжетом была попытка запретить бой быков в Испании, но перед этим ведущий коротко сообщил, что Ева Бек, убийца в деле «Убийство в сторожке», признана виновной и осуждена на пожизненное заключение.

Шон прижимал ее к себе, он не размыкал объятий всю ночь, крепко обнимая ее, когда она просыпалась со стоном. Но все же он не понимал того, что она чувствовала. Она перестала быть личностью. С отречением от Ив — пусть даже во имя благой цели — прекращалось ее существование как личности, а после того, как ей открылась подлинная история Ив, Лизе стало еще хуже, легче было ничего не знать о своем отце.

Невозможно было найти подходящие слова, чтобы выразить ее ощущения. Ей было нечего сказать Шону, поэтому она говорила о повседневных будничных делах, что у них будет на ужин, какие продукты он принесет из магазина. Было ясно, что Шон испытывает облегчение от того, что не надо говорить об Ив, о судебном процессе или о Лизином теперешнем нервном состоянии, и это причиняло ей боль, сердило ее. Раза два в эту тревожную ночь Шон сказал ей, что она должна забыть о своем прошлом.

Но когда он собрался уходить, Лиза удивила его, сказав, что поедет с ним.

— Но ты же не работаешь сегодня у миссис С, верно? — спросил Шон.

Лиза покачала головой. Шон, должно быть, считает, что она едет в город, потому что не хочет провести целый день в одиночестве в автоприцепе. Она сидела рядом с ним, говорила о том, какая прекрасная погода, какой удивительно солнечный день для начала декабря. И через месяц с небольшим ей исполнится семнадцать, но Шон не знал, когда ее день рождения, хотя мог бы и догадаться. Поначалу, когда они оказывались вдвоем, они не тратили времени на разговоры. Все уходило на занятия любовью, на отдых после занятий любовью и их возобновление.

Боясь, как всегда, хоть на минуту опоздать, Шон поспешил в магазин. Ключи от машины были у него в кармане, но Лиза взяла запасную связку. Карта, которой он никогда не пользовался, обладая прекрасным чувством ориентации, была засунута в глубину отделения для перчаток. Лиза изучила ее и оставила лежать развернутой на пассажирском сиденье.

Ей не грозят серьезные неприятности, если ее задержат без водительских прав или страховки. В своем нынешнем состоянии Лиза не придавала значения тому, что с ней сделают. Больше не имело значения, что ее задержат и выяснят, кто она, потому что она была никто, у нее не было личности. Она была просто взрослой дочерью, которая после случившегося ушла из дома.

Лиза проехала мимо того места, где стоял автоприцеп, и выехала на шоссе. Казалось, здесь был совершенно другой мир, и таким она воспринимала его эти последние три месяца, но, при всем при том, до места, куда она направлялась, было всего лишь около двадцати миль. Проезжая мимо гаража, она взглянула на датчик бензина. Все в порядке. Бак был почти полным. Лиза задумалась над тем, что почувствует, когда подъедет к мосту и увидит реку с заливными лугами за ней и домом, казалось плывущим над белыми туманами, стелющимися по плоской равнине, когда увидит имение, которое всего лишь каких-нибудь девяносто дней назад было единственным известным ей местом на земле.

Но в решающий момент она не ощутила ничего особенного. Был безоблачный день, дул сильный ветер, который разогнал туман. Солнце сияло по-зимнему резко и ярко. Очертания Шроув-хауса предстали перед ней с небывалой четкостью. Доехав до середины моста, находясь на расстоянии полумили от дома, Лиза разглядела темные, длинные и тонкие линии, выгравированные клематисами на задней стороне дома, и лица каменных женщин, стоявших в нишах.

Солнечные лучи ярко освещали окно, из которого она наблюдала за Шоном, когда увидела его во второй раз. Лиза свернула на проселочную дорогу. Кто-то обнес ее здесь живой изгородью, беспощадно вырубив высокие боярышники. Сторожка появилась, как всегда, внезапно, сразу за поворотом. Дом выглядел как обычно, и ворота, ведущие в Шроув, были те же самые, но с разницей только в одном: впервые, насколько помнила Лиза, ворота оказались закрыты. Створки ворот, кроме того дня после бури, были всегда распахнуты, как постоянно открытые ставни на окнах. Но сейчас они были наглухо закрыты, и парк можно было увидеть только через их вычурный железный орнамент из завитков и затейливых букв: Шроув-хаус.

Лиза прошла по садовой дорожке к коттеджу. Ключ от парадной двери был всегда при ней. Она вставила его в замок и открыла дверь. Внутри ее обдало ледяным холодом и запахом сырости. Так пахнут древесные корни, на которых поселилась грибковая плесень.

Кухня выглядела мрачной и темной из-за опущенных жалюзи. Приподняв их немного, Лиза огляделась, а потом выпустила бечевку из рук, и жалюзи с треском поднялись кверху, к вращающемуся цилиндру, — так ее поразило то, что она увидела. Сад позади дома, который Ив держала в образцовом порядке, с грядками овощей и цветочными клумбами, с саженцами на месте упавшей вишни, с маленькой лужайкой, все это пришло в полное запустение и заросло сорняками. Они не разрослись среди заброшенных культурных растений, но выросли на взрыхленной земле. Весь сад перекопали лопатами.

Поначалу Лиза не могла сообразить, что случилось. Может быть, здесь жил временный жилец, который перекопал сад, а потом уехал? Какой-то новый, чересчур усердный садовник принялся все переделывать, а затем все бросил?

Потом она вспомнила, что писали в газетах об Ив, о том, что она зарыла тело Тревора Хьюза. Должно быть, она похоронила его где-то здесь, где, как сказал Мэтт, собаки обнюхивали землю. Полиция перекопала весь участок, возможно надеясь найти что-нибудь еще целое. Их лопаты произвели эту разруху. Лиза вспомнила, сколько раз они сидели в саду под вишней, как трудилась Ив, разрыхляя землю мотыгой, высаживая рассаду, собирая урожай, но все это оставило ее почти равнодушной, взволновав не больше, чем прогулка по кладбищу.

Лиза вновь опустила жалюзи и сосредоточила внимание на обстановке сторожки. Она так долго отсутствовала, что смотрела на эти комнаты новыми глазами, повидавшими так много разных вещей, что обстановка сторожки показалась странной: сводчатые потолки, уходящие ввысь окна, темные деревянные панели. Можно только удивляться, что она прожила здесь всю свою жизнь или с тех пор, как помнила себя.

Эта комната, гостиная, была не такой, как в то утро, когда Лиза уходила отсюда. Конечно, неизвестно, как скоро после ее ухода увезли Ив. Но Ив не оставила бы свое жилье в таком виде; картины на стенах покосились, украшения на каминной полке расставлены кое-как, коврик перед камином сдвинут с места. Лизу поразило, что она не имеет представления, кому принадлежит мебель. Ив покупала ее или мебель досталась ей вместе с коттеджем? Была ли мебель здесь, когда они с Ив въехали? Диван не стоял так, впритык к стене. Кто-то обыскивал эту комнату. Ее обыскивала полиция. Лиза видела нечто подобное в телевизионных детективных сериалах.

Кое-что исчезло. Картина. Белый прямоугольник на стене обозначал место, где она когда-то висела, ее портрет, картина, которую Бруно писал с нее.

Как ей казалось, портрет был не очень похож. Краски резали глаз, а ее черты выглядели грубыми. Но Ив картина нравилась. Возможно, Ив разрешили забрать ее с собой и картина сейчас у нее и будет с ней все эти долгие годы. Эта мысль несколько успокоила Лизу.

Обыскала ли полиция также маленький замок?

Зеленая, украшенная шляпками гвоздей дверь все еще не была заперта. Если бы они проводили там обыск, то, конечно, должны были бы запереть ее за собой? Лиза расшатала кирпич у подножия стены, между сводчатыми окнами, вынула его и нашла железную шкатулку. Деньги по-прежнему лежали в ней. Она забрала шкатулку с ее содержимым.

Вернувшись в сторожку, Лиза поднялась наверх. Она заглянула в спальню Ив, аккуратную, словно новехонькую, необитаемую. Шкатулка с драгоценностями оказалась на прежнем месте, в ящике туалетного столика, но она была пуста. Золотого обручального кольца она, конечно, не ожидала увидеть, но не было ни сережек, ни нефритовых бус, ни брошек. Лизе хотелось бы знать, куда они подевались.

Из шкафчика в своей спальне Лиза взяла теплое стеганое пальто, две юбки, которые сшила ей Ив, и красно-синий свитер, связанный Ив.

Занавески в ее комнате были почему-то задернуты. Лиза раздвинула их и стала смотреть вдаль за примыкавший к сторожке перекопанный сад, в сторону парка Шроува. И немного удивилась, увидев между молодыми деревьями фигуру Дэвида Косби. С ним была собака, бело-рыжий спаниель. Убедившись, что он не смотрит в сторону сторожки, Лиза снова задернула занавески.

Он направлялся куда-то на прогулку, но не в сторону рощи. Лиза положила металлическую шкатулку и одежду в багажник машины и заперла его. Она колебалась, не решаясь оставить все это в машине на десять минут, которых хватило бы ей, чтобы сделать то, что она должна была сделать, и пришла к выводу, что придется рискнуть.

Солнце все еще сияло так ярко, будто в календаре значился не декабрь. Тем не менее год близился к концу, и тени оставались длинными даже в полдень. Земля была сухая для начала декабря, под ее ногами мягко похрустывали многослойные ковры опавших листьев. Лиза направилась в рощу, не имея ни малейшего желания идти туда, но понимая, что сделать это необходимо. Это была не менее важная миссия, чем поиски железной шкатулки с деньгами.

Большая часть операции по расчистке леса проходила на ее глазах, но новых посадок она не видела. Это был неожиданный, непредвиденный акт. Новые деревца, с ограждением против оленей и кроликов вокруг их тонких стволов, стояли повсюду продуманно спланированными группами. У Лизы сжалось сердце при виде двух засохших лиственниц, которых не срубили, чтобы на них кормились дятлы, и сломанного тополя, от ствола которого росли новые ветви.

Ствол вишни лежал на том же месте, где когда-то упал, или ей показалось, что он лежит все там же. Как она могла быть уверена? Теперь он был засыпан толстым слоем опавших листьев, почти тонул в побуревших листьях бука, которые скрыли две трети ствола. Но все эти листья нападали с октября…

Лиза присела на корточки, погрузив в листья обе руки. Нащупав пальцами мешок, она испытала такое громадное облегчение, что чуть не рассмеялась вслух. Прижатый упавшим стволом, сверток лежал на прежнем месте, с каждой прошедшей зимой опускаясь все глубже. Листья превратятся в перегной, а перегной в землю. Когда-нибудь исчезнет и ствол, так как уровень земли постепенно и очень медленно повышается, и никто не потревожит сон Бруно.

У машины не было ни полицейских, записывающих ее номер, ни Дэвида Косби со своей молодой любопытной собакой. Лиза села на водительское место и поехала по проселочной дороге, пересекла мост и направилась к деревне, куда Бруно хотел увезти Ив. Там, в деревенском магазине, она купила пакет сэндвичей с ветчиной, банку кока-колы и батончик «баунти» на обед. Ее немного позабавило, что так легко оказалось купить все это в том магазине, куда она не отваживалась зайти в прежнее время.

Но до этого Лиза обследовала содержимое железной шкатулки.

Прежде, когда она заглядывала в шкатулку и вынимала из нее купюры, у нее практически не было представления о стоимости денег, что означала куча денег, а что означало не так много. Совсем другое дело теперь. За три месяца она набралась жизненного опыта, сама зарабатывала деньги и знала, сколько стоят вещи. Сев на водительское место в укромном уголке возле кладбищенской ограды, Лиза открыла шкатулку и пересчитала банкноты.

Она насчитала чуть больше тысячи фунтов, точнее, тысячу семьдесят пять. Лиза с трудом поверила своим глазам. Она, должно быть, ошиблась. Но она пересчитала еще раз и снова получила цифру тысяча семьдесят пять. Она ощутила тяжесть денег, не в своих руках, а на спине. Лиза встряхнулась и попыталась посмотреть на это иначе, как на благодеяние. Не отваживаясь больше оставлять их в машине, она забрала с собой тысячу фунтов, решив зайти в магазин, и предварительно рассовала банкноты по карманам. Из-за того, что их было так много, Лиза почувствовала, что может позволить себе сэндвич с ветчиной вместо сэндвича с сыром.

Возвратив машину на стоянку при супермаркете, она побродила по городу, побоявшись принять тайком ванну в отеле «Голова герцога»: ведь если ее поймают, то найдут у нее все эти деньги. Не оставалось времени на то, чтобы пойти в кино. Вместо этого Лиза пошла в книжный магазин и приобрела не снившиеся и во сне сокровища, среди них «Божественную комедию» в переводе, «Метаморфозы» Овидия в оригинале и переводе, но потом напомнила себе, что к деньгам следует относиться бережнее, она должна быть благоразумной. Они так нуждались в деньгах, она и Шон.

Тем не менее Лиза решила пока не рассказывать ему о деньгах. Она сделает это позднее, в другой день. Лиза не показала Шону и новых книг. Она была в Шроуве, сказала Лиза, заезжала за одеждой. Шона встревожило только то, что она вела машину, не имея страховки и водительских прав, Шон даже рассердился из-за этого. Кто бы мог подумать при знакомстве с ним, что Шон окажется таким законопослушным.

Впервые Лиза столкнулась с этим, когда владелец участка возле старой станции обнаружил стоявший там автоприцеп и велел Шону убираться. Лиза, вспомнив тот день, когда она стояла с демонстрантами у железнодорожного полотна и последний поезд прошел по ветке, предложила Шону передвинуть автоприцеп всего на дюжину ярдов. Если он поставит прицеп около платформы, то окажется на земле Британской железной дороги, а ее представители здесь не появятся и ничего не узнают. Шон не захотел делать этого. Он сказал, что знает, что поступил неправильно, устроившись без разрешения на земле этого человека, и не хочет снова подставлять свою шею. Он переехал через мост и дальше через поля и леса на общинные земли, где мог остановиться кто угодно.

Новая стоянка была в четырех или пяти милях от Шроува. Конечно, Шон продолжал наезжать в Шроув и для работы в саду. Лиза ни разу не заговорила с ним, пока он подстригал траву с помощью газонокосилки, или подравнивал края лужаек, или полол сорняки. Забавно было проходить мимо него, бросив мимоходом «Привет» или, даже робкое «Здравствуйте», если Ив была рядом, и вспоминать при этом, как они занимались любовью накануне вечером. Откуда Лиза узнала, что Ив воспротивится ее отношениям с Шоном? Неужто они с Ив были Капулетти, в то время как Шон принадлежал к роду Монтекки? Лиза понимала это инстинктивно и хранила их любовь в строгом секрете.

И при этом Лизе доставляло громадное удовольствие наблюдать за Шоном в парке Шроува, когда он не подозревал, что она наблюдает за ним. Любуясь его красотой и грацией, она с радостью вспоминала и предвкушала их близость. Лиза радовалась даже неудобствам, с которым было связано удовольствие, — необходимость ходить, чтобы прикоснуться к Шону, поцеловать его или чтобы он прикоснулся к ней, в чем она страстно нуждалась, хотя и заставляла себя сопротивляться.

Однажды Лиза увидела, что с ним разговаривает какой-то мужчина. С удивлением она поняла, что этот мужчина Мэтт. В последние два раза, когда Джонатан приезжал в Шроув, он привозил с собой Мэтта. Прошло довольно много времени с тех пор, как они видели Джонатана, она и Ив, хотя время исчислялось скорее неделями, чем месяцами. Годы, когда он почти не наведывался, остались в прошлом. Джонатан посетил Шроув в апреле, а теперь шел июнь. Мэтт о чем-то поговорил с Шоном, угрожающе, как почудилось Лизе, указывая на что-то пальцем, после чего вернулся в дом.

— О чем он говорил с тобой в тот день? — спросила она Шона через пять месяцев. — Я имею в виду Мэтта. Тебе еще пришлось остановить трактор и снять свой защитный козырек.

— Не знаю. Какое это имеет значение? Наверное, давал мне распоряжения. Может, насчет того, чтобы обрезать кусты сирени, снять отцветшие кисти. Я не знал, что это полагается делать.

— Мы не знали, что приедет Джонатан. Он не предупредил нас, но он часто не предупреждал. Я сказала Ив, что видела Мэтта, я знала, что она хочет, чтобы я так делала. Тогда она успевала переодеться и вымыть голову до прихода Джонатана. В тот вечер Джонатан впервые заговорил о потерянных деньгах. Он не обращал внимания на мое присутствие, он говорил об этом при мне. Он участвовал в каком-то деле, которое носило имя Ллойда. Ты знаешь, что это означает?

— Немного. Я видел статьи в газетах. Это была вроде как страховая компания, только очень большая и важная, и с ней что-то случилось, так что учредителям пришлось раскошелиться, отдать гораздо больше, чем они получили.

— Это пришлось сделать из-за краха Аляскинской нефтяной компании, с нее-то все и началось. И к ним поступало больше требований, чем они могли… я думаю, «выдержать», это то самое слово. Вместо того чтобы заработать деньги, все те, кто были учредителями фонда, обнаружили, что должны отдать их. Джонатан был одним из них. Он сказал, что еще не знает, как много ему предстоит выплатить, но думает, что очень много, и как удачно, что у него есть дом во Франции, который принадлежал Кэролайн, его можно продать. Джонатан выглядел очень удрученным. Но, понимаешь, мы не приняли этого всерьез, Ив и я. Вернее, Ив не приняла. Мне это было неинтересно. А ей это было интересно, ей было интересно все, что касалось Джонатана, но даже она не поверила, что у него возникли затруднения с деньгами. Ив так привыкла к тому, что у Тобайасов и у Элисонов — куча денег. Такие, как они, сказала мне Ив, привыкли говорить, что бедны, когда дело доходит до их последнего миллиона.

Шон пожал плечами. Он обнял Лизу:

— Чувствуешь себя немного лучше, любимая? Сама знаешь, про что я говорю?

Лиза поняла, что он имеет в виду. Откровение в газете. Прошлое Ив.

— Со мной все в порядке. Только мне хотелось бы поехать и повидаться с ней.

— С мамой?

— Еще не сейчас. Может, после Рождества. Я выясню, где она находится, где они держат ее, а потом поеду и повидаюсь с ней.

— Это просто потрясающе, честное слово. После всего, что она сделала? После того, как она убила тех троих? После того, что она творила с твоим воспитанием? О ней плохо пишут, любимая.

— Мне она не сделала ничего плохого, — возразила Лиза. — Она моя мать, и понятно, почему она убила тех мужчин, я понимаю это. На всем белом свете для нее существовало только одно место, которое она считала убежищем, только там она могла жить, чтобы не… ну, не сойти с ума, а они хотели лишить ее этого, один вслед за другим.

— Не Тревор Хьюз.

— Нет, и он тоже. На свой лад. Джонатан предложил ей жить там, чтобы посмотреть, насколько она справится, но Ив понимала, что он имеет в виду, насколько это будет устраивать его. Она проходила испытательный срок. Джонатану не понравилось бы, если бы его собак пришлось умертвить из-за того, что Ив на кого-нибудь натравила их.

А Бруно заставлял ее уехать оттуда, если только она не отошлет меня. Можно понять, почему она убила их: у нее не было выбора. Они загнали ее в угол, и она была как загнанный зверь. И сейчас, когда я прочитала о том, что случилось с ней до моего рождения, я понимаю, что Ив также и мстила, она совершила акт возмездия над тремя мужчинами за то, что сделала с ней та троица.

— Это были не те мужчины, — возразил Шон.

— О, конечно, не те. Неужели ты ничего не понимаешь? — Произнеся эти слова, Лиза тут же раскаялась. — Извини. Я расскажу тебе о последнем убийстве, хорошо?

Шон пожал плечами, потом угрюмо ответил:

— Да.

— Я расскажу тебе о том, как Ив застрелила его.