Пуля для похитителя

Глава 15, в которой бандиты делят выкуп и собираются устранить опасных свидетелей, но Гора путает им все карты

Папа Карло достал из стильного футляра, похожего на пенал для авторучек, очки в модной оправе и водрузил их себе на кончик носа. При этом он стал похож на пожилого бухгалтера. Папа Карло, невзирая на возраст и солидную плешь, обращал немалое внимание на свою внешность, поэтому носил не только модные костюмы, но и разные мелочи — портсигар, зажигалка, бумажник — у него были тоже от известных дизайнеров. Он не стеснялся того, что пользуется очками. Наоборот, считал, что они придают его внешности солидный, даже интеллигентный вид.

Когда Папа Карло поставил на стол рюкзак, в комнате воцарилась напряженная тишина. Он с торжественным видом открыл молнию и вывалил содержимое рюкзака на стол. У присутствующих перехватило дух — даже у самого Папы Карло, хотя он и привык оперировать крупными суммами, подсчитывая выручку своего ресторана. Но два миллиона евро способны произвести впечатление на любого.

Лимон с трудом проглотил слюну и машинально провел рукой по губам.

— Мама дорогая… — прошептал он, отдавая должное значительности момента.

Гора вообще не произнес ни слова. Он лишь раскрыл рот и пялил на содержимое рюкзака ставшие совсем круглыми глаза.

Душман вытянул шею, как будто стремился приблизить свой перебитый нос к деньгам. Он по–идиотски хихикал, повторяя снова и снова:

— Вот это да!.. Вот это да!..

Папа Карло с явным удовольствием окинул взглядом потрясенную аудиторию и, приняв деловой вид, объявил:

— А теперь каждый получит свою долю. Однако сперва сосчитаем деньги.

Он достал из кармана пиджака пучок резинок, потом взял первую попавшуюся под руку пачку, покрутил ее в пальцах, разорвал бумажную ленту, кинул ее на пол и начал считать.

Розовые пятисотки порхали в руках Папы Карло, как карты в руках фокусника. Он умел считать деньги — когда–то в молодости работал кассиром и не утратил приобретенных навыков в обращении с купюрами, ведь тогда не было машинок для подсчета денег и все приходилось делать вручную. Да и не доверял он этим машинкам. Ему нравилось самому перелистывать радужные бумажки — символы достатка и благополучия. Проверив все пачки, он стал складывать их в аккуратные столбики.

Его партнеры, как завороженные, наблюдали за ним. Движения Папы Карло были скупы и точны, как у банковского служащего. Все молчали.

— Все правильно. Два миллиона, — подвел он итог и еще раз окинул довольным взглядом эту кучу денег.

Он помедлил немного, не в силах оторвать взгляд от выкупа, потом перевел его на лица сообщников. Было заметно, что делает он это с видимым усилием, словно два миллиона евро оказывали на него магнетическое действие.

— А сейчас каждый получит столько сколько ему причитается по договору, — сказал он. — Согласны?

— Согласны! — дружным хором ответили трое похитителей.

Папа Карло взял пять розовых пачек, сложил их в шуршащий пакет с надписью «Спасибо за покупку!» и протянул его Лимону:

— Пересчитывать будешь?

— Только чтобы продлить удовольствие, — ухмыльнулся Лимон.

Он отошел в сторону, присел на край подоконника и принялся сосредоточенно пересчитывать купюры в каждой пачке, периодически громко сплевывая себе на пальцы.

— Теперь рассчитаемся с тобой, Гора. Вот держи. И пожалуйста, проверь, чтобы не было никаких недоразумений.

— Ни к чему терять время, — ответил довольный Гора. — Я тебе доверяю.

— И все же лучше пересчитай. Ошибиться может любой, — продолжал настаивать Папа Карло, но было, однако, заметно, что он польщен доверием сообщника. — А теперь ты, Душман. Вот твоя доля. — Он протянул пакет с евро бывшему боксеру.

Душман взял деньги осторожно, как если бы в его пальцы попало нечто необычайно хрупкое. Он отошел в сторону и стал пересчитывать банкноты в пачках, не снимая с них резинки, то и дело слюнявя, палец.

— Ну а то, что осталось, как было договорено, пойдет мне и Вато Надаровичу.

— Все правильно, — отозвался Лимон.

Вообще–то было мгновение — он тогда шел с рюкзаком по дорожке, погруженной в кромешную тьму, — когда вдруг на него нахлынуло отчаянное желание смыться со всеми этими деньжищами. Купить поддельный паспорт и свалить куда–нибудь за границу. Однако он тут же отверг эту мысль, выбросил ее из головы. Разве можно безнаказанно надуть Папу Карло? Он рано или поздно все равно нашел бы его, после чего расправа была бы короткой. У Папы Карло очень широкие связи в стране и за ее пределами. Лимон нигде не смог бы чувствовать себя в безопасности.

Папа Карло сложил оставшиеся деньги в небольшой дипломат, который принес с собой, запер его и снял очки, тем самым давая понять, что операция завершена.

— А нам что теперь делать? — спросил Гора.

— Ничего, ваша работа закончена. Вы отлично все провернули, точно по плану. Да, это было дельце что надо! Вы можете гордиться, чуваки, что поучаствовали в нем.

— Да, — расцвел в улыбке Лимон. — Все проделано, как в аптеке, ни одной промашки!

— Ну, желаю удачи. Возможно, вскоре снова увидимся, если подвернется хорошая работенка.

Однако Гора, сжимая в руке пакет, не тронулся с места.

— А как же эти?.. Мальчишка и гувернантка? — спросил он.

— Я сам займусь ими, — ответил Папа Карло. — Так что можешь не беспокоиться по этому поводу. Все будет тип–топ.

— Ты отпустишь их сейчас? — не отставал здоровяк.

— Послушай, Гора, не лезь не в свое дело. — Лицо Папы Карло стало жестким. — Я же сказал, что беру это на себя.

— А что значит — «беру это на себя»? — Гора по–прежнему не двигался с места.

Папа Карло окинул гиганта пристальным взглядом, а потом обнажил в широкой улыбке свои вставные зубы.

— Послушай, Гора, ты же получил все бабки, что тебе причитались? Я с тобой честно рассчитался, как мы и договаривались. Так чего же ты гонишь волну? Чего тебе еще надо?

— Просто я хочу знать, что вы собираетесь делать с мальчишкой и женщиной, — повторил Гора с характерной для крупных людей медлительной настойчивостью.

Глаза Папы Карло угрожающе блеснули. Он наклонил голову, мышцы на его шее напряглись.

— Я что–то не врубаюсь, чувак, почему это так интересует тебя?

— Потому что я… я не хочу, чтобы мальчику причинили вред.

— А кто говорит о том, что ему причинят вред?

— Ну если дело обстоит так, то я сам выпущу его из подвала вместе с женщиной, — заявил Гора.

Переложив пакет с деньгами в левую руку, он направился к выходу.

— Эй, Гора! Остановись! — крикнул Папа Карло.

Здоровяк медленно повернулся к главарю. Злоба исказила черты Папы Карло. В эту минуту он, скорее, походил на Карабаса Барабаса, чем на доброго столяра, выстругавшего из полена озорного мальчишку. Кулаки его были крепко сжаты, черты лица заострились. Казалось, что он себя еле сдерживает.

— Мальчишкой и гувернанткой займусь я сам. Только я и никто другой! — сквозь зубы процедил он. — Тебе это понятно?

— Нет, — твердо заявил Гора, переступая с ноги на ногу.

В комнате воцарилась тишина. Было слышно, как муха бьется о стекло закрытого окна, по которому стекала дождевая вода. Гора посягнул на авторитет Папы Карло, и теперь все молча ждали, как будут дальше развиваться события. По лицу главаря разлилась мертвенная бледность.

— Опомнись, парень! Не советую тебе спорить со мной, — все так же сквозь зубы злобно прошипел Папа Карло.

— Я ни с кем не спорю. Просто я не хочу, чтобы их убили, — сказал Гора.

— Не хочешь, чтобы их убили? — переспросил Лимон. — А разве тут кто–то говорит об убийстве?

— Задай свой вопрос Папе Карло, — буркнул Гора.

— Это так, шеф? — спросил Лимон у предводителя.

Папа Карло колебался не дольше секунды. Гора, не спускавший с него глаз, явно был начеку. Папа Карло умел расправляться с непокорными, но в сложившейся ситуации идти на крайние меры считал преждевременным. Может быть, туповатый Гора просто не сознает, какие ставки сделаны в этой игре? Он пожал плечами, достал сигарету, неторопливо закурил и, затянувшись, заставил себя успокоиться.

— Я думаю, что нам следует поговорить начистоту, — заявил он. — Как вы считаете, что произойдет, когда мальчишкой и гувернанткой займутся менты?

— Они выложат все, — сказал Лимон.

— Вот именно! За ними не заржавеет! Они расскажут, как их похитили, куда отвезли, что они видели и слышали, когда сидели в нашем подвале. Они опишут всех вас. А после этого ментам будет достаточно четверти часа, чтобы найти ваши фотографии и сунуть их под нос нашей парочке. А они тут же в один голос завопят: «Да, да, это те самые негодяи, что нас похитили!» Так что не пройдет и двадцати четырех часов, как все менты Москвы и Московской области бросятся на охоту за вами.

— А ведь он прав, ребятки. — Душман потер свой искалеченный нос.

— Конечно, прав, — продолжал Папа Карло, — кто бы сомневался!

— Все это так, но если они будут убиты, нам грозит вышка, — колеблясь, заметил Лимон.

— Если они будут убиты, то не смогут заложить нас. А без их показаний до нас никто никогда не доберется. Ведь никаких следов, которые вели бы к нам, нет. У ментов против нас тоже ничего нет! Только мальчишка и женщина смогут нас закопать!

Лимон растерянно теребил мочку уха.

— Послушай, — обратился он к Папе Карло, — но ведь мы об этом не договаривались. С самого начала ты нам об убийстве не говорил ни слова…

— А сейчас обстоятельства вынуждают нас поступить именно так, — прервал его Папа Карло. — Если они останутся в живых, пропадем мы все. И если ты думаешь, что мне нравится их убивать, то ты глубоко заблуждаешься. Но сделать это необходимо!

— Он прав, — поддержал его Душман. — Папа Карло рассуждает разумно.

Щеки Горы слегка покраснели:

— Плевал я на его рассуждения, и он их не убьет!

— Послушай, приятель, — обратился Душман к Горе, — ты должен понять…

— И понимать тут нечего! — взревел Гора, розовый цвет его щек начал сменяться баклажанной синевой, что случалось всегда, когда этого здоровяка одолевал гнев. — Я не хочу, чтобы он причинил зло ребенку и женщине. Не хочу, и точка! Хватит об этом!

Лимон, лучше других знавший Гору, счел за лучшее отойти в сторону. Уж он–то понимал, что может натворить этот великан в приступе ярости. Несколько раз ему приходилось присутствовать при таких извержениях, и он видел их результаты.

— Не сердись, приятель, — примирительно сказал Лимон. — Мы ведь только разговариваем…

— А я и разговаривать не хочу о таких пакостях! — воинственно протрубил здоровяк. Он сопел, как бык на арене перед матадором. — Нужно быть безумной тварью, чтобы желать смерти маленькому мальчику! Это говорю вам я, Анатолий Горский. И вы еще считаете себя мужчинами? Да вы — гнусные шакалы, питающиеся падалью!

Последние слова Горы чувствительно задели Папу Карло, и он совершил непростительную ошибку, шагнув к задыхающемуся от гнева здоровяку, не обращая внимания на его горящие глаза и вздувшиеся на шее вены.

— Тогда послушай, что я тебе сейчас скажу. Ты — не Гора, а большой кретин. И ты надоел мне до тошноты. Вали отсюда, если уж ты такой чувствительный! Катись ко всем чертям, только побыстрее, если не хочешь, чтобы я вышиб тебе мозги из твоего тупого лба!

Все это было сказано сухо и непререкаемо. Так говорит начальник, отчитывая провинившегося подчиненного. Папа Карло считал, что вправе так говорить, он привык к послушанию. И не обратил внимания на то, что минуту назад багровое лицо Горы побелело.

— Ах ты дерьмо! — прорычал великан сквозь стиснутые зубы. Его огромная лапища метнулась вперед, схватила Папу Карло за ворот стильного пиджака и подняла в воздух, как пушинку.

Наполовину задушенный предводитель судорожно пытался выхватить из кармана пистолет, однако он опоздал. Кулак свободной руки Горы со всей силой врезался в его лицо. Раздался характерный треск, Папа Карло вспорхнул, как сухой лист под порывом ветра, ударился о стену и медленно сполз на пол, где и застыл бесформенным мешком без движения. Кровь из расплющенного носа залила его лицо.

Гора повернулся к Душману. Бывший боксер не отшатнулся от великана, он встал в стойку, словно на боксерском ринге.

— Ты чего себе позволяешь, придурок! Ты на кого поднял руку, чучело?! Ты на босса наехал? — затараторил Душман, но в голосе его чувствовалась некоторая растерянность. И скорее по инерции он проговорил скороговоркой: — Я тебе сейчас покажу, как на босса руку поднимать. Я…

— Ты… ты тоже за то, чтобы их порешить?! — прорычал Гора.

Душман попытался ударить его в живот, но здоровяк без усилий парировал этот удар движением руки. У Горы не было особого разнообразия в приемах. Он ухватил Душмана за ворот так же, как минуту назад Папу Карло, и поднял его, точно кролика. Душман отчаянно вырывался, но Гора схватил его другой рукой за штанину и швырнул в стеклянную дверь, выходившую в маленький внутренний дворик.

Под грохот бьющихся стекол и ломающегося дерева Душман вылетел наружу и приземлился на мокрой травке. Его лицо и руки были изрезаны осколками стекла. С мучительным стоном он попытался приподняться, прополз на четвереньках пару метров и, потеряв сознание, рухнул в лужу. Дождевые капли смешались с кровью, текущей из его ран.

Лимон, забившийся между столом и холодильником, вытащил из–за пояса пистолет. Зеленый от ужаса, но со злобно поблескивающими, как у гоблина, глазами, он заверещал тонким фальцетом:

— Не приближайся ко мне, Гора! Не смей подходить ко мне, или я прострелю тебе брюхо!

Здоровяк, тяжело дыша, смотрел на пистолет в руках своего приятеля — смотрел пристально, без всяких эмоций, словно раздумывая, что ему теперь делать. Потом он сделал шаг вперед.

— Стой, где стоишь! — завопил Лимон, потрясая оружием.

Гора заморгал ресницами и затряс головой, как человек, старающийся пробудиться от кошмарного сна.

— Ты… ты тоже?.. — глухо спросил он. — Ты тоже хочешь их убить?

— Нет, нет! — поспешил заверить его Лимон. — Плевать я хотел на этого щенка! Можешь забрать его к себе и делай с ним что хочешь, но мне оставь толстуху!

Гора подумал немного, а потом пожал плечами:

— Ладно, забирай ее.

— А деньги? — Лимон указал на дипломат.

— Можешь взять их себе, если хочешь. С меня хватит и моей доли.

— Как скажешь.

Не сводя глаз с гиганта, он осторожно подошел к дипломату, открыл его и швырнул в него свой пакет с деньгами.

— Ступай за мальчишкой, Гора, и уведи его. Когда вы уйдете, я займусь бабенкой.

Великан колебался какую–то долю секунды, затем подошел к двери подвала, открыл ее и громко позвал:

— Эй, малыш, поднимайся сюда! Мы уходим! — И он начал спускаться по лестнице.