Пушкинский бал

МАЗУРКА

Мазурка появилась в бальных залах России в 1810-е годы и в короткое время стала популярной. Звуки мазурки мгновенно разделяли всех присутствующих на две неравные группы. На больших балах танцевать ее осмеливался не каждый. Мазурка требовала мастерства, особенно от кавалера. Расхожим мнением было: мазурку надо или танцевать хорошо, или не танцевать вовсе. О бальных триумфах выдающихся "мазуристов” говорили много и вспоминали спустя годы.

Мазурка танцевалась с большим количеством разнообразных фигур и вариаций, в которых и танцоры и распорядитель могли проявить фантазию и выдумку. Кульминацией мазурки было обязательное мужское соло, отчего история и донесла до нас имена исключительно "мазуристов"-мужчин, невзирая на их ранги. В этом перечислении мы встречаем и императора Александра I, и знаменитого, но незнатного актера Сосницкого.

Мазурку танцевали долго. Каждая из участвующих в танце пар должна была успеть совершить свою сольную проходку по залу, демонстрируя мастерство и способность к экспромту. Ожидающие своей очереди пары коротали время за светской беседой; приглашая даму на мазурку и заботясь о ее удобстве, кавалер должен был поставить для нее посередине зала стул. Мазурка давала танцующим много времени и простора для общения. Выражение "мазурочная болтовня” стало синонимом легкого разговора "ни о чем”; Пушкин показал в "Пиковой даме", каким тайным смыслом могут наполниться равнодушно привычные игривые фразы. "Бесконечная мазурка" — тоже выражение Пушкина. Быть может, в этих словах отразилось впечатление не только от продолжительности танца, но и от многократных повторений короткого мотива.

Бытовали разные манеры танцевать мазурку. Пушкин противопоставляет друг другу две:

В ранней редакции поэт рисует старую манеру еще более иронично:

Каждый танцевальный образ Пушкина можно "проверить" на соответствие исторической правде, сравнив с документальными свидетельствами. Попробуем произвести такую проверку. Из "Правил для благородных общественных танцев” 1825 года: "В одних местах мужчины, подняв плечи повыше, принимая грозный вид, хотели представить какого-то Мазура, но только пугали дам. В других, когда появились подковки и высокие подборы у сапогов, делая шаги, немилосердно стали стучать так, что когда в одном публичном собрании, где находилось слишком двести молодых людей мужского пола, заиграла музыка мазурку... подняли такую стукотню, что и музыку заглушили". В "Грамматике танцевального искусства..." уточняется, что нечто среднее между подковками и шпорами специально надевали танцующие мазурку, причем и мужчины и дамы; к подковкам добавлялись еще и дужки со звенящими колечками. То же следует и из частного письма: "В эти зимы (1810—1811. — Н.Э.) впервые явилась в Москве мазурка с пристукиванием шпорами". Великолепный портрет "лихого мазуриста" тех лет дает Толстой в образе Денисова. Иная манера также запечатлена в литературе неоднократно. "В конце бала пара за парой скользили в мазурке..." — из "Записок" А.О. Смирновой. Глушковский вспоминает того же Сосницкого: он, "танцуя мазурку, не делал никакого усилия; все было так легко, зефирно, но вместе увлекательно". Цорн противопоставляет две манеры как "шляхетскую" и "холопскую". Противопоставляет две манеры и Л.Стуколкин. С восхищением описывает он танец пожилого уже вельможи: "без всяких вычурностей... утонченно, деликатно, легко, без всякого шума и резких, угловатых движений он привел в восторг все общество". Но, пишет он, "существует и другой род мазурки, ближе, правда, подходящий к нашим русским нравам... [Танцор] стучит, разбрасывает ноги, размахивает руками... Но такой танец не бальная мазурка, его место в подгулявшей компании". Итак, Пушкин точен с первого до последнего слова. Более ранняя, "удалая" манера танцев быстро становится старомодной, воспринимается как простонародная или "мелкопоместная" и сохраняется только в провинции. Модной становится иная, изящно "скользящая" мазурка. Еще один оттенок смысла находит в этом противопоставлении профессионал-танцмейстер: "Мазурка есть чисто национальный польский танец, но привилась мазурка как бальный танец во Франции, а потому в самый характер танца вошли два элемента: польская энергия, горячность, гонор, или гордость, и французская мягкость и грациозность движений".

Одна любопытная подробность. Написав в первой главе Онегина "бренчат кавалергарда шпоры", Пушкин впоследствии посчитал это своей ошибкой и даже сделал примечание к тексту рукописи: "Неточность. — На балах кавалергардские офицеры являются так же, как и прочие гости, в вицмундире, в башмаках. ...Но в шпорах есть нечто поэтическое". Поймав себя на крохотной бытовой неточности, Пушкин и здесь, однако, остался верен правде поэтического образа танца: "бренчание" шпор и подковок, как мы видели выше, было неотъемлемой частью мазурки.

Аранжировка А. АЛЯБЬЕВА

М. ГЛИНКА

А. АЛЯБЬЕВ

Н. НОРОВ